Посмотрев на часы, женщина оделась и схватила деньги.



После того как она ушла, я ещё некоторое время думал о Саэко. Тогда, сказав, что мы больше не сможем встречаться, она заплакала.

— Когда у меня будут проблемы, хотя у меня их и сейчас полно, но когда я действительно вляпаюсь, давай опять встретимся.

Я подумал, что в тот момент она и правда была серьёзной. Я не отводил глаз, желая насмотреться на неё.

— В следующий раз, когда мы встретимся, думаю, у меня дела будут хуже, чем сейчас. В этом я не уступлю тебе…

Она слегка улыбнулась.

— Хорошо. Пусть так. Ты никогда не смотришь на людей сверху вниз.

Но она умерла, так и не позвонив мне. Исчезла, а когда муж нашёл её, была мертва. Напилась таблеток. Она не оставила записки.

В ту ночь, когда я об этом узнал, я вышел на улицу и крал кошельки у всех подряд, и у богатых, и у бедных. Я растворился в толпе, брал бумажники, мобильники, носовые платки, жвачку, чеки… Дыхание сбивалось, но я продолжал красть, испытывая напряжение и удовольствие.

Высоко над головой светила белая луна.

11

Впервые за много дней я выбрался из дома. Лил косой от ветра дождь, всё вокруг выглядело расплывчато, будто в дымке. Я прошёл мимо группы иностранцев в рабочей одежде, мимо громко болтавшей по телефону женщины в вызывающем мини. Я заметил, что мальчишка идёт за мной следом, но решил, если проигнорирую, он сам отстанет, и продолжал шагать дальше. Без особой необходимости я вытащил мобильный телефон, купил банку кофе в автомате, согрел руки. Температура уже спала, но голова по-прежнему болела. Я выпил кофе и размышлял, куда мне пойти.

Я подумал: чем тащиться в аэропорт Ханэда, лучше отправиться в ближайший отель или затеряться в толпе на каком-нибудь мероприятии. В круглосуточном магазине я купил журнал, чтобы почитать про мероприятия в городе. Я вышел из магазина с пакетом; мальчишка стоял за грузовиком с грязными колёсами. Чтобы он наверняка отцепился, я зашёл в старое кафе почитать купленный журнал. Внутри было грязно, влажно, мне показалось, что в помещении низкий потолок. Выпив кофе, я заказал ещё один.

На официантке была короткая юбка и чёрные колготки. Она напомнила мне маму мальчика. В этот момент сам мальчик вошёл в кафе. Стеклянная дверь была мокрая от дождя. У него, как и у меня, не оказалось зонта.

Он сел за мой столик и заказал улыбчивой официантке, подскочившей к столику, апельсиновый сок. Закурив сигарету, я рассматривал его грязную одежду.

— Уходи, — сказал я, но мальчик ничего не ответил. Проигнорировав мою реплику, он тихо заговорил, словно не я, а он сам начал разговор:

— Она забрала деньги.

— Ясно.

— Но только сто тысяч. Она их забрала. У меня осталось сто двадцать.

— Ясно.

Когда принесли апельсиновый сок, он с серьёзным лицом и замершим взглядом взял в рот трубочку, будто собирался выпить что-то очень изысканное.

— Это не мои проблемы. Уходи. У меня дела.

Но мальчик продолжал пить, словно все его мысли были сосредоточены на апельсиновом соке.

— Покажите мне, как вы это делаете.

— Нет. Я тебе уже сказал. Ты мне мешаешь!

Мальчик допил сок и, уставившись на мой кофе, стал мять бумажную упаковку от трубочки.

— Я издалека посмотрю. Я не буду мешать.

— Нет.

— Почему? Я никак не помешаю, если встану подальше.

Сегодня мальчишка был более разговорчивым.

— Не нравится дома сидеть, топай в библиотеку, книгу почитай.

— Вы занимались этим с моей мамой?

Слабый свет лампы отражался на поверхности стакана с водой. Я немного удивился, но не подал виду. Я сделал медленный вдох.

— Раз ты уже всё понял. Я не твой ангел-хранитель. Я один из её мужиков.

— Да мне всё равно.

Он посмотрел вниз, продолжая мять в руках упаковку от трубочки.

— Я уже привык. И даже видел, как она это делает.

— Наверное, тебе не понравилось.

— Не понравилось. Но…

Он почесал ногу, хотел было ещё что-то сказать, но передумал. Лёд в его стакане подтаял, смешался с соком, мальчик со свистом допил всё до последней капли. Из колонки звучали рождественские мелодии.

— Лучше уж вы, чем он.

— Нет.

— Вам не нравится моя мама?

— А где твой отец?

— Не знаю.

Почему я задал ребёнку такой вопрос? Я взял чек и покинул кафе, он последовал за мной.



Пройдя через восточный выход станции Синдзюку, мы шагали в свете неоновых вывесок, сторонясь движущейся людской массы. Я остановился и, облокотившись о стену офисного здания, закурил. В этот момент нам навстречу двигался бездомный, мы встретились с ним взглядом. Мальчик испугался, подошёл поближе ко мне, собираясь схватить меня за рукав, но потом передумал. Продолжая курить, я наблюдал за толпой.

— Человек не может быть сосредоточен всё время. В течение дня он становится рассеянным десятки раз.

— Хм.

Почему-то мальчишка прихватил из кафе цветную картонную подставку под стакан.

— Если кто-то тебя окликнет или раздастся громкий звук, почти всё внимание переключится на это. Минуту назад твоё внимание сосредоточилось на бомже. У внимания есть предел. Скажу больше, люди напряжены, когда делают вдох и задерживают дыхание, однако, когда выдыхают, расслабляются.

Мальчик перевёл взгляд на мой рукав.

— Карманники используют эту особенность в своих интересах. Классический приём — столкнуться с человеком и вытащить в этот момент кошелёк. Но карманник — это не работа для одиночек. Нужен напарник. Стандартная команда состоит из трёх человек. Тот, кто сталкивается с жертвой, тот, кто прикрывает эту сцену от взглядов окружающих, и тот, кто берёт кошелёк… Я говорю «сталкивается», но это не значит, что нужно налететь изо всех сил. Можно слегка коснуться плеча. Если в толпе резко остановиться, то идущий позади тебя потеряет равновесие. Этого вполне достаточно. Обзор слева закрывает тот, кто вынимает кошелёк, а справа и сзади — третий сообщник. После того как кошелёк взят, карманник передаёт его напарнику, который и прячет добычу. В таком случае тебя не схватят.

Зазывала из хост-клуба прицепился к женщине, которая проходила мимо, разговаривая по мобильнику. Непривлекательный и чрезмерно загорелый, он выглядел отталкивающе.

— А если работают пятеро, то двое могут специально разыграть сцену ссоры, и, пока внимание окружающих привлечено к ним, оставшиеся трое собирают кошельки у зевак. Поговаривают, иногда уличные актёры сотрудничают с карманниками. Когда-то давно я работал вместе с парнем, укравшим десять миллионов за один раз, мы использовали самые разные приёмы. Он притворялся пьяным и лез обниматься с прохожими. Я встревал, чтобы якобы остановить его, и в этот момент брал кошелёк. Или я ставил подножку, чтобы человек упал, и убегал. А мой напарник протягивал руку, помогая подняться, и в этот момент вытаскивал кошелёк. Иногда мы платили бомжам, чтобы они в толпе закричали: «Воры!». Все люди интуитивно хватались за кошельки. Так мы узнавали, где они лежат, и работать становилось проще. Ну, ребёнку вроде тебя сложно вытащить бумажник из внутреннего кармана. Тебе остаются лишь кошельки в задних карманах. Честно говоря, я не люблю инструменты, но можно использовать маленькое лезвие. Если сделать разрез вдоль шва кармана, кошелёк упадёт под собственным весом. В любом случае главное — отвлечь внимание жертвы.

Я пошёл вперёд, мальчишка последовал за мной.

— Стой здесь. Но только один раз!

Я следил глазами за страшным зазывалой из хост-клуба.

— Кошелёк у этого парня в заднем правом кармане. Я сейчас обойду его сзади и наступлю на каблук. Он потеряет равновесие, и в этот момент, двигаясь параллельно с ним, я выхвачу кошелёк. В том, как правильно наступить на ботинок, тоже есть хитрость. Нужно наступить в тот момент, когда он занесёт ногу, чтобы сделать следующий шаг. В большинстве случаев человек завалится вперёд. От окружающих я прикрываю свои действия пальто.

Я расстегнул пуговицу на пальто и подошёл к хосту. Тот оглядывался по сторонам и, увидев броско одетую женщину, изменил траекторию. Я приблизился сзади, немного распахнул пальто, чтобы прикрыть обзор слева, убедился, что с правой стороны никого нет, сделал шаг правой ногой и в тот же момент схватил пальцами кошелёк, и, когда мужчина потерял равновесие, я, следуя траектории его движения, вытащил бумажник. Я положил кошелёк в правый рукав. Когда он обернулся на меня, чуть не упав, я быстро пробормотал слова извинения, сделав вид, что очень спешу. Он хотел было что-то сказать, но его взгляд метнулся к той женщине, и хост поспешил за ней. Я зашёл за угол, кошелёк по-прежнему оставался в рукаве, мальчишка подбежал ко мне.

— Вы взяли кошелёк?

Это был классический бежевый кошелёк «Louis Vuitton».

— Всего восемь тысяч. Не густо. Кошелёк бросим куда-нибудь в канаву у дороги.

— Я не разглядел. Но видел, что вы подстроились под его движения.

— Правда?

Мальчишка энергично кивнул.

— Ты ещё маленький, поэтому можешь налететь изо всех сил, как обычно делают дети. И схватить кошелёк в тот момент, когда натолкнулся. А потом извиниться и также быстро убежать, как и прибежал. А в электричке тебе некуда деваться.

— Я хочу попробовать.

— Нет. Можешь попробовать только на мне.

Мы зашли в ближайший универмаг «Маруи», встали перед зеркалом в туалете. Я снял пальто и засунул кошелёк в задний карман брюк. Мальчишка наткнулся на меня и вытащил кошелёк. Тремя пальцами: указательным, средним и безымянным.

— Давай ещё раз.

Он повторил те же действия и опять вытащил кошелёк. Момент, когда я потерял равновесие, практически идеально совпал с мгновением, когда он выхватил кошелёк. Я подумал, что он действует так же быстро, как я в его возрасте, и, если он не совершит ошибки, его вряд ли поймают.

— У тебя совсем не выходит, — сказал я.



На улицах стало больше людей. Я подумывал о том, чтобы купить ему одежду, но он пробормотал, что пойдёт домой. Я решил, что расстроил его, но мальчишка тихо сказал, что его побьют, если придёт поздно.

— Твоя мама?

— Мужик, который всегда к ней приходит.

Он спокойно смотрел на меня.

— Когда он напивается, то бывает. Мне кажется, он ищет повод, чтобы рассердиться. Так что мне не поздоровится.

Я остановил такси и передал мальчишке восемь тысяч, которые взял у хоста. Прежде чем дверь машины захлопнулась, он тихо попросил снова встретиться. «А если я скажу: “Нельзя”, ты ведь всё равно придёшь?» — спросил я, на что он кивнул. Мне даже показалось, что уголки его губ слегка дрогнули в улыбке.

Смотря вслед удаляющемуся такси, я думал, что сожитель его матери наверняка знает, чем она занимается. А может, именно он и заставляет её. В витрине магазина стоял детский манекен. Я подумал, что могу попробовать купить одежду для него и без примерки, но тут увидел, как обеспеченный мужчина идёт по другой стороне улицы. У меня не было наличных, так что он появился весьма вовремя.

Я вспомнил лицо Саэко и подумал, что делает сейчас её ребёнок. Наверное, он одного возраста с сегодняшним мальчишкой. Я спереди обошёл человека, которого заприметил, слегка натолкнулся на него и вытащил кошелёк. Может быть, чем покупать один дорогой комплект, лучше приобрести побольше одежды на смену. И тут меня схватили за запястье, отчего пульс мгновенно зашкалил. Какое-то мгновение я не понимал, что произошло, и пытался сбежать, но державшие меня пальцы обладали огромной силой. Моя рука была скована, я не мог и шевельнуться, словно в параличе. Прохожие шли мимо, не обращая на нас внимания. Горели неоновые вывески, проезжали машины, впереди высились огромные офисные здания. Передо мной стоял Кидзаки и сжимал мою руку. Солнечные очки, бесстрастное лицо, волосы неестественно короткие, на шее почему-то не оказалось шрама. Люди продолжали движение, обходя нас. Я не мог отвести от него взгляда.

— Давно не виделись. Я всё время следил за тобой.

Я никак не мог успокоить дыхание. Я совершенно не понимал, что он тут делает.

— Ниими мне рассказал, что вы охотитесь только за богатыми. Я заприметил тебя издалека, приблизился и специально прошёл мимо. Это было прекрасно. Без сомнений, самый богатый здесь я.

12

Пройдя через квартал Кабукитё, мы вошли в одно из зданий, скрывавшееся в темноте. Кидзаки по-прежнему сжимал мою руку. Он был такой сильный, что я сразу же понял: сопротивляться бесполезно. Мы поднимались по тёмной лестнице, и я чувствовал, что любая попытка бежать навлечёт на меня ещё большую опасность. Бетонная лестничная площадка была засыпана песком и землёй, серые стены потемнели, а местами и почернели. Мы уже ушли далеко от выхода. За дверью без вывески и таблички оказалась ещё одна чёрная металлическая дверь. Когда мы открыли её, нас окатило шумом и красным светом. В свете ярких ламп двигались тела. Обнажённые мужчины и женщины извивались на диванах и столах. На одном из столов, раскинувшись, сидела девица, старик уткнулся лицом между её ног. Молодой парень прижимался к женщине, она кричала от наслаждения. Несколько пар покачивались на диванах, облизывая друг друга. Кидзаки, не отпуская моей руки, пробирался вперёд. Я встретился глазами с женщиной, сосавшей пенис. За ней я увидел ещё одну, с открытым ртом, два хорошо сложённых парня активно ласкали её. Официант вышел из-за барной стойки и, не обращая внимания на окружающих, пригласил нас последовать за ним. Какая-то женщина, словно собака, на четвереньках ползла по полу; схватив меня за ногу, она закричала что-то невразумительное. Я отпихнул её, но она, казалось, ничего не осознаёт — ни того, что схватила меня за ногу, ни того, что я оттолкнул её. На животе лежала женщина, вперившись во что-то взглядом. На полу валялся мужчина спортивного вида. Мы прошли мимо неподвижной женщины, которая откинулась назад, будто её задушили. Прошли мимо мужчины, тело которого облизывала женщина. Рядом с женщиной, которая билась в конвульсиях на полу, была дверь. Меня почему-то захватила мысль, что Исикава должен находиться где-то здесь. Официант открыл дверь, мы оказались в узком коридоре, в конце которого располагалась ещё одна дверь, а за ней — небольшая комната. По обе стороны миниатюрного серебристого столика стояли диваны. На стенах не было ничего, кроме натюрморта в стиле импрессионизма.

— Что-нибудь выпьешь? — спросил Кидзаки, не комментируя то, что мы увидели.

— Ничего не надо.

— Тогда воды и как обычно.

После этих слов официант низко поклонился и закрыл за собою дверь. В этой тихой комнате у меня стало звенеть в ушах, словно кто-то звал меня издалека.

— Здесь ад. Любопытно, верно?

С этими словами он достал сигарету из пачки и зажал во рту.

— Но это безопасный ад. Сюда может попасть лишь тот, кто сдал анализы на венерические заболевания. Но если ты оказался в этом клубе, тебе конец. Потому что это ад. Ещё ни один не ушёл отсюда по доброй воле.

В дверь постучали, появился официант. Он поставил на стол высокий стакан со спиралевидным рисунком, бутылку с жидкостью, напоминающей по цвету виски, прозрачный стакан и бутылку воды. Когда он вышел, в комнате повисла тишина.

Мужчина беззвучно улыбнулся и стал пить виски. Я немного смочил горло, сухое и воспалённое. Мужчина, постукивая пальцами по столу, продолжал смотреть на меня.

— Это не было случайно?

Несмотря на то что я выпил воды, голос по-прежнему хрипел.

Я чувствовал лёгкое онемение в мышцах руки с внутренней стороны.

— Разумеется, это не было случайностью. Я давно знаю, что ты вернулся в Токио.

— Откуда?

— От Татибаны. Но даже если бы он не проболтался, я бы всё равно это выяснил рано или поздно. Я как раз собирался с тобой встретиться. Мои люди передали, что ты на Синдзюку, я посмотрел в окно — так оно и оказалось. Стоило мне немного приблизиться, как ты сам сделал шаг навстречу. Настоящий карманник!

— А что с Исикавой?

— Исчез. Бесследно.

Я почувствовал тупую боль.

— Точнее сказать, остались зубы. Плоть сгорела, кости сгорели и превратились в белый порошок. А зубы разбросаны где-то на дне Токийского залива. Раскрошить их — настоящая проблема. Так что его тела больше нигде нет. Он в буквальном смысле исчез.

— Я тоже исчезну?

— Ты же получил сообщение. Ты останешься в живых. Потому что тебя ещё можно использовать, и это интересно. А он слишком много знал. Я думаю, он тебе ничего не говорил, но он знал слишком много и сказал, что хочет уйти. Перед тем как убить, я использовал его для помощи в ограблении.

Я чувствовал, как силы меня покидают, и некоторое время не понимал, куда смотрю. Казалось, глаза за солнечными очками глядят в упор.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему вы не обошлись в том ограблении своими силами? Зачем нужно было нанимать нас?

Кидзаки вытер рот. Мне показалось странным, что типы вроде Кидзаки тоже вытирают рот.

— Если бы что-то пошло не так и полиция не поверила, что за этим стоит китайская банда, нам бы понадобились трупы. Трупы налётчиков. В таком случае мы планировали выдать вас за членов иной, не существующей на самом деле, банды, никак не связанной с нами, будто вы действовали по приказу других людей. Если бы мы убили своих, рано или поздно полиция бы вышла на меня. Ну, может, и не на меня, но подобралась бы довольно близко. А если убить вас, полиция сделает лишь те выводы, которые мы ей подскажем. Ты знаешь почему?

Я молчал.

— У вас нет близких. В этом мире вы одиноки. Живы или нет — на это никто не обратит внимания. Чтобы установить ваши личности, понадобится очень много времени. А столкнувшись с неопознанными трупами, полиция схватится за те вымышленные улики, которые мы подбросим. Для такого сценария мне и были нужны вольные стрелки вроде вас. Разумеется, поскольку вас ничто и ни с кем не связывало, вы могли сбежать. У вас была свобода.

— Ведь это дело, — заговорил я дрожащим голосом, — в действительности не являлось ограблением? Возможно, вам были нужны деньги и документы, но основная цель — убийство?..

— Верно. Хотя и не совсем.

Потягивая виски, он продолжал улыбаться.

— Требовалось хлопнуть его так, чтобы окружающие и СМИ решили, будто он погиб во время ограбления и ему просто не повезло. И всего лишь маленькая горстка людей поняла, что смерть политика — моих рук дело. В этом вся суть плана. Я не просто хотел донести до них мысль, что каждый, кто не подчинится, окажется убит. Это не будет грубое убийство, вызывающее подозрения. Никого не столкнут с платформы под поезд, не застрелят в упор. Они умрут так, что у окружающих не останется и тени сомнений: это просто несчастный случай, как в тот раз во время ограбления. Их охватит страх. Кто-то решит, что я обладаю достаточной силой, чтобы управлять китайской мафией, а кто-то поймёт, что у меня есть знания и система, чтобы выдать это дело за преступление китайской группировки. В обоих случаях они станут бояться меня.

Чуть смочив губы виски, он покрутил языком во рту, словно слегка поглаживал щёку изнутри.

— Этот политик был на побегушках у очень высоких шишек в подпольном мире. Он мешал. А когда умер, все те, кто раздумывали, работать с нами или нет, наделали в штаны от страха и теперь готовы на наши условия. Разумеется, никто не упоминает это убийство. Они говорят что-то вполне убедительное, вроде того, что наконец-то получили разрешение от своего руководства, что прибыль — превыше всего, и прочую лабуду. У нас были некоторые сложности с рядом сделок, но благодаря документам из дома старика всё улажено. Я знал, что несколько человек умрут, но так нам будет легче действовать. Сделаем одно — получим другое. Всё это как пазл. Прибыль настолько велика, что ваш гонорар — это просто несколько клочков бумаги. Но дело не только в прибыли. Дело во власти. В конечном счёте это всего лишь побочный бизнес, не такой важный для меня.

— Почему меня оставили в живых?

— У меня нет причин тебя убивать. Я же сказал, тебя ещё можно использовать. Мне не нужны два карманника. Не появись на горизонте ты, возможно, Ниими остался бы жив. В любом случае всё зависит от моей прихоти. А для тебя у меня есть задание.

Он посмотрел на меня. Я напряг ноги, чтобы в любой момент быстро подняться.

— Отказываюсь.

Горло сдавило, дышать стало тяжело. Увидев, что он сделал вдох, чтобы заговорить, я приготовился встать.

— Недавно ты подружился с одним мальчишкой. Ты уже попользовал его мать?

Через солнечные очки слабо виднелись глаза.

— Классическая угроза, да?

— Классические методы — самые эффективные.

Сказав это, он рассмеялся.

— И Ниими, и вы — настоящие идиоты. Выбрали такую жизнь, а всё ищете, к чему бы привязаться. Верх идиотизма! Вам нужно было оставаться свободными. Ниими не сбежал до ограбления только из-за тебя.

— Ниими?!

— Да. Я поставил его перед выбором. Либо вы оба в деле и оба будете живы, либо вы оба бежите — и оба умрёте. В одиночку он бы наверняка попытался улизнуть, пусть это и опасно.

Я хотел закурить, но в пепельнице ещё оставалась горящая сигарета. Кидзаки смотрел, как дым поднимается вверх.

— Ты теперь работаешь на меня. Ты не можешь отказаться. В противном случае мамаша с ребёнком погибнут жуткой смертью. Это твоя судьба. Тебе не кажется, что судьба действует по праву сильного? Можно вспомнить религию. Почему израильтяне, следовавшие за Иеговой, боялись его? Потому что бог обладал силой. Люди, которые верят в богов, в большей или меньшей степени боятся их. Ведь боги обладают силой.

Он опять отпил виски.

— А если бы бог не был создателем всего сущего, а просто суперменом, обладающим суперсилой. Разве это изменило бы что-то? Они бы следовали, поклонялись, молились суперсиле о собственном благополучии. Расскажу-ка я тебе одну историю. Я сегодня в хорошем настроении.

Он позвонил по мобильному, и официант принёс ещё виски и воды. Незаметно для себя я выпил всю воду, в стакане оказалось пусто. С бесстрастным выражением официант сделал такой же низкий поклон, как и в прошлый раз, и вышел из комнаты. Я почувствовал, что за дверью по-прежнему извиваются голые тела.

— Когда-то очень давно, когда во Франции ещё было рабство, жил один аристократ.

Судя по всему, Кидзаки был пьян, но на его смуглом лице не отражались изменения. Откинувшись на тускло освещённый диван и жестикулируя во время рассказа, он с удовольствием смотрел на меня.

— Для замка этого аристократа купили мальчика тринадцати лет, чтобы он работал слугой. Красивого мальчика. Аристократу было скучно, и он искал развлечений. Сорил деньгами направо и налево и заполучил всё, что только можно. Каждый день у него были новые женщины. Он обладал властью, именем и жил, словно король, которому подвластно всё.

Кидзаки сделал вдох.

— Посмотрев на мальчика, аристократ решил, что попытается предопределить всю его дальнейшую жизнь. Он решил создать судьбу, написать историю радостей, печалей и даже смерти. Юноша, как Авраам и Моисей, которые беспрекословно подчинялись Иегове, оказался во власти хозяина… Аристократ потратил целый год, наблюдая за характером и способностями молодого человека. Благодаря этому он понял, что нужно делать, чтобы влиять на его поступки. Он взял бумагу и за несколько дней сочинил, что произойдёт дальше. Это был дневник судьбы. Написанное в нём никак не могло быть изменено. И молодой человек стал жить в соответствии с предначертанным.

Оранжевая лампа отбрасывала круглый блик на солнечные очки Кидзаки.

— В пятнадцать лет молодой человек встретил девушку, которую полюбил. Но они не успели соединиться, потому что её отправили куда-то далеко, и прощание их было омыто слезами, как в дешёвом третьесортном кино. Разумеется, именно аристократ сделал так, чтобы девушка оказалась рядом с молодым человеком, и он же разлучил их. В восемнадцать лет юноша получил разрешение повидаться с родителями — крестьянами, но в тот день на их дом напали бандиты. Разумеется, и это случилось по приказу аристократа, именно так он написал в своём дневнике. На глазах юноши его родители были жестоко убиты. Тогда, сидя в своём кресле, аристократ не находил покоя. Он не боялся того, что делал. Он беспокоился, что нанятые бандиты по ошибке убьют самого юношу. Боль потери и ненависть стёрли невинное выражение с лица молодого человека. Затем частный рыцарский орден пригласил его учиться искусству владения мечом. Разумеется, раб не мог стать рыцарем, но он мог сражаться на поле боя или принять участие в охоте на бандитов. Молодой человек овладел боевым искусством. Разумеется, его командир следовал приказам аристократа. Прислуживая в замке днём, по ночам молодой человек практиковался с мечом. У него была незаживающая душевная рана и цель, ради которой он жил. Подобно Иову, претерпевающему испытания Иеговы, он не роптал и не спрашивал, почему такое выпало на его долю. Юноша не догадывался, что вся его жизнь подчиняется воле аристократа. Тот заранее описал множество мелких событий в судьбе молодого человека. Например, юноша оказался соблазнён служанкой в замке, и у них случился секс; управляющий должен был наказать за эту провинность, но по милости аристократа молодой человек был избавлен от кары. Благодаря этому юноша проникся ещё большей преданностью к своему хозяину. Мелкие ошибки, допущенные во время работы слугой, небольшие поощрения — вся его повседневная жизнь текла именно так, как было описано. В двадцать три года он достиг наивысшей точки своей жизни. Это была кульминационная сцена в дневнике. Он участвовал в охоте на бандитов и оказался лицом к лицу с тем, кто убил его родителей. Командир приказал юноше прикончить преступника. Как восхитительно! С плачем он порешил злодея. Затем в двадцать шесть лет молодой человек по распоряжению хозяина женился на рабыне, однако вскоре устал от её сложного характера, вступил в связь с фавориткой аристократа, соблазнившей его, и стал тайно с нею встречаться. Разумеется, эту историю тоже заранее срежиссировал сам аристократ. Фаворитка забеременела, а хозяин, зная обо всём, как ни в чём не бывало сообщил молодому человеку, что из всех многочисленных детей хочет сделать наследником именно ребёнка фаворитки. Молодой человек страдал, он был напуган. Фаворитка на торжественном вечере, на котором присутствовала многочисленная знать, а молодой человек прислуживал, собиралась во всём признаться, но в последний момент передумала. Нет слов, как весело было аристократу. И вот, когда слуге исполнилось тридцать лет, аристократ вызвал его к себе в комнату.

Кидзаки замолчал. У меня немного звенело в ушах, а тень вентилятора, крутящегося под потолком, не давала покоя. Кидзаки что-то сказал по телефону и сразу же сбросил звонок. Я продолжал курить, а он только пил.

— Аристократ передал своему слуге стопку бумаг, перетянутую верёвкой. Развязав её, молодой человек увидел, что вся его жизнь описана на этих страницах. А сами записи сделаны пятнадцать лет назад. Можно только представить, как сильно он был поражён. В конце дневника было написано, что молодого человека убьют на глазах аристократа за то, что он посмел посягнуть на его фаворитку, хотя всё это и подстроено самим хозяином. Молодой человек сполз на пол. Чтобы осознать произошедшее, ему понадобилось время. Когда молодой человек, дрожавший от переполнявших его чувств, всё понял и поднял глаза на аристократа, воин, стоявший позади, пронзил его клинком в спину. Не знаю, о чём думал молодой человек в те несколько мгновений до смерти. Однако аристократ дрожал от удовольствия. Это было абсолютное удовольствие, которое не могли принести ни женщины, ни богатство, ни имя. Аристократ с серьёзным выражением на лице, которое уже давно забыло, что такое улыбка, словно он прочувствовал что-то до самой сути, наслаждался этим чувством.

— Психопат!

В первый раз я что-то сказал. Кидзаки по-прежнему продолжал наблюдать за мной с улыбкой.

— Вовсе нет. Он просто распробовал. То, что можно получить от жизни. Без остатка.

— Ты сам придумал эту историю?

Кидзаки в голос рассмеялся.

— Нет. Мой подчинённый, спланировавший ограбление, в подпитии сочинил экспромтом этот сюжет.

— Использовав тебя в качестве модели?

— Да. Схватываешь налету. И это значит, что вся твоя дальнейшая жизнь зависит от меня.

Он осушил стакан.

— У меня в голове есть дневник твоей судьбы. Ты знаешь, это невероятно интересно. Манипулировать жизнями других. У меня есть вопрос к тебе. Ты веришь в судьбу?

— Не знаю.

— Скучнейший ответ! Думаешь, судьба молодого человека находилась целиком и полностью в руках аристократа? Или то, что им управлял аристократ, и было его судьбой?

В дверь постучали. Кидзаки велел войти. На пороге появился худощавый мужчина в костюме. Он поставил на стол портфель, а сам поклонился и вышел. Кидзаки открыл портфель, вытащил из него несколько фотографий и документы.

— Ты сделаешь для меня три мелкие работёнки. Действительно совершенно мелкие. Но благодаря тому, что мы используем тебя, одно дельце, на которое мы нацелились, окажется для нас гораздо проще. Для начала за шесть дней ты должен украсть мобильник вот этого человека. Мобильник отнесёшь по указанному адресу и положишь в почтовый ящик. У него идеальная система безопасности в доме, пробраться туда сложно, и по ряду причин мы пока не можем его убить. А мобильник нам нужен, чтобы легко и быстро выяснить, с кем он общается. Можно напасть на улице и отобрать телефон, но в этой истории желательно, чтобы он был уверен, будто сам где-то обронил.

Следующее задание — в течение семи дней похитить любой мелкий предмет вот у этого парня. Можно зажигалку. Что-то такое, на чём есть его отпечатки. И задача та же: он не должен понять, что произошла кража. Вещь, которую ты добудешь, мы подбросим рядом с трупом. Но, разумеется, мы не пытаемся свалить на него убийство. Полиция начнёт его подозревать, арестует, и благодаря этому кое-что всплывёт. В его квартиру тоже сложно попасть. Поэтому нам нужна не только зажигалка, но ещё и волос. Это сложновато, но ты справишься. Две-три волосинки. Разумеется, если ты их обрежешь, будет выглядеть неестественно, поэтому нужно незаметно выдернуть. И всё это ты тоже положишь в почтовый ящик.

Кидзаки с нескрываемым удовольствием показывал мне фотографии, словно это была какая-то игра. Я смотрел на него, не меняясь в лице.

— И последнее задание. У одного человека ты украдёшь документы. У тебя будет десять дней. Пока нет его фотографии, получишь позже. Мои люди были у него дома, но ничего не нашли. Видимо, он носит их при себе. Человек очень нервный, мнительный. И у него есть пистолет. Ты должен украсть их так, чтобы он хотя бы пару дней ничего не заметил.

— Это невозможно.

— Сделай невозможное! Документы в заклеенном конверте. Скорее всего, он и сам не знает, что внутри. После того как конверт будет вскрыт, они, вероятно, потеряют половину своей ценности. Ты должен подменить конверт на фальшивку, сделанную для нас одним человеком, который связан с этими документами. Настоящие бумаги должны быть в конверте этой компании, а поскольку они с грифом секретности, на них стоит вот такая печать. Но это не на сто процентов, и прежде, чем подменить, ты должен это проверить.

— А если у меня не получится?

— Ты умрёшь. Возможно, тебе покажется это нечестным, но так бывает со всяким, на кого я обратил внимание. Ха-ха-ха, не бойся. Даже если провалишь задание, я не трону мамашу с ребёнком. Напряжение и ответственность выжимают из человека максимум, но, если слишком сильно надавить, это может привести к неудаче. Лишние трупы мне не нужны. Чем больше оставляешь трупов, тем выше риск, что дело всплывёт на поверхность. Ниими знал достаточно о нашем основном бизнесе, ничего не оставалось, как ликвидировать его. Я не убиваю людей без причины. И это касается не только тебя. Я не убил Татибану, хотя от него мне никакого прока. Но если ты откажешься, тут мне ничего не останется. Я убью мамашу с ребёнком. Это лишние хлопоты, но таков принцип моей работы.

Кидзаки сложил документы и фото в портфель и подтолкнул ко мне. Мне ничего не оставалось, как взять его.

— Я управляю жизнями других людей, словно перемещая их по столу. Это похоже на божественный промысел. Ты так не считаешь? Существуй бог на самом деле, он, как никто другой, знал бы вкус этого мира. Когда я манипулирую жизнями людей, мне временами кажется, будто я становлюсь с ними одним целым. Их мысли и чувства оказываются внутри меня. Я словно пропитываюсь множеством сущностей одновременно. Тебе этого не понять, ведь ты никогда не испытывал подобного. Среди всех удовольствий это — самое лучшее. Послушай-ка меня. — Он немного подвинулся ко мне. — Самый правильный способ жить — использовать страдания и радости. И то, и другое — стимулы, которые мир дарит нам. Перемешай эти стимулы внутри себя — и сможешь их использовать совершенно иным образом. Если хочешь ступить на дорогу зла, нельзя забывать о добре. Если видишь женщину в агонии, глупо смеяться над ней. Пожалей, посочувствуй, представь её страдания, представь страдания её родителей и, проливая слёзы, заставь мучиться ещё больше. Такие моменты просто восхитительны! Ощути все вкусы этого мира. Даже если ты провалишь задание, ощути вкус своего провала. Распробуй вкус страха смерти. Сделав это, перерастёшь самого себя. Ты увидишь мир другими глазами. После того как жестоко убиваешь человека, восход солнца кажется особенно прекрасным, а улыбки на лицах детей — необычайно очаровательными. Если передо мной сирота, я могу поддержать его, но могу и прикончить. Сожалея о его несчастной судьбе! Если бы у бога или судьбы была человеческая сущность и эмоции, не кажется ли тебе, что они испытывали бы именно это? В мире, где бессмысленно погибают святые и дети!..

Он замолчал, но голос с нотками опьянения настойчиво звучал в моих ушах. Он продолжал смотреть на меня с улыбкой.

— Итак, желаю тебе удачи!

13

Моим первым заданием оказался человек по фамилии Кирита, квартира которого находилась в квартале Готанда. На фото у него были короткие волосы и костюм с иголочки. Он был брокером, посредником между преступными группировками и компаниями, не зарегистрированными на фондовой бирже. Венчурным компаниям, которые не могли получить инвестиций от банков, он предлагал деньги теневого бизнеса. Если дело развивалось и цены на акции росли, это приносило большой доход. В ряде случаев венчурная компания не знала об истинном источнике инвестиций. Мне нужно было вытащить у него мобильный телефон, но для карманника непросто выполнить задание, когда указана конкретная жертва.

Я запомнил текст короткой записки и лицо на фотографии и прошёл мимо дома Кириты. Если бы рядом находилось кафе, можно было бы следить за ним оттуда, но поблизости ничего не оказалось, а стоять на улице посреди жилого квартала было довольно подозрительно. Когда я заметил, что занавески на его окнах шевельнулись, тотчас перевёл взгляд вниз и прошёл мимо. Отдалившись от дома, я нашёл парк и сел на скамейку. Рядом с небольшой горкой молча играли мама и ребёнок. Голова ребёнка мне почему-то напомнила деревянную болванку с дыркой. Приглядевшись повнимательнее, я увидел бумажный пакет у него на голове, наверное, такая была игра. Мать догоняла, он убегал. От дома Кириты это место находилось слишком далеко, поэтому я вряд ли мог отсюда вести наблюдение.

Через четыре часа из дома вышел мужчина. На нём было пальто кремового цвета, а в руках портфель, он направился в противоположную от меня сторону, я не смог разглядеть лица и поспешил за ним. Он сильно сутулился, напоминая креветку, и растопыривал необычно длинные пальцы. Когда я дошёл до дома, автоматические двери открылись, и возник ещё один мужчина. Чёрное пальто, чёрный портфель в руках. Это и был Кирита, его появление оказалось неожиданным, я поспешно сделал вид, что ищу сигареты, засунул руки в карманы и прошёл мимо, наклонив голову вниз. Незаметно выкрасть у Кириты телефон, чтобы он решил, будто сам потерял, показалось мне невыполнимым требованием. Соблюдая дистанцию, я следовал за ним.

Он зашёл в аптеку, направился к станции, в сетевом кафе встретился с толстяком. Его кошелёк лежал в левом внутреннем кармане пиджака, а мобильный телефон — в портфеле. Я решил, что взять его в кафе будет сложно, и ждал, пока Кирита выйдет на улицу. Я подумывал о том, чтобы попытаться украсть телефон в метро, но, попрощавшись с толстяком, он поймал такси. Вслед за ним я сел в другую машину и велел водителю ехать за предыдущим автомобилем. Водитель оказался молодой, поэтому мне приходилось давать ему подробные инструкции: пропускать перед нами какую-нибудь машину, перестраиваться по возможности в другую полосу.

Добравшись до Акасаки, он вошёл в бар на цокольном этаже. Внутри была сцена для выступлений, очень многолюдно и шумно, но именно это оказалось мне на руку. Я сел за барную стойку и, заказав слабый коктейль, положил обе руки на стол, на котором от времени проступил рисунок дерева.

Через час Кирита немного захмелел, стал разговаривать громче, активно жестикулировать, смеяться, открывая рот, что делало его похожим на рептилию. Напротив него сидел молодой мужчина, на вид студент, по всему столу были разложены какие-то бумаги, но Кирита почти на них не смотрел.

Из портфеля он вытащил мобильный телефон, кому-то позвонил, а потом убрал его обратно в портфель, стоявший на полу. Я надеялся, что он положит телефон во внутренний карман пиджака, но мне не повезло. Судя по тому, как он напился, легче всего украсть телефон сегодня. Пропажа выглядела бы правдоподобно. К тому же неизвестно, когда он в следующий раз выберется в город. Меня ограничили во времени, и он был первым в списке заданий. Когда официантка подошла к столику Кириты, я встал.

Позади столика Кириты был туалет. Я направился в ту сторону, пытаясь двигаться синхронно с официанткой, а затем резко ускорился. Она ставила стаканы с напитками на столик, и в тот момент, когда девушка поклонилась и собиралась развернуться, я как бы случайно подставил ей подножку. Она упала, с подноса посыпались и со звоном разбились пустые стаканы. Я сделал вид, что тоже потерял равновесие, и грохнулся. В этот момент внимание окружающих было отвлечено звоном разбившейся посуды и задравшейся мини-юбкой официантки. Я посмотрел на Кириту, он с удивлением касался своего мокрого плеча и смотрел на официантку. Я по-прежнему сидел на полу и своим пальто прикрыл его портфель. Засунув левую руку через отверстие в кармане, я расстегнул молнию на портфеле. Молодой человек, сидевший с Киритой, встал и начал что-то говорить ему. Официантка, попытавшись подняться, быстро стала поправлять задравшуюся юбку и открыла рот для извинений. Портфель был целиком закрыт от посторонних взглядов моим пальто. Через карман левой рукой я залез внутрь, пошарил там, зацепил пальцем шнурок телефона и положил его в рукав. Кирита протянул руку официантке, которая пыталась подняться. Я вытащил руку из портфеля и напряг мышцы ног, чтобы встать. В тот момент, когда я почувствовал, как тепло разливается по горлу, мобильник в моём рукаве громко зазвонил.

На мгновение я оцепенел и не мог двигаться. В рукаве звонил телефон, Кирита стал поворачиваться от официантки ко мне. Я бросил телефон обратно в портфель и сосредоточил все силы на том, чтобы закрыть молнию. Звук телефона стал глуше, но Кирита, кажется, не обратил на это внимания. Официантка извинилась перед Киритой и мной. Сердце быстро билось. Встав, я тоже попросил прощения. Но Кирита даже не посмотрел на меня. Он открыл портфель и ответил на звонок. Я думал быстро ретироваться, но послушать, о чём он говорит, было тоже важно, поэтому я начал помогать официантке, которая собирала осколки. Я бросил взгляд на бумажку, где он молча написал: «Четверг, 7, Сибуя, Дайдзингу». Я ещё раз поклонился и оплатил счёт. После того как он увидел меня столь близко, слежка осложнилась.



Я решил вернуться домой и поймал такси. Я спросил у водителя, могу ли закурить. Он ответил, что я последний его клиент на сегодня, поэтому можно, и приоткрыл окно. Я курил и смотрел на проносящиеся мимо неоновые огни оживлённых улиц. Я никак не мог успокоиться, перед глазами всплывало лицо Кидзаки, лицо Исикавы, лицо Саэко. Что бы сказала Саэко, увидев сейчас меня. Я падал на дно, делал то, что мне велели, позволял манипулировать собой, но даже сейчас она вряд ли презирала бы меня. Мне казалось, она посмеётся надо мной и скажет: мы все скоро умрём, а затем, сняв одежду, спустится сюда ко мне.

Я вышел из такси, вернулся в дом и обнаружил спящего мальчишку возле дверей квартиры. На нём сегодня были длинные штаны, но серый свитер казался слишком тонким для такой погоды. Посмотрев на его ноги и руки, я в очередной раз почувствовал, что вся его жизнь определена местом рождения. И в этой ситуации, в которую его забросили, он всеми силами пытался двигаться дальше. Подумав, что на таком холоде ребёнок умрёт, я слегка коснулся его ногой; он открыл глаза. Мальчик уставился на меня на мгновение, наверное оттого что я его пнул. Однако прежде, чем я успел что-то сказать, он попросил приютить его на ночь.

— Нет. Уходи.

— Почему?

Его дыхание было белым от холода.

— Твоя мать придёт тебя искать, ещё и полиция подтянется.

— Не придёт.

— Почему?

— Потому что она хочет от меня избавиться.

Мальчик встал и стряхнул с ладоней песок и пыль. У него была грязная кожа, а на ботинках совершенно стёртые подошвы. Я думал впустить его внутрь, но потом вспомнил, что у меня нет ни чайника, ни еды. Мы отправились в круглосуточный магазин. Я шагал впереди, мальчишка следовал за мной.

— Он теперь всё время у нас, поэтому я мешаю.

— Он сказал тебе об этом?

— Постоянно говорит. Он хочет всё время заниматься с мамой этим.

Я услышал, как вдалеке разгоняется машина.

— Он ревнует. Мою маму. Они всё время там вместе, мне приходится уходить на весь день. А когда они заканчивают, он напивается и бьёт меня.

Я положил руку ему на плечо.

— А он знает… о её работе?

— Знает. Он сам заставляет её работать, а потом ревнует.

Мне стало тяжело дышать.

— Ты хочешь уйти из дома?

— Хочу.

Глаза мальчишки заблестели.

— Я уже сбегал, но я же ребёнок, меня быстро ловят. А потом каждый раз ругают, а он колотит. Поэтому…

— У меня ты не можешь остаться.

— Почему?

Я убрал руку с его плеча, а потом подумал, что сделал это не в самый подходящий момент.

— У меня опасная работа. Меня могут убить в любой момент. Тебе не стоит больше связываться со взрослыми, которые встали на скользкую дорожку.

— Но…

— А может, в детский дом?

Судя по всему, он размышлял над моими словами.

— А меня возьмут?

— Если пройдёшь все процедуры. Но тебе ведь не захочется разлучаться с мамой?

— Я уже не малыш.

Мальчик посмотрел на меня, широко распахнутые глаза сияли, словно он готов протестовать. Я вспомнил себя в детстве.

— Я поговорю с ней. И не буду больше запирать квартиру Если тебе станет холодно, входи внутрь.

В круглосуточном магазине мы купили тёплый чай с молоком, бутылку молока и бэнто с жареной едой.

14

Моим вторым заданием был мужчина двадцати восьми лет, живший в семиэтажном доме. Я не знал, чем он занимается, но, судя по одежде и выражению лица, был связан с чем-то важным в теневом мире. Его дом также находился в жилом квартале, поэтому я не мог стоять на улице и вести наблюдение. Я вошёл в ближайшее кафе и следил за прохожими. Чтобы от его дома добраться до станции, нужно было обязательно пройти по этой дороге. У него не было ни машины, ни велосипеда. Я ждал около двух часов, но он так и не появился. Я вышел, медленно прогулялся, затем вернулся к его дому и вновь уселся в кафе.

На второй день наблюдения он вышел. Я доехал на такси до его дома, немного подождал, но никто не появлялся. Я отправился в кафе, сделал заказ и увидел, как он идёт по улице. Я пристроился за ним. Мы оказались на станции, миновали турникет и спустились на платформу. Раз рядом с трупом собирались подкинуть его зажигалку и волосы, значит, у парня уже имелись судимости. Хотя в реальности это казалось маловероятным: у него было почти детское лицо и гораздо более мягкое выражение, чем на фотографии. Наконец-то подошёл поезд, к счастью, битком набитый. Я решил, что для моего дела лучше всего подходит вагон, и встал за ним.

Чёрные волосы слегка уложены воском. На плечах и шее не было упавших волос. Не оставалось ничего иного, как выдернуть их. В вагоне работал обогрев, он вспотел. Поезд подъезжал к станции, когда парень придвинулся к пассажиру, стоявшему перед ним, чтобы выйти, я в свою очередь прижался к его спине. Чтобы не уронить волосинки, к кончикам указательного и среднего пальцев я кое-как приклеил кусочки пилки для ногтей, обнаруженной дома. Двери открылись, в вагон ворвался прохладный воздух. Когда он сделал шаг из вагона, я под предлогом того, что потерял равновесие, поднял руку и, словно хватаясь за воздух, зацепил несколько волосинок на его макушке. В пальцах осталось ощущение, что я их выдернул. Он непроизвольно обернулся, но я проскользнул сбоку и уже был перед ним. Теперь мне только оставалось достать зажигалку.

Он шёл в сторону лестницы, но затем резко изменил направление. Я понял, что он двигается к зоне для курения на платформе линии Яманотэ. Он вытащил сигарету и стал искать зажигалку. Я подумал, что у меня проблемы, если он её потерял, но затем меня осенило. Я надел перчатку, в кармане пальто несколько раз протёр свою дешёвую стоиеновую зажигалку, встал рядом с ним и прикурил. Он по-прежнему искал свою, и, когда уже было сдался, я молча протянул ему зажигалку. Он слегка поклонился и воспользовался ей. Я подумал, что отпечатки могут выглядеть неестественно, поэтому, когда он мне её вернул, специально выронил зажигалку из рук, чтобы парень её поднял. Я взял зажигалку, на этом моя работа была закончена. Я сел на поезд и убрался оттуда.



Я отправился в парикмахерскую, коротко постригся и покрасился в шатена, надел очки с простыми стёклами. В тот день, когда я встретился с Киритой, на мне было чёрное пальто, но теперь я изменил образ, надев белый пуховик и джинсы. В шесть вечера я отправился на Сибую. Кирита вскоре должен был появиться в баре «Дайдзингу». Скорее всего, он не помнил меня, поскольку видел лишь мельком, но на всякий случай я должен был выглядеть иначе.

Когда моё такси остановилось на светофоре перед универмагом «Сэйбу» на Сибуе, я заметил Кириту. Он был в том же чёрном пальто, с тем же чёрным портфелем в руках. Я вышел из такси и отправился вслед за ним. На узком тротуаре было полно народу; каждый раз, когда он останавливался, я подходил всё ближе. Я думал, что, возможно, сумею взять телефон до того, как он войдёт в бар. Кирита остановился на светофоре, я стоял прямо за ним, но какая-то девица рядом со мной почему-то смотрела на Кириту, и я не мог ничего сделать. Загорелся зелёный, я следовал за Киритой в плотной толпе.

Когда я подумал, что возьму телефон на следующем перекрёстке, Кирита вдруг обернулся. Я напрягся, но он не заметил меня. Посмотрев куда-то в сторону, я прошёл мимо. Только я решил держаться чуть подальше от него, как он вошёл в универмаг «Parco». Кирита огляделся по сторонам и направился к эскалатору. На эскалаторе люди стоят на разной высоте, это место идеально для краж из сумок.

Я встал за ним и приготовился. Сбоку от эскалатора были зеркала, поэтому я ждал, когда возникнет зазор между ними. Мужчина позади болтал со спутницей, стоявшей за ним, они не смотрели на нас. Я понял, что нахожусь в правильном месте в правильное время. Я почувствовал тепло внутри и приятное онемение рук. В тот момент, когда исчезло зеркало с его отражением, я левой рукой придержал снизу портфель, чтобы тот не шелохнулся, а правой расстегнул молнию, вытащил мобильный телефон, положил в рукав, закрыл молнию и убрал левую руку. Кирита пересел на следующий эскалатор, который двигался вверх, я, краем глаза убедившись, что он поднимается, шагнул влево. Пройдя через магазин, я спустился по лестнице.

В теле появилась слабость, разлилась дрожь. Я переложил телефон в карман. Выйдя на оживлённую улицу Сибуи, я нырнул рукой во внутренний карман обеспеченного мужчины, который двигался навстречу, и спрятал кошелёк в рукаве. Свет, отразившийся на его зажиме для галстука, зелёным пятном отпечатался в глазу. Я поймал такси, проверил украденный бумажник. Там было сто двадцать тысяч иен, несколько карт и визитки женщин из клубов. В тесном пространстве такси, защищённый от города и людей, я почувствовал, что смог сбежать.



На такси я доехал до Эбису. Нужное здание было довольно новым и чистым. Мне оставалось только бросить вещи в почтовый ящик № 702, и два моих задания были выполнены.

Я открыл почтовый ящик, внутри находился белый конверт. Я положил телефон и пакет с зажигалкой и волосками. Сначала я хотел издалека понаблюдать за тем, кто придёт его забрать, но передумал, отошёл, вновь поймал такси и уже внутри открыл конверт. Там должна была лежать фотография человека, у которого находились необходимые Кидзаки документы, адрес и краткие инструкции. Когда я взял в руки фото, у меня появилось дурное предчувствие.

Это был мужчина лет сорока: запавшие глаза, худые щёки, жиденькие волосы. Рассматривая его лицо, я подумал, что с таким лучше не связываться. В моей жизни подобные предчувствия так часто сбывались, что было даже страшно. Чтобы успокоиться, я закурил, но таксист сказал, что в машине курить нельзя, поэтому я вышел.

Дымя сигаретой, я шагал по незнакомой дороге. В жилом квартале было мало уличных фонарей, обветшалые здания стояли рядами. Вдруг зазвонил мобильный телефон, я непроизвольно оглянулся по сторонам. Этот номер знали только Исикава и Саэко. На экране высветился надпись: «Неизвестный абонент». Я ответил; это и правда оказался неизвестный мужчина.

— Быстро ты. Остался ещё один. Забрал же конверт из почтового ящика?

Голос был неприятно высокий и твёрдый.

— Кто это?

— Сам догадайся. Последний парень — Ёнэдзава — будет на Синдзюку завтра в восемь вечера. Возьмёшь там.

— А если не получится?

— Тогда должно получиться до следующего вторника. Осталось пять дней. Но ты мне сильно облегчил работу. Вроде ты умрёшь, если не справишься. Только не вздумай убегать.

— Кидзаки рядом?

— Кидзаки? Нет. Не знаю, где он.

— Какая у него цель?

На другой стороне я услышал ленивый вздох.

— Ведь его цель не документы и зажигалка?

— Да тебе-то какая разница?..

Я услышал, как вдалеке на том конце раздаётся женский смех, шум становился всё громче, и звонок оборвался. Женщина с толстой собакой, энергично обнюхивающей электрический столб, смотрела на меня. Когда я взглянул на неё, она что-то сказала собаке и потащила её дальше. Вокруг было темно. Может, женщина смотрела не на меня, а на что-то за мной…

15

Ha фотографии Ёнэдзава был одет в затасканное чёрное пальто, но в доме, где он жил, имелся огромный холл. Наверняка проникнуть внутрь непросто. Я не знал, чем он занимается, но человек, который носит при себе оружие, вряд ли живёт обычной жизнью. Рассматривая лицо с глубоко посаженными глазами, я подумал, что за его плечами наверняка есть убийства или какие-то тёмные дела. Я взял напрокат автомобиль и припарковался на небольшом расстоянии так, чтобы видеть вход в его дом. Я предположил, что полиция вполне может задаться вопросом, почему я наблюдаю за зданием, и слежка из машины показалась мне лучшим вариантом. Я думал, что к дому подъедет такси, но Ёнэдзава пошёл пешком. Он как-то странно двигался, то слегка подволакивая одну ногу, то подпрыгивая. Нервно оглядываясь по сторонам, он посмотрел на детей, которые шли навстречу. Я вылез из машины и, соблюдая дистанцию, двинулся вслед за ним. Он выглядел как человек, который не тратит на себя денег. Однако живёт при этом в шикарном доме. Можно было предположить, что за ним кто-то охотится, а он пытается обезопасить себя. Ёнэдзава вошёл на станцию, долго возился с покупкой билета, огляделся вокруг, затем уставился на женщину в довольно открытом наряде и замер на месте. Я отошёл чуть подальше от него. «Судя по всему, приблизиться удастся не раньше, чем сяду в поезд», — подумал я.

Ёнэдзава вышел на платформу, несколько раз почесал шею, а затем посмотрел на стоявшую неподалёку женщину в пальто. Его волосы прилизаны назад, на щеках пигментные пятна, которых не было заметно на фотографии, грязная обувь. Поезд подъехал к платформе, народу внутри было немного. Соблюдая дистанцию, я вошёл в вагон и раскрыл газету. Ёнэдзава не стал садиться, а с рассеянным видом встал с краю.

Кошелёк втиснут в правый передний карман, сумки при себе нет, где находится конверт, я пока не понимал. Возможно, во внутреннем кармане пальто, но сейчас взять его не было никакой возможности. В вагоне прибавилось пассажиров, и я приготовился к работе. Я пробрался через толпу и встал около дверей. На Икэбукуро из поезда разом вышло много людей, но зашло ещё больше, и двигаться стало сложно. Объявили, что поезд подъезжает к Синдзюку, двери открылись, и пассажиры стали двигаться. В плотном потоке я нацелился на Ёнэдзаву; в тот момент, когда мне удалось к нему прижаться, я расстегнул пуговицу на его пальто и засунул руку внутрь. Я чувствовал на своей щеке его несвежее дыхание. Кончиками пальцев я нащупал что-то вроде конверта, я подумал, что смогу его взять, и тут заметил, что внутренний карман закрыт. И не на пуговицу или молнию — он был зашит! Я почувствовал тупую боль, в этот же момент отдёрнул руку, а затем, когда в вагон опять вошли люди, прижался к нему и в толчее застегнул пуговицу на пальто. В толпе продолжалось движение. Ёнэдзава вышел на платформу, а перед тем, как двери закрылись, выскочил и я. Сердце продолжало колотиться. В зашитом кармане конверт не подменить! Даже если бы я разрезал карман и вытащил оттуда конверт, сложно представить, что в течение двух дней он не обратит на это внимания. Ёнэдзава медленно шёл по платформе, я следовал за ним, но никак не мог придумать, что делать. Подменить пальто? Но где купить такое же потрёпанное пальто, как у него?.. Даже если я и найду похожее старое пальто, очень сложно воспроизвести характерную потёртость. Судя по всему, у него был мнительный характер, и вряд ли он не заметит, что на нём чужое пальто.

Ёнэдзава покинул станцию через восточный выход и направился в сторону Кабукитё. Во время ходьбы он покачивался, смотрел по сторонам, а затем за что-то зацепился и потерял равновесие. Некоторое время смотрел на проходящую мимо женщину, после чего вошёл в серое здание. Я ждал, пока он выйдет, но понял, что всё равно сегодня ничего не смогу сделать. Нужно было встретиться с Кидзаки, но я не знал, где его найти. Вспомнив дом на Эбису, я решил отправиться в ту квартиру, номер которой был на почтовом ящике. Я поймал такси. По пути перед глазами всё время всплывали лица Исикавы и Саэко. Добравшись до места, я сел в лифт, а затем позвонил в дверь квартиры. Сначала внутри было тихо, потом через домофон ответил мужской голос. Я представился, и двери открыли. Вышедший на порог мрачно посмотрел на меня, а затем вернулся внутрь. В комнате стоял диван, обстановка напоминала тот офис, в котором раньше сидел Исикава.

— Чего надо?

У него был хриплый голос. Я стоял прямо напротив него.

— Конверт у Ёнэдзавы зашит во внутреннем кармане пальто. Я не могу его взять незаметно.

— Не знаю, о чём речь.

— Мне нужно переговорить с Кидзаки.

— Не получится.

Он посмотрел на меня с раздражением, сел за стол и включил телевизор. На экране бежала женщина в купальнике, словно кого-то преследуя.

— Если у меня не получится, у вас тоже будут проблемы. Дай мне переговорить с Кидзаки. А если нет, то вся ответственность может лечь на тебя. Ладно, я ухожу.

Не отрываясь от телевизора, он забормотал и, не глядя на меня, взял трубку. Он что-то тихо сказал, затем отодвинул телефон от уха, выключил телевизор и вздохнул. На столе валялись газеты с информацией о скачках и какие-то сладости. Он передал трубку, и через некоторое время раздался незнакомый мне мужской голос. Я сказал, что хочу поговорить с Кидзаки, он ответил, что это невозможно, потом повисла тишина, и подошёл Кидзаки. Он сказал, что у меня есть пять минут. Это точно был Кидзаки, но его голос звучал гораздо ниже, чем в прошлый раз, словно это был другой человек.

— Конверт Ёнэдзавы зашит в пальто. Я не могу его подменить. Можно я просто его украду?

Несколько секунд он молчал, а затем рассмеялся.

— Не повезло. Очень жаль.

— О чём ты?