Софи притормозила.

– Нет, – сказала она, отчаянно мотая головой. Софи потянула Клэр за тунику, и девочка остановилась. – Мы с сестрой вернёмся в нашу комнату, – заявила она. – Мы останемся там. Я обещаю.

– А ну за мной! – рявкнул Джаспер. – Это приказ. Вам не понравится то, что случится, если вы ослушаетесь командира противопризрачного караула.

Софи схватила ладонь Клэр и крепко её сжала, но с места не сдвинулась. Глаза Джаспера сузились, и он медленно опустил остриё своего копья до уровня её сердца.

– Джаспер? – Голос профессора Терры прорезался сквозь тишину коридоров. – Что ты делаешь с принцессами?

Копьё резко поднялось, и стражник развернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы посмотреть женщине в лицо. Она сверкала в расшитом гранатами ночном халате и подходящем по цвету ночном колпаке.

– Веду их в башню, – с нескрываемым раздражением ответил Джаспер.

Глаза Терры за стёклами очков стали ещё больше.

– Кто отдал приказ?

Командир немного помялся.

– Ну я.

Ноздри Терры расширились словно от скрываемого гнева.

– Только магистр Корналин может отдать подобный приказ, – заметила она строго.

– Эти мерзавки были в Покоях пропавших, – заорал Джаспер, по всей видимости, больше не в силах сдерживать свою ярость.

Терра метнулась вперёд, опустившиеся под оправу её очков брови казались особенно широкими.

– Как же это так, девочки?

– Очевидно, они искали новые способы подточить цитадель! – взорвался Джаспер.

– Нет, это неправда! – с жаром воскликнула Клэр.

– Тогда что вы там делали? – спросила профессор.

Девочка не знала, что сказать. Идея отправиться на ночную вылазку принадлежала не ей. Она посмотрела на Софи, и взрослые перехватили её взгляд.

Софи дерзко посмотрела им в глаза:

– Клэр слышала, как Джаспер говорил о войне, а затем…

– Как командир противопризрачного караула, – произнесла Терра усталым голосом, – Джаспер также является смотрителем мемориала. Никому другому спускаться туда нельзя. За исключением самой длинной зимней ночи, когда гильдия самоцветчиков скорбит по всему, что было утрачено. Это время, когда мы вспоминаем, почему мы никогда не должны отправляться на войну впредь.

– Но, – возразила Софи, – я тоже слышала… разное!

– Терра, – сказал стражник, отворачиваясь от сестёр. – От них одни беды. Они только что признались, что подслушивали наши беседы.

– Как бы то ни было, – ответила профессор, – решение по-прежнему за магистром, и мы должны довериться ему, полагаясь на его благоразумие. Отправляйся спать, Джаспер. Я прослежу за тем, чтобы девочки вернулись в свою комнату.

– Доверие в такие времена вещь опасная, – предостерёг её командир.

Девочки вздрогнули.

– В данном случае я не вижу оснований нарушить приказания магистра, – сказала Терра спокойно, но твёрдо.

Наконец Джаспер уступил:

– Как вам будет угодно, профессор. Корналин огласит окончательный вердикт утром. Тогда-то мы и узнаем, какая участь ждёт этих чужачек. Но будьте спокойны, как только он отдаст приказ, я лично удостоверюсь в том, чтобы их выставили вон. И тогда уж им больше не удастся водить нас за нос. – Он поспешил вниз по коридору. Клэр не сделала ни вдоха, пока он не скрылся с глаз окончательно.

– Спасибо, профессор Терра, – поблагодарила её Софи.

Женщина повернулась к ней. Её глаза гневно сверкали:

– Я не желаю знать, почему вы находились в запретной части цитадели, но проход в это крыло закрыли не без причины.

– Мы больше так не будем, – извинилась Клэр. Ей было жаль сестру, хотя во всём была виновата она.

– Другой возможности у вас и не будет, – сказала Терра. – Мне жаль это говорить, но Джаспер прав. Вероятнее всего, магистр Корналин удовлетворит его просьбу, и вы обе будете изгнаны из цитадели.

Стыд и паника всколыхнулись в груди Клэр. Она так и знала: нужно было остаться в комнате и продолжить практиковаться! Но вместо этого она потратила время впустую, и теперь они влипли в неприятности. Возможно, уже завтра её вышвырнут из школы самоцветчиков навсегда. У неё задрожала губа. Она с трудом сдерживала слёзы.

Даже Софи, казалось, лишилась дара речи.

Не в силах встретиться с Террой взглядом, Клэр опустила глаза в пол и уставилась на распускавшиеся внутри мрамора румяно-розовые прожилки.

– Извините, – только лишь прошептала она.

Обратный путь до их спальни, казалось, был в два раза длиннее, чем обычно. Как только дверь за ними захлопнулась, девочка резко повернулась к сестре.

– О чём ты думала? – закричала она.

Софи с вызывающим видом скрестила руки на груди:

– Что?

– Я говорила тебе, мне нужно практиковаться! – От волнения голос Клэр стал выше, и она начала терять над ним контроль. – Мы здесь, чтобы пробудить слёзы луны, а не для того, чтобы шпионить за Джаспером… Теперь я не знаю, смогу ли я когда-нибудь это сделать. Возможно, я вообще не принцесса-самоцветчица!

– Клэр…

– Призвать тусклый свет рубина – так себе достижение. И всё, что я сегодня сотворила, – этот шишковатый комок глины. – Она запустила руку в карман и сунула неровный шарик Софи под нос. – И как бы сильно я ни старалась, мне никак…

– Клэр. – Она почувствовала тяжесть ладоней сестры на своих плечах. – Тебе не нужно никому доказывать, что ты принцесса, потому что ты и так она, – сказала Софи. – Ты пробудила последнего единорога. Ты спасла мне жизнь. – Клэр захлюпала носом и, сделав несколько глубоких вдохов, кивнула. Софи отпустила её плечи. – Клэр… кое-что ты всё-таки сотворила. – Она взяла глиняный шарик с ладони девочки и подняла его вверх. – Может, грааль у тебя и не получился, зато маленькое глиняное яйцо вышло превосходно.

Клэр закатила глаза. Софи думала, что помогает, но это было не так. Ничуточки.

– Если оно тебе так нравится, оставь себе, – сказала она, укладываясь в кровать. – Я сдаюсь. Возможно, для Ардена будет лучше, если мы просто отправимся домой.

– Это то, чего тебе так хочется, да? – стегнули её слова Софи. – Ой, постой. Совсем забыла. С чего бы вдруг тебе хотеть домой, когда здесь ты принцесса?

Клэр посмотрела на сестру, открыв рот:

– Думаешь, быть принцессой весело? Думаешь, весело, когда над тобой все смеются и ты последняя в классе? Это ты затащила нас в Арден. И теперь, раз уж мы здесь, я просто стараюсь поступать правильно! Я не виновата, что у тебя нет чудесной силы. Не будь такой эгоисткой!

Кожа вокруг губ Софи побелела.

– Так ты думаешь, я эгоистка? – Её голос был тихим, но сдерживал всю силу надвигающегося урагана. – Тогда я впервые поведу себя не как эгоистка. Комната в твоём полном распоряжении!

И прежде чем Клэр смогла вставить хоть слово, Софи бросила глиняное яйцо на пол и захлопнула за собой дверь.

Клэр смахнула слёзы обиды тыльной стороной ладони. Софи просто невыносима! Почему она её не понимает? Почему до неё никак не доходит? И после всего, что Клэр пережила: оседлала виверну, прошла через каменный лес, столкнулась с Роялистами, – почему она всё равно позволяет сестре заставлять её делать то, чего она делать не хочет? Почему её по-прежнему так волнует, что Софи о ней подумает?

И вот уже Клэр разозлилась на саму себя. Ей теперь ни за что не заснуть. А утром она предстанет перед магистром Корналином с его кольцами.

Клэр накрылась одеялом с головой и позволила слезам заполнить душную темноту. В глубине души она надеялась, что завтра не наступит никогда.

Глава 11

Завтра, как оказалось, уже наступило. Сон Клэр был недолгим, отчего у неё теперь было такое чувство, будто ей насыпали в глаза песка. Она потёрла веки. Первые лучи солнца проникали в их с сестрой комнату.

Это было их последнее утро в Горнопристанище.

Краткий остаток ночи девочка провела, ворочаясь с боку на бок. И когда она не пыталась мысленно считать овец (или коз, как бывало в последнее время), её голову заполняли мысли о маме и папе. Она так по ним соскучилась! Клэр вспомнила, что родители сказали ей не так давно перед выпускным в пятом классе. Она тогда волновалась из-за перехода в среднюю школу и из-за того, что навсегда оставляет начальную школу позади. Папа поймал её взгляд в зеркале заднего вида и, улыбнувшись, сказал, что, если она так сильно переживает, он поможет ей с маскировкой, чтобы осенью она смогла тайком проникнуть обратно в пятый класс. А мама дотянулась до неё с переднего сиденья и похлопала её по колену. «Конец чего-то одного всегда означает начало чего-то нового», – сказала она.

Но что-то новое не всегда означает что-то хорошее. Чего хорошего в том, что их с Софи выставят из Горнопристанища с позором?

Взглянув на кровать Софи, она увидела, что на ней никого нет. Сестра так и не вернулась.

Горечь наполнила сердце девочки, смешиваясь со страхом очутиться за стенами Горнопристанища без защиты Ковало или Акилы. Её желудок сжался. Как долго им придётся искать Акилу? И когда они её найдут, отведёт ли их женщина обратно к старому колодцу или её так сильно огорчит неудача Клэр, что она не станет им помогать?

Клэр громко застонала. Ей нужно встать. Ей нужно придумать план. Сделав глубокий вдох, она свесила ноги с кровати и направилась к гардеробу, в котором они прятали свои дорожные рюкзаки и компа́с.

– Ай! – Острая боль пронзила ногу девочки, и на глазах у неё проступили слёзы. Посмотрев вниз, она увидела, что наступила на маленькое глиняное яйцо, которое Софи бросила ночью. Только это было не яйцо, а дурацкий шарик. Наступить на него оказалось больнее, чем на детальку лего. Вдобавок ко всему он раскололся.

Что ещё хуже, она практически слышала, как Софи говорит: «Видишь? Теперь он ещё больше походит на яйцо!»

Если бы только открыть слёзы луны было так же легко, как расколоть яйцо!

Как яйцо.

И вдруг её осенила мысль. Идея, которая могла помочь им остаться в Горнопристанище…

Крепко сжимая глиняное яйцо в ладони, девочка выбежала из комнаты и помчалась вниз по коридору до кабинета Терры, в который она ворвалась без стука.

– Клэр! – Профессор изумлённо посмотрела на неё, оторвав взгляд от гобелена. – Если ты здесь, чтобы обсудить ваше изгнание, боюсь, нам придётся подождать до…

– Яйцо! – вскричала Клэр. – Мы всё делали неправильно. Мы обращались со слезами луны как с камнями, тогда как с ними нужно обращаться как с яйцами. Их не нужно полировать, или обтачивать, или плавить. Их нужно высиживать!

Она положила глиняное яйцо на стол и посмотрела на Терру, ожидая услышать радостный возглас. Но вместо этого женщина грустно покачала головой. Длинные аквамариновые серьги легонько коснулись её плеч.

– Это хорошая мысль, Клэр. Собственно, я и сама прорабатывала эту идею. – Печаль проступила в увеличенных линзами глазах профессора. – Но чтобы высидеть яйцо, о нём многое должно быть известно: насколько тёплым оно должно быть, как долго нужно поддерживать эту неизвестную температуру. В случае с единорогами… Скажем, есть одна теория. Я как-то о ней читала. Согласно некоторым моим исследованиям, вместо того чтобы сидеть на яйце, как курица, или ожеребиться, как лошадь, единорог должен дотронуться своим рогом до слёз луны, когда они будут для этого готовы. – Она вздохнула, и её серьги заблестели, словно невыплаканные слёзы. – Но это лишь теория. И кроме того, как мы знаем, в Ардене нет единорогов. Уже много лет нет. – Грусть в её глазах казалась такой глубокой, что Клэр испугалась, что утонет в ней, как в бездонном колодце. Испугалась того, что не в силах это исправить. – Вот почему я предлагала тебе испробовать на них разные виды чудес, – объяснила Терра. – Думаю, только единорог мог бы дать нам ответы на эти вопросы. А как известно, единственного выжившего единорога в последний раз видели три сотни лет назад в конце Войны гильдий.

Клэр собиралась понимающе кивнуть, но вдруг остановилась.

Потому что технически то, что сказала Терра, не было правдой. Уже нет.

Ковало велел Клэр никому не рассказывать об этом. Он взял с неё обещание для её же собственного блага и блага последнего единорога. Было очень опасно посвящать других в то, что она освободила его из камня.

Но, собственно, даже если бы она рассказала правду, навряд ли ей бы поверили.

Но Терра всегда была к ней так добра. И, окидывая взглядом комнату, в которой единороги были повсюду, Клэр поняла, что никто во всём Ардене не обрадуется новости о том, что единорог жив и здоров, больше Терры. Никто не поверит Клэр так охотно, как она.

Она надеялась, что Бесцепные её поймут.

Сделав глубокий вдох, девочка произнесла:

– Профессор, мне нужно вам что-то сказать…

Она сделала это. Слова соскользнули с её языка, как одна из тех красивых сказок перед сном, которые ей читали, когда она была совсем малышкой. Она рассказала о каменном единороге и своей роли в его исчезновении. Как с помощью собственной крови и чудесной силы ей удалось освободить волшебное создание и спасти сестру за секунду до того, как единорога и след простыл.

Когда Клэр закончила, Терра сидела очень-очень неподвижно. Затем она переставила несколько линз на своих окулярах, задержав пальцы минуту-другую на каждой и пристально глядя при этом на девочку.

Клэр гадала, правильно ли она поступила. Возможно, ей следовало послушать Ковало. Возможно, она всё испортила. Неведение становилось всё более невыносимым.

– Вы мне верите? – не выдержала она.

Поджав губы, Терра наконец кивнула, а затем сделала кое-что ещё более удивительное – она улыбнулась.

– Благодаря очкам я вижу, что ты говоришь правду, но я бы поверила тебе и без них. – Она поднялась. – Это невероятно. То, что ты мне сообщила, имеет огромную важность. Собственно, это всё меняет. – Женщина принялась расхаживать по узкому пространству своего кабинета. – Думаю, ты и сама понимаешь, что мне необходимо поговорить с Корналином. Но должна тебя предупредить… Если мне удастся убедить его в правдивости твоего рассказа, нас ждёт ещё больше работы. Для начала тебе предстоит пройти ещё один тест.

У Клэр засосало под ложечкой:

– Какой тест?

– Итоговое испытание, – ответила профессор. – Испытание, которое подтвердит сказанное тобой навсегда и для всех. Потребуется подготовить Тронный зал. И я уверена, большинство жителей Горнопристанища захотят на это посмотреть. Пожалуйста, прекрати грызть ногти.

Вздрогнув, Клэр вытащила пальцы изо рта.

– Но, профессор, – сказала девочка, – что, если я случайно взорву что-нибудь ещё? – Она кивнула на глиняное яйцо, которое по-прежнему лежало на столе.

Терра наклонила голову. Её длинные серьги звякнули со звуком, похожим на шелест китайских колокольчиков. На заднем плане слышалось шуршание стоявших на столе песочных часов: крохотные сапфиры непрерывно пересыпались через горловину. Наконец она кивнула и, потянувшись к ящику, достала из него…

– Карандаш! – воскликнула Клэр, когда профессор аккуратно вложила его ей в руку.

– Он принадлежал великой умелице-самоцветчице Шарлотте Полынь. Вон там её рисунок, – сказала Терра, кивая в сторону одного из изображений единорогов, которых на стене было не счесть. – Говорят, она изобрела первый алфавит Ардена с его помощью. Я хочу, чтобы ты его взяла.

– Вау, – восхитилась девочка. Он не был похож ни на один из обычных жёлтых карандашей, которыми она рисовала дома. Его древесина не была покрашена, и на ней сохранились маленькие узловатые шишечки, из которых прежде прорастали листики. Карандаш был совсем маленький, не больше её мизинца. – Но почему я?

– Ты усердно работала, пускай слёзы луны пока и не пробудились. И он может тебе пригодиться, если…

Терра осеклась, но Клэр поняла, что она хотела сказать. Если она завалит итоговое испытание. Если её выдворят за стены Звёздной цитадели. Если они столкнутся с призраками. Клэр ухватилась за карандаш, как за спасительную соломинку. Возможно, он вместе с её новыми навыками спасёт их с сестрой жизни, и они доберутся до старого колодца целыми и невредимыми. А возможно, он и вовсе им не понадобится. Возможно, она пройдёт тест, как все того хотят. Возможно, ей ещё удастся вернуть единорогов. Она сжала карандаш так сильно, что костяшки её пальцев побелели.

– Если ты та, за кого себя выдаёшь, всё будет в порядке, – сказала Терра, словно снова прочитав её мысли. Закрыв ящик, она повернулась и посмотрела в глаза Клэр напоследок: – Ты призовёшь единорога, которого ты освободила из камня. Я в тебя верю. Придя, он пробудит слёзы луны, и тогда правду увидят все и тоже поверят в тебя. – Она ненадолго замолчала. – Но, Клэр, я должна тебя предупредить. Если ты не пройдёшь испытание… магистр не даст тебе третьего шанса.

Глава 12

Единственным, что звучало громче собравшейся в Тронном зале толпы, был стук сердца Клэр. С минуты на минуту должны были протрубить фанфары. И когда это случится, она должна будет открыть дверь комнаты ожиданий и взойти на помост для итогового испытания.

Она уже жалела, что поругалась с сестрой прошлой ночью. Конечно, ей не хотелось отвлекаться на очередные выходки Софи в такой важный день, но ей хотелось, чтобы сестра была сейчас рядом с ней. Она бы сжала её ладонь и сказала бы ей, что всё будет хорошо. Но Софи вместо этого наверняка дулась на неё где-нибудь на кухне. Знает ли она вообще о том, что Клэр дали последнюю возможность проявить себя? Шум стоял такой, словно посмотреть на итоговый тест собрались все жители Горнопристанища от мала до велика, как и предсказывала Терра.

У Клэр вспотели ладони. Возможно, есть маленький шанс, что Софи не слышала об этом событии. Но куда более вероятным казалось то, что она решила его пропустить. Софи не объявилась ни когда Терра помогала Клэр сменить наряд на более подходящий случаю, ни когда Зури заплетала её волосы, а она подумала, как кстати сейчас пришлись бы ловкие пальцы Сены (а ещё лучше мамины).

И когда профессор проводила Клэр в комнату ожиданий, девочка с опаской заглянула за шторы. Она предполагала, что Софи может прятаться за ними, поджидая подходящего момента, чтобы выпрыгнуть и её напугать.

Но Софи там не было.

Клэр старалась убедить себя в том, что это к лучшему. Она по-прежнему злилась на Софи за то, что та втянула её в неприятности. Клэр позволила себе дотронуться до карандаша. Она настояла, чтобы Зури вставила его ей в причёску. Благодаря этому она немного приободрилась, но не то чтобы совсем воспрянула духом.

Клэр принялась расхаживать по маленькой комнате взад-вперёд, шелестя по полу шлейфом. Наряд, который подобрала для неё Терра, был реликвией, сохранившейся со времён правления д’Астора. Это синее платье было сшито с большим вкусом. Его длинные рукава ниспадали на пол переливами шёлка. Единственным его украшением был серебряный пояс, расшитый сапфирами. Камни окаймляли талию Клэр и струились вниз по подолу. При таком поясе и пышной юбке оно должно было весить немало, но профессор Терра немного поколдовала над камнями, отчего те стали лёгкими как пух. Или, быть может, это её новые навыки самоцветчицы облегчали ей ношу.

За дверью послышались радостные возгласы и сразу же за тем – бурные аплодисменты. Сердце Клэр забилось чаще, она поспешила повернуться… Напрасно она поспешила.

Послышался треск! Девочка наступила на шлейф своего наряда и теперь летела головой вниз.

Ей всё же удалось не упасть на колени, но тут за дверьми заиграли фанфары.

Её выход.

Охваченная волнением Клэр выпрямилась, поправила юбки и одним толчком открыла тяжёлую дверь.

Когда она вышла в Тронный зал, у неё перехватило дыхание. В отличие от остальных помещений цитадели зал не был отделан мрамором с розовыми прожилками. Вместо этого он состоял целиком из янтаря. Сотни лет назад, ещё до Войны гильдий, земледельцы преподнесли самоцветчикам этот подарок. Так они отблагодарили их за печные камни, которые сохраняют тепло даже в разгар зимы.

Символ дружбы двух гильдий. Пускай теперь янтарь – камень, в начале своего жизненного пути он был смолой дерева. В его липкую сладость попалось не одно насекомое, а если легенды не врут, то и многие тайны этого мира. Прозрачность янтаря пропускала сквозь него солнечные лучи, которые заливали всё вокруг тёплым светом цвета кленового сиропа: переливчатого оттенка, красноватого, как осенний лист, и ещё более тёплого, чем золото.

Голоса жителей Горнопристанища поднимались к потолочным балкам, пока Клэр шла к середине помоста, где её ждал Корналин. Магистр Горнопристанища, как обычно, опирался на ручку трости в форме бараньей головы. Хотя он и выглядел уставшим, его тёмные глаза блестели неуёмной энергией, пока девочка шла к нему навстречу. Ей словно в тысячный раз напомнили, что другого шанса у неё не будет.

Клэр задрожала от волнения. Её взгляд скользнул к постаменту. Голова девочки стала ватной, у неё заложило уши. На толстой фиолетовой подушке лежало нечто, похожее на длинную сосульку. Предмет поблёскивал в солнечном свете. Это что-то вроде волшебной палочки? Что они попросят её сделать? За всё время в Горнопристанище Клэр ни разу не слышала о чудесах, для которых требуется палочка! Она почувствовала себя так, словно кто-то выскреб её ложкой почти подчистую, и теперь внутри у неё осталось одно только сердце, сотрясавшее всё её тело. Что, если она что-нибудь случайно взорвёт, как было с глиняным граалем?

Наверное, у неё были дикие глаза, поскольку магистр Корналин жестом подозвал её подойти ближе. Едва Клэр встала рядом с ним, как хор голосов стих.

– Клэр Мартинсон, – прогремел Корналин поверх воцарившейся тишины. – Мы собрались здесь сегодня из-за истории, которой ты поделилась с профессором Террой. О возвращении последнего единорога, недавно освобождённого из камня тобой. – Страх поднялся в горле девочки, едкий и горький, но она кивнула, и Корналин продолжил: – И вот, прежде чем приступить к итоговому испытанию, мы, народ Горнопристанища, просим тебя выслушать наш рассказ. Рисунки повторяются, как и истории. Готова ли ты нас выслушать? – Клэр неуверенно кивнула. – Замечательно, – произнёс Корналин.

Голос и выражение лица старика были бесстрастны. Он отступил чуть в сторону, и Клэр увидела, что на помост поднимается профессор Терра. Она и сама переоделась, после того как оставила Клэр в комнате ожиданий, и теперь вся сверкала от россыпи рубинов и топазов на её туалете. Всякий раз, как она делала шаг, её платье колыхалось холодным пламенем. Клэр поняла: уж если профессор надела на себя столь торжественный наряд – пиши пропало. Её ждёт отнюдь не ещё один из тех простых тестов, что она проходила в её кабинете на протяжении последних недель. Это испытание будет совершенно иным.

И Клэр не имела ни малейшего представления о том, что оно будет собой представлять.

Пока Терра перелистывала позолоченные страницы книги, которую принесла с собой, девочка разглядывала собравшихся.

В первых рядах сидела стайка учеников. Они были одеты в свою синюю форму. Позади них расположились подростки-подмастерья в белых туниках с синей окантовкой. Остальная часть зала была заполнена представителями самых разных самоцветных профессий: гончарами, стеклодувами, ваятелями, рудокопами, и не только. Но хотя глаз там было предостаточно, чтобы коленки девочки застучали под длинным подолом её платья, она не видела среди них Софи.

– В те незапамятные времена, когда в Ардене ещё не началось кровопролитие, – прочитала Терра вслух, её голос беспрепятственно пронёсся по Тронному залу, – Арденом одиноко правил вдовец-король. Одна только у него была отрада: наблюдать за тем, как его единственное дитя играет на хрустальной флейте.

«Флейта!» – Глаза Клэр упали на постамент впереди. Теперь-то она разглядела, что на сосульке было три небольших отверстия. Вот только это была не сосулька, а хрустальный музыкальный инструмент.

– Дочь короля, – продолжила Терра, – была для него светом в окошке. Но вот пришёл чёрный день, и сразила её хворь. Не играла она больше на флейте, и, хотя многие пытались, никто не сумел её исцелить.

Голос женщины будто эхом повторял слова из другой истории – той, что Клэр вспоминать не хотела. Потому что прошло не так много времени с того дня, когда мама с папой усадили девочку рядом и сказали ей, что Софи останется в больнице чуть дольше, чем они думали, потому что врачи не знают точно, как поставить её на ноги. Как её вылечить. Она легонько вздрогнула, как если бы отгоняла от себя воспоминание, и постаралась сосредоточиться на рассказе профессора.

– Но вот королю поведали, что живёт в лесу за водопадом под звёздами старица, что может знать нужное лекарство. И отправился король в путь. Прибыв наконец к той, что жила за водопадом под звёздами, он предложил ей все сокровища королевства за исцеление дочери. «Что толку мне в королевских богатствах, – ответила старица. – Здесь есть всё, что мне нужно. Вот только не вижу я звёзд». И отдал тогда король ей свои глаза, и сказала она ему, что дочь его под силу спасти одному лишь единорогу. Возвратился король в свой дворец, но сколько бы удальцов он ни посылал, никому не удавалось изловить чудесного зверя. Возвратился король к старице, что жила за водопадом под звёздами, и спросил её, как поймать ему единорога. Взамен предложил он всю свою власть. «Что толку во власти твоей, – ответила старица. – Здесь всё, что мне нужно. Вот только нет у меня голоса посильней, чтоб подпевать водопаду». И отдал тогда король ей свой голос, и сказала она ему, что единорог непременно приходит на выручку невинной душе, уготовили которой жестокую участь.

Ужас вонзился в горло Клэр шипами: «Жестокая участь» – что они попросят её сделать?

– И вот, – продолжила Терра, уже не глядя на страницу перед собой. Вместо этого она смотрела прямо в толпу самоцветчиков. – Вывел король свою хворую дочь на поляну и вонзил кинжал в сердце отрады своей. Пролилась королевская кровь на траву, и предстал наконец перед ними единорог. В слезах король бросился в ноги благородного зверя, моля, чтобы спас тот любимую дочь. Поднялся единорог тогда на дыбы: в гневе, в ярости, в ужасе. Лишь коснулись алмазные копыта земли, наклонилась его голова, остриё замерло у королевского сердца. – Клэр ахнула. – Но! – Голос профессора разгорелся вновь. – Не вонзил он тогда свой рог во вдовца-короля. Подошёл зверь к принцессе. И её угасавшее сердце прошептало желание девушки: чтобы отец был прощён. Доброта усмирила зверя праведный гнев, и тогда он исполнил желание короля. Прикоснулся он рогом к сердцу принцессы. Желание, что посеяно было в душе, дало ростки и расцвело, и вот уже вся она была его свет и жар. Радостным всполохом приветствовал свет перемену, заключая в объятия дочь короля. А когда наконец он погас, увидал король, что наделал: дочка его, единственное дитя, свет в оконце, стала единорогом, что не знает ни болезни, ни старости. – Терра ненадолго замолчала. – Король спас свою дочь и вместе с тем потерял, ведь нет у чудесных созданий родни среди людей и семья им лишь ветер да звёзды. Отпустил он тогда свою дочь, даровав ей тем самым спасенье.

Негромкий вздох вырвался из груди Клэр. Картина, которую изобразили слова профессора, была прекрасна, и руки девочки так и чесались нарисовать превращение принцессы здесь и сейчас. Она задавалась вопросом, осталась ли девушка на миг просто девушкой, но с жемчужным рогом-спиралью. Или, может, сперва её волосы стали молочно-белыми, словно единорожья грива.

Терра помолчала ещё немного, собираясь с мыслями.

– Возвратившись домой, дунул король в хрустальную флейту принцессы, но не вышло из неё ни звука. Закручинившись пуще прежнего, одиноко бродил он по коридорам дворца… Но вот как-то ночью услыхал сладкозвучную песню той флейты.

Клэр оторвала взгляд от Терры и посмотрела на лежавший перед ней инструмент с новым изумлением. Её ладони вспотели ещё сильнее, каждая клеточка её тела дребезжала от волнения. Девочка в который раз оглядела толпу, ища в ней лицо Софи. Почему её здесь нет?

– Исполненный радости, ринулся он по коридорам, ища свою дочь, – продолжила Терра. – Привела его песня в сад, где играл на принцессиной флейте мальчишка из слуг. Был там и единорог, что внимал каждому звуку. Единорог, в чьих глазах была вера в чудо, наполнявшая некогда очи принцессы. – Терра закрыла книгу. Очевидно, она собиралась зачитать концовку по памяти. – И сделал король слугу своим сыном и полноправным наследником. И с тех самых пор флейта поёт лишь у губ истинного наследника Ардена. И уж если наследник сыграет на ней, непременно прибудет единорог, чтобы дать ему своё наставленье.

Терра наклонила голову, словно предоставляя истории возможность трижды пролететь над слушателями перед тем, как проникнуть в их сердца. Воспользовавшись молчанием, Клэр взглянула на флейту. Под хрустальной поверхностью инструмента, там, где его касались солнечные лучи, танцевали крошечные радуги. Она задумалась, что, быть может, именно так выглядит чудо, когда ты способен его разглядеть: что-то кипучее и яркое, что лежит почти на поверхности, но всё же ещё скрыто. Возможно, дар самоцветчицы всегда был её частью, даже дома, даже в Виндемире. Просто он прятался, совсем как эти крошечные радуги, до поры до времени или пока солнечные лучи не упадут на них под правильным углом.

Затем профессор отошла в сторону, и внимание собравшихся вновь переключилось на магистра Корналина. Он так тяжело навалился на свою трость, что Клэр испугалась, как бы она не надломилась под его весом. Но когда старик заговорил, его голос был крепок:

– Клэр Мартинсон, знай, если ты нас обманешь, ты подвергнешь ваши с сестрой жизни опасности и тебя будут судить за разрушение каменных изваяний единорога и королевы. Ты утверждаешь, что являешься потомком принца Мартина д’Астора, верно?

Девочка сглотнула, затем кивнула.

– Клэр Мартинсон, ты утверждаешь, что являешься старшей наследницей принца Мартина, в жилах которой течёт кровь самоцветчицы, верно?

И вновь Клэр кивнула, но в этот раз она прикусила губу, чтобы не выкрикнуть: «Софи старшая! Наследницей должна быть она!» Девочка лихорадочно оглядывала толпу, но сестры там по-прежнему не было. Её это пугало и огорчало – как бы сильно сёстры ни ссорились в прошлом, они всегда прощали друг друга. Почему Софи не пришла? Корналин задержал на ней свой взгляд. Не моргая, он задал последний вопрос:

– Клэр Мартинсон, ты утверждаешь, что являешься единственной истинной принцессой, которая наследует весь Арден, верно?

Слово, вертевшееся на кончике языка Клэр, было маленьким, не больше камешка. Но даже камешек может стать основанием горы.

Девочка расправила плечи и сделала вдох. Как ни крути, она не могла сейчас пойти на попятный.

– Да, – ответила Клэр. Пускай её голос и был немногим громче шёпота, он отрекошетил от янтарных стен, без конца повторяясь, как если бы она говорила «да» отдельно каждому из собравшихся.

Склонив голову самую малость, Корналин жестом подозвал к себе Клэр. И тут девочка увидела, что в другой руке он держит маленькую стеклянную коробочку, внутри которой лежит ожерелье Софи из лунных камней.

– Тогда мы, народ Горнопристанища, предлагаем тебе сыграть на хрустальной флейте и призвать единорога в наше поселение.

Девочка удивлённо заморгала:

– И это всё? А как же… как же слёзы луны?

Старик поджал губы.

– Как Терра, вероятно, объяснила тебе, для того чтобы помочь единорогам родиться на свет, скорее всего, нужен другой единорог. Если наша теория верна и слёзы луны – это своего рода яйца, тогда пробудить их должен именно единорог, а не принцесса. А если то, что ты нам рассказала, правда, где-то в Ардене всё ещё бродит последний из их рода, и на него наша последняя надежда.

Девочка с усилием сглотнула. Выражение лица Корналина было суровым. Он в самом деле поверил в то, что она им рассказала? Что розовый шрам-звёздочка на ключице Софи оставил рог единорога, который спас её сестру от смерти?

В любом случае испытание докажет, что она говорит правду.

У неё должно получиться.

Единорог, которого она пробудила из камня, последний единорог Ардена, придёт к ней. Это единственный способ. Всё остальное она уже перепробовала. Она окажется права. Иначе…

Нет, сейчас не время думать об этом.

Подходя к постаменту, Клэр заметила, что в зале поднялось гудение. Не то гудение, что наполняло её, когда она творила чудеса, а энергия, которая, казалось, переходила от самоцветчика к самоцветчику, с упованием смотревших на флейту. Это был голос надежды.

Вдохновение, упорство, отвага, – правила создания чудес промелькнули в голове Клэр, прежде чем она взяла в руки инструмент. Флейта была прохладной, как вода в ручье, и гладкой, как морская ракушка. Её пальцы с такой лёгкостью скользнули к клапанам, словно инструмент вырезали специально под неё. В жилах у неё зазвенела трель трепетного ожидания. Она посмотрела на Терру, профессор ободряюще ей кивнула.

«Истории, как и рисунки, повторяются».

В который раз девочка вспомнила, как у неё перехватило дух от красоты единорога, которого она видела на Равнинах печали. Он возник из камня пламенем белого света. Она никогда раньше не видела ничего столь великолепного. Эта картина была подобна песне, подобна чистейшей радости, которую она знала.

Клэр поднесла флейту к губам.

Не осталось никаких сомнений; восторг, наполнявший комнату, был теперь почти осязаем. Края инструмента сверкали в янтарном свете, словно хвост кометы. Как если бы флейта летела по ночному небу, собирая лучи лунного света и сияние звёзд.

Сделав вдох, Клэр закрыла глаза… и дунула.

Выпуская воздух из лёгких, она почувствовала, как что-то поднимается изнутри её к флейте. Что-то неистовое, неизведанное и необузданное. Что-то, похожее на надежду. Что-то, похожее на единорога. Таким счастливым, чистым и чудесным было это чувство, что ей захотелось плакать.

Вот только из хрустальной флейты не вышло ни звука.

Из лёгких Клэр будто выкачали весь воздух. Она сделала судорожный вдох. В зале стало

тихо,    тихо,        тихо.

Сжав флейту покрепче, Клэр дунула ещё разок, в этот раз посильнее. Но из инструмента не просочилось ни звука, ни даже тени шёпота. Она дунула ещё, выталкивая воздух до тех пор, пока кровь не прилила к её щекам, пока у неё не закружилась голова и отчаяние не начало засасывать её в свою трясину.

Барабаны громко забили в её ушах, и на секунду ей подумалось, что это звук сотен пар ног, мчащихся на неё. Но затем она поняла – это стук её перепуганного сердца.

Что она сделала не так?

Клэр инстинктивно посмотрела на дверь, и в это мгновение в зал ворвалась Софи. На ней струилось бледно-лиловое платье. Её волосы впервые за долгое время не были забраны вверх. От лица их убирал ободок с прозрачной вуалью.

С ходу поняв, что произошло, она закрыла лицо руками. Сестра наконец пришла – как раз вовремя, чтобы стать свидетелем самого большого позора Клэр.

Клэр провалилась.

Единорог не пришёл.

Она ощущала острое разочарование зала кожей. Ёрзанье беспокойных ног по полу напоминало раскаты далёкого грома.

– Но, магистр, я почувствовала чудесную силу! – выпалила девочка, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Корналина. Лицо старика было безмятежно, как озеро. – Что… что это значит?

Она оглядывала толпу дикими глазами. Где единорог? Всё, что она видела, – скорбные и одновременно возмущённые лица. Среди них она заметила Ляписа и Зури. Близнецы посмотрели на неё сочувственно. Корналин покачал головой, и откуда-то из первых рядов до Клэр донеслись рыдания.

Джаспер зашагал по проходу между рядами, его обсидиановое копьё сверкало, словно глаз. Дойдя до помоста, он опустил остриё, направляя его в грудь девочки.

– Это значит, – ответил командир, разрубая тишину пополам с лёгкостью рабочего, разламывающего камень, – что ты не принцесса. И что ты солгала.

Софи бросилась к ней на защиту. Она обняла сестру.

– Всё хорошо, – шепнула она ей на ухо.

Но это было не так.

– Самозванки, как я и думал. – Джаспер стукнул низом копья по полу: – Противопризрачный караул, схватить их!

Глава 13

Не принцесса. Не принцесса.

Вынесенный Джаспером вердикт накатывал на Клэр снова и снова, словно волны, пытающиеся её утопить. Противопризрачный караул был не менее безжалостным, их чёрные копья немедленно хлынули к ним с сестрой.

Горло девочки будто обволокло арахисовой пастой. Она не могла ни вдохнуть, ни пошевелиться. Она почти не моргала.

– Стойте! Куда вы их отведёте? – спросил Ляпис, выходя из толпы.

Зури тут же потянула брата назад, чтобы он не мозолил глаза и без того разъярённым стражникам. Но магистр его услышал. Он повернулся к девочкам. Выражение его лица – наполовину гнев, наполовину отвращение, приправленное разочарованием, – заставило Клэр отшатнуться.

– Их поместят в башню-темницу, – объявил магистр Корналин во всеуслышание. – Чтобы обезопасить от них всех жителей Горнопристанища.

Стражники повели Клэр и Софи по проходу. Толпа расступилась. Уже во второй раз за сутки сестёр гнали мимо двери их спальни всё выше и выше до самого верхнего этажа цитадели. В этот раз никто не пришёл к ним на выручку.

Стражники затолкали девочек внутрь темницы. Клэр слегка споткнулась о неровный плитняк, которым был вымощен пол. В башне было темно, лишь немного света проникало сквозь узкую прорезь окна на стене да крохотный квадрат, вырезанный в двери. Жуткий скрежет сотряс воздух, когда квадратное окошко задвинули.

Тишина заполнила тесную камеру. Удушливая тишина набилась в уши, глаза, рот и нос Клэр, совсем как темнота, заполняющая помещение.

– Клэр? – донёсся до неё в темноте голос Софи. Мгновение спустя сестра положила ей на спину ладонь. – Что… что стряслось?

– Не знаю. – Клэр беспомощно покачала головой. Она притянула к груди колени и уткнулась в них лицом. – Я думала, я принцесса… Я думала, что освободила единорога из камня, но, может… может, этого и вовсе не было.

– В смысле? – спросила Софи. И хотя в темноте Клэр видела только очертание силуэта сестры, она поняла, что та внимательно её слушает.

– В смысле, – поспешила объяснить девочка, – я была напугана! Там были Роялисты, повсюду твоя кровь и призраки. Когда они подходят к тебе, они словно замораживают твоё тело, но не только его. Всё, из чего ты состоишь, – твои мысли, секреты, твою… твою душу. Что, если… что, если они заморозили мой разум и я всё это придумала? Может, мне просто приснился страшный сон? – Она плотнее прижала колени к груди. Потаённый страх, не дававший ей покоя с той неудачи на уроке самоцветчиков, вгрызся в неё с новой силой. Неужели она так увлеклась своим титулом, идеей своей исключительности, что позабыла обо всём остальном? – Ой! – Что-то твёрдое ткнуло Клэр между рёбер, заставив её распрямить спину. – Эй!

– Ты опять жалеешь себя, Клэрина, но я не дам тебе раскиснуть. – Руки сестры схватили Клэр за запястья, и девочка почувствовала, как её поднимают на ноги. – Если ты начнёшь сомневаться в себе, всё и впрямь будет потеряно. А пока давай пробежимся по тому, что у нас есть. – В тусклом свете Клэр разглядела поднятый вверх палец Софи. – Во-первых, мы знаем, что ты освободила единорога из камня. Это факт. Его изваяние было там, а теперь его нет. Это единственное объяснение, и, как мы знаем, это правда. – Софи выставила следующий палец. – Во-вторых, ты точно разговаривала с… ездила верхом на виверне. В-третьих, твои рисунки ожили. В-четвёртых, ты сделала так, чтобы те самоцветы замерцали.

– Вышло не очень ярко, – страдальческим голосом заметила Клэр. – И я взорвала свой грааль.

Софи пожала плечами:

– Я уверена, что ты самоцветчица, Клэр, вдобавок довольно могущественная. Наверное, именно поэтому твои творения продолжают взлетать на воздух. Ты слишком могущественная.

Клэр покачала головой:

– Ну, не знаю. Я совсем запуталась. Даже если это правда, я всё равно завалила испытание. Я не наследница Ардена. Я не могу призвать единорога, а это означает, что мы по-прежнему не можем пробудить слёзы луны. Выходит, всё без толку?

Софи пожала плечами:

– Возможно, но если ты начудишь нам немного света, уже будет неплохо. – Она легонько подтолкнула сестру локтем.

Клэр попыталась выдавить из себя смешок, но в действительности ей было не до смеха. И всё же предложение Софи было дельным. Девочка принялась полировать один из сапфиров, украшавших подол её платья. Почти мгновенно она ощутила покалывание в пальцах и гудение в костях. Последнее эхом вторило едва уловимому напеву кристаллических решёток сапфира. Искренняя улыбка осветила её лицо, когда свет заструился из камня.

– Вау, – выдохнула Софи. – Видишь? Так гораздо лучше.

Пролившийся из самоцвета свет был мягким и чистым. Клэр теперь видела сестру всё в том же бледно-лиловом платье, расшитом серебряными листиками, а также всё пространство крошечной камеры. В одном углу лежал тонкий соломенный тюфяк, в другом стояло деревянное ведро. Когда Клэр посмотрела на голые каменные стены, её сердце сжалось ещё сильнее. На них не было ни единого просвета: ни мышиной норки, ни даже трещинки, не считая щели двери. Без инструментов самоцветчиков отсюда не выбраться. Девочка негромко вздохнула. Свет не только не приободрил её, но и открыл ей глаза на то, насколько плохи их дела.

– Эй! – Софи дотронулась до плеча Клэр. – Могло быть и хуже. Они могли выставить нас за ворота на ужин призракам. Спорим, до Ковало дойдут слухи об этом и он придёт за нами. Возможно, Акила уже нашла единорога. Вот почему он не пришёл на твой зов!

Клэр кивнула. Не потому, что поверила Софи, а как раз по обратной причине. Но ещё она знала, что сестра по-прежнему считает своим долгом заботиться о ней, совсем как сама Клэр считает своим долгом заботиться о Софи.

– Уверена, ты права, – ответила девочка, подходя к тюфяку, чтобы присесть.

Софи кивнула:

– Вот увидишь.

Несколько часов спустя Клэр разбудил скрип: окошко в двери открылось снова. Что-то упало на пол с глухим стуком, и окошко с лязгом закрылось. Клэр поспешила потереть сапфир, а Софи подошла к маленькому свёртку, завёрнутому в ткань. Это его просунули в их темницу секундой ранее.

– Бутерброды, – сказала Софи, протягивая один Клэр. – Козий сыр, козлятина и… какая-то зелёная штукенция.

Клэр села рядом с сестрой и откусила кусок от своего бутерброда. Хлеб был чуточку суховат. Софи осторожно разгладила салфетку, в которую были завёрнуты бутерброды, и положила её на пол. После чего принялась осторожно отделять ингредиенты своего бутерброда друг от друга. Маму эта её привычка почему-то всегда выводила из себя. Софи нравились все части бутерброда; ей просто не нравилось, когда их сочетали вместе.

– Клэр! – вдруг воскликнула сестра. – Как думаешь, что это? – Она указала на пятно на салфетке. Вот только это было не пятно. Клэр подняла сапфир и ахнула от увиденного. Точно таким же мелом, каким ученики писали на грифельных досках, на бумаге были начерчены тонкие линии, похожие на… – Это карта цитадели! – торжествующе объявила Софи. – И, кажется, существует проход, который выведет нас отсюда. – Она ткнула пальцем в одну из линий. И верно: на их башне-темнице было отмечено две двери. Пунктирные чёрточки шли от их темницы через стены к чему-то вроде кухонного подвала. – Вот, выход здесь!

– Но кто её нарисовал? – спросила Клэр, в её голосе слышалось сомнение. – Кто нам помог? Возможно, это ловушка.

– Глянь, здесь нацарапано что-то ещё… – Софи показала на уголок карты.

Клэр взяла салфетку в руки и внимательно присмотрелась:

– Это «Л» и «З». Сокращённо… Ляпис и Зури!

Перед глазами у неё пробежала картинка: лица близнецов, просиявшие, когда она присела рядом с ними на вечернем пении. Девочка как-то слышала, что преданность самоцветчиков граничит с упрямством. Она не знала точно, чем заслужила их дружбу, но была им за неё благодарна. Подняв взгляд, Клэр увидела, что Софи уже успела вскочить на ноги и теперь постукивает по каменным блокам.

– Думаю, им можно доверять, – заключила девочка. – Они всегда были добры ко мне на уроках…

– Отлично. Потому что мы либо остаёмся здесь, пойманные в ловушку, либо выбираемся отсюда, рискуя быть пойманными. Не то чтобы у нас был выбор, верно?

– Что ты делаешь? – спросила Клэр, пропуская вопрос сестры мимо ушей.

– Ищу вход в секретный туннель, – пояснила Софи. – Так делают в фильмах. Если за стеной пусто, звук будет глухим.

– Когда стучишь по камню, звук всегда глухой, – заметила Клэр.

Кулак сестры завис в воздухе.

– Тогда предложи что-нибудь! – вспылила она. – Мы не знаем, сколько у нас времени до возвращения Джаспера. Нужно выбираться отсюда.

Клэр оглядела темницу. У неё скрутило живот. Здесь так много камней, как им понять, где искать? Её взгляд вновь скользнул на клочок с картой. Вообще-то на нём не было никаких подсказок, как выбраться из башни. Прищурив глаза, Клэр задумалась, действительно ли эта салфетка была картой. Возможно, сёстрам так отчаянно хотелось видеть перед собой план спасения, что их воображение дорисовывало линии до чего-то большего, чем они на самом деле были. Возможно, это просто какие-то линии.

«Какие-то линии».

– Постой, – произнесла Клэр, поднимаясь и гася сапфир. – У меня идея.

– Что ты делаешь?

– Дай мне минуту, – ответила девочка, водя руками по цементным швам, ощупывая их вдоль и поперёк. Отлично. Паста, скреплявшая блоки вместе, была одной из форм породы. А чудесам самоцветчиков подвластны любые виды камней. Цемент соединял всё вместе, формируя из стены единое целое. Клэр взяла салфетку и приступила к полировке.

Призвать свет из цементной пасты было не так легко, как из алмаза или хотя бы сапфира. Цемент приходилось уговаривать, напоминать ему о том времени, когда он ещё был песком, известью и водой, смешанными вместе, – когда он ещё не затвердел.

Медленно по цементным швам начало подниматься слабое мерцание – не ярче свечки на торте. Оно очерчивало каждый отдельный блок и каждую отдельную плиту.

– Ничего не понимаю, – сказала Софи, становясь рядом с Клэр. – Что ты делаешь?

– Цемент склеивает все камни вместе, – принялась объяснять Клэр, не переставая водить по стене салфеткой. Кожа на её ладонях начала саднить, а пальцы будто онемели, но она всё полировала стены и пол. – Если здесь и впрямь есть потайная дверь, она не может быть приклеена к остальным блокам, верно? Хотя она и должна плотно прижиматься к их краям, вокруг неё не будет цементного шва. Вот я и ищу большой камень, который не очерчивают такие линии.

– Вроде этой плиты? – Софи показала на большую тёмную полоску на полу.

В целой камере только эта плита не была очерчена светом. Девочка улыбнулась сестре:

– Именно.

Позабыв про бутерброды, девочки провели следующие несколько часов в попытках подцепить дверь кончиками пальцев… безуспешно.

– Просто ничего не бывает, – напомнила Клэр Софи, когда та начала было жаловаться.

– Да знаю я, знаю. Мама говорила это всякий раз, как мы шли к врачу.

– И что ты на это отвечала?

Софи хмыкнула:

– Что, если ей угодно, её могут истыкать иголками вместо меня.

Клэр слегка улыбнулась. Она терпеть не могла разговоры о том времени, когда Софи болела. Но сейчас оно казалось таким далёким, что над ним можно было смеяться без опаски. Их прежний мир, мир, из которого они поднялись сюда по дымоходу, начинал казаться расплывчатым, в то время как Арден был таким живым и таким реальным. И хотя в настоящем мире болезнь Софи начала возвращаться, единорог из камня исцелил её. Арден исцелил её. Это всякий бы заметил.

А как только они вернутся домой, это непременно заметят и мама с папой.

Девочка повернулась к плите-люку.

– Вот если бы у неё была ручка… – пробормотала она.

– Жаль, при тебе нет твоего карандаша, – заметила, тяжело вздыхая, Софи.

– О! – Клэр подняла руки к своей причёске, которая уже давно превратилась во что-то среднее между ульем и гнездом, и вытащила из неё карандаш. – Мне его дала Терра. Но как он нам поможет?

– Отлично, – оживилась Софи. Всё ещё стоя на четвереньках, она похлопала по плите: – Почему бы тебе не нарисовать вот здесь ручку?

– Что?

– Угу, – ответила Софи. – Я видела, как ловко ты обращаешься с карандашом. Ты умеешь сделать так, чтобы рисунок выглядел реалистичным, словно фотография. Возможно, если ты нарисуешь ручку, она тоже станет реальной.

– Не думаю, что это так работает, – заметила Клэр. – Иначе нарисованные мной единороги ожили бы. Или я создала бы путь домой.

Софи наклонила голову, но ничего не сказала. И Клэр поняла, что сестра не вымолвит ни слова, пока она не испытает её теорию. Набрасывая полукруг, девочка пыталась представить, как выглядят дверные ручки в её мире. И как одна из них будет выглядеть в слабом свете цемента. Держать в руке этот карандаш ей было не так удобно, как тот, что она потеряла в пещере виверны, но было здорово рисовать снова. В подобных чудесах она разбиралась.

– Не забудь винтики, – подсказала Софи. – Без них она не будет поворачиваться. – Клэр закатила глаза, но последовала совету сестры. – Ого, выглядит вполне себе, – заключила Софи несколько минут спустя. – Попробуешь?

Вернув карандаш в своё гнездо из волос, Клэр наклонила голову. Софи была права. Ручка выглядела неплохо. Вообще, если слегка прищуриться, она казалась очень даже реалистичной. Дотянувшись до неё, девочка попыталась её сжать, но её пальцы лишь скользнули по голому камню.

– Не работает, – сказала Клэр. – Я говорила, что ничего не выйдет.

Софи отпихнула её локтем:

– Дай я.

Клэр отпрянула, её шёлковая юбка зацепилась за горную породу. С несчастным видом она посмотрела на струящуюся ткань. В таком платье впору сидеть на пиру с кубком в руке. Не годится оно для побега из тюрьмы.

– Получилось! – прошептала Софи торжествующе.

Клэр резко подняла голову:

– Серьёзно?