На мужчине был мундир Первой армии, но он не походил ни на одного солдата, которого я когда-либо встречала. Его длинные, спутанные волосы были собраны в две растрепанные косички по бокам, чтобы не лезли в глаза. На нем был патронташ, надетый через плечо, и грязный жилет, который когда-то, возможно, был красным, но теперь поблек до тусклого оттенка, чего-то среднего между сливовым и коричневым.

– Мне нужны мои ботинки, – сказал Мал.

– Значит, без них ты вряд ли убежишь.

– Что вы хотите?

– Давай начнем с ваших ответов. В близлежащем городе полно более уютных местечек для ночлега. Так почему же дюжина людей скрывается в лесу? – Должно быть, мужчина заметил мою реакцию, так как тут же добавил: – Верно, мы нашли ваш лагерь. Вы дезертиры?

– Да, – без запинки ответил Мал. – Из Керскии.

— Имена нематериальны.

Незнакомец почесал щеку.

Доктор Смит подошел поближе. Он был маленький и проворный, в халате ослепительной белизны и в круглых очках в черепаховой оправе с тонированными стеклами. Копна его набриолиненных черных волос и вздернутый нос навели Гладстон на мысль о злом лепреконе[74]. Нетерпеливая улыбка исказила его маленькое лицо. Он слегка поклонился, по-совиному моргая глазами за толстыми линзами очков:

— Рад.

– Керскии? Возможно. Но… – он шагнул вперед. – Оретцев?

— Доктор Смит, вы можете подготовить пациента?

— Да, сэр. — Доктор повернулся к одному из санитаров. — Принесите все для внутривенного.

Мал напрягся, но затем ответил:

Санитар достал из шкафа несколько предметов, положил их на поднос стойки для внутривенного вливания и подтолкнул стойку к Гладстон.

– Лученко?

Странное, отстраненное чувство любопытства и возмущения неожиданно сменилось всплеском страха.

— Отойдите от меня, к чертовой матери!

– Ради всех святых, я не видел тебя с тех пор, как твое подразделение тренировалось со мной в Полизной! – Он повернулся к своим людям. – Этот мелкий балбес был лучшим следопытом в десяти полках. Никогда не видел ничего подобного, – он улыбался, но ружье не опускал. – А теперь ты стал самым известным дезертиром во всей Равке.

Доктор продолжал действовать так, словно ничего не слышал. Он подсунул ножницы ей под рукав и начал резать.

– Просто пытаюсь выжить.

— Нет! Прекратите! — Гладстон рванулась в кресле, но ремни крепко держали ее.

– Мы оба пытаемся, брат, – он указал на меня. – Не припоминаю, чтобы такие барышни в твоем вкусе.

Доктор протер спиртом ее обнаженное предплечье.

— Нет! — вскрикнула она.

Не будь на меня наставлено дуло, я бы обиделась.

Доктор наклонился над ее рукой, и она ощутила запах средства для укрепления волос.

– Такой же пехотинец из Первой армии, как и мы с тобой.

— Нет!

— Доктор Гладстон, — сказал генерал за ее спиной, — если вы будете и дальше нарушать порядок, я прикажу засунуть вам в рот кляп. Я не выношу шума.

– Как и мы, значит? – Лученко ткнул в меня стволом. – Сними шарф.

Она почувствовала, как игла вошла в вену, и снова предприняла бесполезную попытку сопротивления. Доктор закрепил катетер, протер кожу от крови, ввел в катетер стерильную иглу капельницы, закрепил все на ее руке клейкой лентой и отошел. Гладстон снова посмотрела на Пендергаста, но его лицо оставалось непроницаемым, только глаза сверкали, словно бледные бриллианты.

— Теперь шаг второй, — сказал генерал.

– Воздух сегодня прохладный… – попыталась увильнуть я.

Гладстон проследила за тем, как доктор открыл маленькую пластмассовую коробочку, извлек оттуда шприц и стеклянный пузырек, вставил шприц в пузырек и набрал в него бесцветную жидкость.

Он снова ткнул в меня ружьем.

— Что это? — услышала она собственный голос.

– Давай, девочка.

— Доктор Гладстон, еще одно слово, и я воплощу свою угрозу в жизнь.

Я покосилась на Мала. Он явно обдумывал наши варианты. Мы стояли на близком расстоянии. Я могу нанести удар разрезом, но не раньше, чем ополченцы успеют пару раз выстрелить. Можно ослепить их, но, если начнется перестрелка, что произойдет с гришами в лагере?

Перепуганная, Гладстон закрыла рот, чувствуя, как сильно бьется сердце. Она вдруг поняла, что дышит, как загнанный зверь.

Доктор вставил иглу в инъекционное отверстие.

Я пожала плечами и резко стянула шарф с шеи. Лученко громко присвистнул.

— Оставьте так. — Генерал повернулся к Пендергасту. — Как видите, доктор Смит готов сделать инъекцию вашей коллеге. Теперь я задам вам несколько вопросов и получу на них ответы. Если не получу, он сделает ей инъекцию. Вам ясно?

– Наслышан о твоей компании, Оретцев. Похоже, мы поймали святую, – он склонил голову набок. – Почему-то я представлял ее себе повыше. Связать их.

Гладстон с трудом заставила себя не говорить и не шуметь. Пендергаст же хранил молчание.

Генерал посмотрел на нее и снова на Пендергаста:

Мы с Малом снова переглянулись. Он хотел, чтобы я действовала, это было понятно. Пока мои руки не связаны, я могу призвать свет и управлять им. Но как же остальные гриши?

— Понимаете, мне очень жаль, что мы пришли к этому. — Он вздохнул, словно давно привык иметь дело с людьми, которые его не понимают. — Было бы гораздо лучше, если бы мы могли общаться как разумные люди. В отличие, к сожалению, от вашего человека в Китае. Он был неразумным. Совершенно неразумным.

Я вытянула руки и позволила женщине связать их веревкой.

Наконец Пендергаст заговорил:

Мал вздохнул и последовал моему примеру.

— Значит, вы считаете разумным убить одного ни в чем не повинного ученого и похитить другого под угрозой оружия? Пытать человека самым невообразимым способом? Искалечить более ста человек? И теперь — эта новая жестокость?

– Можно хотя бы рубашку надеть? – спросил он.

— Все это ради великого дела.

– Нет, – ухмыльнулась она. – Мне так больше нравится.

— То же самое говорил Сталин.

Лученко рассмеялся.

Старый генерал махнул рукой:

– Забавная штука жизнь, не так ли? – по-философски произнес он, пока нас вели в лес под прицелом. – Я всегда мечтал о том, чтобы мой чай подсластила щепотка удачи. Теперь я в ней утопаю. Дарклинг опустошит казну, чтобы ему доставили под дверь вас двоих.

— Хватит болтать. Вопросов у меня немного, но мне нужны исчерпывающие ответы. Кому еще известно местонахождение этого комплекса?

– Ты собираешься просто вручить меня ему? – спросила я. – Как глупо.

Пендергаст не ответил.

– Какие громкие заявы от девчонки, в чью спину направлено дуло.

Генерал обратился к Гладстон:

– Это просто деловой подход. Думаешь, Фьерда и Шухан не готовы заплатить большой куш – или даже одарить целым состоянием, – чтобы заполучить в свои руки заклинательницу Солнца? Сколько у тебя людей?

Лученко бросил взгляд через плечо и погрозил мне пальцем, как учитель. Что ж, попытка не пытка.

— Доктор Гладстон, я даю вам разрешение ответить на мой вопрос.

– Я просто хотела сказать, – невинно продолжила я, – что ты мог бы продать меня на аукционе по высочайшей цене, накормить всех своих людей и осчастливить их до конца жизни.

Она не произнесла ни слова.

– Мне нравится ход ее мыслей, – отозвалась женщина с пучком.

— У вас стальные нервы, — сказал генерал не без некоторого восхищения. — Останетесь ли вы такой же спокойной, если я скажу, что средство, которое введет вам доктор Смит, вызовет ужасающие последствия?

– Не жадничай, Екатерина, – ответил Лученко. – Мы не послы и не дипломаты. Награда за голову девчонки купит нам пропуск через границу. Может, я сяду на корабль в Джерхольме. Или, может, буду резвиться с кучей блондинок до конца своих дней.

Пауза.

Отвратительный образ Лученко, резвящегося с толпой фигуристых фьерданок, вылетел из моей головы, как только мы вышли на поляну. Всех гришей согнали в ее центр и замкнули в круге из тридцати вооруженных ополченцев. Толя истекал кровью – видимо, от сильного удара по голове. Хэршоу в момент нападения стоял в дозоре, и мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что в него стреляли. Он стоял бледный, на подкашивающихся ногах, держался за рану в боку и тяжело дышал под жалобное мяуканье Накошки.

– Видите? – сказал Лученко. – С такой неожиданной удачей мне не нужно беспокоиться о высочайшей цене.

— А теперь, агент Пендергаст, чтобы предотвратить эту трагедию, я должен знать, известно ли кому-то еще местонахождение этого комплекса… или сумел ли кто-нибудь еще проследить путь этих… обрубков. Мы сохраняли их для последующего анализа, но никак не могли предположить, что небывалое наводнение уничтожит нашу пристань и примыкающие к ней строения, включая морозильную камеру, и унесет обрубки в залив. Мы надеялись, что они подвергнутся разложению, будут съедены или утонут по той или иной причине. Ничего этого не случилось. Но и тогда мы не могли предположить, что их можно будет проследить досюда…

Я встала перед ним, пытаясь говорить так низко, как только возможно.

– Отпусти их. Если сдашь нас Дарклингу, их будут пытать.

Еще одна пауза.

– И?

Я подавила охватившую меня ярость. Угрозы ни к чему не приведут.

— Разумеется, мы не можем допустить, чтобы кто-то другой пришел к тем же заключениям, что и вы. Мы потратили огромные деньги на этот комплекс, приложили много усилий к тому, чтобы эти затраты были скрыты в темных военных бюджетах и расходных счетах. Исследования, которые мы здесь проводим, находятся на слишком продвинутом этапе, чтобы их можно было переносить в другое место. Рано или поздно вы дадите ответы на мои вопросы, так почему не сделать это сейчас, а не потом, когда ваша коллега уже окажется в стране ужасов? Неужели вам так нужна пиррова победа?

– Живые пленники стоят гораздо больше, чем трупы, – смиренно произнесла я. – Хотя бы развяжите меня, чтобы я могла позаботиться о ранах своих друзей.

И разгромить твоих ополченцев щелчком пальцев.

Гладстон смотрела на этого человека. Усталое, почти скучающее выражение его глаз придавало его словам еще больше достоверности. Она почувствовала, что дрожит всем телом.

Екатерина прищурилась.

– Не делай этого, – сказала она. – Пусть один из ее кровопускателей позаботится о них. – Она ткнула меня в спину и погнала в группу к остальным.

— Пожалуйста, агент Пендергаст. Ответьте на вопрос.

– Видите этот ошейник? – спросил Лученко у своих людей. – Мы взяли заклинательницу Солнца!

Генерал обратился к Пендергасту:

Последовали громкие восклицания и улюлюканье, издаваемое другими ополченцами.

– Так что начинайте думать, как потратите все деньги Дарклинга.

— Вы слышали ее мольбу.

Толпа радостно завопила.

— Вы сказали, что мы все на одной стороне, — произнес Пендергаст бесстрастным голосом. — Возможно, если бы вы помогли нам понять, какую великую работу вы здесь делаете, мы были бы готовы сотрудничать и без принуждения.

– Почему бы не потребовать за нее выкуп у Николая Ланцова? – раздался голос солдата откуда-то сзади. Теперь, когда я стояла в центре круга, мне стало казаться, что ополченцев даже больше, чем я думала.

– У Ланцова? – переспросил Лученко. – Если у него есть мозги, он отдыхает далеко отсюда в обнимку со знойной красоткой. Если он вообще жив.

Генерал посмотрел на него пристальным взглядом.

– Он жив, – сказал кто-то.

Женщина в жемчуге, стоявшая в стороне во время этого разговора, наконец заговорила:

Лученко сплюнул.

– Мне без разницы.

— Генерал, я уже имела прежде дело с этим человеком. Будьте с ним осторожны — и не отвечайте на его вопросы.

– А твоей стране? – спросила я.

– А что эта страна сделала для меня, девочка? У меня нет ни своей земли, ни жизни, только униформа и пушка. И неважно, кто на троне: Дарклинг или очередной бесполезный Ланцов.

Пендергаст снова заговорил, все так же спокойно:

– Я видела принца, когда была в Ос Альте, – встряла Екатерина. – Вполне недурен собой.

— Я вижу, вы были военным — три звезды, если не ошибаюсь. Да и миз Алвес-Ветторетто, — он кивнул на женщину, — тоже, кажется, когда-то была военной. Так давайте же будем по-военному корректными. Прежде чем вы это сделаете, будет только честно с вашей стороны сначала попытаться убедить нас.

– Недурен? – раздался другой голос. – Да он чертовски красив!

— Генерал, я категорически не советую вам разговаривать с этим человеком, — повторила женщина по фамилии Алвес-Ветторетто.

Лученко нахмурился.

Еще один нетерпеливый взмах рукой.

– С каких это пор…

— Это вполне резонная просьба. Мы здесь все в конечном счете патриоты Америки.

– Он невероятно смел и чертовски умен. – Теперь голос будто доносился откуда-то сверху. Лученко вытянул шею, вглядываясь в кроны деревьев. – Превосходный танцор, – продолжил голос. – О, и стрелок что надо!

Генерал сел на ближайший стул и сплел пальцы:

– Кто… – Лученко так и не закончил предложение. Раздался выстрел, и между его глаз появилось маленькое черное отверстие.

Я ахнула.

— Вы знакомы с проектом «МК-Ультра»?

– Невозм…

– Даже не смей это произносить, – буркнул Мал.

56

А затем воцарился хаос.

Дорога по болоту напоминала туннель в темноте, в конце которого Колдмун видел скопление огней у ограждения и пропускного пункта. Ему придется обойти это место.

Двигаясь почти беззвучно, стараясь превратиться в призрак дедушки Джо, он сошел с дороги и соскользнул в теплую болотистую воду. Вокруг летали комары, жужжали над ухом. Воздух был зловонным от запаха гниющего дерева и болотного газа. Пока Колдмун ехал на машине, он видел нескольких аллигаторов, к тому же он прекрасно знал, что здесь, в заболоченных протоках, встречаются змеи и бог знает кто еще. Мальчишкой он не особенно боялся змей. Немного осторожности — и ты избежишь укуса гремучки. Но это было до того, как его укусила водяная змея во время их первого совместного задания с Пендергастом. Господи, с тех пор и месяца не прошло. Тогда он поклялся себе, что больше никогда даже не посмотрит на болото, а уж о том, чтобы к нему приблизиться, и речи быть не могло. В Колорадо болот нет, по этой причине он и попросил назначить его туда. И посмотрите, чем он занимается сейчас.

Глава 6

Колдмун слышал, что можно увидеть отражение глаз аллигатора в луче фонарика, но включить фонарик он не мог. Ночь стояла чернее черного, единственный проникавший сюда свет отражался от ярко освещенного комплекса. Глубина воды не превышала одного-двух футов, под ними находился еще один фут вязкой грязи, затруднявшей движение.

Ружейные выстрелы загрохотали вокруг нас, и Мал сбил меня с ног. Я упала лицом в мульчу лесного покрова и почувствовала, как тело юноши накрыло мое.

Он прошел примерно полмили от дороги, перпендикулярной комплексу, затем повернул на девяносто градусов и продолжил путь в сторону зданий. В любой момент он был готов к тому, что ему в ногу вонзятся клыки или что раздастся всплеск воды и аллигатор бросится на него из засады. Время от времени за кипарисовыми стволами виднелся свет пропускного пункта. Вскоре Колдмун почти поравнялся с ним, а потом, к своему удивлению, наткнулся на сеточное ограждение. На той стороне был расчищен канал для аэролодки, вероятно имевшейся в распоряжении охранников у пропускного пункта. Казалось невероятным, что они огородили комплекс, и без того изолированный глубоким болотом в такой глуши.

– Не вставай! – крикнул он.

Колдмун достал фонарик и, направляя луч вниз, осмотрел ограждение, не прикасаясь к нему. Поверху сетки шли три провода, проходящие через изолированные держатели. Забор был под напряжением и, несомненно, подключен к тревожной сигнализации.

Повернула голову и увидела, как гриши смыкают кольцо вокруг нас. Хэршоу лежал на земле, но Стигг достал кремень, и вверх выстрелило пламя. Тамара с Толей кинулись в гущу битвы. Зоя, Надя и Адрик взмахнули руками, и порыв ветра взметнул листья с подлеска, но в этой путанице вооруженных людей было трудно отличить своих от чужих.

Он задумался. Такого рода ограждение, протянувшееся на несколько миль по болоту, наверняка генерирует много ложных сигналов из-за мертвых деревьев, плавучих коряг, птиц и животных. Более того, сейчас собиралась гроза, кроны деревьев наверху раскачивались. И пока Колдмун стоял здесь, несколько тяжелых капель дождя ударили его по лицу. Он прошел вдоль ограждения еще сто ярдов и нашел то, что искал: гнилое дерево рядом с оградой. Он раскачал его, и оно с отвратительным хлюпающим звуком упало на провода. Провода заискрили.

Рядом с нами раздался глухой удар – кто-то выпрыгнул из крон деревьев.

Колдмун отступил в темноту, погрузился в воду и стал ждать.

– Чего это вы валяетесь босые и полуголые в грязи? – полюбопытствовал знакомый голос. – Ищете трюфели, я надеюсь?

И действительно, через десять минут он услышал гудение аэролодки и увидел луч прожектора, пронзающий тьму. Двое охранников, сопровождаемые шипением раций, подкатили к лежащему на проводах дереву и осветили его прожектором, приглушенно чертыхаясь. Один из них, в рыбацких сапогах, спрыгнул с лодки, багром приподнял гнилое дерево и столкнул его в воду.

Николай разрезал веревки на наших запястьях и рывком поднял меня на ноги.

Когда они ушли, Колдмун двинулся дальше вдоль ограждения и вскоре нашел еще одного гнилого кандидата, на этот раз по ту сторону ограды. Ветер теперь дул еще сильнее, так что у охранников не должно было возникнуть подозрений по поводу падающих деревьев.

– В следующий раз я постараюсь попасть в плен. Просто для разнообразия. – Кинул ружье Малу. – Ну что, приступим?

Достав из рюкзака кусок нейлонового парашютного шнура, Колдмун взобрался на треть высоты ограждения, накинул шнур на провода и спустился вниз. Затем он сильно дернул за шнур и вырвал провода из изоляторов, отчего во все стороны полетели искры. После этого он быстро забрался по сетке, избегая болтающихся проводов под напряжением, спрыгнул с другой стороны и изо всех сил тряхнул гнилое дерево. Но оно оказалось менее гнилым, чем первое, и не хотело падать. На мгновение Колдмуна охватила паника. Он собрался с силами, навалился плечом на дерево, и внезапно прогнившая верхняя часть отломилась и с грохотом обрушилась на забор. Колдмун отпрыгнул в сторону, едва не попав под удар.

– Я не вижу, кто есть кто! – возразила я.

Дерево упало, увлекая за собой клубок проводов. Колдмун чуть не рассмеялся — лучшего он не мог и желать.

– Мы та сторона, которую безнадежно превосходят по численности.

Он поспешил дальше, пробираясь сквозь темноту со всей скоростью, на какую был способен. Вдалеке послышалось завывание аэролодки, возвращающейся для проверки. Колдмун спросил себя, когда его ждет встреча со следующим периметром и насколько трудно будет его преодолеть.

К сожалению, он не шутил. Когда бойцы чуть расступились и я окончательно пришла в чувство, мне стало легче отличать людей Николая по их голубым нарукавным повязкам. Они проделали брешь в рядах ополченцев Лученко, но враги сплотились даже без своего лидера.

Он очень надеялся, что ему не придется никого убивать.

Раздался крик. Люди Николая рвались вперед, подталкивая перед собой гришей. Нас теснили.

– Что происходит? – спросила я.

57

– Это та часть, где мы делаем ноги, – любезно уточнил Николай, но я видела напряжение на его испачканном грязью лице.

Катер нырял и подпрыгивал на волнах, которые становились все выше из-за ветра, поднявшегося у побережья Панхандла. Ветер и прилив образовывали высокую пену, к тому же усилился дождь: крупные тяжелые капли падали, как град.

Мы кинулись через деревья, пытаясь угнаться за мчащимся по лесу Николаем. У меня не получалось определить, куда мы направляемся. К ручью? К дороге? Я потеряла всякое чувство направления.

Приемник Перельмана был настроен на канал погоды, который регулярно выдавал все более зловещие предупреждения для маломерных судов, а теперь перешел на общее предупреждение о надвигающемся урагане. К большому неудовольствию пассажирки, Перельман был вынужден еще больше сбросить скорость. На воде царила кромешная тьма, а радара на катере не было. Перельман надеялся, что радиопредупреждение заставило всех маломерных вернуться в гавань. Только сумасшедший стал бы выходить в море в такую погоду. Если бы им удалось войти под защиту реки, прежде чем шторм достигнет полной силы… Он быстро произнес про себя «Барух Хашем»[75], а потом еще раз, благодаря Бога за то, что позволил им доплыть так далеко. «Еще немного, пожалуйста».

Оглянувшись, пересчитала остальных, убеждаясь, что никто не отстал. Шквальные призывали ветер в тандеме, валя деревья на пути у ополченцев. Стигг бежал за ними и выпускал вспышки пламени. Каким-то чудом Давид умудрился вернуть свой рюкзак и шатался под его весом, двигаясь рядом с Женей.

Удары воды о корпус и визжание двигателя в сочетании со стуком капель по ветровому стеклу и воем ветра создавали в рубке почти оглушительный шум. «Злись, ветер, дуй, пока не лопнут щеки!»[76] Перельман посмотрел на картплоттер. От Дог-Айленда их отделяло около шести миль. Констанс по-прежнему стояла слева от него, уставившись в темноту с неумолимым выражением на лице, — настоящая Жанна д’Арк.

– Брось его! – крикнула я, но если Давид меня и услышал, то решил проигнорировать.

Толя закинул Хэршоу себе на плечо, но вес крупного инферна замедлял его темп. Шуханца начал догонять солдат с саблей. Тамара прыгнула на упавший ствол дерева, прицелилась и выстрелила из пистолета. Через секунду ополченец схватился за грудь и рухнул, так и не успев сделать следующий шаг. Накошка юркнула мимо его тела, следуя по пятам за Толей.

Четыре мили. Ветер и в самом деле сходил с ума. Перельман еще сбросил скорость, надеясь, что на этот раз Констанс ничего не скажет. К его огромному облегчению, впереди показались слабые огни Дог-Айленда, то исчезая, то появляясь из темноты. Волнение еще усилилось, когда они направились к северной оконечности острова. Затем появились огни Каррабеля, неясные и расплывчатые за стеной дождя. А потом он заметил к западу от города мощный свет маяка Кривой реки, и этот сильный и ясный свет принес ему облегчение. Они почти добрались.

– Где Сергей? – крикнула я и в ту же секунду увидела, что он отстает, на лице растерянность. Тамара вернулась, уклоняясь от падающих деревьев и огня, и с силой потянула его за собой. Я не слышала, что она кричала, но вряд ли ласковые слова ободрения.

Войдя в пролив Сент-Джордж, он взял направление к востоку от маяка, где на его картах было указано устье реки Каррабель, впадающей в залив. Господи, какое облегчение было увидеть сквозь ревущую тьму мигающий маяк, устойчивый, как скала. Но с изменением курса море принялось раскачивать катер из стороны в сторону, время от времени ударяя в борт, отчего серая вода захлестывала закрытый нос и переливалась через планширь. На палубе рубки плескалась лужа соленой воды, частично сливаясь в выпускное отверстие. Приемник продолжал передавать предупреждение об урагане на севере. Если им удастся добраться до этой треклятой реки и выйти из бурного моря, то они будут в безопасности. По крайней мере, в большей безопасности, чем теперь.

Я споткнулась. Мал поймал меня за локоть и увлек вперед, а сам развернулся, чтобы сделать два выстрела из ружья. Потом мы выбежали на заболоченный луг.

Несмотря на жар послеполуденного солнца, поле было окутано туманом. Мы брели по влажной почве, пока Николай не крикнул:

Наконец Перельман заметил что-то похожее на широкое устье реки, огни города, отбрасывающие призрачное свечение сквозь колышущиеся дождевые завесы. Прищурившись, он вгляделся и увидел мигающие огоньки буйков. Когда они вошли в устье, крутые волны исчезли в раздуваемых ветром пенных волнах, легко преодолеваемых большими судами. Он спросил себя, о чем думают люди на берегу, глядя на габаритные огни скоростного катера, движущегося вверх по реке. Потом он понял, что не стоит и спрашивать: они наверняка считают, что он сошел с ума. И может быть, он действительно сошел с ума. Он не должен был позволить этой женщине вовлечь его в такое безумие.

– Сюда!

Словно отвечая на его мысли, Констанс сказала:

Все резко остановились, подняв брызги грязи. Сюда?! Мы стояли посреди пустого поля, где единственным нашим укрытием был туман, преследуемые толпой ополченцев, жаждущих мести и богатства.

— Прибавьте скорость.

Раздалось два пронзительных гудка и земля заходила ходуном.

Он добавил немного газа, игнорируя знак «не создавать кильватерную волну». Ветер хлестал по воде с такой силой, что она пенилась и белела. Но здесь хотя бы не было этой ужасной качки. Они двигались вверх по реке, между огнями города, расположенного на обоих берегах. Промчавшись под мостом Дэвис-Айленд, катер прошел через большой S-образный изгиб туда, где вода разделялась на Новую реку и Кривую реку.

– Держитесь! – крикнул Николай.

Радиоканал перешел от общих предупреждений о торнадо к конкретным: передавал срочные сообщения о вероятных торнадо, замеченных радарами в районе Тейт-Хелл-Стейт-Форест — именно в том месте, куда они направлялись.

– За что?! – взвизгнула я.

— Вы слышали? — спросила Констанс.

А потом нас начало поднимать. Вокруг нас натянулись тросы, а поле будто подбросило вверх. Я подняла взгляд – когда туман рассеялся, над нашими головами оказался огромный летучий корабль с открытым грузовым трюмом. Это было нечто похожее на баржу, оборудованную парусами с одного края и парящую под гигантским продолговатым шаром.

— Да, — ответил Перельман. — Сейчас мы ничего не можем сделать, разве что повернуть назад, конечно.

– Что это, черт возьми, такое? – спросил Мал.

— Мы не повернем назад.

– «Пеликан», – ответил Николай. – Ну, прототип «Пеликана». Основная задача – сделать так, чтобы шар не сдулся.

– И ты решил эту маленькую проблему?

— Тогда будем молиться, чтобы нас это не коснулось.

– Более или менее.

— Я не буду молиться, — сказала она.

Почва под нами осыпалась, и я увидела, что мы стоим на качающейся платформе, изготовленной из металлической сетки. Мы поднимались выше – десять, пятнадцать футов над землей. В металл врезалась пуля.

— Что ж, — раздраженно ответил Перельман, — зато я буду, и надеюсь, вы не станете возражать, если я побалую себя.

Все разошлись по краям платформы, цепляясь за тросы и параллельно пытаясь прицелиться в стреляющую в нас толпу.

Констанс ничего не сказала, она просто смотрела прямо перед собой, и ее лицо подсвечивалось снизу красноватым светом картплоттера.

– Уходим! – крикнула я. – Почему бы нам не покинуть зону досягаемости?

Николай с Малом переглянулись.

Город остался позади, и теперь они петляли по Кривой реке, которая сразу же начала отвечать своему названию, ведя их от одного резкого поворота к другому. Навигационные знаки по фарватеру исчезли, и Перельман вел катер по картплоттеру, радуясь тому, что осадка катера составляет всего двадцать четыре дюйма. Несмотря на шторм, они шли с приличной скоростью, но облегчение Перельмана начало омрачаться мыслью о том, что произойдет, когда они доберутся до объекта. Борьба с морем последние несколько часов отвлекала его от размышлений на эту тему.

– Они знают, что заклинательница Солнца у нас, – сказал Николай. Мал кивнул, подхватил пистолет и быстро подал знак Толе с Тамарой.

– Что ты делаешь? – вдруг запаниковала я.

— Когда мы туда доберемся, — сказал он, — мы просто оценим ситуацию и вызовем группу быстрого реагирования. Сами мы с этим не справимся.

– Нельзя оставлять свидетелей, – ответил Мал. А затем спрыгнул с края платформы. Я закричала, но он сгруппировался, кувыркнулся и начал обстрел.

— Я вам уже объясняла, почему эта идея не годится. Мы никому не можем доверять. Информация о ходе расследования утекает, и мы не знаем, как, почему и кто это делает. Чтобы собрать, организовать и снарядить вашу группу, уйдет слишком много времени. Пендергасту может грозить смерть уже сейчас, но его убьют наверняка, если узнают о готовящейся операции.

Близнецы последовали за ним, сокращая оставшиеся ряды ополченцев, пока Николай и его команда пытались прикрыть их сверху. Я увидела, как один ополченец отделился и побежал к лесу. Толя выстрелил врагу в спину, и не успело тело упасть на землю, как великан уже повернулся и сжал кулак, разрывая сердце другого вооруженного солдата, маячившего у него за спиной.

Перельман почувствовал, как в нем нарастает раздражение:

Тамара сразу накинулась на Екатерину. Топоры дважды сверкнули, и женщина упала, ее пучок приземлился рядом с безжизненным телом вместе с куском скальпа. Другой мужчина поднял пистолет, прицеливаясь в Тамару, но Мал опередил его, беспощадно перерезая ополченцу глотку. «Я стану клинком». И тогда никого не осталось – только трупы на поле.

– Быстрее! – крикнул Николай, когда платформа начала подниматься выше. Скинул вниз трос. Мал уперся ногами в землю, сильно натянув веревку, чтобы Тамара и Толя могли забраться наверх. Как только близнецы оказались на платформе, Мал закрутил веревку вокруг щиколотки и запястья, и они принялись тащить его на корабль.

— Тогда каков наш план?

Тогда-то я и заметила какое-то движение позади него. Мужчина поднялся с земли, покрытый грязью и кровью, и вытянул перед собой саблю.

— Я не знаю, каков ваш план, — сказала Констанс. — А мой план — войти туда, нейтрализовать людей, которые похитили Пендергаста, и освободить его.

– Мал! – крикнула я. Но было слишком поздно, его рука и нога были обвязаны веревкой.

Солдат издал рев и замахнулся. Мал выставил свободную руку в тщетной попытке защитить себя.

Нет, она точно психопатка!

На лезвии клинка солдата отразился свет. Его рука замерла в движении, сабля выпала из пальцев. А затем тело ополченца распалось пополам, словно кто-то провел идеальную линию от макушки и до самого паха. Линию, которая ярко светилась, пока мужчина разваливался на части.

Мал взглянул вверх. Я стояла на краю платформы, мои руки все еще сияли от силы разреза. Внезапно меня повело. Николай дернул меня обратно, чтобы я не перевалилась за борт. Я вырвалась из его рук и побежала в дальний конец платформы. Меня стошнило за край.

— И с каким оружием, позвольте спросить?

Я держалась за прохладный металл, чувствуя себя трусихой. Мал и близнецы ввязались в битву, чтобы удостовериться, что Дарклинг не узнает о нашем местонахождении. Они не колебались. Убивали с безжалостной результативностью. Я же забрала одну жизнь и теперь свернулась калачиком, как ребенок, вытирая рвоту с губ.

Стигг направил огонь вниз, чтобы сжечь тела на поле. Я даже не задумалась, что располовиненное тело сработает как надежный информатор, выдав мое присутствие.

Спустя несколько секунд платформу затащили в грузовой трюм «Пеликана», и мы двинулись в путь. Когда все вышли на палубу, солнце сияло по левому борту, а корабль рассекал облака. Николай раздавал приказы. Одна группа шквальных управляла гигантским воздушным шаром, пока остальные наполняли паруса ветром. Проливные окутывали корпус корабля дымкой, чтобы никто не заметил нас с земли. Я узнала некоторых гришей-отшельников, знакомых мне с того времени, когда Николай выдавал себя за Штурмхонда, а мы с Малом были пленниками на его корабле.

Судно было крупнее и менее изящным, чем «Колибри» или «Зимородок». Вскоре я узнала, что его построили специально для перевозки груза – партий земенского оружия, которое Николай провозил через северную и южную границы, а еще иногда через Каньон. Его построили не из дерева, а из какого-то легкого фабрикаторского материала, который буквально вскружил голову Давиду. Он даже лег на палубу, чтобы лучше его рассмотреть, и постукивал в разных местах.

– Это какая-то затвердевшая смола, но ее укрепили… углеродными волокнами?

– Стеклом, – ответил Николай, явно очень польщенный энтузиазмом Давида.

– Больше гибкости! – чуть не впал в экстаз тот.

– Что я могу сказать? – сухо произнесла Женя. – Он увлекающийся мужчина.

Присутствие Жени немного меня волновало, но Николай никогда не видел ее со шрамами и, похоже, вообще не узнавал. Я обошла корабль вместе с Надей, шепча предупреждения нашим гришам, чтобы те не использовали ее настоящее имя.

Один из членов экипажа предложил мне кружку холодной воды, чтобы я могла прополоскать рот и умыть лицо и руки. Я приняла ее с горящими щеками, устыдившись своей истерики на платформе.

Закончив и облокотившись на перила, я всмотрелась сквозь туман в пейзаж внизу – пространства, окрашенные в красно-золотые оттенки осени, серо-голубое мерцание речных городов и их шумных портов. Сумасшедшая энергия Николая так отвлекала, что я едва успела задуматься о том, что мы, вообще-то, летим. Мне уже доводилось находиться на борту его миниатюрных кораблей, но «Пеликан» мне однозначно нравился больше. В нем чувствовалось что-то величественное. Может, в скорости он чуть уступает, но и опрокидываться по своей прихоти не станет.

Из глубины земли в глубины небес. Я боялась в это поверить: что Николай нашел нас, что он цел, что мы все здесь. Меня захлестнула волна облегчения, на глазах выступили слезы.

– Сначала рвота, теперь слезы, – сказал Николай, подходя ко мне. – Только не говори, что я потерял хватку.

– Я просто очень рада, что ты жив, – я часто заморгала, чтобы прояснить взор. – Хотя уверена, что ты еще сумеешь испортить мне настроение.

– Я тоже рад тебя видеть. Поговаривали, что ты ушла под землю, но больше походило на то, что ты совсем исчезла.

– Что ж, это действительно было похоже на то, будто меня похоронили живьем.

– Все остальные твои люди остались там?

– Нет, все здесь.

– Ты же не хочешь сказать…

– Это все, что осталось от Второй армии. У Дарклинга свои гриши, а у тебя свои, но… – я замолчала.

Николай осмотрел палубу. Мал и Толя увлеченно беседовали с одним из матросов Николая, помогая ему привязывать веревки и управлять парусом. Кто-то нашел Малу куртку, но ему по-прежнему не хватало обуви. Давид поглаживал палубу, словно пытался в ней раствориться. Остальные разделились на маленькие группки: Женя присоединилась к Наде и другим эфиреалам. Стигг сидел с Сергеем – тот сполз на палубу и спрятал голову в ладонях. Тамара занималась ранами Хэршоу, а Накошка вцепилась когтями в его ногу, вздыбив шерсть. Кошка явно не получала удовольствия от полета.

– Все, что осталось, – повторил Николай.

– Один целитель захотел остаться под землей. – Выдержав небольшою паузу, я осведомилась: – Как ты нас нашел?

– Я не искал, если честно. Ополченцы грабят на наших контрабандистских маршрутах. Мы не могли позволить себе потерять еще одну партию, так что я решил разобраться с Лученко. Потом мы заметили Тамару на площади, а когда догадались, что лагерь, на который они напали, твой, я подумал, почему бы не заполучить и девушку…

Из кармана легинсов она извлекла старинный стилет и показала ему.

– И пушки?

— Вы сошли с ума.

Принц лучезарно улыбнулся.

– Именно так.

– Слава святым, нам хватило прозорливости попасть в плен.

Перельман проверил картплоттер и увидел, что они приближаются к месту назначения — старому сахарному заводу на реке. В этот момент сила ветра резко и многократно возросла, деревья по берегам реки заметались во все стороны. Одновременно он услышал и почувствовал странную вибрацию в воздухе.

– Очень дальновидно с твоей стороны. Я в восхищении.

– Как король с королевой?

«Проклятье!»

Николай фыркнул.

– Хорошо. Скучают. Им почти нечем заняться, – он поправил рукава мундира. – Смерть Василия далась им нелегко.

– Мне жаль, – сказала я. Откровенно говоря, я не особо задумывалась о старшем брате Николая.

Когда катер преодолел очередной крутой поворот, впереди появились огни — пристань вдоль берега, с погрузочным краном и катером. А за деревьями возвышались еще более неприятные для глаз сооружения: мрачная вышка с блуждающими прожекторами и здания промышленного комплекса, размеры которого значительно превышали то, что Перельман воображал до сих пор. Они вляпались, сильно вляпались, и с этим не мог справиться ни один из них.

– Он сам виноват, но, как ни странно, приходится признать, что мне тоже жаль.

– Я должна знать… ты вывел Багру?

Но тут его внимание было отвлечено драматически нарастающим воем ветра, доносящимся из темноты справа вверх по течению. Перельман в ужасе посмотрел туда. Что-то начало материализоваться из этого воющего мрака: бьющаяся масса черноты на фоне черноты, какая-то змеевидная форма, которая вращалась и извивалась, надвигаясь на них. Она жевала деревья на противоположном берегу, превращая их в крутящиеся в вихре щепки.

– С большими трудностями и безо всякой благодарности. Тебе стоило предупредить меня насчет нее.

– Она просто сокровище, не так ли?

Перельман немедленно развернул лодку в надежде уйти от беды, дал газ, но фарватер реки был слишком узок, недостаточен для поворота, и катер врезался носом в прибрежную жижу ярдах в десяти от твердой земли.

– Да, примерно как чума. – Он дотронулся рукой до пряди моих белых волос. – Смелое решение.

Я смущенно заправила выбившиеся волосы за ухо.

— На берег! Быстро из катера!

– Под землей так модно.

– Неужели?

– Это случилось во время битвы. Я надеялась, что цвет вернется со временем, но, похоже, они останутся такими навсегда.

Но пока он кричал, торнадо прошел над рекой и расцвел грязно-коричневым цветом, вобрав в себя воду; его звук изменился с высокого визга на чудовищно низкий рев. Встреча с водой заставила вихрь отвернуть от них в сторону пристани, которую он взорвал, словно бомбой, пронзая искрами тьму ночи, когда рухнули опоры линии электропередач. Перельман почувствовал, что тяжелый катер под ним двигается самым невероятным образом. Он вцепился в штурвал, когда их закрутило на месте, лобовое стекло оторвалось от корпуса, как детская игрушка, и исчезло в ревущей круговерти. Перельман схватил Констанс за руку и потащил ее из катера к берегу.

– Мой кузен Людовик проснулся с седой прядью после того, как чуть не погиб в горящем доме. Утверждал, что дамы находят это очень привлекательным. Правда, он также заявлял, что пожар учинили призраки, так что кто знает.

– Бедный кузен Людовик.

Водяной столб оказался почти над ними, он вращался теперь с такой скоростью, что казался почти неподвижным, словно стоп-кадр на телеэкране. У Перельмана заложило уши, он еще крепче вцепился в Констанс и потащил ее по илистому мелководью под защиту деревьев. А когда ревущий, визжащий столб накрыл их, его тело оторвалось от земли, вращаясь, совершенно беспомощное, — и наступила темнота.

Николай прислонился спиной к перилам и взглянул на воздушный шар, закрепленный над нами. Поначалу я предположила, что он из брезента, но теперь подумала, что это может быть шелк, покрытый резиной.

– Алина… – начал он. Мне было так непривычно видеть Николая смущенным, что ушло несколько секунд, пока я поняла, что он пытается подобрать слова. – Алина, в ту ночь, когда напали на дворец, я возвращался за вами.

Вот что его беспокоило? Мысль, что я считаю, будто он меня бросил?

– Я никогда в тебе не сомневалась. Что ты тогда увидел?

58

– Когда я прилетел, большая часть территории была окутана тьмой. В нескольких местах начался пожар. Я увидел разбитые тарелки Давида на крыше и на газоне Малого дворца. Часовню в руинах. Среди камней ползали ничегои. Я думал, что у нас будут проблемы, но они не обратили на «Зимородок» никакого внимания.

— Я знаком с проектом «МК-Ультра», — сказал Пендергаст. — По правде говоря, я уже начинал задумываться, не является ли это продолжением данного проекта, в той или иной форме. Но если мы собираемся разговаривать, то не будете ли вы так любезны попросить доктора убрать эту иглу?