Глава 16
Посадка в Москве. Пассажиры покидают самолет. Пришла и наша очередь. Ромарио подвинулся поближе.
– Ну? Где твои ананасы?.. Хватит дуться. Ну как ты их потащишь???
Пошипев на него для порядка, я махнула рукой.
– Ананасы оставлю в самолете. Не потащу. Пусть уборщицы заберут, что ли.
– С ума сошла? Чего мы тогда так мучились?
– Действительно ведь сошла… Что за затмение нашло? Ведь, Ром, пятьдесят штук!!! Пятьдесят!!! Зачем мне столько? Все равно испортятся. У меня в чемодане пятнадцать. И хватит. Получу на ленте багажа. Там и разберемся.
Последний раз я кинула взгляд на опустевший салон самолета. Под ногами шелуха от семечек, смятые газеты, пластиковые стаканчики. Кто-то забыл майку на спинке кресла… И над всем этим безобразием витал божественный запах… Моих волшебных ананасов на багажной полке в хвосте. Но мне уже было все равно. Наконец все закончилось. Пора домой.
Рома подхватил тяжеленное кресло, я взяла барабан. И побрели на выход. На трапе нас чуть не сбили два амбала. Откуда-то из-за наших спин им уже махала Настенька:
– Ну где вы пропали??? Папа же вам сказал, что срочно надо.
– Санитары? – озарило меня.
– Грузчики…
Ромка оказался прав. Это была помощь всемогущего папы по логистике ананасов, привезенных доченькой. Но нас это уже мало интересовало. Мы шли практически налегке, наслаждаясь прохладой и московским бледным небом за зеркальными стеклами аэропорта. Остальной экипаж, нагруженный мешками с фруктами и африканскими масками, остался где-то позади.
За очередным сплетением коридоров был поворот к паспортному контролю. Длинная лестница вниз, но перед лестницей нас уже ждали. Их не спутаешь ни с кем. Комиссия по встрече. Две большие женщины из фитоконтроля, два таможенника и фээсбэшник в штатском. И они напряженно смотрели на толпу, выискивая среди пассажиров экипаж. Это мы тоже поняли сразу.
Комиссия, увидев нас с Ромкой, подобралась, скучковалась. И непроизвольно двинула свиньей. Хоть и не было с собой ничего запрещенного, но инстинкт самосохранения затормозил до состояния вкопанности.
– Добрый день!!! С какого рейса? Аккра – Конакри? Что везем???
– Да, с Конакри. А в чем дело, собственно?
– Фрукты везем?
– Вы что. Какие фрукты. Вот кресло, дерево. Куплено на рынке за двадцать долларов. Барабан дали в подарок. Что случилось-то? По какому случаю такой заслон?
– Да вот. Пошла информация, что бортпроводники организовали крупнейший контрабандный канал поставки фруктов из Африки. Завалили ананасами уже все рынки Москвы, между прочим. Взяли тут одного. И сигнал поступил, что на вашем рейсе тоже количество «в особо крупных».
Опс… Бедный Д’Артаньян. Похоже, теперь ему светят только Нижние Новгороды и Ростовы. Это в лучшем случае.
– Так что, ребят… – продолжал фээсбэшник, – никаких фруктов в ближайшие полгода.
Оглядев сумки, фигуры, барабан. Прикинув размер ананасов и размер карманов, интерес к нам потеряли и снова устремили взгляды на толпу.
Перед глазами возникла картина, как получаю на ленте чемодан с пятнадцатью штучками. Иду в туалет. И, если ананасы не превратились в кашу, складываю свой многострадальный груз аккуратной пирамидкой в кабинке.
Дуновение ветра в спину – по коридору быстрым шагом приближались два амбала с дедморозовскими мешками ананасов. За ними бежала Настя и махала комиссии руками. Глаза у охотников зажглись и подобрели. Видимо, папа договорился, и у соседки карт-бланш. Лицензия на ее отстрел выдана не была. Наша девочка прекрасно это знала и абсолютно не стеснялась. Еще не успев дойти – уже пошли переговоры в полный голос.
– Я таможне десять отдаю? Правильно? И фитконтролю – десять??? – Глаза комиссии округлились… Спалила их милая, но не совсем здоровая на голову Настенька. Но была еще надежда. Пассажиры мимо шли темнокожие. Ничего в нашей действительности не понимавшие. Остальной экипаж где-то мешкал в отдалении. Невольных и неудобных свидетелей только двое.
Тетя в блестящем платье спохватилась и начала оттеснять нас с Ромой от места действа. Перегораживая обзор своим огромным, обтянутым в тонкое платье телом. Таким же блестящим, как и сережки. Чуть не навернувшись на ступеньках, все же решили затормозить и посмотреть, чем закончится.
Насте с ее ананасоносцами быстро махнули рукой куда-то вниз и вправо. В темноту. И чуть не поддали заботливого пинка для ускорения. Слегка застоявшиеся мужики с мешками снова взвалили ношу на плечи и развернулись вслед за нашей бывшей подружкой… Что-то тяжелое плюхнулось мне на ногу. Это Ромарио от изумления выпустил из рук кресло.
– Ты видела?? Там же мешки рваные, сейчас вот…
Он не успел договорить. Все было как в замедленном кино. Один из огромных пакетов расползался прямо на глазах, и из расширяющихся дыр стали медленно, но неуклонно высыпаться ананасы. Один, второй, пятый… Со смачным звуком они шлепались на ступеньки лестницы и катились вниз. По пути раскалываясь и превращаясь в сладкие, липкие осколки. Гул голосов замер. Все, как зачарованные, смотрели на этот ананасный водопад, сопровождающийся шмаканьем и брызгами сока во все стороны. Второй носильщик охнул, подтянул мешок повыше на плечо и… через секунду его ждала та же участь… Все же идеальный глазомер у меня. Надрезы получились практически одинаковые. Поток ананасов на лестницу стал мощнее… В два раза.
Окаменели все. И комиссия по встрече, чей откат сейчас в прямом смысле откатывался и превращался в кашу. И пассажиры, и Настя, и мы. Пограничники выскочили из кабинок посмотреть на экзотическое в наших краях зрелище. Завершающим штрихом был полный разрыв пакетов на лоскуты полиэтилена и кувыркание последних фруктов вниз.
Сзади напирала толпа пассажиров с какого-то только что прибывшего рейса из Европы. Лестница была липкой и скользкой. Первые же смельчаки, попробовавшие побыстрее пройти к паспортному контролю, чуть не попали на незапланированный визит в травмпункт и химчистку.
Первым отмер фээсбэшник. Вот что значит выучка. Одной рукой он пытался загородить дорогу на лестницу любопытным пассажирам, другой – по рации вызывал уборку. Все организовалось в считаные секунды. Вход на лестницу отгородили, поток пассажиров отправили в другой сектор, в обход. К ананасовому месиву уже бежали женщины с ведрами и швабрами.
О нас с Ромой все забыли. Мы тоже не хотели рисковать своими конечностями. Но и идти лишние пятьсот метров, волоча на себе кресло, было бы тяжко. Пришлось задержаться и посмотреть на картину. Таможенники куда-то смылись. Остались две тетеньки с фитоконтроля.
Одна вместе с Настей ползала по лестнице и в этой ароматной жиже пыталась найти целые фрукты. Вторая, габаритная, так и застыла рядом. Повернула ко мне растерянное лицо. Сейчас вот-вот на глаза навернутся слезы.
– Ну как же так-то… Как же так. Я ж детям обещала. Вечером с работы. Они посуду третий день моют сами. Без напоминаний. Как узнали про ананасы. Что я им скажу? Они же ждут…
– Бегите! Бегите в самолет! В хвосте. Справа. На багажной полке. Там тридцать пять штук. Только быстрее, пока уборщики не пришли.
Сережки сверкнули. Уже осмысленный взгляд поверх наших голов. Через зеркальные окна, туда, где стоял у телетрапа прилетевший самолет. Отсканировав хвост, резко подхватилась. Кликнула подружку, и они рысью рванули за сокровищем.
Глава 17
…Я получила на ленте свой чемодан и глазами встретилась с теми самыми таможенниками, которых буквально пятнадцать минут назад запалила Настя. Один покраснел, другой сделал вид, что ему все равно, но все же боком-боком. Ага… Боитесь. Ну ладно. Не пойду я в туалет выкладывать ананасы. Прорвемся…
Глядя в лицо пунцовому и съежившемуся парню в форме – смело пошла ему на встречу.
– Везете что-то?
– Да.
– Фрукты?
– Да.
На минуту замешкался, когда с доброй улыбкой я полоснула взглядом его погоны.
– Проходите.
Все еще красный таможенник догнал меня уже возле лифтов.
– Простите. Простите… А можно один?
– Что один? – надменно посмотрела на него.
– Один ананас. Понимаете, попробовал эти – и все. Как наркотик.
– Понимаю. Но вы не ко мне. Я целый мешок, тридцать пять штук, оставила на самолете.
– КАК???
– Молча. В хвосте. Беги, парень, беги! Может, успеешь…
В экипажной раздевалке меня уже ждало мое кресло. И как Рома успел проскочить так быстро? Видимо, решил побыстрее смотаться из аэропорта, чтобы я, не дай бог, не столкнулась с его женой. После помады он уже не был уверен в моей адекватности. Задвинула упаковку с деревяшками за шкафы. Ничего, полежат пару дней. Потом заберу. И со спокойной душой поехала домой.
Я вышла из аэропорта. Позади оставались уборщицы, разбирающие сочные завалы на лестнице и складывающие крупные осколки в отдельные чистые пакеты, «на компот».
Позади оставалась Настя, у которой факт гибели всех ее ананасов вызвал очередной жестокий приступ. И его сохранить в тайне уже вряд ли удастся.
Позади остался парень-таможенник, которому не досталось. Из хвоста уже все было вынесено и поделено шустрым фитоконтролем.
Позади оставался Рома, успевший таки переодеться в чистую рубашку и обнимающийся с соскучившейся женой.
Я брела к автобусу в хорошем настроении, улыбаясь снежинкам и тихонько постукивая в барабан… За мной катился чемодан со сладким наркотиком..
Через две недели, взяв последний оставшийся ананас, поехала на работу. К планировщикам. Проситься на рейс в Конакри.
Торонто
Рассказ
Indian people – good people!
Namaste! Namaste!
Hot water, please!
Это не рейс в Индию. Это рейс Москва – Торонто. Хотя по практически полностью индусскому составу пассажиров и не поймешь так сразу. Со всеми атрибутами: грибковые ноги в проходах, очередь к нам на кухню за горячей водой, пожизненно занятые туалеты. Вот не могу понять, как может один человек занять туалет на тридцать минут? Что они там делают, сари перенаматывают? А если всего три туалетные кабинки на сто пятьдесят пассажиров и каждый намерен там провести весомую часть полета? Остальные молча и терпеливо ждут своей очереди в проходах. Мешая нам, мешая нашим тележкам, мешая второй очереди своих соотечественников, которым нужна горячая вода и которые так же выстроились в проходе. Только уже не в туалеты, а на кухню.
Более опытные индусы знают, что есть еще туалеты. В бизнес-классе. И, совершенно спокойно идут сразу туда. Поднимая занавески, не слушая наших возражений и даже не глядя на нас. Походкой зомби. Попутно задевая спящих, присаживаясь на подлокотники их кресел и выстраиваясь в такую же очередь, как в хвосте. Больших трудов стоило разогнать этот шалман обратно. И потом весь рейс держать оборону на подступах к бизнесу. Ибо, как только ослабишь хватку, тут же возникнет замотанный в сари танк, который попрет вперед, давя все на своем пути.
А еда? На трансатлантике в экономе было три варианта горячего на выбор. Мясо-рыба-курица. Но на Торонто весь самолет смотрит на тебя круглыми глазами и одновременно требует Vegetarian. Разумеется, заказывать они его заранее не умеют. Да им и в голову не приходит, что в какой-то российской авиакомпании могут кормить мясом. И не дай бог по инерции произнести эти три магические слова: «Сhicken? Beef or Fish?» При слове ВЕЕF глаза скромных индусов резко наливаются кровью, как у быков на корриде, и шквал негодования грозит поднять тебя на рога и вышвырнуть вон из самолета. Или швырнуть в тебя касалеткой с этим самым мясом. Спасибо наземным службам, что срабатывали оперативно, и после пары рейсов на Торонто, когда самолет приземлялся с подтеками гуляша по стенам и на одежде бортпроводников, они приняли меры и стали грузить самолет только курицей и рыбой. Но бывали и проколы. Может, в смену новички выходили, или заказ делался с похмелья, но пару раз мы охали, принимая на этот рейс питание с третью мясных касалеток.
Опытные бортпроводники разруливали ситуацию, конечно. Правда, за счет немногочисленных неиндийских пассажиров. Им сразу разносили подносы с мясом. Без выбора, но с пламенными речами и уговорами. Мол, «говядинка сегодня-с на редкость хороша. Попробуйте! Блюдо от шефа. Нет-нет… Даже не спорьте… Рыба-курица сегодня не удались. Особенно курица. Ее будут есть наши индийские друзья. Говядину им никак. Вы же не хотите, чтобы с задних рядов прилетело по голове этой касалеткой? Поверьте, это очень неприятно. Поэтому кушайте гуляш. И вкусно, и безопасно».
Кто пропустил в начале – еще раз напоминаю. Рейс в Канаду. Когда первый раз на него попала, у меня были такие же глаза, как у вас сейчас. Только что прочитавших текст выше.
Потом ничего. Привыкла. Одно время летала им достаточно регулярно, пока не было американской визы. Да и сам Торонто очень люблю. Красивый город, озеро Онтарио в дымке, темный кирпич зданий. Небоскребы прямо на набережной, у воды. Лужайки, еноты… И дух старой Англии. Правда, с каждым моим новым визитом дух старой Англии все больше и больше стал перебиваться индийским. И семей с дамами в сари, гуляющими по берегу озера, становилось все больше. И ателье-мастерские по пошиву мужских костюмов стали открываться чуть ли ни на каждом углу. И рестораны индийской кухни.
Последнее сильное впечатление – это наше посещение мраморно-фонтанного торгового молла, где всегда продавались дорогие марки вроде Ralph Lauren, Calvin Klein, Hugo Boss и где раньше пахло парфюмом и кожей. Но и там наткнулись на запах вездесущих индийских палочек-благовоний. Магазин со смуглым хозяином и гирляндами цветов вокруг Ганеши пробрался и в этот оплот буржуазной консервативности и провонял все американские бренды своими яркими ароматами. И хоть я не Джуна, но сопоставляла все это безобразие с нашими индусами, которые три раза в неделю высаживались на гостеприимной канадской земле и делали ее своей.
Разумеется, как только я увидела состав пассажиров на первом своем рейсе в Торонто, побежала с круглыми глазами и вопросами к более опытным коллегам. Мне объяснили ситуацию.
В то время в иммиграционном законодательстве Канады была такая интересная дыра. Если ты находишься на территории этой страны, и у тебя нет документов, и ты молчишь, кто ты и откуда, то можешь попросить о виде на жительство и гражданстве в последующем. Да. Дают не сразу. Рассматривают твою петицию полгода. Могли отказать, могли не отказать. По-разному. Зато на эти полгода тебе предоставляют жилье и пособие порядка 400–500 канадских долларов на человека. Если ошиблась в деталях – не кидайте тапками. Это то, что помню из весьма эмоционального рассказа коллег.
Так вот, индусы эту лазейку прочухали, и пошел поток. Какая-нибудь многочисленная семья занимала денег у всей своей деревни. Ставила туристические визы и покупала билеты в Канаду. Почему брали билеты транзитом через Москву? Бог знает. Может, дешевле получалось. Или прямые рейсы из Дели уже шли битком, и все желающие влезть не могли. Не суть. Летели они в Канаду. По пути, еще в самолете, уничтожали свои паспорта и по прилете шли на паспортный контроль за убежищем, жильем, деньгами и прочими ништяками. Там их заявления принимали, и ближайшие шесть месяцев вся семья была в шоколаде. Пятьсот канадских долларов в месяц – это, конечно, скромно. Но вот если по пятьсот на каждого члена семьи? А если в семье человек восемь или даже десять? Как и бывает в индийских семьях. Чувствуете размах и финансовую фортуну? А еще и жилье бесплатно. И возможность работать. И вот свежеприбывшие тут же устраивались к своим же соотечественникам – в магазины, рестораны, ателье. И зарабатывали, зарабатывали. Когда проходило полгода и приходило решение по петиции, то, каким бы оно ни было, все равно индийская семья была в плюсе.
Если выдавали вид на жительство, то все понятно, это хорошо. Если отказывали, то тоже хорошо. Семья летела обратно, обогащенная лишними двадцатью-тридцатью тысячами долларов, полученными как пособия и заработанными за эти полгода. Раздавали долги соседям, строили хороший дом, открывали у себя на родине бизнес. Ну а дальше – все как в индийской мелодраме: заводили прислугу за пятьдесят долларов в месяц и до конца своих дней считались обеспеченными людьми. Что нетрудно, учитывая индийские цены.
В общем, хороший такой, деловой подход. Единственное, что этот подход был изобретен кем-то умным, а остальные, как стадо, ломанулись в это ноу-хау, вытаптывая все в округе и не проявляя никакого пиетета ни перед канадцами, ни перед своими соотечественниками. Разумеется, канадские власти хоть и медленно раскачивались, но все же раскачались и этот ручеек начали пресекать. Законы, конечно, вот так сразу не поменяешь, но поставить у выхода из самолета пару человек для проверки паспортов у пассажиров – это оказалось несложно. Но весьма эффективно.
Как обычно, рейс в Торонто. В туалетах – конфетти из разорванных в клочья паспортов. Наш бригадир дважды прочитала информацию про то, что на выходе будут проверять документы, но кто ж эти нравоучения слушает? Все то же спокойствие, требования Vegeterian и Hot Water, все те же очереди в туалеты. Правда, когда после посадки у выхода из самолета показались люди в форме, сонные сари отошли от анабиоза, слегка зашевелились и вроде как занервничали. И правильно занервничали, так как в Канаду их отказались впускать и они полетели тем же самолетом обратно в Москву.
Еще через пару месяцев до пассажиров Дели – Москва – Торонто таки дошла новость о гадкой подставе. И появилась новая технология побега на канадские социальные пособия. Паспорта стали рвать не в самолете, а уже после, перед прохождением паспортного контроля в аэропорту. То есть выходили из самолета как белые люди. Потом шли себе, шли на паспортный контроль, не забывая зарулить в туалет, который находился как раз по пути. Там делали свое черное дело и так же невозмутимо шли дальше сдаваться. Канадцы, находя обрывки документов уже на своей территории, еще пару месяцев размышляли, как бы и этот канал перекрыть. И наконец придумали. Закрыть туалеты на замок. И поставить в опасной точке пару полицейских.
Вот как раз в момент светлого озарения канадских властей и лечу я в очередной раз в Торонто. Рейс не задался с самого начала: забыла сменку, и весь рейс предстояло пропрыгать на десятисантиметровых шпильках. Чтобы вы понимали масштаб катастрофы: у стюардесс всегда с собой должны быть две пары обуви. Парадно-выходная, на каблуке. Для встречи пассажиров. Чтобы как с журнальной картинки у трапа стоять. И вторая пара. Без каблука, не такая изящная, но, главное, удобная. Это уже когда все загрузились, тобой налюбовались. И началась тяжелая работа. Наверное, знаете, что в среднем бортпроводник проходит за рейс несколько километров? А за одиннадцатичасовой в Торонто, да еще со специфической публикой – наверное, и несколько десятков километров предстоит намотать на внутреннем спидометре. И как же я так! Когда ставила машину на парковку, вытащила из сумки мешочек с любимыми балетками. Что-то они мне на дне мешали найти. Найти нашла, а вот драгоценный мешок так и забыла на переднем сиденье. Недостача обнаружилась в последний момент. Как и бывает по закону подлости. Я с тоской оглядела уже заполненный салон: загрузка битком, со стандартным набором граждан Индии, стремящихся в канадский рай.
Ко всему этому счастью добавилась одна сумасшедшая дама-пассажирка в моей зоне ответственности. Первый вызов с ее места пришел ровно через секунду после того, как она заняла свое место. Продираясь через толпу ее соотечественников, загружающих огромные баулы на багажные полки, я прискакала на вызов. Стандартная такая, объемная дама в сари. Немолодая. Со стандартными глазами снулой рыбы. Она поднимает ко мне лицо, встречается взглядом… И что-то щелкает! В ее глазах уже не сон, а неожиданно резкий всплеск непонятных мне эмоций. Страх, узнавание, недоверие, восторг. Я не могу прочесть этот взгляд, и мне не по себе.
Она трогает меня, на руке не хватает двух пальцев. Плиииз! Девять стаканов воды! На нее и ее семейство. Приношу стопку стаканчиков и пару полных бутылок минералки. Через пять минут – опять вызов: нужны лекарства. Индуска снова смотрит мне в глаза и гладит по руке.
Потом опять воду. Потом опять что-то. Я перестала ходить к ним на вызовы. Но дама тоже решила взбодриться и походить по самолету. Сталкивалась с ней везде. В проходе, на кухне, у туалетов. Эта рука и глаза преследовали меня весь рейс. Даже когда я пошла отдохнуть на час в бизнес-класс. И задремала на заднем ряду, накрывшись с головой. Меня нашли и там. Беспалая рука тихонько тянет мой плед – плииизз… I need a pillow…
В середине рейса мысли женщины переключились с меня на туалеты. Толстая пачка паспортов где-то в районе груди конкретно просвечивала через тонкую ткань сари. И с этими паспортами она стояла в очереди. Я не выдержала. Подошла к ней сама. И, глядя в глаза, рассказала, что будет с ней и с ее семейством, если она сейчас порвет паспорта. Она тупила. Выражение глаз не изменилось ни на йоту, и ни один мускул не дрогнул. Я еще раз все повторила и сказала: «Плиииз!» Но минут через десять, когда почти подошла ее очередь, она все же стронулась с места и вернулась на свое место. И так и застыла до конца рейса. Уже не жала кнопку вызова и не просила воды. Просто сидела, как соляной столп, уставившись пустыми и несчастными глазами в спинку впередистоящего кресла. Родня ее не трогала. Как будто весь гомон и шум обтекали семью стороной. Тут уже меня саму это начало беспокоить. Я периодически стала проходить мимо, даже задерживаясь около нее. Но меня больше никто не хватал за руку, и не было ни малейшей реакции.
Посадка в Торонто. Индусы пестрой толпой тянутся к выходу из самолета. Как и обещалось – проверка паспортов на выходе. Шум, гам, кого-то не выпускают, и они с тюками занимают места в бизнес-классе до прояснения ситуации. Увидевшие сюрприз пассажиры мешкают. Сознательно копаются в вещах. И «наша» семья тоже. Неужели все же что-то сделали с паспортами? Впереди их ждут охотники. Уже у выхода «сумасшедшая» оборачивается. Опять замерла и ищет меня взглядом. И он такой силы, что я спотыкаюсь, и, кажется, вот-вот парализует. В глазах индуски гремучая смесь страха и надежды. И что ей от меня надо, в конце-то концов? Но еще минута. Она отворачивается к контролерам и протягивает документы. Слава богу. Их выпустили из самолета.
Досматриваем салон. Господи! Как же можно так насвинячить за какие-то одиннадцать часов полета?! Чего только не валяется на полу! От использованных памперсов до рассыпанных касалеток! А в каком состоянии пледы? Часть из них в состоянии использованных памперсов.
Но нам уже тоже надо выходить – представитель торопит. У меня сумка и неудобный портплед с запасной формой и одеждой. Ремень портпледа постоянно сползает с плеча и сбивает кресла, пока пробираемся по проходу. Весь бизнес уже забит желающими лететь обратно в Москву поневоле. Кто-то пытается скандалить, кто-то плачет, кто-то растерянно озирается, ища другой выход из самолета. Но канадцы неумолимы. К нашему прилету они подготовились.
Длинный стеклянный коридор к паспортному контролю. О, впереди нас ждет вторая часть Марлезонского балета: та часть пассажиров, которая планировала уничтожить документы уже на канадской земле, тоже получила сюрприз от негостеприимной страны. На середине пути к иммиграции как раз и расположены те самые заветные туалеты. И теперь наши пассажиры собираются в бурлящую толпу рядом с ними. А вот и она, моя «подруга». Вместе еще с тремя дамами дергают запертую дверь. Сначала женского отделения, потом мужского. В двух метрах стоит сотрудник аэропорта и наблюдает за их безуспешными попытками. Ибо санузлы заперты на замок и висит объявление, что работающие – в зоне выдачи багажа. А это все, деваться уже некуда. В промежутке от телетрапа и до окошечек иммиграции – бедные наши пассажиры, как рыбки в аквариуме. Ни одного укромного места. У индусов растерянность и непонимание ситуации быстро сменяются яростью. И вот уже побледневший офицер вызывает по рации подмогу, и через коридор нам навстречу бегут люди в форме.
Мы идем себе мимо этого действа вполне себе законопослушным, но тяжело груженным караваном и дискутируем на тему происходящего:
– Слушайте, ну а что они так беспокоятся, чтобы уничтожить паспорта? Смысл? Замотать их в свои сари или упаковать в тюки. Там их вообще никто не найдет. Что ж они так мучаются-то, а?
– Ну как только ты заявляешь на границе о том, что нет документов, тебя определенным процедурам подвергают, вплоть до личного досмотра и досмотра всего багажа. И если найдут, а поверь, они найдут, то тогда уже все. Поверь, уничтожить надежнее.
Наш «танк в сари» меня приметил. Ага. Все тот же сногсшибательный взгляд. И что ей от меня надо, в конце-то концов? Это уже начинало вызывать раздражение. Еще большее раздражение начали вызывать мои ноги. Одиннадцать часов на высоченных каблуках они выдержать смогли. И даже выдержали все пробежки по салону с бутылками воды, стаканчиками и тележками с питанием. Но как только мы покинули самолет, ноги объявили забастовку и отказывались передвигаться. Я шла, раскачиваясь на неустойчивых шпильках, считая метры до окон паспортного контроля, и про себя решала вопрос, не отломать ли каблуки прямо сейчас. Но туфли-то новые, жалко. И снять совсем – тоже не вариант. Не пойдешь же босиком! Это только в рекламе красиво и забавно. В жизни, в условиях аэропорта Торонто, потом точно придется воспользоваться средством от грибка, которое рекламируют по телевизору.
Пришла идея присоседиться к широкому плечу какого-нибудь коллеги рядом. Например, к плечу крепкого бригадира. Чтобы, если, значит, падать буду, тот успел подхватить. Но не успел. Нас накрывала догнавшая толпа индусов. Которых спугнула полиция и гнала от туалетов прямо на ловушки иммиграционных служб. Топот-то мы услышали заранее, но реакции не хватило отскочить куда-нибудь в сторону. Я почувствовала сильный толчок в свой портплед, в бок. Между мной и бригадиром на скорости и абсолютно бесцеремонно протискивалась… Кто? Вот ни за что не догадаетесь! Конечно же, она. Беспалое и наглое видение, преследовавшее меня весь рейс. «Какого черта, опять!» – только и успела подумать. Мои сорок семь килограммов не смогли противостоять напору – я отлетела, как кегля в боулинге. Сверху шлепнулся мой тяжелый чехол с одеждой..
Это была последняя капля за этот жуткий день. Я сидела на холодном мраморном полу и плакала. Коллеги окружили, заохали, стали поднимать. Дальше уже все было как в тумане, какими-то кусками. Чьи-то туфли взамен моих, прохождение паспортного контроля в размазанной туши, кто-то искал мой чемодан на ленте, а у меня при виде индусов, получающих свои тюки, опять начался приступ истерики.
Пришла в себя только в номере отеля. Мальчик из room-service доставил ведерко льда. Я высыпала спасительные кубики в ванну и засунула в лед измученные ноги. Так и сидела. Час точно. Пока заморозка не подействовала и я не смогла начать передвигаться.
Первым делом надо было разобрать портплед и повесить одежду в шкаф. Отстегнула кнопки, которые держали его сложенным вдвое – чехол распрямился на всю свою длину, и из складок… на меня посыпались паспорта. Много паспортов. Синие книжечки с гербом Индии.
Они падали и падали. Как в замедленном кино… О господи! Понятно, что это был за толчок сзади! Индуска засунула их вовнутрь, когда догнала нашу неторопливую процессию.
Точно. Девять штук паспортов. А вот и фотографии всего ее семейства. Что делать, я не знала… Пришлось звонить бригадиру и звать для консультаций.
Гена пришел быстро. Ситуацию оценил правильно.
– Что делать? А, Ген? Может, мне их порвать и выкинуть?
– С ума сошла?? Ты хочешь порвать паспорта и выкинуть в корзину в номере? Да ты знаешь, что будет? Как только горничные найдут, они тут же вызовут полицию. Тебя обвинят черт-те в чем. Допустим, в содействии в незаконном перемещении индусов в Канаду. Еще чего-нибудь добавят. И поедешь в тюрьму. А как бригаде лететь обратно в неполном составе? Ты о нас подумала? А о родных? Они тебя еще долго не увидят.
Гена повертел паспорта в руках. Посмотрел фотографии, визы.
– По туристическим. Обычная схема. Давай так! Завтра с утра пойдем сами в полицию и отдадим. Все объясним. И пусть ищут хозяев паспортов среди сдавшихся иммиграционным службам. Сегодня уже поздно. Да и видок у тебя не особо, если честно. Полицейские не так поймут.
– И что полиция сделает с этими индусами?
– Да я откуда знаю! Найдут, аннулируют турвизы и отправят домой. Танцевать и заклинать змей. А может, и накажут. За попытку мошенничества и обмана властей… Все. Не грузи. Это уже не наше дело. Главное, поступить по закону. Мы нашли – мы должны сдать находку в полицию.
– Слушай, Ген! А может, не надо? Давай выкинем, а? Мне их что-то жалко. Не зря же они так рисковали.
Наш законопослушный бригадир пошел пятнами.
– Хватит! Ты видела, что тут на улицах происходит? Ты хочешь, чтобы с нашей помощью Канада окончательно превратилась в Little India? Даже не фантазируй! В десять утра, после завтрака, тебя жду. И паспорта с собой заберу. Пока ты, добренькая, их на помойку не отнесла. Все! Лечи ноги! Завтра в 10.00! – И Гена хлопнул дверью.
На ночь я напилась обезболивающих таблеток, но это помогло слабо. Во сне мои ноги горели и взрывались фейерверками под индийскую музыку. Вокруг водили хороводы наши вчерашние пассажиры и радостно просили «хот вотер», под ногами хрустели пластиковые стаканчики. Из толпы вынырнула моя неадекватная «подруга» и попыталась меня обнять:
«Здравствуй, мама! Как долго я тебя искала! Я – твоя дочь!» И все индусы хором стали подпевать: «Мама! Мама! Хотим в Канаду!»
Ну все, пошел Болливуд. Надо завязывать с индийскими рейсами. А то не только во сне, но и наяву видения будут приходить. Но позвольте, какая МАМА? Я что, в свои двадцать пять уже так плохо выгляжу, что могу сойти за мать пятидесятилетнего танка? Я страшно обиделась. Сказала этому сну «брысь!» и переключилась на что-то обыденное, приятное. Дом, собака, вечно пьяный сосед.
Но толстая индуска сдаваться не собиралась. Опять ворвалась в мой сон, бесцеремонно отодвинула алкоголика дядю Славу. Взяла меня за руку и повела на облака. «Поговорить надо», – вид у нее уже был деловой, без полудурошности во взгляде, что меня изрядно насторожило.
Мы уселись на облачках. Дама протянула мне откуда-то взявшуюся чашку с чаем-масалой. Чай был очень острый, обжег горло, но пожар в ногах несколько поутих.
– Ты знаешь, кто я?
– Еще бы. Вчера посмотрела паспорта… Ларра Кумар. 1950 года рождения. Из Калькутты. Летите по туристическим визам, судя по всему, чтобы остаться в Канаде на постоянное место жительства.
– Ну это да. Так и есть. Но я о другом. В Индии меня хорошо знают. Как астролога и нумеролога. Я живу уже давно в этом теле. Мне пора умирать, а душе реинкарнироваться в новом. Я составляла себе натальную карту. По ней – вчерашний день был днем встречи моей души со своей новой мамой. Я выбрала тебя. Ты добрая девочка. Ты станешь хорошей мамой. Через год у тебя родится сын – это и буду я в новом воплощении. Почему ты не радуешься? Твоему ребенку перейдет божественный дар! Он станет великим нумерологом и хиромантом!
Я подавилась масалой.
– О господи! Может, не надо? Слушай, вчера у тебя был такой выбор!! Сто пятьдесят пассажиров самолета! Я-то тебе зачем сдалась? Признаюсь, я хочу мальчика, сына. Но его вижу несколько в другом качестве. Скажем, юристом в «Газпроме». Или летчиком на худой конец. А не додиком, рассматривающим чужие ладони. Пойми. У нас уже столько шарлатанов развелось, что их скоро бить будут. Не разбирая, прав или виноват. А если еще он характером в тебя пойдет? Я ж никаким воспитанием не переделаю. Да и климат у нас в России не очень. Ты видела на пересадке в Москве, что творится за окнами? Я еле добралась на рейс. Хотя лучше бы и не добралась. Теперь вот мучаюсь. Давай подумай о ком-то еще, о’кей? Ну не хочешь ты своих соотечественников, ну ладно. Я б, наверное, тоже не хотела реинкарнироваться в того, кто кидает в проход использованные памперсы. Давай подумай о канадских иммиграционных офицерах, о таможенниках. Что успела заметить сквозь потекшую от слез тушь – так там были очень даже симпатичные девушки.
Тетка нахмурилась. Опять взгляд в себя.
– Ты не понимаешь, от чего ты отказываешься! Ну и я уже решила, что новой моей матерью должна быть русская. Вы были к нам самыми добрыми за вчерашний день. Решено. И еще у тебя наши паспорта. Ты должна их уничтожить! Сожги!!
Встала, расправила сари и приготовилась идти дальше на небо, а я уже приходила в себя на подушке, пропитанной потом.
– Стоять!!! Куда? Стой! У меня нет ваших паспортов. Их забрал начальник! Утром отнесет в полицию!
Индуска затормозила, задумалась и вытянула меня обратно на облака.
– Где наши паспорта?
– Ты не передумала переселяться в моего будущего ребенка? Слушай, я все придумала. Я найду себе замену. Есть шикарный вариант! У нас в бригаде потрясающая кандидатура на роль твоей матери! – Я сверилась со списком экипажа на тумбочке. – Записывай, ай, запоминай. 319-й номер. Альбина Кучкина. Красавица! Поэт! Лауреат третьей степени литературного конкурса города Лобни. Тонкая, чувствительная ко всякой хрени и мистике натура. Работала на рейсе в бизнес-классе. Если ходила туда в туалеты, то наверняка заметила ее белые кудряшки, ногти с камушками и одухотворенный взгляд. Поверь, ты составишь ее счастье и вы всегда будете на одной волне. Да и мне рожать-то рано. Я планировала ближе к тридцати. А Альбине уже давно пора. Там уже очень глубоко за тридцать или даже за сорок. Сделай хорошее дело для человека, а?
Ларра Кумар опять помедлила.
– А что с паспортами?
– С паспортами хуже. У нас очень законопослушный бригадир. Я, конечно, утром еще могу попросить, поныть. Но без гарантий. Понимаешь? Слушай! У тебя такие способности! Давай сама, а? Геннадий Зубилов. Триста сорок четвертый номер. По коридору налево.
Тетка придвинулась ко мне ближе, провела по лицу своей беспалой ладонью и начала растворяться в воздухе. У меня опять выступил холодный пот…
– Эй?? Ну мы же договорились?? Альбина Кучкина! Не забудь! Эй??
Очнулась я уже на совершенно мокрой подушке. От которой конкретно пахло индийскими благовониями и специями. В голове стучали молоточки в ритме болливудских песен. Ноги, как ни странно, совсем прошли. А вот горло болело немилосердно. Как ошпарило перцем масалы.
После завтрака я обреченно поднималась к бригадиру. «Попробую еще раз уговорить, может, хотя бы удастся отложить наш поход в полицию? Сошлюсь на начинающуюся ангину». На стук дверь резко распахнулась, я вошла в номер и остолбенела.
На светлом ковролине валялись обрывки паспортов. А очень нетрезвый Гена кромсал очередную темно-синюю книжечку.
– Давай! Помогай! Надо за час управиться, пока горничная не пришла с уборкой.
– Что происходит? Ген? Ты что??
– А то не знаешь. Сама наслала на меня эту тетку. Она сказала, что ты. Я на ресепшене взял и вторые ножницы. Вон, на тумбочке лежат. Присоединяйся, быстрее управимся. Нам еще надо все обрезки собрать и по разным помойкам разнести.
– Гена! Какая тетка? Мне действительно сегодня полночи мозг насиловала моя пассажирка… Но это сон, понимаешь, сон..
– Что у тебя с голосом? Заболела?
– Ага. Похоже, вчера передержала ноги во льду. Горло дерет страшно.
– Водка есть. Будешь? В качестве лекарства? – Гена уже набулькивал мне в стакан «Столичной». – Представляешь, я же совсем не пью. Уже лет десять, с тех пор как в аварию попал. Даже на Новый год лимонадом чокался. А тут эта баба пришла во сне. Индуска. Вот как живая. Я бутылку водки вез в подарок представителю, отдать не успел. И хорошо, что не успел. Только водка меня от сумасшедшего дома спасла.
Генка налил себе тоже.
– У меня же, понимаешь, мать болеет. Рак желудка. В нашей поликлинике сразу не заметили, запустили. Дождались, пока метастазы пойдут. Мы начали метаться – в Израиль документы отправили, в Германию. А оттуда ответы: мол, везите. Попробуем, но гарантий никаких. Четвертая стадия. Где, мол, раньше были? Где были – где были! Мама ж привыкла всю жизнь терпеть. Одна, без отца меня поднимала. Понимаешь? Нет у меня никого ближе. А тут – попробуем. И за попробуем денег хотят, как за самолет. Квартиру продавать. Выставил. Риелтор вроде клиента нашел, а нам куда? Но черт с ним. Хоть на вокзале жить, лишь бы вытянуть… Наши-то дают ей от трех до шести месяцев. Сейчас вон опять надо класть в больницу на химию. Не могу смотреть, как мать уходит. И во сне эта баба без пальцев. Говорит – я вылечу твою мать, только сожги паспорта. Спаси, говорит, мою семью. А я спасу твою маму…
Я, услышав про «бабу без пальцев», начала сползать по стенке. Машинально опрокинула в себя протянутые пятьдесят граммов водки. С учетом того, что водку пила первый раз в жизни, должна была опьянеть моментально. Но не брало.
– Давай не стой. Вот тебе ножницы, два паспорта. Работаем! Помельче надо, чтобы каждую цифирьку разрезать. Чтобы никто не сложил вместе. Лучше бы было сжечь, конечно. Как индианка хотела. Но как тут сожжешь? Везде же детекторы дыма в отеле. И на улице нельзя, пожарка приезжает уже через тридцать секунд.
И мы резали. Я вспомнила занятия в детском саду. По производству снежинок. Вырезала красивенькие, из страничек паспортов. Потом уже эти снежинки кромсались в труху. К обеду вместо девяти паспортов у нас была большая горка бумажного конфетти. Разложили горстями по разным целлофановым пакетикам. Залили в каждый немного водички. Водочки добавили для надежности. И после наступления темноты мы, уже прилично так пьяные, ходили по округе и выкидывали пакеты в разные мусорные контейнеры.
Вот так, при полном нашем содействии, на шею канадских налогоплательщиков попали еще девять граждан Индии.
Ну и, разумеется, happy end. Прилетаем в Москву. Где-то дней через десять звонит мне Гена.
– Привет! Слушай, ну тут вообще дела. Помнишь нашу индуску? – Ха, еще б не помнить. – Так вот, не наврала она. Приезжаю с того рейса домой. А мать… Ты не представляешь… Мать окна моет! Она ж у меня и не вставала почти. Сил не было. Кое-как да туалета доползала. А тут, прикинь, стоит такая, на табуретке, стекла натирает! А на следующий день встала с утречка, в церковь помчалась, потом на рынок. Носится как заведенная. В больницу повез на госпитализацию. Так ей анализ крови сделали – и что ты думаешь? Вот с таким анализом в космос можно. СОЭ в норме, лейкоциты в норме! Врачи, конечно, в непонятках. Говорят, что мухлюем что-то. Не бывает так. Сейчас положили ее на Каширку на обследование. Если все подтвердится, снимут диагноз, снимут инвалидность. Мать говорит, что в ту ночь, когда мы с тобой паспорта резали, ей во сне ангел приходил. Потом живот горел сильно. Она уж помирать собралась, а утром как новенькая… Ну а у тебя как? Сбывается?
– Что сбывается?
– Ну ты индуску о чем просила?
– Я просила? – А ведь действительно. Что ж я дура такая! Надо было просить миллион, принца в мужья, яхту и слуг. Что ж я так лопухнулась, а?
– Ну чего молчишь? Говорить не хочешь?
– Я просила ее оставить меня в покое. – Гена на той стороне провода замер. Видимо, тоже молча согласился, что я дура.
– И что? – осторожно поинтересовался он. – Сбывается?
– Да вроде. Больше ко мне она во снах не приходит. Надеюсь, не придет и в жизни.
С Геной мы стали поддерживать отношения. Каждый месяц я звонила и спрашивала про состояние мамы. Там действительно произошло чудо. С пожилой женщины сняли диагноз, несколько светил сели писать диссертации. А она, счастливая, вкалывала на даче на грядках. Готовясь урожайностью войти в Книгу рекордов Гиннесса. Ларра Кумар не подвела.
Поэтому я совсем не удивилась, когда узнала, что наша народная поэтесса города Лобни – в декрете. И рожать в апреле. Как раз в годовщину эпопеи с порчей паспортов.
Прошло еще время, еще несколько лет. Конечно же, и я родила. Ближе к тридцати, как собиралась. И не мальчика, а красивую дочку. С русыми волосами и голубыми глазами. Не скрою, были у меня смутные сомнения. Проверяла ребенка. Подкладывала ей фотографии Тадж-Махала, танцевала индийские танцы, ставила фильмы с Митхуном Чакраборти. Но все обошлось. Смешарики нравились больше Болливуда, мои индийские пляски вызывали хохот, впрочем, не индийские вызывали такую же реакцию. А картинку с Тадж-Махалом просто измазали кашей. Спасибо, небо! У меня обычный, нормальный ребенок!!
И вот еду по Москве. Звонок от няни.
– Лена!! Счастье какое! Анечка сказала первое слово!!
– Ох ты ж… А меня дома нет. Что за слово? «Мама»? «Папа»?
Няня мнется. Виснет пауза.
– Нет. Не «мама». Аня сказала слово «сиси». Я ее ужином кормила. Пюрешкой из цветной капусты, а она отворачивается – и «сиси», «сиси»! Какие у меня сиси-то? В шестьдесят два года!
Через минут пять няня звонит снова:
– Аня отталкивает ложку и кричит: «Буйя, сиси»! «Буйя, сиси!» Ты скоро приедешь? А то уже и не знаю, что думать.
Зато я знала, что думать. Все же у меня был опыт полетов в Китай. Разворачиваюсь на месте и мчу домой.
Меня встречает измазанная в пюре рожица с сияющими глазами. И эта рожица тянет ко мне ручки и верещит: «Мама, мама!» И только я выдохнула с облегчением, как вдруг моя дочка выдает: «Мама, Нихао!!»
Может, наша индуска какой-нибудь портал реинкарнации открыла и забыла? Надо навестить Альбину с сыном. Попросить закрыть. А то переселяются тут всякие…
Оранжевый уровень опасности
Рассказ
Ну и напоследок расскажу про самый, скажем так, опасный полет в США. Рейс на Вашингтон в годовщину 11 сентября.
Оранжевый уровень опасности. Где-то за час до прилета наш самолет заставили снизиться. Всех пассажиров усадить, пристегнуть. Открыть шторки на иллюминаторах. Мы сначала не поняли, что за ерунда такая. Не поняли и пассажиры. И как так – терпеть? В туалет до посадки не ходить? Тут же народ зашумел, начал вспоминать Женевскую конвенцию и права человека на пописать. Ну и, как водится у нас, даже те, кто не хотел, повскакивали со своих мест и бодро потопали к туалетам. Кто-то из чувства протеста, кто-то про запас.
Пошумели недолго – до тех пор, пока не открыли все шторки у иллюминаторов и не увидели картину маслом: с обеих сторон наш несчастный «Боинг» сопровождали истребители. Американских ВВС. И так близко они летели, что видны были даже лица летчиков. Я помахала одному, самому симпатичному, но он что-то не отреагировал. Вернее, повел себя совсем неправильно: заерзал и начал что-то докладывать в микрофон. Зато моментально отреагировал наш командир. Буквально через минуту позвонил к нам на кухню и голосом, не предвещавшим ничего хорошего, сообщил, чтобы не выпендривались. Пассажирам пристегнуться, и моментально. Кто не успел добежать до кресла, пусть плюхаются на пол и ползком, ползком… Чтобы через иллюминаторы не было видно движения. Ибо истребители летят не просто так. А с большим подозрением, что наш самолет захвачен террористами. 11 сентября – оранжевый уровень опасности. Американцы ожидают любых подвохов. И сопровождают все самолеты при подлете к территории США. Наш им показался самым подозрительным. Уж больно странно пассажиры передвигаются по салону, еще и кто-то из бортпроводников махал, видимо, сигналя, что у нас проблемы. И если хаотичное движение в кабине не прекратится вот прямо сейчас, нас собьют. Имеют на это право. А с той дурой в форме бортпроводника, что махала руками в иллюминатор, он отдельно разберется. В Вашингтоне. Если долетим, конечно.
Мы в веселых тонах озвучили информацию пассажирам по громкой связи. Повисла пауза. Пассажиры у туалетов писать перехотели. Сразу стали лапушками. Неуклюже начали приседать и в позах зю, на корточках, пробираться к себе на места.
Обстановка накалялась. Летчики ВВС повернули головы в нашу сторону и наблюдали за салоном. Мы наблюдали за ними, и от их неподвижных поз становилось все больше не по себе. Как-то сразу все поняли, что есть еще и третий истребитель. Который у нас в хвосте, и пилот держит палец на гашетке. Лететь оставалось еще минут пятьдесят. Сорок восемь, сорок пять. Пассажиры затаили дыхание и старались не шевелиться в надежде, что от нас отстанут эти серые страшные фантомы.
И тут мертвую тишину прорезал рык. «Ну че? Спал я? Когда прилетим?? Да пропусти меня, мне вещи взять с багажной полки, и в туалет хочу! Да че держишь меня? Руки убери!»
Это проснулся пассажир, которого нам в алкогольной коме загрузили в «Шереметьево». И который проспал с громким храпом все интересное. В принципе в полете он особых проблем нам не доставлял. Наоборот, проходя мимо спящего, мы обращали внимание на полустертые татуировки на его свесившейся руке, и мужик подкинул нам интересную тему для диспута на весь рейс. Что значат буквы ЛОРД на пальцах, восходящее солнышко и милый кот в сапогах.
И вот тело проснулось и ракетой взмыло вверх. Отодрав руки державшего его соседа. На фоне полной неподвижности остальных пассажиров это выглядело страшно. Настолько страшно, что весь салон, как по команде, резко наклонил головы вперед, к коленям, и зажал уши руками. Ибо грохот, летящие сумки, кресла и обломки обшивки виделись единственным логичным продолжением действий этого недоумка…
Я тоже закрыла голову руками и вместо молитвы зачем-то начала считать. Раз-два-три-четыре… На цифре пять откуда-то с заднего ряда раздался старческий голос: «Слышь, братишка! Не кипишуй!» Дальше следовало несколько фраз. Которые мы, в силу отсутствия специфического опыта, разобрать не смогли. Я убрала руки от лица и подняла голову. Спина вставшего героя замерла. Потом дернулась, как будто пуля попала между лопатками, и наш бывший пьяный с солнышком, даже не поворачиваясь назад, сполз обратно в кресло.
Я сама немного привстала, чтобы понять, откуда шел голос… Ага. Предпоследний ряд. Милейший дедулечка, профессор в золотых очках. Закончив тираду, снова закрыл глаза и продолжил дремать.
Так мы и долетели до Вашингтона. В звенящей тишине и с гипсовыми статуями замерших пассажиров.
Как только самолет совершил посадку, нарушитель спокойствия, уже, впрочем, полностью протрезвевший, первым вскочил, схватил сумку с багажной полки и, старательно не оглядываясь назад, рванул к выходу… Сбивая и расталкивая только-только начинавших подниматься с кресел пассажиров.
Я увидела горящий сигнал над креслом дедули.
Он просил стаканчик водички.
– Конечно! Ничего не жалко для спасителя. – Спасибо вам! – сказала я, подавая деду минералку. – Как здорово вы этого уголовника! Бежал, как заяц. Даже не оглянулся. Спасибо!
– Да что ты, дочка. Пустое! – блеснул очками дед и протянул за стаканом руку. Сухенькую руку в синих перстнях.
Нда. И каких пассажиров только не встретишь на рейсе в Вашингтон!
Но оказалось, что долететь и приземлиться – это еще не все. Да и приземлялись, скажем, так себе. Самолет грохнулся об посадочную полосу и долго перепрыгивал с правых шасси на левые. Видимо, даже у автопилота сдали нервы. Но обошлось, слава богу. Мы живы-здоровы и подруливаем к терминалу аэропорта имени Даллеса. Пассажирский гипс отмер. Все облегченно выдохнули, радостно зашумели, стали вскакивать за сумками и вещами. Но оказалось, что не все так просто.
Первыми на борт влетели полицейские. Их было много. Человек десять-двенадцать. Быстрая команда всем занять свои места и приготовить паспорта.
Мы и охнуть не успели, как несколько офицеров молниеносно прочесали все потайные закоулки самолета. Вторая группа так же молниеносно проверяла паспорта пассажиров, выудила несколько показавшихся подозрительными личностей и попросила с собой на выход. Личности были, кстати, ничем не примечательные и весьма положительные с виду. В том числе одна семья с ребенком.
Вечер переставал быть томным. Мы собрали свои манатки, сдали самолет такому же обалдевшему представителю нашей авиакомпании и на ватных ногах пошли на паспортный контроль. Впрочем, ноги были ватными не зря. Как выяснилось очень скоро, зацепили практически весь экипаж. Кого на паспортном контроле, кого дальше, на таможне. Я, например, попала с новой американской визой. Она была свеженькая, только что из консульства, и открывать ее надо было как раз в этот прилет в США. А незадолго до этого вышли правила, что фотографироваться на визу надо исключительно без улыбки, с открытыми лбом и ушами.
Отстояв очередь на границе, протянула паспорт в окошко молоденькому офицеру. Он поднял голову и вдруг замер в оцепенении. Рука, так и не дотянувшись до красной книжечки, зависла в воздухе. Дело в том, что на рейс в Вашингтон я примерила образ уолтдиснеевской принцесски. Светлые локоны, хлопающие ресницы, напомаженные губы цвета утренней зари. Не хватало только синего платья с кринолином и фальшивой диадемы в волосах. Пограничник, судя по первой пробивающейся щетине и прыщам, совсем недавно отметил свое совершеннолетие. И воспоминания о сказках были все еще живы в памяти. Да не удивлюсь, если он в свободное от работы время смотрит мультики, а в отпуске съездил в Диснейленд… Американский подросток, зачем-то нацепивший на себя форму, зачарованно уставился на мои кудри, заглянул в чистые голубые глаза и достаточно дружелюбно хмыкнул, что могло считаться высшей степенью одобрения со стороны американского должностного лица при исполнении.
Не сводя глаз с моей доброй улыбки, пограничник все же дотянулся до паспорта, автоматом прокатал его в сканере. Потом начал листать, разыскивая среди десятков виз нужную. Наконец – вот она. Мальчик открыл паспорт на визе, мельком глянул на фотографию – и завис уже во второй раз. Прыщи покраснели, лицо начало непроизвольно вытягиваться. Поднес мою фотографию поближе. Глаза защипало. Он протер их, отгоняя страшные видения. Но не помогло.
Видимо, я немного перестаралась, выполняя требования властей США. В визе на фото была не нежная принцесса из сказки, а инопланетное чмо. С огромным лбом, непередаваемым выражением глаз и перекошенным ртом. Если не изменяет память, меня запечатлели в перерывах матерных тирад, которыми поливала заглючивший автомат моментальной съемки на документы.
В тот день ехала домой после ночного рейса. Злая. Срочно требовалось сдать фотографии в визовый отдел авиакомпании, и, как на грех, две из трех фотобудок по пути были в нерабочем состоянии. У меня лопались терпение и любовь к технике. И людям заодно. Единственное желание на тот момент – взорвать планету к чертям и потом домой и спать. Все это очень даже достоверно отразилось на фотографии, сделанной в третьем, кое-как работающем, автомате…
Пограничник еще раз посмотрел на реальную меня, на милое фото предыдущей американской визы. Опять посмотрел на чмо. Светлые прилизанные волосы под слишком яркой вспышкой создавали эффект лысого черепа. И обнажали торчащие уши, которые делали картину завершенной.
– Что ЭТО?
– Это ваши новые требования для фотографий на визу. Я без улыбки, с открытым лбом и ушами.
– Это не вы. – Надежда, что Золушка не превращается в полночь в тыкву, еще теплилась в душе ребенка.
Передо мной встала дилемма: либо поддержать человека в его романтических заблуждениях, касающихся природы красивых девушек. Но в случае данного гуманизма через час я бы летела домой, уже без надежд вернуться в США. Либо проявить жестокость и нанести бедному любителю сказок психологическую травму.
Подумав, что я не благотворительная организация, твердо призналась, что ЧМО на фото – это Я.
Пограничник обмяк, заморгал рыжими ресницами и нажал кнопку вызова подкрепления. Через секунду за моей спиной вырос полицейский и попросил «пройти с ним для выяснения».
Я обернулась к окошку. Мой несостоявшийся принц так и остался сидеть в той же позе. С остекленевшими глазами. Видимо, вспомнил роковой момент своего детства. Когда узнал, что Санта-Клауса не существует, а те бородатые Санты в шопинг-центрах – просто переодетые актеры-неудачники.
В комнате, куда меня отвели «до выяснения», двое офицеров оказались более опытными и более стойкими к моим метаморфозам. Хотя в первые минуты рассматривания фотографии в паспорте тоже слегка растерялись. Потом, попивая кофе из высоких стаканов, обменялись историями про волшебных фей из бара, которых наутро увидели при ярком свете без макияжа и причесок. Поржали, откатали отпечатки пальцев, сделали скан радужки глаз и минут через десять все же выяснили, что я – это я. За стеклянной перегородкой, в соседнем закутке, видела спину своей коллеги, которую так же пытали американские погранцы.
Только расслабилась, что не одна такая и недоразумение вроде исчерпано, как наш разговор пошел по второму кругу. Теперь уже офицеров интересовал вопрос: «С какой целью я обманула консульство и сдала на визу фотографию, которая мне явно не соответствует? В чем умысел?» По десятому разу рассказала, что умысла никакого не было. Летаю много, до фотоателье дойти времени нет. Нашла автомат моментальной фотографии – ну а там как вышло, так вышло. Да, вышло фигово! Ну а кто виноват, что у половины этих фотоавтоматов что-то с объективом и фокусом? Но еще один подход – еще 250 рублей, восемь долларов. И тоже никаких гарантий! Я не настолько богата, взяла что дали. Сейчас жалею, так как сижу и объясняюсь.
Как ни странно, объяснения, что зажала восемь долларов, американцев успокоили. Меня отпустили, напоследок порекомендовав поменять визу. Я представила вытянутые лица паспортисток нашей авиакомпании, когда подойду с просьбой. Зажмурилась. Не. Вообще не тема. Лучше каждый раз на контроле в США принимать полудурошный вид, соответствующий фотографии. Зачесывать все волосы назад. Выкатывать глаза. И – не улыбаться! Правда, с таким имиджем уже другие риски. Но попробуем.
Пока меня пытали в застенках, багаж был разобран, лента остановлена. И вся толпа наших пассажиров переместилась к таможенному контролю.
Да. А вы что подумали? Оранжевый уровень опасности и вот так вот просто бери чемодан и иди? Нет. Потрошили все вещи. У всех. Включая депутатов, дипломатов и экипаж.
Таможенники (и таможенницы) в белых перчатках выкладывали в пластиковые контейнеры все, что хоть отдаленно могло вызывать подозрения. Таблетки без рецептов, тюбики с зубной пастой и флакончики лосьонов. Про продукты, которые оказались у каждого пятого, я вообще молчу. Как только коробочка наполнялась, несчастного перевозчика потенциально опасных предметов отправляли на допрос к офицерам в офис. Приблизительно такой же, как пять минут назад покинула я. Только тут уже были не пограничники, а таможенники.
Несмотря на то что подошла одной из последних, отпустили меня быстро. Хотя, конечно же, с собой тоже было. От парфюма до завалившейся за подкладку карамельки. Ну и так, по мелочи: аптечка с таблетками, косметика, паста. Но очень повезло попасть на испаноговорящего сотрудника, и я использовала свои познания языка в благих целях. Есть маленький лайфхак. Если знаете испанский, при въезде в США старайтесь и на границе, и на таможне попасть к офицеру латиноамериканской внешности, благо и в Нью-Йорке, и в Лос-Анжелесе их много таких. «Buen dia! Que tal?» сразу расположат к вам, поверьте. А если еще поболтаете немного: поинтересуетесь, из какой страны Латинской Америки данный красавчик, женат ли, есть ли дети, то вам простят много прегрешений.
У меня один раз был прецедент. В сумке везла два яблока. Вот с прошлого рейса в Прагу как болтались, так и забыла выложить. Залеталась. И, как на грех, на таможне в Нью-Йорке их нашли. Вообще, вещь это серьезная. Можно запросто за такие «забывашки» лишиться визы и, грызя яблоко, тем же самолетом улететь домой. Но мне везло, так как в аэропорту Джона Кеннеди латиносов работало, наверное, больше, чем всех белых и черных американцев, вместе взятых. Десять минут извинений, комплиментов и покаяний на испанском позволили избежать последствий. Таможенники Диего и Алехандро, выходцы из солнечной Колумбии, где отношения всегда стояли превыше закона, отпустили меня на американскую землю с миром.
Если не знаете испанский, но собираетесь в США, тоже не поленитесь. Выучите хотя бы «добрый день» и «спасибо!». Облегчит жизнь как по прилете, так и в стране.
Возвращаясь к досмотру в Вашингтоне. После моих улыбок и пятиминутного трепа на испанском вернули мне мой баралгин, линекс, колгейт и сказали – «bienvenido!». К экипажному автобусу я подошла одной из первых. Потом еще ждали остальных. Бортпроводника Мишу так и не дождались. Нервный представитель, из последних сил пытающийся не заработать инфаркт, пообещал привезти коллегу прямо в отель, попозже. Если отпустят.
Мишу отпустили ближе к вечеру. Вид у него был сутулый и смущенный. Не глядя на наш комитет по встрече, расположившийся на диванах в холле, быстро прошмыгнул к лифтам. На ужин тоже не вышел. Ну если гора не идет к Магомеду, Магомед идет к горе, подумали мы, сгорающие от любопытства, и двинули к белобрысому Мише-Магомеду в номер устраивать допрос с пристрастием: «Что именно он вез и что с ним делали столько времени американские таможенники?»
Нашего невезучего товарища нашли уже принявшим пару шкаликов виски и слегка успокоившимся.
– Рассказывай!
– Да ну чего рассказывать? У меня каждый прилет в США такая песня. Часов на пять. В компьютере я.
– Как?
– Да как… Полгода назад имел глупость диски с музыкой перевезти, икру, сигареты. Несколько больше, чем разрешено.
– И?
– Поймали. Визу не отняли, но в базу внесли. А это, девчонки, личный досмотр и еще куча развлечений на американской таможне. В целях профилактики. Уже не могу больше. Ходил сколько раз к планировщикам, просил. А они, как на зло, на Америку постоянно планируют, тоже, видимо, в педагогических целях. Вот такой тонкий троллинг, а я страдаю. Может, паспорт потерять, а? – озарило Мишу под третий шкалик из отельного мини-бара. Оставив несчастного с его думами, мы пошли отсыпаться после тяжелого дня.
Ночью мне приснились банки черной икры, открывшиеся в моей сумке и заляпавшие паспорт. Я в спадающей диадеме и американский пограничник в костюме принца по очереди отковыриваем присохший деликатес со страниц, пытаясь выяснить, есть ли у меня виза. И вот, когда надежда уже потеряна, под очередной отколупанной деликатесной корочкой находим ее. Только вместо инопланетной моей рожицы с огромным лбом и торчащими ушами с фотографии на нас смотрит пьяный Миша. Офицер внимательно разглядывает светлый лик Мишани, потом меня и радуется, как ребенок: «Вот видите, теперь нормальная фотография! Теперь ваше лицо! Я же знал, что Дисней не обманывает!» Я протягиваю руку за паспортом. «Подождите! – голова влюбленного принца уткнулась в монитор, а прыщи снова покраснели. – Вы же у нас в базе! Как пытавшаяся провести контрабанду на территорию США!» Нажатие кнопки, за спиной вырастают Диего и Алехандро. С картонными стаканами из «Старбакс». Меня ведут на личный досмотр…
Несмотря на кошмары, утром настроение поднялось. Вкусный завтрак окончательно растворил воспоминания о пережитом в аэропорту. Мы допили свой кофе, доели круассаны и пошли гулять. Вашингтон в сентябре прекрасен! Солнце в листве, легкий запах осени и жирные белки у Белого дома.
Весь день по музеям, к вечеру пришла идея пошопиться. Тут еще кто-то из наших раскопал Super Sale в соседнем с отелем магазине кухонной утвари. Огромные красные буквы в витрине обещали минус 70 процентов от цен. Это же прекрасно! Не правда ли? У кого хватило денег, купили модные кофеварки округлых форм. Больше похожие на болиды «Формулы-1», чем на предметы домашнего обихода. Остальные набирали наборы ножей Super Cook. Грех было не взять. Всего по десять долларов против прежних семидесяти. Острейшие, самозатачивающиеся тесаки в количестве пяти штук, в красивой коробке. Кто-то брал по два, по три набора. Покупатели кофеварок тоже подтянулись на наши радостные эмоции. И тоже заняли очередь.
У бортпроводников хватило ума сообразить, что такие ножички – универсальный подарок на дни рождения и семейные праздники. Нагруженные потенциальным счастьем родных и друзей, ворвались в отель и в холле столкнулись с нашими летчиками. По их скучающему виду было заметно, что раздумывают, куда бы потратить остатки суточных. Мы люди не жадные. Поделились новостью про ликвидацию товара и шикарные подарки за недорого. Мужики идею оценили и рванули в магазин, пока еще было.
Вечер все посвятили распихиванию покупок по чемоданам. Коробки с ножами объемные. И никак не хотели влезать. Пришлось распотрошить наборы. Картонки отдельно, ножи отдельно. Что влезло – в чемоданы, что не влезло – убралось в ручную кладь.
Я не знаю, где в тот момент были наши мозги. Как взрослые люди с высшим образованием, стажем по профессии и не первый раз прилетевшие в командировку, мы не подумали головой, когда складировали самозатачивающееся оружие в портпледы и сумки Samsonite? Я не знаю… А может, нас сбил с толку принцип всех аэропортов США – к нам ничего нельзя, а от нас – хоть слона на веревочке? Когда регулярно тащишь из Нью-Йорка автозапчасти и масла для своей ласточки, а из Лос-Анджелеса продукты, закупленные в Сostco (в промышленных, между прочим, объемах… Чтобы семья хорошо питалась настоящим сыром «Филадельфия» и говяжьими стейками вплоть до следующей твоей командировки в этот благословенный город), ты уже ничего не боишься. Ведь, главное, не вывезти это из Америки, а ввезти. Через нашу родную шереметьевскую таможню. Чтобы уже наши офицеры оценили твой груз правильно, мол… «для личного пользования»… И не попросили поделиться. Мы, закаленные в боях по перемещению в родное московское гнездо различных тяжеловесных предметов со всего мира, даже и не подумали, что с ножичками могут быть какие-то проблемы. Ну какой интерес они могут вызвать? Что там какие-то кухонные безделушки на фоне коробки передач на «Форд», комплекта летней резины или пудовой упаковки миндаля? Видимо, только этим можно объяснить наше полное разгильдяйство по подготовке к рейсу в Москву…
На следующий день, ровно в 13.30, мы выгружали свой багаж из автобуса. Командировка закончилась, нас ждала Россия. Кто-то пошел за тележкой, кто-то – выкурить последнюю сигарету перед долгим перелетом. Настроение было благостное и какое-то расслабленное.
И кто бы мог подумать, что всего через десять минут в аэропорту Даллеса начнется великий шухер.
Всего через десять минут, когда мы без задней мысли поставим свои сумки и чемоданы на ленту контроля. И когда сотрудники безопасности с округлившимися глазами обнаружат в вещах российского экипажа более 100 единиц холодного оружия Super Сook. Слепя нас, загорится оранжевая лампочка тревоги. Мерзко, на весь терминал, завоет сирена. На пол попадают пассажиры и служащие аэропорта. Когда со всех концов к нашей ленте рванут полицейские с оружием наголо и в суматохе попутно разобьют стеклянную перегородку какого-то закутка. И стекла посыплются на пол со страшным звоном, перекрывающим сирену и визг испуганных людей, не успевших отползти в безопасные зоны за колоннами. Когда наши летчики и бортпроводники в красивой форме будут стоять лицом к стене и с поднятыми руками, а представителя авиакомпании хватит сердечный приступ.
Но всего этого мы пока не знали. Мы выгружали чемоданы, смотрели на синее вашингтонское небо и настраивались на длинный рейс в дождливую Москву.