Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

“Ну ... каждому свое, я уверена, - сказала она. “Я никогда не был так далеко от Аминов, но вино у нас есть.”

- Мой отец никогда не продает наше вино. Ну, во всяком случае, никогда не уезжал из города. Но у него здесь было оливковое масло. Я спускался сюда однажды, когда был маленьким.”

- Дитя мое, ты еще слишком молод для меня. Я должна знать твоего отца, хотя не могу представить себе человека из Аминаса с оливковым маслом.”

Голос-мужской голос-донесся из кухни, как громадный аргоз под всеми парусами.

- Тимос! Хагор Тимос!”

Обладатель голоса протиснулся из кухни в главную комнату. Он был достаточно высок, чтобы держать голову под балками, и достаточно широк, чтобы бороться с дверью, а его лицо было почти идеально круглым, несмотря на то, что он явно напоминал молодого человека за стойкой.

В одной руке он держал чеснок, а в другой-очень острый нож.

“Что делает тебя Микалом, - сказал он.

“Арантур,-произнес он почти в унисон с Лекном.

Мужчина отрицательно покачал головой. “Я вас не знаю, - сказал он спокойно.

Арантур поднял брови. “Но я обещаю вам, сэр, что я Арантур, сын Хагора.”

Отец Лекне кивнул. “Я не буду трястись, учитывая чеснок.”

Он исчез так же быстро, как и появился.

“И он мой отец, - сказал Лекне. - Латиф по имени. Кучино, конечно.”

Сорокапятый ум Арантура немедленно погрузился в сложность гендерной типизации Лиотов. Академия погубила его—теперь он мог думать о чем угодно. Но молодое вино было хорошим, и он поднял свой кубок в знак признательности.

- Благодарю Вас, Лекне.”

“Я найду вам комнату, - сказал Лекне.

“Я не могу позволить себе ничего, кроме пола в общей комнате, - быстро сказал Арантур.

Лекне скорчил гримасу и потер нос.

- Значит, пучка чистой соломы?”

Температура пола была больше похожа на температуру льда, чем на температуру сна, и Арантур снова кивнул.

“Я буду вашим должником.”

Лекне рассмеялся. “Ты тоже будешь счастлив! Патер готовит отличную еду-почти святой день. Клецки с мясом в масле. С тертым сыром.”

Арантур улыбнулся. - Кнокки, - сказал он.

Блюдо из дома. Вино дома - лиотские акценты и мягкие манеры дома. И если он съест немного мяса, это его не убьет.

Донна Кучина подозвала сына, чтобы показать на что-то во дворе, и Арантур ощутил тяжесть намокшего рукава. Он хотел от них избавиться. Он пересек общую комнату и осторожно положил свой рюкзак у открытого очага-очага, который выходил не в современную трубу, как все, кроме самых старых домов в городе, а в отверстие в крыше высоко наверху. Ветчина и сыр висели в дыму возле вентиляционного отверстия, в конце балкона второго этажа, а наверху висел целый олень, выпотрошенный, как какой-нибудь гниющий преступник, и целая туша свиньи.

Арантур снял свой щит-маленький круглый щит не намного больше его руки-с верхней части рюкзака. Он привязал его там, потому что, будучи деревянным и металлическим, он было водонепроницаемым. Он надеялся, что это убережет от снега простую тубу его рюкзака из мягкой свиной кожи.

Возможно, так оно и было, но время, которое Арантур провел, лежа в сугробах и пересекая реки, свело на нет его эффективность. Вся одежда в туго свернутом свертке промокла насквозь. Боль в правом плече была объяснена—рюкзак весил гораздо больше, чем следовало бы из-за всей этой воды.

Он взял себя в руки, прежде чем смог выругаться. Ругань была слабой.

\"Избегайте всякого упоминания о тьме\", - сказал один учитель.

Так тому и быть.

“Ты фехтуешь на мечах?- спросил мягкий голос позади него.

Арантур поднялся с корточек возле рюкзака. Пожилой мужчина, занимавший нишу в восточной стене, стоял у прилавка, пока Лекне резал ему хлеб и ветчину. У старшего тоже был меч. У него было широкое лезвие и простая поперечная рукоять. Хватка видела изрядное применение.

Арантур осторожно улыбнулся. Ношение меча на публике имело определенные последствия.

“Я бы не рискнул идти так далеко, как фехтовальщик, - сказал он. “Я студент из города.”

Одежда старика была очень простой, но очень хорошей. Он был одет в простое коричневое, но все это сочеталось, и ткань была дорогой, и в ней были нотки элегантности—коричневая лента на манжетах, прекрасный стоячий воротник, который делал дублет мужчины похожим на армейскую куртку, которую мог бы носить солдат. Но у него не было ни драгоценностей, ни простого кошелька, и Арантур не был уверен в статусе этого человека.

Тем не менее он поклонился.

Старик прищурился.

“Это было хорошо сказано. Немногие мужчины, которые носят мечи, являются фехтовальщиками, и, как сказал провидец, \" смирение часто является лучшими ножнами.- Он сделал паузу. “Обычно я не вмешиваюсь в чужие дела, но я случайно услышал, как вы сказали—прошу прощения,—что у вас были неприятности на дороге.”

- Да, сир. Солдаты или бандиты.”

- По моему опыту, часто одно и то же. Человек в коричневом нахмурился. “Простите, что настаиваю, сэр студент, но я жду ... своих гостей. от Запада. Они опаздывают.”

Арантур был очарован аккуратными манерами этого человека.

“Я хотел бы быть более полезным, сир, но я пришел из Лоники, с востока.”

- Тем не менее благодарю вас. Человек в коричневом на мгновение задержал взгляд на мече Арантура. “Это довольно древняя вещь, не так ли?”

“Я так думаю, сыр. Честно говоря, я мало что об этом знаю.”

Человек в коричневом слегка улыбнулся. - Джавана, или ублюдок Джавана. Это действительно первая империя?- Он посмотрел внимательно. - Почти монтант.”

Он протянул руку, как будто это было естественно, и положил ее на рукоять меча.

У Арантура было странное чувство, что этот человек мог убить его своим собственным мечом. Но он сделал паузу.

- Прошу прощения, юный сир. Но я люблю мечи. Можно Мне?”

“Конечно, сир.”

Человек в коричневом отступил назад, и Арантур выхватил меч.

Человек взял его с легким поклоном и подошел к большому окну, где Несущий свет и послушник читали вместе. Он нанес удар, и он зашипел в воздухе.

Один удар-и Арантур узнал в нем Мастера. Это было не сложное движение, а простое и совершенное.

Он пошел обратно. “Замечательный. Лезвие очень старое. Этот Эфес, который тоже Стар, не является его первым Эфесом. Вы унаследовали его?”

“Я купил его, - пожал плечами Арантур. “На ночном рынке.”

Человек в коричневом невесело рассмеялся.

“Тогда я должен проводить больше времени на ночном рынке, - сказал он. “Возможно, если у вас будет время, вы позволите мне нарисовать рукоять и узор на клинке. Ты видишь дыхание дракона?”

Он указал на ряд бесформенных узоров, которые бежали вниз по Центральному Фуллеру и текли по нему, как масляная рябь, почти до режущих кромок.

Арантур улыбнулся. - Я думаю, что именно узор заставил меня купить его.”

- Замечательно, - сказал человек в коричневом. “Хорошо. По крайней мере, ты не дурак. Пока не поздно.”

Он кивнул, вернулся к бару, взял хлеб, сыр и ветчину и отвесил поклон, не представившись—немного невежливо, но не настолько, чтобы заслужить оскорбление.

Лекне на мгновение проследил за ним взглядом, а затем встретился с Арантуром—и тот ухмыльнулся.

- Ну и штука, - сказал он.

Арантур постарался не улыбаться. Но хорошо иметь союзника.

“А ты хоть что-нибудь умеешь? С твоим мечом?- Спросил Лекне. “Я имею в виду ... я не имею в виду ... - он сделал паузу. - Теперь я-стержень. Я всегда хотела брать уроки.- Он покраснел, когда заговорил.

Арантур рассмеялся. “Как и я, - согласился он. - Это было первое, что я сделал, когда добрался до города.”

Он чувствовал внимание старика, но ниша была позади него, и он знал, что если он обернется, кто-то должен будет отреагировать. Два кулачных боя в городе и предупреждение от ректора убедили его быть осторожным в общении. Но от дальнейшего общения его спас звон колоколов—десятки, если не сотни, звенели на снегу.

- Компания!- сказала Донна Кучина.

За окном виднелась карета или тяжелая повозка, едва различимая на снегу.

Лекне скорчил гримасу и принялся натягивать тяжелую шерстяную рубаху, висевшую за стойкой бара.

- У нас сейчас нет конюха, - сказал он.

Арантур уже промок до пояса.

“Я пойду.”

Он знал животных и мог распрячь упряжку, особенно если помогал Кучер.

Лекне посмотрел на мать, которая одним взглядом сообщила Арантуру, что его место в ее иерархии только что поднялось, и широко улыбнулся.

“Ты в деле, и спасибо.”

Он стянул с головы тяжелую шерстяную рубашку и бросил ее студенту. Арантур расстегнул пояс с мечом и передал его через стойку Лекне, поймал рубашку и натянул ее—и сразу стало теплее.

Арантур прошел мимо стола фермеров и священника, который поднял голову. Его послушник был старше, чем казался—его ровесник или даже старше-и поразительно красив, с орлиным носом, точеными чертами лица и копной белокурых волос под капюшоном.

Затем Арантур оказался в снегу, и его первый шаг в глубокую грязь лишил его ноги всего тепла, которое они накопили за последние полчаса.

Это была тяжелая повозка, фургон с восемью лошадьми впереди и еще четырьмя в резерве позади—чудовищная повозка. Арантур двинулся вперед со всем мужеством добровольца. Никто не мог бы винить его, если бы он допустил ошибку с этим сложным приемом, и эта мысль поддерживала его. Он также заметил, что там, в снегу, были люди—удивительное количество, все верхом на больших военных лошадях и в доспехах. Позади,в темноте, вырисовывалась еще одна фигура-еще одна стена.

Одна из боковых дверей фургона с высокими бортами-их было четыре—внезапно открылась. Внутри, казалось, была подкладка из меха, и она выглядела теплой и невероятно богатой, и запах ладана разносился в холодном воздухе.

- Довольствуйся тем, что я не перерезал тебе горло, шлюха, - произнес голос, прорезавший снег так же резко, как запах ладана. - Возможно, ты сможешь заняться своим первоначальным ремеслом здесь, моя дорогая. Во всяком случае, мне больше не придется выслушивать твои глупости.”

Женщина—Арантур сразу понял это-упала на одно колено в снег. На ней было шелковое платье с меховой оторочкой, открывавшее больше плеч, чем обычно в городе, и совершенно непрактичное для погоды, несмотря на меха. У нее были короткие рыжевато-каштановые волосы и прямая спина, а в голосе звучало презрение.

“Передайте мне мой плащ и шляпу, милорд, - сказала она. “Не слишком ли много я прошу за свой дорожный чемодан?”

Он злобно рассмеялся. Арантур увидел, у него были яркие золотисто-белые волосы, длинный бледный нос и скрипучий голос.

- Поехали дальше!- крикнул он и ударил какой-то палкой по крыше повозки.

Его удар только сбил немного снега, который упал ему на голову. Он выругался, используя образы Тьмы, которые шокировали даже Арантура, студента города. Все еще бормоча богохульные ругательства, он закрыл дверь.

Арантур видел, что используется сила. От женщины так и несло.

Она стояла одна в снегу. Теперь, подойдя ближе, Арантур разглядел, что вокруг большой повозки действительно стояли Всадники в доспехах. Только у Человека первостепенной важности-возможно, у императора - была такая большая повозка и двадцать рыцарей, чтобы охранять его на дороге, с запасными лошадьми и повозкой с припасами в темную зимнюю пору.

Арантур не имел ни малейшего представления о том, что происходит, хотя вся сцена происходила на Лиоте, с сильным акцентом, как говорили жители Запада из железного кольца. Так как он ничего не понял, то продолжил свой первоначальный план и направился к передней части большого фургона. Двое мужчин сидели высоко на ящике, закутанные в тяжелые меха.

Он начал подниматься по ступенькам, даже когда ближайший Кучер выругался. При этом его взгляд, обращенный назад, скрестился с взглядом женщины. Ее лицо терялось в темноте и отдалении, только бледное пятно с темными глазами, но он считал ее красивой, или бледность наводила на мысль о Великой красоте. Что-то сверкнуло в ее волосах, как будто у нее была аура-вспышка красно-золотого цвета—

“Какого хрена, приятель? Он думает, что мы довезем его до самого города? Человек остановился, уловив движение Арантура, и обернулся. “Тогда кто же ты?”

“Вы хотите, чтобы я взял ваших лошадей?”

Арантур был еще теплым, и стоять на лестнице, ведущей к местам кучеров, было приятно. Он держал ноги подальше от снега.

Тот, что был ближе, оглянулся.

“Что задумал герцог? Он включил двигатель.”

“Нам нужно сменить лошадей, - сказал дальний.

- Дюк ничего не говорил о смене лошадей, - сказал человек рядом.

“А разве эзактли больше не герцог?”

Позади головы человека открылось маленькое окошко-в повозке было столько же стекла, сколько и в гостинице.

- Возможно, вы пропустили мой стук по крыше, идиоты, - произнес чей-то голос. - Поехали дальше!”

- Ваша Светлость, нам нужно сменить лошадей.”

- Смените в Амкосе или Лонике, - сказал голос. “Теперь вперед.”

“Ты слышал этого человека, - сказал Дальний.

Арантур оглянулся на фургон. Женщина все еще стояла, расправив плечи, на пронизывающем ветру, наблюдая за ним. Следила за фургоном.

Должно быть, ей очень холодно.

“Я возьму ее дорожный чемодан, - сказал Арантур.

Рядом человек посмотрел на него. - Что?”

- Дама герцога, - ответил Арантур, мысленно связывая все воедино и немного удивляясь тому, что он говорит.

Рядом мужчина оглянулся, увидел женщину и вздрогнул.

- Славное Солнце на небесах!”

Дальний человек дернул поводья, и восемь лошадей навострили уши. Но это были лошади-они чувствовали запах сена, амбара, тепла и еды. Они переминались с ноги на ногу, но пока не двигались вперед.

“Где же мы во всем этом темном аду, мальчик?”

- Трактир Фосса” - сказал Арантур, надеясь, что его голос звучит так же самодовольно, как для него всегда звучали трактирщики и конюхи. - Он велел передать ей чемодан.”

Это был глупый риск, но его разум, казалось, работал сам по себе, быстро и точно.

Дальний человек снова дернул поводья и щелкнул кнутом в воздухе.

Лошади, потеряв надежду на пропитание, наклонились к своим следам, и огромные колеса тронулись с места, хрустя холодным сухим снегом.

Рядом человек с ворчанием вылез из мехов и вскочил на крышу. Огромный фургон закачался, когда одно колесо провалилось в особенно неприятную колею, а затем выпрямилось, и рядом с ним человек поскользнулся, выругался и потянул за что-то.

Фургон двигался теперь так быстро, как только мог идти человек.

Человек, стоявший рядом, перекинул ногу через спинку сиденья и бросил Арантуру в руки тяжелый кожаный чемодан.

- Вот ее чемодан.- Потом он бросил еще один. “И она будет скучать по этому, я полагаю, - сказал он с улыбкой. “Я знал, что герцог возьмет ее кишки за подвязки. Скажи ей, что Леп Колесо желает ей добра, а, мальчик?”

Арантур кивнул. - Я так и сделаю!- крикнул он.

Повозка производила довольно много шума - с полудюжиной лошадей, шестью колесами, двумя возницами и всем прочим, плюс колокольчики на упряжи, и ось, на которую нужно было смотреть человеку, чтобы она визжала, как Занаш, и все такое.

Своим весом он удерживал свое место на водительской лестнице, так как в каждой руке держал по кожаному футляру. Повозка начала двигаться еще быстрее, и снег был глубоким. На мгновение он испугался, что если бросит чемодан, тот исчезнет в снегу и пропадет до весны. Он хотел служить этой женщине-служить ей как можно лучше. …

Поэтому он повернулся и прыгнул в темноту.

Он приземлился в снег, такой глубокий, что он доходил ему прямо до паха, как будто снизу в его тело вонзился холодный шип.

Повозка проехала мимо него, удаляясь все быстрее и быстрее. Холод пронизывал его мозг даже тогда, когда кавалерийский отряд проходил мимо, их красные сюртуки были видны только в темноте, потому что на стене были зажжены фонари. Их капитан был одет в подбитую мехом мантию поверх пластинчатых доспехов. Он повернулся и посмотрел на молодого человека, лежащего на снегу, его тяжелая куртка сверкала безглазой угрозой в почти полной темноте. Рыцарь почему-то не был похож на человека, и волосы на затылке Арантура встали дыбом, хотя остальная его часть похолодела. Затем всадники исчезли, стуча подкованными сталью копытами и скрипя холодными гвоздями.

Зачем я это сделал? - Внезапно удивился Арантур.

Он все еще держал оба чемодана в руках и пошел назад в темноте, пробираясь сквозь сугробы. Трактир оказался на удивление далеко—стадия или даже больше, и если бы он не был хорошо освещен изнутри, он мог бы испугаться. Было темно. Почти самая темная ночь в году, если не считать двух-как раз в то время, когда зло может легко восторжествовать, по крайней мере, так думал его народ.

Позади него фонари на повозке исчезли за поворотом дороги, и он остался один, держа в руках два тяжелых кожаных чемодана. Он тащился по колеям повозки, где снег был менее глубоким, хотя в одной колее подо льдом была вода, и он шел неровно. Вся эта прогулка была трудной, холодной и утомительной. …

Выйдя из гостиницы, женщина стояла на снегу, как будто холод на нее не действовал. Она пристально смотрела на него, ее губы мягко шевелились.

Теперь Арантур догадывался о том, что только что произошло. Он подошел к женщине, ступая по более мелкому снегу во дворе гостиницы.

- Деспойна, - сказал она. Он был готов возразить ей.

Она закашлялась, и из уголка ее рта потекла кровь, прежде чем она обняла его и потеряла сознание.

4

Его возвращение с женщиной на руках повергло гостиницу в бурю бурной деятельности. Поскольку ценность и покрой ее платья произвели впечатление на мать Лекне, ее увели, согрели у камина, накормили поссетом и затем провели по ступенькам в отдельную комнату. Женщины разных возрастов появлялись как бы по тауматургии и шли ухаживать за ней.

Арантур снова спустился в снег, чтобы поднять чемоданы, которые он уронил, когда она упала в обморок. Он внес их внутрь и поставил у ближайшей стены, позади священника и его помощника, которые вежливо кивнули ему.

Священник даже встал.

- Это было хорошо сделано, особенно в это время года, - сказал он. - Когда тьма заполняет разум человека и отбраковывает его мысли.”

Его юный ученик улыбнулся. “Тай Драко, - сказал он.

Арантур взял его за руку. - Арантур Тимос.”

Драко-благородное имя. Очень старое, из города. Арантур задумался, было ли это настоящее имя, или что-то религиозное, какое человек берет, когда становится монахом или священником.

“Мы одного размера, - сказал Драко. “Поскольку у меня не хватило смелости спасти принцессу самой, может быть, я одолжу тебе сухие чулки, рубашку и брюки?”

“У него их больше, чем следовало бы, - сказал священник со снисходительной улыбкой. “Он мог бы улучшить твое состояние, да и свое тоже.”

Арантур поклонился им обоим и принял приглашение.

“Вся моя одежда промокла, - признался он.

У Драко был прекрасный кожаный ранец из темно-оранжевой кожи с зеленой отделкой-снаряжение дворянина или богатого купца. ранец представлял собой трубку, похожую на колчан, но больше, и имел соответствующий чехол, который защищал бы от дождя или снега. Это был не дорожный набор ученика святого человека, давшего обет бедности.

Арантур скорее восхищался им.

“Мой отец был против моего призвания, - сказал Драко. “Но в конце концов он согласился и снабдил меня кое-чем хорошим. Там-все, что у меня есть, черное.”

Он протянул пару черных чулок из такой тонкой и мягкой шерсти, что Арантуру стало теплее от одного взгляда на них, и великолепную льняную рубашку с вышивкой, гербом и инициалами.

Л ди Д.

Послушник заметил направление его взгляда и покраснел.

- Ах, суета моей прежней жизни. Возьми это. Оставь это. Лукка Тай Ди Драко нуждается в ваших молитвах больше, чем его душа нуждается в рубашке!”

Арантур запротестовал, но молодой человек был настойчив.

И что-то в Драко звучало фальшиво. Он слишком много объяснял. Он был слишком обаятелен, как обманщик доверия. Но люди говорили, что несущих свет нельзя обмануть, и никто в здравом уме не станет притворяться таковым. …

Сухую одежду он все равно забрал с поклоном.

- Лекне!- позвал он.

Молодой человек появился из кухни.

- Патер пошел за хирургом, - сказал он. - Она ничего не видит, и в голове у нее стучит. Ее вырвало.”

Арантур подумал, что он, возможно, знает почему, и обнаружил, что ему трудно проявить сострадание, но он кивнул.

“Мне нужно переодеться и высушить одежду?”

Лекне усмехнулся. - Достаточно справедливо - если нести свою охапку не было его собственной наградой, а?- Он засмеялся. - Извини—она такая хорошенькая! Я надеюсь, что она поправится и проведет здесь несколько недель. А где фургон?”

- Поехал дальше. Арантур пожал плечами. - Бросил меня в снег.- Он указал на свою одежду.

“Ублюдки. Лекне поманил Арантура на кухню и показал ему большой камин. “Все женщины присматривают за принцессой.”

Арантур успел снять мокрую одежду, прежде чем его новый друг закончил говорить. Ему сразу стало теплее, и он прошелся вокруг очага, развешивая свои вещи на сушилках, установленных там специально для этой цели.

Как он изменился, он сказал: “Я не совсем уверен, что произошло. Но повозка—по крайней мере, одна—поехала дальше.- Он посмотрел на Лекне. - Какой-то мужчина вытолкал ее из нее и велел кучеру сменить лошадей в Амкосе.”

Лекне присвистнул. “Это еще двадцать парасангов. В этом снегу? Почти Даркнайт? Это наглый негодяй!”

Арантур начал одеваться. “Я думаю, это был герцог Вольта, - сказал он.

Глаза Лекне расширились. “Но—”

Голос Донны Кучины прорезался сквозь дверь, и раздался звонок.

- Еще посетители!- Весело сказал Лекне.

Он вернулся в общую комнату через кухонную дверь, в которой было маленькое служебное окошко—на самом деле просто шпионская дыра. Арантур на мгновение заглянул внутрь, а затем вернулся к кухонному очагу. На широком столе уже лежала огромная куча кнокки, тесто было разбито на порции. В огромном медном котле над огнем кипела вода. От него поднимался пар, но он еще не успел подняться. Вода пахла орегано и чем-то еще, и это прояснило его голову.

Сухой и гораздо более теплый, он натянул льняные рейтузы, похожие на бриджи, которые застегивались на талии, и шерстяные чулки до бедер, которые были бы красиво зашнурованы к дублету, если бы у него была такая вещь. На самом деле, в своей крохотной мансарде в городе, которую он делил с тремя другими молодыми людьми, он владел одним, купленным у продавца подержанной одежды и тщательно починенный. Но это было не для такого путешествия, как это, и он оставил его в своем сундуке. Вместо этого он зашнуровал чулки к рейтузам и заправил красивую рубашку. Это была самая лучшая рубашка, которую он когда—либо носил-и это о чем-то говорило, поскольку рубашки его матери были притчей во языцех.

Лекне вернулся с большим коровьим рогом и протянул его ему.

- Смазывай ботинки, а то они испортятся от огня, - сказал он.

- Да благословит тебя солнце, - сказал Арантур. - Вода почти вскипела.”

Лекне пожал плечами. “Отцу будет достаточно—хозяин скоро вернется, он не далеко.”

Он снова вошел в дверь, как раз когда снова зазвонил звонок. Арантур взял жир, сел у кухонного очага и принялся намазывать его—это был хороший жир. Коровье брюхо? Может быть, даже гусиный жир. Что-то елейное и довольно терпимое по запаху.

- Прекрасная гостиница, - сказал он вслух.

У камина висел фамильный талисман-довольно крупный курийский Кристалл. Обладая хорошим Кристаллом, человек с очень небольшим талантом все еще мог вызвать огонь, теплый воздух или чистую воду. То, что кристалл был необычного размера и чистоты и висел без присмотра у камина, красноречиво говорило о стабильности гостиницы. И его богатстве. Он выглядела так, словно был окрашен в розовый цвет; лучшая Курия была розового цвета и иногда называлась “Сердце Богов” или “Императорское сердце\".- Он дотронулся до него, почувствовал его силу и виновато убрал руку. Кристалл Куриа стал еще дороже за последние несколько лет, и розовые кристаллы почти никогда не видели. Императорское сердце было родом из поместий императора на Киусе, острове на юге. Большая часть других кристаллов Куриа прибыла из других стран, таких как Атти и Армея, на востоке.

Он принялся втирать смазку в сапоги-пару прогулочных ботинок до середины икр со слегка загнутыми носками, самые престижные из тех, что он мог себе позволить. Тем не менее, это были хорошие ботинки, выдержавшие всю недельную прогулку и соленую воду, и они, вероятно, переживут путешествие домой, хотя и не в том прекрасном красно-коричневом цвете, с которым они начали свою жизнь.

- Он улыбнулся. Чудесные новые сапоги, теперь уже грязного цвета, каким-то образом привели его к женщине, которую он принес сюда и от которой пахло как ... как внутри храма. Какая-нибудь экзотическая смола или духи.

Кристалл, висевший у камина, сверкнул, и Арантур снова почувствовал запах духов, и они сошлись вместе.

Она использовала силу против меня.

Он был уверен в этом—настолько, насколько может быть уверен студент, изучающий то же самое искусство. Он все еще ощущал ее вкус на губах и под глазами—самое мощное произведение искусства, которое он когда-либо испытывал.

\"Она сломила мою волю, чтобы забрать свой дорожный чемодан\", - подумал он про себя.

Это было единственное объяснение, которое соответствовало доказательствам. Он помнил это ощущение абсолютной ясности, когда поднимался по склону фургона ... да. Прекрасная манипуляция. Так прекрасно, и так великолепно, что это истощило ее и сделало больной, как и предупреждал его Мастер Работы.

Кто она такая?

Человека в повозке звали герцог. Мир изобиловал герцогами, но наиболее вероятным из них был герцог Вольта, который был убит три дня назад во время беспорядков в своем родном городе.

“А разве эзактли больше не герцог?- Сказал Далекий Человек.

Арантур вдруг понял, что не слышит никаких звуков из гостиницы. Он уже некоторое время возился с ботинками, а Лекне все не появлялся.

Арантур прислушался. Он не слышал гула разговоров фермеров, поэтому, чувствуя себя полным идиотом, подошел к двери и заглянул в крошечное служебное окошко.

И нырнул обратно.

Солдаты.

В кухне горел только огонь, а в остальном было темно. Арантур отошел от служебного окна и снова осторожно выглянул.

Их было по меньшей мере четверо. Сердитые. Требовательные.

Арантур даже не подумал.

Справа от него была дверь, которой он не пользовался. Арантур направился к ней, и, как он и надеялся, она вела к задней лестнице с чем-то вроде ниши, которая также выходила в пивную с дальней западной стены. Он прислонился спиной к стене и прислушался.

“ ... ты не понимаешь, парень. Я буду пить вино, и все мои друзья будут пить вино, а потом мы будем есть все, что захотим.”

Тон мужчины не соответствовал его словам—он казался неуверенным в себе, немного диким, немного испуганным.

Арантур очень осторожно двинулся вдоль ниши. Было темно, и на лестнице, которая была не шире плеч одного человека и тоже резко изгибалась, света не было. Он двигался так медленно, что чувствовал себя ледником в горах над своей деревней, наблюдающим за людьми далеко внизу. Он выровнял дыхание и начал подводить голос к своему ритуалу-осторожно. Так осторожно. Он поднял Саар, этот бесконечно тяжелый туман, который висел на краю нематериального мира, Аул, на котором маги могли написать свою волю.

Весь его ритуал был направлен на то, чтобы сконцентрировать его волю—дать ему возможность сохранить в голове баланс сил, который позволит ему манипулировать материальным миром. Он вложил Саар в свою работу …

“Разве в этой дыре нет женщин?- спросил тощий мужчина в ржавой накидке. - Вина!”

Арантур видел руку мужчины, когда тот наносил Лекне скользящий удар. Он также заметил, что перчатки мужчины были красно-коричневыми от крови. Довольно свежая кровь. Его сила в ритуале поколебалась; чувство письма в огне, его любимый образ, побледнело.

“Я должен получить м-м-больше от ... —”

Главная дверь открылась, впустив холод, такой холодный, что Арантур едва не вышел из своего ритуального транса. Это было похоже на удар.

“А ты кто такой, черт возьми?- сказал другой мужчина.

“Это моя гостиница, и я мог бы спросить вас о том же, - сказал Дон Кучино.

Его не было видно Арантуру, но он двигался вперед—скрипнула дверь.

“Нет, если только ты не хочешь получить железный фут в свои кишки, - сказал один из солдат. - Ты не спрашиваешь, черт возьми. - Спрашиваем мы. А где же женщины? А где же вино?”

Кучино был трактирщиком, а не певчим.

“Держи язык за зубами и прибереги свое богохульство для своих темных мест, - отрезал он.

Он перешел в поле зрения Арантура. Позади него стоял грузный мужчина с сутулыми плечами и глубоким алым капюшоном—почти универсальный признак медицинского работника.

Ритуал Арантура успокоился.

—Патер ... - начал лекне, - они ... - Он замолчал.

- Она наверху, - сказал Дон Кучино хирургу, который попытался пройти мимо солдат. Но кто-то протянул руку, чтобы преградить ему путь.

- Кто это?- спросил один из солдат. “Никто никуда не ходит.”

“В моем трактире никто не отдает приказов, кроме меня, - сказал хранитель. - Садитесь, и Вас обслужат.”

“Вот так, придурок, - сказал ближайший солдат.

Через руку у него был перекинут красный плащ, а на поясе висел злобный крючковатый ятаган, который местные жители называли сторте. У него были светлые глаза пьяного или сумасшедшего человека.

Солдат почти небрежно потянулся к рукояти меча.

У Арантура был небольшой непосредственный опыт насилия и людей насилия, и он знал по беспорядкам в городе, что как только прольется кровь, события примут неумолимый ритм. Когда солдат вытащил свой сторте и обнажил ужасный клинок, Арантур сделал осторожный скользящий шаг к углу камина, где лежали все его пожитки. Он не просто хотел этого. Он был странно нетерпелив.

Солдат поднял руку—и на мгновение это показалось ему слишком громким криком, - но затем, движимый страхом, ненавистью или просто зимней темнотой, он нанес удар.

Лезвие ударило трактирщика по руке и глубоко—так глубоко, что его левая рука повисла. Фонтаном хлынула кровь, и Дон Кучино, казалось, сдулся.

Арантур еще на шаг приблизился к своему мечу и пряжке на рюкзаке. Теперь он вышел из тени, и его ритуал снова колебался—насилие, кровь, лицо трактирщика, его собственный страх. …

Он потерял работу. Но он ожидал этого и пошел быстрее, внезапно сделав длинный шаг—без обуви, полностью соприкасаясь с гладким деревянным полом, балансируя. Он схватился за меч, который лежал в ножнах у камина.

Никто не окликнул его, потому что человек в красивой коричневой одежде поднялся на ноги. Арантур уловил только конец движения-все солдаты в комнате сосредоточились на нем.

Рука Лекне как раз потянулась к руке отца …

Вторая струя крови омыла стол, и Дон Кучино начал падать. …

Человек в коричневом положил правую руку на рукоять меча. Движение было экономичным и не особенно быстрым. В пределах его досягаемости находились трое вооруженных людей—один с мечом в руке, а двое других уже потянулись за своими клинками.

Рука Арантура сомкнулась на рукояти его собственного меча.

Трактирщик, в ужасе и восхищении разглядывая обломки своей левой руки, рухнул на стол, уже заляпанный собственной кровью.

Человек в коричневом начал рисовать мечом.

Человек, покалечивший трактирщика, поднял клинок, широкая улыбка пересекла его худое лицо, восхищаясь порезом. Все внимание Арантура было приковано к человеку в коричневом. Его рисунок также был разрезом, который поднялся через внутренности ближайшего солдата и закончился над его головой как раз вовремя, чтобы парировать отчаянный, запоздалый удар от первоначального нападавшего—так точно рассчитанный, что они могли бы практиковаться в этом.

Человек в коричневом развернулся на подушечках обеих ног и рубанул со всей силы бедрами, обезглавив второго, пока тот пытался вытащить меч. Но тот же самый поворот заставил его левую руку выхватить из-за спины кинжал с тяжелым лезвием, который он продолжал охранять.

А потом комната пришла в движение.

К несчастью, худой человек в коричневой рубашке из Майи оказался ближе всех к Арантуру. Теперь он увидел меч Арантура, повернулся и сделал выпад, сосредоточившись на молодом человеке, когда тот перекатился через стол, безоружный, но живой.

Солдат потянулся за мечом Арантура, все еще в ножнах. Действуя в соответствии со своей подготовкой, Арантур позволил ему взять ножны и откинул левую ногу, оставив острие другого человека просвистеть мимо него. Затем он откинулся назад и потянул, движением высвобождая оружие. Арантур бросился вперед, не думая и не планируя, просто совершив атаку, как он ее выучил. На самом деле он был слишком напуган, чтобы думать о своих действиях, и его движения казались медленными, как будто его конечности были обернуты веревкой.

А затем его меч оказался на расстоянии вытянутой руки глубоко в бицепсе худого мужчины, острие Арантура пронзило его кольчугу насквозь.

Его жертва взревела, попыталась поднять руку, но боль остановила ее.

Арантур, все еще бегая со школьных уроков, повернул руку от большого пальца вверх к большому пальцу вниз, выталкивая руку наружу, так что он повернул лезвие в ране и вырвал меч из плоти, которая поймала его. Кто-то ревел-громкий крик, заполнивший пивную.

Тай Драко ударил раненого по животу.

Тощий мужчина упал, схватившись рукой за раскрытый бицепс. Часть его тела упала, когда он двинулся, и его голова ударилась об один из дубовых столов.

Позади него стояли еще два солдата, и один из них поднял арбалет …

В один удар сердца Арантур понял, что человек в коричневом каким-то образом уложил всех троих нападавших. И арбалет был направлен на него. …

Арантур не был достаточно хорошо обучен и проворен, чтобы пересечь это пространство. Его рука была полностью вытянута—он не смог бы бросить свой меч, даже если бы подумал об этом. Он увидел человека в глазах коричневого, когда тот понял неизбежность смерти,и гнев, который это вызвало.

Священник произнес какое-то слово, и сверкнула яркая вспышка.

Арантур вздрогнул, ослеп и поднял меч.

- Прекрати драться, - произнес чей-то голос. Это была работа, и она была мощной, и Арантур почувствовал принуждение и поток Саара.

Сверкнула вспышка-и раздался резкий хлопок, похожий на тот, что издает кузнец, когда очень сильно ударяет по куску железа.

Арбалетчик упал, как кукла. Последний стоявший солдат заскулил и выронил меч.

Человек в коричневом двигался бесшумно, покачиваясь, как моряк. Он сделал выпад, и его меч прошел сквозь затылок солдата и вылетел изо рта, как непристойный язык. Он тоже упал вперед, голова все еще поддерживалась убившим его клинком, глаза были открыты. Его ноги бешено скребли по полу, как будто он пытался убежать от смерти, его бедра поднимались и опускались в непристойной пародии на жизнь. Человек в коричневом брезгливо взмахнул рукой, и умирающий соскользнул с клинка и затих.

Арантур увидел женщину из снега на балконе наверху. Хирург лежал на полу у ниши, как поклонник летнего солнцестояния. Она держала волшебную палочку …

Арантур понял. На самом деле это был фугу. Запах серы в воздухе был тому доказательством. Думая об этом, он старался не смотреть вниз на расползающиеся лужи крови у своих ног.

Когда он был мальчиком, они с отцом убили оленя. Первого из многих. Олень истекал кровью на снегу-красное расползалось, расползалось …

У его ног—его босых ног-корчился человек, которого он ударил в руку. Теплая кровь сочилась сквозь тонкий черный рукав, который дал ему послушник.

Человек в коричневом двигался от поверженного человека к поверженному, добивая их осторожными толчками. Священник сделал движение, чтобы остановить его, и двое мужчин едва не столкнулись.

“Здесь нет твоего благочестивого дерьма, - отрезал мужчина.

“Напротив, - сказал священник. Арантур видел, что он очень зол. - Напротив, сэр. Вы немедленно прекратите убивать, или я посмотрю, что можно сделать.”

“Мумбо Юмбо. Человек в коричневом поднял острие меча, оставив в живых последнего солдата. Он остановился у плеча Арантура.

“Ты никогда раньше не дрался, не так ли?”

Он говорил, как сердитая торговка рыбой. Его голос звучал резко, как будто мысль о том, что некоторые молодые люди избегают борьбы за свою жизнь, раздражала его.

Арантур наблюдал за раненым. Он совершил ошибку, встретившись с ним взглядом. Рот мужчины открылся и закрылся, из его руки хлынула кровь.

«Он истечет кровью через несколько минут», - сказал человек в коричневом цвете. «Или вы могли бы вести себя как джентльмен - как мечник - и либо прикончить его, либо остановить кровотечение. Игнорировать эту подделку. Будь мужчиной и опусти его.

Тай Драко нянчился с собственным плечом, все же сел.

“Конечно, мы должны спасти его, - сказал он.

Человек в коричневом нахмурился. “Если бы он был моим, я бы его убил.- Он посмотрел Арантуру прямо в глаза. “Кто тебя учит, мальчик? Этот самозванец Владит?”

- Мастер Владит на самом деле мой учитель фехтования. …”

У Арантура закружилась голова. Женщина смотрела на него, и у нее была серебряная сетка для волос с бледными драгоценными камнями в промежутках сетки, и это опасно притягивало его взгляд. Он снова увидел огонь в ее ауре и отвернулся, чтобы не видеть ее. Остатки его собственного ритуала все еще пели в глубине его сознания, и он использовал их, чтобы построить себе щит. Это была первая оккультная наука, которую он изучил.

И все это в один удар человеческого сердца.