Картер Браун
КЛЕТКА ДЛЯ ПРОСТАКА
Глава 1
Кастаньеты сменили ритм. Под бешеную дробь танцовщица закрутилась волчком, высоко взметнулись юбки, обнажая длинные стройные ноги и округлые бедра, черные волосы упругой волной расплескивались по плечам и шее…
В последний раз гулко ударили цимбалы, одновременно умолкли кастаньеты, и в наступившей тишине танцовщица плавно опустилась на пол, низко склонив голову.
— Что скажете, мистер Кэйн? — спросил Симон Матис, и его обезьяноподобная физиономия расплылась в сальной улыбке. — Красавица, не правда ли?
— Да, хороша, — согласился я, — и для вашего кабака явление весьма необычное. Она ведь евразийка, я не ошибся?
— Испанка, — радостно объявил он, — чистокровная испанка, мистер Кэйн, высший класс! Ее зовут Кармен Диас, и, по правде говоря, мне очень повезло, что она согласилась выступать здесь.
— Как она очутилась в Макао?
Матис пожал широкими покатыми плечами.
— Это меня не касается. Она украшает мое скромное заведение, а я ей благодарен и не задаю лишних вопросов. Посетители валом валят поглядеть на ее танец.
— А потом оставляют деньги на ваших карточных столах?
— Только не Энди Кэйн, — с кислой миной заметил Матис, — за две недели, что провели в Макао, вы-то выиграли десять тысяч долларов.
— Гонконгских долларов, — уточнил я, — а это всего лишь три тысячи, если перевести на настоящие деньги.
— Все равно — куча деньжищ, как ни считайте, — не сдавался он, — но я хочу поговорить с вами о другом, а именно о Кармен Диас.
— Болтать о красивых женщинах — мое второе хобби.
— Она хочет с вами встретиться.
— Зачем я ей понадобился? Она меня впервые видит.
— Зато много о вас слышала, — Матис многозначительно подмигнул, — я рассказал ей о вас, мистер Кэйн. У нее к вам деловое предложение.
— По какой линии?
— По вашей линии, мистер Кэйн. — Матис вдруг опечалился, — у этой красивой девушки большие жизненные затруднения. Я бы сказал, положение у нее просто отчаянное.
— Вы надрываете мне сердце. Так вот, я ничего не желаю знать о ее несчастьях — пусть оставит их при себе.
— А вы не слишком-то галантный кавалер, сеньор! — раздался за моей спиной приятный голос, и передо мной возникла улыбающаяся Кармен Диас.
Вблизи она показалась мне еще красивее. Длинные черные волосы, разделенные ровным пробором, служили идеальным обрамлением для овального лица, в черных влажных глазах сверкали вызывающие искорки, капризная улыбка кривила полные губы.
— О, тут вы совершенно правы. Я действительно не из галантных, — весело согласился я.
Она села напротив. Низкий вырез платья огненного цвета открывал такую пару упругих округлостей, которые вызвали бы приступ комплекса неполноценности у самой Софи Лорен.
— Не могу поверить, — она посмотрела на Матиса, — неужели это тот самый человек, о котором вы мне рассказывали?
— С виду он все тот же, но поет другие песни. Наверно, стареет, — заложил меня Матис.
— О, мне в жизни часто приходилось наблюдать, как с возрастом мужчины из храбрецов превращались в жалких мокрых куриц. С виду вроде бы все тот же молодец, а внутри — голый страх, куда только испарилась былая отвага?
— Верно, — охотно поддержал я, — вы абсолютно правы. Я уже начал считать на голове седые волосы и подумывать о разведении цыплят на заднем дворе.
Она вдруг схватилась обеими руками за край стола и перегнулась ко мне, приблизив вплотную прекрасное лицо. Не имея сил оторвать глаз от восхитительного зрелища, какое теперь являло ее декольте, я спешил насладиться в полной мере.
— У меня большие неприятности, мистер Кэйн, — тихо произнесла она, — я просто в отчаянии! И помочь мне может только такой человек, как вы. Умоляю вас! Неужели вы настолько бесчувственны?
— Я вам сочувствую, дорогая, и, если хотите, готов даже дать в этом расписку…
— А шанс быстро заработать целое состояние вас тоже не волнует?
— Об этом Матис почему-то умолчал. Впрочем, я уже выиграл у него в рулетку целое состояние. Вы не это имели в виду?
— Вижу, что зря теряю время, — сухо произнесла она и выпрямилась.
— Не уходите, — попросил я, — мне одному не под силу прикончить эту бутылку, а португальское шампанское очень дорого стоит в этой забегаловке.
— Вы оскорбили мое заведение, — добродушно возмутился Матис. — Ну, я оставляю вас наедине. — Он поклонился девушке и отошел от нашего столика.
— Так в чем проблема? — спросил я у Кармен Диас.
— Мне необходима ваша помощь. Нужен человек, хорошо знающий Гонконг, решительный и не слишком разборчивый в средствах для достижения цели.
— Действительно похож на меня. О’кей, я слушаю, но заранее ничего не обещаю.
— Спасибо, — пылко поблагодарила она, — даже не знаю, с чего начать. Нелегко рассказывать свою печальную историю.
— Почему бы не начать с самого начала? — предложил я. — Начало ничем не хуже любого другого момента.
— Вы правы, — отозвалась она серьезно, — я так и сделаю. Сеньор, я принадлежу к знатному старинному испанскому роду, вернее к его обедневшей ветви. Моя семья последние годы прозябает в нищете. Хотя из всей семьи теперь осталось двое — я и мой отец. Но у моего отца был брат, с которым он поссорился лет двадцать назад, и с тех пор ничего о нем не слышал. И вот три месяца назад вдруг выясняется, что этот брат умер и все свое состояние завещал отцу.
— В таком случае все ваши проблемы разрешились.
— Дело в том, мистер Кэйн, что по завещанию отец должен предъявить адвокатам подтверждение права наследования рода Диас, только в этом случае он получит наследство дяди.
— Что за подтверждение?
— Веками гербом дома Диас являлся Золотой Орел. Всего тридцать лет спустя после экспедиции Колумба наш далекий предок служил в Перу под началом Рафаэля де Бастоля. Понимаете? За верность и доблесть его пожаловали в рыцари, и из награбленных у инков сокровищ ему достался знак отличия — Золотой Орел, вырезанный из цельного куска золота.
— И этот Орел пропал?
— Мой отец продал его пятнадцать лет назад. Что поделаешь, семья умирала с голоду. Отца бессовестно обманули, и вырученная сумма оказалась лишь одной двадцатой частью настоящей стоимости Орла.
— Уж не хотите ли вы, чтобы я его разыскал?
— В этом нет необходимости. Я уже нашла его и поэтому нахожусь сейчас здесь, в Макао. Для коллекционера эта вещь бесценна. Человек, владеющий сейчас Золотым Орлом, заплатил десять тысяч фунтов стерлингов…
— Да, стерлинги — это вещь, — не выдержал я.
Паньоль Марсель
— …Чтобы его похитили, — закончила она фразу. — Дело в том, что ни один настоящий коллекционер не расстанется с такой редкостью ни за какие деньги. Она не имеет цены. Золотой Орел и сейчас находится у этого человека. Он живет в Гонконге.
Слава моего отца (Детство Марселя - 1)
— Вы хотите, чтобы я попытался выкупить для вас Орла?
Она покачала головой.
— У меня нет таких денег, сеньор. К тому же, как я уже говорила, едва ли он согласится продать такую редкостную вещь. Мой единственный шанс заполучить Орла Солнца…
— Он так называется?
— Да. Наверно, вы слышали, сеньор, что инки поклонялись богам Солнца. Золота этот древний народ имел столько, что им крыли полы в храмах. Когда вы увидите Орла Солнца, вы поймете, почему его так назвали.
— Может быть. Но простите, что прервал вас. Так как вы хотите заполучить семейную реликвию?
— Единственный шанс — похитить ее у человека, который завладел Орлом.
— Вы знаете его?
— Он живет в Гонконге. Его имя — Мао.
— А знаете ли вы, кто такой этот Мао? Сейчас попробую объяснить. Так вот, если взять десятифутовую акулу и запихать ее в двенадцатифутовый резервуар, поморить с неделю голодом, потом положить этой акуле в пасть кусок сочного бифштекса, то вам легче будет взять его обратно, чем что-нибудь украсть у Мао!
— Вы с ним знакомы?
Я покачал головой.
— Только понаслышке. Известная в Колонии личность. Миллионер, живет на вершине пика Виктории в замке. Туда никто не сумеет проникнуть без приглашения хозяина. А охраны у него больше, чем у самого Мао Цзэдуна.
Некоторое время она задумчиво потягивала шампанское, потом поставила бокал на стол.
— Мой отец занял везде, где только смог, под будущее состояние. Даже поставил на карту мою жизнь, чтобы только вернуть Золотого Орла. Если вы добудете его для меня, мистер Кэйн, я заплачу вам за работу двадцать тысяч долларов. Американских, разумеется.
— А сами не хотите рискнуть?
— Меня немедленно заподозрят. Мао известна история Золотого Орла. Как только ему донесут, что я нахожусь в Гонконге, он немедленно предпримет меры, чтобы меня устранить. Я уже подвергаюсь опасности, приехав сюда, в Макао. А поездка в Гонконг означает для меня смертный приговор.
— Позвольте мне некоторую откровенность. Предположим, обстоятельства сложились удачно и мне удалось похитить Золотого Орла у Мао. Почему я должен отдать его вам за двадцать тысяч, зная, что он стоит целое состояние? Вы же сами сказали, что для настоящего коллекционера эта вещь бесценна и он не остановится ни перед чем, чтобы купить ее.
Марсель Паньоль
Слава моего отца
— Вам придется еще отыскать такого коллекционера. Задача нелегкая, я бы даже сказала — не имеющая решения. Во всем мире сыщется не более полдюжины таких людей. Не думаю, что вам придутся по душе длительные поиски. Скорее всего, вы предпочтете получить скорую прибыль — то есть продадите его мне.
Детство Марселя
Я подлил себе шампанского.
ПАМЯТИ МОИХ РОДНЫХ
— Если Мао держит свое сокровище в замке, то мне легче проникнуть в Форт-Нокс.
Теплым апрельским вечером я возвращался из школы домой с отцом и братишкой Полем. Это было в среду - в чудеснейший день недели, потому что ничего нет лучше кануна чудесного завтра1. Шагая по тротуару улицы Тиволи, отец сказал:
— Так вы не хотите даже попытаться, — сеньор?
- Малыш, завтра утром ты мне понадобишься.
— Вы меня правильно поняли.
- Зачем?
Нижняя полная губка красавицы презрительно скривилась.
— Мне рассказывали о мистере Кэйне много разных историй. Но вы меня разочаровали. Не ожидала, что вы окажетесь трусом.
- Увидишь. Это сюрприз.
— Они, наверно, забыли упомянуть вам об этом, — ухмыльнулся я.
— Итак, это ваше последнее слово? — холодно спросила она.
- А я? Я тоже понадоблюсь?-ревниво спросил Поль.
— Меня не интересует ваше предложение. Я не принял бы его и за двести тысяч. Вы просто ненормальная, если надеетесь, что вам удастся осуществить задуманное.
В ответ на меня обрушился убийственный, полный презрения взгляд. Кармен встала и пошла прочь от моего столика. Глядя, как перекатываются обтянутые шелком упругие ягодицы, я с сожалением подумал, что не успел сделать ей свое предложение.
- Разумеется. Только Марсель пойдет со мною, а ты будешь дома смотреть, как уборщица подметает погреб. Это очень важно.
- Вообще-то, - ответил Поль, - я боюсь ходить в погреб, но с уборщицей не побоюсь.
Наутро, часам к восьми, отец пропел зорю и сдернул с меня одеяло.
Глава 2
- Ты должен быть готов через полчаса. Я иду бриться. Я протер глаза, потянулся и встал. А Поль накрылся простыней, и из-под нее выглядывал лишь золотой завиток на кудрявой макушке.
Открыв мне дверь, Чарли, слуга-китаец, расплылся в широкой улыбке.
* * *
— С возвращением, босс! Как приятно снова видеть вас дома!
Четверг считался у нас \"банным днем\", и моя мать совершенно серьезно думала, что все эти правила нужно соблюдать.
Первым делом я с ног до головы оделся. Затем я разыграл комедию умыванья, точнее говоря - исполнил сотворенную мною еще тогда, за двадцать лет до появления шумовиков на радио, симфонию шумов, которая должна была всех уверить, что я навожу на себя чистоту.
— Спасибо. — Его улыбка внушала подозрение. — Мой автомобиль еще цел?
Сначала я открыл кран над раковиной, хитроумно оставив его затвор чуть привернутым, чтобы захрипели трубы, - таким манером я давал знать родителям, что приступил к умыванию.
— Конечно, босс.
Вода бурлила, струясь в слив, а я наблюдал, держась на почтительном расстоянии.
— А что тогда случилось? — Должна же быть настоящая причина его радости.
Минут через пять я резко завернул кран, и он возвестил о своем закрытии мощным толчком труб, сотрясая перегородку.
Я прошел мимо него в гостиную, и сразу все стало ясно. На моем диване растянулась полуодетая блондинка, весь наряд которой состоял из не доходившей до талии безрукавки-лифчика и сверхукороченных шорт. С нарцисстическим восхищением она любовалась собственными загорелыми стройными ножками. Увидев меня, чудное видение приподнялось на локотке.
Я сделал паузу и причесался. Затем побренчал по каменному полу цинковым тазиком и снова открыл затвор, но медленно, отвертывая его потихоньку. Кран зашипел, замяукал и опять, захлебываясь, захрипел. Я дал воде литься целую минуту - ровно столько, сколько нужно, чтобы прочитать страничку \"Стальных ног2\". И аккурат в ту самую секунду, когда Крокиньоль, подставив ножку сыщику, пустился наутек, над примечанием \"продолжение следует\", я опять резко завернул кран.
— Привет, — небрежно произнесла белокурая красотка и после столь небрежного приветствия начала любовно растирать свои икроножные мышцы.
Успех был полный: получилась двойная детонация, от которой задрожала труба.
— А! Кажется, я имею счастье лицезреть своего единственного и неповторимого партнера по бизнесу? Мисс Донован, собственной персоной! — Мой рот, как у Чарли, непроизвольно растянулся до ушей. — Когда вернулась?
— Вчера. — Она зевнула и закрыла глаза. — Если точнее — вчера ночью. Как повеселился в Макао?
Потом еще пинок в цинковый таз, и я закончил в положенный срок почти взаправдашнюю процедуру омовения, обойдясь без капли воды.
— Выиграл в рулетку три тысячи долларов, настоящих, американских, — самодовольно похвастался я.
* * *
— Неплохо, — она снова открыла глаза, — а я проиграла в Маниле две тысячи, тоже в рулетку.
Я застал отца за обеденным столом. Он подсчитывал деньги, а мать, сидя напротив него, пила кофе. Ее черные с синим отливом косы свешивались за спинкою стула до самого пола. Мой кофе с молоком был уже налит. Мать спросила:
— И поэтому вернулась!
- Ноги вымыл?
Зная, какое большое значение придает она этому нестоящему делу (не пойму, право, зачем мыть ноги, раз их не видно), я твердо ответил:
Сделав такое заключение, я прошел к шкафчику, где хранились бутылки со спиртными напитками. Крикнув Чарли, чтобы он принес льда, я налил виски в два стакана, бросил туда по нескольку кусочков льда, немедленно принесенных исполнительным Чарли, и пошел со стаканами к дивану.
- Вымыл. Обе.
Неохотно спустив ноги на пол, Тэсс села и взяла стакан с виски.
- Ногти постриг?
— Мне скучно, — пожаловалась она, — когда мы снова займемся каким-нибудь захватывающим делом?
Мне подумалось, что если я хоть однажды признаюсь в своей оплошности, то сойдет за правду все остальное.
— Как только Чарли уйдет на кухню, — с надеждой пообещал я.
- Нет, - ответил я, - не пришло в голову. Но я стриг ногти в воскресенье.
— Сидеть, Фидо! — прозвучало в ответ. — Я имею в виду настоящее дело, на котором можно заработать деньги, много денег!
- Ладно, - сказала мать.
— Хочешь опять сыграть в Маниле? Кстати, как твои манильские связи? У тебя там появились потенциальные клиенты?
— Ничего! — Она пожала плечами. — Все куда-то пропали — кто уехал, кто умер или стал важной шишкой…
Она, по-видимому, удовлетворилась этим. Я тоже.
Я зажег сигарету.
Пока я ел свои бутерброды, отец говорил:
— Что-нибудь обязательно подвернется. Всегда так было.
- Ты ведь еще не знаешь, куда мы идем? Так вот: маме надо пожить на свежем воздухе. Поэтому я снял - пополам с дядей Жюлем - виллу за городом, среди холмов; там, на холмогорье, мы и проведем летние каникулы.
— Хорошо бы, — она опять зевнула, — надеюсь, это случится скоро.
Я пришел в восторг:
— Зачем спешить? Я не видел тебя две недели и ужасно соскучился.
- А где эта вилла?
Она подставила губы, но, целуя их, я заметил, что мысли Тэсс витают далеко отсюда.
— Что-то не получается у нас с партнерством, Энди, — вдруг серьезно сказала она, — мы с тобой отправились за сокровищами в Красный Китай и потерпели фиаско. Из Манилы я тоже вернулась ни с чем. Ты побывал в Макао — результат тот же. Начинаю сомневаться, есть ли у нас будущее, друг мой.
- Далеко отсюда, в сосновом бору.
Я сделал глоток из своего стакана.
- Очень далеко?
- О да, - сказала мама. - Сначала надо ехать трамваем, а потом несколько часов идти пешком.
— Ну, не стал бы так категорично утверждать, что вернулся из Макао без всякой перспективы. Мне поступило предложение на двадцать тысяч американских долларов.
- Значит, это совсем дикое место?
Глаза у Тэсс широко раскрылись, лень и сонливость испарились.
- Порядком, - ответил отец. - Это на самом краю пустынной гариги3, которая тянется от Обани4 до Экса5. Прямо-таки пустыня!
— Вот это другой разговор! Скорее рассказывай, что за предложение?
— Предложение годится для самоубийц. — И я коротко сообщил ей о сеньорите Диас и ее проблеме.
Тут прибежал Поль, босиком - он очень торопился узнать, что происходит, и спросил:
Когда я замолчал, она покачала головой.
- А верблюды там есть?
— А мне не кажется все таким уж безнадежным.
- Нет, верблюды там не водятся.
— Но ты не знаешь Мао! Его дом — настоящая крепость, выстроен на скале и окружен каменной стеной высотой в девять футов. Охранников там на одном квадратном метре больше, чем во всем Форт-Ноксе! Никаких шансов незаметно туда проникнуть и еще меньше уйти оттуда живым.
- А носороги?
— Ты не успел все хорошенько обдумать, Энди. Но теперь нас двое, и я тебе помогу.
- Носорогов не видал.
— Без памяти счастлив, — пробормотал я.
Я бы тоже задал еще уйму вопросов, но мама сказала:
— Все дело в его слабостях. Найти уязвимое место и на этом сыграть. Так какие же пороки и слабости есть у этого Мао?
- Ешь!
— У него их нет.
И так как я застыл с бутербродом в руке, мама подтолкнула мою руку ко рту.
— То есть тебе о них ничего не известно. — Она повысила голос: — Чарли?!
Затем приказала Полю:
Вошел Чарли, и глаза его тут же с восторгом устремились на Тэсс.
- Ступай надень домашние туфли, не то опять схватишь ангину. Ну-ка, бегом обратно!
— Слушаю, мисс.
И Поль пустился бегом обратно. Я спросил:
— Ты знаешь Мао, миллионера?
- Значит, ты сегодня повезешь меня туда, на холмогорье?
Чарли расплылся в улыбке.
- Нет, - ответил отец. - Нет еще. Вилла эта совсем без мебели, ее нужно сперва обставить. Да только новая мебель стоит очень дорого, вот мы и пойдем сегодня в лавку старьевщика на улицу Катршмен.
— В Гонконге все знают Мао, мисс. Очень богатый человек. Самый богатый во всей Колонии.
* * *
— Какие за ним водятся грехи? Ну, я имею в виду его слабости, страсть к чему-нибудь. Что он любит больше всего?
У отца была страсть покупать всякое старье у торговцев подержанными вещами.
Чарли улыбнулся еще шире, на лице его отразилось смущение.
— Можешь все говорить при мисс Донован, — подбодрил я, — она не леди.
Каждый месяц, получив в мэрии6 свой учительский \"оклад\", он приносил домой разные диковинки: рваный намордник (50 сантимов), затупленный циркуль-делитель с отломанным кончиком (1 франк 50 сантимов), смычок от контрабаса (1 франк), хирургическую пилу (2 франка), морскую подзорную трубу, через которую все было видно шиворот-навыворот (3 франка), нож для скальпирования (2 франка), охотничий рог, немного сплюснутый, с мундштуком от тромбона (3 франка), не говоря уж о прочих загадочных вещах: назначение их осталось навеки неизвестным, и мы натыкались на них во всех углах дома.
— Напомни мне потом, что я обиделась, — заметила Тэсс и снова обратилась к Чарли: — Ну, давай, Чарли, выкладывай.
Эти ежемесячные приобретения были для нас с Полем настоящим праздником. Но мать не разделяла нашего восторга. В недоумении разглядывала она лук с островов Фиджи или \"точный\" высотомер, стрелка которого, однажды поднявшись до цифры на шкале, указывающей 4000 метров (то ли при восхождении владельца высотомера на Монблан, то ли при его падении с лестницы), раз навсегда отказалась оттуда спускаться.
— Женщины, — произнес Чарли придушенным голосом, — он любит женщин… девушек с белой кожей.
— Спасибо, Чарли.
Мать твердо говорила: \"Главное - чтобы дети к этому не прикасались!\"
Он кивнул и с видимым облегчением убрался на кухню.
Она бежала на кухню за спиртом, жавелевой водой, кристалликами соды и долго протирала принесенный нами хлам.
— Почему он каждый раз так таращится на меня? — удивилась Тэсс. — Я понимаю, почему это делаешь ты, ну а он? Неужели по той же причине?
Заметим, что в те времена микробы были еще в новинку, великий Пастер их только-только открыл, и моей матери они представлялись малюсенькими тиграми, которые так и норовят забраться к нам во внутренности и нас сожрать.
— Чарли хоть и европеизирован, но не настолько. Это у него поверхностно, а в глубине души он, как и его неграмотные собратья, почти уверен, что у белых тоже желтая кожа, но они так подолгу и часто моют лицо и руки, что постепенно их отбелили. Поэтому, когда он видит перед собой человека, у которого кожа везде белая, это приводит его в восторг и изумление.
— Откуда ты взял это «везде», — возмутилась Тэсс, — на мне есть одежда!
Прополаскивая жавелевой водой охотничий рог, она сокрушенно повторяла:
— Правда? — невинно спросил я. — А я и не заметил!
- Ну скажи на милость, бедный мой Жозеф, для чего тебе эта гадость?
— Давай-ка вернемся к делу, — ледяным тоном призвала она, — ты понял, насколько я оказалась права? Несколько слов Чарли об этом Мао сразу все прояснили, и предложение уже не кажется таким невероятным. Итак, Мао любит женщин и предпочитает белых. Вот тебе прекрасный повод проникнуть в его замок, поскольку я — и то и другое.
— Согласен. Тебе легко будет туда попасть, но вот вопрос — как ты оттуда выйдешь и выйдешь ли вообще?
А \"бедный Жозеф\", торжествуя, отвечал:
— Попытка не пытка, — Тэсс явно воодушевилась, — теперь мы просто обязаны попробовать!
— Кто это — «мы»?
- Три франка!
— Ты невыносим, Энди! Если не хочешь браться за это дело — не надо. Обойдусь без тебя. Поеду к Мао и…
Звонок в передней прервал ее гневный монолог. Я слышал, как Чарли открыл кому-то дверь, и через несколько секунд в дверь гостиной просунулась его голова.
Позднее я понял, что покупал он вещь не ради самой вещи, а из-за ее цены.
— Босс, там вас хотят видеть.
- Ну и что ж, вот и еще три франка выброшены на ветер!
— Кто?
— Какой-то большой господин с бородой и леди, босс.
- Но, дорогая, ты только вникни, сколько пришлось бы тебе купить меди, если бы ты захотела сделать такой охотничий рог! Подумай, какие понадобились бы инструменты, сколько сотен часов работы потратила бы ты, чтобы придать этой меди нужную форму. Мама чуть заметно поводила плечом, и всем было ясно, что ей никогда не захочется сделать ни такой, ни какой-либо другой охотничий рог.
— Как выглядит леди?
— Похожа на мисс Тэсс, — расплылся он в улыбке, — только с рыжими волосами.
Тогда отец снисходительно говорил:
— Как интересно! Проводи их сюда.
Секунд через пятнадцать Чарли ввел неожиданных визитеров в гостиную и скромно удалился.
Мужчина был высок и тучен. Густые черные волосы и такого же цвета борода, аккуратно оформленная под лопату, делали его точной копией тех международных шпионов, что наводнили экран в сороковых годах. Вставленный в глаз монокль без оправы делал сходство настолько завершенным, что мне стало весело.
- Ты просто не понимаешь, что этот музыкальный инструмент, сам по себе как будто и бесполезный, в действительности сущий клад. Ты только сообрази: я отпиливаю раструб и превращаю его в слуховую трубку, в судовой рупор или в воронку, в граммофонную трубу; а кончик рога, если я скручу его в спираль, становится змеевиком для перегонного куба. Я могу его выпрямить, сделать из него духовую трубу или водопроводную - причем, заметь, из настоящей меди! А если я распилю его на тонкие кружки, у тебя будет штук двести колец для занавесок; если же я просверлю в нем сто дырочек, у нас будет сетка для душа; если я натяну на мундштук рога резиновую грушу, то получится духовой пистолет, стреляющий пробкой... Так мой отец рисовал волшебные превращения одного бесполезного предмета в несчетное множество других, столь же бесполезных.
Девушка действительно оказалась рыжей, с красивым, но несколько бледноватым лицом. Что касается ее фигуры, то мой Чарли продемонстрировал верх сдержанности, описывая незнакомку, потому что не волосы и не лицо являлись ее отличительной чертой. Черное шелковое платье обтягивало пышные рельефные формы, превосходившие самые смелые фантазии на сей счет.
— Простите за вторжение, — вежливо извинился мужчина, — но наше дело не терпит отлагательства, мистер Кэйн.
Вот почему мать, едва услышав слово \"старьевщик\", покачала головой с некоторым беспокойством.
— Все в порядке, — успокоил я его и, кивнув в сторону дивана, где сидела Тэсс, представил: — Мой партнер — мисс Донован.
Он поклонился.
Но она не сказала, о чем думает, а только спросила меня:
— Меня зовут Курт фон Нагель. — Я ждал неизбежного щелчка каблуков и действительно дождался. — Моя спутница — сеньорита Диас.
- Носовой платок у тебя есть?
— Как, опять? — тупо поразился я.
Ну конечно же, у меня был носовой платок! Он лежал в моем кармане, совершенно чистый, уже неделю.
Он, казалось, удивился моей реакции, потом, пожав плечами, повторил:
Охотнее всего я пользовался платком, чтобы навести глянец на ботинки или вытереть свою скамью в школе; обычай сморкаться в тонкую тряпицу да еще класть ее потом в карман казался мне нелепым и отвратительным. Однако раз уж дети являются на свет слишком поздно, чтобы воспитывать родителей, они вынуждены мириться с их неискоренимыми чудачествами и никогда их не огорчать. Вот почему, вынув из кармана носовой платок и прикрыв его уголком довольно основательное чернильное пятно на ладони, я помахал моей сразу успокоившейся маме и вышел с отцом на улицу.
— Дама со мной — сеньорита Кармен Диас.
* * *
Рыжая девушка ласково на меня посмотрела и подарила нежную улыбку.
У обочины тротуара я увидел ручную тележку, которую отец взял у соседа. Надпись, выведенная черными буквами на стенке тележки, гласила:
— Понимаю ваше удивление. Вам, наверно, еще не приходилось встречать испанку с рыжими волосами. Моя мать — ирландка. Отсюда и цвет волос.
БЕРГУНЬЯС ДРОВА И УГОЛЬ
— Мои поздравления вашей маме. И вашему папе, — любезно ответил я, — могу я предложить вам что-нибудь выпить?
Отец, пятясь, стал между оглоблями и взялся за ручки.
— Нет, спасибо, мистер Кэйн. — Она все время улыбалась, и эта улыбка обещала массу интересного, включая, возможно, саму сеньориту Диас.
- А твоя задача, - сказал он, - тормозить, когда мы будем спускаться по улице Тиволи.
— Я представляю интересы сеньориты, — грубо вмешался черная борода, — а теперь, если позволите, я перейду прямо к делу.
— О, прошу вас, — кивнул я приветливо, — можете не только за нее говорить, но и выпить, я не возражаю.
Я посмотрел на эту улицу, которая круто поднималась вверх, словно гора для катанья на салазках.
Фон Нагель откашлялся, прочищая горло.
- Но, папа, - заметил я, - ведь улица Тиволи идет вверх!
— Мне вас рекомендовали, мистер Кэйн, как человека, который способен нам помочь.
- Да, - ответил он, - сейчас она идет вверх. Но я почти наверняка знаю, что на обратном пути она пойдет под гору. А на обратном пути мы будем ехать с грузом. Так что покамест залезай в кузов.
— Прекрасно сказано. И в помощи какого рода вы нуждаетесь?
Я уселся точно посреди тележки, чтобы удерживать кузов в равновесии.
— Семья сеньориты Диас принадлежит к древнему испанскому роду, — с важностью начал он, — веками гордостью этого аристократического рода служило сокровище, вывезенное далеким предком из Перу во времена испанского вторжения. Вещь эта когда-то принадлежала племени древних инков.
— И что же это за вещь?
Мать глядела на наши сборы из-за низеньких перилец, которыми было обнесено окно дома.
— Орел, вырезанный из цельного куска золота.
— Звучит неплохо.
- Главное, - сказала она, - берегитесь трамваев! На что мой отец, как бы заверяя ее, что все будет в порядке. ответил веселым ржанием, брыкнул сначала одной, потом другой ногой и помчался галопом навстречу приключениям.
— Вещь изумительной работы, мне посчастливилось ее видеть. Но я перехожу к главному, мистер Кэйн. Шесть месяцев назад Орла похитили из мадридского дома Диасов. Вначале все испугались, что грабители, не представляя истинной ценности скульптуры, разломают ее на куски и продадут как золото. Но вскоре выяснилось, что Орла купил некий миллионер, коллекционер не слишком щепетильный, поскольку знал, что вещь краденая. Этот человек живет здесь, в Гонконге.
— Продолжайте, прошу вас.
* * *
— Честь семейства Диас зависит от возвращения реликвии. И я имею намерение вернуть ее, но без партнера мне не обойтись. Поэтому я пришел к вам, мистер Кэйн. Ваша репутация…
Мы остановились в конце бульвара Мадлен, перед грязноватой лавчонкой. В сущности, она начиналась прямо на тротуаре, запруженном причудливой мебелью, стоявшей вокруг старинного пожарного насоса, на котором висела скрипка.
— У кого сейчас Орел? — перебил я.
Владелец этого торгового заведения был очень высок ростом, очень худ и очень неопрятен. Лицо его обрамляла седая борода, из-под широкополой шляпы, какие носят художники, ниспадали длинные кудри. Он с унылым видом курил свою глиняную трубку.
— У одного китайского господина по имени Мао. Вы, без сомнения, слышали об этом человеке?
— Разумеется. И о замке на вершине горы, неприступном как крепость.