— Вы избавили его от мучений, Джон? — спрашивает Джойс.

— Так мне виделось. Тогда и теперь. Если бы я не потерял головы, подобрал бы такой состав, чтобы не определялся при вскрытии, и предоставил бы найти его почтальону, или молочнику, или кто бы постучался к нему после меня. Но я действовал под влиянием минуты, и вот он накачан фенобарбиталом, так что я не мог позволить, чтобы кто-то стал разбираться.

— И пришлось его похоронить? Этого Матсона? — спрашивает Элизабет.

— Именно пришлось. Я бы похоронил его прямо на месте, но в те времена фермы скупали направо и налево под застройку, и я подумал, что с моей удачей его непременно через месяц откопают строители. Тогда я и вспомнил.

— О кладбище, — говорит Рон.

— Идеальное место. Я видел его, когда ездил к Гордону Плейфейру. Земля не фермерская, а кто бы стал покупать монастырь, боже сохрани! Я знал, как там тихо, знал, что там никто не бывает. Так что однажды ночью, через пару дней, я приехал туда с погашенными фарами. Взял лопату и сделал дело. Вот и все. Пока однажды сорок лет спустя не увидел рекламное объявление.

— И вот мы все здесь, — говорит Элизабет.

— И вот мы здесь. Я убедил Пенни, что это прекрасное место для пожилых людей, и в этом я не ошибся. Мне просто хотелось держать кладбище под присмотром. Не ожидал, что кто-то захочет снести могилы, но в наши дни никогда не знаешь, и мне хотелось быть рядом на случай, если обернется к худшему.

— Как оно и обернулось, Джон, — говорит Джойс.

— Выкопать тело я не мог: стар и слаб. И не мог допустить, чтобы, раскапывая кладбище, нашли тело. В то утро я запаниковал, и в суматохе, пока все вы держали Вентама, ввел иглу ему в руку, и через несколько секунд он умер. Что непростительно во всех отношениях. Непростительно. С той минуты я ждал вас и готовился ответить за то, что сделал.

— Каким это чудом у тебя под рукой оказался шприц с фентанилом, Джон? — спрашивает Элизабет.

Джон улыбается.

— Я давно его приготовил. На случай, если понадобится. Если Пенни захотят увезти.

Джон ясным взглядом смотрит на Элизабет.

— Все же я рад, что это вы, Элизабет, а не полиция.

— Я тоже рада, Джон, — говорит Элизабет. — И спасибо, что поделился. Ты понимаешь, что нам придется рассказать полицейским?

— Понимаю.

— Хотя необязательно сию секунду. Пока здесь только мы, можно уточнить две вещи?

— Конечно. Это было давно, но я постараюсь помочь.

— Мне кажется, мы с тобой согласны, Джон, что Пенни, вероятно, не слышит, что происходит в этой комнате. Какие бы глупости мы ей ни говорили, на самом деле мы просто обманываем себя?

Джон кивает.

— Но, думаю, мы согласны и в том, что, может быть, она слышит? Есть такая вероятность? Что она все это слышит?

— Есть, — признаёт Джон.

— В таком случае, Джон, может, она и сейчас нас слышит.

— Может быть.

— Даже если это лишь крошечный шанс, Джон. Самый малый шанс, что Пенни слышала твой рассказ. Зачем ты с ней так, Джон? Зачем заставил через это пройти?

— Ну, я…

— Ты бы не стал, Джон, правда. Это было бы жестоко, — говорит Элизабет.

Ибрагим подается вперед.

— Джон, вы сказали, что убийство Яна Вентама непростительно. И я вполне верю, что вы так думаете. Вам бы такое в голову не пришло. И вы хотите, чтобы мы поверили, будто вы пошли на это только ради спасения собственной шкуры? Боюсь, в это невозможно поверить. Вы совершили поступок, который считаете непростительным. И боюсь, я вижу для такого только одну причину.

— Любовь, Джон, — говорит Джойс. — Только любовь.

Джон смотрит на всех четверых. Никто не отводит глаз.

— Я сегодня с утра попросила Ибрагима посмотреть одно из старых дел Пенни, — говорит Элизабет. — Ибрагим?

Тот достает из магазинного пакета тонкую папку и отдает ее Элизабет. Она раскрывает папку у себя на коленях.

— Перейдем к правде?

Глава 109

Крис один. Перед ним остатки карри навынос. Майкл ван Гервен, обставив Питера Райта на шесть бросков, досрочно закончил партию дартс. Так что смотреть теперь нечего и не с чем. Крис подумывает пойти в круглосуточное кафе на стоянке, купить чипсов. Просто чтобы снять напряжение.

У него вибрирует телефон. Хоть что-то. Пишет Донна.


«Я бы посмотрела повтор “Славной родословной” с Джейсоном Ричи. Не хочешь?»


Крис смотрит на часы: скоро десять. Почему бы и нет? Еще одно сообщение.


«И надень, пожалуйста, темно-синюю рубашку. Ту, что с пуговицами».


Крис успел привыкнуть к Донне и послушно исполняет приказ. Он, как всегда, одевается не глядя в зеркало, потому что кому охота на такое глядеть. И отвечает:


«Есть, мэм, ради Джейсона Ричи на все готов. Выхожу».


Как видно, свидание Донны большого успеха не имело.

Глава 110

— Она хранит их в чулане, Джон, — говорит Элизабет, показывая бумажную папку. — Не знаю, заглядывал ты туда когда-нибудь? Там все ее старые дела. Их не положено хранить, но ты же знаешь Пенни. Она все копировала на всякий случай.

— На случай, если копии помогут много лет спустя найти убийцу, — добавляет Джойс.

— Одним словом, Джон, когда Карен Плейфейр тебя узнала, это навело меня на мысли, и осталось только проверить кое-что по одному из тех дел.

— Хотите воды, Джон? — спрашивает Джойс.

Джон качает головой. Он не сводит глаз с углубившейся в чтение Элизабет.

— Дело было в Рэе в 1973-м. Пенни, должно быть, только начинала службу. Я не помню Пенни молодой, но ты должен ясно помнить. Может быть, как вчера. Дело девушки по имени Энни Мадли. Помнишь Энни Мадли, Пенни?

Элизабет оборачивается к лежащей подруге. Слышит? Не слышит?

— Зарезана грабителем и истекла кровью на руках у своего парня. Приехал наряд полиции, в том числе Пенни, это есть в деле. Нашли на полу осколки выбитого взломщиком стекла, но ничего похищено не было. Грабитель наткнулся на Энни Мадли, запаниковал, схватил кухонный нож, ударил ее и сбежал. Это согласно официальному отчету, почитай, если хочешь. Дело закрыто. Но Рон первым учуял запашок, и запашок ему совсем не понравился.

— Дело воняет, Джонни, — говорит Рон. — Грабеж среди бела дня в шумном квартале? Когда все дома? Еще можно вломиться в дом в воскресенье утром, когда все в церкви, но днем в воскресенье… так не делается.

Элизабет смотрит на подругу.

— Ты, наверное, тоже так рассуждала, Пенни. Наверняка поняла, что это любовник ударил ее ножом, дождался, пока истечет кровью, и потом уж вызвал полицию.

Она смачивает Пенни пересохшие губы.

— Мы занялись этим делом больше месяца назад, Джон. Клуб убийств по четвергам. Без Пенни, но мы продолжали собираться. Я удивилась, что это дело не попало к нам раньше, что Пенни его не подняла. Мы стали искать, Джон, не ошиблась ли тогда полиция. Я прочитала описание ножевой раны, мне оно показалось подозрительным, и я спросила Джойс. Собственно, я тогда первый раз к вам обратилась, да, Джойс?

— Да, — вспоминает Джойс.

— Я описала ей рану и спросила, сколько жертва должна была умирать, и Джойс сказала, что около сорока пяти минут, а это вовсе не совпадало с рассказом того парня. Он будто бы спугнул взломщика — которого никто не видел, Джон, — бросился обратно в кухню, подхватил Энни и тут же позвонил в полицию. Я еще спросила Джойс, мог ли человек, обученный оказывать первую помощь, ее спасти, и что вы мне ответили, Джойс?

— Я была уверена, что легко спас бы. Вы тоже поняли бы, Джон, при вашей профессии.

— Ну а тот парень был солдат, Джон, списанный по здоровью за несколько лет до того. Он мог бы ее спасти, никаких сомнений. Но следствие в эту сторону даже не смотрело. Я бы рада сказать, что тогда были другие времена, только не сомневаюсь, что он и в наши дни вывернулся бы. Они искали грабителя и не нашли. Бедняжку Энни Мадли похоронили, и мир не перевернулся. Ее парень вскоре исчез из виду, пропал ночью, не заплатив за аренду, и на том дело заканчивается.

— Так вот, мы стали этим заниматься, но тут начались события, — говорит Ибрагим. — Мистер Карран, мистер Вентам, кости на кладбище. Мы отложили старое дело, ведь прямо у нас перед носом произошло настоящее убийство.

— Но все мы понимали, что это еще не конец, да, Джон? — говорит Рон.

Элизабет постукивает пальцем по папке.

— И вот я послала Ибрагима заглянуть в дело, найти ответ на единственный вопрос. Угадаешь какой, Джон?

Джон не сводит с нее глаз. Элизабет смотрит на Пенни.

— Пенни, если ты меня слышишь, ты наверняка угадала вопрос. Питер Мерсер — так звали того парня. Питер Мерсер. Я попросила Ибрагима найти, по какой болезни Питера Мерсера списали из армии. И, Джон, если ты не угадал вопроса, то ответ наверняка угадаешь. Давай, все равно уже поздно.

Джон закрывает лицо руками, с силой проводит ладонями ото лба к подбородку и поднимает голову.

— Полагаю, Элизабет, из-за пулевого ранения нижней части бедра?

— Именно так, Джон.

Элизабет подтягивает свой стул поближе к Пенни, берет ее за руку и тихо говорит, обращаясь только к ней.

— Почти полвека назад Питер Мерсер убил свою девушку и растворился в пространстве. И все решили, что он выкрутился. Но убийство не так просто сходит с рук, да, Пенни? Иногда правосудие поджидает за поворотом, как это случилось с Питером Мерсером, когда ты однажды темной ночью нанесла ему визит. А иногда правосудие ждет полвека и сидит у больничной кровати, держа подругу за руку. Ты слишком много навидалась таких дел, Пенни? Устала на это смотреть. Устала, что никто не хочет слушать?

— Когда она рассказала вам, Джон? — спрашивает Джойс.

Джон плачет.

— Когда заболела?

Джон медленно кивает.

— Она не хотела мне говорить. Ты помнишь, как с ней было, Элизабет? Эти микроинсульты?

— Да, — вспоминает Элизабет. Поначалу все обходилось очень легко. Если не знать, что это, не было причин тревожиться. Но бедняга Джон знал.

— Она всякое говорила. О самом разном. Многое выдумывала и еще вроде бы забывала, в каком она времени, уходила все дальше в прошлое. Думаю, катушка воспоминаний откручивалась, пока не натыкалась на что-то знакомое. Она искала смысл, потому что в мире вокруг смысла не было. Вот и рассказывала мне всякое, иногда из детства, иногда о временах, когда мы только познакомились.

— И о начале службы в полиции? — помогает Элизабет.

— Сначала рассказывала о том, что я уже знал. Помнил по тем временам: давнее начальство, мелкое вымогательство, накрутки статьи расходов, пабы вместо суда — все, над чем мы с ней всегда смеялись. Я понимал, что она уходит, а хотел удержать ее как можно дольше. Ты понимаешь?

— Мы все понимаем, Джон, — говорит Рон. Да, они понимают.

— Так что я слушал ее рассказы. Иногда они повторялись снова и снова. Одно воспоминание цепляло другое, напоминало о третьем, а то снова о первом, и так по кругу. А потом…

Джон, умолкнув, смотрит на жену.

— Ты говорил, что на самом деле не веришь, что Пенни нас слышит, Джон? — спрашивает Элизабет.

Джон мотает головой.

— Не верю.

— И все же ты здесь каждый день, каждый день. Ты сидишь с ней. Разговариваешь.

— А что мне еще остается, Элизабет?

Элизабет понимает.

— Так значит, она тебе рассказывала. Истории, которые ты и сам знал. А потом…

— Да, потом пошли такие, о которых я не знал.

— Секреты, — подсказывает Рон.

— Секреты. Ничего ужасного, мелочи. Она однажды взяла деньги. Взятку. Все брали, и она решила, что тоже должна. Она говорила так, будто не в первый раз мне об этом рассказывает, но это было впервые. У каждого свои секреты, правда?

— Правда, Джон, — соглашается Элизабет.

— Она забыла, над чем можно посмеяться, а что надо скрывать. Но что-то, как видно, еще работало: последний замок на последней двери. Последнее, что нельзя выдавать.

— Самая страшная тайна.

Джон кивает.

— Видит бог, она держалась. Она уже была здесь. Вы помните, как ее забирали?

Элизабет помнит. Пенни к тому времени далеко ушла. Разговоры стали бессвязными, обрывочными, иногда сердитыми. Сколько еще пройдет времени, прежде чем сюда попадет Стефан? Надо возвращаться к нему. Заканчивать это дело, возвращаться домой, поцеловать красавца мужа.

— Она к тому времени меня не узнавала. Нет, узнавала, но не помнила, кто я такой. Как-то я пришел утром. Месяца два назад, понимаете ли, а она сидела на кровати. Я тогда последний раз увидел ее сидящей. И она меня увидела и узнала. Она спросила, что нам делать, а я не понял вопроса — с чем делать?

Элизабет кивает.

— И она стала мне рассказывать как о само собой разумеющемся. Как будто просила меня принести что-то с чердака. Не более того. Не более того. Вы понимаете, Элизабет, что я не мог допустить, чтобы люди узнали? Я должен был что-то предпринять.

Элизабет кивает.

— Мы пару раз устраивали пикники на этом холме, — продолжает Джон. — Там действительно очень красиво. Я никак не мог понять, почему мы перестали туда ходить.

Все сидят молча. Тишину нарушает только попискивание приборов у кровати Пенни. Только они и напоминают о ней, как мигающий свет маяка в далеком море.

Элизабет деликатно нарушает молчание.

— Мне кажется, вот как надо поступить, Джон. Я попрошу остальных проводить тебя домой. Уже поздно, выспись в своей постели. Если есть кому написать, напиши. Я приведу полицию утром. Я знаю, что мы застанем тебя дома. Сейчас мы выйдем, чтобы ты мог попрощаться с Пенни.

Четверо друзей выходят, и Элизабет сквозь прозрачный краешек матовой дверной панели смотрит, как Джон берет жену за руку. Потом отводит глаза.

— Вы проводите Джона, да? Можно мне на минутку задержаться у Пенни? — спрашивает она, и остальные кивают в ответ. Элизабет снова открывает дверь. Джон надевает пальто.

— Пора идти, Джон.

Глава 111

Квартира Донны неярко освещена, из динамиков льется волшебный голос Стиви Уандера. Крису хорошо и спокойно, он снял ботинки, подобрал под себя ноги. Донна наливает ему стакан вина.

— Спасибо, Донна.

— Всегда рада. Отличная рубашка, кстати сказать.

— Ну спасибо. Цапнул, что подвернулось.

Крис улыбается Донне, и Донна отвечает улыбкой. Донна предчувствует, к чему идет дело, и очень этому рада.

— Мам? — Донна показывает ей бутылку.

— Спасибо, милая, выпью.

Донна наливает стакан вина матери, сидящей на диване рядом с Крисом.

— Честное слово, вас можно принять за сестер, Патрис, — говорит Крис. — И не потому, что Донна выглядит старше своих лет.

Донна морщится, рассмешив Патрис гримасой.

— Мадонна мне говорила, что вы очаровательный.

Крис, не в силах сдержать восторга, отставляет стакан.

— Извините, кто это говорил?

— Мадонна. — Патрис подбородком указывает на дочь.

Крис переводит взгляд на Донну.

— Твое полное имя — Мадонна?

— Только попробуй меня так назвать, я тебя шокером, — грозит Донна.

— Дело того стоит, — отвечает Крис. — Патрис, по-моему, я в вас влюбился.

Донна закатывает глаза и берет пульт.

— Так мы будем смотреть Джейсона Ричи?

— Конечно-конечно, — рассеяно отзывается Крис. — А чем вы занимаетесь, Патрис?

— Я учительница. В начальной школе, — отвечает она.

— Правда? — восхищается Крис. «Учительница, поет в хоре, любит собак» — вспоминает он достоинства своего идеала.

Донна смотрит Крису в глаза.

— А по воскресеньям она поет в хоре.

Крис, не выдержав ее взгляда, отворачивается к Патрис.

— Может, мой вопрос покажется вам смешным, Патрис, но… вы любите собак?

Патрис отпивает вина.

— Увы, аллергия.

Крис кивает, делает глоток и почти незаметно салютует стаканом Донне. Два из трех, совсем не плохо. Он радуется, что надел синюю рубашку на пуговицах.

— А как твое свидание? — обращается он к Донне.

— Я говорила, что у меня свидание, но не говорила, что мое, — отвечает Донна.

У нее звонит телефон. Донна смотрит на экран.

— Это Элизабет. Спрашивает, свободны ли мы завтра утром. Ничего срочного.

— Наверняка раскрыла дело.

Донна смеется. Она надеется, что у ее друзей все в порядке.

Глава 112

Лампа у кровати Пенни притушена до отказа, света только-только хватает для двух подруг, которым необязательно видеть друг друга в лицо. Элизабет держит Пенни за руку.

— Так что, никому ничего не сходит с рук, милая? Тони Карран точно не отвертелся. Кто-то об этом позаботился. Все, кажется, думают, что это Джонни, но у меня другая версия. Надо будет обсудить ее с Джойс. Впрочем, невелика потеря. А Вентам? Ну, ты знаешь, Джон готов заплатить. Утром я приведу полицейских, и они найдут его тело — мы с тобой обе это понимаем. Как только он вернется домой, выпьет на сон грядущий, и все. Он, по крайней мере, знает, как уйти без боли, да?

Элизабет гладит Пенни по волосам.

— А ты, милая? Ты умная девочка. Выкрутилась ли ты? Я понимаю, почему ты это сделала, Пенни; представляю, как ты решилась взять правосудие в свои руки. Я не согласна, но понимаю. Меня там не было. Я не сталкивалась с тем, с чем столкнулась ты. Но сошло ли тебе это с рук?

Элизабет кладет руку Пенни на край кровати и встает.

— Еще один вопрос, да? Слышишь ты меня или нет. Если слышишь, Пенни, тогда ты знаешь, что твой любимый мужчина ушел сейчас в ночь умирать. И все потому, что старался прикрыть тебя. И все из-за того выбора, который ты сделала столько лет назад. И я думаю, этого наказания достаточно, Пенни.

Элизабет надевает пальто.

— А если ты меня не слышишь, тогда ты, значит, выкрутилась, милая. Браво!

Элизабет, уже в пальто, гладит подругу по щеке.

— Я знаю, что сделал Джон, когда тебя обнимал, Пенни, я видела шприц. Так что я знаю, что ты тоже уходишь, и прощаюсь с тобой. Милая, я в последнее время почти не рассказывала о Стефане. Он очень нездоров, и я делаю что могу, но он уходит шаг за шагом. Так что у меня тоже есть секрет.

Она целует Пенни в щеку.

— Господи, как же мне будет тебя не хватать, дурочка. Сладких снов, милая. Какая была охота!

Элизабет выходит из «Ив» в темноту. В тихую, безоблачную ночь. Такую темную, что кажется, утра уже не увидишь.

Глава 113

Крис берет такси до дома и поднимается в квартиру пешком. Мерещится или ноги правда несут его чуточку легче?

Отворив входную дверь, он озирает открывшуюся картину. Конечно, кое-что надо прибрать, вынести мусор, может, прикупить подушечек и свечи? Дверь ванной каждый раз застревает, но это вполне исправит наждак и усердный труд. Сходить в «Теско», накупить фруктов и поставить в миске на обеденный стол? Заодно, конечно, и миску купить. Постелить свежее белье. Заменить зубную щетку. Купить полотенец?

Пожалуй, и хватит. Вполне достаточно, чтобы убедить Патрис, что он правильный человек и не поставил на себе крест. Потом можно послать СМС, пригласить на обед, пока она в Файрхэвене.

Цветы? Почему бы и нет. Сходить с ума так уж сходить.

Крис включает компьютер и ждет, пока загрузится почта. Дурная привычка — проверять почту перед сном. Вечно потом засиживаешься у монитора. Три новых сообщения, ни одно, кажется, не грозит задержать его надолго. Одно от сержантов, выступающих в триатлоне, — крик о помощи, от него ждут спонсорства. Приглашение на вечер награждений общества кентской полиции, приходите с гостем. Сойдет это за свидание? Может быть, и нет, надо справиться у Донны. И еще письмо с незнакомого аккаунта. Такое нечасто случается: Крис, насколько то возможно в наши дни, скрывает свой адрес от посторонних. Отправитель: KypriosLegal, тема: «строго приватно и конфиденциально».

С Кипра? Неужели отыскали Джонни? Или адвокаты предупреждают полицию, чтобы держалась в стороне? Но тогда почему на личный адрес? Он никому на Кипре свою почту не давал.

Крис щелкает сообщение.


Уважаемый сэр.
Наш клиент мистер Демир Гюндуз просил переслать вам это письмо. Настоятельно советую считать всю содержащуюся в нем информацию конфиденциальной. Ответ прошу отправить в нашу службу.
Ваш верный слуга
Григорий Иониллис,
Кипрская адвокатура


Демир Гюндуз? Не он ли смеялся, когда Крис вручил ему свою карточку? Ну и вечер наклевывается! Крис щелкает по вложению.


Мистер Хадсон.
Вы сказали, что мой сын возвратился на Кипр в 2000 году. У вас есть тому доказательства. Я должен сообщить вам, что не видел его ни тогда, ни после. Ни разу. Я не видел сына, не получал от него писем и звонков.
Мистер Хадсон, я, как вы сами видели, уже стар. Если вы разыскиваете Джонни, вам следует знать, что я тоже его ищу.
Я, как вы понимаете, никогда не стал бы разговаривать с полицейским, но сейчас я прошу о помощи. Если вы найдете Джонни или получите о нем какие-либо сведения, вас ждет очень щедрая награда. Я боюсь, что Джонни умер.
Он мой сын, и я хотел бы увидеть его перед смертью или точно знать, что это невозможно, и оплакать его. Надеюсь, вы примете это с сочувствием. Я вас прошу, пожалуйста.
С поклоном,
Демир Гюндуз


Крис еще пару раз перечитывает письмо. Хорошая попытка, Демир. Интересно знать: он ждет, что Крис поделится с кипрской полицией? С Яннисом Киприано? Конечно, ждет. Значит ли это, что полиция Кипра подбирается к Джонни? Последняя попытка сбить их со следа?

Или все так и есть? Старик молит разыскать пропавшего сына. Будь Крис помоложе, он мог бы в такое поверить. Но он слишком многого навидался, слишком многого наслушался от людей, спасавших свою шкуру. Чего только не расскажут! И он знает, где был Джонни Гюндуз 17 июня.

Джонни не умер. Джонни отправился домой с деньгами Тони Каррана. Сменил имя, подправил лицо и прочее, что мог себе позволить на папашины денежки, и с тех пор так и живет. Загорает на Кипре и доволен своим жребием. Врагов у него не осталось — теперь, когда покончено с Тони Карраном.

Демир Гюндуз не дождется ответа.

Крис закрывает компьютер. Он от души желает всем и каждому забыть о триатлоне.

Глава 114

Элизабет где-то загуляла допоздна, но Богдан со Стефаном этого не замечают.

Богдан, скривив на сторону нижнюю губу, размышляет над доской. Постукивает по столику, выбирая ход. Разглядывает Стефана и вновь возвращается к доске. Вот это шахматист! Богдану приходится очень-очень постараться, чтобы не проиграть. А Богдан уже забыл, когда последний раз проигрывал.

— Богдан, можно задать вам вопрос? — спрашивает Стефан.

— Всегда пожалуйста, — отзывается Богдан. — Мы же друзья.

— Вас это не отвлечет? Я вас тут немножко припер. Может, вам нужно сосредоточиться?

— Стефан, наша игра, наши разговоры… Для меня важно и то и другое.

Богдан ходит слоном. И поднимает глаза на Стефана, который удивлен, но пока не встревожен его ходом.

— Спасибо, Богдан, для меня это тоже важно.

— Так задайте мне хороший вопрос.

— Я хотел только спросить… Ну, во-первых, как звали того человека?

Стефан атакует слона Богдана, но чувствуется, что мыслями он далеко.

— Какого, Стефан? — спрашивает Богдан, глядя в доску и радуясь возникшему просвету.

— Первого, кто был убит. Строитель?

— Тони, — напоминает Богдан. — Тони Карран.

— Вот-вот, — говорит Стефан. Он потирает подбородок, глядя, как Богдан защищает слона и одновременно открывает себе выход на оперативный простор.

— Так что за вопрос? — спрашивает Богдан.

— Я просто хотел сказать, и простите, если я лезу не в свое дело, но по всему, что я слышал, мне кажется, это вы его убили. Элизабет, знаете ли, мне рассказывает.

Стефан двигает пешку, но ему это мало что дает.

Богдан быстро обводит взглядом комнату и возвращается к Стефану.

— Конечно, я убил. Только это секрет, знает всего один человек.

— Да что вы, старина, я никому ни слова. Просто я не понимаю за что. Наверняка не ради денег, это совсем не в вашем стиле?

— Нет, не за деньги. С деньгами надо быть осторожным. Не давать им над собой власти. — Богдан выдвигает вперед коня, и Стефан наконец видит, что он задумал. Право, восхитительно!

— Тогда за что же?

— На самом деле очень просто. У меня, когда я только приехал в Англию, был друг, лучший друг, он водил такси. Однажды он увидел, как Тони сделал что-то плохое.

— Что он увидел?

Стефан, неожиданно для Богдана, ходит ладьей. Богдан тихонько улыбается. Он в восторге — какой коварный старик!

— Он видел, как Тони застрелил мальчика, молодого парня из Лондона. Из-за чего, не знаю, так и не выяснил. Что-то с наркотиками.

— И Тони убил вашего друга?

— Хозяином такси был какой-то Джонни. Его звали Турок Джонни, хотя он был с Кипра. В деле они с Тони были вместе, но Тони главный.

Богдан, пока ждет ответа, вглядывается в расположение фигур.

— И Джонни убил вашего друга?

— Друга убил Джонни, но велел ему Тони. Мне все равно, это одно и то же.

— Верно, тут я с вами согласен. А что было с Джонни?

Богдан видит, что пора отводить коня. Ход пропадает впустую, но не беда. Так случается.

— Я его тоже убил. Прямо тогда, почти сразу.

Стефан кивает. Некоторое время он молча разглядывает доску. Богдан думает, что на сегодня лишился собеседника — впрочем, он уже знает, что иногда Стефану нужно дать время. И правда.

— Как звали вашего друга?

Стефан все смотрит на доску, соображает, как выкрутиться из безнадежного положения.

— Каз. Казимир, — говорит Богдан. — Джонни попросил Каза отвезти его в лес, будто бы хотел что-то зарыть и ему требовался помощник. Они ушли в лес, копали, копали яму для того, что Джонни будто бы надо было закопать. Каз был хороший работник и хороший человек, вам он очень понравился бы. А потом Джонни застрелил Каза — хлоп, одним выстрелом, и закопал в этой самой яме.

Стефан выдвигает дальше свою пешку. Богдан смотрит, кивает и улыбается. И потирает нос, оценивая позицию.

— Я думал, Каз сбежал, может, домой, может, скрывается, да? Но Джонни был дурак, не то что Тони. Он в разговоре с друзьями рассказывает, как застрелил одного в лесу, а тот сам вырыл себе яму, правда, смешно? И слух доходит до меня.

— И вы действуете? — спрашивает Стефан.

Богдан кивает и размышляет над слоном, прикидывая, не прячет ли Стефан чего в рукаве.

— Я сказал Джонни: надо поговорить. Не говори Тони, никому не говори. Я сказал: друг работает в Ньюхэвене в порту, и там можно делать деньги, может, тебе это интересно? Ему интересно, и мы встречаемся в порту часа в два ночи.

— А там нет охраны?

— Есть охрана, но охранник — кузен моего друга, Стива Эркана. Хороший человек. Он и правда работает в порту. Лгать правдой проще. И вот Стив подходит к нам. Стив знал Каза. Стив его любил, как и я. Так что мы идем к причалу и берем катерок, а Джонни, он дурак, он думает только о деньгах, и мы чух-чух-чух, заводим мотор, и я рассказываю ему план, как на этом катере будем возить контрабанду, а кузен Стива притворится слепым, и он видит только деньги. Потом я достаю пистолет и говорю ему, чтобы встал на колени, а Джонни принимает это за шутку, а я говорю: ты убил Казимира, чтобы он понимал, за что это, и тут он понимает, что я не шучу, и я стреляю в него.

Богдан наконец ходит слоном, и настает очередь Стефана чесать нос.

— Я взял его ключи и карточки. Мы нагрузили его кирпичами и скинули за борт, больше его никто не видел. Вернулись в Ньюхэвен, я сказал кузену Стива: спасибо, и забудем об этом. Потом мы со Стивом поехали домой к Джонни, открыли дверь ключом, набили чемодан одеждой, там, знаете, была груда денег, от наркотиков, мы и их взяли, и все ценное, что нашли. Большая часть денег принадлежала Тони, так что я рад был их забрать.

— Сколько денег? — спрашивает Стефан.

— Около сотни тысяч. Пятьдесят я отослал родным Казимира.

— Молодец.

— Остальное я отдал Стиву. Он хотел открыть фитнес-зал, и я решил, что в это дело стоит вложиться. Он хороший парень, без глупостей. Потом я отвез Стива в Гатвик, он улетел на Кипр по паспорту Джонни — никто и не смотрел. Запросто. Стив потом сразу вернулся в Англию по своему паспорту. Я позвонил в полицию — анонимный звонок, но сказал достаточно, чтобы они приняли меня всерьез. Сказал им, что Джонни убил Каза, и они обыскали его дом.

— И обнаружили пропажу паспорта и одежды?

— Вот именно.

— Тогда они проверили порты и аэропорты и обнаружили, что он свалил на Кипр?

Стефан атакует слона Богдана пешкой. Точно как рассчитывал Богдан.

— И они искали-искали Джонни на Кипре, но он исчез, и в конце концов они оставили это дело кипрской полиции. Доказательств, что Джонни кого-то убил, не было, грязных денег в его доме не нашли, так что все в конце концов забылось. Стали жить дальше.

— Однако с Карраном вам пришлось подождать?

— Всегда ждал удобного момента. Просто планировал. Я не хотел попадаться, понимаете?

— Да, полагаю, этого вам хотелось бы меньше всего, — соглашается Стефан.

— В общем, пару месяцев назад я устанавливал охранную систему: камеру, сигнализацию и все такое. И установил все не очень-то правильно. Запись не шла.

— Понятно.

— И я подумал — вот момент и настал. Я мог войти к нему в дом, ключи сделал, никто меня не увидит.

Богдан атакует пешку Стефана, открывая фронт, который Стефану совсем ни к чему.

Стефан кивает.

— Умно.

— Я только вошел — в дверь звонят, дзинь-дзинь, но я был спокоен, не волновался.

Стефан снова кивает и в тихом отчаянии двигает пешку.

— Удачно для вас. А если вас поймают?

Богдан пожимает плечами.

— Не знаю. Не думаю, что поймают.

— Элизабет вас вычислит, старина. Если уже не вычислила.

— Знаю, но она, думаю, поймет.

— Я тоже так думаю, — признаёт Стефан. — А вот с полицией дело другое. Их не так легко очаровать, как Элизабет.

Богдан кивает.

— Поймают — значит, поймают. Но я, думается, организовал неплохой ложный след.

— Ложный след? Как же это?

— Ну, когда мы в ту ночь пришли в дом Джонни, там среди прочего был фотоаппарат, так что…

Богдан прерывается, услышав, как в замке поворачивается ключ. Элизабет закончила свои поздние дела. Богдан прижимает палец к губам, и Стефан отвечает тем же. Она входит.

— Привет, мальчики!