– Все чисто, никаких сюрпризов. – Эксперт осмотрел дверь, взял пробы. – Если кто и был, то пес его знает кто.

– В прямом смысле слова, только пес и знает. – Реутов покосился в сторону кухни, где Бруно неспешно вкушал свой обед. – Да, он как раз точно знает, кто наш убийца, и узнает его под любой личиной. Ладно, езжай, а я тут дальше буду разбираться.

Эксперт собрал свой чемоданчик и отбыл, а Реутов вошел в квартиру. Люба уже достала швабру, наладившись мыть пол.

– Да брось, вот уйду, тогда помоешь. – Он понимает, что сейчас крошечная квартира переполнена. – Говорил же – давай пока съедете, так нет…

– Суп будешь?

– А сама-то как думаешь? Буду, конечно. – Реутов прошел в ванную. – Генералу насчет всей вашей суматохи я пока ничего не доложил, за что однозначно получу по башке, но у него и без этого хватает головной боли, пусть человек поживет спокойно. Георгий, а ты-то как здесь?

– А у меня покрыли лаком паркет, вонь до небес! А здесь я поработаю, и с Жекой вот корабль построим. Ну, и суп, опять же… – Георгий улыбнулся: – Думал Леонида застать, спросить кое-что…

Они встретились у дома – Реутов вышел из машины, а Георгий подходил к подъезду, неся в руках объемистую коробку с нарисованной каравеллой. Они с Женькой условились собрать еще один корабль и, как только будет время, поехать в парк «Дубовая Роща» запустить его в пруд. Георгий выбрал красивый парусник, представляя, как он поплывет, когда они спустят его на воду.

– Ясно. – Реутов уселся за стол. – Диана, а вы как здесь оказались?!

– А мы с Аленкой в гости приехали. – Она улыбнулась: – Не нервничай, а съешь супа. Мужчинам нужно регулярно питаться, иначе они делаются нервными.

Реутов сердито фыркнул – такое впечатление, что полгорода собралось в квартире у Любы, как раз когда убийца решил показать себя. С другой стороны, это хорошо – Люба не одна.

– А что ты у Леньки спросить хотел? Захворал, что ли?

– Нет, куда мне хворать. – Георгий отхлебнул супа и ощутил блаженство. – Люба, суп божественный. А спросить я про эту девчонку хотел – ну, Милану. А то мне уже пару раз вопросы задавали, а я и не знаю ничего.

Реутов поднял голову, отложив ложку:

– Кто тебе задавал вопросы?

– Да черт знает… Барышня тут крутится, видел ее не раз, говорит – соседка Миланы. Небольшого роста, остроносенькая такая, болтливая. Я ее в больнице как-то встретил, и так мелькала иногда. А на днях в супермаркете меня тормознула – спрашивала, как там Милана, а я знать не знаю. А поскольку не раз ее видел, то рано или поздно, а она снова спросит, вот и сегодня…

– А где ты ее видел?

– Нет, сегодня не видел, но подумал, что она. Вот за минуту до того, как мы с тобой встретились, смотрю – шагает, и очень быстро, я за дерево даже встал, чтобы с ней не пересечься: настырная очень барышня. А потом смотрю – нет, не она, куртка только такая же, и рост у дамы подходящий, но соседка эта молодая, а этой хорошо за сорок.

– А лицо ты запомнил?

– Лицо… Нет, не запомнил, просто понял, что обознался. Лица и не видно было из-за шарфа и очков, а со спины похожа, походка тоже…

– А как же ты понял, что ей за сорок?

– Не знаю. – Георгий смутился: – Просто увидел и подумал. Руки у нее… я посмотрел, такие… возрастные, это заметно. И общее впечатление.

Реутов молча дохлебал суп и поднялся:

– Спасибо, Люба, суп очень вкусный. Нет, чаю не буду, некогда, а тортика дай с собой.

Он простился и быстро вышел, потрепав по дороге Женьку по голове.

Ему пришла в голову догадка, которую он хотел проверить.

20

Бережной изучал фотографии, которые Семенов нашел в старых делах.

– Так, это убийство уголовника Артюхова по кличке Зомби. – Генерал хмыкнул: – Да, он и при жизни на ходячего мертвеца смахивал, кличка без осечки. Сердечный приступ… ну-ну. А вот еще один сердечный приступ и еще. Наконец нашли причину, эксгумировали Артюхова…

– Смотрите, кто-то из экспертов сфотографировал толпу за заграждением. – Семенов подвинул Бережному фотографии. – Я не знаю, как не заметил прежний следователь, но вот тут… и вот здесь, смотрите: женщина лет двадцати пяти и маленькая девочка. Ну, лет пять ей, максимум семь. Девочка одна и та же, а барышня на первый взгляд – нет, но присмотритесь: рост, фигура, длинная шея… С других убийств таких фотографий нет, но и двух достаточно.

– Однозначно. – Бережной всматривается в размытое фото. – Но по такой фотографии мы ее не опознаем, тем более лет-то прошло немало.

– Немало. – Семенов вздохнул: – К сожалению, никаких вещественных улик не сохранилось – кроме формулы вещества. Я сделал всевозможные неофициальные запросы – такое вещество не известно никому из тех, кто мог бы его использовать. Его составил кто-то, хорошо знающий химию и имеющий под рукой оборудование. А составляющие в любой аптеке можно купить, вот что забавно.

– Ну да. – Бережной качает головой. – Перешли свой отчет и эти снимки Реутову. Что она делала на месте убийств?

– Ну, говорят, убийц тянет на место преступления…

– Мы с тобой оба знаем, что это не так.

– Но, возможно, убийца этого не знал. Не знала. – Семенов полистал отчет. – Шестнадцать трупов, люди между собой никак не связаны.

– Успешный киллер. – Бережной кивнул: – Я помню это дело – работал тогда в Заводском райотделе, дело было не наше, но слухи ходили. Я не вникал, конечно. А вот теперь смотрю и думаю: раскрыл бы я его тогда? Не знаю…

Бережной думает о том, что убийца где-то совсем рядом.

Но в старом деле каждая смерть была кому-то выгодна, и сейчас даже если предположить, что Надежда и Люба стоят на пути их папаши, то кому выгодна смерть Миланы Сокол или Георгия? Зачем убийца преследует их?

Что-то не сходится, снова не сходится.

* * *

– Если Семеныч узнает, нам конец. – Леонид обеспокоенно оглядывается. – Люба, эта идея…

– Отличная, вот увидишь. – Она придерживает Бруно, который нервно принюхивается. – Тише, малыш, главное – абсолютная тишина.

Бруно понимает, что его привели в это неприятно пахнущее место неспроста. Люба крепко держит его за поводок, и он молчит, хотя очень хочет заскулить – ему здесь не нравится, он отчего-то помнит запахи, витающие в этом странном доме, и они ассоциируются с тьмой и болью.

– Леня, это против всех правил. – Медсестра реанимации хмурится: – Если Семеныч прознает, то…

– А как он узнает? – Леонид берет медсестру за руку. – Ты пойми, собака очень скучает. Маш, только ради собаки, ведь извелся пес.

– Ага, поперек себя шире, страдалец. – Медсестра фыркнула: – Хотя, конечно, они такие… Моя Синди тоже всегда скучает, даже когда я на сутках. Идите, но знай: это только ради собаки. И мигом, пока я Ритку услала вниз к кастелянше – она, если увидит, настучит непременно.

– Ты золото, Машка.

Люба повела Бруно по узкому коридорчику мимо боксов. Но пес уже сам все понял и натянул поводок – его человек здесь! Бруно знал, что его человек жив! Вот же, совсем рядом!

– Малыш!

Руки Миланы обхватили пса за шею, и он заскулил, отчаянно и счастливо.

– Тише, мальчик, тише! – Милана перевела счастливый взгляд на Любу: – Люба, спасибо тебе… за все.

Только они двое поняли до конца, о чем речь. Останки бандита, сгоревшие в масляной бочке, не тревожат их сны, потому что жизнь Бруно бесценна. И спасенная жизнь, и выхоленный пес, которого Люба приняла в дом едва живым, в окровавленных бинтах. Но говорить об этом нет смысла – вышло так, как вышло.

– Ты как?

– Обещают уже скоро в обычную палату перевести. Может, даже завтра.

Мила исхудала до самых костей, на голове повязка, но глаз, хоть и заплывший кровью, все-таки цел.

– А глаз как?

– Начинает видеть потихоньку. Мне уколы делают прямо в него, прикинь.

– Ужас ужасный. – Люба содрогнулась. – Декса не взяли, не обессудь, но он в полном порядке.

Мила кивнула – конечно, в порядке. Судя по откормленным бокам Бруно, Декстер тоже достиг геометрической правильности.

– Бруно растолстел на дармовых харчах, смотри-ка.

– Он крупный мальчик, ему надо отлично питаться. Да еще после такого ранения, шутка ли! Выйдешь – побегает с тобой, похудеет. – Люба ревниво следит, как Бруно прижимается в Миле. – В общем, у нас полный порядок, как видишь.

Они обе, словно сговорившись, не рассказывают друг другу о нападениях. Леонид заглянул в бокс – медсестра подает знаки, что пора уходить.

– Когда ты в обычной палате будешь, мы каждый день приходить станем, и Декса возьмем. – Люба тронула поводок: – Идем, Бруно, нам пора. Ну же, малыш.

Бруно заскулил, и Мила обняла его:

– Иди, мальчик, скоро увидимся.

Бруно нехотя отступил. Он так тосковал по своему человеку, хотя в новом доме было отлично, – и вот, едва увиделись, снова разлука, и его сердце переполнилось болью.

– Не знаю, как мы будем с Женькой жить, когда ты их заберешь. – Люба вздохнула: – Он так полюбил и Бруно, и Декстера… Я заранее в ужасе.

– Люба, я так тебе за все благодарна…

– Не о чем толковать. – Та подобрала поводок. – Выздоравливай, а мы на днях еще придем.

Они выскользнули из отделения и спустились по боковой лестнице.

– Машка – заядлая собачница, в свободное время в приюте волонтерствует. Я ждал, когда у нас с ней смены совпадут. – Леонид вздохнул: – Люба…

Они остановились внизу, у боковой двери. В это время суток здесь никого нет, и он придержал ее за руку:

– Слушай… Я, наверное, не ко времени со всем этим, но знаешь, какая-то жизнь пошла – ничего не успеваешь. Я знаю, мы относительно недавно знакомы, и, наверное, по правилам надо пригласить тебя на свидание, но у нас как-то так выходит, что видимся мы почти ежедневно, и очень глупо назначать встречу где-то еще… хотя, если ты хочешь, я готов соблюсти ритуал…

– Лень, просто скажи. – Люба готова рассмеяться. – А то ты так до сути не доберешься.

– Да, конечно. – Он сделал вдох. – Тут намедни Георгий сурово так вопрошал, какие у меня насчет тебя планы. Ну, просто строгий старший брат, желающий оградить неопытную младшую сестренку от записного ловеласа.

– Да ну!

– Вот тебе и «да ну!». – Леонид набрался решимости: – Я ему сказал, конечно. Думаю, пора сказать и тебе. Я хочу, чтоб ты вышла за меня замуж. Постой, не отвечай сразу, подумай! Я готов заботиться о вас с Женькой. У меня не очень большая зарплата – но это пока, я могу взять дополнительную работу. Я люблю вас обоих и хочу стать частью вашей жизни. Готов даже не настаивать на общем ребенке, если ты не захочешь. Я понимаю, у нас ничего такого не было, мы даже не целовались ни разу, я выгляжу сейчас как дурак, и это не то романтическое объяснение, как в кино или в книжках, но…

– Ладно. – Люба тронула щеку Леонида. – Ладно. Я выйду за тебя.

Слова не важны. Люба всегда знала: за ними иногда ничего нет, важны только поступки и тепло, которое ощущаешь рядом с человеком. И общая жизнь должна быть наполнена уютом, и совместный быт не должен напрягать, и взаимное уважение, без которого невозможно жить вместе, а это гораздо важнее, чем бурные страсти, отключающие голову. Когда страсти схлынут, должно остаться то, что связывает людей.

– Правда? – Леонид просиял. – Тогда… вот. Это моя мамка мне выдала, чтоб я, значит, совсем дураком не выглядел.

Леонид надел Любе на палец небольшое колечко с розовым камнем.

– Это бабушкино кольцо, дед ей на помолвку подарил. Не бриллиант, конечно, но все же. У них был очень счастливый брак, мама говорит, они очень подходили друг другу, словно уже родились, чтоб быть вместе. Ну, и вот…

– Красивое. – Люба улыбнулась: – Я буду его носить.

Внутри у нее бушевал ураган. Леонид нравился ей, с самого первого дня знакомства понравился, но она ничем не выдала себя, потому что не могла ослабить контроль, ведь она отвечает не только за себя. За ее спиной Женька и свекровь, едва выжившая после смерти единственного сына, а теперь Бруно, и Декстер, и Мила, и Георгий. Они сейчас во многом зависят от ее решений, и позволить себе расслабиться Люба не может.

Но Леонид этого не знает. Он целует Любу, потому что слишком долго сдерживал себя, а она нужна ему, эта странная Люба, которая когда-то готова была убить его заточкой. Но с того дня он точно знал: именно эта женщина нужна ему для счастья, женщина-боец, упорядоченная и твердая, как алмаз.

Когда он рассказал матери о своих делах, о Любе, она притянула его голову к себе и, ухватив за чуб, потрепала за вихры.

– Что ж ты за бестолочь у меня, Ленька? Ну вот в кого ты такой? И отец твой – не промах мужик, и дед был такой удалой, что куда там, а ты? Ведь не каждый день встречаешь именно твоего человека. Вон сколько людей вокруг, а попробуй отыщи среди них именно своего. Да иные-прочие всю жизнь ищут и не находят, а тебе гляди как повезло. Так не упусти ее, ну мало ли – строгая девушка, это и хорошо, с тобой, балбесом, так и надо. Не жуй сопли, сын, а то невесту из-под носа уведут. Вот Георгий этот опомнится и уведет, если дальше будешь удобного случая ждать. И никакого «встречаться», никаких гражданских браков, вы не дети, на такой девушке надо жениться.

Он решил, что мать права, как всегда. Люба отвечает на его поцелуй, и он уже понимает: им будет отлично вместе и вся жизнь впереди.

– Ну что мы как подростки – на лестнице тискаемся. – Люба сделала вдох и засмеялась: – Ладно, Лень, мы домой, а тебя в отделении уже потеряли небось.

– Только сразу домой, Люба.

– Лень, со мной Бруно.

Бруно, услышав свое имя, одобрительно рыкнул. Он каким-то своим собачьим чутьем понял: его привели, чтобы он увиделся со своим человеком, и скоро все будет как раньше. С учетом увеличившейся Стаи это неплохо.

Люба въехала во двор и припарковала машину.

– Сейчас минут пять погуляем, свои дела сделаешь, и домой.

Она вышла из машины, собираясь обогнуть ее и выпустить Бруно, и замерла.

Перед ней стояла Татьяна Рудницкая. Словно из-под земли выросла.

– Вот хочешь, чтобы дело было сделано хорошо – сделай его сама. – Татьяна сжимает в руке нож. – Ты сдохнешь когда-нибудь или нет? И выродок твой. Как же вы меня достали, кобылы тупые! Ну хоть алкоголичка удружила, сдохла сразу, но ты-то нет. А теперь мне этого и не надо. Значит, расклад такой: ты отдаешь нам Надькину квартиру, все ее картинки уродские и половину бабок – смотри, вторую половину я тебе оставляю! Добровольно все подписываешь и своему дяде-генералу ни слова не говоришь. Иначе красавчик твой в больничной пижаме попадет под машину в один прекрасный день. Заметь, ребенка твоего пока не тронем, но вот доктор запросто станет жертвой несчастного случая: хулиганы там нападут, да мало ли что бывает, в такое страшное время живем. И я при этом буду далеко. Так что решаешь?

– Зачем это вам?

– Нам? – Татьяна зло оскалилась: – Нам это незачем, это мне нужно. Папаша твой состарился, хватку потерял, бизнес в упадок пришел, а я молодая, мне жить надо. Так что об остальном – не твоя печаль. Ты подпиши документики и живи себе как прежде, я ж не зверь какой. Но чтоб ты поняла – я не шучу, то могу на память и отметину оставить.

Бруно в машине вдруг понял, что происходит что-то скверное. С рыком перепрыгнув на переднее сиденье, он прильнул к окну, но дверца машины закрыта.

– Только попробуй открыть, и собаке конец. – Татьяна зло смотрит на Любу. – Тогда я тебя прикончу, а потом в квартиру поднимусь и пацана тоже не пожалею, после тебя же он наследник? Ну вот.

– И попадешь под подозрение.

– Это тебе уже никак не поможет, так что…

Татьяна взмахнула ножом, и Люба всадила ей в живот отвертку. Та охнула и выронила нож. От дома уже бегут какие-то люди, но Люба знает: она справилась.

– Ты напрасно меня за дуру держала, Таня. – Люба презрительно смотрит на жену отца, вокруг которой уже расплывается пятно крови. – С чего ты решила, что я безоружной выйду из машины – в пустом дворе, ночью, после всего?

Люба открыла машину и выпустила рычащего Бруно, крепко сжав поводок.

– Надо же, вот и отвертка пригодилась. – Она вспомнила, как когда-то им с Надей подарили это незамысловатое, но в умелых руках очень грозное оружие. – Да, времени-то сколько уже прошло…

Реутов успел добежать первым, но ему осталось лишь вызвать «Скорую», отметив про себя, что Люба оставила от подозреваемой достаточно для допроса.

* * *

У Реутова тренькнул телефон, и он обнаружил, что Семенов прислал ему свой отчет и фотографии.

– Вить, погляди, что там. – Он не хочет отвлекаться от дороги. – Читай.

– Фотки из старых дел, они и в дело не попали, лежали в коробке. – Виктор рассматривает фотографии. – И отчет по веществу. В общем, по всему выходит, что в девяностые действовал киллер, шестнадцать трупов объединены формулой вещества, которое может соорудить любой умелый химик из подручных средств. Смотри, эта барышня, похоже, и есть тот киллер. Малую с собой таскала, она могла подойти к жертве очень близко.

– Да ладно. – Реутов притормозил у обочины. – Дай-ка.

Он изучает размытые изображения: эксперт фотографировал толпу, собравшуюся поглазеть на труп, но скрыто. Тем не менее только эта пара – молодая субтильная женщина с маленькой пухлощекой девчушкой – объединяла эти снимки.

– Вить, едем на место преступления. Кое-что выясню у милейшей Анны Витальевны, если она не сняла слуховой аппарат и откроет нам дверь. Иначе придется кучу запросов сделать.

* * *

– Думаю, она и отца бы со временем убила. – Люба пьет чай и спокойно наблюдает, как Бережной ходит из угла в угол. – Дядя Андрей, перестань нервничать, ничего же не случилось!

– Ну да. – Он повернулся к племяннице: – Что ты делала в больнице?

– Привела к Миле Бруно. Собака скучает.

Бережной вздохнул. Некоторые вещи, которые Люба считает само собой разумеющимися, ему принять сложно.

– Если Семеныч узнает…

– Если ты не скажешь – не узнает. – Она улыбнулась: – Ты не можешь контролировать все, но пытаешься. Когда-то не смог повлиять на своих родителей, когда видел, как они воспитывают маму… вернее, никак не воспитывают. Ты по итогу просто ушел, потому что не хотел с ними ссориться. И ты не мог контролировать маму, когда она совершила то, что совершила. Теперь подсознательно винишь себя, но ты должен понять: не все в мире поддается твоему контролю, я скажу больше – и не должно.

– Это ты как психолог говоришь?

– Именно. – Люба допила чай и тоже поднялась. – Дядя Андрей, люди всю свою историю поступают друг с другом скверно. И ни ты, ни я с этим ничего не можем поделать, потому что по итогу мы не виноваты в том, что люди иногда такие гады. Тут важно самому не быть таким и своих детей воспитать. Хотя, безусловно, бывает и социопатия – это врожденное расстройство личности, корректируется с огромным трудом, и то если родители ребенка осознают проблему, а это в большинстве случаев не так. Что говорит отец?

– Папаша твой, я думаю, все знал, но супруге не мешал – ему так было удобно. Мы этого, конечно, не докажем, но мое мнение: он знал. Вопрос в том, кого наняла Татьяна, чтобы убить Надю. Ведь как-то она с киллером познакомилась и вела переговоры, а мы пока не обнаружили никакого следа. Но точно установлено, что в ночь, когда убили Надю, ни Татьяны, ни твоего папаши и близко около места преступления не наблюдалось. Даже в городе их не было.

– Значит, есть еще кто-то?

– Да, есть еще кто-то. Это тот же человек, что пытался убить Милану и покушался на вас с Георгием.

Люба кивнула – она и сама это подозревала. Она видела, как реагирует Бруно на невидимку за дверью. На Татьяну он среагировал, лишь когда она сделала резкое движение в сторону Любы, – Бруно не пустолайка, он отлично обучен и не бросается на людей. Татьяну он до этого не знал, это точно.

– Я так и думала. Бруно на нее вообще не сразу среагировал. – Люба подошла к окну и встала рядом с ним. – Дядя Андрей, когда все закончится, ты… не пропадай, ладно?

Бережной рывком развернул к себе Любу и обнял. Эта одинокая девочка, выжившая в мире абсолютно одна, и не просто выжившая, но сумевшая построить крепкую упорядоченную жизнь для себя и своего сына, все равно нуждалась в нем, ведь он был ее семьей. А для человека в мире нет ничего важнее.

– Что ты! – Бережной погладил Любу по голове. – Куда же я теперь денусь… Да Диана меня уже напополам перепилила из-за того, что я… устранился. Я и сам понимаю, что скверно получилось, но ведь время еще есть, мы все исправим! И у Женьки будет дед, хоть и двоюродный.

Зазвонил телефон, Бережной снял трубку и какое-то время слушал, потом одобрительно хмыкнул:

– Делайте.

Люба смотрит в окно, на темный город. Она только сейчас ощутила, как сильно устала. А где-то там затаился убийца, и никто не знает, кто он. Кроме Бруно. Значит, ничего не закончилось, и кто знает, на сколько еще затянется.

– Думаете, скоро найдете его?

– Убийцу? – Бережной усмехнулся: – Уже нашли. За ним только что сам Реутов выехал. И чтоб уж совсем наверняка, мне на опознании нужен Бруно.

– Бруно?

– Он один знает убийцу.

Люба понимает, что это логично.

– Для суда это не доказательство, но надавить на психику – самое то. – Бережной усмехнулся: – По сути, Реутов сам его и вычислил, но Георгий помог.

– Гошка? А мне-то ни слова!

– Он и сам не знает, что помог. Люба, тебя сейчас домой отвезут, но в девять будь у меня как штык, вместе с псом. – Бережной видит, что Люба устала, ее лицо побледнело, плечи немного ссутулились. – Идем, я тебя до машины провожу. А мы сегодня поработаем без отдыха, но дело того стоит.

* * *

Бруно важно вышагивает рядом с Любой.

Утром он был накормлен кашей пополам с телячьим фаршем, вычищен, на него надели поводок и повели. Бруно научился доверять новому человеку – в Стае так принято, – и новый человек тоже доверяет Бруно.

– Идем, малыш, скоро все закончится.

Бруно чувствует, что человек тревожится. Они сели в машину, за окнами замелькал утренний город. Пес чувствует нарастающее напряжение, и оно передается ему.

Бруно вопросительно рыкнул – что, мол, происходит?

– Сейчас мы приедем, и ты покажешь убийцу. – Люба потрепала пса по голове: – Я люблю тебя, малыш, мне будет очень тебя не хватать, и Женьке тоже.

Бруно лизнул Любу в щеку, снова ощутив соленую влагу.

– Нет, я рада, что Мила выздоравливает, но все равно…

Люба въехала во двор управления, машину пропустили, не проверяя, и она отметила, что дело тут поставлено отлично. Люба взяла Бруно на поводок и направилась к крыльцу.

В полицейском управлении было оживленно. Она прошла мимо дежурного, который кивнул ей, как старой знакомой, с опаской покосившись на Бруно. Люба решила подняться по лестнице в кабинет Бережного, но около лестницы притормозила – надо собраться с духом. Коридор пуст, только у дальнего окна о чем-то спорят двое патрульных.

Люба оглянулась – прямо у лестницы забранная решеткой дверь в подвал, и она поежилась – наверное, там сидят арестованные и убийца, возможно, тоже.

Сзади подошла худощавая подтянутая женщина в полицейской форме:

– Вы заблудились? Я могу вам помочь?

Непонятно, откуда она взялась, словно из-под земли выросла.

И Бруно прыгнул на нее.

Не зарычал, не залаял, а просто прыгнул, повалив на землю.

Враг думал, что успеет, – но Бруно ждал, все время ждал, поэтому успел раньше, и теперь Враг в его власти.

Закричали патрульные, захлопали двери кабинетов, к ним с криками бегут полицейские, и Люба вдруг отчетливо понимает: пса сейчас, не разобравшись, просто пристрелят.

– Нет, Бруно! – Она закрыла собаку собой. – Не стреляйте, не стреляйте!

– Отойдите, собака напала на сотрудника, уйдите с линии огня!

Это кричит ей пожилой полицейский, но Люба ни с какой линии огня уходить не собирается. Она не даст, вот так за здорово живешь, пристрелить отличную собаку. Сначала этим ретивым служакам придется пристрелить ее саму, а на генеральскую племянницу вряд ли у кого-то рука поднимется, разве что сгоряча, но Люба готова рискнуть. Ведь раз Бруно бросился на эту тетку, значит, это она! И пусть Бережной с Реутовым задержали кого-то другого, но убийца – вот он. Бруно держит его за горло. Ее.

– Отставить оружие! Не стрелять!

Голос генерала все отлично знают, и пистолеты снова возвращаются каждый в свою кобуру.

– Люба, убери пса.

Она поднялась, тронула Бруно:

– Фу, малыш. Не трогай это дерьмо.

Пес неохотно отпустил прокушенное горло еще живого, но уже поверженного Врага.

Он победил. Теперь Стая в безопасности.

* * *

– Иди сюда, малыш. – Люба уселась в кресло, и Бруно устроился у ее ног. – Дядя Андрей, я отчего-то ужасно устала, ты вели кому-то дать мне чаю.

Все, на что хватило ее сил, – дойти до кабинета дяди без посторонней помощи. Она сжала кулачки и изо всех сил старается не подать виду, хотя лицо ее стало серым, а голова кружится.

Но с ней в кабинете Бруно, она должна держаться. И не показывать ни Бережному, ни его полицейским – она сейчас ни на что, кроме как сидеть в этом кресле, не пригодна.

– Это моя вина. – Бережной вздохнул: – Я должен был предвидеть… Ее могли застрелить, просто с перепугу кто-то нажал бы на спуск – и все.

– Кто ж знал… – Виктор включил чайник. – Искали, а она здесь была!

Реутов подал Любе стакан, в котором плескалась коричневая жидкость.

– Залпом, как лекарство. – Реутов жестом пресек все ее возражения. – Это бренди, сейчас тебе станет лучше.

– Я в порядке. – Люба, поморщившись, выпила содержимое стакана и закашлялась. – Можно мне все-таки чаю?

– Сейчас подам. – Виктор уже достал чашки. – Кому еще чаю?

– Мне бы кофе, сплю на ходу. – Реутов подавил зевок и одобрительно взглянул на Бруно: – Псина, ты такой молодец! Со старта, она и понять ничего не успела. Шприц выронила.

– Шприц?!

– Ну да. Там план был тебя уколоть и, воспользовавшись суматохой, проникнуть в «обезьянник». Кто знает, сколько трупов она готова была здесь после себя оставить – в больнице не церемонилась с персоналом. А пес молодчина, я уже записи с камер отсмотрел – просто прыгнул на нее, и все, без лишних разговоров, сразу в горло вцепился.

– Он все это время ждал. – Люба погладила пса по голове. – Он же помнил убийцу, единственный знал его… ее в лицо, вот и дождался. Но я все-таки хочу понять, что происходит. Или произошло… не важно. Вы же мне вчера сказали, что задержали убийцу. А что сейчас было?

– У меня в портфеле печенье, – Бережной спохватился. – Диана упаковала, напекла его вчера целую гору. Люба, тебе лучше?

– Я в абсолютном порядке. Так кого же вы вчера задержали?

– Убийцу. – Реутов улыбнулся своей неотразимой улыбкой, но на Любу она не подействовала. – Одну вчера, вторую, как видишь, только собака смогла остановить.

– Объяснитесь.

Офицеры переглянулись – ну, крепкий все-таки орешек. Сидит как ни в чем не бывало, сероватая бледность уже сошла с лица, только рука сжата так, что костяшки побелели.

– Ладно, тогда сведем факты и устроим дамам очную ставку.

– Дамам? – Люба вскинула брови: – Так их две?

– Как мы и думали, убийц двое. – Реутов налил себе кофе из закипевшей кофеварки и уселся за общий стол. – С самого начала стало понятно, что действуют двое: один очень профессионально, второй словно мечется наугад. Я уж было думал, что маньяк-серийник объявился. Потом заподозрили твоего папашу – бизнес у него на грани краха, кредитов куча, ну и жена… определенного свойства дама. От смерти Нади ему была прямая выгода, а если тебя из уравнения изъять, то и вовсе прекрасно получается. Поэтому в твой дом были посланы гражданки из соцслужбы – и это очень глупо, учитывая выходку Татьяны с обвинением меня в попытке изнасилования. Им надо было затаиться и переждать, но мачеха твоя ждать не хотела. Рудницкий уже связался с представителями парижской галереи, и картины были ему нужны позарез. А у его жены был свой план. Я думаю, Люба, ты будешь рада узнать, что отец твой не заказывал Надино убийство. Это Татьяна, и он ничего об этом не знал. А вот нажать на тебя с целью отмутить наследство – да, это папашина идея. Но он не знал, что его жена решила начать жизнь сначала. И в эту жизнь она не собиралась брать ни господина Рудницкого, ни их общего сына.

– Она что, своего ребенка убить собиралась?

– Ну, этого мы не докажем, но думаю, что да. – Реутов снова налил себе кофе и, проследив за взглядом Бережного, строго погрозил пальцем: – А вам нельзя, Андрей Михалыч!

– Знаю. – Бережной вздохнул: – Мы не докажем ее намерений убить мужа и сына.

– Рудницкому хватит просто объяснений. – Виктор ухмыльнулся: – Когда мы сведем все факты, он поверит. Так что, думаю, защищать гражданку в суде будет не Артур Олегович по кличке Бульдог, а самый тупой государственный адвокат, которого только можно взять забесплатно. Это же надо – так хитро подлезла к этой тетке и…

– Так, давайте по порядку. – Бережной придвинул к себе одну из папок. – Да, уголовные дела придется объединить. Итак, Татьяна Рудницкая вступила в преступный сговор с гражданкой Букач Ириной Васильевной с целью убийства Надежды Рудницкой. Татьяна Рудницкая понаблюдала за домом, в котором жила Надежда, выбирая человека, которому можно довериться. Глухая старушка и Милана отпали сразу: старушка по понятным причинам, а Милана казалась слишком занятой и отрешенной. Соседи со второго этажа – молодая пара с детьми – тоже не подходили, так что Татьяна разговорилась с Ириной – благо та всегда была готова поболтать. Через пару недель они стали практически закадычными подругами. Ирина жаловалась на тотальный контроль со стороны матери и сетовала, что уйти ей некуда, а то бы непременно. А Татьяна сокрушалась, что из-за Надежды им с мужем нет покоя. Вот так и состоялся преступный сговор между этими гражданками. Татьяна пообещала Ирине определенную сумму денег за убийство ненавистной падчерицы. А Ирина с этими деньгами могла бы уговорить мужа снять квартиру и съехать от матери.

– Но где она взяла препарат? Она же не киллер! – Люба удивленно смотрит на полицейских. – Какая-то домохозяйка…

– А препарат она взяла у матери. – Реутов мрачно ухмыльнулся: – Вот, смотри: это снимки с мест преступлений. Шестнадцать трупов, и это лишь то, что смогли доказать. Но следа киллера не обнаружили. А теперь сюда гляди: видишь эту пару? Это киллер.

– Судя по нарядам, это начало девяностых, а Ирине нет и тридцати, она не может быть этим киллером.

– Нет, но она там все-таки была.

Люба всматривается в лица, ее взгляд падает на увеличенный снимок на столе генерала. Пухлощекая девочка чуть старше Женьки. Ну нет.

– Ее мать! – Люба в ужасе отбросила снимок. – Ее мать была киллером и брала на дело дочь, чтобы…

– Чтобы выглядеть безобидно. – Бережной вспомнил свою Аленку и внутренне содрогнулся. – Девчонка была уже достаточно большая, чтобы все понимать. Возможно, мать убивала не только ядом. Да, скорее всего, у дамы были и другие заказчики, и там она действовала при помощи другого оружия, но дочь всегда была при ней – идеальное прикрытие.

– Чудовищно! – Люба содрогнулась. – Она искалечила психику собственной дочери! Девочка выросла без всяких социальных табу, при этом держала в себе такую тайну!

– А в силу собственного характера не разболтать эту тайну было для нее пыткой. – Реутов усмехнулся: – Но мать держала ее в ежовых рукавицах не просто так: она боялась, что дочка проболтается, а та всю дорогу пыталась избавиться от этого контроля.

– Я никак не могу понять, как ты сам это связал. – Виктор обиженно косится на приятеля. – И молчком…

– Я сразу думал, что совершить все это мог тот, кто поблизости: видит, кто и когда приходит и уходит, слышит, как открываются соседские двери, ну и собака должна была знать этого человека. А помнишь, когда мы были в квартире Миланы, на лестнице Ирину встретили и потом пацан зарядил в нее шариком краски? Метко так, и тут как тут бабушка нарисовалась. Он шел и выбрасывал из карманов разные вещи, в том числе там гильза была.

– От патрона Флобера, не боевого. – Виктор пожал плечами: – И что?

– А то. – Реутов ухмыльнулся: – Во-первых, пацан избавлялся от улик. Видно, дело для него привычное. Во-вторых, я пошел в парк, который рядом с их домом, – там, в числе прочих развлечений, есть тир. И тамошний сотрудник охотно рассказал, что водит тут одна дама внука, тренирует его в стрельбе и сама стреляет неплохо. Ну, я решил, что это надо не забыть. Потом, когда Георгий сказал, что несколько раз видел Ирину около Любиного дома – а это другой конец города, ей там делать нечего! И однажды, встретив его в супермаркете, Ирина сказала: судя по покупкам, ты идешь к Надеждиной сестре, а купил тогда Георгий детскую книгу и машинку – ну, пусть она видела Любу, когда та приехала к Милане, ладно. А откуда ей было знать, что у Любы есть сын? Георгий тогда не понял, но подсознательно насторожился и солгал ей, что Милана еще без сознания. Он сам не понял тогда зачем, потом только сообразил.

– Жесть. – Люба поежилась. – Так зачем эта Ирина пыталась убить нас всех?

– Надежду убила именно Ирина. – Реутов развел руками: – Ей очень хотелось ускользнуть от материнского тотального контроля, а Татьяна платила деньги. Ну, что там стоит – уколоть какую-то жалкую пьяницу, даже в радость, потому что надоела Надежда соседям до чертиков.

– И никаких угрызений, это же просто то, что на ее глазах много раз проделывала мать. – Люба понимает, что анализировать подобные вещи выше ее сил, но профиль убийцы уже сложился. – Она сама хотела зарабатывать этим ремеслом, но для подобных занятий не имела ни физических, ни психологических данных.

– Именно, – Реутов кивнул, соглашаясь. – Ну а мамаша ее, Инга Феликсовна, очень быстро поняла, от чего умерла Надежда. Полезла в загашник, обнаружила пропажу одной ампулы и поняла, что дура-дочка и сама попадется, и ее за собой потянет. А то, что вещество оставляет след, она знала, как никто другой – сама же его создала. Я ведь не подозревал ее вначале. Грешил на мужа Ирины – он соответствует общепринятому портрету убийцы: лет тридцать с небольшим, спортивный, неброская внешность. Но в беседе с соседкой Анной Витальевной я выяснил, что семью «тянет» именно Инга Феликсовна, уважаемая мать, теща и бабушка. Работала она директором аптеки, а до этого бросила недописанную диссертацию. Я съездил к милой старушке и спросил, какую именно диссертацию писала Инга Феликсовна, и старушка сказала: по каким-то химическим соединениям. Тетя эта – не просто дипломированный химик, она ученый, а еще у нее было под рукой и оборудование, и нужные составляющие. Вот пазл и сошелся.

– Все равно не понимаю, – Люба покачала головой. – Зачем ей понадобилось убивать Милану? И меня, и Гошку?

– Да все просто: ей надо было отвести подозрения от дочери. А связать ту с убийством могли, если бы отследили ее связь с Татьяной Рудницкой. Она не поверила Ирине, что с Татьяной та встречалась в парке или в кафе и договаривалась устно, никогда не созваниваясь. Инга Феликсовна поняла то же, что потом и я: алиби Ирины ненадежное, если ее машина попала ночью в обзор хоть одной камеры – а она попала, я проверил, – все пропало. Значит, надо навалить гору трупов, чтобы мы не поняли, кто настоящая цель, при этом у Ирины будет настоящее алиби, а прежнее никто досконально проверять не будет. Воспользовавшись тем, что Милана спустилась к Надежде в квартиру, милая дама поднимается к ней – и по счастливой случайности дверь в квартиру Миланы не заперта. У нее есть универсальная отмычка, но все гораздо проще. Дверь не заперта, собака ее хорошо знает, а поэтому не забеспокоилась и не залаяла. Милана возвращается в квартиру, убийца подходит сзади и колет ей препарат – дело сделано. Маньяк появился, убивает молодых баб. Иди узнай, кто был целью! Но, уходя, она выпустила кота, и он привел Любу, у которой оказалась ампула адреналина. Этого нельзя было предвидеть, никто бы не смог. Но дело в том, что пришла тетка незаметно, а спуститься никак – на лестничной клетке Георгий ставит замки, Люба с ним болтает, и тут кот, которого она намеревается вернуть хозяйке. И тогда наша дама просто открывает соседскую квартиру – она точно знает, что глухая Анна Витальевна отсутствует, и просто сковырнула замок, заперла его изнутри, прошла на балкон и спустилась по дереву. Там толстая ветка прямо перед балконом, а ей пятьдесят лет, она поджарая, легкая, хорошо тренированная тетка, в отличной физической форме. Представьте себе ее ярость, когда оказалось, что Милана жива-здорова! И когда Люба уехала, она просто поднялась, позвонила в дверь и выстрелила в глазок.

– Тут она явно сорвалась. – Люба прокручивает в голове возможности. – Она была в ярости, что ее дочь сотворила такую глупость. А когда решила как-то исправить дело, все пошло не так и она сорвалась. Зато связать это нападение с ее дурой-дочкой теперь никто не сможет.

– Так и было.

Реутов рассказывает, словно раскручивает клубок, чувствуя огромное облегчение. Сколько было улик, которые вели в никуда, сколько версий, которые пришлось отбросить, потому что они не имели отношения к преступлению, а на кону все время были жизни.

– А мы с Георгием чем ей помешали?

– Она решила, что вы опасны. Мало ли что ты наболтаешь своему дяде. Вы с Георгием могли что-то видеть, или Милана успела вам сказать, если предположить, что она не сразу отключилась. Она ведь поняла, кто звонит ей в дверь. Ирина, узнав от Рудницкой твой адрес, следила за вами, даже знала, в каком парке вы с Женькой гуляете. И мамаша туда пару раз приходила на вас посмотреть. Ну, и нас тоже около тебя заметила, а то, что ты родная племянница генерала, Татьяна ей тоже сказала. Ирина специально приходила в больницу, чтобы выяснить, в каком состоянии Милана. Они с мамашей понимали: если даже Милана не сказала сразу, кто звонил в дверь, то придет в себя и скажет. Так что ей никак нельзя позволить прийти в себя. Мамаша проникает в больницу, устраивает бойню в реанимации, но Милану не находит. Она решает, что ее либо перевели в другую палату, либо оперируют, либо она умерла, так что тетя побывала и в больничном морге – благо там в это время никого не оказалось: дежурный санитар за сигаретами в киоск пошел и там с продавщицей заболтался.

– Такое впечатление, что она сумасшедшая. Они обе сумасшедшие. Но почему никто их не видел?

– Так бывает. – Бережной вздохнул: – Как психолог, ты должна это понимать. Когда речь идет о преступлении, то Дэн правильно сказал: преступника все представляют одинаково – мужчина от тридцати до сорока, неприметно одетый. Такого никто не видел, а что в подъезд входила тетка средних лет, никто внимания не обратил. Или зашла в квартиру дамочка в халате и бигуди, спросить, сколько еще стучать и громыхать будут. А в последний раз она хотела проделать с тобой тот же трюк, что и с Миланой, да Бруно был начеку.

– У нас был курс о психологии преступника, но… это даже не социопатия уже, а безумие! Хотя изначально, конечно, социопатия. Ведь многие женщины оказываются в трудном положении, но не все принимаются убивать за деньги, прикрываясь при этом собственным ребенком.

– Ты еще худшего не знаешь. – Реутов с сочувствием смотрит на Любу. – Ирина сказала, что хотела уйти от матери, чтобы та оставила в покое ее сына.

– Нет…

– Да. – Реутов вздохнул: – Эта стерва начала тренировать внука. И Ирина, осознавая, что ее мать искалечит парня так же, как ее саму, хотела уберечь своего ребенка, заработать денег и уехать. Вот как можно назвать человека нормальным, когда он втягивает в убийства свою тогда еще маленькую дочь и тренирует единственного внука с тем, чтобы тот подхватил знамя нелегкой киллерской профессии из ослабевших рук бабушки, продолжил династию, так сказать? Кто способен на такое? Как ты там сказала, социопатия – это расстройство личности? Ну, похоже, так оно и есть.

– А Бруно все время им мешал. – Люба погладила пса. – Он же ее видел – еще в тот раз, когда она уколола Милану.

– Именно. – Бережной отпил остывшего чая и потянулся за печеньем. – Она не убила собаку – зачем? Она никогда не убивала бесплатно или без причины, а Бруно для закона не свидетель.

– Но вы ее не задержали сразу.

– Ее дома не было. – Виктор отчаянно хотел пива. – Только муж, эта дура в халате, ну и пацан. Он так плакал, когда мать его уводили! Ну, оно по итогу к лучшему для него… А тетки этой дома не оказалось, она же чувствовала, что кольцо вокруг нее сжимается. Но мы ей приготовили ловушку. Посадили дочурку в КПЗ и ждали, что мамаша явится ее освобождать, даже дежурного оттуда убрали и сотрудникам велели в кабинетах сидеть. У нас коллектор проходной, там мы ее и ждали. А она видишь как – в полицейской форме недалеко отсюда ждала, захромала, и, типа, коллеги, подвезите, ногу подвернула! Ну, патрульные ее и подвезли. Народу много крутится, а тут дама в форме – подозрений не вызвала. А она думала: уколет кого-то, поднимет шум, пока суматоха, дочку вызволит и через коллектор была такова. А тут ты и Бруно. У нее и варианта не осталось.

– Я думаю, что они все со сдвинутой психикой. – Виктор наблюдает за Бруно. – Хороший пес, умница просто. Как он ее! Да, я думаю, что они обе сумасшедшие, такие вещи ни для кого бесследно не проходят. Хотя экспертиза признает их вменяемыми. Мегера эта деньги зятю давала на раскрутку бизнеса, средства-то у нее были, она в квартире по привычке жила, а дача в Привольном большая. Там один участок на много тысяч зеленых тянет. Мужик этот неплохой и, скорее всего, знать ничего не знал. Ну, хоть пацан при нем останется. Ладно, пора все оформлять. Я в допросную, пообщаюсь с убийцей, она хорошо на меня реагирует. Люба, понаблюдаешь?

– Нет, мы домой. – Люба поднялась. – Там Леонид с суток придет. Дядя Андрей, забыла тебе сказать. Я замуж выхожу за Леонида, и вы все приглашены на свадьбу, дату сообщу дополнительно. Идем, Бруно.

Люба поднялась и вышла, пес последовал за ней.

Офицеры ошеломленно переглянулись и захохотали.

– Вот ведь характер! – Реутов покрутил головой: – Ну, кремень! Бедный Ленька, не знает, с кем связывается. Ну, зато мамаша его вздохнет спокойно – пристроила сына в хорошие руки.

– Ладно, давайте закончим – и по домам. – Бережной сложил папки стопкой. – Объединяем дело, и все. Что там с мамашей?

– Бруно ее помял, но через недельку говорить сможет. – Реутов тоже поднялся. – Спать хочу – сил нет. Все, давайте оформим первичные протоколы, и я хочу избавиться от этого дела.

Все молча согласились.

* * *

– Денис, подай мне перец. – Диана всегда сама готовит мясо для пикников. – Все, можно жарить. Люба, там в холодильнике еще кастрюля, неси.

Перед домом уже поставлен мангал, в котором краснеют угли, и Реутов с удовольствием наблюдает через окно, как Аленка с Женькой ведут за руки его маленькую Катюшку. Та семенит ножками, стараясь поспеть за друзьями, и по ее радостно улыбающейся мордашке видно, что она очень довольна.

– Народу все прибавляется. – Реутов улыбнулся. – Это ж сегодня и Милана придет, Женька очень ждет Бруно.

– Ох, не напоминай мне… – Подошедшая Люба вздохнула: – Когда Мила забрала Стаю, Женька так плакал! И не хочет другую собаку и кота тоже. Пришлось нам почти каждый день Миле надоедать, потому что Женька очень скучал, и Бруно тоже. А тут у Милы с Георгием вроде бы что-то начало получаться… и мы им мешали.

– Думаю, они тебя не стесняются. – Реутов засмеялся. – Лень, помоги мне.

Леонид подхватил огромную кастрюлю с мясом, и они с Реутовым потащили ее к столу, стоящему у мангала. Люба достала телефон и начала просматривать какие-то документы.

– Как вам живется? – Диана собирается растормошить Любу во что бы то ни стало. – Молодожены все-таки.

– Нормально. – Она покосилась на Диану. – Словно мы живем вот так уже лет сто. Ну, вы же знаете, что мы переехали, купили дом. Надины картины почти все были раскуплены в частные коллекции, хотя некоторые более-менее нормальные я оставила для Женьки, чтоб он знал – у него была тетка. Она бы, наверное, хотела этого. Но от основной массы картин я избавилась, все-таки это ужасный ужас, хоть и талантливый.

– Ну и правильно. – Диана достала из холодильника кастрюлю с компотом. – Помоги мне перелить…

Они переливают компот в кувшины, а за окном слышны разговоры, детский визг, щебет птиц.

– Женька очень скучает по своим друзьям, прикипел к ним всем сердцем. Я ему предлагала взять собаку и кота, но он не хочет других, ему нужны эти, и это его принципиальная позиция, вредина ужасный, если что вбил в голову – все, не сдвинешь!

– А, ну да, ему же не в кого было пойти. – Диана смеется. – Люба, развеселись, все же отлично!

– Да. – Она смотрит в окно, как Реутов и его красотка-жена нанизывают на стальные шпажки мясо для шашлыков. – Просто с отцом все паршиво… нет, я не удивлена, что Татьяна так поступила. Она вообще на все способна. А отец… даже не извинился. В общем, мы с ним чужие люди.

– Ну и бог с ним вовсе. А негодяек этих упрятали так, что уж больше не выйдут. Вон, гляди, Мила приехала, Женька с Бруно обнимается. Идем, поздороваемся.

Бруно радостно бросился к Любе. Он скучает по этой части своей Стаи и не понимает, почему нельзя жить всем вместе. Зато можно видеться, и тогда радость от встречи переполняет сердце.

– Бруно! – Женька обнимает приятеля. – Я тебя так люблю, ты же мой самый лучший друг!

– Ну, тогда я не знаю, что делать. – Мила и Георгий несут большую коробку. – Иди сюда, Жень.

Подошел не только Женька – все дети сгрудились около коробки, и взрослые тоже подтянулись.

– Вот, смотри. – Мила открыла коробку, где оказался щенок ротвейлера и мордатый рыжий котенок. – Тебе придется о них заботиться.

– Нет. – Женька отошел от коробки и надулся: – Друзей не предают.

– Так ты дружи с Бруно. – Мила присела и заглянула ему в глаза. – Но понимаешь, какое дело. Вот этот щенок – сын Бруно. И он будет только рад, если ты позаботишься о его сыне, ведь он еще совсем маленький. А котенок – сын Декстера. Ты думаешь, я где-то взяла их и сейчас тебя обманываю? Так вот чтоб ты знал, у меня есть документы, смотри – все же написано.

Мила протянула Женьке глянцевые бланки с родословными.

– Читай, ты же умеешь? Вот, смотри, указано, кто отец, видишь? Бруно!

Женька недоверчиво покосился на Милу и взял документы.

– Если ты не хочешь, я заберу. – Аленка уже схватила на руки котенка. – Мама, можно?

– Нет. – Диана нахмурилась: – В принципе можно, но именно этого котенка – нет. Он для Жени.

Аленка с сожалением вернула рыжий пушистый комок в коробку:

– Везет же некоторым…