Райли Сейгер
Труп вытащили восьмого июля около трех часов дня. Он достаточно хорошо сохранился и наверняка пролежал в воде недолго.
Так что мне досталось все. Деньги. Права на книгу. Позор. Как и мама, я задумалась, не лучше ли от всего этого отказаться.
То, что его вообще обнаружили, было чистой случайностью. То, что его нашли относительно быстро, оказалось весьма удачным и, конечно же, должно было помочь полиции при расследовании.
— Также стоит обсудить вопрос дома, — говорит Артур Розенфельд.
— Какого дома? У папы была квартира.
Пятнадцатиметровую разницу в уровнях между озерами Веттерн и Бурен компенсируют пять шлюзов. Внизу, перед воротами первого шлюза, имеется волнолом, своеобразный мол, защищающий камеру от ударов волн, которые поднимает восточный ветер на озере Бурен. Когда в тот год весной возобновилось судоходство по каналу, дно между первым шлюзом и волноломом начало заносить илом. Судам с трудом удавалось маневрировать, а винты поднимали со дна густые желто-серые тучи ила и грязи. Стало ясно, что придется что-нибудь предпринимать, и уже в мае управление канала потребовало у администрации водных путей землечерпалку. Письмо путешествовало от одного беспомощного чиновника к другому, пока наконец кто-то не переслал его в управление морского судоходства. В управлении морского судоходства решили, что эту работу должна провести одна из землечерпалок администрации водных путей, а администрация водных путей придерживалась мнения, что землечерпалки находятся в ведении управления морского судоходства. В конце концов кто-то в отчаянии решил поручить все это дело дирекции порта в Норчёпинге, которая вернула письмо управлению морского судоходства, откуда его мгновенно переслали дальше в администрацию водных путей. Все кончилось тем, что кто-то поднял телефонную трубку и набрал номер одного инженера, специалиста по землечерпалкам. Коллеги за глаза называли его Грязнуля. Он как раз знал, что из пяти имеющихся землечерпалок только одна по габаритам сможет пройти через шлюзы, и что эта землечерпалка сейчас находится в рыбном порту Граварны. Утром пятого июля это плавучее средство прибыло в Буренсхульт, где немедленно стало объектом пристального наблюдения местной детворы и одного вьетнамского туриста.
— Бейнберри Холл, конечно же.
Удивление пронзает все мое тело. Мое кресло скрипит.
Через час на палубе появился кто-то из управления канала и отдал экипажу необходимые распоряжения, что заняло некоторое время. Следующим днем была суббота, землечерпалку пришвартовали у волнолома, а экипаж разъехался на уик-энд по домам. Состав экипажа был обычным для этого типа землечерпалок: механик, он же рулевой и капитан в одном лице; экскаваторщик и помощник. Двое последних жили в Гётеборге и уехали домой вечерним поездом из Муталы, механик был из Накки, за ним на автомобиле приехала жена. В понедельник в семь утра все уже были на палубе и через час начали работу. Около одиннадцати трюм наполнился и землечерпалка выдвинулась на глубокое место, чтобы освободиться от груза. На обратном пути пришлось пропустить белый экскурсионный пароход, проплывающий по озеру Бурен в западном направлении. У поручней толпились иностранные туристы и с энтузиазмом махали мужчинам на землечерпалке, сохраняющим каменные выражения на лицах. Пароход с туристами медленно поднимался по шлюзам к Мутале и озеру Веттерн, и к полудню вымпел на его мачте исчез за воротами последней камеры. Примерно в половине второго землечерпалка продолжила чистку дна.
— Моему отцу принадлежал Бейнберри Холл?
Была прекрасная погода, тепло, время от времени дул нежный ветерок, по небу плыли белые летние облачка. На берегах канала и на волноломе собралось много народу. Бóльшая часть загорала, кое-кто ловил рыбу, несколько человек глазели на землечерпалку. Ковш как раз набрал очередную порцию ила со дна озера Бурен и медленно выныривал из воды. Экскаваторщик автоматическими движениями двигал рычаги, механик пил кофе в каюте, а помощник стоял, опершись локтем о грязный поручень, и сплевывал в воду. Ковш медленно поднимался.
— Так и есть, — отвечает адвокат.
Когда он показался над поверхностью воды, какой-то мужчина на берегу встал и сделал несколько шагов к землечерпалке. Мужчина размахивал руками и что-то кричал. Помощник прислушался, но толком ничего не понял.
— Он снова его купил? Когда?
— В ковше кто-то есть! Остановитесь! Человек в ковше!
Артур кладет руку на стол, сцепив пальцы.
Помощник растерянно уставился на кричащего мужчину, потом посмотрел на ковш, который уже находился над трюмом и вот-вот должен был вывалить свое содержимое. Из ковша хлестала серо-грязная вода. В последнюю секунду экскаваторщик остановил его над трюмом. Наконец помощник заметил то, что еще раньше увидел мужчина на берегу. Между зубьями ковша торчала белая рука.
— Насколько мне известно, он никогда его не продавал.
Я сижу неподвижно, застыв от шока, обдумывая всю информацию. Бейнберри Холл, место, которое якобы так напугало мою семью, что у нас не было выбора, кроме как уехать, был во владении моего отца в течение последних двадцати пяти лет.
Прошло десять минут, каждая из которых была длинной и прозрачной, как стекло. Началось замешательство, на берегу кто-то снова и снова кричал:
Я предполагаю, что он либо не мог избавиться от него — возможно, учитывая репутацию дома — либо не хотел продавать его. Из чего может вытекать множество вещей, ни одна из которых не имеет смысла. Все, что я знаю наверняка, так это то, что папа никогда не говорил мне, что все еще владеет домом.
— Ни к чему не прикасайтесь, ничего не трогайте до приезда полиции…
— Вы уверены? — спрашиваю я, надеясь, что Артур совершил какую-то ужасную ошибку.
Механик вышел из каюты и приблизился к ковшу, потом вернулся в кабину и уселся за рычаги экскаваторщика. Он отвел стрелу и открыл ковш. Помощник и какой-то рыболов подхватили труп.
— Абсолютно. Бейнберри Холл принадлежал вашему отцу. А это значит, что теперь он ваш. До последнего кирпичика, как говорится. Полагаю, мне следует отдать вам вот это.
Это была женщина, она лежала на спине на расстеленной клеенке у самого края волнолома, а вокруг стояла испуганная толпа и смотрела на нее. В толпе были и дети, им не следовало бы это видеть, однако никто не решался их прогнать. Всех присутствующих объединяло нечто общее: они уже никогда не смогут забыть, как выглядела эта женщина.
Артур кладет на стол связку ключей и протягивает их мне. Их два, и оба вставлены в простой брелок для ключей.
Помощник экскаваторщика вылил на нее три ведра воды. Позже, когда полицейское расследование зайдет почти в тупик, многие будут вспоминать его за это недобрыми словами.
— Один открывает переднюю калитку, а другой — входную дверь, — говорит он.
Я разглядываю ключи, не решаясь взять их в руки. Я не уверена, стоит ли мне принимать эту часть наследства. Меня воспитывали в страхе перед Бейнберри Холл по причинам, которые до сих пор мне неясны. Несмотря на то что я не верю официальной версии моего отца, мне не очень комфортно владеть этим местом.
Женщина была голая, без всяких украшений. На груди и животе кожа более светлая: наверное, загорала в бикини. У нее был широкий таз и сильные бедра. Груди маленькие, чуть обвисшие, с большими темными сосками. От талии к бедру тянулся розоватый шрам, других шрамов и родимых пятен на гладкой коже не было. Руки и ноги маленькие, ногти не накрашены. Лицо опухло, трудно было представить себе, как она выглядела в действительности. Брови темные и густые, рот казался большим. Волосы черные, не очень длинные, облепили голову. Одна прядь обвилась вокруг шеи.
Кроме того, остается вопрос о том, что сказал мне папа на смертном одре, когда демонстративно решил не говорить, что все еще владеет Бейнберри Холл. То, что он сказал, сейчас эхом отдается в памяти, заставляя меня дрожать.
II
Там небезопасно. Особенно для тебя.
Когда я наконец хватаю ключи, они кажутся горячими, будто Артур положил их на батарею. Я обхватываю их пальцами, их края впиваются в мою ладонь.
Мутала — типичный шведский городок средней величины. Он находится в Эстергётланде на северо-восточном берегу озера Веттерн и насчитывает 27.000 жителей. Самый высокий полицейский чин в городе — советник полиции, он же занимает должность общественного обвинителя. У него в подчинении имеется один комиссар полиции, возглавляющий службу охраны общественного порядка и уголовный розыск. Коллектив городской полиции, кроме них, состоит из старшего криминального ассистента девятнадцатого класса, шести детективов и одной женщины. Один из детективов обучен фотоделу, а если возникает необходимость в проведении медицинского обследования, полиция, как правило, привлекает кого-нибудь из городских врачей.
Вот тогда-то на меня обрушивается еще одна волна горя. На этот раз она окрашена разочарованием и недоверием.
Через час после объявления тревоги бóльшая часть местной полиции уже находилась на волноломе в Буренсхульте, невдалеке от портового маяка. Вокруг трупа столпилось много народу, и команда землечерпалки уже не видела, что происходило дальше. Она оставалась на борту, а землечерпалка была пришвартована кормой к волнолому.
Мой отец умер.
Он всю жизнь скрывал правду о Бейнберри Холл.
За полицейским оцеплением у пристани собралась огромная толпа, по крайней мере раз в десять больше, чем на волноломе. На противоположном берегу канала стояло несколько автомобилей, среди них четыре полицейских и одна санитарная машина с красным крестом на задних дверях. На подножке сидели двое мужчин в белых халатах и курили. Казалось, они единственные, кого совершенно не интересует толпа у маяка.
На краю волнолома врач уже укладывал сумку и одновременно разговаривал с комиссаром, невысоким седоватым мужчиной по фамилии Ларссон.
А теперь дом принадлежит мне. И это значит, что все его призраки, настоящие или воображаемые, тоже мои.
— Ну, пока что я могу сказать не очень много.
— Нам оставить ее лежать здесь?
— Об этом мне следовало бы скорее спросить у вас, — ответил врач.
— Вряд ли преступление совершено именно здесь.
Тур
— Хорошо, в таком случае пусть ее отвезут в морг. Я вам позвоню.
Мы знали, во что ввязываемся. Утверждать обратное было бы откровенной ложью. Прежде чем мы решили купить Бейнберри Холл, нам рассказали его историю.
Врач закрыл сумку и ушел.
— Уж поверьте, у этой недвижимости есть прошлое, — сказала наша риэлторша, похожая на птичку женщина в черном костюме по имени Джейни Джун Джонс. — У дома огромная история.
— Ольберг, — сказал комиссар, — проследи, чтобы перекрыли весь округ.
Мы сидели в серебристом «кадиллаке» Джейни Джун, который она вела с такой агрессией, будто управляла танком. Все, что мы с Джесс и Мэгги могли сделать — это держаться и надеяться на лучшее.
— Да, конечно.
— Хорошая или плохая? — сказал я, потянув за ремень безопасности, чтобы убедиться, что он надежно закреплен.
— Немного и того, и другого. Земля принадлежала Уильяму Гарсону. Он был лесничим. Богатейший человек в нашем городке. Именно он построил Бейнберри Холл в 1875-м.
Стоящий у маяка советник полиции не проронил ни слова. Он не имел привычки вмешиваться в расследование, пока оно еще находилось на начальной стадии. Однако по пути в город он сказал комиссару:
— Бейнберри Холл. Какое странное название, — пискнула Джесс сзади, где она сидела, надежно обхватив руками нашу дочь.
— Ужасные синяки.
— Да, пожалуй, — сказала Джейн Джун, повернув на дорогу из города в той же резкой манере, от которой «Кадиллак» постоянно качался из стороны в сторону. — Мистер Гарсон назвал его в честь растения[1]. История гласит, что, когда он купил эту землю, весь склон был покрыт красными ягодами. Горожане говорили, что это выглядело, будто вся земля сочилась кровью.
— Гм.
Я взглянул на Джейни Джун со своего места на переднем сиденье, проверяя, действительно ли она видит дорогу через руль.
— Будешь меня регулярно информировать. Ларссон не сделал попытки даже кивнуть.
— А эти ягоды не ядовиты?
— Ядовиты. И красные, и белые.
— Поручаешь расследование Ольбергу?
— Значит, не лучшее место для ребенка, — сказал я, представив, как безумно любопытная и ужасно голодная Мэгги поедает красные ягоды, стоит нам только отвернуться.
— Ольберг хороший работник.
— На протяжении многих лет там довольно счастливо жили дети, — сказала Джейни Джун. — Все семейство Гарсонов жило в этом доме до Великой депрессии — тогда они потеряли свои деньги, как и все остальные. Поместье купил какой-то голливудский продюсер, он использовал поместье как дом отдыха и приглашал туда своих друзей-кинозвезд. Кларк Гейбл был там. И Кэрол Ломбард тоже.
— Да, да, конечно.
Джейни Джун свернула с главной дороги на гравий между двумя коттеджами, расположенными на краю внушительного Вермонтского леса. Миниатюрные и аккуратные, они были одинакового размера и формы. Дом слева был отделан желтым цветом с красными ставнями и синими занавесками на окнах. Тот, что справа, был темно-коричневым и более деревенским, его кедровая отделка сливалась с лесом.
Разговор закончился.
— Эти тоже построил мистер Гарсон, — сообщила нам Джейни Джун. — Ими он занялся где-то через год, как построил главный дом. Один коттедж для домработницы Бейнберри Холл, а второй для смотрителя. Это все еще актуально, хотя теперь это их не единственное место работы, конечно. Но можете звонить им по необходимости, если возникнут трудности.
Они приехали, вышли из машины и разошлись по своим кабинетам.
Она вела нас все глубже в лес сосен, кленов и величественных дубов, не сбавляя скорости до тех пор, пока впереди не показались ворота, перегораживающие дорогу. Увидев это, Джейни Джун ударила по тормозам. Всех в «Кадиллаке» резко бросило вперед.
— Вот и приехали, — объявила она.
Советник полиции позвонил окружному начальнику в Линчёпинге.
Перед нами возвышались высокие и внушительные ворота. По бокам от них в лес тянулась огромная каменная стена. Джесс смотрела на все это с заднего сиденья с едва скрываемым беспокойством.
— Я подожду, пока мы будем знать больше, — сказал окружной начальник.
— Это чересчур, тебе не кажется? — сказала она. — Эта стена огибает все поместье?
— Да, — ответила Джейни Джун, дергая коробку передач. — Поверьте мне, вы будете благодарны, что она здесь.
У комиссара состоялся краткий разговор с Ольбергом.
— Почему?
— Прежде всего нужно выяснить, кто она такая.
Джейни Джун проигнорировала вопрос и вместо этого порылась в сумочке, в которой в конце концов нашла связку ключей. Повернувшись ко мне, она сказала:
— Не поможете старой леди, мистер Холт?
— Да, — сказал Ольберг.
Мы вместе вышли из машины и открыли ворота, Джейни Джун занялась замком, пока я раскрывал створки, издающие громкий ржавый стон. Вскоре мы снова сели в машину, проехали через ворота и двинулись по длинной дороге, которая, словно штопор, вилась вверх по неожиданно крутому склону. Когда мы поднялись выше, я заметил словно бы проблески здания среди деревьев. Тут высокое окно. Там кусочек богато украшенной крыши.
Бейнберри Холл.
Он пошел в кабинет, позвонил пожарным и попросил дать ему двух аквалангистов. Потом прочел дело о краже со взломом в припортовом квартале. Ну, тут скоро все выяснится. Ольберг встал и пошел в дежурную комнату.
— После того как это место посещали кинозвезды, дом превратился в гостиницу, — сказала Джейни Джун. — Когда владельцы обанкротились спустя тридцать лет, их сменилось немало. Предыдущие прожили тут меньше года.
— Есть заявление о том, что кто-либо пропал без вести?
— Почему так мало? — спросил я.
— Нет.
Вопрос снова проигнорировали. Я бы добился у Джейни Джун ответа, если бы в этот момент мы не поднялись на вершину холма, откуда мне впервые открылся полный вид на Бейнберри Холл.
— А в розыске никто не числится?
Трехэтажное здание, тяжелое и зловещее, стояло в центре холма. Дом был прекрасным. Каменный и величественный. От одного только вида перехватывало дыхание, и я с замиранием сердца смотрел на него сквозь испещренное букашками лобовое стекло «Кадиллака» Джейни Джун.
— Никого, похожего на нее, нет.
Это был большой дом. Гораздо больше, чем нам было нужно или, при нормальных обстоятельствах, и больше, чем мы могли себе позволить. Последние десять лет я работал в журналах — сначала как фрилансер, пока зарплата была хорошей, потом как редактор в издательстве, которое закрылось после девятнадцати выпусков. Так что я вынужден был вернуться к фрилансу, хоть зарплата и была паршивой. С каждым днем Мэгги становилась все больше, а наша квартира, казалось, все меньше. Из-за этого мы с Джесс много спорили. В основном о деньгах.
Ольберг вернулся в кабинет и принялся ждать.
И о будущем.
И о том, от кого больше наша дочь переняла плохие черты.
Через пятнадцать минут зазвонил телефон.
Нам нужно было пространство. Нам нужны были перемены.
— Придется произвести вскрытие, — сказал врач.
Перемены прискакали галопом — в течение нескольких недель произошло два случая, изменивших нашу жизнь. Во-первых, умер дедушка Джесс — такой «старомодный» банкир, один из тех, кто курит сигары за столом и называет свою секретаршу «дорогуша» — и оставил ей 250 000 $. А потом Джесс устроилась учительницей в частную школу неподалеку от Бартлби.
Наш план состоял в том, чтобы на деньги, которые оставил ей дедушка, купить дом. Потом она будет ходить на работу, а я буду дома заботиться о Мэгги и сосредоточусь на писательстве. Статья на заказ, конечно же, но также на коротких рассказах, и, если повезет, на моей версии «Великого американского романа».
— Ее задушили?
Такой дом, как Бейнберри Холл — не совсем то, о чем мы думали. Мы с Джесс сошлись на том, что подыщем что-нибудь красивое, но недорогое. Чтобы за таким домом было нетрудно ухаживать. Такое место, с которым сможем сродниться.
— Думаю, что да.
Когда Джейни Джун предложила Бейнберри Холл, я сразу же отказался. Затем она назвала нам запрашиваемую цену, которая составляла половину оценочной стоимости поместья.
— Почему так дешево? — спросил тогда я.
— Изнасиловали?
— Дом нуждается в ремонте, — ответила Джейни Джун. — Но не то чтобы там все совсем плохо. За домом просто нужно ухаживать.
— Вероятно.
Вживую Бейнберри Холл казался не столько развалюхой, сколько брошенной жертвой. Сам дом выглядел прекрасно, хотя и несколько эксцентрично. Каждый этаж был немного меньше предыдущего, что придавало дому многоярусный вид причудливого свадебного торта. Окна на первом этаже были высокими, узкими и закругленными кверху. Из-за того, что второй этаж был меньше, окна там были менее высокими, но не менее величественными. На третьем этаже, с его резко скошенной крышей, окна уменьшались до такой степени, что напоминали пару глаз, смотрящих на нас сверху вниз.
Врач немного помолчал, потом добавил:
Две трети дома были построены ровно, словно по линейке, с прямыми стенами и идеальными линиями. Другая треть отличалась настолько, что казалось, будто архитектор внезапно заскучал в середине процесса и решил развлечься. Вместо ровных линий этот угол дома украшала круглая башенка, больше всего напоминающая маяк, перенесенный с побережья штата Мэн и кое-как прикрепленный к фасаду. Окна там представляли собой аккуратные квадратики, расположенные несимметрично. Сверху его венчала остроконечная крыша, похожая на ведьмовской колпак.
— Ну так как?
И все же от дома веяло беспокойством. Тишина, казалось, окутывала это место, придавая ощущение, будто дом оставили внезапно. Атмосфера заброшенности облепила стены, как плющ.
— Почему вы сказали, что мы будем благодарны за эти ворота? — спросила Джесс, которая к тому времени уже наклонилась между двумя передними сиденьями, чтобы лучше видеть дом. — Здесь было много преступлений?
Ольберг грыз ноготь на указательном пальце. Он думал об отпуске, который должен был начаться в пятницу, и еще о том, в какой восторг от всего этого придет его жена.
— Вовсе нет, — ответила Джейни Джун, и прозвучало это совсем неубедительно. — Тут полно всяких чудиков, вот и все. История дома притягивает любопытных, как мух. Кстати, не горожан. Они привыкли к этому месту. А вот люди из другого города — нет. Особенно подростки. Мы точно знаем, что время от времени они перепрыгивают через стену.
Врач неправильно истолковал его молчание.
— И что они тут делают? — спросила Джесс.
— Вас это удивляет?
— Типичные подростковые штучки. Тайком выпивают пару баночек пива в лесу. Может быть, всякие шуры-муры. Ничего криминального. И не о чем беспокоиться, клянусь. А теперь пойдемте внутрь. Я гарантирую, вам там понравится.
Мы собрались на крыльце, пока Джейни Джун вынимала ключи из сейфа, висевшего у двери. Затем она глубоко вздохнула, ее мягкие плечи поднялись и опустились. Прежде чем открыть дверь, она перекрестилась.
— Нет, — сказал Ольберг.