– Верно, – улыбнулась няня Кисы, – я тщательно изучаю интернет и нахожу раритетные предложения. Но хочется услышать от вас…

– Пусть потрясающий презент станет сюрпризом для меня, – сказала я, – так приятно узнать о подарке в день моего праздника.

– День рождения у Макса, – справедливо возразила Роза Леопольдовна.

На секунду я растерялась, но потом нашла подходящие слова:

– К сожалению, я не смогу сохранить тайну от мужа, выболтаю ему все. Испорчу сюрприз.

Краузе заморгала.

– Действительно. Пойду гулять с мопсихами. Вы на работу?

– Да, – крикнула я, направляясь в гардеробную, – вернусь вечером. Если что не так, звоните.

Глава двадцать четвертая

– Вы детектив? – удивилась Ульяна, открыв дверь.

Я вынула удостоверение и показала хозяйке квартиры.

– Да.

– Проходите в гостиную, – попросила Ульяна. – Хотите кофе?

– Лучше чаю, – ответила я.

– Какой вы любите, – оживилась Ворошилова, – черный, красный, голубой, белый?

– Голубой, белый, – повторила я, – разве такие бывают?

– Еще зеленый, желтый, оранжевый, – перечислила Ульяна, – но всех разновидностей у меня нет. Хотите белый? Просто попробуйте. Я устрою для вас демонстрацию.

Я обрадовалась, что у нас возник контакт.

– Очень интересно, спасибо.

– Вам не сказали, к кому вы идете с разговором? – неожиданно осведомилась хозяйка.

– К Ульяне Марковне Ворошиловой, – уточнила я.

– Но не сообщили, чем я занимаюсь? – предположила хозяйка дома. – Я организатор чайных и кофейных церемоний. Мои услуги очень дорого стоят, но для вас я сделаю все бесплатно.

– Неудобно как-то, – пробормотала я.

– Вы когда-нибудь принимали участие в таком действе? – осведомилась Ульяна.

– Ни разу в жизни, – призналась я.

– Пошли, – скомандовала Ульяна, – чай располагает к откровенной беседе. Вас интересует, что я знаю о Всеволоде Игоревиче?

– Да, – подтвердила я, входя в комнату и останавливаясь на пороге.

Столовая Ворошиловой выглядела необычно. Из мебели в ней была армия широких низких табуреток. Всё. Пол устилали циновки. Сквозь арку в стене виднелась часть кухни, там я заметила несколько обычных шкафчиков и холодильник.

– Присаживайтесь, – предложила хозяйка и ушла на кухню.

Я решила устроиться на единственном предмете мебели, и очень осторожно угнездилась на табуретку.

– Они как мастера лаковой миниатюры, – заявила Ульяна, внося в столовую заставленный посудой поднос, – это я о Кашиных и Ракитине. При посторонних они были приторно сладкими: папочка, мамочка, доченька. Зятя Сергей и Валентина называли сыночком. А он их именовал: папуля, мамуля.

Ульяна скрестила ноги, опустилась на циновку, поставила поднос на одну табуретку, а вторую поместила напротив себя.

До меня дошло, что табуретки предназначены не для сидения, это столики. Слегка сконфузившись, я встала. Ульяна похлопала ладонью по циновке.

– Устраивайтесь.

Я решила повторить маневр Ворошиловой, скрестила ноги, попыталась красиво приземлиться, но меня занесло и я свалилась набок.

– Не тушуйтесь, – приободрила меня Ульяна, – с падения почти все начинают. Вставайте на четвереньки, затем принимайте позу лотоса.

Я кое-как справилась с непростой задачей и выпрямилась. Хозяйка зажгла спиртовку, водрузила на нее малюсенький чайник, похоже, из сервиза для кукол, и продолжила:

– На людях они изображали мармелад в шоколаде, а дома не скрывали своих чувств. Сергей Иванович мечтал удачно выдать замуж дочь. Зачем ему богатый зять? Деньги у него водились. Мнение Валентины Федоровны никогда не учитывалось, да она всегда и во всем соглашалась с супругом. Вероника тоже была скромная, молчаливая. С Всеволодом она познакомилась в институте, где оба учились, туда поступали только дети высокопоставленных родителей или обладателей толстых кошельков. Время было советское, в кафе трудно попасть. Молодежь в основном собиралась на дачах. Старшее поколение осенью уезжало в Москву, дети и внуки устраивали вечеринки за городом. Печку натопят, и рады.

Надежда рассказывала, что Сергей Иванович приглашал в дом нужных ему людей. Возраст их был около сорока, внешне не красавцы, зато с тугими портмоне. Вероника покорно ходила с кандидатами в супруги по театрам и концертам. На чью-то фазенду, да еще с ночевкой, ее никогда не отпускали. Отец хотел как можно удачнее пристроить свою девочку, боялся, что она влюбится в голодранца. Не знаю, почему, все кавалеры после первого свидания с Никой исчезали. Когда единственное чадо перешло на пятый курс, папаша спохватился, сообразил, что дочурке светит судьба старой девы. Самое благодатное время для выхода замуж – студенческие годы. Они беззаботные, вокруг толпа не обремененных никакими обязательствами парней. Четвертый-пятый курсы – это пора свадеб. А вот после получения диплома уже сложнее, дочь попадет во взрослый коллектив, а там почти все семейные…

Ульяна поставила передо мной крохотную пиалу.

– Сергей Иванович спохватился и отменил запреты. Вероника обрадовалась, начала гулять, ночевала у подруг и весной обрадовала родителей заявлением: «Выхожу замуж, я беременна». Жених оказался сиротой, воспитывался в интернате, ухитрился закончить школу с золотой медалью и попасть в один из самых престижных вузов, где учился вместе с Никой. И как к возлюбленному дочки отнеслись родители?

– Сомневаюсь, что они ему обрадовались, – ответила я.

Ульяна открыла банку из темного стекла.

– Отец велел дочурке сообщить ему данные потенциального зятя, куда-то уехал, вернулся в прекрасном настроении и отдал приказ готовиться к свадьбе.

Хозяйка зачерпнула крохотной ложечкой малую толику заварки и бросила ее в миниатюрный чайник.

– Я повторяю то, что мне известно со слов Насти и Надежды Федоровны. Мы с мамой жили с ними на одном этаже, но в разных квартирах. Вы сейчас находитесь в одной из них. В этих апартаментах я теперь обучаю людей чайному и кофейному искусству. Вторые достались мне по наследству, там я живу. Мама моя и тетя Надя очень любили друг друга, а мы с Настей были не разлей вода, секретов между нами не существовало. Отсюда и мои знания о тех, на кого они работали. Сергей Иванович полностью доверял Наде, а потом и Насте. Ни тетя, ни моя двоюродная сестра никогда ничего о своей работе посторонним не сообщали. Зато мы с мамулей получали полный отчет о том, что творилось в доме Кашиных. И что выяснилось, когда Сергей Иванович проверил жениха? Да, Всеволод сирота, но он сирота с золотыми часами в бриллиантах. Его родители ушли из жизни, когда сын был еще маленьким. У мальчика никого не осталось, кроме деда-академика. Тот был уже стариком с набором возрастных болезней. Дед имел большую московскую квартиру, но не жил в ней. Там обитали родители Всеволода и сам мальчик. Дед круглый год проводил на Николиной горе на даче. Она была комфортабельной, как московские апартаменты: вода, газ, канализация, электричество… Баня, домик для гостей. Гараж. Хозблоки. Коттедж, где жил сторож. Дед получал академическую стипендию, по тем временам огромную, вроде сто рублей в месяц, еще оклад директора НИИ и всякие надбавки. Кирилл Петрович давно овдовел, за аспирантками не бегал. Деньги он тратил на свои коллекции редких книг и картин.

Ульяна плеснула в заварку кипятка, сложила молитвенно руки и попросила меня:

– Давайте зарядим питье положительными эмоциями. Исполним песнь похвалы чаю!

– К сожалению, я не знаю слов, – призналась я.

– Просто повторяйте мои жесты и слова, – предложила Ульяна.

Глава двадцать пятая

Хозяйка начала делать пасы руками.

– Аум! Ом! Тим!

Я до сих пор сидела, вцепившись пальцами в циновку, теперь попыталась изобразить то же самое.

– Нет, нет, дорогая, – остановила меня Ворошилова, – бог чая любит красоту. Выпрямите спинку, сложите ножки, как у меня, и продолжим. Неправильно заряженный напиток вместо пользы один вред принесет.

Если вы видели фото или картины с изображением людей в позе лотоса, то поймете, чего от меня ожидала хозяйка. Но мои пятки никак не желали лежать на бедрах.

– У вас отлично получается, – приободрила меня Ульяна, – чуть-чуть подтяните левую ножку, и будет отлично. Молодец. Обычно приходится неделями заниматься, чтобы клиенты могли принять нужную позу. А вы просто сразу сделали! Браво! Брависсимо. Вам комфортно?

Ответить ей честно? Ноги болят так, словно их в районе тазобедренных суставов пилят ножовкой. Спину ломит, в голове катаются тяжелые бильярдные шары.

– Очень, – соврала я.

– Ум, ом, тим, – завела хозяйка, – повторяйте за мной.

– Хр, фр, пр, – прохрипела я.

– Ничего, еще разок! Все у вас непременно получится, – приободрила меня Ульяна, – ум, ом, тим.

– Сом, ком, том, – прокряхтела я, потом попыталась повторить ее движения руками, потеряла равновесие и рухнула на циновку.

– Не расстраивайтесь, – прочирикала Ульяна, – с каждым бывает. Вы очень элегантно шлепнулись. Некоторые кулем валятся. Думаю, покровитель чая расценит ваше падение как поклон в его честь. Займите первоначальную позицию.

Я уперлась ладонями в циновку и с трудом села. Ульяна заулыбалась.

– Прекрасно. Теперь напиток должен обрести ауру счастья. Вам нравится наша беседа?

– Я в полном восторге, – ответила я, успев предпринять несколько тщетных попыток убрать пятки с бедер.

– О! Чудесно! – зааплодировала церемониймейстер чая, – продолжим разговор, чай насытится положительной энергетикой, даст нам знак, когда будет готов, а я пока продолжу. Дедушка Севы Кирилл Петрович не имел никакого желания возиться с внуком-первоклассником. Он его пристроил в интернат, но не в обычный, а для одаренных детей. Почти у всех у них были родители, основная масса ребят приехала в Москву из других городов. Школьники на каникулы уезжали домой, Всеволод отправлялся на Николину гору. Дед приветливо вел себя с внуком, здоровался, желал ему спокойной ночи. Прислуга кормила мальчика, обстирывала. Но это все! Ребенок был предоставлен сам себе. Хорошо, что он не стал хулиганить, а поселился в огромной библиотеке Кирилла Петровича и запоем читал все, что в ней находил. Дед умер, когда Севе исполнилось восемнадцать, он уже был студентом. Старик оставил завещание. Дом, коллекции, московская квартира, все накопления достались парню. Вы бы отказались от такой партии для вашей дочки?

Я наконец-то нашла позу, при которой ноги болели меньше всего.

– Нет. Но только при условии, что они с женихом любят друг друга.

– Похоже, так и было, – сказала Ульяна, – а спустя несколько лет, когда у пары уже родилась и подросла дочь, произошла такая история. Как-то вечером раздался звонок в дверь. Я очень удивилась, Ракитины не приглашали никого в гости, я спросила:

– Кто там?

– Откройте, пожалуйста, – произнес детский голос, – к вам на балкон упала моя кукла.

Я решила, что на лестничной клетке находится девочка, которая живет этажом выше, и спросила:

– Анечка, это ты?

– Да, – подтвердил ребенок.

Я спокойно открыла дверь, и в холл вошла молодая женщина с малышкой.

– Где хозяева? – осведомилась она.

Я испугалась.

– Кто вы?

– Не твое дело, – отрезала незнакомка.

Потом, не снимая обуви, она побежала в глубь квартиры, крича:

– Сева, выходи, это я!

На шум из столовой выглянула Ника, из кабинета вышел хозяин, появилась их дочь.

– Добрый вечер! – заорала незнакомка. – Не ждали? Вероника, познакомься с Катей, она сестра твоей Марфы. У них один отец!

– Прекрати юродствовать, – приказал Всеволод.

– А ты мне не указывай! – заявила нахалка.

– Леночка, – тихо сказала Ника, – зачем ты шумишь?

– Чтобы ты выпала из своего вечного летаргического сна, – огрызнулась Елена, – и наконец-то узнала правду. Твой муж спит со мной.

– Спал, – поправила ее Вероника, – на протяжении всего нескольких месяцев, и я об этом знаю.

Лена попятилась.

– Врешь!

– Нет, – по-прежнему спокойно сказала законная жена Всеволода, – у меня тяжело протекала беременность, я долго пролежала на сохранении. Как Сева мог обойтись без женщины? К проституткам пойти? Так и заболеть можно. Вот я и предложила ему с тобой общаться.

Елена схватилась рукой за стену.

– Ты ему посоветовала спать со мной?

– Да, – подтвердила Вероника, – мы ведь не первый год знакомы. Ты аккуратная, здоровая женщина, красивая и умная. Такая Севе подходит.

– … – выпалила незваная гостья.

– Не ругайся, – попросила Ника, – здесь ребенок. Девочка очень красивая, она на тебя, милый, похожа, просто куколка. Катя немного младше Марфы.

Лена закрыла лицо ладонями и заплакала.

Вероника обняла любовницу супруга.

– Пошли поговорим и поужинаем. Марфа поиграет с Катюшей. Твоей доченьке можно мороженое?

– Да, – обрадовалось девочка, которая до сих пор стояла тихо у вешалки.

– Ульяна, угости наших малышек итальянским джелато, – попросила хозяйка, – потом сервируй чай с пирожными. Мы побеседуем в столовой.

Я, шокированная тем, что видела и слышала, выполнила приказ и, выйдя из комнаты, где устроились хозяева и Лена, осталась в коридоре, чтобы подслушать их разговор. Выяснилось, что Всеволод знал о дочери, но он не признал ее своим ребенком. Екатерина записана, как дочь покойного двоюродного брата Елены. Всеволод прервал отношения с Москалевой, когда его дочке Марфе исполнилось три месяца. Спустя неделю Лена сообщила бывшему любовнику о своей беременности и нежелании делать аборт. Сева знал, что Елена принимает противозачаточные таблетки, но понимал: стопроцентной защиты ни одно средство не даст. Он устроил Лену к хорошему врачу, заплатил за все, дал денег на приданое и мебель. Он содержит ребенка и его мать, но в воспитании девочки не участвует и не желает видеться с ней.

– Меня использовали как шлюху, – рыдала Елена, – только сейчас я это поняла. Никакой любви не было.

– Разве я говорил тебе о любви? – остановил ее Ракитин.

– Нет, – не стала врать временная заместительница жены, – но я думала: раз мы вместе спим, то…

– Милая, для мужчины половой акт мало что значит, – с жалостью в голосе произнесла Ника, – мы, женщины, без чувств редко соглашаемся на интим. А у мужчин это простая физиологическая потребность. Не расстраивайся, ты непременно выйдешь замуж, Катюша не помеха браку. Сева не бросит тебя, продолжит помогать. И я буду рядом, всегда тебе плечо подставлю. Милый, мы же можем найти для Леночки хорошую партию?

– Постараемся, – пообещал муж, – Лена, я к тебе прекрасно отношусь. Катя ни в чем не будет нуждаться. Скажем всем, включая Сергея Ивановича и Валентину Федоровну, что ты моя родственница. Надо только придумать правдоподобную версию для стариков.

– Замечательная идея, – похвалила Вероника. – Леночек, почему ты пропала на несколько лет? Я думала, что у тебя все отлично, просто тебе надоело со мной общаться.

– Я не могла тебе в глаза смотреть, – призналась подруга, – думала, что кто-то из общих знакомых рассказал тебе, что у меня дочка родилась. Позвоню, а ты начнешь вопросы задавать: кто отец малышки, почему он на мне не женился. Я не выдержу и скажу правду. Сегодня у Кати день рождения, она выросла и стала спрашивать про отца… Вот мне крышу и сорвало.

Глава двадцать шестая

Ульяна вытянула руки ладонями вниз.

– О, прекрасный чай, ты наполнен аурой радости! Мы благодарны тебе за положительную энергию, которую ты нам даришь. Сейчас добавим немного специй, и тогда жизнь засверкает яркими красками!

Хозяйка по очереди открывала маленькие баночки, брала из них порошки деревянной палочкой, похожей на ту, что использует отоларинголог, и бросала их в заварку. У меня зачесалось в носу. Когда процесс завершился, Ульяна произнесла:

– Дорогая Лампа, теперь надо встать в позу Янумито-Йоко-Бону. Повторяйте за мной.

Хозяйка повернулась всем корпусом налево. При этом ноги ее остались в прежнем положении, а левая рука опустилась на циновку.

– Обратите внимание, – пропела Ворошилова, – левая верхняя конечность отстоит от тела, не сгибаясь в локте, ладонь прижата к полу, между кончиком носа и ногтем указательного пальца мысленно проводим прямую линию и фиксируемся в этом положении. Правая рука находится за спиной, ладонь прижата к полу. Мысленно натягиваем веревку от середины затылка до конца мизинца. Канат ментально соединяем с линией правой руки. И читаем: Абрдфгистпрб! Абрдфгистпрб! Абрдфгистпрб!

Я попыталась выполнить указание и через пару секунд поняла, что эти требования невыполнимы. А Ульяна продолжала:

– Колени стараемся поставить на пол. Не слышу вашей декламации.

– Абвгджзк, – прокряхтела я и рухнула на спину.

Руки мои вывернулись самым странным образом, затылок стукнулся о пол, как чугунная гиря, упавшая на землю с пятнадцатого этажа. У меня потемнело в глазах, но я сообразила: ноги, которые никак не хотели мне повиноваться, наконец-то заняли прямое положение. И падение завершилось удачно, ни одна часть моего тела не задела ни чашки, ни всего остального, что находилось на столиках.

– О-о-о, – неожиданно зааплодировала Ульяна, – да вы гуру! Прекрасно выполнили выход из состояния сгнившего лотоса и сразу приняли позу голодной лягушки. Почему не сказали мне, что занимаетесь гимнастикой Винсента Ко-Мофлуно?

Я повернулась набок, с трудом села и соврала:

– Да как-то к слову не пришлось.

Мне не хотелось говорить правду: «Просто я свалилась, как мешок с картошкой из кузова грузовика».

– Ждем, пока специи отдадут свои ароматы, – улыбнулась Ульяна, – а я продолжу про Всеволода. Катя и Марфа общались, знали, что они дальние родственницы. Правду им, конечно, никто не открыл. Все шло хорошо до пятнадцатилетия Кати, когда ее мать внезапно умерла. Екатерины в тот момент не было дома. Представляете состояние девушки, когда она обнаружила тело матери? Оказалось, что у Москалевой оторвался тромб. Елена не любила ходить по врачам, не проверяла вены на ногах. А ведь беды можно было избежать, если пить лекарства. Результат беспечности: Лена, которой было далеко до старости, очутилась в могиле. Несовершеннолетняя дочь стала сиротой. Надо похвалить и Всеволода и Веронику, они оба старались сделать все для того, чтобы Катя не чувствовала себя брошенной и одинокой. Ракитины предложили девушке жить у них, та не отказалась, но, как только ей стукнуло восемнадцать, заявила, что хочет учиться в США. Отец не стал спорить с внебрачной дочерью, он отправил ее в Америку, купил ей там квартиру и содержал студентку. Последнее, что я знаю о Кате: она вышла замуж за однокурсника, живет и работает в городе Нэшвилл, в Россию не приезжала, Ракитиных забыла. Но не о ней речь. Из-за внезапной смерти Лены и хлопот о Кате про Марфу на некоторое время забыли. Хотя слово «забыли» не совсем уместно. Марфа имела все: одежду, которая ей нравилась, вкусную еду, деньги на свои прихоти, жила в прекрасных условиях. Но мать и отец временно перестали суетиться вокруг дочери. А ей не понравилось, что не она на первом месте у родителей. Девица стала прогуливать школу, хамить учителям, родным. И пьяной она приползала, и школу бросила, и курить начала, и матом изъяснялась. Но ее ни Вероника, ни Всеволод не ругали, просили: «Деточка, возьмись за ум». Она отвечала: «Хочу жить так, как хочу. Я давно взрослая, не лезьте ко мне!»

Ульяна усмехнулась.

– Давно взрослая Марфа ничего не делала. Давно взрослую Марфу содержал Всеволод. В шестнадцать лет она потребовала себе квартиру и в грубой форме велела не приходить к ней домой, не лезть с советами. Отношения девочки и отца строились теперь по принципу: дай денег побольше и молча вали вон! Мнением матери она не интересовалась.

Ульяна поморщилась.

– Когда мы дома, по-семейному, обсуждали, как ведут себя Ракитины, то все сходились во мнении, что Марфа обнаглела. Всеволоду нужно выделять неблагодарной девчонке жестко фиксированную сумму. И поставить ей условие: материальная помощь выдается только при нормальном отношении к родителям. А у них как все шло? Отец вручал дочурке конверт с недельным содержанием, та через два дня опять требовала бабок, да не маленькую сумму. Понимаю, для Ракитиных это не расход, но речь-то шла о подростке. И чем все завершилось? Маленькая дрянь обокрала родителей, прихватила все деньги, которые нашла в квартире, сейф открыла. Большими финансами разжилась и пропала. Куда она подевалась? Отец поднял на ноги всю полицию, но гадина как в воду канула. Несколько лет о ней никто ничего не знал. Вероника с маленьким Никитой улетела в Лондон, невмоготу ей стало в Москве, проблемы с Марфой ее до нервного истощения довели. Первое время Ника постоянно в Россию моталась, на самолете, как на автобусе, каталась. Утром в Москве приземлилась, вечером в Лондон вернулась. Потом ее визиты становились все реже и реже, и в конце концов вообще прекратились. И Наде, и Насте, и мне показалось, что Ракитины скоро насовсем останутся в Великобритании. У Всеволода там было огромное поместье, бизнес налажен, зачем ему в Москве сидеть, редко жену и сына видеть? Ракитины искренне любили друг друга, хотя родители Ники считали иначе. Тесть постоянно твердил:

– Моя дочь достойна лучшего мужчины, но для нас с женой главное – счастье Вероники. Поэтому мы любим Севу, как сына.

Чувствуете кислый привкус сего заявления?

Я кивнула.

Глава двадцать седьмая

– Сергей Иванович – инициатор всех семейных скандалов, – пояснила Ульяна, – мастер интриг. Он постоянно пытался настроить дочь против мужа, но Ника не поддавалась на провокации папаши. А ее мамаша просто флюгером была, куда ветер дунет, туда она поворачивалась. Настя рассказывала: приедет Ника к матери, если отца дома нет, Валентина поддерживает дочь, осуждает мужа, который о зяте зло отзывается. Ника уедет, вернется Сергей Иванович. Жена хоп, и развернулась в противоположную сторону, начинает с супругом в унисон петь: «Ты прав. Всеволод девочке не пара. Вот не повезло нам, влюбилась глупышка в пустое место». Кашина была мастером лицемерия, а Сергей как злобная собачонка на всех лаял! Наверное, поэтому у них друзей не было. Я не могу оправдывать Ракитина, он у меня отнял тетю и Настю. Но Кашин сам виноват. Зять долго его терпел, не обращал внимания на моральные тычки, тесть просто довел мужа дочери до преступления.

– Вы, наверное, знаете, кто готовил рулет? – задала я самый животрепещущий вопрос.

Ульяна рассмеялась.

– Есть мужики, которые увлекаются готовкой, так вот, Ракитин к ним не принадлежал, на кухню он даже не заглядывал. Но было одно исключение: он готовил рулет с грибами. И когда пек его, оставался в квартире один. Выгонял всех: Надежду, Настю, Веронику, Марфу. Свое странное поведение хозяин объяснял так: его кулинарное произведение будет вкусным только при условии выпекания в полной тишине. Если кто-то громко заговорит, телефон зазвонит, на пол, допустим, книга упадет, всё, пиши пропало! Рулет появлялся на столе только по самому торжественному поводу тринадцатого апреля. Это день знакомства Всеволода с женой, они годовщину свадьбы не особенно жаловали. Почему? Пир оплачивал Всеволод, но сценарий праздника составлял отец Ники. Он созвал нужных ему гостей и яростно протестовал против появления в ресторане друзей, как дочери, так и зятя. Сердился:

– У нас не глупая вечеринка, а серьезное мероприятие.

Но молодые не желали видеть гостей Кашина, хотели отметить событие со своими приятелями, кстати, весьма малочисленными. В конце концов Сергей Иванович разозлился.

– Сева, если у тебя нет денег на достойную свадьбу, скажи об этом прямо!

Ракитину пришлось сдаться, в зале находилось более ста человек, которым Кашин решил пустить пыль в глаза, и несколько друзей новобрачных. В день торжества перед выездом в загс Настя гладила рубашку хозяина и слышала, как он сказал Валентине Федоровне:

– Принца с Датским королевством мы с тобой не обрели. Посмотрим, что из этого свинопаса получится.

Ульяна открыла чайник и помешала напиток деревянной ложкой.

– Эффектная фраза! На самом празднике меня не было, Насти тоже, а вот тетя присутствовала. Кашины прихватили Надежду Федоровну, чтобы она следила за нарядом невесты. Его как для принцессы сшили. Корсет тугой, ниже широкая юбка-кринолин, фата до пола. Тетя постоянно Веронике одежду поправляла, чтобы на фото во дворце бракосочетания она чудесно выглядела. Был и второй наряд, тоже белый, но короткий, мини для танцев. Столы на празднике стояли буквой «П», посередине, конечно, сидели молодые, около Вероники расположились ее родители, рядом со Всеволодом никого, он же сирота. Сначала новоиспеченные муж с женой покорно слушали тосты. Тетя говорила, что они скучали, потому что друзей новобрачных было очень мало. Ближе к девяти вечера нужные люди разошлись, Вероника переоделась в другое платье, заиграла музыка, началось веселье друзей Ники и Севы. Молодые бросились плясать, а Валентина Федоровна предложила Надежде:

– Сядь на место дочки, поешь, отдохни.

Моя тетя с удовольствием приняла ее приглашение, она устала и проголодалась. Вскоре в свое кресло вернулся Всеволод и стал жадно пить воду, он запыхался во время танцев. Музыка стихла, и тут Сергей Иванович стал делиться с женой своими мыслями о зяте. Говорил он громко, думал, что новобрачные танцуют.

Ульяна улыбнулась.

– Тетечка моя не худышка, пятьдесят шестой размер у нее был тогда. Потом она похудела до пятидесятого. Но раньше была просто башня, а Всеволод худенький. Понимаете, почему тесть его не заметил?

– Корпулентная Надежда закрыла обзор. Думаю, что тесть не хотел обидеть зятя, он, наверное, решил, что парень танцует, вот и разоткровенничался, – предположила я.

Ульяна кивнула.

– Именно так. Тетя испугалась, что Всеволод услышал не очень приятные слова, и осторожно взглянула на Ракитина. Он вроде спокойно пил воду, но по той щеке, которую видела Надежда, поползли красные пятна. Конечно, они могли появиться из-за духоты в зале и выпитого вина. Кашин же все никак не мог успокоиться:

– Эх, мать, убила наша дочь бобра. Я-то, дурак, думал, что он продаст часть коллекции деда, девочку нашу подарками осыплет. И что? Он сидит на заднице ровно, пока ничего не предпринял. Видно, я ошибся!

– Не переживая, милый, – нежно сказала Валентина, – ты хотел как лучше. Ника влюбилась, парня мы проверили, репутация у него хорошая, но он жадным оказался. Вот ты, Сереженька, всегда старался мне лучшее купить. И торт, что ты печешь на мой день рождения, прекрасен. Похоже, от мужа Ника даже пряника, собственноручно изготовленного, не дождется, неумеха он. Но это хорошо.

– Во сказанула! – рассердился Сергей. – В чем радость? Когда мы обсуждали свадьбу, он молчал или мычал что-то невразумительное. Еле-еле деньги дал! Пожадился картину со стены снять и продать. Я дурак! Идиот! Исковеркал жизнь дочери, наша дурочка в него по уши втюрилась. Хочу дурака прогнать, да девочка рыдать будет.

– Упаси господь его за порог вытурить, – испугалась Валентина, – доченька нас врагами посчитает. Надо действовать хитро. Его вроде привечать, но потихоньку дочке глаза открывать. Например, я получаю от тебя собственноручно приготовленный торт на мои именины. Не скажу ей: «Вот! А тебе, Ника, муженек никогда такого сюрприза не преподнесет». Поступлю иначе, начну тебя расхваливать: «Ой, какого же я супруга заполучила! За ним, как за каменной стеной. Занятой человек, а все дела ради меня откладывает, торт мне печет, Никочка, признай, что наш папа единственный такой во всем мире!» И стану тебя постоянно нахваливать. Показывать глупой девочке то шубку, то колечко, то сережки, то конфеты элитные. Ты мне часто подарки даришь.

Никочка начнет своего долдона с тобой сравнивать и потихоньку поймет: не бобер он.

– Не бобер, – вздохнул Сергей Иванович, – даже не похож на бобра.

Ульяна покачала головой.

– Не следовало им беседу в таком ключе за столом вести. Надежда предположила, что свою роль сыграло шампанское, ударило в голову малопьющим родителям невесты, вот они и разболтались. Жених встал и тихо ушел после того, как теща изложила свой план развала молодой семьи.

Через некоторое время после свадьбы Всеволод попросил супругу пойти погулять, а мне велел ехать домой. На вопрос Ники: «Почему я должна одна где-то бродить?» – муж ответил: «Сюрприз! Больше я ничего не скажу». И что мне тетя потом рассказала? Раздался звонок в дверь квартиры Кашиных, она открыла. На пороге стояли Ника и Сева с большой коробкой. Дочь закричала: «Мама, иди сюда скорей, папу позови». Родители в холл выбежали, ничего не понимая, Вероника им говорит:

– Сева меня гулять отправил, а когда я вернулась, он вынес на блюде рулет с грибами и сказал: «Дорогая, у нас сегодня дата, мы месяц прожили вместе. Обещаю тебе: каждый год в день нашего знакомства я буду готовить это блюдо. Торт, на мой взгляд, это пошло. Бисквит и дурак испечет, а вот рулет с грибами не у каждого получится. Я специально учился его готовить еще до нашей свадьбы, хотел тебя порадовать. Конечно, через некоторое время я куплю тебе и шубу, и колечки, и сережки, и много чего еще. Но драгоценности у многих есть, а вот рулет с грибами только у тебя».

Ника расплакалась, бросилась на шею мужу, потом они помчались к ее родителям, чтобы угостить их рулетом…

Ульяна засмеялась.

– Тетя на стол накрывала и на Валентину поглядывала. Та улыбалась во весь рот, зятя хвалила. А у самой глаза змеиные!

Глава двадцать восьмая

Сев в машину, я позвонила Валерию и спросила:

– Когда ты работал в торговом центре, то посоветовал мне зайти в магазин, где продают сапоги-скороходы. Что там можно купить? Или ты действовал тогда по указке начальства, рекламировал то, что велели?

– Я никогда не обманывал покупателей, – парировал Смородин, – там всякие аппараты для массажа в ассортименте. Есть очень дорогие, например, кресло, оно больше пятисот тысяч стоит. Но много и доступных устройств. Например, сапоги, в честь них названа торговая точка. Это похожая на обувь штука, садишься поудобней, засовываешь внутрь ноги, нажимаешь на пульт, и голенища начинают сжиматься-разжиматься, в них шарики перекатываются. Еще есть массажер для шеи, вполне доступный, он похож на воротник. Надел его, и кайф.

– Макс порой жалуется на головную боль, – вспомнила я.

– Наверное, у него остеохондроз, – раздался голос Николаши, – у меня из-за работы на компьютере порой так башку прихватит! Приходится таблетки пить. Если Игорь, сосед мой, дома, я спускаюсь к нему. Гарюха массажист, у него лапы как клещи. На диван уложит, как схватит за спину, потом за шею, потом как ткнет пальцами! Будто гвозди в позвоночник забивают. Позанимаюсь с ним часок, и я как новенький.

– Посмотрите шейный массажер, – предложил Валера, – позвоню в лавку, я знаю их управляющего. Он скидку даст.

– Давай, давай, – закричал Вовка, – мы ничего не скажем Максу.

Вдохновленная приятелями я ринулась в торговый центр, ворвалась на первый этаж и тут же получила эсэмэс от Валеры. Смородин был краток, написал лишь два слова: «Анатолий ждет».

– Мы рады, что вы решили обратиться к нам, – вкрадчиво замурлыкал ласковый голос.

Я повернулась, увидела юношу в футболке с надписью: «Если у вас есть все, значит, вам нужен массаж».

– Сегодня пятипроцентная скидка на наше фирменное кресло, – продолжал парень, – вообще-то на них записываются за год вперед. Но сегодня определенно ваш день: большое снижение цены, и одно массажное кресло внезапно привезли. Оно пока никем не зарезервировано.

Я молча слушала торговца. Похоже, они все обучаются на одних курсах. В какой магазин ни зайди, подойдет кто-то ласковый, мигом сообщит про скидку, невероятный ажиотаж вокруг товара, которым они торгуют, и потащит покупателя к самому дорогому, воркуя по дороге:

– Сегодня ваш день, стоимость упала, и совершенно случайно человек, который заказал прекрасную вещь, за ней не явился.

– Посмотрите! – улыбнулся юноша.

Я решила разговаривать в духе эсэмэски Валерия.

– Нет. Мне нужен Анатолий.

– Понял, – устало сказал продавец и вынул телефон, – Оль, тут шефа требуют. Не знаю. Тетка. Лампа?

– Правильно, – кивнула я, – она самая.

И тут, как по мановению волшебной палочки, появился грузный мужчина лет сорока.

– Пошли, – скомандовал он, – массажер для шеи у нас трех цветов: черный, белый, розовый. Какой берем?

– Вероятно, первый, – уточнила я, – но хочется посмотреть, что еще есть.

– Что еще? – повторил местный босс. – Может, кресло?

– Наверное, неплохо такое дома иметь, но цена кусается, – честно ответила я, – меня жаба душит. Да и денег столько свободных нет.

Анатолий рассмеялся.

– Да всех она лапами за горло хватает, только народ не признается, что его жаба сжирает. Никогда люди не говорят про пустой карман. Будут врать: мол, недавно особняк купил на Рублевке, всю зарплату за один раз спустил.

Я рассмеялась.

– Если зарплату за один раз спустил, то, вероятно, приобрел домик, как у госпожи улитки.

– Вы первая честно про жабу и пустой кошелек сообщили, – сказал Анатолий. – Юра!

– Здесь я, – отозвался высокий брюнет.

– Проведи Лампе полную демонстрацию кресла, – приказал шеф. – У вас есть полчаса?

Последний вопрос адресовался мне.

– Да, – подтвердила я и спохватилась: – Это будет не больно?

– Наоборот, приятно, – заверил Анатолий. – Юра, после сеанса оформи один воротник черного цвета с моей личной скидкой.

– Йес, босс, – откликнулся консультант.

Анатолий помахал мне рукой, пошел в глубь магазина, притормозил и обернулся.

– Юра, без глупостей, это моя гостья.

– Так я уже понял, – заверил продавец, – обслужу, как свою бабулю.

– Ее Валера прислал, – уточнил начальник, – Смородин.

– Вау! – подпрыгнул Юрий. – Чего вы раньше не сказали? Я Валерке ваще по гроб жизни обязан. Валерка ваще гений. Один вопрос только бабе задал, и она сразу забыла, как мне, бывшему мужу, напакостить собиралась. Пойдемте, Лампа, моей бабушке и не снилось, как я вас сейчас устрою.

Юра быстро пошел между стеллажей с товаром. Я поспешила за ним и в конце концов мы оказались около кресла, к которому приделали нечто, похожее на угги.

– Садитесь, – захлопотал Юра, – ножки всуньте в обувку, ручки положите на подлокотнички. Сейчас я вас пристегну ремешком. Какую программу предпочитаете? Их здесь пятьдесят, сейчас каталог дам.

– Посоветуйте, что лучше? – попросила я.

– Лето на море, – вздохнул Юра, – это прямо слов нет. Надену на вас шлем, можете закрыть глаза, но лучше открыть, тогда будто по всамделишному на океане очутился. Полетели?

На мою голову опустилось нечто и закрыло обзор. Потом раздался плеск волн, перед глазами появились океан, песок, солнце. Невидимые руки схватили меня за лодыжки, по моей спине стали кататься шарики, подлокотники кресла обхватили запястья и принялись их сжимать и разжимать. Все это происходило деликатно, не причиняя мне ни малейшей боли. Я стала посапывать от удовольствия, глаза сами собой закрылись…

И тут раздался удар в гонг. Я подпрыгнула и обомлела. Вместо моря появилось… кладбище. Моросил мелкий дождь, медленно шла похоронная процессия, несколько мужчин несли гроб.

Я растерялась. Что это? Зазвучал «Реквием» Моцарта, перед моими глазами открылась могила. Сапоги сдавили ноги, подлокотники – руки, шарики превратились в ежей и стали больно колоть спину. Сиденье затряслось, меня должно было мотать из стороны в сторону, но предусмотрительно застегнутый пояс не давал мне пошевелиться.

– Встань, иди, хватит спать! – заорал грубый бас.

Теперь по позвоночнику стали кататься не ежи, а дикобразы. Кто-то больно щипал мои ноги, ремень вдавил меня в подушку, а из нее периодически выскакивали вязальные спицы. Перед моими глазами разворачивался фильм ужасов. Крышка гроба приоткрылась, оттуда вывалилась чья-то рука…

– Мама, – взвизгнула я и получила тычок в затылок.

– Выползай, выползай, – заорал кто-то.

Музыка Моцарта стихла, теперь во всю мощь гремел «Раммштайн» или похожая группа. Я не большая любительница металл-рока, не знаю, почему вдруг в моей памяти возникло название этого коллектива.

Кресло завыло сиреной, мне показалось, что сейчас оно поднимется и стартует в небо. Из груди вырвался вопль:

– Помогите!

Дикобразы обзавелись дрелями и с еще большим азартом стали дырявить мою спину. Ноги онемели в сапогах, которые, похоже, решили превратить мои икры в блинчики, по макушке кто-то стучал, перепутав ее с барабаном.

– Сюда! – заорала я. – Скорей! Спасите!

Кладбище исчезло, звуки тоже, ежи сбежали, кулак, молотивший мою макушку, убрался, и я смогла кое-как вздохнуть.

– Оно остановилось, – сказал незнакомый голос.

– Фуу, – выдохнул кто-то, – Анатолий нас убьет.

– Лампа, вы как? – спросил Юрий и снял с меня шлем.

– Сейчас мне почти хорошо, – прошептала я. – А что это было?

Повисло молчание, потом Юра зачастил:

– Прямо над нами находится кинотеатр, он специализируется на ужастиках. Кресло работает через интернет, оно случайно поймало сигнал очередного фильма и стало вам его транслировать.

– А-а-а, – протянула я, вставая, – есть люди, готовые платить деньги за то, чтобы увидеть этакую жуть?

– Вы не поверите, если я скажу, сколько их, – закатил глаза Юрий, – орда и тьма! Поскольку случилась неприятность, я буду откровенен, поговорю с вами не как с потенциальным покупателем, а как с другом. Но пусть эта информация останется между нами. Ладно?

– Хорошо, – согласилась я.

Консультант зашептал:

– За фигню, в которой вы сидели, просят ломовые деньги, а толку от нее почти нет. Покупатель пару раз побалуется и бросит, а кресло стоит в доме, место занимает. Лучше использовать деньги на сеансы массажиста, вот тогда будет польза. Дребедень эта здесь год пылится, никак не продастся. Народ ценник увидит и улепетывает. Вы первая, кому полную демонстрационную программу включили. Тем, кто хоть какой-то интерес проявляет, мы ставим минутную версию. За шестьдесят секунд дурацкое сиденье не успевает настроиться на киношку. Мы не предполагали, что это вообще возможно, и тут с вами вон чего стряслось. Если Анатолий узнает о происшествии, он меня взашей выгонит. А у меня на плечах старые больные родители, супруга четвертого ребенка ждет.

– Я никому не скажу о том, что произошло, – пообещала я.

Юра взял меня за руку.

– Вы ангел. Примите небольшой презент от чистого сердца. Мне очень неловко из-за того, что я вас сильно напугал.

Парень протянул мне конверт.

– Скидка на весь наш ассортимент, пожалуйста, возьмите, это подарок от чистого сердца.

Я улыбнулась.

– Спасибо.

– Массажер для шеи берем? – осведомился Юра.

– Не надо, – ответила я, – спасибо. Потом как-нибудь.

Глава двадцать девятая

– Ой, не могу, – расхохотался Махонин, – ой, держите меня семеро! Кресло подключилось к сеансу! Лампудель, эта туфта могла только с тобой прокатить.

– Думаешь, Юра соврал? – спросила я.

Николаша подпрыгнул на стуле.

– Конечно. Попробовал бы он мне так баки заливать. Лампецкий, обожаю тебя. Зато ты крутую скидку отжала.

– Давайте работать, – остановил Николая Володя, – перестали трепаться о пустяках. Лучше сообщи, что нашел.

Махонин почесал макушку.

– Мне не давали покоя вопросы. Почему Никита вернулся в Россию? Что ему здесь делать? Его отец не сложил все яйца в одну корзину, у него много всяких фирм и предприятий. Сын бизнесом не занимается, но он основной владелец всего. Рулит кораблем Арсений Сергеевич Вульф.

– Ты шутишь? – улыбнулась я.

– Нет, – возразил Николай, – хиханьки и хаханьки завершились на стадии обсуждения того, что с тобой сотворило кресло. Фамилию Вульф нельзя назвать распространенной, она скорее редкая. Вульфы – немецкий дворянский род из Анхальта-Магдебурга. Впервые он был упомянут в двенадцатом веке в судебных документах. Можно предположить, что все Вульфы – родственники. Арсений чуть старше Макса, он держит в руках все нити. Никита только получает деньги. В Англии Ракитина знают как художника, парень себя прекрасно зарекомендовал на ниве иллюстраций детских книг. Соцсети его закрыты для посторонних, но это не проблема. Интересная картина разворачивается, когда начинаешь изучать аккаунты Ракитина. В друзьях у него одни иностранцы, переписка на английском, в ней нет ничего криминального или интересного для нас. В России у парня один подписчик с ником в виде набора цифр и латинских букв. Разговор ведется так, что непонятно кто это: мужчина или женщина. Как это выглядит? Аноним выставляет фото картины. Никита его лайкает, пишет: «Отлично». Всё. В свою очередь, когда Никита публикует свою работу, неизвестно кто реагирует смайликами: улыбка, рукопожатие и так далее. Всегда позитив! У инкогнито тоже все закрыто. Подписчик у него один, догадайтесь кто? Она или он тоже имеет единственного друга – Ракитина.

Николаша в очередной раз взлохматил волосы.

– Директ с обеих сторон чист. Или они не переписываются, или сразу удаляют сообщения.

Махонин откинулся на спинку кресла.

– Есть у меня приятель. Мы дружим всю жизнь, вместе в детский сад ходили. Лет двадцать назад он с родителями в США отправился. Когда появилась программа айсикью, мы начали…

– Короче, – велел Костин, – давай суть.

– Мы нашли друг друга в сети. Павел может все узнать о пользователях «Инстаграма», – сообщил Николаша, – работа у Павлухи такая, он везде проникнет. Если вам неинтересен рассказ об извилистом пути добычи информации, то сразу подвожу итог: набор букв и цифр – это Алиса Голкина. У нее заведен открытый профиль под ее именем и закрытый присоединенный аккаунт. Большинство хейтеров так поступает. Оформляют вторые «нулевые» страницы, не пускают туда никого и шарашат гадости. Если же посмотреть их основные профили, то получим мармелад в шоколаде: котики, цветочки, собачки, дети, семья… Знаете, сколько процентов среди тех, кто анонимно пишет гадости составляют бабы? Девяносто! Но Алиса не из таких. Тайная страничка предназначена только для общения с Никитой.

– Молодец, – похвалил нашего гения Вовка.

– Ерунда, – смутился Николаша, – мне Павлушка помог. Я решил копать дальше, запустил расширенный поиск фамилий в сети и набрел на международную конференцию в Лондоне. Она состоялась несколько лет назад. В списке участников среди прочих есть Ракитин и Голкина. Никита делал доклад об иллюстрировании старинных детских книг, тех, что сейчас заново издаются. Алиса рассказывала о новых методах реставрации картин. Я уверен, что мамаша с ней полетела, но, как участница конференции, она, понятно, была не заявлена, думаю, в зал ее не пустили.

– Голкина точно с дочкой полетела, – согласился Энтин, – но в заседаниях не участвовала, поэтому девушка смогла говорить о реставрации полотен.

– Сразу после возвращения Алисы в Москву и она, и Никита открывают страницы в «Инстаграме», – продолжал Николаша, – Ирина была подписана на основной аккаунт дочери.

– Естественно, – сказал Константин Львович, – сомнений нет, что мать это сделала. Но она неопытный пользователь, понятия не имела, что у дочери есть еще один профиль.

– Во! – поднял указательный палец Махонин. – Верно. Среди подписчиков тайного аккаунта Алисы Ирины нет. Парочка обманула недреманное око. Никита стал постоянно летать в Москву. Затем он устроил перфоманс с поступлением в третьесортный колледж и вскоре там в качестве преподавателя появляется Алиса. Похоже на любовь-морковь! Теперь у них есть возможность постоянно видеться друг с другом. Ирина им не помеха.

– Если вспомнить, что Никита прекрасно обеспечен, то непонятно, зачем парочке убогое учебное заведение? – задал вопрос Смородин. – Как я бы поступил на месте Ракитина? Оформил Алису сотрудницей любого своего предприятия. Мы знаем, что бизнес, который незадолго до посадки отца получил сын, многолик. Уж можно найти для любимой должность. Дальше просто. Алиса на службе не показывается, они с Никитой делают что хотят, а вечером дочь возвращается к мамаше. Но оба выбирают заштатный колледж. Почему?

Послышался звук, отдаленно напоминающий кваканье. Николаша уставился в другой свой ноутбук и оживился.

– Сейчас наконец-то мне удалось установить владельца земли, на которой находится колледж. Оказывается, Всеволод Ракитин ухитрился в самом начале перестройки при полной неразберихе, когда старые законы уже не действовали, а новые только появились, приватизировать большие участки земли со всеми постройками, как в столице, так и в области. Старшему Ракитину принадлежало бывшее здание администрации подземного завода, потом он все переписал на Никиту. Так что художник может сделать с домом все, что пожелает. Но это никак не дает ответа на вопрос: зачем ему учиться в убогом заведении.

Энтин кашлянул.

– Возможно, ответ есть у меня. Когда я услышал, что Всеволод Игоревич внук академика Ракитина, то сразу вспомнил свою маму Мариэтту Львовну. У нее была портниха Нинель Яковлевна Обноркина. В шестидесятые годы двадцатого века с женской одеждой в магазинах было плохо. Мариэтта Львовна называла ассортимент московских магазинов «униформой для жука и жабы». Обеспеченные дамы того времени или покупали наряды у фарцовщиков, или шили их на заказ. Матушка выбрала второй вариант. В нашем доме появилась Обноркина, я ее помню с младых ногтей.