За посланца ответила Джинджер:

– Бог только недавно начал с ним говорить, и потому он еще не знает точно.

– Годится. Мы подождем.



После того как почти все представители клана Джонсов посетили удобства и ушли во двор ставить палатки, Посланец отправил Джинджер в город за продуктами, а сам пошел в прежний кабинет Князя и набрал номер музея капитана Крюка. Ответила какая-то женщина. Пэтч сказал, что ему нужна информация о мумии. Она перевела его на телефон главного научного сотрудника Платона Скоупса, который не дал ответа, а потом на директора музея Хорейса Дакхауза.

– Это говорит преподобный Крили Пэтч из Храма Света. – Пэтч пропустил мимо ушей «простите, но я вас не знаю» и продолжал: – Мистер Дакхауз, эта мумия представляет для меня интерес. Я хотел бы знать, можем ли мы с моей ассистенткой ее увидеть?

– Этот вопрос надо решать с нашим научным сотрудником Платоном Скоупсом. Он сейчас занят: готовит пресс-конференцию, которая состоится сегодня. Он, боюсь, наверняка вам откажет, но через некоторое время, не сомневаюсь, мумия будет выставлена в экспозиции, и тогда вы ее увидите без проблем. Вы не могли бы позвонить через неделю или две?

Пэтч нетерпеливо фыркнул:

– Боюсь, вы не расслышали мое имя – Крили Пэтч. Может быть, вы знаете меня как Посланца, с тех пор как Князь Света Шикльтон Дун был вознесен…

Дакхауз фыркнул в ответ:

– Никогда ни о ком из вас не слышал. Боюсь, это вы не расслышали меня. Наша мумия пока что на обозрение публики не выставляется.

Пэтч фыркнул громче:

– Послушайте… – Он прикрыл микрофон рукой и громко сказал в сторону: – Да, я знаю. Терпение, Как, Господи? А, как Давид с филистимлянами: стратегия побеждает. – И снова в телефон: – Директор Дакхауз, наверное, я недостаточно ясно высказался. Нашу церковь Бог благословил щедрой паствой. Когда я прочел о вашей мумии, я сказал себе: «Крили, это же такой маленький музей, наверняка ему нужна финансовая помощь. Уверен, что хороший фант пришелся бы кстати. Почему бы тебе не позвонить туда и не предложить…»

– Э-гм! – прокашлялся Дакхауз. – Преподобный Пэтч? Как же, конечно! Я ваш большой почитатель. Но нам так часто звонят психически нездоровые люди, поэтому, боюсь, и случилось это недоразумение. Конечно же, для вас можно будет организовать осмотр мумии…

– Мы можем быть у вас через двадцать минут.

– Без проблем. Скоупс еще не вернется к тому времени, но спросите у входа меня, и я лично вами займусь.

Через девятнадцать минут улыбающийся Хорейс Дакхауз провел Пэтча и Джинджер в лабораторию музея. Дакхауз открыл дверь и пригласил их войти.

– Вот она, на столе, в большом эмалированном лотке. Скоупс пока что не перенес ее в кафетерий на пресс-конференцию… Ой! – Он бросил смущенный взгляд на Джинджер. – Я забыл, что эта мумия голая…

– Отврати глаза! – приказал Пэтч и обратился к Дакхаузу: – Накройте чем-нибудь интимные места.

– Ничего страшного, – сказала Джинджер. – Я прошла курсы первой помощи и в школе еще была добровольной медсестрой.

– Ну, только туда не гляди, – велел Пэтч. – Не отводи глаза от лица.

Джинджер уже видела это лицо. Бородавки. И Джинджер решилась. Игнорируя предупреждение Пэтча, она опустила взгляд к интимным частям мумии, вспомнив, как Князь помахивал своим предметом в двенадцати дюймах от ее лица – в ту ночь, когда его вознесли. Да, тогда эта штука была существенно больше. Куда как больше. Джинджер потом мечтала о ней. И – да, не обрезанный. Сейчас он весь сморщился. Бедный маленький орешек, подумала Джинджер, и на глазах у нее выступили слезы. Она пыталась себе сказать, что Князь на небесах, возлежит с ангелами, а это только смертная его оболочка, но сердце все-таки болело. С Князем люди были счастливы: радостные гимны, ритмичные проповеди, ни тебе угроз дьяволом, ни выкриков. А как бы весело ей было стать женой Князя…

Она знала, что должна быть благодарна. В конце концов, сейчас она стала кем-то – Свидетелем, звездой, как хотела мамочка. Но сидеть рядом с Посланцем – это была хилая награда по сравнению с возможным счастьем быть Княгиней Света. Тыльной стороной ладони Джинджер вытерла слезы и произнесла безмолвную молитву по своему павшему – нет, вознесенному – Князю Света.

С дрожащими губами, со щемящей тоской смотрела она на безжизненную скорлупу. Неужто это действительно он? Она наклонилась поближе, шмыгая носом, принюхиваясь к следу знакомого стойкого запаха: «олд спайс» Дуна. Без вопросов: это и есть ее Князь.

– Что ты делаешь? – Пэтч увидел, как Джинджер низко наклонилась к лицу мумии. – Не смей его целовать, ради Бога! Ты же не знаешь, где он мог быть…

Джинджер повернулась к нему, решительно сжав челюсти.

– Я его не целовала. Я его нюхала.

У Пэтча губы скривились гримасой отвращения, Дакхауз зажал ладонью нос и рот. Джинджер с грустью посмотрела на Посланца:

– Это он, нет сомнения, – сказала она, вытирая катящуюся по носу слезу.

Пэтч придвинулся ближе, разглядывая лицо.

– Действительно, на него похоже, но…

– Кто такой этот «он»? – спросил Дакхауз. – Этой мумии уже тысячи лет!

– Это он, – повторила Джинджер, отвернувшись к стене, раздраженная этими двумя стариками и полная грусти, что видит своего Князя таким недвижным, серым, мертвым. – Его лицо. Его бородавки. И его «олд спайс». И его…

Она вовремя поймала себя за язык.

Пэтч упал на колени, обращаясь к пустому воздуху:

– А что думаешь Ты?

Вряд ли это возможно. Подобные заведения всегда находятся под охраной датчиков сигнализации.

Джинджер и Дакхауз тревожно переглянулись.

– Да, – сказал Пэтч не ему, не ей и не мумии, но какому-то высшему существу. – Я тоже. И он сейчас рядом с Тобой, его дух? Я согласен. Это святотатство. Ему место в Храме Света, в подходящей раке. Да, конечно. Сию же минуту.

Попробовать пробраться в космопорт? На межзвездных кораблях всегда в наличии приличное медицинское оборудование…

Глаза Пэтча открылись и остановились на Дакхаузе.

Но порт оцеплен так, что мышь не проберется. Зафс сам направил туда свой флаер. И теперь каждый корабль и весь порт находятся под наблюдением.

Нет, не каждый. Есть один корабль, которому разрешили опуститься за пределами порта. Это летающий Дом профессора Эйринама.

– Вот это, – он показал на мумию, – бренные останки Шикльтона Дуна, Князя Света, чья душа взошла на небо, вознесенная архангелом Гавриилом, и кто ныне сидит одесную от Господа. Мне дано указание перенести Князя в Храм Света. – Он шагнул к столу. – Мы его увезем с собой.

Пожилой ученый-историк наверняка имеет на борту самую превосходную аптекарскую оснастку. При его кочевом образе жизни отличная медтехника — необходимое условие.

– Черта с два! – У Дакхауза отвисла челюсть, он брызгал слюной, прыгал между Пэтчем и мумией, размахивал руками, не давая Пэтчу подойти, и криками звал охрану.

И Эйринам обещал любую помощь. Всегда и всюду.

– У вас есть какой-нибудь большой ящик? – спросил Пэтч.

Но только согласится ли он принять на борт беглеца? Не студента Зафса Варнаа, не сына старого знакомого, а человека, за которым охотятся по всему городу?..

Проверить это можно только на месте.

Зафс легко определил свое положение по звездам, взял немного левее и терпеливым темпом хорошего стайера затрусил к стоянке университета. Если он правильно рассчитал время, то возле Дома профессора Эйринама он будет ранним утром. Туман и рассеянный свет помогут подобраться к кораблю незаметно.

27



Ящик стоял, прислонившись к стене офиса мистера Траута, согнув колено и держа ногу в шести дюймах над полом. За ним стоял Персик, а Младший сидел в кресле через стол от отца на бубликообразной подушке в пластиковом чехле.

Все пожилые люди любовно ценят каждую минуту отпущенного им времени. Вид просыпающегося от ночной дремы города, чашка хорошего чая у окна, покой и тишина предутреннего парка. Все это завораживало Эйринама, и ритуал пробуждения он проводил неспешно. Не валялся на смятой постели, тупо разглядывая знакомый потолок, а вставал, едва открыв глаза, садился у приоткрытого окна-иллюминатора и долго, с удовольствием наслаждался первыми глотками горячего чая.

– Давайте еще раз, – сказал Траут. – Вы попросили эту Джинджер, очень вежливо, поехать поговорить со мной, и она на вас набросилась?

Когда-то в молодости он как раз, напротив, берег каждую лишнюю минуту для сна. Просыпался по резкой команде будильника — подъем, подъем! — вскакивал и, на ходу глотая обжигающий напиток, мчался работать.

Младший кивнул:

Теперь работа не подгоняла. Она стала не штурмовой повседневностью, а вдумчивым союзником, приятным собеседником за чашкой чаю. Эйринам ценил эти спокойные минуты после пробуждения. Не тратил их на сон, а бережно собирал, копил, берег, перебирал воспоминания…

– Просто спятила. Ящик пытался ее от меня оттащить, и… Траут договорил за него:

Тайком от охраны стоянки профессор рассыпал на плитах под окном хлебные крошки и каждое утро наблюдал, как крошечные пичужки слетаются к его Дому на завтрак. Профессор удовлетворялся чашкой чаю, пичужки чая не любили и завтракали более плотно: остатками вчерашнего пирога, горстью семян, подсохшей корочкой хлеба.

Десятка полтора птиц, только что драчливо споривших из-за кусочка булки, вдруг суматошно разлетелись, и Эйринам подумал — появился неприятель. Зверек-охотник или более крупная птица. Профессор высунулся из окна, собрался крикнуть «кыш!», но не стал. Птиц напугал не зверь, а человек, который прятался за небольшим грузовым флаером, стоявшим на краю парковки.

– Подошел какой-то сопляк в юбке и отрубил нашего качка выстрелом из рогатки? А тебя подстрелил в задницу?

Туман рассеялся совсем недавно, и Эйринам не мог сказать, как давно человек стоит и наблюдает за его Домом. Он мог прийти еще по густому туману и только сейчас позволил себе немного показаться.

– Так и было.

Профессор и незнакомец смотрели друг на друга через небольшой, метров в семь, участок свободного пространства. Эйринам все еще немного перевешивался через толстый внутренний выступ окна-иллюминатора, человек сделал два шага вперед, и ученый тотчас же его узнал — Зафс Варнаа.

Младший уставился себе в колени, поправляя пенорезиновое сиденье с дырой. Одну руку он положил под него снизу, ощупывая рану – болезненную контузию размером с клубничину.

— Здравствуйте, профессор. — Юноша быстро пересек площадку, приблизился к окну и коротко сказал: — Мне нужна помощь.

Мистер Траут развернулся лицом к Персику.

Эйринам растерялся, почему-то посмотрел по сторонам, но, опомнившись, сделал приглашающий жест:

– Так. А ты, значит, на это смотрел.

— Конечно, конечно… Проходите к трапу, я сейчас его спущу.

– Нет, сэр. Я пытался ее удержать, но она оказалась очень сильной, и…

Странный молодой человек продолжал преподносить сюрпризы. Утренний визит, таинственность, он явно присматривался к кораблю и наблюдал за окрестностями из укрытия… Зачем? Птички разлетелись… Чай остывает… Профессор так любил первые часы спокойного утра!

Траут покачал большой, как у гончей, головой.

Она повернулась, посмотрела назад и почувствовала, что ей сунули в левую руку что-то твердое, квадратное, что-то по типу книги. Ее пальцы сомкнулись вокруг этого предмета, и она кивнула Дженни Макдэниелс, подтверждая его получение. Дженни быстро вернулась к своему заданию.

Зафс быстро взбежал по трапу, но проходить в гостиную летающего Дома не стал. Остановился у порога, прижался спиной к стене и, поглядывая на улицу, произнес:

– Просто стыд и срам, что Четвертое Июля еще так не скоро. Вы могли бы маршировать на параде Дня Независимости, как на той картине: один на костылях, один с перевязанной задницей стучит на барабане, и еще один наяривает на флейте. Ха! Вот думаю, не выгнать ли вас троих и не нанять ли этого сопляка и эту девочку.

— Меня преследуют, профессор. И мне нужна помощь.

— Вам?! — опешил Эйринам. — Вас преследуют?! Что вы натворили, Зафс?!

– Мы доставим эту деточку. И расплатимся с тем хмырем в платье.

Анна не сводила глаз с сестры Каролины, пока медленно и незаметно перекладывала книгу с колен на стол. Книга Слэм[4], гласила надпись фломастером на обложке, и Анна почувствовала, когда она прочитала эти слова, как дрожь запретного возбуждения пробежала по ее телу. Она оглянулась на Дженни, но та сидела, уставившись в свою контрольную, и что-то деловито писала.

— Ничего. Я ни в чем не провинился, мои родители, возможно, арестованы.

– Держитесь подальше от них обоих – они вас могут опознать. Скажите спасибо, что копов здесь еще не было – это они, наверное, номера вашей машины не запомнили. Если появятся, я им скажу, что вы целый день разгружали говяжьи туши на третьем складе.

Взгляд Анны вернулся к переплетенному томику. Книги Слэм были в моде в Святой Марии в течение последнего семестра, и хотя они с Дженни изо всех сил старались заполучить одну из этих книг, никто из них не видел, а тем более не держал в руках эти знаменитые и страшные вещи. В октябре прошлого года отец Жозеф объявил, что в школе запрещены книги Слэм, обещая, что любой ученик, пойманный с одной из них, будет наказан, но на самом деле запрет не имел никакого эффекта. Во всяком случае, после указа отца Жозефа, популярность книг только возросла.

— Доктор Варнаа? За что?!

– Отлично, па.

Как, черт возьми, Дженни нашла одну из них?

— Отец не знает, я успел с ним переговорить.

— Бог мой, Зафс, проходите! Расскажите толком, что случилось!

Анна осторожно открыла книгу на первой странице. \"Джерард Старр\", - было написано сверху аккуратным почерком. Ниже был список личной информации: рост, вес, возраст, любимый цвет, любимый музыкальный исполнитель, любимый фильм, любимая еда. Ниже приведены комментарии к статистическим данным. Все без подписи, конечно.

Пичужки и чай были забыты. Профессор заставил молодого человека пройти в Дом — «Профессор, пожалуйста, уберите трап и закройте дверь», — усадил его на диванчик и, остановившись напротив, заломил руки:

Какая милашка! Я люблю его волосы!!

— Что случилось?! Где ваш отец?

— Проводив вас, я вернулся домой… не сразу. Немного погулял. И, вернувшись, обнаружил своих родителей без движения. Пока меня не было, кто-то запустил в дом парализующий газ. Меня поджидали два странных человека, и только чудом мне удалось от них сбежать…

Ооочень крутой! Я хочу выйти за него замуж.

— А ваши родители?!

— Остались в доме. Отец приказал мне бежать. Я и бежал.

– А зачем ты поехал на собственной машине вместо незаметного грузовичка с заляпанными номерами – никогда мне не понять. – Траут протянул Младшему руку ладонью вверх. – Ключи, пожалуйста.

Придурок.

— Но… Такого не бывает! Кухтран цивилизованная планета, здесь недопустимо насилие… — профессор запнулся, — или… вы что-то от меня скрываете и к вам пришли полицейские?

Наверное, педик. Гейская прическа.

– Только не мой «камаро»! Я же не могу…

— Нет. Люди были без формы и не представились.

Гомик.

– Будешь ездить на «бьюике», пока пыль не осядет. – Траут посмотрел на сына вопросительно: – Ты же не хочешь, чтобы твой отец был лжецом?

— Подождите. — Не совсем доверяя словам юноши, профессор приказал Дому: — Открыть последние городские известия. Отчет по полицейским сводкам.

Младший посмотрел недоуменно, но все же покачал головой.

Над столом тут же повисло информационное табло и запестрело видовыми изображениями последних событий. «Хулиганами угнан флаер советника департамента хозяйства… Пьяный дебош в портовой таверне, есть пострадавшие… Несанкционированное проникновение на фабрику „Мягкие матрацы“… Пожар в лесополосе… Мордобой в общежитии повстанцев-беженцев с Авантрана… Войсковые учения под кодовым названием „Ночная птица“ с привлечением сил полицейского департамента…»

Какой красавчик!

Услышав последнее сообщение, Зафс испытал такое облегчение, что едва не воспарил над диванчиком. Операцию по его поимке окрестили «войсковыми учениями»! Он не виновен! Власти ничего не могут ему вменить в официальном порядке!

– Я так и думал. Так что гребите все трое на третий склад. Там разгрузки этой говядины как раз на целый день хватит.

Анна улыбнулась. Сразу было понятно, где мужские комментарии, а где женские. Но все-таки хорошие замечания перевешивали плохие. И даже вопросы были общими и не такими острыми.

И операцию скрывают под кодовым названием «Ночная птица».

Она пролистала страницу Сандры Коуэн и все страницы друзей Сандры из группы поддержки, пока не нашла запись Дженни. Она пробежала глазами статистику и сразу перешла к комментариям.

Крили Пэтч вцепился в рулевое колесо:

Идя к Эйринаму, Зафс был почти уверен в этом. На такой цивилизованной планете, как Кухтран, иного и быть не могло. Изобрести какие-то подложные обвинения мессир и Римт не удосужились — или это было не в их интересах, Зафс им был нужен с чистой биографией, не засвеченной ни в каких полицейских рапортах, — и теперь розыск беглеца ведется под прикрытием войсковой операции. Скорее всего, идентификационные данные сына доктора Варнаа есть у каждого постового в городе, но в них Зафс определен как учебная цель.

– Ты только представь себе: этот дурак Дакхауз еще спрашивает, собираемся ли мы все-таки внести обещанный вклад! Я ему сейчас двадцать пикетчиков туда пришлю, как ему этот «вклад» понравится?

Слишком застенчивая. Слишком тихая.

Он верно рассчитал все действия противника. Неприятель сосредоточился на точках вероятного появления беглеца и ведет игру, скрытую от официальных властей планеты. Ведь не по простой же прихоти мессир дожидался темноты, чтобы вывести плененного Зафса из дома. Объявлять кого-то преступником без доказательства вины и есть преступление.

И все же… Какой невероятной властью надо обладать, чтобы инициировать над мирным городом военные учения! Причем одним голосовым приказом — Зафс сам видел, как Римт отдавал указания по коммуникатору…

Джинджер поерзала на сиденье.

Неплохо выглядит. Обычная.

Кто эти люди?!

Дурнушка.

– Я не знаю, смогу ли я, преподобный Пэтч. Я, гм…

Профессор Эйринам прилежно выслушал все новости до конца, бегло пролистал иные сообщения, но упоминания имени Зафса Варнаа в них не обнаружил.

— Надеюсь, вы меня не разыгрываете, молодой человек, — буркнул ученый. — Зафс, а вы ничего не перепутали? Нападение на ваш дом, какой-то газ…

– Что? – Пэтч обращался не к ней, а к солнцезащитному козырьку автомобиля. – Да, конечно. Рака рядом с одеждой Вознесения Дуна.

Было бы хорошо, если бы она все время не болталась с Анной Дуглас.

Говоря это, профессор внимательно присмотрелся к своему гостю: обувь облеплена коркой подсохшей грязи, еще влажная от пота одежда, на щеке свежая царапина…

— Я бежал через лес, профессор, — спокойно сказал юноша. — А над городом барражирует корабль военно-технической службы при полном боевом вооружении. Выйдите на улицу, взгляните на небо. Там полно полиции. Но это не учения. Зачем-то они разыскивают меня.

Сердце Анны заколотилось, пульс ускорился. Ее лицо запылало и покраснело от смущения.

Джинджер завопила – автомобиль занесло влево от середины.

— Но… Но ведь за вами нет никакой вины! Вам лучше сдаться, Зафс!

Не очень симпатичная, но в принципе выглядит нормально.

Пэтч вывернул руль. Пикап, взрывший гравий на противоположной обочине, гудел еще футов триста.

— Людям, которые отравили газом моих близких? — горько усмехнулся юноша. — Увольте. В такой компании меня не ждет ничего хорошего.

Милая, но немногословная.

– Прости, что прервал, Господи, – сказал Пэтч. – Да, конечно. Мы положим Князя в колыбель верных еще этой ночью.

— Пожалуй… Но что это за люди? Почему они вас преследуют?!

В порядке, за исключением ее умственно отсталой подруги Анны.

Только диким напряжением воли Джинджер удержалась, чтобы не начать грызть ногти. Мало того что Посланец вел машину как самоубийца, так еще все время подступали слезы, когда она вспоминала бедного Князя, такого высушенного. Как угодно, но непременно она смоется сегодня из «Маяка» на танцы с пивом с девчонками в «Бешеном мексиканце».

— Понятия не имею, — пожал плечами гость. — И не хочу выяснять. Я хочу убраться с этой планеты, тем более что именно так звучала последняя просьба моего отца. «Беги, Зафс!»

Боясь смотреть, но желая знать, Анна открыла свою страницу. Она сразу заметила, что ее имя и статистические данные написаны небрежно, как будто тот, кто создал книгу, не прикладывал никаких особых усилий. Большая часть информации была неверной. Затаив дыхание, она прочитала комментарии.

– Книга Даниила! – вдруг выкрикнул Пэтч.

— Доктор Варнаа как-то объяснил свой приказ?

— Не успел. В нас выстрелили из бластера.

Противный человек.

Джинджер проверила ремень безопасности. Она должна будет выбраться. Эта кубинская кинозвезда, Орландо, там будет. А может, и Джимми Перо, этот симпатичный герой из Библии. Ее уже тошнит от травяного чая, тошнит сидеть на троне, улыбаться, бесконечно повторять этот самый «Пуф!». А жутковатые странности Пэтча становятся… до странности жуткими.

— Из бластера?! Вы имеете в виду настоящее боевое оружие?

Бог заберет Князя обратно, как Он послал Джимми Перо спасти ее от безбожников. И Бог, веровала она, даст ей выбраться к «Бешеному мексиканцу».

Я ненавижу ее.

— Да. Впрочем, он, скорее всего, был настроен на щадящий режим, как парализующий луч. Скамейка, куда ударил заряд, даже не оплавилась.

— О боже, — простонал профессор, — я незамедлительно свяжусь с министром…

– Правую ручку теперь, – сказала маникюрша. – Левая пусть отмокает.

Была бы моя воля, я бы побрил ей задницу и поставил раком.

— Нет, — прервал его Зафс. — Сейчас вступили в силу другие законы. Выйдите на улицу и взгляните на небо. Министр заодно с моими преследователями.

— Но это не-воз-мож-но! — протянул Эйринам. — Я отказываюсь верить! Можно я позвоню вашим родителям и узнаю, в чем причина этого чудовищного происшествия?

Мори положил правую руку ей на ладонь.

С серьезными проблемами.

«Действительно не верит», — огорчился Зафс и сказал вслух:

– Ах вы бедненький, – заворковала она. – Ручка-то как дрожит…

Реально стукнутая. Она должна быть заперта в своем доме до самой смерти, чтобы мы не страдали.

— Зачем? Вам проще позвонить в полицию, и за мной приедут. Или укажите мне на дверь, результат будет тот же. Мне некуда бежать, профессор Эйринам.

Снупи, вернись домой![5]

— Хорошо, — немного остыл ученый. — Предположим, что все сказанное вами — сущая правда. Но какой помощи вы ждете от меня? Я не умею прятать беглецов, не обладаю какими-то полномочиями…

— Я болен, — тихо произнес юноша. — Мне нужны лекарства, а получить их в официальном порядке я не могу.

Она воняет. Я не думаю, что она принимает ванну или знает, что такое дезодорант.

— Вам нездоровится? — забеспокоился ученый. — Какие вам нужны лекарства?

Рыгалова! Блевотина! Рыгаалова! Блевоооотина!

— Скорее мне нужен фармакологический синтезатор. Вы разрешите мне воспользоваться вашим медицинским отсеком?

— Конечно! Сделайте одолжение! — И забормотал: — Бедный мальчик… он болен… какие негодяи! Гонять ребенка! Нездорового!

Она превратится в одинокую старуху и умрет в одиночестве. Кому она нужна?

Последний, непробиваемый аргумент — «больной ребенок просит помощи» — Зафс не зря приберег напоследок. Парализующий газ и прочие шпионские выверты не производят на научную интеллигенцию иного впечатления, кроме как брезгливое негодование. Все эти штучки далеки от мира чистой науки, они происходят где-то невообразимо далеко и не пересекаются, не тревожат души затворников-ученых.

Нацарапанная черная стрелка одним концом указывала на последнюю фразу, а другим вела к другому, связанному с ней, комментарию:

Если только эти самые ученые не придумывают эти самые штуки. В массовом порядке и совсем не случайно.

Она должна сделать нам всем одолжение и покончить с собой.

Зафс прошел за профессором в медицинский отсек, огляделся и вновь похвалил себя за отлично продуманный ход: оснащение амбулатории летающего Дома отвечало самым взыскательным требованиям. Повертев в руках склянки с реактивами, стоящими в прозрачном ящике возле синтезатора, юноша понял — медицинский синтезатор Эйринам использует не только по прямому назначению. Кое-что из собраний химикатов указывало на то, что профессор занимается изобретательством и пробует воспроизвести составы древних мастик, эмалей и красок для реставрации своих шедевров.

С колотящимся сердцем Анна перевернула страницу, ожидая дальнейших комментариев. Там был только один, написанный мелким аккуратным почерком Дженни.

«Что ж, тем лучше. Не ожидал встретить здесь такую химическую лабораторию…»

Эйринам суетливо открывал все новые ящики, знакомил гостя с устройством синтезатора…

Мой лучший друг. Очень умная, очень добрая, очень особенная. Мне повезло, что я ее знаю.

— Спасибо, профессор. Я все знаю, все же мой отец доктор медицины…

— Да, да, Зафс. Моя помощь потребуется?

Анна с благодарностью посмотрела на Дженни, но ее подруга все еще работала над заданием по математике.

— Нет, я справлюсь.

Она снова обратила внимание на первую страницу, ее взгляд вернулся к жестоким комментариям под ее именем. Критика была резкой, даже чрезмерно, и она знала, не глядя, что ни один другой человек в книге по отношению к себе не имел такой враждебности.

Зафсу очень не хотелось, чтобы хозяин лаборатории видел, изготовлением какого лекарства он собирается заняться, но ученый, так искренне обеспокоенный состоянием гостя, все рвался на помощь и суетой мешал сосредоточиться. «Придется составлять невообразимый коктейль, — экономя каждое движение и перебирая реактивы, думал юноша. — Основным составляющим нейролептика поставим витаминную смесь…»

И это была только одна книга Слэм в одном классе. Вероятно, по всей  школе перемещались десятки других.

Заглядывая через плечо Зафса, профессор не вмешивался в процесс, не задавал вопросов и не докучал рекомендациями. Эйринам элементарно хотел убедиться, что юноша достаточно компетентен для работы со сложнейшим прибором.

Она задумалась, а что говорится о ней в других книгах?

— Вижу, вы справитесь без меня, — сказал он наконец и оставил гостя одного колдовать над пробирками.

Нет.

Она не думала.

Зафс моментально выплеснул витаминную смесь в утилизатор, заполнил склянку убойной смесью для синтеза транквилизатора и включил машину. Что получится из эксперимента, можно узнать лишь путем того же эксперимента. На себе, так как лабораторных мышей в Доме Эйринама не водилось. То, что изготовил сейчас Зафс, к разряду разима даже близко не относилось. Сын доктора Варнаа составил совершенно новую формулу лекарства. Возможно — убийственную, но вероятнее всего — спасительную. Мозг Зафса уже входил в активный режим и в этом состоянии был способен на многое. Например, на изобретение взрывчатки из нейтральной присыпки для младенцев или создания новой формулы боевого отравляющего вещества из лака для мебели.

Она знала.

Синтезатор сбросил в лоток три заполненных бесцветной жидкостью инъектора, Зафс на всякий случай попрощался с белым светом и прижал наконечник тубы к предплечью. У него не было иного выхода. Через час с небольшим он превратится в полноценного ментала и тем даст повод для обвинений в адрес мамы и папы…

Она знала, что найдет, еще до того, как открыла эту книгу.

Головная боль все не приходила. Серый туман окутывал голову непроницаемой пеленой, острота восприятия притупилась, но не настолько, чтобы юноша не смог вывести корень квадратный из трехзначного числа. Зафс отупел, но не так оглушающе, как под воздействием разима. Легкий, невесомо приятный туман плавал в сознании, почти не причиняя неудобств.

Анна взглянула на Святого Милларда, стоявшего перед крестьянами с выражением ненависти на изможденном лице. Он, несомненно, в изображенной сцене проповедовал об Иисусе. Но Иисус способствовал миру и взаимопониманию. Он призывал всех любить своих ближних.

Транквилизатор действовал. И он был лучше разима.

Но ближние не любили ее.

Зафс убрал в карман две оставшиеся тубы и расслабленно откинулся в удобном лабораторном кресле. «Давно надо было настоять и заняться изготовлением препаратов самостоятельно. Никакой головной боли! Впрочем, исключительных мыслей тоже никаких. Голова варит, но без блеска, стоячее болото пересохло до каменной твердости, и только время покажет, имеет ли нейролептик побочные действия…»

Хотя, если судить по схеме, их быть не должно. Состав прост и естествен до гениальности…

Именно Иисус учил, что она должна подставить другую щеку, но даже его ученики не смогли соответствовать этим стандартам. У нее было чувство, что святой, стоящий сейчас перед ней, перед классом, не потерпит такой мягкости, такой... покорности.

Зафса неудержимо клонило в сон. Запредельные физические нагрузки, стресс, ночь без сна измотали бы и организм, не отравленный пятикратными дозами транквилизаторов. Зафс просто умирал от усталости. Он закрыл глаза, и сон схватил его так крепко, что, случись в лаборатории пожар и самодвижущееся кресло вывезло бы седока на улицу, а тот бы даже ухом не повел. Природа всегда возьмет свое и не очень-то спросит…

Она смотрела на оборванную фигуру, встретившись взглядом с демоническими глазами.



А фигура смотрела на нее.

— Зафс, Зафс, проснитесь, к нам гость!

* * * *

Юноша с трудом разлепил веки и не сразу вспомнил, где он и кто перед ним находится. Возбужденный и чем-то страшно довольный Эйринам теребил его за плечо:

Молли Колфилд.

— Просыпайтесь! К нам скоро прибудет человек, способный разрешить все ваши проблемы!

Зафс потряс тяжелой головой, зевнул:

Анна закончила писать последнее имя и закрыла книгу. Она положила ручку, разминая пальцы, которые начали сводить судороги. Взяв томик, она осмотрела обложку. Она выглядела почти так же, как у книги Слэм, которую она читала сегодня утром. Она улыбнулась. Это откроет им глаза. Она напишет свои комментарии, изменив свой почерк, а затем раздаст книгу. Они узнают, каково это, на сей раз быть непопулярным, быть мишенью для шуток. Они узнают, каково это, когда тебя ненавидят.

— Кто он?

— Государственный кардинал Даурт Тем. Очень влиятельный человек в этом секторе галактики.

Она положила книгу и открыла ее на первой странице. Сандра Коуэн. Анна некоторое время смотрела на чистый лист, потом написала: Безмозглая курица.

— Он знает, что я у вас? — встрепенулся беглец и зевком прогнал остатки сна.

Странная дрожь прошла сквозь нее, порыв запретного удовольствия. Всегда, когда Сандра смеялась над ней в коридорах, Анна опускала голову и спешила мимо, стараясь не обращать внимания на смех, стараясь не дать ему причинить боль. У нее никогда не было ни сил, ни смелости, чтобы сопротивляться и постоять за себя. И вот теперь, в одно мгновение, она вынесла приговор Сандре Коуэн. Написав сверху, голосом анонимной всезнайки, она выпустила девушку на страницы, объявив ее глупой.

— Нет, кардинал просто связался со мной по коммуникатору и попросил разрешения нанести визит.

Анна рассмеялась, ощутив внезапный прилив силы. Она взяла другую ручку и, изменив почерк, написала: Сука.

— А вы?

Она перечитала слово и хихикнула, быстро оглядевшись, чтобы убедиться, что мать или сестра не пробрались в ее комнату и не заглядывают через плечо. Анна чувствовала себя храброй, могла говорить все, что угодно. Она могла быть так же жестока к Сандре, как Сандра была жестока к ней.

— Таким людям не отказывают, мой мальчик. Тем более что визит сановного лица весьма кстати. Я познакомлю вас…

— Нет, — коротко оборвал юноша. — Пока я не готов знакомиться с кем бы то ни было.

Она шлюха, написала Анна красным. Она сделает это за десять центов.

— Но Зафс! Кардинал Даурт Тем большая умница и просвещенный человек! Он лучше меня вникнет в ваши проблемы!

Перейдя к следующему имени в книге, подруге Сандры Бриттани, Анна написала: безбожная ведьма. В гостиной зазвонил телефон, и Анна немного подождала, не ей ли звонят. Последовала семисекундная пауза,потом мать позвала ее: - Анна!

— Нет, благодарю за беспокойство, профессор Эйринам, но я не хочу никаких знакомств. Если мое общество начинает доставлять вам беспокойство…

— Дослушайте, мальчишка! — в свою очередь вспылив, перебил ученый. — Я говорю вам дело — Даурт Тем влиятельный политик и порядочный человек, он вам поможет!

Отложив ручку, она закрыла книгу и выбежала в гостиную, уже не в первый раз жалея, что родители не позволяют ей иметь мобильный телефон или, хотя бы, добавочный номер их домашнего. Она взяла трубку из рук матери. - Алло?

— Не исключено, — сдвинув в задумчивости брови, согласился Зафс. — Но если можно, не представляйте меня сразу, дайте мне время приглядеться к кардиналу и решить самому.

- Представляешь? - это была Дженни. Ее голос был задыхающимся и таким взволнованным, что это передавалось даже через дешевую мобильную связь. - Сандру только что арестовали! Полиция!

- Что?

— Какой же вы упрямец, Зафс! — воскликнул историк. — Но неволить я вас не стану. Оставайтесь в лаборатории, я приму гостя в центральном зале, а вы выйдете к нам позже.

- Я видела! Прямо здесь, прямо сейчас! Перед торговым центром!

Сигнал от внешней двери возвестил о прибытии высочайшего лица, профессор радостно всплеснул руками и побежал на звон. Старик ученый был рад увидеть гостя и совершенно не скрывал этого за маской чванливой значимости. Он почти бросился на шею высокого мужчины в серой полетной форме, сердечно прижал его к груди и, бормоча: «Как я рад, как я рад, дорогой друг!», повел в центральный зал.

- Где ты?

Зафс вжался спиной в промежуток между ящиками с реактивами и замер — по коридору мимо двери в медицинский отсек профессор Эйринам вел «мессира».

- У Нордстрома[6]. Я не могу больше говорить. Моя мама уже выходит.

«Так вот откуда это обращение! — досада грызла душу Зафса. — Кардинал из миров Мирхана! Именно там обращаются к лицам духовного звания — мессир, он принимает это обращение по праву!»

- Так что случилось?

И кардинал загнал его в ловушку. Прислушиваясь к громким восклицаниям профессора и спокойным ответам кардинала, Зафс неслышной тенью выскользнул в коридор, сделал несколько шагов до двери и тут же вновь нырнул в полумрак корабля. На серых плитах парковки, возле опущенного трапа стоял Римт. Огромный и опасный, как сотня разъяренных десантников, он больше не позволит застать себя врасплох. Он просто возьмет в локтевой зажим шею Зафса и придушит, как птенца. Это вам не студент-спарринг на ринге университета, это ожившая машина-убийца. (Совершенно не духовного звания. Впрочем, кто их знает, этих мирханцев…)

- Точно не знаю. Я пришла в самом конце. Но, похоже, она пыталась... продать себя какому-то парню. Только парень оказался полицейским! - Дженни громко, скептически вздохнула. - Мне никогда не нравилась Сандра, но я никогда не думала, что она сделает такое. Я в шоке.

Прячась в тени длинного коридора, Зафс осторожно, стараясь не обозначить силуэт на фоне далекой освещенной двери в зал, пробрался ближе к двум оживленно разговаривающим приятелям и встал за массивным стеллажом с древней, местами битой посудой. Если улизнуть не удалось, стоит хотя бы понять — за что немилость?! В чем он провинился перед такой величиной, как государственный кардинал?

Анна больше не слушала. Она думала о своей книге Слэм в другой комнате. Она шлюха, написала она. Она сделает это за десять центов.

Превратившись в слух, Зафс сосредоточился на пугающе знакомом голосе Даурт Тема. Тот благодарил профессора за какое-то сообщение.

— И кстати, мой друг, вчера я нанес визит доктору Варнаа, — сердце Зафса подпрыгнуло и несколько раз больно ударилось о грудную клетку, — так вот юноша повел себя очень странно…

Анна вдруг поняла, что чирлидерша предложила свои услуги за десять центов.

— Подождите, — перебил недоумевающий профессор. — Вы ходили к Варнаа?!

- Мне пора, - сказала Дженни. - Моя мама здесь. Я позвоню тебе, когда вернусь домой.

К счастью для Зафса, акцент на местоимение «вы» кардинал понял по-своему. Он решил, что удивление профессора вызвал факт несоизмеримости двух величин — обычного доктора медицины и одного из самых влиятельных людей галактики.

Раздался гудок, и Анна повесила трубку.

Профессор же имел в виду совсем другое. Он никак не мог взять в толк, что одним из «негодяев» вдруг оказался его старинный друг. «Человек порядочный и просвещенный». Смысл восклицания профессора звучал для спрятавшегося в коридоре беглеца однозначно — вы совершили то, в чем вас обвиняет несчастный, пусть и безумный ребенок?!

- Кто это был? - спросила ее мать.

«Сейчас они начнут выяснять отношения», — почти без страха, с грустью подумал Зафс.

- Никто. Просто Дженни.

И оказался не прав. Мудрый и поживший Эйринам сдержался. Не добавил к восклицанию конкретики и выслушал следующий текст:

Она вернулась в свою комнату в оцепенении. Это было слишком странно, чтобы быть простым совпадением. Она ненавидела Сандру Коуэн, но даже она не верила, что Сандра способна на такое. Она даже не думала, что Сандра, несмотря на все ее разговоры, уже занималась сексом.

— Да, Горентио. Я лично нанес визит доктору Варнаа. Ваша аттестация способностей юноши была интригующе занятной, и я, оказавшись в этом секторе, решил проверить, в самом ли деле так хорош Зафс Варнаа.

Анна посмотрела на книгу Слэм, лежащую на столе, и почувствовала легкий страх. Она знала, что должна выбросить эту штуку или, еще лучше, сжечь, но внезапно ей пришло в голову, что если она это сделает, все дети, перечисленные на ее страницах, могут... умереть.

— И что? — Профессор словно вступил на тонкий лед. Тон вопроса был так осторожен, что у беглеца отлегло от сердца.

— Юноша повел себя куда как странно, — невозмутимо продолжал сановник. — Даже не выслушав моего предложения, он сбежал.

Она сделала глубокий вдох, наполненный страхом и грузом ответственности. Что она наделала? И как ей остановить это?

— Сбежал? — задумчиво повторил профессор. — А доктор Варнаа?

А вот хотела ли она положить этому конец?

— Что — доктор? — уточнил гость.