— Где бы мы ни находились, хорошо бы там немножко побыть.
Они еще посидели, держась за руки. Встали, пошли к дому. Прайсовский двор казался склепом, в котором упокоилась весна. В доме остались чемодан и младший брат — а больше ничего у Дачесс и не было. Вот свободна она или необратимо проклята — при таком-то минимуме багажа?
Томас Ноубл стряхнул снег с велосипедного сиденья.
— Как ты меня нашел? — спросила Дачесс, возвращая ему пальто.
— Мама спросила адрес у этой вашей Шелли.
— Ясно.
Он оседлал велосипед.
— Стой. Почему ты нагрянул среди ночи?
— С тобой хотел повидаться.
— Ну-ну, договаривай. Я тебя насквозь вижу.
— Я его ищу. Дарка этого. Каждый день после уроков еду на ранчо Рэдли и прочесываю участок леса.
— Вполне можешь наткнуться на труп.
— Сразу полегчало бы.
Томас, не крутя педали, покатил по подъездной аллее. Дачесс вышла вслед за ним на улицу. В очередной раз отметила ряды аккуратных почтовых ящиков с фамилиями, надписанными масляной краской: «Купер», «Льюис», «Нелсон». Робину нравилось вслух читать эти фамилии — он тогда живее воображал себя членом той или иной семьи.
— Томас Ноубл…
Он затормозил ботинком по снегу. Оглянулся.
Дачесс вскинула кулак.
Он повторил ее жест.
Робин не спал. Сидел на кровати, вжавшись в стену, закрыв голову ручонками, и плакал.
— Что случилось?
— Где ты была? — выговорил он между всхлипами.
— Томас Ноубл приезжал.
— Постель…
Только теперь Дачесс заметила, что простыня сбита в комок.
— Я обмочился, — жалобно протянул Робин. — Мне приснилось страшное. Про ту ночь. Я слышал кое-что — голоса.
Дачесс обняла его, зацеловала нежное темечко. Помогла Робину стащить трусишки с футболкой, отвела в ванную, выкупала. Одела в чистую пижамку, уложила в свою постель. Через некоторое время, убедившись, что Робин крепко спит, поднялась и стала снимать мокрое постельное белье.
* * *
Сон не шел, и Уок прокручивал в голове неоспоримые факты. Алиби Дикки Дарка сфабриковано. Милтон ездил к Дарку в «Поднебесные кедры»; они вдвоем могли отправиться на охоту. Ха! Пускай другие в это верят, а Уок еще пока в своем уме. Милтон пропал — Уок обошел его темный дом, убедился, что нет никого. Узнать о Милтоне неоткуда, он ведь в мотелях не останавливался, а разбивал палатку в дикой местности, где полная изоляция казалась естественной и потому терпимой — не то что в Кейп-Хейвене.
Питер Банзл
Механическое сердце
Text copyright © Peter Bunzl, 2016
Cover and inside illustrations, including map by Becca Stadtlander
© Usborne Publishing Ltd., 2016
© ООО «РОСМЭН», 2019
Пролог
Майклу, с любовью
Малкин уперся в окно кабины передними лапами и выглянул наружу. Серебристый дирижабль по-прежнему висел у них на хвосте: того и гляди догонит. Свист воздуха, будто рассекаемого острым ножом, и ровный гул винтов вселяли ужас в механическое сердце лиса.
Он перевел взгляд на своего хозяина. Корабль Джона, «Стрекоза», был быстрым, но огневой мощью не обладал. А вот серебристое судно явно до отказа было набито оружием. Из его корпуса торчали острые штыри, отчего дирижабль смахивал на боевого дикобраза.
Джон резко крутанул штурвал, и «Стрекоза» послушно развернулась на сто восемьдесят градусов.
За час до рассвета Уок встал, оделся, выпил кофе и поехал в «Поднебесные кедры».
Серебристое судно на пару мгновений исчезло из виду, а потом тоже развернулось и продолжило преследование. Корабль приближался; винты разрезали облака, бросавшие тени на его корпус.
Едва оба дирижабля вырвались в чистое небо, неприятель дал залп.
По ночам элитный поселок не охранялся. Уок оставил машину среди деревьев, что качали кронами под светлеющим небом, пересек шоссе и вошел в ворота.
В левый борт «Стрекозы» со свистом вонзился гарпун.
Никаких признаков жизни в коттеджах. Уок шагал не таясь, определенно фиксируемый видеокамерами. Разумеется, наживал проблемы на свою высоко поднятую голову. Сказывался ли тут недостаток сна или особо жестокий тремор, а только Уоку было все равно.
Трах! – еще один гарпун проткнул корму.
Он обогнул дом, открыл калитку, очутился во дворе — и замер. Одна рама в задней двери была вынута с величайшей аккуратностью — остальные стекла не пострадали. Просовывая руку в отверстие, возясь с замком, Уок воображал тех двоих, что искали Дарка в Кейп-Хейвене.
Кабину заполнил резкий запах горючего газа. Стрелки на приборной панели зашкаливали. Малкин встревоженно тявкнул. Сквозь визг захлебывающихся двигателей послышался скрип – натянулись стальные тросы. Серебристое судно стало медленно подтаскивать «Стрекозу» к себе.
Джон заблокировал штурвал, включил автопилот и помчался в машинное отделение. Малкин кинулся следом.
Перемещаясь из кухни в гостиную, оттуда в холл, из холла на второй этаж, отмечая, что телевизор выключен, композиция из пластиковых фруктов не нарушена, кровати застелены, Уок думал: впечатление, будто идеальная семья уехала на часок, чтобы заинтересованные лица могли оценить упорядоченную прелесть загородной жизни.
Поршни стучали, валы крутились на полной скорости, и весь корабль трясло и качало. В центре машинного отделения, среди путаницы труб, шлангов и кабелей стояла овальная металлическая капсула.
Он заглянул под кровать, сдернул покрывало, свалил подушку на пол. И ему открылся предмет, неуместность которого в постели зрелого мужчины просто била в глаза. Это был свитерок — маленького размера, розовый, определенно принадлежавший девочке. Не взять ли его с собой, не предъявить ли Бойду? Уок отверг эту мысль, но внес пометку в блокнот.
Джон распахнул дверцу:
И тут в комнату проник свет фар.
– Для двоих здесь места не хватит. Залезай, Малкин.
Уок пригнулся, шагнул к окну. Точно: внизу тарахтит двигатель. Уок рискнул выглянуть. Седан другой, а парочка прежняя — бородатый курит, опустив стекло, сам себя освещает сигаретой, сверлит дом глазами.
Лис неодобрительно взвыл.
Уок ждал, машинально считая удары собственного сердца.
– Нет, Джон, спасаться должен ты. Люди важнее механоидов. Таков закон.
Пятнадцать минут прошло, прежде чем седан дал задний ход, развернулся на шоссе и покатил прочь. На сей раз Уок разглядел и записал номера, понимая, впрочем, что пользы от этих данных будет негусто.
– Я не могу покинуть корабль, – покачал головой Джон. – Нужно попробовать его посадить, а у тебя с твоими лапами ничего не получится! – Джон слабо усмехнулся и вытащил из кармана помятый конверт. Присев на корточки, он убрал письмо в кожаный мешочек, висевший на ошейнике Малкина. – Это для моей Лили. Обязательно отдай ей письмо.
– Что в нем?
Он спустился в кухню, включил свет и занялся поисками. Обшарил все шкафы.
– Секреты, – улыбнулся Джон. – Скажи, чтобы никому их не рассказывала. Запомнил?
Улика могла остаться незамеченной, если б Уок не додумался встать на колени и обследовать еще и пол.
– Думаю, да. – Малкин уткнулся в мешочек носом и принюхался.
На одной из кафельных плиток он увидел пятнышко крови.
– Хорошо. Отправляйся в Бракенбридж, она должна быть там. Если выберусь отсюда живым, я ее найду.
– Что-нибудь еще?
Автомобиля с техническим оснащением пришлось ждать три часа, зато прибыла в нем Тэна Легрос. У нее как раз заканчивалась смена, когда позвонил Уок. Это ему повезло. Однажды Уока вызвали на буйную вечеринку в Фоллбрук, и он прищучил там парня, курившего траву. По фамилии догадался, что это сын Тэны, и отвез его домой к мамочке, вместо того чтобы завести дело. Тэна, он знал, будет ему до смерти благодарна.
– Передай, что я люблю ее. – Напоследок Джон почесал механического зверька за ухом. – Путь займет минимум день, тебе хватит завода?
Едва на рабочем месте появился Мозес, Уок решил наладить с ним связь и быстро установил, что легче всего это сделать посредством двадцатки.
Малкин кивнул.
Он вернулся в дом, еще побродил, обнаружил тесный кабинетик. На столе стоял муляж компьютера — пластиковая пустышка, дополнительный штрих к идеальной картинке.
– Все равно возьми. – Джон вытащил цепочку с потускневшим от времени ключом и повесил ее на шею лиса, рядом с мешочком. – Хотя черт его знает, кто сможет тебя завести, если меня не будет рядом.
Тэна приехала не одна, а с напарником — молодым, методичным, ретивым; увидев, что она спускает маску на подбородок, тот попятился, брови у него поползли вверх. Тэна махнула рукой в сторону кухни. Жалюзи были опущены, и вся видимая поверхность пола, обработанного люминолом, давала слабое, но устойчивое свечение.
– Спасибо, Джон. – Малкин забрался в спасательную капсулу и свернулся клубком на сиденье. – Надеюсь, еще увидимся.
— Боже, — выдохнул Уок. — Это кровь?
– Я тоже, дорогой друг.
— Да, — ответила Тэна.
Джон захлопнул дверь. С грохотом и шумом люк открылся, и капсула выскочила наружу.
— Везде, где светится? Это сколько же ее?
Джон смотрел, как она исчезает в небе, и думал о Лили, своей дочке. Вот бы увидеть ее, рассказать правду… Давно надо было, но ему не хватало смелости. А теперь это забота Малкина: все в том конверте.
— Много.
Очередной гарпун пробил «Стрекозу». Рычащие пилы вонзились в ее жестяную грудь и рассекли стальные ребра. С резким скрипом трещина в корпусе «Стрекозы» раздвинулась, и в образовавшемся проеме возникли два силуэта. Серебристые глаза чужаков мерцали отраженным светом. Худой незнакомец поднял трость с рукояткой в виде черепа. Джона пронзила невыносимая боль, и все погрузилось во мрак…
— Мы можем отправить образцы на экспертизу, Тэна?
— А ордер на обыск у тебя есть?
Уок промолчал.
Глава 1
— Значит, не выйдет отковырнуть плитку…
— Жаль.
Лили плелась за остальными девочками, озабоченно сморщив веснушчатый носик. С каждым шагом сердце ее билось сильнее, а зеленые глаза все быстрее бегали по страницам потрепанного дешевого ужастика, который она прятала внутри учебника.
— Но я могу пройтись по плитке тампоном. Предоставь дополнительные детали — это облегчит задачу. Впрочем, если подозреваемого нет в картотеке, мы с тобой далеко не уедем.
Она как раз добралась до особенно жестокой сцены «Вампира Варни против воздушных пиратов»: Варни запер главную героиню на заброшенном чердаке итальянской частной школы и вот- вот отведает ее крови.
Уок снова подумал о тех двоих, что охотятся на Дарка. Ладно, он пока займется Милтоном.
Лили отмечала самые жуткие моменты в книжке карандашом, чтобы перечитать их в свободное время. Другой толстенный том, лежавший у девочки на голове, при каждом движении качался из стороны в сторону, но Лили была слишком увлечена историей Варни.
* * *
– Подбородок вверх! Смотрим вперед!
Он оставил автомобиль у тротуара, прошел через двор Милтона и принялся колотить в парадную дверь. Выкрикнул:
Миссис Маккракен, пожилая преподавательница этикета, вела стайку девочек за собой, шлепая ногами по полированному паркету большого зала. На голове у нее лежал «Оксфордский учебник идеальной осанки». Лили – за глаза, естественно – называла учительницу Кракеншей.
— Милтон!
Кракенша была просто помешана на осанке, чего Лили никак не могла взять в толк. Книги ведь куда интереснее читать, а не таскать на голове – в конце концов, для этого они и созданы! А если очень уж хочется носить что-то на голове, то вместо книги можно использовать другое чудесное изобретение – шляпу.
Вернулся на улицу — оттуда лучше просматривались окна второго этажа. Услыхал шум позади себя. Оказалось, это Брендон Рок поливает лужайку.
Лили взглянула на своих одноклассниц. Самой первой, гордо вздернув нос, вышагивала Лукреция Блэквелл с тремя экземплярами «Этикета на все случаи жизни» на идеальной прическе.
За ней шествовала Элис Харви аж с семью «Руководствами Баттервика по хорошим манерам». Волосы у нее были скручены в гигантский пучок – неудивительно, что книг она никогда не роняла.
— Милтона не видел?
Следующей шла Джемма Раддл. У нее на макушке ходуном ходили четыре «Учебника вежливости для девочек», и она все время украдкой поправляла эту шаткую конструкцию, делая вид, будто чешет ухо.
— Он же в отпуске.
Лили уже давно заметила, что другие девочки на уроках этикета не читают. Видимо, ходить и думать одновременно они были не в состоянии. Наверняка у них за всю жизнь не возникло ни одной важной мысли! Они ни за что не ушли бы живыми от Джека-прыгуна, Вампира Варни или воздушных пиратов. Эти цацы не успели бы сказать ни слова по-французски, обсудить погоду, предложить чай или кофе – короче, погибли бы вмиг. А какой прок от идеальной осанки, когда ты мертва? Никакого. – Стоп! – крикнула Кракенша, и все девочки остановились, выстроившись в ряд. Все, кроме Лили: она не заметила, что у нее развязались шнурки, споткнулась, отдавила ногу Джемме и упала.
Брендон Рок выглядел паршиво: темные очки, щетина, волосы немытые.
– Ай! – Джемма качнулась вперед и схватилась за Элис, пытаясь сохранить равновесие, но безуспешно: все четыре «Учебника вежливости» упали на пол.
– Аккуратней! – завопила Элис, и вниз полетели семь «Руководств Баттервика».
— С тобой-то все нормально?
Бух-бух-бух-бух-бух-бух… Бух.
— А тебе Лия не сказала?
Лукреция шаталась из стороны в сторону, пытаясь удержать книги на голове руками, но тоже не справилась: три «Этикета на все случаи жизни» рухнули к ее ногам.
— Что?
– Неужели нельзя быть внимательнее, растяпа вы эдакая?! – завопила Кракенша. – Ну, что скажете в свое оправдание?
— Хотя… Она с мужем сейчас вообще не разговаривает; может, и сама не в курсе. — У Брендона язык заплетался.
Лили оторвала взгляд от кучи валяющихся на полу книг. Это к ней, что ли, обращаются?
— Насчет чего Лия не в курсе?
– Что-что? – переспросила девочка.
Кракенша раздраженно фыркнула.
— Эд Тэллоу дал мне пинка.
– Я говорю: ЧТО ВЫ СКАЖЕТЕ В СВОЕ ОПРАВДАНИЕ? Впрочем, неважно.
Уок приблизился на шаг, ощутил запах перегара.
Она схватила лежавший у нее на голове «Оксфордский учебник идеальной осанки» и швырнула в Лили – та едва успела увернуться.
— Мне, Джону и Майклу.
– Вы читали. На моих уроках читать запрещено!
— Сочувствую.
– Я подумала…
Брендон махнул рукой и, пошатываясь, направился к крыльцу.
– Думать тоже запрещено!
— Рынок, блин, у него нестабильный! Экономика, мать ее, на спаде! Он сам фирму разорил. На бухло да на девок деньги просаживал. В «Восьмерку» чаще меня ездил, а уж я-то оттуда, можно сказать, и не вылезал.
Кракенша сложила руки на груди. От гнева лицо ее стало красно-коричневым, как ржавчина, – это, кстати, неплохо сочеталось с фиолетовым платьем. А может, лицо у нее такое красное из-за слишком тугого корсета?
Уок подтащил мусорный контейнер к милтоновским воротам, взобрался на него и спрыгнул — точнее, почти упал — по другую сторону забора, на задний двор. Тело отреагировало болью, словно каждая косточка вышла на миг из суставного паза.
Прозвенел звонок. Одноклассницы Лили подобрали книги с пола, захлопнули их, сложили стопкой на столе Кракенши и выстроились в линейку, ожидая разрешения покинуть урок.
– Можете идти, – сказала Кракенша, и девочки, возмущенно перешептываясь, выбежали из класса.
Ключи, как всегда, лежали под бутафорским камнем. Пять лет назад Милтон подобрал отощавшую дворнягу; за год она так разжирела на мясных обрезках, что пришлось ее усыпить. Но зато уж свой последний год псина была совершенно счастлива. Когда скончался Милтон-старший, Уок в отсутствие Милтона-младшего кормил его любимицу.
Лили встала с пола, отряхнулась и тоже собралась уходить.
Он отомкнул замок и вошел.
– Стойте, мисс Грантхам. Я хочу с вами поговорить. – Кракенша заковыляла к Лили. – Почему вы считаете, что ваши сказочки интереснее моих уроков? – Она выхватила книгу из рук девочки и пролистала ее, задержавшись взглядом на рисунке окровавленного трупа с крыльями летучей мыши. – И где вы только берете эту чушь?
Запах крови сразу ударил в ноздри. Впечатление, будто Милтон, как какой-нибудь зверь, метит особым секретом каждую поверхность, на которую приземляется. На стене календарь: четырнадцать чисел подряд подчеркнуты, а день возвращения в мясную лавку даже обведен кружочком.
– Это мне папа недавно прислал, мисс Маккракен. Он знает, что я люблю такие истории.
— Милтон! — позвал Уок громко, на случай если Милтон моется в ванной.
– Неужели? – спросила Кракенша без особого восторга.
И лучше не зацикливаться на этой сцене, а то станет преследовать Уока в ночных кошмарах.
Лили продолжала:
В гостиной — никого.
– Он считает, что невозможно получить хорошее образование, если читаешь одни только учебники по осанке. Вы так не думаете?
Уок поднялся на второй этаж, заглянул в комнату для гостей. На полу матрас без постельного белья — и всё. Следующая дверь вела в хозяйскую спальню.
Кракенша повертела книгу в руках.
– Нет, не думаю. Кроме того, Академия не одобряет чтение вздора, который не несет образовательной нагрузки.
Уок сразу отметил, что кровать аккуратно застелена, и одеяло толстенное, несмотря на теплую погоду. У одной стены стоял туалетный столик с зеркалом — вероятно, за ним прихорашивалась еще Милтонова матушка. С другой стены, закрепленная на диске красного дерева, смотрела вставными глазами оленья голова. Вот нормальный человек Милтон, если может спокойно жить под этим мертвым взглядом?
– Но эти книги учат пиратству и воздушным сражениям!
Полка трещала от тяжести книг об охоте и охотничьих ловушках; также Уок увидел топографические карты. А по астрономии — ни единой брошюрки.
– И зачем же юной леди знать такие вещи? – Кракенша тяжело вздохнула. – Мисс Грантхам, я вынуждена конфисковать у вас эту книгу. И если у вас есть еще подобная литература, рекомендую сдать ее добровольно сию же минуту.
Лили в ответ пожала плечами:
Уок шагнул к окну, провел пальцем по трубе хваленого телескопа. Пылища такая, будто Милтон с год ночных светил не наблюдал.
– Больше у меня ничего такого нет.
Он посмотрел в окуляр — и у него перехватило дыхание. Телескоп был наведен отнюдь не на небо, а на соседний дом — который аккурат через дорогу.
– Неправда. Вот же еще одна книга.
На окно одной конкретной комнаты — спальни Стар Рэдли.
– Простите?
– Вы ее прячете.
Вот вам и Милтон со своей готовностью помочь, с предложениями прокатиться на «Джипе», с выносом за калитку мусорного контейнера Стар, с мясными гостинцами, передаваемыми через Дачесс… Он всегда казался Уоку славным парнем; непонятым, одиноким, малость тронутым — но порядочным. Матерясь себе под нос, Уок стал выдвигать ящики комода.
Кракенша выгнула шею, пытаясь разглядеть, что у девочки за спиной. Лили незаметно переложила книгу из левой руки в правую.
Под кроватью обнаружился чемодан. Уок его вытащил, плюхнул на кровать, открыл.
– Не понимаю, о чем вы.
– Давайте сюда. – Кракенша протянула громадную ладонь к Лили.
На крышке маркером было нацарапано «Соседский дозор». Внутри оказались тщательно каталогизированные фотографии; навскидку — несколько сотен. Некоторые — поляроидные, другие более качественные. Уок взял одну, наугад — и увидел Стар в нижнем белье. Моментально понял, что вся картотека посвящена ей. На одних снимках Стар, одетая, возилась во дворе, на заднем плане маячили Дачесс и Робин, определенно попавшие в кадр случайно. Эти фотографии Уок разглядывал; от тех, где Стар была в неглиже, отводил глаза, успевая все-таки отметить: вот здесь она наклонилась, вот здесь раздевается, готовясь ко сну…
– Ладно, – буркнула девочка и передала учительнице «Джека-прыгуна и Темную стражу».
— Урод моральный! Скотина! — скрипел зубами Уок.
– Вот и славно. Было нетрудно, правда? – Кракенша сунула обе книги под мышку.
Попадались старые снимки, примерно десятилетней давности; десять лет наблюдений, значит. На нескольких был мужчина, с которым Стар одно время встречалась. Уок знал его имя, да позабыл. Вероятно, Милтон жаждал щелкнуть парочку в момент интимной близости, но пришлось ему довольствоваться многократно запечатленным дружеским поцелуем, который Стар дарила своему приятелю, выпроваживая его ночевать в гостиную.
– Да, мэм.
Над следующей папкой Уок замер.
– Замечательно. – Кракенша отдала Лили учебник и добавила, потрясая указательным пальцем: – И запомните: если у вас еще остались эти жуткие книжонки, я их непременно разыщу. А теперь бегом на следующий урок. И приведите в порядок фартук, а то его будто корова пожевала.
– Да, мэм. Хорошего дня, мэм.
«14 июля» — значилось на обложке.
Лили расправила фартук перемазанными в чернилах пальцами и сделала реверанс, но, как только Кракенша отвернулась, девочка показала ей язык. Затем, изо всех сил стараясь держать спину ровно, Лили вышла из зала и бросилась бежать по коридору.
День убийства Стар.
Трясущейся рукой он открыл папку — и выругался. Пустые страницы, ни единого снимка.
Еще раз оглядел комнату и стал звонить в полицейский участок. Трубку взяла Лия Тэллоу. Сообщение Уока шокировало ее, судя по голосу.
Академия для юных леди мисс Октавии Скримшоу находилась где-то в английской глубинке и занимала несколько зданий из красного кирпича. Школа гордо вещала в газетных рекламах о своей безупречной репутации, выставляя напоказ украшенный лентой герб, но, по правде говоря, эта репутация с годами становилась лишь хуже, и ей, как и самим зданиям, требовался капитальный ремонт. Отец отправил Лили сюда, потому что ни одна гувернантка с ней не справлялась. Ему нравилось, что школа была далеко и там никто бы не беспокоил девочку расспросами. Он даже записал ее под выдуманной фамилией: «Грантхам» – анаграмма из их настоящей фамилии, Хартман, и буквы Г, первой буквы имени ее матери Грейс.
«Погоди, Милтон, — думал Уок. — Я тебя к ответственности привлеку — вот только найду».
Лили не знала, зачем и от чего папа ее прячет, но после смерти мамы он стал держать их местоположение в тайне. Они даже переехали из Лондона за город. Лили считала, что папа всегда слишком много тревожится, – впрочем, по его словам, он лишь хотел, чтоб Лили жила обычной жизнью юной леди Викторианской эпохи.
Все бы ничего, размышляла Лили, поднимаясь по лестнице в общую спальню, вот только сама она не хотела жить обычной жизнью юной леди Викторианской эпохи – она мечтала быть воздушным пиратом.
После спора с Кракеншей Лили решила не идти на урок французского, а получше спрятать остальные ужастики, пока их не конфисковали. Или и того хуже – уничтожили, как уничтожали здесь все запрещенные, а значит, интересные вещи.
32
Дверь в спальню была заперта, но Лили это не пугало. Она вытащила шпильку из убранных в пучок рыжих волос, выпрямила ее зубами и вставила в замочную скважину. Затем она подвигала шпилькой туда-сюда, поворачивая при этом дверную ручку. Этот трюк она узнала от знаменитого Джека Дора, иллюзиониста и исключительного жулика, – ну, разумеется, не от него самого, а из книги о нем. Хотя она бы и не прочь при случае поучиться взлому замков у него лично. Джек говорит: когда взламываешь замки, главное – дождаться звука…
Жилось плохо, но они как-то притерпелись.
Клик!
До школы было близко. Мэри-Лу вместе с Генри топала впереди, по дороге к ней примыкали другие ребята. Дачесс и Робин шли в хвосте. На них оглядывались, о них шептались, над ними хихикали. Однажды Дачесс поскользнулась, упала, порвала джинсы, в кровь разбила колено — никто не помог встать, никто не замедлил шаг. Дачесс хромала молча и по-прежнему несла два рюкзака — свой и Робина.
Лили тихонько отворила дверь и прокралась в спальню, поскрипывая ботинками. В пустой комнате мерно гудели обогреватели и слышно было, как этажом ниже девочки хором повторяют французские глаголы. Сквозь заиндевевшие окна в комнату заглядывали одинокие лучи бледного ноябрьского солнца и нежно гладили Лили по щеке.
Миссис Прайс теперь стелила клеенку Робину под простыню. Хруст от этой прокладки был невозможный, и брат перебирался в постель к Дачесс.
Девочка подошла к своей кровати и вытащила ужастики из комода. Она только собиралась спрятать их под матрасом, как вдруг услышала сдавленные рыдания.
Шелли уже два раза устраивала им смотрины.
Она огляделась. Видимо, пустой спальня все- таки не была: сквозь задернутый полог одной из кроватей проглядывался чей-то силуэт. Лили отодвинула полог и увидела Молли Тарниш, механическую горничную. Она тихонько плакала; ее металлические плечи тряслись под накрахмаленным фартуком. За спиной у нее виднелась открытая нараспашку дверь, ведущая на лестницу для слуг.
Насчет первой пары, мистера и миссис Колин, Дачесс вмиг поняла: этих пришлось долго уламывать. На кафе они поскупились; встреча с потенциальными усыновляемыми проходила на детской площадке, в парке на Твин-Элмз-авеню. Дачесс качала Робина на качелях. Супруги Колин вместе с Шелли расположились поодаль, на скамейке, выпили целый термос кофе и стали наблюдать за детьми, словно за зверятами в контактном зоопарке.
Молли подняла голову, шмыгнула носом и вытерла масляную слезинку:
— Какого черта они пялятся? Цирковых трюков от нас ждут?
– Простите, мисс. Я не слышала, как вы вошли. Мне лучше уйти.
— Тише — услышат!
– Нет, не надо, – ответила Лили. – Меня тут тоже быть не должно.
Дачесс вынула из кармана салфетку, утерла Робину нос и продолжила качать его под одобрительную улыбку Шелли.
Она вытащила из кармашка запачканный платок и протянула его Молли. Та высморкалась со звуком, напоминающим паровую сирену.
— Поглядеть на этого Колина — прям библиотекарь.
– Спасибо, – пробормотала она, отдавая Лили платочек.
— Почему?
– Прошу, не стоит. – Девочка засунула влажный от машинного масла платок обратно в кармашек блузки. – Что случилось?
— Очкастый и в шерстяном жилете. Нормальным способом детей заводить им уже поздно, второй шанс нужен. Наверное, у него со спермой проблемы. А может, дело в миссис Колин. Бесплодная, небось, как пустыня Мохаве.
Молли показала на гору ярко-розовых простыней:
Робин покосился на скамейку.
– Я постирала их вместе со школьными пиджаками. Мисс Скримшоу убьет меня, когда узнает. Отдаст меня старьевщикам на продажу или еще хуже – разберет на части и расплавит, как бедняжку Элзи. – И она вновь разразилась рыданиями.
— Как это — бесплодная?
Лили приобняла ее.
— Это значит — у нее органы отмерли.
– Молл, не плачь. Мы что-нибудь придумаем. Хочешь, я напишу в школьный совет?
— А с виду не больная.
Молли сдавленно всхлипнула.
— Да у нее сквозь поры яд сочится, я же чувствую. Наверное, яйцеклетки вымерзли от природной злости. Она нас любить не будет.
– Нет, мисс, умоляю, не впутывайте в это дело совет!
— Других никого нет.
– Ну как хочешь. – Лили задумчиво посмотрела на железные кровати, а потом сказала: – Есть идея. Мы просто застелем кровати сначала розовыми простынями, а сверху прикроем старыми белыми!
— Появятся. Как Шелли говорит? Наберитесь терпения. Права она?
– Думаете, получится?
Робин потупился.
– А почему нет?
— Права или нет, Робин?
Лили разобрала ближайшую кровать и взяла розовую простыню. Молли молча смотрела на нее несколько мгновений, затем встала и начала помогать. Вдвоем они довольно быстро поменяли белье почти на всех кроватях. Под покрывалами розовый цвет простыней вообще было не заметить.
— Права. Наверное.
Лили и Молли уже заправляли последнюю кровать, как вдруг услышали шорох, заставивший их обернуться.
— Усыновители не с улицы приходят. Их проверяют, Робин. Чтобы с головой порядок и со здоровьем. А еще они учатся на специальных курсах, как детей воспитывать.
Дачесс сильнее толкнула качели. Раздался скрип цепочек, Робин взвизгнул от восторга, захохотал. Удивительные у него способности к адаптации. Вот и Прайсам-старшим улыбается без конца — надеется, что они тоже когда-нибудь улыбнутся в ответ. И, похоже, надежды как таковой Робину достаточно.
Теперь Дачесс постоянно себя контролировала. Сдерживалась, не отвечала на ухмылочки Мэри-Лу. Генри не желал играть с Робином — она не вступалась за брата. Не позволяла себе думать о том, каким был и как погиб Хэл, о том, какой была и как погибла Стар. Смотрела старые вестерны, читала книги. Усвоила, на что способна жажда мести; она марает судьбу жирными пятнами, от них потом не отмоешься, так и будешь всю жизнь меченым, про́клятым.
От безрассудных поступков ее удерживал Уок — словно якорь, крепил к хорошему, неустанно настраивал на будущее, не давал зациклиться на настоящем. Одним своим существованием свидетельствовал: попадаются, хоть и редко, люди без малейшего нравственного изъяна — в том числе и среди мужчин. Вот и сейчас лишь мысль об Уоке не позволила Дачесс шагнуть к Колинам, сказать: катитесь сами знаете куда, я всю жизнь сама буду заботиться о Робине, ни за что его не оставлю.
Миссис Колин вскинула руку, и Робин изо всех силенок замахал в ответ, словно не понимая, что вообще происходит. Потенциальные родители с ними и не разговаривали — так, задали пару пустых вопросов, продемонстрировали махровый среднезападный акцент. Они и на встречу-то приехали, потому что так полагается, они сразу всё решили насчет брата и сестры Рэдли: да, они хотят полноценную семью, но эти конкретные дети им не годятся.
— Несовпадик вышел, — лаконично объяснила Шелли по дороге к Прайсам.
В тот вечер миссис Прайс была сердита — словно Дачесс и Робин нарочно, ей назло не понравились усыновителям, и вот она вынуждена и дальше их терпеть, вместо того чтобы взять в дом других детей — помладше и посимпатичнее, таких, с которыми не стыдно вступить под церковные своды.
Вторая встреча прошла совсем плохо. Мистер и миссис Сэндфорд: он — полковник в отставке, она — домохозяйка, что тщится сделать уютным пустое гнездо.
Сэндфорды уселись на той же самой скамейке, вели разговор с Шелли, оценивали детей. Полковник то и дело разражался хохотом и шлепал жену по ляжке — достаточно сильно, чтобы оставить синяк.
— Он будет нас бить, — заключила Дачесс.
Робин с качелей уставился на полковника.
— Еще, пожалуй, велит тебе наголо остричься и в армию завербует.
— Зато она, может, научит тебя печь пироги, — возразил Робин.
— Ублюдская морда.
— Тише ты!
Оба подняли глаза. Полковник сверлил их взглядом. Дачесс ему отсалютовала. Шелли вымучила улыбочку.
В первых числах марта потеплело.
В дверном проходе стояли, довольно ухмыляясь, Элис Харви и Лукреция Блэквелл.
Каждый вечер Дачесс устраивалась на подоконнике и смотрела, как срывается с крыши капель, а земля Монтаны вновь понемногу обретает краски. По утрам теперь ее будило солнце — прежнее, пусть и холодное. Снег на тротуарах растаял, во дворах еще держался, но постепенно отступал. Ирга тянулась к небу коричневыми веточками, белыми кистями цветков. Дачесс отмечала все перемены, но красоты в них не находила.
– Смотрите, мисс Харви, – хихикнула Лукреция, – Лили помогает прислуге.
Она застыла душой, превратилась в автомат. Иногда забывала, какой сегодня день недели, какое число. Машинально обихаживала Робина, водила его в школу, игнорируя подначки Мэри-Лу и Келли, ее подлипалы, — пускай сколько влезет хают ее кроссовки, свитер, нетрендовые джинсы. Шелли навещала их еженедельно, иногда вела в кафе есть мороженое. Один раз они даже были в кино. Робин только и говорил, что о новой семье: папа непременно будет похож на Хэла, научит Робина удить рыбу и играть в мяч. С каждым днем Робиновы ручонки, казалось, все плотнее сжимали эту уверенность.
– Что вы здесь забыли? – спросила Лили.
Однажды в воскресенье Шелли повезла их на ранчо. Завещание еще не вступило в силу, и формально земля считалась принадлежащей Рэдли. Шелли сделала крюк, чтобы прихватить Томаса Ноубла.
– Мадам Леру велела нам привести тебя на урок, – ответила Элис. – Мы разбираем двадцать вторую главу в «Искусстве вежливой беседы».
Приехали ближе к полудню. Робин сразу повел Шелли в курятник, поведал, как он помогал дедушке по хозяйству. Дачесс и Томас Ноубл направились в поле. Никто его не засеял пшеницей, никто даже не перепахал, и уже проклюнулись сорняки. Печаль долго не давала Дачесс начать разговор. Присутствие Хэла чувствовалось во всем — каждый шаг был им полон, на крыльце словно завис дымок его сигары. Дачесс с Томасом уселись на качели, Дачесс оттолкнулась, раскачиваясь, цепи дрогнули, напряглись, заскрипели. Впору было разрыдаться, но Дачесс не дала воли слезам. Ушла на луг, где когда-то паслась серая кобылка. По серой Дачесс тосковала почти так же, как по дедушке.
– Я не пойду, – сказала Лили. – Что-то не хочется. Да и потом, мадам Леру не сумеет поддержать вежливую беседу, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.
Покидали ферму в напряженном молчании. Робин заплакал.
Она покосилась на Молли. Та опустила голову и подавила смешок.
Дачесс взяла его за руку. Возле дома Прайсов они медлили выйти из машины, всё сидели. Двигатель работал вхолостую. Соседские дети гоняли на великах. Было совсем тепло; разумеется, лето еще не наступило, но послало вестового с внятным обещанием: скоро буду, ждите.
– Как ты смеешь! – вскрикнула Лукреция, а потом выхватила розовые простыни из рук Молли и швырнула их на пол. – А ты что наделала, глупая машина? Они же все розовые!
— Есть еще одна семья.
– Простите, мисс, – пробормотала Молли.
Шелли произнесла эти слова как-то по-особенному, с едва уловимым намеком, что на сей раз все будет иначе.