Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

– Мы все взглянем. Компьютер, вывести на экран изображение с телефона!

– Вода и рыба сильно повредили тело. Сами видите…

– Что-то есть расхотелось, – пробормотал Баннер, когда на экране появилась крупным планом бледная, в пятнах, изъеденная плоть.

– Да, обглодали порядком… – Ева подошла ближе. – А тут, кажется, краешек сердца! Эта дуга! Это ведь не от рыбы?

– Согласен. Не буду слишком корить Портера за упущение. Я бы и сам не обнаружил, если бы специально не выглядывал.

«Ты, безусловно, выглядывал», – подумала Ева.

– Этого достаточно. То, что нам надо!

– Для вас – да, достаточно. А с моей стороны Сэмюэл заслуживает более пристального внимания. Полный отчет пришлю до полудня. Надеюсь, к тому времени вы повяжете тех двоих, кто это с ним сделал.

– Не сомневайся. Спасибо! – Она повернулась. – Рорк!

– Нашел, – отозвался он, не отрываясь от карманного компьютера. – Дом на двенадцать семей.

– И есть квартиры в цокольном этаже.

– Верно. Секунду… Ваш нюх вас не подводит, лейтенант. Один-А – полуподвальная двухкомнатная квартира, которую в данный момент снимает Сэмюэл Зед.

– Одеваемся – и на выход!

Рорк сел за руль вместительного внедорожника, а она читала информацию по Зеду.

– Пибоди, он работал поваром в крупном рыбном ресторане. Выясни, почему никто не хватился. Мать и сестра живут в Индиане и, вероятно, об исчезновении не знают. Макнаб!

– Связываюсь с Фини, Даллас. Организуем все, как надо.

Она повернулась на сиденье и в упор посмотрела на Баннера:

– Вам тепло, помощник шерифа?

Снимки группы, на которых люди преимущественно застыли в неестественных, статичных позах, тем не менее вышли не так уж плохо. По крайней мере, все до одного оказались в фокусе. Просматривая фотографии по очереди, Жизель насчитала девять групповых снимков. Кроме них, к ее удивлению, в пачке оказались еще три снимка совершенно незнакомого человека. Возле грота на солнце стоял какой-то немолодой мужчина. Фотографии были сделаны в очень быстрой последовательности. На первой этот господин просто стоял под лучами солнца. Одежда облепляла его тело — видимо, он принимал лечебную ванну. При этом перед его рубашкой маячило какое-то размытое пятно, напоминающее перья небольшой птички. На втором снимке мужчина наклонялся, чтобы поднять что-то напоминающее птичку с распростертыми крыльями. А на третьем — прикреплял эту птичку, нет, не птичку, а фальшивые усы к верхней губе. На этой фотографии он перестал быть незнакомцем. Жизель узнала его.

– Конечно.

Это был Сэмюэл Толли — ее клиент, профессор из Нью-Йорка.

– Это ненадолго. Высадим вас около дома. Там уже дежурят патрульные, будете делать то же самое. Смотрите, чтобы вас не заметили, найдите хорошее место. От тележки уличного торговца или из кафе – главное, чтобы виден был объект. Косите под туриста.

– Сделаем.

Тут же вспомнилось, как все было. Фотографируя группу, она заметила Толли, стоявшего особняком неподалеку от кучки людей. Жизель в шутку навела на него объектив и сделала в автоматическом режиме три кадра быстрой очередью. То ли она решила позабавиться, то ли сделать приятное человеку, сфотографировав его на память у грота, четко видневшегося за его спиной. А может быть, ею двигал другой мотив — подспудное желание вытянуть у него чаевые. До курсов переводчиков в Париже было ох как далеко. А чаевые тем временем копились, причем каждый франк был на счету.

– Если покажутся оба или один, пойдете следом. Не спалитесь! Не приближайтесь, просто держите меня в курсе.

Как бы то ни было, фотографии Толли получились на редкость странными.

– Хорошо.

Жизель перестала есть и еще раз внимательно изучила их по отдельности. Поначалу их последовательность казалась бессмысленной, но потом до нее дошло: странной деталью были усы, летающие усы Толли. Они были фальшивыми. Жизель восстановила в памяти эту сцену во всех подробностях. Он вылез из ванны, и у него отвалились усы, потому что намокли. Человек остановился, чтобы поднять их и приклеить обратно.

Забавно.

– Пибоди, скажи Баннеру, что бывает, когда запарываешь дело!

Но в то же время и подозрительно. Густые усы Толли казались ей настоящими. Однако снимки уверенно доказывали, что это фальшивка, маскировка.

Напарница лучезарно улыбнулась.

С чего бы это никому не известному профессору с другого конца света маскироваться в таком месте, где он и без того является иностранцем, до которого никому нет дела?

– Она дает вам ботинком под зад!

Разве что ему необходимо остаться неузнанным, потому что не такой уж он неизвестный. По всей вероятности, мы имеем дело с приезжим, которого могут узнать, но который предпочел бы находиться в Лурде инкогнито.

– Вы же этого не хотите, Баннер? Смотрите в оба, и ничего больше, пока не подъедут Сантьяго с Кармайкл. Потом скажу, что дальше.

Интрига нарастала со скоростью одна миля в минуту, как говаривала сама Жизель, употребляя полюбившееся ей выражение, вывезенное из Америки. Ее любопытство обострилось до предела.

– У меня и самого ботинки имеются… Спасибо за возможность участвовать, лейтенант! Не волнуйтесь, у меня зоркий глаз.

Какого черта этот профессор боится быть узнанным в Лурде? Опасается столкнуться со старой французской подружкой, которая может находиться здесь же? Или пытается улизнуть от местного кредитора, которому задолжал за прежние развлечения, оказавшиеся не по карману? Или…

Она поверила ему на слово и вывела на комп карту, которую отправил ей Рорк.

Не исключено, что этот человек никакой не Сэмюэл Толли. Может быть, имя его точно такая же подделка, как и усы. Что, если он какое-то другое, более значительное лицо, которому вовсе не надо, чтобы его засекли в Лурде?

– Вчера вечером мы прошли мимо этого самого дома! А позавчера я одна там была, совсем рядом!

Какая-то важная шишка?

– Поскольку ты не видишь сквозь стены, то могла только пройти мимо. – Рорк кинул на нее быстрый взгляд и повторил ее же собственный совет Пибоди: – Сейчас не время заниматься самобичеванием.

Жизель отбросила вторую и третью фотографии, сосредоточив все внимание на первой, где Толли получился безусым. Пожилой мужчина со своим собственным лицом — реальным, неприкрытым. Жизель поднесла фото к самому носу и прищурила глаза. Это лицо имело явно славянские черты. В мире насчитываются тысячи важных лиц, а ей были известны лишь немногие, в основном из мира шоу-бизнеса и политики, да еще кое-какие из тех, что мелькают в ежедневных газетах. И все же в этой фотографии человека, который называл себя Толли и носил накладные усы, было что-то знакомое.

Возразить было нечего. Ева связалась с патрульными, предупредила их о Баннере. Когда Рорк свернул на Даунинг-стрит, подалась вперед. Тихая улочка, по крайней мере в этот час. Довольно запущенная, но держится.

Где-то она его раньше видела.

На окнах цокольных и первых этажей, как водится, решетки. На окнах квартиры один-А дома номер двести пятьдесят один – решетки и ширма. Камеры нет. Разглядеть замки на ходу не вышло.

Да, явно славянская внешность. Плюс характерная верхняя губа, которую теперь можно было рассмотреть во всех подробностях. Бородавка на этой губе. Славянская внешность вовсе не удивительна у американца русского происхождения, который преподает русский язык в Колумбийском университете. И все-таки вполне возможно, что он не тот, за кого себя выдает…

– Выброси Баннера на углу. Смотреть в оба, Баннер, только смотреть!

Жизель заморгала. А если он русский, настоящий русский?

И тут ее словно громом ударило. Она узнала его!

Он вылез, поежился и не спеша перешел улицу по зебре.

Она точно видела этого мужчину или его двойника. В том числе в газетах! Жизель постаралась восстановить в памяти недавнее прошлое, месяцы, проведенные в ООН. Да, именно там встретилось ей это лицо с бородавкой. Ее любовник Шарль Сарра повел ее как-то на прием в ООН, и она увидела там этого великого человека, испытав восторг и благоговение от близости к нему. А не далее как позавчера она видела его фото на первой полосе «Фигаро».

– Если приглядятся, могут принять за копа, но не за нью-йоркского. Это без вариантов.

– Потому ты и поставила его следить за квартирой.

Жизель начала быстро перебирать кипу непрочитанных газетных номеров. Ага, позавчерашний выпуск, первая страница. Вот он, перед ней! Один из трех кандидатов, которых прочат в преемники больному председателю правительства Советского Союза. То же самое лицо, что и на цветной фотографии, сделанной у грота.

– Да. И потому еще, что его упорство в деле Малыша очень нам помогло.

Сергей Тиханов, министр иностранных дел Союза Советских Социалистических Республик.

Она посмотрела на часы, прикинула расстояние до управления и позвонила Уитни.

Нет, это невероятно, просто невероятно! Но тем не менее очень похоже на правду. Должна же она верить собственным глазам.

Когда Рорк въехал на стоянку, Ева все еще говорила с шефом.

Жизель быстро положила обе фотографии рядом: одну из парижской газеты и другую, сделанную накануне ею самой рядом с гротом. Еще раз сравнила оба снимка.

– Я в управлении, сэр, иду в отдел. Сообщу подчиненным положение дел, скоординируюсь с капитаном Фини. Будем на месте операции в течение часа. Рассчитываю на сорок минут. А сейчас позвоню агенту Звеку, чтобы к нам присоединилось ФБР.

Сомнений быть не могло: на снимках запечатлен один и тот же человек. Сэмюэл Толли с фальшивыми усами — это не кто иной, как знаменитый и могущественный Сергей Тиханов.

Господи Иисусе, подумать только!

– Со Звеком поговорю я. В данный момент это операция департамента полиции и безопасности Нью-Йорка. – Тон Уитни был отрывистым и категоричным. – Если положение изменится, поставлю вас в известность.

Ее аналитический разум лихорадочно перебирал возможные объяснения. Напрашивался один логический вывод.

– Да, сэр, спасибо! – Ева, протискиваясь в лифт, повернулась к остальным. – Говорю прямо: давайте закончим дело, пока чинуши ФБР не начали вставлять нам палки в колеса! Рорк, можно, чтобы мы ехали без остановок?

– Экспресс-лифт? С превеликим удовольствием! – Он вытащил карманный компьютер.

Тот, кто должен взять на себя руководство Советским Союзом, болен. Представляясь в качестве американца Толли, он сам признавался, что болеет. Перед ним открывалась высшая должность в России. Но его подтачивала болезнь, и врачи, должно быть, не слишком обнадеживали его. А потому он искал исцеления любым путем. Между тем в последние недели газетные заголовки только и кричали о Лурде. Отчаявшись, министр решился на поездку в Лурд. Однако, будучи одним из руководителей крупнейшей атеистической державы в мире, он не мог допустить огласки столь идеалистического и эксцентричного поступка со своей стороны, как попытка выпросить исцеление у Девы Марии в наиболее уважаемой католической святыне. Таким образом, ему пришлось приехать сюда, изменив имя и внешность.

– Ух! – выдохнула Пиболи несколько секунд спустя, когда лифт стремительно пошел вверх.

Жизель откинулась на спинку стула, потрясенная масштабами своего открытия.

Не успели еще полностью открыться двери, как Ева уже шагала в отдел.

А вдруг это и в самом деле так?

– Макнаб, брифинг проведем здесь. Знаю, оборудование на ладан дышит, но сражаться за конференц-зал нет времени… Карту на экран. Кармайкл, Сантьяго, внимание!

Ева на секунду притормозила, завидев сапфирно-синие ковбойские сапоги Кармайкл с разноцветными заклепками по бокам.

Открытие тянуло на крупную премию, но должно было соответствовать истине. Его необходимо было проверить и подтвердить. Здесь недопустима ошибка. Единственным свидетельством было очень четкое фото Толли-Тиханова, снятое возле пещеры. Этот человек поразительно напоминал главу советского МИД, которого ей довелось мельком видеть на приеме в ООН. Но память могла подвести ее, поскольку память не в состоянии удержать все детали. Была еще, конечно, фотография в газете — четкая, но не в достаточной мере, воспроизведенная по дешевой полиграфической технологии.

– Глазам своим не верю!

– Настоящая овчина, Даллас! Теплющие! Ты же сказала «в штатском»… А Сантьяго купил шляпу!

Какие еще нужны доказательства?

Его губы скривились.

– Не дождетесь, не надену!

Прежде всего фотография лучшего качества, более четкая, чем в газете. Необходим качественный отпечаток, который она могла бы смело сопоставить с безусловно четким снимком, сделанным ею у грота.

– Да, не на операцию. А вообще ты должен отходить в ней на работу полных пять дней. Проиграл пари.

И еще одно. Надо получить неопровержимое свидетельство того, что имя Толли — выдуманное, что оно на деле не принадлежит ему и является такой же маскировкой, как и накладные усы. Если удастся доказать, что Толли на самом деле никакой не Толли, и раздобыть более достоверную фотографию Тиханова, которая подтвердила бы, что у грота находился именно он, то сомнений больше не останется. И она сможет разоблачить того, кто всеми силами хотел бы избежать разоблачения. Это был бы действительно крупный улов, крупнейший за всю ее молодую жизнь.

Сантьяго печально кивнул Еве.

Но сначала — улики.

– Не учусь на собственных ошибках и теперь расплачиваюсь.

Жизель стала обдумывать следующий шаг, вернее, два шага, которые ей предстоит предпринять. Ей хватило нескольких секунд, чтобы понять, что именно нужно сделать.

– Расплатись позже. Объект – полуподвальная квартира в доме номер двести пятьдесят один. Мы полагаем, обе жертвы еще живы. Баннер и четверо патрульных – на объекте, ведут наблюдение. Здесь и здесь. – Она взяла лазерную указку. – Двое с приборами видения – позади дома. Там аварийный люк, окно. Короткий переулок до Бедфорд-стрит. – Очертила квадрат указкой. – Согласно нашему штатскому консультанту, который оценил чертежи, люк открывается изнутри, что приводит к разблокировке решеток. Затем поднимается вручную, и человек вылезает. Вряд ли им воспользуются, однако ОЭС на всякий случай его блокирует. Вы засядете там, отрежете путь к отступлению.

Первое — более надежная фотография министра Тиханова. Как только у нее будет это свидетельство, можно переходить ко второму этапу. А первый этап — получение более качественного снимка — невозможен без помощи со стороны. По всей видимости, со стороны какого-нибудь фотоагентства или отдела фотохроники какой-то газеты. С этим возникали проблемы. Никакого фотоагентства в Лурде не было и в помине, а местная газета была слишком мала и провинциальна, чтобы иметь в своем досье раздел с портретами советского министра иностранных дел. Такую папку может вести только газета в каком-нибудь крупном городе вроде Марселя, Лиона или Парижа. Вот если бы удалось связаться с одной из таких газет… И ее тут же осенило, как это можно организовать.

– Ясно, – отозвался Сантьяго.

С этим ей поможет закадычная подруга — Мишель Демайо, начальница пресс-бюро святилища.

– На углу Седьмой авеню и Вест-Хьюстон-стрит будет дежурить «Скорая». Машина ОЭС встанет в конце квартала, с востока. Приборы должны показать в квартире четыре тепловых источника. Двое преступников и две жертвы. ОЭС приблизится к дому и даст нам глаза и уши. Начинаем по моему приказу. Вы в бронежилетах?

Сантьяго похлопал себя по груди.

Жизель посмотрела на часы. Времени сбегать в пресс-отдел и поболтать с Мишель уже не оставалось. Тогда бы она точно не успела в город к началу тура. Но кто сказал, что нужна личная встреча с подругой? Достаточно поговорить по телефону. Решительно отодвинув в сторону тарелку с недоеденным салатом, Жизель побежала в гостиную и отыскала красно-белый телефонный справочник, озаглавленный «Верхние Пиренеи». Эта книга содержала телефонные номера Лурда и Тарба. Найдя там телефон пресс-бюро святилища, девушка подсела к аппарату и набрала номер.

– Приоделись!

Ей ответил незнакомый женский голос.

– Тогда вперед! Будете на месте – отзвонитесь мне и Баннеру. Макнаб, бронежилет! Рорк, можешь увеличить изображение? Хочу рассмотреть замки.

— Мишель Демайо на месте? — осведомилась Жизель.

– Стандартные ригельные, дверь защелкивается. Не полный хлам, но и ничего особенного. Изнутри возможен дополнительный засов. Узнаем, когда подключим глаза.

— Выходит в эту секунду за дверь. У нее обед начинается. Постараюсь ее перехватить.

– Выбьем дверь, если что.

— Будьте так добры! Скажите ей, что звонит Жизель Дюпре.

– Ни камеры, ни сигнализации не вижу. Когда двенадцать лет назад в доме проводился ремонт, их тоже не устанавливали. Есть дверной глазок.

Жизель в напряжении прижимала трубку к уху. У нее отлегло от сердца, когда она услышала знакомый голос.

Вернулся Макнаб в черном бронежилете поверх кричаще-красного свитера с мерцающими серебристыми полосками, которые, решила Ева, должны были гармонировать с серебристыми штанами.

— Привет, Мишель! Это Жизель. Не хочу отрывать тебя от обеда, но мне действительно нужно от тебя одно одолжение.

– Машина ОЭС на стоянке, лейтенант. – Он стремительно подошел к ней в своих красно-зеленых клетчатых ботинках. – Фини ждет.

— Всегда пожалуйста. А какое?

— Мне нужны снимки министра иностранных дел Советского Союза. Ну, знаешь, Сергея Тиханова. Как можно скорее.

– Пошли. Рорк, ты с ними. Надерем негодяям задницы!

— Зачем они тебе?

Пока ехали, она прокручивала в голове подробности операции, хотя прекрасно понимала, что заранее все не предусмотришь. Задача усложнялась присутствием в квартире гражданских лиц, которые наверняка связаны и ранены.

— Потому что… Потому что когда я была в ООН — помнишь? — я там с ним как-то встретилась. И один маленький журнальчик просит меня написать о нем заметку. Но у них нет его фотографии, а без фотографии они у меня заметку не возьмут. Вот я и подумала, не приезжает ли к тебе в Лурд сегодня-завтра кто-нибудь из прессы. Кто-то, кого ты могла бы попросить прихватить с собой несколько фоток Тиханова. Тебе никто на ум не приходит?

Главное – спасти им жизнь.

— Видишь ли, сюда уже почти все съехались — ждут Новоявления. Но кто-то еще может приехать. Погоди, дай проверю.

– Пибоди, как только ОЭС даст местоположение, пробираешься к пострадавшим и прикрываешь их, это твоя главная функция. Тебе в помощь – патрульный Кармайкл, он самый опытный. Страхуйте друг друга и берегите свои задницы.

Мишель молчала полминуты, а потом снова взяла трубку.

– Это приказ?

— Проверила. Может, тебе и повезет. Приезжает тут один вечером из Парижа — фотокор «Пари матч». Будет делать целый разворот о том, что здесь происходит. Собирается рыскать тут, чтобы сфотографировать того, кто узрит Деву Марию, если, конечно, кто-нибудь сподобится. Я могу позвонить ему в «Пари матч», вдруг еще застану. Значит, тебе нужна фотография Сергея Тиханова?

— Да, четкий глянцевый портрет из их досье. Я заплачу. А если у них окажется пара снимков, то будет еще лучше. Можешь мне позже отзвонить? Я сейчас по этому номеру.

– Вроде того. Ни у одной из жертв не обнаружено следов от парализатора, хотя кто знает… А вот колющее оружие и тяжелые предметы точно есть. – Ева припарковалась позади микроавтобуса ОЭС. – Мужчина более склонен защищать партнершу, чем она – его. Тем не менее без боя она не сдастся. Помните: они придурки, но придурки хитрые!

Она продиктовала телефонный номер Доминик.

– Ты тоже поосторожнее…

— Ладно, Жизель, договорились. Звоню в Париж сию же секунду. Если в ближайшие пять минут у меня не получится, дам тебе знать. А если он сможет привезти тебе снимки, то перезванивать не буду. В таком случае просто знай: получишь их сегодня вечером. Заберешь их в пресс-бюро примерно в восемь вечера. Ну как?

Вылезли из машины. Не успела Ева постучаться к ОЭС, как Рорк открыл дверцу и протянул руку, чтобы помочь им с Пибоди забраться внутрь.

— Супер! Мишель, ты лапочка. Спасибо тебе миллион раз!

– Настраиваем термодатчики, – пояснил он.

Фини возился с оборудованием, рядом с ним покачивался Макнаб.

Она положила трубку, а в голове все звенело: «Миллион, миллион…» Бог знает, сколько это действительно стоит, если окажется правдой.

– Уточняем координаты. Большая часть квартиры – ниже уровня улицы. – Фини еще что-то похимичил и повел плечами. – Есть. Ваши четверо. Двое – в северо-восточном углу.

– Надо полагать, спальня. – Рорк сверился с карманным компьютером.

Жизель сидела у телефона, изо всех сил надеясь, что он не зазвонит. Прождала пять минут, шесть, семь, десять. Звонка не было.

– И еще двое в передней комнате.

– Гостиной.

Это означало, что ее подруга дозвонилась до «Пари матч». И сегодня вечером фотографии Тиханова будут у нее в руках.

Ева заглянула Фини через плечо.

Итак, первый этап идет полным ходом.

– Подозреваемые в постели. Жертвы, тоже в горизонтальном положении, на расстоянии примерно полуметра друг от друга.

Живые, мысленно добавила она. Все еще генерируют тепло.

Затем этап номер два: выяснить, действительно ли Толли — это Сэмюэл Толли, профессор отделения лингвистики Колумбийского университета. Жизель отлично представляла себе, как достигнет этой цели. Ее старый американский дружок Рой Цимборг был выпускником Колумбийского университета. Она бросила взгляд на часы, стоящие на каминной полке. Звонить в Нью-Йорк уже некогда. Надо бежать на работу. К тому же совершенно негуманно будить Цимборга в столь ранний час по нью-йоркскому времени. Лучше звякнуть ему позже, может быть, в полночь, когда в Нью-Йорке будет шесть вечера, а в ее распоряжение поступит фото из архива «Пари матч». Она к тому моменту уже успеет удостовериться, тот ли самый это человек, которого она поймала в свой любительский кадр у грота.

Она вылезла из машины, чтобы посмотреть кое-что по компу и скоординировать действия команды.

Рорк выпрыгнул следом.

Жизель сидела очень тихо, с мечтательной улыбкой на лице.

– Глаза и уши готовы, лейтенант!

Воистину, в Лурде свершалось чудо. Чудо, которое касалось только ее.

Сразу надо было понять, что он найдет способ оказаться в гуще событий…

К вечеру она сумеет обеспечить себе билет и пропуск в Организацию Объединенных Наций. Она не думала об этом как о шантаже. Ей просто повезло. И повезло вполне заслуженно.

– Подключай.



Он протянул ей с Пибоди наушники-капли.

– Начинаем! – произнесла Ева. – Фини, малейшие передвижения внутри – сразу сообщи.

– Пибодюнчик!

Макнаб высунулся из машины и протянул руку. Они коснулись пальцами. Ева видела это десятки раз.

– Вернусь через пару минут, – сказала Пибоди.

Зашагали по улице.

– Приближаемся, – произнесла Ева. – Полная боевая готовность! Внутри никаких передвижений.

Последние несколько метров пробежали пригнувшись. С оружием в руке Ева первая спустилась на несколько ступенек и встала у двери. Пибоди заняла позицию с противоположной стороны, а Рорк сел на корточки с оборудованием.

– Дайте мне несколько секунд…



Рид перевернулся. Сломанная рука так стрельнула, что боль отдалась в голове. Дыхание со свистом вырывалось из потрескавшихся кровоточащих губ.

11

Казалось, он пытается высвободиться уже целую вечность. Несколько раз терял сознание от боли. Сквозь ширму за окном видел, что светло. Утро.

…17 АВГУСТА

– Джейла! – Он едва узнавал собственный голос. – Джейла, проснись! Нельзя спать! Давай, поговори со мной! Веревка ослабла. Высвобожу руку и…



Ее веки дрогнули.

Они вышли с парковки на Лурдской улице в Невере, где оставили свой арендованный «пежо», и двинулись в гору, к женскому монастырю Святого Жильдара, туда, где окончила свой земной путь Бернадетта.

– Хочется спать…

Ранним утром Лиз Финч и Аманда Спенсер вылетели рейсом «Эр Интер» из Лурда в Париж, взяли напрокат машину и выехали в Невер. Дорога заняла три часа.

– Нельзя! Посмотри на меня. Помни! Ты сама говорила! Они еще в постели. Я высвобожу руку, и, может, на этот раз получится. Прости, что сделал тебе больно!

Шагая под палящим полуденным солнцем, Аманда заговорила с сомнением в голосе:

– Не важно, ты не виноват, это они… Сегодня меня убьют. Она сказала: «Завтра мы тебя убьем». Хочу заснуть и не проснуться. Когда спишь, летают ангелы…

— Думаешь, из этого что-нибудь получится? Может, мы гоняемся за призраком?

– Нет, Джейла! – Он извернулся еще сильнее, и боль пронзила тело раскаленным железом.

Лиз пожала плечами:

Накануне вечером они снова заставили его насиловать Джейлу и для пущего эффекта ее порезали. На грязном целлофане засохла кровь.

— В таком деле ничего наперед не известно. В моей работе нельзя пренебрегать никаким шансом. Роешь землю и мечтаешь, что вот-вот блеснет золото. Надеюсь, нам не придется здесь столкнуться с какой-нибудь сволочной личностью вроде отца Кайю. А вот найти кое-что стоящее мы можем.

На сей раз Джейла не могла кричать и сопротивляться. Просто лежала. И не слышала эту суку. То есть слышала не все. Элла-Лу сказала, что они заставят Рида ее убить…

Они добрели до монастырской стены высотой около двух с половиной метров. Ворота в монастырь были распахнуты. В них стояла крохотная монашка средних лет в серой накидке и короткой юбке, явно поджидавшая гостей. Брови у нее были широкие и гладкие, цвет лица — нежно-персиковый. Темные глаза светились умом, а улыбка подкупала мягкостью.

Ужас от этой мысли был страшнее боли и желчью подкатывал к горлу.

— Мисс Лиз Финч? Мисс Аманда Спенсер? Наверное, вы и есть те самые американки, которых мы ждем?

Послышался смех.

— Угадали,— ответила Лиз.

Проснулись… Скоро начнется…

— А я сестра Франческа…



— Которая говорит на отличном английском,— добавила Лиз.

– Движение от ближайшего к окну объекта, – пробормотала Ева. – Кто-то из пострадавших не спит. Стойте… теперь в спальне. Глаза, Рорк!

— Хотелось бы надеяться,— усмехнулась монахиня,— коль скоро отец у меня американец, а мать француженка. Что ж, добро пожаловать в монастырь Святого Жильдара.— Она выдержала секундную паузу.— Насколько я понимаю, вы, мисс Финч, пишете статью о святой Бернадетте, а мисс Спенсер вам помогает. Рады и мы помочь, чем можем. Вы только скажите, о чем хотели бы узнать. Вам, конечно, уже известно, что монастырь Святого Жильдара стал для святой Бернадетты последним земным пристанищем. Может быть, сначала я проведу вас по монастырю?

– Сейчас.

— Было бы замечательно,— согласилась Лиз.— Мы с мисс Спенсер хотим увидеть все, что имеет отношение к Бернадетте. А после нам хотелось бы порасспросить вас немного о том о сем.

Ева уставилась на экран. Изображение помигало и выровнялось. Пол, верхняя одежда. Прежде чем она успела что-то сказать, Рорк начал медленно водить камерой.

— Надеюсь, что смогу ответить на ваши вопросы,— сказала сестра Франческа.— Но начнем с небольшой экскурсии.

– Стоп! В поле зрения двое гражданских лиц. Визуальное подтверждение Маллигана. Не спит, вяло пытается высвободиться. Визуальное подтверждение Кемпбелл. По всей видимости, без сознания. Оба связаны. У нее идет кровь. Много крови на полу. Подозреваемых не видно.

Монахиня повела их вдоль длинного ряда бледно-лиловых цветов и через некоторое время замедлила шаг.

– Даю звук, – тихо роизнес Рорк.

— La Grotte de Lourdes[28], — объявила сестра Франческа.

– Если они еще в постели, мы входим, прикрываем пострадавших. Патрульный Кармайкл, ко мне. Баннер, занять позицию у входа.

К удивлению Аманды, они оказались у копии грота в Лурде. Копия была меньше оригинала, но и совсем уж миниатюрной ее никто бы не назвал. Здешняя пещера была вырыта в склоне, который уходил вверх.

Рорк подключил аудио, и послышался смех.

— Для богослужений на открытом воздухе,— пояснила монашка.

– Проснулись и встают. Открывай!

– Секунду. Засова нет… – Рорк отодвинул компьютер и вытащил инструменты. – Береги себя, детка…

Только теперь до Аманды дошло, что за их спиной выстроились ряды скамеек, с которых как раз в этот момент поднималась толпа паломников и направлялась к боковому выходу.

– Не буду, как и ты. Пибоди, Кармайкл, сразу к пострадавшим! Баннер, зовите остальных!

– Готово, – доложил Рорк.

— Это немецкое паломничество из Кельна и Дортмунда,— пустилась в разъяснения благочестивая сестра.— Всего около четырехсот странников. Они только что завершили службу и пойдут сейчас через бульвар Виктора Гюго в «Приют пилигрима» — наше общежитие для приезжих. Паломники здесь переночуют, а потом уже отправятся в сам Лурд.

Дверь с шумом распахнулась.

Аманда снова внимательно присмотрелась к копии грота. Чуть выше и правее ее в нише стояла статуя Девы Марии в голубом и белом цвете.

Крики, беготня.

— Табличка под статуей,— продолжила сестра Франческа,— гласит, что этот небольшой камень является подлинным обломком скалы из грота Массабьель в Лурде. Теперь позвольте показать вам нашу монастырскую церковь и саму святую Бернадетту.

Голый Джеймс схватил плотничий молоток. Парсенс, в краденом сексуальном белье, – кухонный ножик. Вскрикнула, попыталась удрать.

Проследовав через площадку, она сделала Аманде и Лиз знак идти за ней в боковую церковную дверь, рядом с которой возвышалась большая статуя Богородицы из мрамора.

– Стоять! Полиция!

Внутри монастырской церкви, идя по центральному проходу между рядами скамей, сестра Франческа понизила голос:

Джеймс метнул молоток. Ева увернулась и услышала, как он хлопнул о стену.

— Эта церковь была построена в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Дважды перестраивалась, в последний раз в тысяча девятьсот семьдесят втором году. Белый алтарь сделан из бетона.

– Этот мой, – спокойно произнес Рорк. – Займись женщиной.

Джеймс, выпучив глаза, ринулся на Рорка. Зная своего мужчину, Ева предоставила ему действовать, а сама бросилась за Парсенс в спальню.

Церковное убранство выглядело современно. У Аманды возникло чувство, будто она здесь уже бывала. Ей довелось посетить по меньшей мере сотню церквей в Европе, и все они были на одно лицо. Высоко над алтарем — сводчатый потолок и окна с разноцветными стеклами. Позади алтаря — распятие: бронзовый Иисус на кресте из светлого дерева. Справа и слева — ряды скамей из дуба и древесины грецкого ореха. На скамьях— немногочисленные верующие, погруженные в молчаливую молитву или раздумья.

Заперто. Покачала головой, отошла назад и два раза пнула с размаху. Дверь распахнулась, и в Еву тут же полетела бутылка.

Лиз и Аманда подошли к двум ступенькам, ведущим к алтарю, и остановились вместе со своим экскурсоводом. Голос сестры Франчески стал еще тише:

– Сдавайся!

— После явлений Девы Бернадетта не могла найти себе места, не знала, как ей жить дальше. Да, она ходила в школу, подрабатывала няней, чтобы помочь родителям деньгами, но при этом была объектом постоянного внимания со стороны соседей и приезжих, которые потекли в Лурд бесконечным потоком. Она не могла побыть наедине с собой, ежедневно к ней лезли с расспросами все кому не лень. К тысяча восемьсот шестьдесят третьему году ее наставники решили, что у Бернадетты есть призвание, и предложили ей вступить в какой-нибудь святой монашеский орден.

– Не подходи! Убью! – Элла-Лу схватила с пола другую бутылку и разбила о стену.

– Спятила? У меня парализатор!

— Может быть, служители церкви попросту хотели убрать ее с глаз долой? — задала Лиз провокационный вопрос.— К тому времени она начала превращаться в живую легенду, но не всегда вела себя подобающим образом. Как я слышала, она была довольно упряма, не очень-то соблюдала дисциплину, любила устраивать розыгрыши и питала слабость к нарядам. Вот, наверное, отцы церкви и решили упрятать ее куда подальше. А женский монастырь для такого дела — самое лучшее место.

– Сейчас изрежу тебе рыло!

В обстановке церковного благолепия высказывание Лиз прозвучало довольно резко, и Аманда со страхом подумала о том, как отреагирует на это их провожатая. Однако реакция сестры Франчески была на удивление сдержанной.

– Попробуй.

— Кое-что из того, что вы сказали, вполне может быть правдой,— согласилась она.— Но вообще-то многие монастыри видели в ней ценное приобретение и хотели завлечь ее к себе, хотя и с некоторыми оговорками, поскольку здоровье у нее было очень слабое, а ее известность могла нарушить размеренный ход монастырской жизни. Ее наперебой зазывали к себе кармелитки и бернардинки. Но она отвергла приглашение бернардинок, потому что сочла нелепыми их головные уборы. Остановив выбор на ордене в Невере, она заметила: «Я отправляюсь в Невер, потому что они не заманивали меня». Мэр Лурда хотел, чтобы она стала портнихой, но Бернадетта заявила ему, что уж лучше станет монахиней. Четвертого июля тысяча восемьсот шестьдесят шестого года, в возрасте двадцати двух лет, она навсегда покинула Лурд, в первый и последний раз в жизни села на поезд, приехала в Невер и вступила в орден. Она оставалась здесь до самой кончины, которая настигла ее шестнадцатого апреля тысяча восемьсот семьдесят девятого года в возрасте тридцати пяти лет. А к лику святых ее причислили в тысяча девятьсот тридцать третьем году.

Замахнувшись бутылкой и пыряя воздух ножом, Элла-Лу прыгнула на Еву. Та на миг подумала о парализаторе, но все-таки выбрала то, что приносит больше удовлетворения, – левый кросс.

Монашка ненадолго умолкла, улыбнулась и продолжила:

Удар немного смазался – пришлось увертываться от ножа.

— Теперь мы можем взглянуть на саму святую Бернадетту. Она покоится в часовне у алтаря.

Ей было совсем не жаль, когда сучка упала навзничь на битое стекло и, окровавленная, с криком перевернулась.

Послушно следуя за двумя женщинами, Аманда не знала толком, чего ожидать.

– Что, нравится?

Темная сторона Евы могла бы с удовольствием повозить стерву по осколкам и даже прижать ботинком нож, захватив попутно пару пальцев.

Они стояли перед часовенкой, которая, по сути, представляла собой узкий альков, почти стерильный в своей простоте. Готический свод потолка, темно-синее стекло высоких окон. Три стены часовни были сложены из серого камня, а в центре ее стоял большой стеклянный гроб, отделанный золотом. В нем лежало тело молодой женщины — то, ради чего они сюда приехали.

Короткий отчаянный визг не смутил ее чувств.

— Бернадетта,— прошептала монашка.

Однако Ева-коп отшвырнула ногой нож, вздернула вопящую бабу на ноги и бросила ничком на кровать.

Какая-то неведомая сила притягивала Аманду к этому гробу. Подойдя к низкой ограде, обрамлявшей часовню, она почувствовала боевой настрой, будто готовилась лицом к лицу столкнуться с другой женщиной — той, которая встала между нею и Кеном, разрушая планы их совместной жизни. Однако теперь, опередив Лиз и сестру Франческу в стремлении ближе рассмотреть гроб, Аманда обнаружила, что гнев ее куда-то ушел. Ее охватило чувство благоговения перед этой молодой женщиной, которая в день своей кончины была чуть старше Аманды. Неграмотная крестьянская девушка достигла подлинного величия в своей неколебимой вере.

– Вы арестованы по обвинению в многочисленных убийствах с отягчающими обстоятельствами! Для начала…

Ева щелкала наручниками, а Элла-Лу истошно звала Дэррила:

Гроб со стеклянными боками, оправленный в золото, выглядел роскошно. Он покоился на резной подставке из тяжелого дуба. Такова была усыпальница Бернадетты, которая лежала в черно-белых одеяниях своего монашеского ордена. Ее глаза были навеки закрыты, руки сложены на груди, словно в молитве. Она казалась спящей, умиротворенно отдыхающей после долгого, трудного дня.

– Дэррил! Дэррил! Убери эту суку!

— Это и есть Бернадетта? — тихо спросила Аманда, когда Лиз и сестра Франческа подошли к ней.

Ева наклонилась и прикрыла рукой диктофон.

— Да. Блаженная святая Бернадетта,— сказала монахиня.— Только лицо и руки — не ее.

– Мой муж – настоящий мужчина и уже скрутил твоего клоуна!

— Лицо и руки? — удивилась Аманда.

Рывком поставила Эллу-Лу на ноги.

— По правде говоря, это восковые слепки ее лица и рук, сделанные после третьей, и последней, эксгумации.

– У вас есть право хранить молчание… Но давай, кричи, сколько душе угодно! Бальзам на душу!

— Так вот почему она выглядит столь безупречно, — догадалась Лиз.

Элла-Лу повернула голову и щелкнула зубами.

— Должна вам кое-что пояснить,— произнесла сестра Франческа.— Смерть Бернадетта встретила в плачевном физическом состоянии: пролежни на спине, распухшее от туберкулеза колено, разрушенные легкие. Тем более примечательно то, что произошло после ее кончины. Ее тело было выставлено в течение трех дней. Потом ее положили в свинцовый ящик, который, в свою очередь, поместили в дубовый гроб и захоронили в склепе под садовой часовней. Через тридцать лет после похорон, когда епископальная комиссия предприняла первые шаги по возведению Бернадетты в сан святой, гроб был открыт. Произошло это в тысяча девятьсот девятом году.

– Кусаемся? Ой как страшно!

— Зачем? — поинтересовалась Лиз:

Поволокла ее к двери, и тут в комнату ворвался Баннер.

– Ага… Сами нормально?

— Чтобы увидеть, в каком состоянии она находится,— ответила монахиня.— В большинстве случаев тела естественным образом разлагаются. Однако, согласно церковной традиции, тело кандидата на канонизацию должно избегнуть тления. Так вот, когда гроб открыли, останки Бернадетты находились в отличном состоянии. В отчете врача, производившего осмотр, говорится: «Голова слегка наклонена влево. Лицо матово-белое. Кожа хорошо прилегает к мышцам, а мышцы — к костям. Глазницы накрыты веками. Брови гладкие, размещаются на надбровных дугах. Ресницы правого века хорошо держатся на коже. Нос расширен и сморщен. Рот приоткрыт, и видно, что зубы на месте. Руки, сложенные на груди, отлично сохранились, как и ногти. В руках по-прежнему сжаты заржавевшие четки».

– Первый сорт! Она упала на стекло, надо обработать. Я не закончила зачитывать права. Может, займетесь, помощник шерифа?

– От такого удовольствия не откажусь, лейтенант.

— И что же дальше? — спросила заинтригованная Лиз.