— Художник? Только чтоб не зарисовал…

— Пусть выздоравливает. Нам понадобится, чтобы он написал показания, но это подождет.

Впервые он захохотал в голос.

Родители Кристина вновь крепко ее обняли, и только после этого она наконец смогла пойти дальше.

— Если не захочешь, никто тебя рисовать не будет, — давясь от смеха, ответил он. — Чудачка! Ему позировать — это большая честь.

Оказавшись на свободе, Бри обвела взглядом коридор и нашла Оскара, стоящего рядом с отделением травматологии. Сквозь большие стеклянные окна палаты она разглядела лежащего в кровати Роджерса. Из обеих его рук торчали капельницы, но пульс на экране кардиомонитора был ровным. Бри поспешила к палате.

Мэтт облокотился на стену рядом с Оскаром.

— Ой, ой, ой! Не надо! Я это прошла… Со мной уже было такое. Женька Расторгуев — сейчас известный художник. Привязался, проходу не давал — для защиты диплома просил меня позировать. И жена его Тамара просила. Я согласилась. Вид у него был оригинальный: рваный деревенский полушубок, подвязанный веревкой, и валенки в заплатках. Живописно, в общем. Из деревни приехал, окончил Суриковское. И все в полушубке и валенках. Тамара тоже художник, мультипликатор. Она-то и уговорила. Какая это мука для непоседливого человека! Многое из его баек об их профессии узнала. И про лессировку и грунт, и биографии всяких художников. А кстати, и про вашего одного упоминал.

— Я подожду тебя здесь.

— Про кого?

Бри переступила через порог и подошла поближе к кровати.

— Когда он о жанрах стал говорить. Графика, например. Красаускас — знаешь?

— Еще бы!

Глаза Роджерса открылись. Белки глаз у него были налиты кровью, а цветом кожи он больше напоминал труп.

— Говорил: прибалты — это сказка. Обнаженные мускулистые торсы крупных мужчин. Топоры в руках. Ветры, навек построенные хутора… Могучие и прочные люди и устои их непоколебимые.

— Как твоя нога? — спросила Бри.

— Молодец твой Женька Расторгуев!

— Рана чистая, — Роджерс поморщился. — Но, боюсь, на работу я не смогу вернуться еще несколько месяцев.

— Несколько месяцев преследовал. Я все же не выдержала. Хватит, думаю. Убежала. У меня этот портрет дома висит.

— За твое физическое состояние я спокойна, — Бри уже успела узнать, что ждет Роджерса — это был первый вопрос, который она задала, когда попала в больницу.

— Хорошо получился?

— По-моему, темновато… А Женька потом объездил много стран и в Италии получил приз за картину. Может, потому, что на медной табличке было выгравировано: «Лауреат Сталинской прэмии». Вместо буквы «е» выгравировали «э». Кто ни посмотрит, спрашивает: а почему «прэмии»?

Он покраснел.

— Лаурэат Сталинской прэмии, — без интонации сказал Ионас.

— Я очень сожалею о том, что случилось.

— Там еще ошибка есть. Руки не мои, а Тамаркины, и ногти, и пальцы… Вообще жены художников иногда суетятся возле меня. Жена Пименова недавно подстерегла…

— Сейчас нам об этом говорить необязательно.

— Зачем?

— Но я хочу, — сказал Роджерс чуть громче, чем нужно.

— Чтоб я согласилась позировать ее мужу.

— Хорошо.

— Отказалась?

— Я застыл. Я запаниковал. Если бы не Мэтт, вас бы убили из-за меня, — Роджерс отвернулся, словно не мог смотреть ей в глаза. Бри подтянула пластиковый стул и села, чтобы не нависать над ним.

— Конечно. Я ж говорю: Женька навсегда отбил охоту. Сколько можно терпеть! Ему-то хорошо — сиди себе рисуй!

Ионас склонил голову к рулю, посигналил в пустоту и рассмеялся от души. Я замолкла: может, хватит тарахтеть?

— Ты видел, как у дома Джо Маркуса на меня бросилась собака?

Долгонько ехали молча. Уж и не смотрю на спидометр — машина, кажется, летит, не касаясь земли. Ионас время от времени подается вперед, руки где-то внизу, будто руль без управления. Любоваться можно и природой, и человеком. Я радовалась, что еще целых пять дней быть с Ионасом «взаперти».

— Я был в машине, — нахмурился он. — Собаку я видел, но что случилось дальше — нет.

Наконец приехали. Залаяли собаки, подбежали к машине. Ионас вышел, овчарки ластились к нему. Из калитки показались девочка, мужчина, похожий на Ионаса, очевидно брат, и молодая женщина — наверное, жена брата. Поздоровались, познакомились. Подошли к огромным воротам — кажется, до неба. Братья отвели могучие двери по сторонам, и открылся хутор, освещенный луной. Он был похож на декорацию из сказки.

— Я застыла на месте, потому что я боюсь собак.

Мужчины перебросились парой фраз между собой на эстонском языке. Легко вкатили руками машину. «Ветер… Ветер, топоры, сильные спины мужчин, рубивших добротные хутора…» Так говорил Женька Расторгуев.

Роджерс вновь к ней повернулся — признание Бри застало его врасплох.

— Ну что, ветерок не сшибает с ног?

— Собака покалечила меня, когда я была ребенком, — продолжала Бри. — Я старалась справиться со страхом, но получилось у меня не слишком хорошо. Мэтту пришлось вмешаться и взять контроль над ситуацией.

— Нет. Хорошо. Ветер теплый и добрый. Красаускас, одним словом…

Роджерс наконец взглянул ей в глаза.

— Красаускас и Женька Расторгуев, — положив ладонь мне на плечо, мягко сказал Ионас.

— Очевидно, это большая проблема, и мне нужно над ней поработать, — сказала Бри. — А как давно начались проблемы у тебя?

Познакомились с пожилой хозяйкой дома. Она старалась говорить только по-русски. Тут я впервые услышала слово «сауна». Не только услышала, но и сразу очутилась в ней. Я раньше знала, что это баня. Но баня необычная.

Роджерс принялся внимательно изучать складки на простыне.

Молодая женщина по имени Ада и девочка приветливо объяснили, как действовать, и я села сперва на нижнюю полку. Обдало жарком с запахом укропа и сосны. Само собой как-то замолкли. Первое ощущение — объятие доброй теплоты. Шевелиться не хочется. Хорошо!

— Когда я выстрелил в Мэтта Флинна и Броди.

— Папа, вы здесь? — спросила девочка.

Он поднял руку и закрыл ладонью глаза.

— Здесь, — послышалось рядом, так близко, что, казалось, дыхание доходило.

— Это было больше трех лет назад.

Оказывается, мы парились все вместе, перегороженные чугунной решеткой в мелкую клеточку.

Помолчав, Роджерс убрал ладонь, но глаза открыл только через несколько секунд. Лицо у него стало совершенно бесцветное.

…Что за чудо — сауна! Правду говорят — будто заново на свет народился. Я стала легкой, как пушок, и радостной, как в детстве возле мамы. Ада, пошелестев целлофаном, принесла из предбанника махровые халаты и, когда мы вытерлись хорошенько, приказала запахнуть халат и накрутить на голову полотенце; поставила возле моих ног полусапожки на плоской подошве. Вошли в дом. Гостиная с камином. Дрова горят. Вокруг кресла поставлены.

— Я мог с этим справляться. Но потом, в январе, я снова увидел Мэтта.

— Садись, — пригласила Ада.

— И с тех пор тебе все хуже? — Бри и сама видела, как он нервничает все больше и больше с тех самых пор, как ее назначили шерифом.

Огонь, поленья трещат… Утонула в пахучем халате и соглашаюсь со всем, что происходит. Братья подкатывают к огню стол, похожий на журнальный. Но большой. Как они оба красивы! Уставили стол разными яствами, и, как завершающий аккорд, мать внесла две бутылки вина, протерла их и поставила в центре стола. Ионас усадил ее в кресло и что-то буркнул по-эстонски. Выпили вина. А хлеб какой! Темный, круглый, кисло-сладкий…

— Да, — он сглотнул. — Я знаю. Я сам это запустил. Я думал… — он громко выдохнул. — Я думал, я должен просто обо всем забыть. Что если я признаю, что я не могу справиться сам, то буду выглядеть слабым. Сейчас я понимаю, как глупо это звучит.

Голова моя стала клониться набок — захотелось спать.

— Вовсе нет. Я лелеяла свою фобию тридцать лет, так что в этом я тебя понять могу. Тебе нужна помощь?

— Теперь по протоколу, как ты говоришь, надо спать, — улыбнулся Ионас.

Бри не стала говорить, что Роджерс не сможет вернуться на работу, пока его стабильность не подтвердит психиатр.

Старший брат подводит меня к высокому шалашу. Шалаш не простой, из тюля.

— Да, — хрипло прошептал он. — Я не знаю, смогу ли я вообще пережить это сам.

— Не верится, — пролепетала я.

— Тебе окажут помощь, и посмотрим, что из этого получится, — Бри указала на его туго перебинтованную ногу. — Время у тебя будет.

— Это все ребята придумывают — руки у них золотые, — пояснила Ада.

— Да, пожалуй, — он издал долгий, тяжелый вздох. — Мне нужно поговорить с Мэттом.

— Ты вернешься с операции через пару часов, — сказала Бри.

— Нет, — Роджерс схватил ее за руку. — Мне нужно поговорить с ним прямо сейчас. Я должен ему кое-что сказать, на случай, если…

— Роджерс… Джим, — она сжала его ладонь. — С тобой все будет хорошо.

— Пожалуйста.

— Ладно. Сейчас я его приведу. И кстати, не распространяйся про собак, хорошо? Я бы предпочла, чтобы это не стало общественным достоянием.

Роджерс торжественно положил руку на сердце.

— Ни одной живой душе не скажу.

— Спасибо.

Бри выглянула из комнаты и позвала Мэтта. Тот вопросительно на нее посмотрел.

— Роджерс хочет с тобой поговорить, — сказала она.

Глава 39

Мэтт неуверенно заглянул в палату Роджерса. Выглядел тот так себе: все эти трубки и капельницы, торчащие изо всех мест, да еще и мертвенно-бледная кожа.

— Шериф, вы тоже останьтесь. Пожалуйста, — Роджерс облизнул обметанные губы. Голос у него был хриплым — скоро была операция, так что воду ему пить не разрешали.

Мэтт подошел поближе и остановился у кровати.

— Ты можешь сказать мне все завтра. На тебе лица нет.

Роджерс едва заметно покачал головой.

— Просто на всякий случай. Я хочу, чтобы ты знал. Я это не специально. Я не хотел стрелять в тебя и Броди. Было темно, а шериф сказал мне, что ты в другом конце здания. Я перепутал тебя с наркоторговцем.

Мэтт открыл было рот, но Роджерс оборвал его слабым взмахом руки.

— Дай мне закончить, пока я еще могу говорить. Я не знаю, почему шериф сделал то, что сделал. Я могу говорить только за себя, и мне очень жаль. Ты не представляешь, насколько сильно.

— Спасибо, Роджерс, — Мэтт положил руку ему на плечо. — Я понимаю.

Роджерс закрыл глаза, и все его тело расслабилось, словно он только что избавился от тяжкого груза.

— Я вернусь попозже, чтобы тебя проведать, — сказала Бри.

Они вышли в коридор. Мэтт чувствовал странное облегчение, словно признание Роджерса сняло тяжесть и с его плеч.

— Ты ему веришь? — спросила Бри. — Ты ведь боялся, что шериф приказал ему тебя застрелить.

— Ага. Верю.

Теперь Мэтт понимал: от рук прежнего шерифа пострадали они оба. Но кто знает? Возможно, теперь Мэтт наконец-то сможет оставить это в прошлом, и он надеялся, что то же самое удастся и Роджерсу.

— Я тоже.

Они вернулись назад к палате Бри и дождались пластического хирурга. Вскоре она уже щеголяла пятью свежими швами и бинтовой повязкой на раненой щеке.

Затем Мэтт и Бри отыскали комнату ожидания неподалеку от операционной и наконец-то выпили кофе. Когда операция закончилась, а Бри убедилась, что с Роджерсом все будет хорошо, они были готовы отправляться по домам.

Несмотря на то, что на часах было всего-то четыре утра, у больницы уже столпились репортеры.

— Хочешь улизнуть через другой выход? — спросил Мэтт. На улицу они уже не вышли, но вспышки камер были отлично видны через стеклянную дверь.

— Нет. Это тоже часть моей работы, — и Бри решительно направилась к выходу.

Мэтт решил отойти и не мешать. Бри кратко рассказала о состоянии своего подчиненного, о том, как себя чувствует спасенная этой ночью жертва, и о прискорбной кончине подозреваемого. Никаких громких слов она не говорила, перед публикой не рисовалась, и вообще все заслуги приписала своим помощникам и полиции Скарлетт-Фоллза. В этом и не было нужды: усталость в глазах Бри и повязка на щеке говорили сами за себя.

Выглядела она настоящим героем.

Когда Бри попытались засыпать вопросами, она устало подняла руку, призывая всех помолчать.

— К сожалению, я не могу ответить ни на какие вопросы, пока не обсужу это с детективами, — и извинившись, она спустилась со ступенек больницы. Толпа расступилась, пропуская ее к машине.

Мэтт сел на переднее сидение, и Бри подбросила его к участку, где был припаркован его собственный автомобиль.

— Доброй ночи, — сказал он и потянулся к дверной ручке.

— Скорее уж доброе утро, — Бри накрыла его ладонь своей. — Спасибо, что прикрыл мне спину.

— Всегда пожалуйста, — ответил Мэтт, легонько сжав ее пальцы. Несколько секунд они просто держались за руки, ощущая небывало глубокое чувство единения.

— Поспи немного, — велела Бри, отпустив его ладонь, и Мэтт понял, что уже скучает по теплоте ее руки в своей.

— Ты сейчас домой?

Бри взглянула на часы.

— Сначала, наверное, займусь отчетом. Дети все равно проснутся только через несколько часов, а я хочу записать кое-какие детали, пока я еще хорошо их помню. Кстати, от тебя мне тоже потребуются показания, но это подождет. Сначала выспись.

— Тогда до встречи.

Спать Мэтт, впрочем, не собирался. Ему тоже надо было заняться кое-чем, пока еще не рассвело.

Он направился к озеру Грей-Лейк и остановил машину примерно в километре от дома Джо Маркуса. Затем он вышел на улицу, набил карманы сухим собачьим кормом и отыскал запасной поводок.

Потом Мэтт свернул к лесу и двинулся вдоль протоптанной тропинки, пока не вышел к участку Эрла Харпера. Теперь он стоял под прикрытием деревьев, рассматривая задний двор.

У дома Джо Маркуса стояло несколько полицейских машин и большой фургон криминалистов, так что пес наверняка лаял всю ночь. Мэтт надеялся, что к утру Эрл настолько от этого устал, что сейчас оставит поднявшийся шум без внимания.

Но когда Мэтт подкрался к его конуре, пес и не подумал лаять. Вместо этого он тихонько заскулил.

— Шшш, — Мэтт бросил на землю пригорошню собачьего корма. Звеня цепью, Руфус неуверенно походил взад-вперед, не решаясь подойти, а затем все же опустил голову к корму и одним махом слизал его с земли.

Мэтт бросил еще одну пригорошню и подошел на несколько шагов ближе.

— Помнишь меня, дружок? Обещаю, я тебя не обижу.

Руфус продолжал жадно есть, даже когда Мэтт подошел совсем близко и протянул руку, чтобы почесать его за ушами. Ошейник болтался на его тощей шее — Мэтт стянул его и бросил в грязь. Затем он протянул конец поводка сквозь его ручку и накинул получившуюся петлю на шею псу. Набрав в ладонь еще немного корма, он поманил пса за собой в лес.

Так они вернулись до машины, где Мэтт посадил Руфуса на заднее сидение и захлопнул дверь. Отъехав подальше, он развернулся, чтобы еще раз почесать псу голову, а затем набрал свою сестру.

— Твоя жизнь только что совершила крутой поворот, друг мой, — сообщил он псу, слушая гудки в трубке.

К дому Мэтт приехал только в шесть утра. Сестра уже была на месте: кормила своих потеряшек в питомнике. Заметив Мэтта, она выпрямилась и откинула собранные в хвост волосы за спину.

— Я видела новости. Ты в порядке?

— Да.

Кэди обняла его, а затем наконец заметила Руфуса.

— Ты про эту собаку говорил?

— Ага. У него некоторые проблемы с доверием.

— Где ты его вообще взял?

— Сойдемся на том, что это бродячая дворняга, — сказал Мэтт. — Но лучше будет, если ты найдешь ему семью где-нибудь не в городе. Ну и фотографии в интернет лучше не выкладывать.

Кэди вопросительно приподняла бровь, и Мэтт успокаивающе похлопал ее по плечу.

— Давай так. Ты не спрашиваешь, откуда он взялся, а я не буду спрашивать, куда ты его отправила. Поверь, так будет лучше.

— Ну ладно, — Кэди закончила кормить собак, а затем вернулась и взяла Руфуса на поводок. Он обнюхал ее руку и ткнулся в ладонь лбом, требуя, чтобы его почесали. — А имя у него есть?

— Нет. Бродячая дворняга, помнишь?

У Руфуса будет совершенно новая жизнь, и он определенно заслуживает нового имени.

Кэди только закатила глаза.

— Если его чипировали…

— Его не чипировали, — Мэтт вспомнил грязный двор, где он был прикован цепью к дереву. — Сомневаюсь, что его вообще хоть раз показывали ветеринару.

Мэтт подождал, пока Кэди заведет собаку в переноску, стоящую в ее минивэне. Затем она захлопнула задние двери машины и вернулась.

— Я пока не успела покормить Броди и Грету.

— Я их сам покормлю, — Мэтт все равно чувствовал себя слишком взвинченным, чтобы лечь спать.

— Грета тебя совсем очаровала, да? Неужели наша красавица уже нашла свой новый дом? — с надеждой спросила Кэди. — Знаешь, немногие смогут справится с такой активной юной леди.

Мэтт покачал головой.

— У меня есть кое-какая идея. Но мне нужно об этом сначала как следует подумать, а потом я тебе все расскажу, ладно?

— Хорошо, — она поцеловала его в щеку. — Иди спать. Выглядишь ты просто ужасно.

— Я тебя тоже люблю.

Мэтт отправился домой. Грету нужно было выпустить из вольера, и надо полагать, после стольких часов заточения она разнесет дом в щепки.

Но Грета встретила его на кухне, оживленно виляя хвостом. Вольер был открыт.

Мэтт озадаченно поскреб бороду. Итак, она научилась открывать металлическую дверцу. Просто замечательно.

Жизнь обещала стать крайне интересной. Лежащий на своей подстилке Броди, правда, счастливым не выглядел.

— Как ты это сделала? — поинтересовался Мэтт.

Грета завиляла хвостом еще активнее.

— Ты слишком умная, — вздохнул он.

Мэтт покормил собак и выпустил их во двор. Вернувшись домой, он закрыл дверь спальни, чтобы держать собак подальше, и отправился в душ.

Потом он наконец-то смог упасть на матрас лицом вниз. Грета, цокая когтями по паркету, подошла поближе и свернулась рядом с кроватью на полу. Мэтт понятия не имел, как она тут оказалась.

— Ты за главного, — сказал он Броди, который растянулся на матрасе рядом, и пес издал недовольное ворчание.

Все, на что надеялся Мэтт — это то что Грета не сожрет всю мебель, пока он спит.

Впрочем, он слишком устал, чтобы всерьез об этом беспокоиться.

Глава 40

Бри добралась до полицейского участка Скарлетт-Фоллза к полудню. По пути она успела заехать в больницу, где ей сказали, что Кристиана отпустят уже вечером — если, конечно, вдруг не появится каких-нибудь осложнений. Операция Роджерса прошла успешно, и хоть ему придется задержаться в больнице на пару дней, прогноз выздоровления у него самый благоприятный. Бри вдохновляло и то, что он наконец был готов заняться лечением своего посттравматического стрессового расстройства. В конце концов, признать существование проблемы — первый шаг к ее лечению.

Бри остановилась у стола дежурного и попросила позвать детектива Дейн. Та появилась спустя минуту, и выглядела она примерно настолько же паршиво, насколько себя чувствовала Бри.

Мрачно хмурясь, Стелла повела ее в комнату для допроса.

— И дня не успело пройти, а Алисса уже каким-то мистическим способом заполучила самого лучшего адвоката в округе.

— И кто это? — спросила Бри.

— Моя сестра Морган, — Стелла внимательно вгляделась в ее лицо. — Это же не вы ей позвонили?

— Нет, — честно ответила Бри. Лично она и впрямь никому не звонила.

Стелла отвернулась.

— Я подумала, что мы проведем допрос вместе, раз мы знакомы с этим делом лучше всех.

— Договорились.

Они вошли в комнату для допросов. За столом, понуро ссутулившись, сидела Алисса.

— И я с вами, — попросилась девочка.

С соседнего стула поднялась женщина: высокая, с длинными черными волосами и ярко-голубыми глазами. Ей невероятно шел и ее отлично скроенный костюм, и дорогая шелковая блузка, и туфли на каблуках.

— Конечно, конечно! — сказал Ионас и принес раскладушку.

— Морган Дейн, — представилась она, протягивая Бри руку. — Я представляю интересы мисс Винсент.

Семейное сходство между Морган и Стеллой было видно невооруженным глазом. Вот только Стелла одевалась также, как и Бри: никаких украшений, никакого макияжа, аккуратно собранные волосы, простая удобная одежда. А вот Морган принадлежала к тому сорту женщин, при одном только взгляде на которых Бри немедленно начинала жалеть, что сама она не имеет ни малейшего представления о стиле. Господи, да у нее на шее было жемчужное ожерелье. Настоящее жемчужное ожерелье.

Вошли в шалаш, уселись на кровати и — на тебе! Шалаш поехал тихим ходом и остановился в центре пруда.

— Ничего себе! Да еще по рельсам идет!..

Стелла и Бри уселись по другую сторону стола, после чего Стелла вслух назвала имя каждого — этого требовали правила записи допроса, потом зачитала Алиссе ее права и дала ей подписать бумаги. Наконец, с подготовкой было закончено.

— Алисса, давай начнем вот с чего: откуда ты знаешь Джо Маркуса?

— Не бойтесь, — успокоила девочка. — Никакой комар не укусит…

Морган тут же подалась вперед.

Вскоре я, накрывшись пуховым одеялом, утонула в мягкой постели.

— Прежде чем моя клиентка ответит на ваши вопросы, я хочу прояснить нашу позицию, — она сверилась с блокнотом. — На данный момент у вас нет никаких физических доказательств, что моя клиентка любым образом связана с ограблениями. Точно так же отсутствуют доказательства, что она была вовлечена в убийство Сары Харпер, Брайана О’Нейла и Элая Уитни. Напротив: ее саму чуть не убили.

— Платок надень, — подала мне Ада теплую шаль.

— Незадолго до своей смерти Джо Маркус заявил, что Алисса была сообщницей в серии ограблений, совершенных Сарой Харпер, — возразила Стелла. — Это указано в отчете шерифа Таггерт, как и то, что ваша клиентка сама признала свою вину.

«Неужели это я?» — подумалось. Сон улетучился, вспомнила свою житуху в Москве, и стало так жаль себя. Эх, казанская сирота! Что ж я так мотыляюсь, никому не нужная? Хоть и знала, что нет виновных, но душу жгла обида на мужа. Всех нянчить, за всех душой болеть, а стакан чаю еще никто не поднес. Никто и никогда…

Морган подняла взгляд от блокнота.

Утром проснулась счастливая. Вкусно позавтракали. Хозяева ко мне со всей душою — я это чувствую сразу.

— То есть, ваше единственное доказательство, связывающее мою клиентку с ограблениями — это слова ныне усопшего серийного убийцы?

— Когда поедем?

Воцарилась недолгая тишина. Затем Морган продолжила.

— Скоро. Тут недалеко. Будешь «шефака давить»! — засмеялся Ионас.

— В отчете шерифа указано, что Алисса признала, что наделала ошибок. Более того, она могла сделать это заявление только для того, чтобы попытаться успокоить Джо Маркуса и сохранить себе жизнь. Моя клиентка не сознавалась ни в каких преступлениях. И на найденных украшениях, спешу напомнить, были обнаружены отпечатки Сары Харпер, а не мисс Винсент.

Вижу, и девочка, и мать собираются ехать с нами. Выяснилось, что он нас завезет на кладбище, а сам поедет в совхоз, чтоб проверить, все ли готово к моей встрече.

— Подышишь воздухом. Тут хорошо. Я приеду часа через полтора.

Вскоре мы оказались у кладбища. Плиты лежат на земле. Небольшие, почти одинаковые по размеру. Тут все равны. Разве что семейственность соблюдается.

— У нас есть видео, подтверждающее, что автомобильный транспорт вашей клиентки использовался при ограблении, — сказала Стелла. Морган зашелестела страницами.

— Ну вот и карашо, вот мы к вам и пришли… Вот мой папа лежит, вот брат, здесь сестра… А вот мое место… Ну и карашо, все карашо. Давайте молочка прохладного попьем, — сказала мать.

— В одном из разговоров с шерифом Таггерт моя клиентка уже объяснила, что Сара Харпер пользовалась ее автомобилем без разрешения, — она подняла в воздух копию заметок, которые Бри вела во время допроса.

Она опустилась на землю. Разлила молоко и приготовила хлеб.

Еще утром Мардж написала Бри, чтобы сообщить — адвокат просит предоставить ей копии допросов. Бри была не обязана удовлетворять эту просьбу, поскольку официальных обвинений против Алиссы еще не выдвинули, но она не видела смысла в том, чтобы скрывать свои отчеты. Ей, конечно, все еще надо было разобраться с кучей бумаг и показаний, чтобы официально закрыть дело, но Джо Маркус был мертв, а значит, готовиться к суду им было не нужно.

— Все карашо. Садитесь на траву, земля теплая.

— А она в это время спала? — уточнила Стелла тоном, который подразумевал: я на эту чушь не поведусь.

Попили молока, посидели, потом она встала и начала убирать могилы. Протерла надгробия влажной тряпкой. Высветлились все фамилии.

— Мы предполагаем именно это, — вежливо ответила Морган.

У адвокатов это означало: «А вы можете доказать, что это было не так?»

— Вот и карашо… все карашо… Вот тут мое место… — Вытерла потное лицо и предложила: — Ноня, наливай молока и себе, и нам. Попьем еще.

Бри откинулась на спинку стула. Морган отлично получилось вкратце передать парадокс ситуации: они все понимали, что Алисса участвовала в ограблениях, но доказать они этого не могли. Может, какие-то доказательства всплывут позже, но сегодня это значения не имело.

Похоже, этим утром Морган была занята по уши.

Послышался шум машины. Полчаса всего прошло… Ионас идет к нам.

Бри была впечатлена. Морган Дейн и впрямь была отличным адвокатом: свою клиентку она защищала согласно букве закона и не была склонна к излишней театральности. Бри беспокоилась, что Алисса пойдет под суд как соучастница в ограблениях, но у нее самой не было времени, чтобы как следует изучить улики — или, точнее, их отсутствие. А Морган справилась с этим всего за несколько часов.

— Я вернулся с полпути. Собирайтесь, поедем вместе.

— Я прошу отпустить мою клиентку немедленно, — сказала Морган, складывая свои бумаги. — Еще мы просим вернуть ее автомобиль и личное имущество. Шериф, когда вы сможете удовлетворить эту просьбу?

Душа моя почувствовала: приревновал меня к природе, к чему-то происходящему без него. Это предчувствие любви и есть счастье…

— Это зависит от детектива Дейн, — ответила Бри. — Мое расследование связано только с убийствами, и для него нам больше не нужен ни Фораннер, ни рюкзак Алиссы. Ее кошелек нашли в сумке Сары Харпер, а это уже дело другого департамента.

Уселись в машину. Тронулись.

Морган приподняла бровь, выразительно посмотрев в глаза сестре.

— Ионас! — чуть не крикнула я. — Кони!

— Ладно, — выдохнула Стелла.

— Да. Здесь совхоз коневодческий. Уже подъезжаем. Наши две лошади пасутся тоже здесь. Летом.

— Чудесно, — и Морган убрала бумаги в свой дипломат.

— А седла? Седла есть?

— Мы еще не закончили, — остановила ее Бри. — Мисс Винсент все еще могут предъявить обвинения. Она вторглась на частную территорию кемпинга и оставалась там, не получив на это разрешения владельца.

— Все есть, — улыбнулся Ионас. — Хочешь покататься?

Морган села обратно на стул.

— Что является административным правонарушением.

— Еще как!

— И за что все еще можно получить наказание вплоть до года тюремного срока.

— Не упадешь?

Бри чувствовала себя полнейшей сволочью, но Алисса все еще располагала информацией, которую им не получить ни от кого другого.

— Прошу не оскорблять! Во-первых, на лошадях не катаются, а ездят, во-вторых, у меня диплом об окончании школы верховой езды при ЦСКА.

— Что вы хотите, шериф? — спросила Морган.

Давным-давно прошли кинопробы к фильму «Комиссар». Я получила тогда диплом по верховой езде.

— Ответы. Семьи жертв заслуживают знать, что случилось.

— Вот не знал. Сейчас разберемся.

Морган задумалась.

— Моя клиентка ответит на вопросы только в ответ на полный свидетельский иммунитет. Против нее не будут выдвигаться никакие обвинения. В противном случае моя клиентка воспользуется пятой поправкой, дающей ей право хранить молчание.

Сердце забилось. У меня манера — немедленно добиваться желаемого. Вижу: Ионаса облепили люди. Ни слова по-русски, но ясно, что планируется что-то. Потом Ионас подходит к какой-то женщине, та удаляется, и через некоторое время всякие ремешки и железки кучей падают к ногам Ионаса. Это все нужно, чтобы запрячь верховую лошадь. Ионас посмотрел на меня, и я подошла. Подвели коня. «Смирный», — сообщил Ионас. Я взяла седло и накинула на круп коня. Мы вместе с дяденькой затянули все подпруги, чересседельник. Я защелкнула уздечку и направилась в сарай. Там меня поджидала молодая женщина с синими брюками. Сапоги великоваты. Это надо обязательно учесть — скорректировать ступни ног в стременах. Поводок, правда, один. А я училась с двумя: второй для мизинцев. Это не беда. Справлюсь. Хорошо, что команды для оседланных лошадей повсюду одинаковые. Подошла к своему незнакомцу со стороны морды, ласково приговаривая, дала хлеба, сахару. Он нежно снял еду губами с моей ладони.

— Согласна, — сказала Бри. Обвинение в незаконном проникновении в любом случае было просто поводом. Никто не нанес имуществу никакого ущерба, и максимальное наказание, которое получит Алисса — это штраф и общественный работы. С прокурором Бри разберется позже, но вряд ли ему захочется запутывать и без того сложное дело еще сильнее, обвинив единственного свидетеля в незначительном преступлении. Кроме того, это все еще было дело Бри, и без ее сотрудничества выдвинуть обвинение было бы невозможно.

— Подстрахуй, Ионас! Подведем его вон к тому заборчику. Круп высокий.

— Ладно, — Стелла раздраженно пригладила волосы, а Бри повернулась к Алиссе.

Послушный конь! Дала ему команду на школьный шаг, и мы прошли круг на глазах у всех. Тут я приказала — в галоп, и он взял. Галоп — самая хорошая позиция и для лошади, и для седока. Мы будто сливаемся и легко летим. Тут я, распалившись, решила покинуть подворье и умчаться за ограду. Простор, ветерок… Галоп — это что надо! Вообще лошади как люди: загораются, жаждут пошалить, прибавить скорость. Молодец я — не осрамилась…

— Расскажи нам, откуда ты знаешь Джо Маркуса.

Подскочили к озерцу, я ослабила повод и тихо посвистела, приглашая коня попить. Мне бы за этот свист тренер дал жару — команды разрешены только руками, ногами. Конь замотал головой, не захотел пить. Вижу: за ушами пена выступила. Поехали обратно рысцой. Тут я вспомнила: разве можно предлагать лошадям пить в разгоряченном виде? Сначала лошадь должна успокоиться, отдышаться. Я виновато потрепала коня за холку, как бы извиняясь.

Алисса сглотнула.

— Я ни разу не встречала его, пока он не поджег мотель и не запихнул меня в машину. Но Харпер мне о нем рассказывала. Сказала, что он ее бывший напарник, но она с ним больше работать не хочет, потому что он с катушек слетел. Что он хочет убить каких-то парней, потому что они над ним смеялись.

Прибыли к ожидающим нас обычным беговым шагом. Ионас взял коня под уздцы и повел к заборчику. А хозяйка синих брюк повела меня в душ. Стою под струей и хвалю себя: «Молодец! Ай да я! Справилась, не забыла…» Причесалась, сделала сзади «конский хвост», подчепурилась немного и с горячими щеками вышла из сарая.

— Она рассказывала, как они стали работать вместе? — спросила Бри. Алисса кивнула.

Необъятный круглый стол накрыт. Он ниже обычного, к нему подставлены небольшие кресла. Запах цветов, еды…

— Они были знакомы. Джо был сантехником. Иногда он оставался в чужих домах один, пока работал, и тогда он искал, где владельцы прячут ценные вещи. Всегда искал только то, что нельзя отследить и легко спрятать, всякие мелочи — вроде украшений или налички, — она выдохнула. — Потом Джо составлял список домов, в которые просто пробраться. Чтобы не было камер и все такое. Он записывал, где лежат ценности, чтобы Харпер могла быстро все забрать и уйти. Она должна была пробираться в дома только через три месяца после того, как в них был Джо, но пару раз ей не хватало терпения дождаться.

В центре сидит кудрявый симпатичный мужчина. Видно, местный начальник. Меня сажают рядом с ним.

— Но она больше не хотела с ним работать, — напомнила Бри.

— Первое отделение вы с честью выполнили, — говорит он. — Переходим ко второму.

— Ага. Он это очень плохо воспринял, — Алисса глубоко вздохнула. — Когда я увидела, что ее застрелили, я еще не знала точно, что это Джо. Я просто догадывалась, что это может быть он.

— Но ты его разглядела? — спросила Бри. Алисса нервно прикусила кончик пряди волос.

— С вами легко, — отзываюсь я.

— Да.

Беседа прошла как никогда. Все у меня вышло пылко, художественно. Рассмешила всех и развлекла. Остались довольны.

— Вот мы в Латвии снимали фильм «Председатель», воспользовались пустующим павильоном, — сказала я. — И вообще по всей Прибалтике наши кинематографисты бывают. Любуются вашей жизнью, культурой. В любое время у вас можно найти место, где перекусить. Везде чисто, вкусно, уютно.

— Ты узнала его в Уолмарте.

— Когда из Москвы пришел указ об уничтожении личного хозяйства, наши республики наполовину не послушались. Понятно? — спросил мой сосед.

— Да, — едва слышно ответила она.