Проза

Что ты сделал: [роман] 

Клер Макгоуэн





Леонид Кудрявцев, Дмитрий Федотов

Пролог

Мусорщики времени

^{Иллюстрация Виктора БАЗАНОВА}

Она лежит на земле лицом вниз и ощущает влажный запах травы, стебельки царапают кожу. Значит, она снова способна чувствовать. Ее тело постепенно, медленно возвращается к ней. Откуда-то доносится тихий хрип. Это хрипит она сама, потому что он душил ее.

1.

Он душил ее! В это трудно поверить, но его пальцы еще несколько минут назад сдавливали шею, заставляя хватать ртом воздух, но тот почти не попадал в легкие. А потом на нее обрушилась смертельная тяжесть — тяжесть мужчины, прижавшего ее к земле.

Зажигалка. Я прищурился и взглянул на ее ауру. Неправильная она все еще, слегка недозрелая.

— Может, поищем другую? — участливо спросил Бородавочник. — А, Крэг?

Ноги замерзли, ведь она лежит на траве босая, и царапины на них саднят. Голова раскалывается, горло пересохло. И, кажется, что-то еще не так… Женщина хочет закричать, но голоса нет, как в кошмарных снах, когда надрываешься от крика, но при этом не издаешь ни звука. Неужели он отобрал у нее голос?

Он искренне переживал. Как-никак мы компаньоны, независимое товарищество на равных паях по сбору во времени ненужных, чаще всего забытых или потерянных вещей. Нам все подойдет. Еда, оружие, предметы обихода и многое другое. Лишнее можно обменять в поселке. Впрочем, эта вот зажигалка пригодится самим.

Она пытается приподняться, убедиться, что жива и относительно невредима. Но он причинил ей боль, и эта боль скручивает ее, не давая двинуться с места. А между тем дом так близко, всего в каких-то нескольких десятках метров! Но для нее они сейчас равны километрам. Никто не слышал и не видел того, что случилось. Никто не поможет ей.

— Не все так просто, — сказал я приятелю. — Мы в двадцать втором веке. Это тебе не сквозь джунгли юры или мела ломиться.

Его здесь нет, но он не успел уйти далеко. Внезапно боль отступает перед приступом страха, который сжимает грудь, и она снова начинает задыхаться. Он здесь! Он где-то рядом!

— Кто мешает нам вернуться в прошлое?

— А не ты ли сказал, что разжигать очаг обычными спичками — не круто?

Надо встать, выбраться отсюда, найти кого-то, кто поможет, спасет. Вокруг темно. Она смаргивает слезы и замечает в окне спящего дома желтый огонек…

— Я, конечно.

На физиономии волосатого, шириной со шкаф Бородавочника не было ни тени смущения. Неандерталец, не имеющий ни малейшего понятия о совести.

— Надо подождать, — сказал я. — С полчаса, ну, час. Вдруг зажигалка все-таки дозреет? Заодно посмотрим, как здесь живут люди.

Глава первая

— А что тут смотреть?! Лес как лес.

— Парк, вон даже скамейка есть. А что людей пока не видно, так это даже неплохо — никто не помешает.

Теперь, когда случившееся уже в прошлом, я часто ловлю себя на мысли, что пытаюсь понять, в какой момент все изменилось. Когда моя идеальная жизнь — ну ладно, не идеальная, но, по крайней мере, вполне благополучная — вдруг рухнула. Больше всего меня поражает собственное поведение. То, как я неосознанно цеплялась за свое спокойствие, повторяя: «Пожалуйста, только не сейчас!», как не хотела верить в реальность происходящего. Раньше я не знала, что могу приказать себе не видеть и не слышать, была уверена: в подобной ситуации начну действовать решительно — ринусь на помощь, вызову полицию, приготовлю сладкий чай, наконец…

— Хорошо, давай подождем, — согласился неандерталец. — Пойду прогуляюсь, полюбуюсь на этот парк будущего.

— Только осторожнее, ладно? — попросил я.

Но в тот момент, когда Карен появилась на пороге моей кухни — дрожащая, в измятом черном платье, с кошмарными, похожими на отпечатки типографской краски синяками на шее, — я оказалась не готова. Стояла, окаменевшая от ужаса, и все, чего желала, — отмотать время назад и вернуться в то мгновение, когда все еще было хорошо.

— Да я само благоразумие.

Бородавочник улыбнулся. Ну и видок: здоровенные зубы, массивные надбровные дуги, глубоко посаженные глаза, поблескивающие, словно у кошки. А улыбка при этом вполне человеческая.

Карен надрывно всхлипнула, и я поняла: сейчас она скажет что-то страшное. Предательский голос в моей голове вскричал: «Не надо! Молчи!», но она заговорила:

— Неприятности случаются и с самыми благоразумными, — заметил я.

— Он меня изнасиловал. — И повторила: — Он изнасиловал меня.

Зажигалка, «слегка недозрелая», отличалась теперь от «необходимой» лишь на волосок. Минут пять — и дело в шляпе.

Я огляделся. Бородавочник довольно быстро удалялся, он был уже шагах в десяти от скамейки.

В чайнике кипела вода. Джоди стояла рядом с кофеваркой в руке. И не я, а она нашла в себе смелость спросить:

И что мне мешает подобрать зажигалку? Интересно, каково в этом времени? Здесь мы, кажется, еще не были. А так хочется побольше увидеть и везде побывать. Впрочем, для этого надо жить вечно. Или хотя бы иметь возможность удлинять жизнь, увеличивая собственное время. На деле, получается, их два. То, в котором каждый вольный собиратель может путешествовать, и личное, так называемое невремя, никому не подвластное.

— Кто, Карен? Что случилось?

Аура зажигалки снова изменила цвет. Самое время ее поднять. И лучше поторопиться, пока о безделушке никто не вспомнил.

Карен произнесла имя и рухнула на колени. Волосы у нее были всклокочены и торчали в разные стороны, а по бедру медленно стекала кровь и капала на пол. Позже, после того как ушли полицейские, я пыталась оттереть пятно с плитки, но оно так и не исчезло до конца.

Я схватил с земли вожделенный приз и самодовольно улыбнулся.

Я сказала, что была не готова увидеть Карен в таком состоянии. Но на самом деле к такому и нельзя подготовиться. Верно?

Ну вот, теперь нам не придется разжигать костер с помощью увеличительного стекла, а то ночью и в дождливую погоду для этого даже приходилось переноситься во времени. Теперь все будет значительно проще.

И вокруг как будто ничего не изменилось. Хотя… где обормот?

Ранее в тот же день

Я выругался.

— Мам, мне обязательно быть с вами?

Моего спутника нигде не было видно. Исчез, словно его корова языком слизнула.

2.

— Конечно, да. А как же иначе?

Клетка была очень тесная, но Бородавочник каким-то чудом умудрился сесть в ней. Встать он, кажется, уже не в силах. Так и сидел в этом решетчатом пенале с несчастным видом, растерянно лупая глазами.

В моей голове крутился список срочных дел: постели, полотенца, шоколадки на десерт, комната Бенджи…

— Как это случилось? — спросил я.

— Прыгни на двенадцать часов назад и посмотри. Увидишь во всех подробностях.

Сын на секунду оторвал взгляд от айпада. У человека в десять лет — собственный айпад! Иногда это вдруг заново меня удивляет, как, впрочем, и многое другое в нашей жизни.

— Выкладывай, как тебя сцапали, — велел я. — Все, без утайки. Быстрее спасу.

— Но ведь не будет никого моего возраста. Скукотища!

— А если не получится?

Ох, как же тяжело сдерживаться, когда он начинал вот так ныть и морщить свою пока еще чистую, не тронутую прелестями переходного периода мордашку! Никто не говорил мне о расплате за желание дать собственному ребенку все, чего я сама была лишена в детстве. И, как оказалось, от этого дети становятся маленькими вредными надоедами.

— Пошинкуют в научных целях. Когда они догадались, что ты неандерталец?

— Послушай, ты можешь только поесть с нами. Будь вежливым, и тогда после ужина — свободен. Посмотришь кино или поиграешь в айпад. Хорошо?

— С этого все и началось, — сказал Бородавочник. — Первое время они думали, что я неразумен, и говорили не таясь. Потом пришел какой-то начальник, прикрикнул на них, и рядом с клеткой болтать перестали.

— Когда они догадались? Скажешь ты мне наконец?

Красивые тарелки, мороженое, протереть стаканы…

— А. что на ужин?

Институт, в котором содержали моего друга, был полон людей, и я то и дело смотрел на дверь, ведущую в коридор. Судя по ее ауре, у нас было по крайней мере полчаса, в течение которых сюда никто не войдет, но осторожностью пренебрегать не следовало. Если меня обнаружат здесь, избежать неприятностей не удастся. Обязательно последуют вопросы: «А как вы сюда попали?», «Отчего вас не увидела ни одна камера слежения?», «Почему у вас нет никаких документов?», и конечно, сразу после этого, словно опускающаяся крышка гроба, приговор: «Мы не можем вас идентифицировать. Кто вы вообще такой?».

Его пальцы не останавливаются, они скользят и скользят по экрану, и когда я смотрю на сына и вижу, как скачут туда-сюда зрачки его голубых глаз, меня начинает мучить совесть: слишком много времени он проводит с айпадом, наверняка синдром дефицита внимания у него из-за этого. Такое воспитание никуда не годится!

— Все произошло очень неожиданно для меня, — начал рассказ мой доисторический товарищ. — У них… то есть здесь проходил семинар по живой природе. А для этого они…

— У кого это «у них» и кто это «они»? Давай поточнее, — перебил я его. — Сам понимаешь, важны все мелочи.

— Тажин, кускус, салат — все в таком духе.

Хотя меню было тщательно спланировано, продукты заказаны в интернет-магазине и сейчас на разделочных досках передо мной громоздились куски ягнятины и овощи, я все равно беспокоилась, что еды не хватит.

— Дети, блин, — почти прорычал Бородавочник. — Детишки великовозрастные. И их учитель, культурист хренов. Качок, понимаешь ли. Как он скрутил меня, до сих пор понять не могу. Быстро и легко, даже, можно сказать, изящно.

— Тебя? — удивился я.

— Ненавижу марокканскую кухню! — взвыл Бенджи.

Это Бородавочника-то? С его-то немереной силушкой?..

Я чувствовала, как наружу рвался ответ: «В твоем возрасте я даже представить себе не могла, что такое марокканская кухня!», но вместо этого прикусила язык и спокойно произнесла:

— Точно, точно, — подтвердил компаньон. — Упаковал в какую-то силовую сеть и прямиком сюда.

Я вздохнул.

— Бендж, для нас с папой это очень важный вечер. Мы не собирались вместе с друзьями с тех пор, как окончили университет. Так что, пожалуйста, давай прекратим эти жалобы бедного богатого мальчика.

— А перед этим? С чего он на тебя нацелился? Ты сказал, у них вроде семинар был. По отлову питекантропов, что ли?

— Мне правда придется спать в комнате Кэсси?

— У них есть какой-то портативный анализатор, — сообщил Бородавочник. — Учитель прихватил его с собой на всякий случай. Вдруг попадется редкая птичка или зверушка. Он запустил его в автоматическом режиме и, как только я оказался в пределах досягаемости, узнал об этом.

— Ну зачем спрашивать? Да. Иначе всех будет не разместить.

— А ты что, увидев их, не смог убежать?

— Но я из-за нее не смогу заснуть. Она полночи сидит в телефоне, а мне мешает свет от экрана.

— Они были в каких-то мимирк… мимикрирующих костюмах.

Узник научного любопытства издал жалобный стон.

Список у меня в голове начал расплываться. Я посмотрела на часы. Ого! Меньше чем через час мне нужно уехать. И зачем я договорилась с Викс именно на сегодня?! Глупо. Надо было перенести встречу.

Я сделал шаг к клетке, в которой сидел мой незадачливый компаньон. И тотчас передо мной в воздухе возникло едва заметное розоватое свечение. Я застыл на месте, а потом осторожно отступил назад.

— Я скажу, чтобы она так не делала. Ты прибрал у себя? Там будет спать тетя Карен.

— Да.

— О-па! — мрачно сказал Бородавочник. — Аура нехорошая? Догадливый.

Он дотянулся до пакета с чипсами, но я отпихнула его руку:

— Она самая, — подтвердил я.

— С чего бы?

— Ты только что пообедал, Бендж. Иди поиграй.

— Да какая разница? Может, сделав еще шаг, я попаду в поле зрения скрытых камер?

— Во что?

— Понятно, — ответил мой догадливый товарищ. — Слушай, а как ты меня отсюда вытащишь?

Я вздохнул.

Я в его возрасте точно была более самостоятельной. Надо бы поговорить с Майком, чтобы он забрал у Бенджи айпад. Этот пункт я добавила в мысленный список, куда уже были внесены проверка чистоты в туалетах, зажигание свечей и прочие дела, которые нужно закончить к приезду гостей. Ну почему мне никогда не хватает на все времени?!

Вот умеет. Что называется, зрит в корень.

Я предложила сыну взятку:

— Как? — снова спросил Бородавочник.

— Кстати, Билл приедет. В Швеции он часто рыбачит. Если ты попросишь рассказать его об этом, услышишь много интересного.

Я пожал плечами:

— Придумаю что-нибудь.

Взгляд поверх айпада.

— Думаешь, удастся?

Заглотил наживку, ура!

— Уверен, — ответил я и, повернувшись к нему спиной, открыл дверь в иное время.

Я улыбнулась, довольная.

3.

— Еще информация?

На Рождество Майк подарил Бенджи удочку, но до сих пор не нашел времени сходить с ним к ручью, который протекает за садом. Вообще-то Майк вряд ли умел рыбачить, а вот Билл был настоящим профи в этом деле. Помню, как он прямо с лодки поймал устрашающего вида серую колюшку. Мы отпустили ее, но я до сих пор помню тот трепет, который вызвал у меня вид рыбы, извивающейся на деревянном дне. Карен и Джоди визжали как резаные. Хладнокровный Билл с вечной сигаретой, свисающей из уголка рта, что придавало ему брутальный вид, только улыбнулся, но, кажется, не без гордости.

Я взглянул на человека, задавшего этот вопрос, и покачал головой.

Бенджи захлопнул чехол айпада и поднялся из-за кухонного стола.

Помощник библиотекаря выглядел почти классически. Узкое бледное лицо, острая бородка, большие очки, крохотная круглая шапочка, черная мантия. Непривычными были только весьма малый рост да руки, способные растягиваться, словно гармошка. Не так давно, когда помощнику понадобилось снять с верхней полки хранилища кристалл памяти, руки его удлинились метра на три, не меньше.

— Ну, тогда я пойду приберу в комнате. Вернее, еще лучше приберу.

— Хотите еще что-то узнать?

— Спасибо, я узнал все необходимое, — поблагодарил я. — Ухожу.

Я сгребла его в охапку. Пока это можно было сделать. Он все еще пах печеньем и шампунем, как ребенок, а не как подросток, у которого материнская нежность вызывает лишь негодование.

— Мы с нетерпением будем ждать вашего следующего визита.

Вот уж кто стал непроницаемым подростком, так это Джейк! До его восемнадцатилетия оставалось несколько недель, и мне нужно будет поговорить с ним, чтобы выяснить, что он хочет получить в подарок.

Я неспешно вышел на улицу и тут же, прямо на ступенях хранилища информации, остановился. Утреннее солнце нещадно слепило глаза, дышалось, как после дождя, а мимо почти бесшумно тек по небу нескончаемый поток машин. Похоже, держались они в воздухе благодаря каким-то антигравитационным силам.

Но Бенджи пока принадлежит мне. Еще пару лет — точно.

А что, неплохо. Может, стоит хоть изредка наведываться сюда?

— Ты мой хороший, — сказала я.

Я взглянул на завитые спиралью купола ближайших домов, на их отливающие зеленью колонны, окинул взглядом сновавшую почти под ногами стайку голенастых, толстых робоптиц — они напомнили мне вездесущих и неистребимых голубей из моего времени. Робоптицы двигались рывками, словно герои плохо смонтированного мультика, жадно хватали крохотными манипуляторами рассыпанные перед ними металлические и керамические детали, дрались за них, издавая непонятные звуки, как из испорченного динамика.

Бенджи зарычал, но все-таки обнял меня в ответ.

Или не надо? В любом времени есть как плохое, так и хорошее. В идеальном мне пока бывать не довелось. Если, конечно, не считать начало времен. Не зря мы с Бородавочником разбили там лагерь, ох, не зря.

Я не сдержался и едва слышно чертыхнулся.

— Где Кэсси?

— Не следует понапрасну бросаться такими словами, — сказал вдруг один из псевдоголубей.

— В городе. Я попросила ее купить свечи.

Сказал и тут же вцепился отливающим сталью клювом в крыло соплеменника, когда тот неосторожно повернулся к нему боком. Трепыхаясь и пытаясь высвободиться, птица рванулась и поволокла за собой нападавшего, который, похоже, уже пожалел о содеянном.

Суп, хлеб, травы для тажина, открыть вино, чтобы подышало…

Нехорошая судьба выпала Бородавочнику. Судя по записям, после поимки прожил он недолго, все время находясь под строжайшей охраной. Даже толком не похоронен — стал экспонатом в музее. Еще бы, научная сенсация! Неандерталец, каким-то чудом уцелевший с древнейших времен и теперь пойманный учеными.

— Она наверняка с Аароном, — ухмыльнулся Бенджи.

Я оглянулся на здание, из которого только что вышел. Маленькое, почти неприметное. В наше время под архивы требовалось гораздо больше места, поскольку все записи велись на бумаге. Хотя какое это сейчас имеет значение? Суть осталась та же.

— Ну, может, они делают домашнее Задание…

Нет, пожалуй, это время не для меня. Здесь я понял, что потерял друга, так и не сумев ему помочь.

— Но они же не учатся вместе, мама!

4.

— Не отчаивайся, все образуется.

Парень Кэсси собирался поступать в Оксфорд или Кембридж, поэтому перешел в специальный класс для будущих студентов, а она — нет. Майк и я притворялись, что это нестрашно, что все в порядке. И снова рой беспокойных мыслей взвился в моей голове: сколько времени Кэсси проводит с Аароном, чем они занимаются. Вдруг сегодня что-то случится и она опоздает… Но тут входная дверь — та, что со стороны леса, — хлопнула, и вошла дочь.

Это сказал хозяин кабака Мироныч.

— Кэсси?

— Каким образом? — не очень дружелюбно отозвался я.

— Есть вариант, — раздался слева от меня голос.

Она проскользнула в кухню, но я успела отметить и слишком короткую юбку, и чересчур облегающий топ. А также красное пятно у нее на шее.

Я повернулся. Это был Баламут собственной персоной. Интересно, когда это он успел подсесть за мой столик?

Сзади маячил Аарон. Такой высокий, что чуть не врезался в старинный светильник, который я повесила у входа.

— В общем, мы решили, что тебе следует помочь, — сказал Баламут. — Хотя бы советом.

Мне хотелось послать их куда подальше, сказав, что они ничего не смыслят и не понимают ситуации, но я промолчал. Они понимали. Из вольных собирателей редко кто не терял друзей во времени.

— Думаешь, возможно вытащить Бородавочника? — спросил я у Баламута.

— Остается надеяться на чудо, — ответил он. Я пожал плечами.

Бред! О каких чудесах он говорит? Какие могут быть чудеса во времени! Даже малейшее влияние на его ткань недопустимо. Иначе окажешься во временной петле. Это в лучшем случае. Из нее хоть есть шанс выбраться. А то просто сгинешь, как после встречи с буджумом. А Бородавочник оказался в такой ситуации, когда вытащить его, не нарушив ткань времени, уже невозможно. И на какое чудо тут можно рассчитывать?

— Привет, Аарон!

— И то верно, — прогудел Мироныч. — Сидеть и тосковать, конечно, проще.

— Здравствуйте, миссис Моррис.

И этот туда же, со своими поросшими мхом поучениями.

Манеры у него хорошие, как и оценки, спортивные достижения и внешность. Я беспокоилась о Кэсси, потому что этот блондин уже сейчас знал, что может иметь все, что только пожелает.

— Поступок, нужен геройский поступок, — сказал Баламут. — Мы решили, что тебе следует поговорить с основателем нашего поселка.

— С тем самым? — нахмурился я.

— Как учеба? — спросила я.

— Да, с тем самым. А еще он разработал кодекс вольных собирателей, — с азартом произнес Баламут. — Он знает о времени и обо всем, что с ним связано, лучше любого из нас.

— Экзамены, экзамены… Ну, вы понимаете… Вот как раз сейчас пойду домой готовиться.

— Разве не он давным-давно исчез в неизвестном направлении? — спросил я. — Куда он исчез и почему так получилось, никто не знает до сих пор.

— Не хочешь остаться на ужин? — Вопрос был задан без энтузиазма, и все это понимали.

— Что правда, то правда — исчез, не оспоришь, — согласился Мироныч. — Но ведь его можно попытаться найти.

— Спасибо за приглашение, но мама ждет. Она приготовила пасту.

Я окинул таверну взглядом. В дальнем углу за круглым столом, который был принесен сюда, кажется, из каюты «Титаника», сидел Вицли-Пуцли. Он отсалютовал мне братиной и ободряюще улыбнулся. Чуть в стороне от него в плетеном из лозы кресле-качалке полулежал Марек по прозвищу Тарабарщина. И хотя он был неподвижен, а из трубки, которую он держал во рту, не шел дым, меня не покидало ощущение, что из-под полуприкрытых век он внимательно следит за мной. И кто это там пристроился у камина? Не старина ли Панург? Сидит себе на расшатанном стуле викторианской эпохи, закинув по-пижонски ногу на ногу и подперев щеку ладонью, и пристально рассматривает меня с кривой ухмылкой на губах. Мне ли не знать его знаменитой ироничной ухмылки!

Ну а я подам тажин — одно из самых простых в приготовлении блюд для хозяйки. Не стоит ли еще что-то изменить в сегодняшнем меню?

Заговор — иначе и не назовешь. Посовещались тут в задней комнате и надумали подсунуть мне безумную идею. А теперь вот явились и любуются. Надеются, что я клюну на их наживку? И неведомо куда отправлюсь выручать друга? Кретины.

— Ну что решил? — подал голос Баламут. — Не таись, детинушка, молви слово.

— Пока, Кэсс. — Он подошел к ней, и я подумала: интересно, поцелует ли он ее при мне?

В ответ я только мрачно хмыкнул. Хотя стоило попробовать. Чем черт не шутит, когда Бог дремлет!

Но он ограничился объятием. Кэсси прильнула к нему, закрыв глаза; прижалась крепко-крепко. Рядом с этой горой мышц для игры в регби она выглядела такой хрупкой… Похоже, снова похудела.

— Итак, вы предлагаете мне пойти туда, не знаю куда, и найти то, не знаю что?

— Не совсем так, — поправил меня Баламут. — Кого найти, ты знаешь. Аристотеля. Чтобы спасти друга, тебе надо найти его.

— Ты купила свечи? — спросила я, когда Аарон вышел на улицу и направился в сторону леса.

5.

Она грохнула ими о кухонный стол так, что задрожали тарелки.

Я сидел в проеме чердачного окна и смотрел на лоскутное одеяло парижских крыш начала двадцатого века. Внизу, под этими крышами, мирно соседствовали крохотные забегаловки и ресторанчики, квартиры и доходные дома, нищета и достаток, истинная и поддельная роскошь. Там, внизу, обыватели умирали от голода, влюблялись, жестоко мстили, но чаще прозябали — чтобы потом кануть в Лету, не оставив после себя ни следа. А еще там бродили художники и писатели, доселе никому не известные. Много ли им было нужно, чтобы спорить до хрипоты о вечном, писать книги и рисовать картины, которые после их смерти станут шедеврами? Рюмки абсента да пачки папирос, набитые турецким табаком. Эти след оставят, но все равно накроются могильными плитами, как только придет срок.

— Осторожнее. Какие ты взяла?

Я вздохнул.

— Инжир и апельсин. Пахнут сильно.

Спуститься вниз? Нет, сейчас мне нужны только крыши Парижа. Они помогают думать. Как отыскать человека, затерявшегося в дебрях времени? Пойти туда, не зная куда, истоптать десять железных сапог, съесть десять железных хлебов?

Представив, как грызу железный каравай, я невольно содрогнулся.

Страсти какие. Избавь меня, Боже, избавь.

Я снова вздохнул.

— Можешь мне помочь? А то я зашиваюсь.

На всех четырех конфорках плиты что-то кипело. Хотя на дворе был только июнь, уже поговаривали, что побит температурный рекорд — такая стояла жара. Я давно мечтала об этом ужине по-средиземноморски в саду, но теперь духота придавила меня, словно крышка сковородку. Я двигалась все медленнее и ничего не успевала.

Итак, я опробовал самое простое: я посетил время, в которое жил Аристотель. Оказалось, он действительно существовал и даже оставил след в истории. Мыслитель, открывший основной закон гидростатики и совершивший множество дел. Вот только мне нужен был другой Аристотель — тот, кто основал наш поселок. Откуда он взялся? И зачем назвался таким громким именем? Или оно настоящее? Но главное — как его найти?

На соседней крыше промелькнуло что-то темное, размером с шапку. Порыскав по сторонам, существо замерло, а потом стало подкрадываться к лежавшему возле печной трубы сломанному зонтику.

— Почему папа не помогает? — фыркнула Кэсс.

Обыкновенный попрыгунчик-мусорщик. Если есть вольные собиратели, почему бы не появиться существам, которые научились прыгать во времени и приспособились питаться потерянными вещами?

Возле зонтика попрыгунчик снова замер, словно принюхиваясь, но наконец решился: прыгнул, растянулся, накрыл всем телом добычу. Если сейчас его не спугнуть, через полчаса от зонтика не останется мокрого места.

— Он в кабинете.

Старясь не делать резких движений, я осторожно продвигался поближе к мусорщику и устроился в пяти шагах от него.

— А вот и нет! Он — в саду, читает газету.

Попрыгунчик все еще был при деле. От удовольствия он едва слышно повизгивал, а тело его пульсировало и время от времени окрашивалось в самые разные цвета. Вот оно стало малиновым, но уже через мгновение его затопила тусклая зелень. Впрочем, и этот цвет быстро сменился другим. Потом, словно вспомнив об осторожности, мусорщик времени поменял свой окрас под цвет черепицы, став, подобно хамелеону, почти незаметным.

— Тогда попроси его, пожалуйста, проверить, чист ли стол, и пусть протрет стулья и принесет цитронеллу от мух, они обязательно налетят.

Интересно, что подумал бы тот, кто не посвящен в тайны времени, увидев такое создание? Может, благодаря подобным встречам и возникли мифы о домовых, леших и другой нечисти?

— Так сама его попроси, вот и он.

Впрочем, сейчас это было не столь важно. Вот как найти того, незнамо кого, — большой вопрос? Что вообще мне известно об Аристотеле?

— Нарви зелени! — крикнула я ей в спину.

Склад ума. Судя по его делам, он принадлежит к породе пытливых исследователей. Никаких тайн и загадочных исчезновений. Просто некий ученый, изучая законы перемещения во времени, попутно основал наш поселок и разработал принципы, по которым можно заниматься вольным собирательством. А после двинулся по своим делам дальше.

Только знать бы куда? Конечно же, в поисках новых загадок времени, того, над чем стоит подумать.

Вошел Майк, придержал дверь для Кэсс, и она выскользнула наружу.

Я покачал головой и снова взглянул на попрыгунчика.

— Вкусно пахнет! — Голос у него, к моему облегчению, был бодрый.

Вот еще одна из загадок времени. Кто они и откуда? Как научились тому, что умеют? А ведь они должны где-то жить, вить гнезда или рыть норы, чтобы вывести детенышей. Забавное должно быть местечко.

Думаю, Аристотель не мог не заинтересоваться ими и наверняка там побывал. Найти бы этот момент. Впрочем, кто мне мешает? По правде говоря, это плевое дело. Главное — узнать, где находится дом мусорщиков времени.

Идея этой встречи не привела Майка в восторг. «Слишком хлопотно, и места у нас мало», — сомневался он.

Насытившись, попрыгунчик медленно отодвинулся к печной трубе. От сломанного зонтика не осталось и следа. Странно, но так быстро он его съесть не мог. Значит, решил забрать с собой, оставить про запас или накормить детеныша. Выходит, сейчас он отправится домой. Удобный момент, чтобы выследить его.

Четыре спальни и комната над гаражом. И это, он считает, мало?!

Рядом с попрыгунчиком я заметил крохотное жемчужного оттенка пятнышко. Это была дверь. Он скользнул в нее. Еще мгновение — и дверь закроется. Мне хватило одного взгляда, чтобы придержать ее и даже раздвинуть. Теперь в нее мог пройти и человек.

Я любящим взором осмотрела мужа. Годовщина поступления — двадцать пять лет — это и годовщина нашей первой встречи в баре колледжа, похожем на пещеру. Помню, как он непринужденно болтал, в то время как остальные первокурсники чувствовали себя зажатыми и от стеснения разговаривали слишком громко. Невысокий — но для меня вполне подходящего роста, — с темными волосами, сейчас едва тронутыми сединой.

Направляясь к двери, я вспомнил про маленькую девочку, которая последовала за волшебным существом в его норку. Кажется, в той истории все закончилось благополучно. Вдруг и мне, взрослому дяде, повезет и моя волшебная страна окажется не столь опасной?

6.

Майк надел рубашку поло, шорты цвета хаки и, несмотря на жару, огненно-алый хлопковый джемпер — новый, явно дорогой. Как и я, мой муж, очевидно, хотел произвести впечатление на гостей.

Шторм, ураган, семь казней египетских, двадцать два татаро-монгольских нашествия и один одесский привоз…

— Пришла эсэмэска от Карен. Они берут такси от станции, — сообщил он.

Вокруг было как-то подозрительно тихо и мирно. Это не могло не настораживать. Особенно после того, что я видел последние шесть часов. И куда я в итоге угодил? Глаз бури, островок спокойствия посреди сотрясающего полотно времени шторма? Как вообще этой дорогой проходят попрыгунчики? Хотя у них инстинкт, который в подобных ситуациях здорово выручает. А вот мне пришлось туго.

Я открыл глаза.

— Боже, у меня еще ничего не готово! Почему так рано?!

— Пациент пришел в себя.

Он пожал плечами и потянулся к бумажному пакету, чтобы отломить себе кусок хлеба.

Это сказала девушка, молодая и красивая. Она смотрела на меня с неподдельным участием.

— Наверное, быстро доехали… На «Мегабасе»[1].

Я подумал, что в реальном мире такие хорошенькие сиделки редкость. Значит, расслабляться пока рано. За спиной у девушки виднелась белая стена, на вид самая обычная — не шевелилась, не обрастала иглами или зеленой травкой, никакие звериные морды со злобно оскаленными клыками из нее не выглядывали.

— Или мне это только показалось? — пробормотала сиделка.

Эту маленькую колкость я предпочла не заметить. Карен не виновата, что не может позволить себе поездку на поезде. Хотя, если бы она сделала то, о чем ее умоляли все, от тьюторов [2] до родителей, и пересдала выпускные экзамены, то смогла бы получить диплом и работать на более денежной должности, чем администратор в юридической конторе.

— А ты проверь.

Тот, кто сказал это, находился вне поля моего зрения.

— Но я же предупреждала ее, что у меня встреча! Комнаты готовы?

Кто он — врач, доктор?.. Я болен? И чем, позвольте спросить?

Мешая на плите еду, я снова прокрутила в голове свой список: Каллум и Джоди — в комнате для гостей, Карен — у Бенджи, Билл — в кабинете Майка над гаражом, а Джейк — в палатке. Джейк сам настоял на этом по какой-то не понятной мне причине. Всем ли будет удобно, или мы будем громоздиться друг на друге?

— Пациент, скажите что-нибудь. Как вы себя чувствуете?

— Где я?

Майк подошел ко мне сзади и взял за плечи.

— Вы у нас, и вы в полной безопасности.

— Ты слишком озабоченная, — сказал он. — Расслабься! Это ведь просто ужин с друзьями, а не телешоу «Давай поужинаем вместе». Даже если у нас и не все безукоризненно, Карен не будет переживать.

— А точнее?

— Точнее я вам скажу, как только узнаю, кто у меня на попечении.

Все события вымышлены, любые совпадения случайны

Зато я буду. А у Джоди есть привычка отпускать замечания, на первый взгляд безобидные, которые потом еще долго приходят на ум и портят настроение.

Знакомые игры. К счастью, любой вольный собиратель способен легко выяснить, где он находится и в каком времени застрял, подобно тому, как птица определяет направление полета. Стоит лишь задуматься, и ответ придет сам собой.



— Им нужен ланч, как думаешь? — спросила я.

Я ухмыльнулся.

Кайди Лааньярв и ее прекрасным детям Эмилии и сэру Ланселоту за источник вдохновения и невыдуманные истории.

— Будем торговаться?

— Уже больше двух часов, вряд ли они его ожидают, — ответил Майк. — Чашка чаю, кусочек пирога в саду… Я пока подержу оборону.



На пухлых губах сиделки появилась ироничная усмешка.

«Умение прощать и ни о чем не думать может быть крайне полезно».

— Но…

— Спорим, твоя жажда узнать, где ты, сильнее моего желания выведать, с кем я имею дело?



И куда только делось все очарование? От сочувствия не осталось и следа. Словно кто-то повернул выключатель.

— Эли, послушай, — Майк развернул меня к себе и поймал мой взгляд, — какой смысл было все это затевать, если не получать удовольствие? Давай, любимая, взбодрись, как говорит Кэсси!

«Она улыбнулась, и мне показалось, что весь мир стал светлее».

— В самом деле?