Глава 19

1

Билли и Элис живут у Баки пять дней. Утром шестого дня – когда Господь предположительно создал зверей земных и птиц небесных – они грузят свои вещи в «додж-рэм» и готовятся к отъезду. Билли надел светлый парик и очки без диоптрий. Поскольку пикап большой, они сваливают все свои нехитрые пожитки назад. Древняя косилка так и остается в кузове. К ней присоединились триммер, воздуходувка и старая штилевская бензопила. В прицепе, который изначально был пуст, теперь стоят четыре картонные бочки, купленные в магазине хозтоваров «Лоуз». Баки и Билли хорошенько их попинали, чтобы состарить, и наполнили всяким инвентарем. Его они приобрели с молотка – какой-то банк в Недерленде закрывался и распродавал имущество на аукционе. Бочки надежно закрепили в прицепе при помощи тросов.

– Ты должен выглядеть как современный перекати-поле, – сказал Баки, пока они пинали друг другу бочки. – В Западной Девятке таких как собак нерезаных. Они кочуют с места на место в поисках какой-нибудь работенки, выполняют ее, получают деньги и едут дальше.

Элис спросила, что такое Западная Девятка, и Баки перечислил девять штатов: Колорадо, Вайоминг, Монтана, Юта, Аризона, Нью-Мексико, Айдахо, Орегон и – конечно же – Невада.

Пикап действительно смотрится правдоподобно. Возможно, они немного перестарались с мерами предосторожности – столько трудов ради одной короткой поездки. Баки наверняка прав: охотники за головами должны кучковаться в пределах Вегаса. Зато потом, когда Билли с Элис доберутся до «Вышины», маскировка может сыграть ключевую роль в успехе всего предприятия.

– Было здорово, – говорит им Баки на прощанье. На нем комбинезон и футболка с группой «Old 97’s». – Рад, что вы ко мне заехали.

Элис обнимает его. Ее светлые волосы красиво блестят в лучах утреннего солнца.

– Билли? – Баки протягивает ему руку. – Береги себя.

Билли так и подмывает его обнять – у мужчин такое нынче принято, – но он сдерживается. Эти братские объятия всегда были ему не по нутру, даже в Ираке.

– Спасибо, Баки. – Он берет его ладонь обеими руками и легонько стискивает, помня об артрите. – За все.

– Рад был помочь.

Они садятся в машину. Билли заводит двигатель. Тот сперва работает с перебоями, потом выравнивается. Баки согласился найти человека, который отвезет «форд-фьюжн» обратно в Ред-Блафф – чтобы к Далтону Смиту не было никаких претензий. За это я тоже буду в долгу, думает Билли.

Он разворачивает старый пикап к дороге. А когда уже хочет включить первую передачу, Баки вдруг начинает махать руками и подбегает к машине с пассажирской стороны. Элис опускает стекло.

– Я тебя жду, – говорит он. – Не вздумай лезть в его дела и пачкать руки, поняла?

– Да, – отвечает она. Билли приходит в голову, что она просто его успокаивает. Ну да ничего, думает он, уж меня-то она выслушает. Будем надеяться.

Посигналив на прощанье, он трогается с места. Спустя полтора часа они поворачивают на запад, на автомагистраль I-70. Впереди Лас-Вегас.

2

Ночуют в Бивере, штат Юта, в очередном неприметном, но на удивление неплохом мотельчике. Они берут навынос по ведерку жареной курятины в кафе «Крейзи кау» и по пути в мотель заглядывают в «Рэйз 66» за парой банок «Бада». Номера у них смежные. Они садятся на улице, сдвинув пластмассовые стулья (куда без них), и пьют холодное пиво.

– В дороге я дочитала твою историю, – говорит Элис. – Мне понравилось. Не терпится узнать, что было дальше.

Билли хмурится.

– Я планировал остановиться на Эль-Фаллудже.

– На Лалафаллудже, – с улыбкой говорит она и спрашивает: – Ты разве не напишешь про то, как стал убивать людей за деньги?

Он морщится от ее откровенности. Не в бровь, а в глаз. Элис это замечает.

– То есть плохих людей. И как ты познакомился с Баки. Мне интересно.

Да, думает Билли, я мог бы про это написать. Может, даже стоит это сделать. Тут ведь какое дело: если бы притаившийся за дверью моджахед убил Джонни Кэппса, а не просто отстрелил ему ноги, Билли Саммерса здесь не было бы. И Элис тоже. Его посещает что-то вроде озарения: если бы Джонни Кэппс не выжил, Элис Максуэлл могла умереть от шока и холода на Пирсон-стрит.

– Возможно, напишу. Если будет возможность. Расскажи о себе, Элис.

Она смеется. Но не заливистым, непринужденным смехом, который Билли успел полюбить. Этот смех означает: не лезь.

– Да мне особо нечего рассказывать. Я всегда была невидимкой – из тех, что стараются слиться с мебелью. Знакомство с тобой – единственное примечательное событие в моей жизни. Ну, после группового изнасилования, наверное. – Она печально фыркает.

Нет, так просто от меня не отделаешься, думает Билли.

– Ты выросла в Кингстоне. У тебя есть мать и сестра. Что еще? Наверняка есть что-то еще.

– В жизни не видела столько звезд. – Элис показывает на темнеющее небо. – Даже у Баки.

– Не заговаривай мне зубы.

Она пожимает плечами.

– Ладно. Приготовься умереть от скуки. У моего отца был мебельный магазин, а мама вела его бухгалтерию. Он умер от сердечного приступа, когда мне было восемь, а Джерри, моей сестре, девятнадцать. Она как раз тогда поступила в школу визажистов-парикмахеров. – Элис поправляет волосы. – Джерри сказала бы, что это ужасный цвет.

– Может быть, но мне нравится. Продолжай.

– В старших классах я была хорошисткой. Иногда ходила на свидания с парнями, но ни с кем не встречалась. Популярность – это не про меня. Еще были непопулярные дети, забитые ботаники, над которыми все смеялись и издевались, но это тоже не про меня. Обычно я просто делала то, что мне говорили сестра и мама.

– Однако на парикмахерские курсы все-таки не пошла.

– Вообще я собиралась, потому что в настоящий универ – для умниц – меня точно не взяли бы: баллов и изученных предметов не хватало. – Она умолкает. Билли дает ей подумать. – Но однажды ночью я лежала, засыпала – и вдруг резко очнулась. Прямо подскочила в кровати. Чуть на пол не свалилась. С тобой такое бывало?

Билли вспоминает Ирак и отвечает:

– Много раз.

– Я подумала: если я это сделаю, если пойду у них на поводу, это никогда не закончится. Так и буду жить по их указке до конца дней, пока однажды не проснусь древней старухой в старом добром Кингстоне. – Она смотрит на Билли. – А знаешь, что сказали бы моя мама и сестра, если бы узнали про случившееся? Про изнасилование и нашу с тобой поездку? Они сказали бы: «Вот видишь, чем все закончилось. А мы тебе говорили».

Билли кладет руку ей на плечо. Она поворачивается к нему, и тут он на секунду видит женщину, которой она может стать с годами – если время и судьба будут к ней благосклонны.

– И знаешь, что я ответила бы? Плевать, потому что это мое время, моя жизнь, и я проживу ее так, как хочу и считаю нужным.

– Ладно, – говорит Билли. – Хорошо, Элис. Ты права.

– Вот именно! Я права. Только бы тебя не убили.

Этого он пообещать не может и потому молчит. Они еще долго смотрят на звезды, потягивая пиво, и Элис тоже помалкивает. Потом встает и говорит, что идет спать.

3

Билли спать не идет. Ему пришла пара сообщений от Баки. В первом указано название ландшафтной компании, которая благоустраивает и озеленяет территорию «Вышины»: «Сады и парки». Прораб у них то ли Келтон Фриман, то ли Гектор Мартинес, а может, вообще какой-то другой человек. Контора немаленькая, в городе на слуху.

В следующем сообщении говорится, что Ник по будням часто остается ночевать в «Дабл Домино», зато на выходные обычно едет в свою пайютскую усадьбу. Особенно в воскресенье. В футбольный сезон не пропускает ни одного матча с «Джайентс», – добавляет Баки. – Это знают все, кто его знает.

Можно вывезти парня из Нью-Йорка, думает Билли, но Нью-Йорк из парня – никогда. В ответ он пишет: Про гараж что-нибудь выяснил?

Баки отвечает сразу же: Нет.

Билли взял с собой все фотографии с «Планеты Земля» и «Зиллоу». Какое-то время он их изучает, потом открывает ноутбук и находит в Интернете кое-какие фразы по-испански. Когда (и если) придет время, ему необязательно будет их говорить, однако сейчас он разучивает их наизусть, повторяя вслух снова и снова. Возможно, ему понадобится только одна. Или две. Или ни одной. Но перестраховка еще никому не помешала.


Me Ilamo Pablo Lopez.
Esta es mi hija.
Estos son para el jardín[57].
Mi es sordo y mudo: Я глухонемой.


4

Утром они завтракают в «Крейзи кау», потом выезжают. Билли не хочет слишком утруждать свой старый пикап, да и необходимости гнать нет. До Вегаса всего пара сотен миль. К Нику он не полезет до воскресенья: в этот день профи играют в футбол, и почти наверняка в особняке на Чероки-драйв стоит тишина. Никаких садовников, смотрителей и – в идеале – дружков Ника. Билли посмотрел расписание и узнал, что в это воскресенье «Джайентс» играют против «Кардиналс» в шестнадцать часов по североамериканскому восточному времени. В Неваде это час дня.

Чтобы скоротать время, он рассказывает Элис, как пришел в бизнес. Джонни Кэппс был первым звеном в этой цепи, которая закончится – осталось выковать по меньшей мере еще одно звено – на магистрали I-70, ведущей на запад.

– Погоди, это же тот парень, который остался без ног. Которого повстанцы оставили в живых, как приманку.

– Да. Клэй Бриггс – Фармацевт – смог остановить кровь, а потом Кэппса на вертолете доставили в дрянной ветеранский госпиталь, где он провел очень много времени и плотно подсел на иглу, пока врачи пытались реабилитировать то, что не подлежало никакой реабилитации. В конце концов дядя Сэм усадил его в коляску и отправил домой. В Куинс он вернулся прожженным наркоманом.

– Как грустно.

Что ж, думает Билли, хотя бы история с наркотой кончилась хорошо. С Джонни связался его двоюродный брат Джоуи, оставивший себе итальянскую фамилию Каппицано (хотя все, конечно, звали его Джоуи Кэппс). С разрешения одной из крупнейших нью-йоркских организаций – и, разумеется, картели «Синалоа», контролировавшей городской наркобизнес, – Джоуи Кэппс создал собственную организацию. Совсем крошечную, даже группировкой не назовешь. Он предложил покалеченному бойцу должность бухгалтера в этой конторе, но при условии, что тот спрыгнет с иглы.

– И он спрыгнул?

– Да. Все это он рассказал мне сам, при встрече. Полежал в реабилитационном центре – лечение оплатил братишка, – а потом до самой смерти три-четыре раза в неделю ходил на встречи бывших наркоманов. Умер несколько лет назад. От рака легких.

Элис хмурится.

– Он ходил на встречи, чтобы слезть с иглы, но при этом зарабатывал на жизнь тем, что сажал людей на иглу?

– Ну, сам-то он никого не сажал. Просто считал и отмывал вырученные с продажи наркотиков деньги. Но сути это не меняет. Как-то раз я обратил на это его внимание, и знаешь, что он мне ответил? Что в барах всего мира работают бывшие забулдыги. Он просто дает людям то, что им нужно, а те, если захотят, могут слезть с иглы и вернуться к жизни. Это его слова. «Вернуться к жизни».

– Боже. Левая рука не знает, что делает правая.

Билли рассказывает, что чуть не поехал в Ирак еще раз, но потом решил, что это безумие – и самоубийство, – и снял форму. Какое-то время болтался без дела, пытаясь придумать, чем можно заняться парню, который много лет отстреливал людям головы. И тут на него вышел Джонни.

Завелся у нас один парень из Джерси, сказал он, который знакомится в барах с женщинами, а потом избивает их до полусмерти. Наверное, у него какая-нибудь детская травма, предположил Джонни, но срать я хотел на его детские травмы. Он плохой человек, раз людей инвалидами делает. Последняя его жертва оказалась в коме, и так уж вышло, что фамилия у нее была Каппицано. Джонни она приходилась троюродной или четвероюродной сестрой, но родня есть родня. Беда в том, что этот ублюдок, любивший избивать женщин, принадлежал к крупной и могущественной преступной группировке, базировавшейся на другом берегу реки, в Хобокене.

Джоуи и Джонни решили перетереть с главой этой группировки и выяснили, что ребятам из Нью-Джерси этот засранец тоже на хрен не сдался. Stronzo madre[58] c перстнями на пальцах предпочитает забивать теток до полусмерти – нет бы везти их домой и дрючить, как все нормальные мужики, или хотя бы fottimi nel culo[59], что тоже по вкусу некоторым мужикам и даже некоторым бабам. Но ни одна баба не хочет, чтобы ей разбили лицо.

Суть беседы сводилась к следующему: capo[60] не может дать формального разрешения прикончить stronzo madre, потому что за такое убийство непременно должна последовать месть. Но если это сделает сторонний человек и если обе группировки – крупная из Хобокена и маленькая из Куинса – за это заплатят, то гнилой зуб можно выдрать. Назовем это мафиозной дипломатией.

– И Джонни Кэппс позвонил тебе.

– Да.

– Потому что ты лучше всех стрелял?

– Лучше всех из его знакомых. К тому же он знал мою историю.

– Про то, как убили твою сестру.

– Да. Прежде чем взять заказ, я навел справки про этого говнюка. Даже сходил проведать его жертву, которая от побоев впала в кому. Она лежала без сознания, подключенная к системе жизнеобеспечения, – ясно было, что не жилец. На мониторах… – Билли чертит в воздухе над рулем прямую линию. – В общем, я его убил. Ощущения были примерно такие же, как в Ираке.

– Тебе понравилось?

– Нет, – без колебаний отвечает Билли. – Ни в песках, ни здесь это не доставляло мне никакого удовольствия.

– Брат Джонни стал обеспечивать тебя заказами?

– Да, еще два я получил через него. Один брать не стал, потому что тот человек… не знаю…

– Не показался тебе злодеем?

– Вроде того, да. Потом Джоуи познакомил меня с Баки, а Баки вывел на Ника. И вот мы здесь.

– Подозреваю, это далеко не вся история.

Элис права, но Билли не хочет рассказывать остальное, тем более вдаваться в подробности об убийствах, совершенных для Ника и других заказчиков. Он никому и никогда этого не рассказывал. Зачем говорить такое вслух? Глупо. И страшно даже от одной мысли. Элис Максуэлл, студентка экономического колледжа, чудом выжившая после группового изнасилования, сидит в одной машине с мокрых дел мастером. Человеком, который убивал людей за деньги. Убьет ли он Ника Маджаряна? Если будет возможность, да. И тут встает вопрос: убийство ради чести лучше, чем убийство ради денег? Наверное, нет. Но его это не остановит.

Элис какое-то время молчит, обдумывая услышанное. Наконец спрашивает:

– Ты рассказал мне это потому, что уже не надеешься все записать, верно?

Да, но как в таком признаешься?

– Билли?..

– Я рассказал потому, что ты попросила, – наконец отвечает Билли и включает радио.

5

Они останавливаются на ночь в очередном дешевом мотеле; вокруг Вегаса и его пригородов таких клоповников пруд пруди. Пока Билли регистрирует на стойке Далтона Смита и Элизабет Андерсон, Элис играет на автоматах в холле, вставляя в купюроприемник один за другим четыре доллара. На пятом в поддон для выигрыша с грохотом вываливается десять фальшивых серебряных долларов, и она восторженно, по-детски взвизгивает. Администратор мотеля предлагает два варианта: получить десять баксов наличными или записать их ей на внутренний счет.

– Как тут кормят? – спрашивает Элис.

– Неплохо, – отвечает администратор, а потом шепотом добавляет: – Лучше бери деньги, дорогая.

Элис забирает выигрыш, и они идут ужинать в соседний «Суперстейкбургер». Элис говорит, что сегодня платит она, и Билли не возражает.

После ужина они возвращаются в мотель. Элис садится у окна в его комнате и смотрит на сплошной поток автомобилей, ползущий в сторону города, на огни отелей и казино впереди.

– Город Грехов! – восхищенно произносит она. – А я сижу в мотеле с красавчиком вдвое меня старше. Мама от злости просто кирпичей бы наложила.

Билли смеется, запрокинув голову.

– А сестра?

– Не поверила бы. – Она показывает пальцем на горы вдали: – Это Пайютские горы?

– Там у нас север? Тогда должны быть они. Только не горы, а предгорья. Если это имеет значение.

Элис поворачивается к нему. Она больше не улыбается.

– Расскажи мне, что ты собираешься делать.

Он рассказывает. И не только потому, что нуждается в ее помощи. Элис слушает очень внимательно.

– Опасная затея. Очень.

– Если мне покажется, что дело нечисто, я сразу дам задний ход. Обещаю.

– А ты поймешь, что дело нечисто? Как Тако у входа в тот дом в Эль-Фаллудже?

– Надо же, запомнила.

– Поймешь или нет?

– Думаю, да.

– А потом все равно войдешь. Вы же вошли в «Веселый дом». И вот чем все закончилось.

Билли молчит. Что тут скажешь?

– Жаль, мне нельзя с тобой.

Он опять молчит. Даже если бы идея не внушала ему такой ужас, Элис нет места в его плане. И она это понимает.

– Неужели тебе так нужны деньги?

– Я могу обойтись и без них. К тому же большую их часть я уже пообещал Баки. Я не ради денег иду на дело. Ник плохо со мной обошелся. Он должен получить по заслугам, как и те мерзавцы, что тебя изнасиловали.

На сей раз молчит уже Элис.

– И еще кое-что. Вряд ли это Ник придумал меня убить. И я точно знаю, что шесть миллионов за мою голову дает не он. Я хочу знать кто.

– И почему?

– Да. Это тоже.

6

Наутро Билли первым делом заглядывает в кузов пикапа: инструменты были просто привязаны, никаких замков или иной защиты от воров. Однако все лежит на месте. Что, впрочем, неудивительно: отчасти потому, что и сам пикап, и его содержимое выглядит видавшим виды, а еще потому – Билли с годами это понял, – что люди в большинстве своем честные и чужое брать не привыкли. Те, кто привык брать чужое (вроде Триппа Донована, Ника Маджаряна и его боссов), – редкостные сволочи, которым здесь не место.

Билли думает чиркнуть Баки сообщение. Пусть узнает, какая у Маджаряна машина (она должна стоять на вип-парковке у «Дабл Домино», и у нее наверняка выпендрежные номера). Но нет. Это лишнее. Баки нетрудно навести справки, но такие вопросы неизбежно привлекут внимание. А это последнее, что сейчас нужно Билли. Он надеется, что к этому времени Ник начал успокаиваться.

Как только открываются магазины, они с Элис отправляются в ближайшую «Ульту». На сей раз косметика нужна ему, но пусть все купит Элис, она куда лучше в этом разбирается. После «Ульты» она просится в казино. Это плохая идея, но в ее глазах столько восторга и надежды, что у Билли язык не поворачивается сказать «нет».

– Только на Стрип и в казино при больших отелях мы не пойдем, – говорит он.

Элис заглядывает в телефон и рассказывает, как проехать в «Отель и игорный дом Большого Томми» на востоке Лас-Вегаса. На входе у нее просят удостоверение личности, и она с апломбом показывает охраннику права на имя Элизабет Андерсон. Пока она бродит по казино, глазея на рулетки, столы для крэпса и блэк-джека и без конца вертящееся «Колесо фортуны», Билли поглядывает по сторонам в поисках парней определенного типажа. Таких в «Большом Томми» нет. Здесь, на задворках, за столами сидят солидные мамаши и папаши, которые явно могут позволить себе проиграться.

Билли опять приходит в голову, что Элис очень изменилась – это уже не та девушка, которую он тащил из канавы под проливным дождем. Она почти в норме. И если то, что он затеял, травмирует ее еще сильнее, чем пережитое, – это целиком его вина. Черт, да катись оно все к чертям, надо просто вернуть ее в Колорадо, думает Билли. И тут же вспоминает, как Ник плел ему про безопасную «квартирку» в Висконсине, все это время зная, что по дороге в Висконсин – миль эдак через пять – Дана Эдисон пустит ему пулю в лоб. Ник должен заплатить. А еще он должен познакомиться с настоящим Билли Саммерсом.

– Как тут шумно! – восклицает Элис. Щеки у нее порозовели, глаза разбегаются. – Во что мне сыграть?

Внимательно осмотрев игроков за рулеткой, Билли ведет ее туда и покупает фишек на пятьдесят долларов. Все это время в голове стучится: плохая идея, плохая идея. Новичкам везет, а Элис везет просто феноменально. За десять минут она выигрывает двести долларов, и народ вокруг уже начинает ей аплодировать. Билли такое внимание не по душе. Он уводит Элис к пятидолларовым автоматам, где она за полчаса выигрывает еще тридцать баксов. Потом она поворачивается к нему и говорит:

– Жмешь кнопку и ждешь, жмешь кнопку и ждешь, и так все время. Тупо, да?

Билли разводит руками и невольно улыбается. На ум приходят слова Робин Макгуайр: мол, улыбка – это когда зубы видно, а иначе не считается.

– Заметь, ты сама это сказала, не я, – говорит он. И показывает зубы.

7

После казино они идут в кинотеатр «Сенчури 16» и смотрят целых два фильма подряд – комедию и боевик. Когда последнее кино заканчивается, на улице уже почти темно.

– Перекусим? – предлагает Элис.

– Выбирай любое место. Но я объелся попкорна и «Кислых человечков».

– Может, просто по сэндвичу? Хочешь, расскажу хорошее про свою маму?

– Конечно.

– Иногда – если я была паинькой – мама устраивала мне Чудо-день. На завтрак пекла блинчики с шоколадной крошкой, а потом я придумывала, что мы будем делать. Разрешалось почти все: отправиться за яичными сливками[61] в аптеку «Грин лайн», купить мягкую игрушку – дешевую – или прокатиться на автобусе до конечной. Почему-то я любила это делать. Глупо, да?

– Нет.

Она берет его за руку – без малейшего стеснения – и принимается раскачивать ее туда-сюда.

– Вот сегодня был как раз такой день. Особый. Чудо-день.

– Я очень рад.

Элис поворачивается к нему.

– Не дай им себя убить, – решительно и яростно произносит она. – Не дай, ты понял меня?

– Понял. Не дам, – отвечает Билли. – Хорошо?

– Хорошо, – кивает она. – Все хорошо.

8

А ночью Элис становится нехорошо. Билли спит чутко и слышит почти каждый звук – иначе он и не заметил бы ее стук в дверь: легкий, робкий, едва различимый. Секунду-другую он думает, что стук ему снится (это сон про Шанис Акерман), но в следующий миг Билли просыпается в номере мотеля на окраине Лас-Вегаса. Он встает, подходит к двери и смотрит в глазок. За дверью стоит Элис в мешковатой синей пижаме, которую она себе купила, когда ездила по магазинам с Баки. Ноги босые; одна рука стискивает горло. Билли слышит ее судорожные вдохи. Они куда громче, чем стук.

Он распахивает дверь, берет ее за свободную руку и заводит в комнату. Закрывая дверь, он уже поет:

– Если ты в лес пойдешь сегодня… Пой со мной, Элис.

Она мотает головой и делает рваный вдох.

– …не могу…

– А вот и можешь. Попробуй следующую строчку. Если ты в лес пойдешь сегодня…

– Мишкой ты… – у-уп! – на…ря… – у-уп!

Ее шатает. Она с трудом стоит на ногах. Чудо, что в коридоре не отключилась, думает Билли.

Он встряхивает ее за плечи.

– Нет. Неправильно. Давай еще раз. Какая следующая строчка?

– Ждет тебя там сюрприз? – Дышит она с трудом, но вроде бы уже не собирается рухнуть на пол.

– Да. Теперь давай вместе. Только не говори, а именно пой. Если ты в лес пойдешь сегодня…

Она начинает подпевать:

– …ждет тебя там сюрприз! Если уж в лес пойдешь сегодня, мишкой ты нарядись! – Она делает глубокий вдох и выдыхает рывками: хах… хах… хах. – Надо сесть.

– Пока не упала, – соглашается Билли.

Он подводит ее к креслу у окна, которое задернуто шторой.

Она садится, поднимает на него взгляд, скидывает со лба посветлевшую прядь волос.

– Я пыталась петь в своей комнате, не помогло. Почему же сейчас подействовало?

– Просто тебе надо было спеть с кем-то дуэтом. – Билли присаживается на край кровати. – Что такое? Кошмар приснился?

– Да, ужас ужасный. Один из тех парней… мужчин… засунул мне в рот кухонное полотенце. Чтобы я не орала. Вроде бы это был Джек. Я не могла дышать. Думала, сейчас точно задохнусь.

– Они в самом деле заткнули тебе рот?

Элис мотает головой:

– Не помню.

Но Билли-то знает, что так все и было. И она тоже знает.

Он сам не раз испытывал нечто подобное, но приступы были не такие сильные и частые, как у других. Билли не общался с однополчанами – за исключением Джонни Кэппса, – но иногда заглядывал на ветеранские форумы.

– Это естественно и нормально. Так разум уцелевшего в бою справляется с травмой.

– Значит, я – уцелевшая в бою?

– Конечно. Песня не всегда будет помогать. И мокрая тряпка на лицо тоже. Есть разные приемы борьбы с паническими атаками, можешь поискать в Интернете. Но иногда приходится просто их пережидать.

– Я думала, мне лучше, – шепчет Элис.

– Тебе действительно лучше. Но сейчас ты снова оказалась в стрессовой ситуации. – Моих рук дело, думает Билли.

– Можно мне поспать здесь? С тобой?

Вообще-то надо отказать, но это бледное умоляющее лицо… И неотступная мысль: моих рук дело.

– Ладно.

Билли жалеет, что не надел ничего, кроме пары свободных боксеров. Но что поделать, придется спать так.

Она залезает в кровать, он ложится рядом. Оба лежат на спине. Кровать узкая, и они касаются друг друга бедрами. Билли уставился в потолок и твердит про себя: у меня не будет эрекции. У меня не будет эрекции. С тем же успехом можно велеть псу не гонять кошку. Их ноги тоже соприкасаются. Ее – теплые и крепкие под тонким слоем хлопка. В последний раз Билли спал с Фил, и он не хочет спать с Элис, но, боже, как это трудно.

– Давай я помогу? – тихо, но без стеснения предлагает Элис. – Я не могу заняться любовью… по-настоящему… но я могу тебе помочь. Рада буду помочь.

– Нет, Элис. Спасибо, но нет.

– Точно?

– Да.

– Хорошо.

Она отодвигается от него и ложится на бок, лицом к стене.

Через какое-то время ее дыхание становится спокойным и размеренным. Тогда Билли уходит в ванную и помогает себе сам.

9

Проходят дни – всего несколько дней, коротенький отпуск, – и день икс уже совсем близко. Неподалеку от их мотеля есть «Таргет»; сразу после завтрака они идут туда за покупками. Элис берет большую банку увлажняющего крема и пульверизатор, простой купальник себе – слитный, синего цвета – и плавки ему: просторные шорты с узором из тропических рыбок. Еще она покупает Билли джинсовый комбинезон, желтые рабочие перчатки, джинсовую куртку и футболку с очень вегасским слоганом на груди.

Потом они идут в бассейн (это лучшая часть их мотеля). Элис играет в волейбол с ребятишками, Билли лежит в шезлонге и наблюдает. Со стороны они похожи на отца и дочь, едущих в Лос-Анджелес – в поисках работы или родственников, у которых не стыдно занять деньжат на неопределенный срок, а может, и пожить.

Администратор мотеля оказался прав насчет буфета: в меню только макароны с сыром и доисторический ростбиф au jus[62]. Впрочем, после двух часов в бассейне Элис за пару минут съедает огромную порцию и отправляется за второй. Билли за ней не поспевает, хотя в былые времена – в учебке, например, – он мог на спор съесть втрое больше. После обеда Элис говорит, что хочет вздремнуть. Еще бы.

Примерно в четыре часа они вновь отправляются за покупками, на сей раз в садовый центр под названием «Гроу-бэби-гроу». Настроение у Элис заметно испортилось, но она не пытается переубедить Билли. Спасибо ей за это. Уговоры легко могут перерасти в ссору, а ссориться с Элис – последнее, чего он хочет. Сегодня, возможно, их последний день вместе.

Когда они возвращаются в мотель и паркуются, Билли залезает в карман брюк и достает оттуда сложенный вчетверо рисунок. Разворачивает, бережно разглаживает, затем приклеивает к передней панели кусочком липкой ленты из «Таргета». Элис разглядывает девочку с розовым фламинго.

– Кто это?

Аккуратный карандашный рисунок Шанис слегка размазался, но сердечки, что летят от головы фламинго к голове Шанис, по-прежнему хорошо видны. Билли прикасается пальцем к одному из них.

– Маленькая девочка, которая жила со мной по соседству в Мидвуде. Но завтра, возможно, она станет мне дочерью. Если так будет нужно.

10

Билли верит в людей, но до определенной степени. Старые инструменты и грязные бочки никто не тронет, а вот на пакеты из садового центра могут и позариться. Поэтому они заносят покупки в номер: четыре пятидесятифунтовых мешка универсального садового грунта «Миракл-гро», пять десятифунтовых мешков биогумуса «Бакару» и двадцатипятифунтовый мешок навоза «Блэк кау».

Элис позволяет Билли самому нести «Блэк кау». Она морщит нос и говорит, что воняет даже через упаковку.

Потом они смотрят телевизор в ее номере, и она спрашивает, не останется ли он на ночь. Билли говорит, что не стоит.

– Вряд ли я смогу заснуть одна, – говорит Элис.

– Я тоже вряд ли, но надо постараться. Иди сюда. Обнимемся.

Она обнимает его крепко, от души. И вся дрожит – от страха, не перед ним, а за него. Хорошо бы она вовсе не боялась, но лучше уж так, думает Билли. Гораздо лучше.

– Поставь будильник на шесть, – говорит он, отпуская Элис.

– Незачем.

Он улыбается.

– Все равно поставь. Ты еще можешь себя удивить.

Потом Билли пишет сообщение Баки: Слышно что-нибудь про Н?

Баки отвечает сразу: Нет. Он наверняка дома, но ручаться не могу. Прости.

Все OK, – отвечает Билли, а потом ставит будильник на телефоне на пять. Заснуть ему вряд ли удастся, как и Элис, но ведь и он может себя удивить.

Сон в самом деле приходит, хоть и ненадолго. Ему снится Шанис. Она рвет в клочки рисунок с фламинго Дэйвом и кричит: Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу!

Билли просыпается в четыре. Взяв рабочие перчатки, выходит на улицу, а Элис уже там – сидит на пластмассовом стуле, без которого не обходится ни один мотель, кутается в толстовку с надписью «Я ЛЮБЛЮ ЛАС-ВЕГАС» и смотрит на лунный серп.

– Привет, – говорит Билли.

– Привет.

Он подходит к краю бетонированной дорожки и пачкает перчатки землей. Когда они приобретают достаточно замызганный вид, стряхивает с них пыль и встает.

– Холодина какая, – говорит Элис. – Оно и к лучшему: сможешь надеть куртку.

Билли знает, что с восходом солнца станет тепло. Пусть сейчас и октябрь, вокруг пустыня. Но рабочую куртку он все равно наденет.

– Хочешь позавтракать? Макмаффин с яйцом? Здешний «Макдак» – круглосуточный.

Она мотает головой:

– Не хочу есть.

– Кофе?

– Это можно.

– Со сливками и сахаром?

– Черный, пожалуйста.

Он спускается в безлюдный холл и приносит им по чашечке кофе из автомата «Банн» (без которого тоже не обходится ни один мотель). Элис по-прежнему смотрит на луну.

– Здесь она так близко… Протяни руку и достанешь. Красивая, правда?

– Да, но ты продрогла. Пойдем лучше внутрь.

Она садится в кресле у окна и потягивает кофе. Потом ставит чашку на столик и засыпает. Толстовка ей велика и сползает, оголяя плечо, не менее прекрасное, чем луна. Билли сидит, пьет кофе и наблюдает за Элис. Она дышит спокойно и медленно. Вот и славно. Время идет. Оно это умеет, думает Билли.

11

В семь тридцать он будит Элис и получает выволочку за то, что не разбудил раньше.

– Нам же тебя еще опрыскать надо! Эта дрянь только через четыре часа проявится.

– Ничего страшного. Матч начинается в час, а я поеду только к половине второго.

– Все равно, надо было пораньше тобой заняться, мало ли что. – Элис вздыхает. – Идем ко мне. Там все сделаем.

Несколько минут спустя он сидит без рубашки и втирает увлажняющий крем в руки, плечи и лицо. Элис велит ему не забыть про веки и шею. Когда он заканчивает, она при помощи пульверизатора наносит первый слой автозагара. Через пять минут все готово. Билли идет в ванную, смотрит в зеркало и видит там белого человека с пустынным загаром.

– Мало, – говорит он.

– Знаю. Мажься опять.

Она наносит второй слой автозагара. Становится чуть лучше, но цвет кожи все равно недостаточно темный.

– Слушай, я даже не знаю, – говорит он, выходя из ванной, – может, плохая была идея?

– Нет. Забыл, что я говорила? Автозагар будет проявляться еще четыре-шесть часов. Ковбойская шляпа, комбез… – Она окидывает его критическим взглядом. – Если бы ты не был похож на мексиканца, поверь, я тебе сказала бы.

Вот сейчас она попросит меня отказаться от своей затеи и вернуться с ней в Колорадо, думает Билли. Но она не просит, а велит надеть «костюм». Билли возвращается в номер, натягивает темный парик, футболку, комбинезон, куртку (перчатки запихивает в карман) и помятую ковбойскую шляпу, которую Баки и Элис купили в Боулдере. Шляпа глубокая и почти закрывает уши. Не забыть в нужный момент слегка ее приподнять, чтобы видна была проседь в темных волосах.

– Отлично выглядишь. – Несмотря на заплаканные красные глаза, тон у Элис деловой. – Блокнот с карандашом не забыл?

Билли хлопает себя по нагрудному карману комбинезона. Он большой и вместительный: войдут не только письменные принадлежности, но и глушитель для ругера.

– Ты уже посмуглел. – Она с трудом улыбается. – Хорошо, что здесь нет радетелей политкорректности.

– Нужда еще не такому научит, – говорит Билли. Он сует руку в боковой карман комбинезона – не туда, где лежит «Глок-17», а в свободный – и достает стопку купюр. Это все деньги, что у него остались, если не считать пары двадцаток в бумажнике.

– Держи. Считай, это твоя страховка.

Элис без возражений убирает деньги в карман.

– Если сегодня днем я не позвоню – жди. Понятия не имею, какое на севере покрытие, может, связи вовсе нет. Если до восьми, максимум до девяти вечера я не вернусь, значит, не вернусь вовсе. Заночуй здесь, потом садись на междугородный автобус до Голдена или Эстес-Парка. Позвони Баки. Он за тобой приедет. Хорошо?

– Ничего хорошего, но я тебя поняла. Давай помогу донести удобрения до машины.

Они делают две ходки, после чего Билли поднимает задний откидной борт кузова. Они стоят и молча смотрят друг на друга. Народу вокруг почти нет, лишь несколько полусонных постояльцев – пара торговых представителей, какая-то семья – катят свои чемоданы к машинам и тоже готовятся к отъезду.

– Если тебе надо быть там к половине второго, можешь еще часик побыть со мной, – говорит она. – Даже два.

– Лучше выехать пораньше.

– Да, ты прав, – соглашается Элис. – Пока я не разревелась.

Билли обнимает ее. Она крепко и яростно обнимает его в ответ. Он ждет от нее наставлений. Будь осторожен. Береги себя. Не вздумай умереть. Пожалуйста, останься, умоляю. Не уезжай.

Ничего такого она не говорит. Лишь поднимает на него взгляд и решительно произносит:

– Забери свое.

С этими словами Элис отстраняется и уходит. На крыльце мотеля она оборачивается и машет телефоном:

– Позвони, как только закончишь. Не забудь.

– Не забуду.

Если смогу, думает Билли. Позвоню, если смогу.

Глава 20

1

Спустя час езды на север по шоссе номер 45 Билли подъезжает к пончиковой «Дугис донатс», стоящей бок о бок с заправкой «АРКО» и мини-маркетом со странным названием «Хёрбст Ужасный». Это стоянка для грузового транспорта, окруженная просторными парковками, на которых храпят похожие на спящих зверей большегрузы. Билли заправляется, берет себе бутылочку апельсинового сока и круллер[63], потом паркуется сзади. Так и подмывает позвонить Элис, услышать ее голос. Причем ей наверняка хочется того же. Моя заложница, думает он. Моя заложница со стокгольмским синдромом. Вот только это больше не про нее, если вообще когда-то было про нее. Билли вспоминает, как она произнесла: Забери свое. Не бесстрашно, нет – она пока не превратилась в королеву-воительницу из комиксов, – но с чувством. Решительно и яростно. Он уже достает телефон, но вспоминает, что этой ночью отдохнуть ей удалось не больше, чем ему. Если она легла спать, повесив на ручку двери табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ», то лучше не тревожить ее звонками.

Он пьет сок, ест круллер и коротает время. Времени у него достаточно, чтобы в голову начали лезть всякие сомнения и опасения. В каком-то смысле – во многих на самом деле – это все очень похоже на «Веселый дом». События повторяются, только команды помощников у него больше нет. Возможно, Ник в это воскресенье вообще не поехал в «Вышину», а если и поехал – как узнать, сколько он взял с собой телохранителей? Несколько человек точно взял, причем не охотников за головами со стороны, а своих людей – надежных и проверенных. Как узнать, где они засели? Да, по фотографиям с сайта «Зиллоу» можно получить примерное представление о планировке территории и комнат, но все могло измениться после того, как Ник купил усадьбу. Даже если сегодня он дома, смотрит футбол и болеет за «Джайентс»… в какой части дома он это делает? Да и удастся ли Билли проникнуть на территорию через служебный вход – большой вопрос. Может, sí, а может, no.

Билли заходит в один из биотуалетов на парковке, чтобы избавиться от кофе и сока. Когда он выходит, рядом стоит чернокожая девица в топе с бретелью-петлей и такой короткой мини-юбке, что из-под нее виднеются трусики. Выглядит девица так, будто не спала всю ночь и ночь эта была не из легких. Размазанная вокруг глаз тушь для ресниц напоминает Билли – «тупому» Билли – о братьях Гавс из старых комиксов про Дональда Дака и дядю Скруджа, журналы с которыми он иногда покупает на дворовых и гаражных распродажах.

– Привет, красавчик, – говорит девица. – Хочешь, составлю тебе компанию?