— Они же не уехали бы без дочери добровольно.
— Может, они залегли на дно, собираются забрать ее позже, я имею в виду, они ведь знают, где она.
— Возможно.
— Или…
Она заколебалась на полуслове. Продолжение было более смелым, чем то, что она высказала до этого момента, меньше признаков подтверждало ее правоту. Вернее, их не было вообще.
— Или что? — поинтересовался Гордон, когда она замолчала.
— Если это они, то они могли совершить какую-то ошибку.
— И поэтому?
— Поэтому тот или те, кто занялся Фукé и его компанией, нашли их.
Она услышала вздох в трубке, не понимая, вызван ли он смелостью ее заявления или осознанием, что будут новые тела.
— Там было что-то на это указывающее? — спросил он с робкой надеждой получить «нет» в ответ.
— На самом деле нет, — сообщила она. — Везде был порядок, но возможно криминалист найдет следы крови или что-то подобное.
— Я обговорю это с Эксом, но тут мало за что можно зацепиться.
— Знаю, но у нас в кои-то веки есть ресурсы.
— Я займусь этим прямо сейчас, но не ожидай многого.
— Он все еще здесь?
— Разговаривает с прессой, сообщает последнюю информацию.
— Что-то новое?
— Для тебя — ничего.
— Ты тоже в участке?
— Да.
— Я приеду через десять — пятнадцать минут.
Она прикусила язык, мгновенно пожалев о сказанном. Зачем она это сказала? Наверное, по старой привычке. Есть риск, что он истолковал это как намек на то, что она хочет, чтобы он остался и дождался ее. Может, ей этого и хотелось. Она не знала. Ничего не поделаешь, что сделано, то сделано, сказанного не воротишь.
— Ну, тогда увидимся.
— До встречи, — коротко ответила она, сбросила звонок и продолжила путь под дождем.
— Это для вас, — сказала русская, или откуда она там приехала, когда вышла из машины, на которой, по ее настоянию, заехала прямо в мастерскую. УВ стоял в полной растерянности. — Она для вас. В подарок.
— Почему?
— Хочу, чтобы вы мне помогали, а в прошлую нашу встречу я вела себя довольно жестко. — Она положила руку на капот серебристого «Мерседеса», обходя его. — Это дар, в качестве примирения, — сказала она искренно на вид и протянула ему руку. — Кстати, меня зовут Луиза.
— Спасибо, — сказал УВ и расслабленно, с открытым взором, пожал ей руку. — Но я не могу вам помочь.
Это неправда. И прошлый раз, когда она приезжала, тоже было неправдой. Тогда он знал, что синяя «Хонда» стоит в гараже у Кеннета, но отправил ее к Йонте. Хотел узнать больше, прежде чем решить, что делать с имеющейся у него информацией. Вот сейчас он знал наверняка.
Лгать не сложно. Лгать он умел. Чем важнее становилось, чтобы правда не вышла наружу, тем лучше у него получалось. Сейчас это важно как никогда. Спустя месяцы лишений, тревог, слез и выкручивающей все тело усталости у него появился шанс решить свои проблемы. В конце тоннеля появился тот самый свет, который он уже не надеялся увидеть.
Так что помогать ей нельзя.
Он мог лгать сколько угодно.
— Ренé — больше нет, — сказала она будничным тоном и беззаботно оперлась на мокрую машину.
— Кто такой Ренé?
— Ренé Фукé. Вы что, не отслеживаете информацию?
Раздался внутренний сигнал тревоги, призывая к осторожности. Несмотря на то, что она производила впечатление усталой и почти незаинтересованной, у него появилось ощущение, что она его тестирует. Он узнал имя и подумал, что рад тому, что Раймо понадобилось раньше уйти с работы.
— Имя где-то видел, но не знаю, кто это.
Что было правдой — УВ никогда не слышал ни о каком Ренé, пока не прочитал о нем сегодня. Теперь он понял, что женщина перед ним имела в виду. Она причина того, что Ренé «больше нет». Нет его и еще четверых. Она опасна, опаснее, чем он думал, когда они впервые встретились, быть может, она опаснее чем кто-либо, кого он встречал в жизни.
— Он был новый. — Она снова повернулась к нему. — Я подумала, раз нового у вас нет, то, возможно, люди пойдут к старому.
УВ ответил не сразу. Что ей известно? Больше того, о чем она говорит? Если бы она хоть что-то знала о Кеннете с Сандрой и заключенной сделке, она бы пришла не к нему, а сразу к ним. Получила бы и наркотики, и деньги. Наказала бы его. Не подарила бы ему машину и не попросила о помощи. Успокоившись от своего быстрого вывода, он все равно понимал, что действовать нужно осторожно. Чем длиннее дистанция, на которой он ее держит, тем лучше.
— Я завязал, — сказал он, хорошо осознавая, что так легко не отделается.
— Вы должны снова начать.
— Что вы под этим подразумеваете?
— Пустите слух, что вы опять в деле.
— Не могу.
Она сделала пару шагов в его сторону. УВ подавил желание отпрянуть. Она встала близко к нему, посмотрела прямо в глаза, будто размышляя о том, что сказать.
— Вы помните, что я прошлый раз спрашивала об амфетамине, Деннис? — наконец произнесла она. — О большой партии.
— Да.
— Я должна его найти. Это для меня очень, очень важно. Вы должны помочь мне приманить того, кто его заполучил.
Ему послышалось или у нее в голосе промелькнули ноты отчаяния? Она выглядела сдержанно искренней. Или это просто новая тактика, чтобы заставить его сотрудничать?
— Прошло много времени. Если у того Ренé их не оказалось, то откуда они окажутся у меня?
— Никто не знал о нем. Даже мы. Вы же, напротив, сообщите, что вернулись, и хотите заключать большие сделки. Как можно скорее. Приступить к делу… Ради вашей дочери.
Даже если это не задумывалось как угроза, то прозвучало именно так. Проще всего было бы сдать Кеннета с Сандрой. Дать русской то, за чем она пришла, чтобы она навсегда исчезла из его жизни.
Но с собой она заберет их миллионы.
Их будущее.
Нет, не вариант. Ему нужно одержать победу. Избавиться от нее. Не усложняя дело. Сказать, что он в деле, продать наркотики Сандры финнам, подождать пару дней и сообщить «Луизе», что никто не клюнул, никто с ним не связался.
Что она может этому противопоставить? Он прекрасный лжец.
В любом случае это даст ему время, даст возможность все продумать.
— Какая мне выгода? — спросил он, не желая слишком легко сдаваться и вызвать у нее подозрения.
— Вы только что получили машину.
Он встретился с ней взглядом, посмотрел на «Мерс», сделал вид, что думает, и пожал плечами.
— Окей, без проблем, я в деле…
Снаружи послышался звук паркующейся машины. УВ бросил взгляд в окно, тут же узнал ее. Из всех людей, кого он бы не хотел сейчас видеть…
Через мгновение раздались первые ноты «К Элизе», дверь открылась и вошла Сандра с большой черной спортивной сумкой в руке. УВ пытался успокоиться, но, поднимая руку для приветствия, слышал стук в висках.
— Здорóво, подожди пока в кабинете, я скоро, — голос его не выдал, звучал как обычно. Он справится.
— Хорошо! — Сандра бросила беглый взгляд на женщину перед ним, улыбнулась и кивнула, здороваясь. «Луиза» кивнула в ответ и с любопытством проводила посетительницу взглядом.
— Любовница? — спросила она, когда Сандра проскользнула в кабинет и закрыла дверь.
— Что? Нет, черт побери, нет, нет, — рефлекторно рассмеялся УВ, наверное, чересчур оживленно.
— Вы выглядели обеспокоенным, когда она вошла.
— Хм, нет, в общем, ничего такого тут нет.
Она молчала, пытливо на него смотрела, ей явно хотелось узнать, что между ними, если ничего «такого». Лучше бы он сообщил, что он спит с кем попало. Подходящее время. Он посмотрел на закрытую дверь, за которую зашла Сандра и, повернувшись назад, понизил голос.
— Мы занимаемся одной небольшой… штукой со страховкой.
— Удачи, но не забудьте, о чем мы договорились.
— Нет, прямо сейчас начну разговаривать с людьми.
— Спасибо.
Улыбка, и она уходит к двери. Он с облегчением вздыхает.
— Деннис…
Он повернулся туда, где она остановилась, держась за ручку.
— Избавьтесь от нее как можно скорее, — сказала она, показывая на «Мерседес».
— Почему?
— Рано или поздно кто-нибудь начнет ее искать.
Она ушла под аккомпанемент «К Элизе», а УВ посмотрел на машину. Черт! Она подарила ему краденое. Или что-нибудь похуже. Машина не видна посторонним, можно позже решить, что с ней делать.
В кабинете ждет Сандра.
На площади еще горели свечи, когда Ханна проезжала мимо. Теперь, когда все знали, кто погиб, появилось больше цветов, маленьких плюшевых игрушек, открыток и записок. На улице многолюдно, несмотря на дождь, который хотя и ослаб, но по-прежнему тонкой прозрачной струящейся дымкой накрывал тех, кто шел по улицам. Многие торопились в церковь — она работала весь вечер. Повсюду небольшие группы пожилых людей, детей и молодежи. Мало кто хотел в одиночку переживать общее горе. Все хотели им поделиться, пусть и с незнакомцами. Ханна не понимала, какой в этом смысл.
Чем ближе она подъезжала к реке и зданию полиции, тем меньше людей замечала. Только один журналист остался сидеть на скамье у входа. Остальные, наверное, сдались, все что могли он и так узнали от полицейских. Теперь, когда имена жертв опубликованы, им нужно подобрать какой-то человеческий тон, эмоциональную окраску, которая вызвала бы в людях сочувствие к погибшим и их родственникам. Можно разговаривать с родителями, учителями, коллегами, девушками. Спросить, есть ли у них предположения, почему именно их ребенок, ученик, коллега или парень попал в такую ситуацию. Заполучить красивые высказывания о потере, дружбе и разбитых мечтах.
Проезжая мимо по дороге к парковке для сотрудников, Ханна увидела, что ждал там совсем не журналист. Она остановилась.
Томас! Один, под дождем.
Он тоже ее заметил, но оставался на месте, только приветственно поднял руку. Ханна зажмурилась, собралась с духом и вышла.
— Что ты тут делаешь? — спросила она, подходя к нему.
— Жду тебя. Я не знал, собираешься ли ты домой.
— Собираюсь. Через некоторое время. Но у нас тут эти пять убийств, понимаешь…
Частичное объяснение, почему она все еще на работе. Не полное, и он это знает. Она села рядом, почувствовав, как сквозь форму влага проникает. Ну и ладно.
— Давно тут сидишь?
— Прилично. Ты ела?
— Давно, — произнеся это, она почувствовала голод. Он достал из маленького рюкзака, который стоял рядом с ним на скамейке, ролл с сыром и ветчиной. Угостил ее. Она отодвинула фольгу и жадно укусила.
— Я тебя недостойна.
Он улыбнулся ей и положил руку ей на плечи. Комок в горле вдруг начал мешать глотать.
— Как у тебя дела?
Она чуть не рассмеялась. Так типично для него. Переживать за нее. Даже суток не прошло с тех пор, как она узнала, и все-таки… Как у нее дела? Она сама не знает.
— Я сегодня думала об Элин, — сказала она и поняла, что это многое говорило о том, как у нее дела.
— Почему?
— Не знаю. Увидела фотографию и… дождь пошел, и ты, и все. Потеряла бдительность.
— Тебе стоит чаще это делать.
Она почувствовала, как на глаза накатывают слезы и смешиваются с дождем. Она положила голову ему на плечо.
— Я люблю тебя.
— Я знаю, — ответил он, а она знала, что он улыбается. Она запомнила отсылку к «Звездным войнам». Напоминание обо всем, по чему она будет скучать. Она чувствовала, как они заливают ее. Все воспоминания, все, что они делали вместе, все, через что они прошли. Целая жизнь. Каждый день лучше благодаря ему, а она принимала это как должное. Никогда не ценила.
— Я люблю тебя и прости меня.
Так за многое ей хотелось извиниться. За Гордона, конечно, но еще и, наверное, больше всего за то, что она не могла быть рядом с Томасом в тот редкий момент, когда он нуждался в ней больше, чем она в нем.
— Тебе не за что извиняться.
— Я хочу быть там. Для тебя. Вот это… — Она кивнула на здание полиции за спиной. — Это просто… ничто.
— Все придет. Я тебя знаю.
Она выпрямилась и повернулась к нему. Важно высказаться, чтобы он действительно понял, что она хочет, чего бы ей хотелось уметь.
— Я не знаю как. Не знаю, как проживу с тобой эти месяцы, зная, что ты покинешь меня.
— Мы что-нибудь придумаем. Уже хорошо, что мы начали разговаривать.
— Мы бы не стали, если бы ты тут не сидел.
— Нет, стали бы, но чуть позже.
Она положила ладони на его мокрые щеки, пристально посмотрела ему в глаза, наклонилась и сильно прижалась своими губами к его губам, пока не прервала длительный поцелуй объятиями.
— Я тебя недостойна, — прошептала она ему на ухо.
— Ты уже говорила, но это неправда, ты сама знаешь. Я ценю каждый день с тобой.
Она еще сильнее обняла его. Разжимать объятия не хотелось, но придется, если она не хочет превратиться в мокрое пятно, слиться воедино с дождем на земле. Она отпустила его и встала, вытерла слезы тыльной стороной ладони.
— Мне нужно идти… работать, — сказала она, снова кивнув на здание.
— Ага, а мне нужно домой сохнуть.
— Я скоро вернусь. Обещаю.
— Все будет хорошо.
Он взял рюкзак и направился в сторону дома. Ханна преодолела короткое расстояние до входа и развернулась, стояла и смотрела ему вслед, пока он полностью не скрылся за завесой дождя.
Карин ушла домой, вахта была пуста и погружена в темноту, когда Ханна прошла мимо и провела своей карточкой. У двери на лестницу она притормозила. Самая короткая дорога наверх, если она хочет туда попасть. Хочет ли. Она не могла собраться с мыслями. Домой ей не хотелось, но, может, ей все-таки стоит туда вернуться? Пойти следом. Подняться — значит обязательно пройти мимо офиса Гордона. Сейчас этого ей тоже не хотелось. Она пошла прямо по подвальному этажу, вошла в раздевалку, вылезла из мокрой формы и вытерлась. А что потом?
Куда пойти, когда нигде не хочешь быть?
В итоге она поднялась по задней лестнице наверх и тяжело упала в свое офисное кресло. Не стала зажигать свет. Так, как будто весь мир отражал ее настроение, снаружи давно не было так темно. Полярные дни в этом году закончились. Сегодня ночью солнце постепенно опустится за горизонт. Не то чтобы это что-то меняло — закрывшие небо темные тучи, похоже, решили остаться.
Она закрыла глаза, стараясь не расплакаться. Она не помнила, когда последний раз плакала, а сейчас пыталась не дать этому случиться в третий раз за вечер. Из-за одного и того же.
Из-за всего и всех, кого у нее забрали.
Она открыла глаза, взгляд упал на доску объявлений. Карта с окружностью, фотография Ренé Фукé, расследование, которому она целый день пыталась придать наибольшее значение. Все аккуратно развешано.
Аккуратнее, чем она помнила.
Она выпрямилась в кресле. Порядок что-то напоминает… Ровно друг к другу. Прямые линии. Свободные, ничего не крепившие к доске кнопки расположены в ряд по левому краю.
Красный, зеленый, красный, зеленый, красный, зеленый.
Точно что-то напоминает, что-то связанное с делом… Внезапно ее осенило. Она не сразу поняла, что на самом деле обнаружила. Потому что это так… невероятно. Неужели действительно?
Когда пришло осознание, Ханна подскочила так резко, что кресло влетело в стену сзади, а она ударилась бедрами об стол, закрыла рот ладонью, задержала дыхание и почувствовала, как просто стоит и смотрит, не мигая, с широко раскрытыми глазами.
— Зашибись, — выдавила она из себя, прежде чем, бросив последний взгляд на доску, выскочила в коридор и направилась к кабинету Гордона.
— Она была здесь! Это женщина! — почти закричала она, ворвавшись к нему в кабинет. Он услышал ее бег и уже на половину встал с кресла.
— Кто был где? — спросил Гордон готовый действовать, в то же время в полной растерянности. Ханна заставила себя сделать глубокий вдох. Слова застревали в горле, все стремились одновременно выйти наружу.
— Сама по себе или одна из тех, кого отправили русские. Это женщина, и она была дома у Фукé, Свэрда и здесь. Она была здесь! Она здесь убирается. В отделе!
Она заметила, что эта информация почти ничего ему не дала. Эйфория смешалась с раздражением. Они должны что-то делать. Прямо сейчас. Она сделала прорыв в расследовании, а он не врубается.
— Она убирается у меня в кабинете. Новая уборщица. Это она.
— Она сейчас там?
— Нет, да, черт возьми, конечно, ее там нет, — раздраженно прошипела Ханна. — Пойдем. Пойдем туда.
Она повернулась и поспешила обратно, Гордон — всего в паре шагов следом. Когда они зашли к ней в кабинет, она зажгла свет наверху и практически усадила Гордона на стул для посетителей, а сама подошла к доске.
— Смотри, на кнопки — зеленая, красная, зеленая, красная. Цвета чередуются по левому краю. Дома, у Свэрда есть магниты для холодильника трех разных цветов, и они тоже располагались по левому краю: красный, зеленый, синий, красный, зеленый, синий.
Она отошла от доски к столу, включила компьютер и стала нетерпеливо ждать. Гордон пока не совсем понимал, что происходит, но сидел молча, пока она не нашла то, что искала.
— Вот, — сказала она и открыла присланные криминалистами снимки из квартиры Ренé Фукé, повернула к нему экран. — Дома у Ренé подложки слева на столе: красная, черная, красная, черная, красная, черная.
Она повернулась к Гордону, который, кажется, начал понимать, к чему она клонит и значение сказанного.
— Я думала, что это просто его любовь к порядку, но это была она. Она аккуратно расставила игрушки и развесила ножи дома у Свэрда, и смотри сюда… — Ханна показала на порядок у себя на столе, где ручки, стикеры и прочие канцелярские принадлежности были красиво разложены по цвету и размеру, где это возможно. — Это она. Она была здесь.
— Как блин она сюда попала? — спросил Гордон, но Ханна видела, что мысленно он был уже где-то далеко. Там же, где и она.
Ближе к разгадке.
— Я знал, что вы придете, — тихо поздоровался он, открывая дверь в квартиру и провожая их в гостиную, где на диване вместе с мальчиком восьми-девяти лет сидела женщина, которую Ханна узнала. София несколько лет занималась уборкой в участке. С тех пор как фирма Степана Хорвата выиграла муниципальный конкурс. Ханна кивнула ей. София чуть улыбнулась, узнав ее, а потом с тревогой взглянула на мужа, который уселся на диван рядом.
— Кто это? — спросил Александр, сразу приступив к делу.
Степан взглянул на пододвинутый к нему на журнальном столике снимок. Бегло и поверхностно, как будто уже знал, что или кого увидит.
— Не знаю, — ответил Степан, поднимая глаза от снимка.
— Это фотография с камеры наблюдения около здания полиции, — продолжил Александр. — Вы наняли эту женщину. Карта-ключ выписана на вашу супругу.
— Но это не ваша супруга. Как вы это объясните? — спросила Ханна.
Степан глубоко вздохнул и посмотрел на жену. В их взглядах была какая-то обреченность. София встала и подошла к комоду у стены. Гордон сделал пару шагов в ее сторону, чтобы иметь обзор. Не то чтобы он ожидал, что что-то произойдет, но предпочел перестраховаться. Если женщина на фотографии — та, кого они подозревают, то они окажутся замешанными в массовом убийстве.
— Она пришла несколько дней назад, — сказал Степан. — Принесла фотографии.
— Она? Женщина на снимке? — спросила Ханна. Степан кивнул, и в то же время София протянула Гордону маленький конверт. Он быстро похлопал по карманам, а потом обратился к Ханне и Александру.
— У вас с собой перчатки?
Оба быстро потрогали одежду снаружи и покачали головами. Гордон осторожно зажал ногтями уголок конверта, положил его на стол, открыл ручкой и осторожно вытряхнул содержимое. Ханна с Эксом наклонились вперед.
На всех фотографиях — маленькая темноволосая кареглазая девочка, лет трех, в разных местах: детская площадка, детский сад, в каком-то саду. Снимки объединяло то, что везде на девочку был направлен красный луч лазерного прицела. На лоб и на грудь.
— Наша дочь, — объяснил Степан.
— Она, женщина со снимка, дала вам это? — спросила Ханна, подняв глаза от конверта. Степан кивнул.
— Почему вы не обратились в полицию? — спросил Гордон.
— Она сказала нам этого не делать, — бесхитростно ответила София и села на место. Мальчик сразу же прижался к ней.
— Она хотела попасть в здание полиции. Я поместил ее фото на новую id-карточку и дал ей ключ Софии.
У Ханны возникло ощущение, что они получили именно те ответы, которые и должны были получить. Они знали, как и зачем, но совершенно не приблизились к пониманию, кто же в этом замешан. В целом допрос проходил неудачно, на прорыв в расследовании это никак не походило.
— Почему ей важно было попасть в полицию? — спросил Степан с искренним беспокойством в голосе. — Она что-то сделала? Она ведь не нанесла никому вреда?
— Отнюдь, — коротко ответил Александр и встал.
— У меня есть ее снимок более хорошего качества, если вас интересует, — сказал Степан, тоже вставая и протягивая распечатанный снимок с камеры наблюдения обратно Александру.
— Откуда он у вас?
— Она оставила два, для id-карточки.
Он пошел к комоду и вернулся с маленькой фотографией на паспорт, сделанной в обычном фотоавтомате. Молодая блондинка расслабленно им улыбается. Ханна взяла снимок и начала его разглядывать. Без сомнения, именно она бывала у нее в кабинете. Но тут было что-то еще. Что-то, что она пока не могла уловить. Что-то глубоко в подсознании, за что она не могла ухватиться, какая-то связь, которую не получалось установить.
— Когда она приходила сюда, у нее были короткие темные волосы.
— Паж, — вклинилась София и одной рукой показала длину. — У нее была стрижка под пажа.
— Ханна?
Она подняла глаза, увидела протянутую руку, поняла, что стояла и не сводила глаз с фотографии и передала фото Александру, который убрал его в карман. Они собрались уходить.
— Вы поймаете ее? Мы тут в безопасности? — спросил Степан и указал на семью на диване. Александр взглянул на мальчика, который все время молча и серьезно сидел около мамы, слушал, что происходит. Он улыбнулся ему, чтобы успокоить. Мальчик и бровью не повел.
— Вероятно… но будет лучше, если ваша жена с детьми уедут на пару дней.
— А я? — спросил Степан, но Ханне показалось, что он уже знает ответ.
— Вы поедете с нами.
Она смотрела на Кеннета на противоположной стороне стола. На то, как он запихивает в себя последний кусок мяса, пытается с помощью картошки собрать как можно больше соуса. Тот факт, что она сидит напротив, — наверное, единственное, что удерживало его от того, чтобы облизать тарелку как ребенок, которому досталось мороженое. Ему досталось говяжье филе. Она соврала и сказала, что купила его по большой скидке из-за срока годности. Неправда. Она заплатила полную цену. Сандра много чего сделала сегодня.
Единственное, чего она не сделала, так это не рассказала ему, что решила продать наркотики. Сама не знала почему. Просто чувствовала, ему лучше этого не знать. Возможно, потому что изначально она задумала этого не делать и запретила ему даже пытаться. Ей не хотелось, чтобы он целыми днями брюзжал, что идея оказывалась плохой, если ее придумал он, и становилась хорошей, когда она решила так поступить.
Ему точно не надо знать о том, что она заключила с УВ договор. Она знала, как болезненно он воспринял предательство бывшего друга и расстроился бы от того, что она отплатила за предательство полутора миллионами.
План был совершенно другой — она действительно поехала в мастерскую решительно настроенная вернуть деньги, отданные ему Кеннетом, но УВ так непринужденно предложил, как легко увеличить состояние вчетверо.
Она берет большую часть денег, он — все риски.
Если он сядет, настучит на нее, она просто будет все отрицать, он бывалый заключенный, который просто по какой-то причине нашел возможность ее отблагодарить. Люди, которые знают их отношения, дружбу Кеннета и УВ, наверное, подумают, что это звучит странно, но какие у них доказательства? Никаких. Вообще никаких.
Она уже предчувствовала, какой может быть новая жизнь.
Оказавшись у разрушенного дома, она забрала и немного денег из сумки. Покинув мастерскую, она переехала через мост и провела остаток дня за покупками в Торнео. В Хапаранде кто-нибудь мог обратить внимание на то, что она платит евро. Она купила новую одежду, косметику, обувь, потратилась на дорогое нижнее белье, новые часы, декор для дома и эпилятор Ladyshave, который многие рекомендовали для ног и линии бикини на лето в Instagram. Вернувшись в Швецию, она повернула в центр, к маникюрному салону, надеясь, что у них будет свободное окно. Ей повезло. Больше часа кто-то другой ухаживал за ней, делал ее красивой.
Просто потому что она могла, потому что хотела и ей это нравилось.
Покупая продукты по дороге домой, Сандра не хотела, чтобы день заканчивался макаронами, или рыбными палочками, или что там еще оставалось в доме. Сегодня будет говяжье филе.
Приехав домой, она не стала доставать из машины все пакеты, чтобы Кеннет не заинтересовался, как ей на все хватило, но он ничего не заметил. Не заметил новые подсвечники, которые она поставила на окно, и то, что она переоделась в одежду, которую он никогда не видел, или то, что сделала маникюр, хотя она никогда не красила ногти лаком, а сейчас они светились светло-розовым. Заметил только говяжье филе.
С одной стороны, ее расстраивало, что он не очень к ней внимателен, не ценит ее усилия, чтобы хорошо выглядеть, украшать их дом. В то же время ее устраивало, что он не спрашивает, откуда у нее деньги. Если он узнает, что она брала деньги из тайника, ей будет сложнее устраивать скандал из-за его новой приставки. Она пока не рассказывала, что нашла ее на чердаке, хотела оставить это до момента, когда ей понадобится преимущество, понадобится заставить его чувствовать вину.
Кроме того, у нее есть две более срочные проблемы.
Первая заключалась в том, что если Кеннет надумает снова действовать у нее за спиной и еще раз поедет в хибару, то точно заметит, что сумка с наркотиками исчезла, поймет, что ее забрала именно она, так как остальные сумки на месте. Вторая проблема — что делать с деньгами, которые она получит от УВ.
Ей кажется, она придумала решение обеих проблем.
Когда УВ отдаст ее часть с продаж, она собиралась переместить все на новое место. Старые и новые деньги. Найти место, о котором Кеннету она не расскажет. Ради них обоих. Ему не нужно знать о ее сделке с УВ и злиться на нее, а если его возьмет полиция и начнет давить, ему не придется лгать. Он и понятия не будет иметь о том, где деньги.
Ей придется хорошо все обдумать, найти слабые места, если таковые имеются, но не сейчас. Сегодня был самый лучший день за долгое, долгое время. Может, достаточно подождать всего год, прежде чем начать использовать деньги. Прежде чем она начнет новую жизнь.
Прежде чем они начнут новую жизнь, поправила она себя.
Как же трудно уложить это в голове…
Он удерживал ровную скорость, пересекая мост на принадлежащий Финляндии полуостров. Не слишком медленно, точно не слишком быстро. Он не знал, есть ли у таможни на границе камеры, но все равно натянул козырек глубже на глаза и опустил голову, проезжая мимо. «Рано или поздно кто-то начнет ее искать», говорила она. УВ надеялся на «поздно».
После того как Сандра покинула мастерскую, он пытался продолжать обычную работу, но не мог сконцентрироваться. Мысли возвращались к сумке в кабинете, но чаще к чертовой машине. В итоге он просто стоял и смотрел на нее. Легавая не приходила в мастерскую с той ночи, но он боялся оставлять машину здесь. Не хотел оказаться на нарах за такой пустяк. Он принял быстрое решение, сделал нужный звонок и закрыл мастерскую на сегодня. Сейчас он преодолевал следующий мост, который вывел его на материк, продолжил ехать по трассе Е8, повернул налево на первом круговом перекрестке и уже через пару минут свернул в промзону вокруг улицы Торпинриннаккаискату. У открытой двери в гараж стоял и ждал Микко, и УВ заехал внутрь и припарковался. Дверь за ним закрылась, в тот же момент как Юрий, на двенадцать минут старше брата, вышел вперед и стал разглядывать «Мерс».
— Это не тот, — констатировал он, как только УВ вышел из машины.
— Знаю, это другой.
— Ты разве не говорил, что приедешь с тем «Мерсом»?
— Я сказал, что приеду с одним «Мерсом».
— А где тот, из Флориды? — поинтересовался Микко, закладывая под губу мешочек снюса и присоединяясь к Юрию в осмотре машины. Братья Пелттари. УВ сам не маленький, но выглядит рядом с ними как школьник. Оба около двух метров, мускулистые, модно подстриженные светлые волосы и татуировки. Микко к тому же имел большой красный шрам над правым ухом вниз к щеке, который придавал ему опасный для жизни вид.
Каким он и был. Какими были они оба.
— Он еще не готов, — соврал УВ. Не хотел объяснять, что одолжил его Кеннету, — они бы не поняли. С этой проблемой он разберется позже.
— Откуда у тебя этот тогда?
— Один товарищ украл его.
— Так он паленый?
— Да, ему нужны новые номера, новый заводской номер, новая краска, весь пакет, — честно сказал УВ.
— Почему ты это не сделал? — удивился Микко и слегка пнул заднюю шину.
— Если быть совсем честным, я не могу держать его у себя. Легавая то и дело наведывается.
Братья переглянулись, и Микко пожал плечами.
— Даем пять за него, — сказал Юрий.
Пять тысяч. Чуть больше пятидесяти тысяч шведских крон. УВ точно не знал, сколько ожидал, но однозначно больше. Это ни о чем.
— Он в классе от полумиллиона, — попытался он.
— Если что-то не устраивает, можешь забирать его обратно.
УВ вздохнул про себя. Он понимал, что у него сейчас самая невыгодная в мире позиция для переговоров. Ему совершенно точно нельзя забирать его обратно, в Швецию. Он больше не хочет с ним связываться.
— Пять сейчас и столько же, когда привезу второй.
Юрий кивнул, и сделка состоялась. Он пошел вперед, а УВ следом. Кабинет — больше, чем у него, светлее, более обустроенный, в углу — диван и телевизор на стене. Юрий подошел к кассовому шкафу, занимавшему значительную часть стены, открыл его, отсчитал пятьдесят зеленых купюр в сто евро, которые протянул УВ, а остальное убрал в шкаф.
УВ стоял на месте и смотрел на деньги у себя в руке. Он знал, что ему приходится делать, знал ради чего, но чувствовал сопротивление. Он одновременно и злился, и расстраивался, что для решения их со Стиной проблем он вынужден делать несколько нежелательных шагов назад. Снова заниматься криминалом. Всерьез. Он думал, что больше никогда не прикоснется к наркотикам. Он видел, что это дерьмо делает с людьми, приятелями, молодежью, такой юной, что они еще почти дети, но больше из-за того, что он знал, что попадет на нары, если его поймают. Что тогда будет со Стиной и Ловисой? Общество уже их предало, показало, что ими не интересуется. Ничто не предвещало того, что кто-то вызовется и возьмет на себя ответственность, если он снова сядет. Но есть ли у него выбор? Нет, никакого.
— У меня есть еще кое-что, — сказал он и Юрий повернулся к нему с любопытством во взгляде. Он рассказал. Об амфетамине. Сколько его, что он за него хочет, запросил больше, чем ожидал получить от Юрия, так что они договорились на восемь.
— Нам нужно время, чтобы достать бабки, — сказал Юрий, протягивая руку для подтверждения сделки.
— Нет проблем.
— Мы позвоним. Микко тебя отвезет.
УВ покинул кабинет и гараж, попросил Микко высадить его перед супермаркетом «Макси», когда они вернутся в Хапаранду. Купил еды, даже не глядя на ценники. Радовался возможности выбрать то, что хочется, то, что хотела бы Стина. Рад несмотря ни на что. Несмотря на все обстоятельств. Пять тысяч евро в кармане. И скоро еще столько же. Этого хватит на очень много часов социальной помощи, а вместе с бабками, которые он уже взял у Кеннета и теми пятнадцатью процентами, которые он скоро получит от продажи амфетамина, все выглядело довольно радужно. Еще на долгое, долгое время.
Степан Хорват сидел в камере, вопрос об его аресте должен решить прокурор. По-человечески Александр ему сочувствовал. Угрозы семье были смягчающим обстоятельством, но нельзя не признать, что он совершил преступление. Если с его помощью блондинка получила в полиции информацию, приведшую ее к Фукé и другим, то он соучастник убийства.
Но все это может подождать до завтра, у них есть дела поважнее.
По дороге наверх по лестнице он ощущал то же напряженное ожидание, которое почувствовал, когда к нему пришел Гордон и рассказал о догадке Ханны. Прорыв в расследовании. Визит к Хорвату действительно дал им меньше, чем он надеялся, но теперь у них есть фотография. Он запросил данные с камер наблюдения в городе — их немного, но сколько-то есть — у них есть программа распознавания лиц и они смогут проверить снимок во всех возможных реестрах. И в шведских, и в международных. Гордон остался у Хорвата, ждал приезда криминалистов. В лучшем случае они получат отпечатки пальцев или даже ДНК с фотографий и конверта, которые они там оставили.
Он распахнул дверь на офисную кухню и замер, увидев на синем диване маленькую девочку с колой, пакетом рулетиков с корицей и айпэдом на столе перед ней.
— Привет… — удивленно сказал он.
— Hei, — ответила она, не спуская глаз с экрана.
— Что ты тут делаешь?
— Olen täällä idiootin kanssa.
Александру показалось, что он понял третье из четырех слов, предположил, что ответ на вопрос по поводу присутствия девочки находится в переговорной, прошел туда и закрыл за собой дверь.
— Чей там ребенок?
— Мой, — ответил Людвиг. — Вернее это дочь моей девушки. С няней сегодня не получилось.
Александр обернулся, посмотрел на стену за спиной: экран заполняла разделенная на две части картинка. Оригинальный снимок, который они получили от Хорвата, а рядом снимок, где в программе светлые волосы заменили на темные с прической паж.
— Нам известно, кто это?
Тишина в ответ.
— Пока нет, нет, — наконец ответил Ларч, когда остальные не выразили желания что-либо говорить.
— Камеры в городе: дали нам что-то?
— Пока не видел ее ни на одной, — сказал П-У. — Я начал с ближайших к участку, у нас их не так много, как ты знаешь, так что есть риск, что она добралась сюда, не проходя мимо камер.
— Или она их просто избегает, она кажется довольно незаурядной, — вклинился Людвиг.
Александр снова взглянул на снимки — да, кажется довольно незаурядной. Но Хапаранда маленькая, у них есть фотография, у него в распоряжении есть люди, ресурсы, технические возможности и реестры всего мира.
Они должны найти ее. Поймать.
Мысли прервал Сами Ритола, который открыл дверь и вошел с кружкой кофе в одной руке и тремя рулетиками в другой. Александр вызвал его в то же время, что и остальных, но, конечно, он добрел сюда только сейчас. Иногда у Александра появлялось ощущение, что финский коллега специально делает то, что его раздражает.
— Как здóрово, что ты смог составить нам компанию, — сказал он так язвительно, что смысл становился понятен даже без перевода. Морган все равно перевел на финский.
— В свете принято красиво опаздывать, — получил он в ответ. Сами сунул в рот один из рулетиков и неспешно направился на свое обычное место в глубине у короткой стороны стола. Вытаращил глаза, увидев фотографии на стене, сглотнул и указал на них:
— Почему тут фотография Луизы?
Все присутствующие замерли и повернулись к нему. Морган даже забыл про перевод.
— Что он сказал? — спросил Александр. — Ее зовут Луиза?
— Ты ее знаешь? — спросила Ханна.
— Ну как знаю, я с ней спал. — Он смотрел на Александра, пока Морган переводил. — Мы живем в одном отеле.
Она умела ждать.
Это не означает, что ей всегда это нравится. Например, сейчас, когда ей ничего не оставалось, кроме как надеяться, что ее последний визит к Деннису Ниеми даст результат, ожидание только раздражало ее и тревожило. Она думала подождать еще два дня. Чтобы он успел распространить информацию о том, что снова торгует наркотиками.