Она снова подумала об этом, когда они ехали на встречу с родителями. У них не было секса в машине. Слишком тесно и неудобно. Но Кейт знала, что это все же возможно, и ей очень нравилась такая мысль. Немного стыдно предлагать подобное Джейку, ведь он мог назвать ее извращенкой. На секс он смотрел так же, как и на жизнь: чем меньше сложностей – тем лучше.

Кейт повернулась и посмотрела на профиль Джейка. Он лучше в вождении, поэтому всю дорогу просидел на водительском месте. На вчерашнем пикнике в Баттерси у него немного загорело лицо. Тогда они взяли одеяло, бутылку розового вина, багет и хумус из супермаркета и радовались теплому дню.

– Ты в порядке? – поинтересовался Джейк.

Она кивнула.

– Не нервничай. Классно выглядишь.

Кейт совсем не нервничала, хотя предполагала, что должна. Она может быть вежливой и обаятельной, но помимо этого чувствовала, что будет разумным не пытаться склонить на свою сторону мать Джейка и не создавать иллюзию близости. Наверное, Аннабель следует держать на расстоянии вытянутой руки.

Кейт включила радио, чтобы избежать дальнейших разговоров. В машину проник голос поп-звезды. Хоть она и не нервничала, но о внешнем виде все же предпочла позаботиться. Но не для того, чтобы произвести впечатление на Аннабель, ей просто хотелось чувствовать себя уверенно. Поэтому Кейт надела свои любимые укороченные джинсы, туфли на высоких каблуках и шелковую рубашку горчичного цвета. Рубашка расстегнута и видно массивное золотое ожерелье. Утром она уложила волосы феном. Красная помада, темная тушь, немного румян на щеках – вот и все. Она знала, что Джейку нравится красная помада. Он говорил, что с ней Кейт похожа на парижанку, и каждый раз она смеялась над очевидностью мужских желаний.

Они три часа добирались туда через Чилтен-хиллз, бесконечные круговые развязки Суиндона, а потом мимо фермерских хозяйств Котсуолда, прежде чем Джейк наконец указал на короткую подъездную дорогу во двор величественного дома из красного кирпича. Когда Джейк рассказывал о своем детстве, он описывал их дом как «фермерский», но глядя на этот особняк, Кейт поняла, что это далеко не обычный фермерский дом. Она насчитала на крыше четыре дымохода, а вокруг каждого окна имелись каменные украшения. С обеих сторон входной двери красовались идеально подстриженные миниатюрные деревья, чьи ветки послушно поддерживали безупречную сферическую форму. Гравий на дороге выглядел настолько чистым, словно его только что привезли. Дом окружен полями и лесом. Кейт вышла из машины под пение птиц.

– Да ты гонишь, – изумленно произнесла Кейт, когда он протянул ей руку и помог выйти из машины.

– Что?

– Это прекрасно.

Он покраснел.

– Спасибо.

Но она хотела сказать вовсе не это. «Прекрасно» было неправильным словом. Кейт слишком оторопела от увиденного.

Дверь открылась до того, как они дернули за богато украшенный викторианский звонок.

– Дорогой!

Аннабель вышла и крепко обняла Джейка, прильнув к сыну. Объятия длились несколько секунд, прежде чем она наконец отпустила его.

– А ты, наверное, Кейт.

Аннабель шагнула вперед и взяла ее за обе руки.

– Дай-ка я посмотрю на тебя, – произнесла мать и бесцеремонно осмотрела гостью. – Ты очень худосочная, не так ли?

Джейк рассмеялся.

– Мама, прекрати! Ты слишком много значения придаешь весу.

– О, да я просто шучу. Это комплимент для нас, девочек, верно ведь, дорогая?

Мать крепко обняла Кейт. Ей пришлось закрыть глаза, чтобы они не вылезли из орбит.

– Я так рада тебя видеть, – сказала Аннабель сыну через плечо Кейт. – Входите, входите.

Объятия резко прервались, и мать проследовала в дом.

– Приятно познакомиться, – бросила Кейт вдогонку удаляющейся спине.

В коридоре прохладно. Пол выложен плиткой с красновато-коричневым узором, что напомнило Кейт о школе-интернате. В тусклом полумраке она впервые смогла должным образом рассмотреть Аннабель. Высокая элегантная женщина с прямой осанкой. Тело скорее сильное, чем гибкое. Большие руки с длинными пальцами, увешанными золотыми кольцами. Загорелая. Глаза чистейшей синевы, словно мелководье, через которое можно увидеть песок. Одета в белый струящийся кардиган поверх шалфейно-зеленого жакета, брюки из белого льна и бледно-лиловые тапочки, подвернутые таким образом, чтобы виднелись лодыжки.

– Привет, пап, – поздоровался Джейк, и Кейт заметила в проходе маленькую фигурку. Крис пожал сыну руку, а потом легонько поцеловал Кейт в обе щеки. У него добрые глаза. На нем бордовый джемпер с нашивками на локтях.

– Очень мило, что вы оба приехали, – произнес он, и его голос сразу же затерялся в гулком полумраке дома. Крис поманил их в светлую гостиную с множеством цветов, где стояли пухлые диваны с рисунками ландышей. – А теперь напитки.

Отец поковылял к шкафчику с алкоголем, расположенному рядом с книжными полками. Кейт заметила «Цивилизации» Кларка Кеннета и несколько фотографий детей с растрепанными волосами в серебряных рамках. В руках она все еще держала букет тюльпанов, привезенный из флористической лавки. Стебли прижимались к коричневой упаковочной бумаге, из-за чего та промокла.

– О, я совсем забыла, Аннабель. Это для вас.

Мать странно на нее посмотрела. Потом потянулась и взяла цветы, слегка отставив их от себя, будто они могли ее испачкать. Аннабель улыбнулась, но ее улыбка выглядела слишком натянутой.

– Спасибо, Кейт, – промурлыкала она. – Я как раз собиралась сказать тебе, что мы тут особо не церемонимся, ты можешь называть меня Аннабель, но ты меня опередила. – Она опустила голову и вдохнула аромат цветов. – Ты тщательно их выбирала. Обычно я не заморачиваюсь со срезанными цветами – у нас и так в саду столько цветов, знаешь ли. Ой! – Она усмехнулась. – Конечно, ты не знаешь. Ты ведь никогда раньше у нас не бывала. Прости меня, милая, я совсем позабыла всех друзей Джейки. – Слово «друзья» она произнесла так, будто там подразумеваются кавычки. – Я такая старая. Чуть позже Джейки покажет тебе окрестности, да? Посмотришь на небольшой коттедж среди хозяйственных построек, который мы недавно отремонтировали. Да. Прекрасно. – Она приподняла букет тюльпанов, увядших под натиском ее взгляда. – Но эти просто… великолепны. Теперь нужно найти вазу. Садитесь, садитесь, пожалуйста!

Аннабель указала на стулья.

Они сели. Мать выскользнула из комнаты, попутно потрепав Джейка по плечу и чмокнув в макушку, как будто он какой-то малыш. Кейт поймала его взгляд. Джейк подмигнул. Она медленно выдохнула. Каких-то пара часов, и они выберутся отсюда.

– Вот, держи, – Крис услужливо вложил в руку большой стакан джин-тоника. Она сделала большой глоток как раз в тот момент, когда Аннабель вошла в комнату с бутылкой белого вина и произнесла импровизированный тост. Кейт тихонько проглотила джин.

– Я просто хотела сказать, какое же это счастье, что Джейки дома, а я теперь знакома с Кейт.

– Слушаем, слушаем, – произнес Крис, поднимая стакан джина и улыбаясь. Это был явно не первый его стакан в этот день.

Аннабель села на диван подле Джейка, собственнически положив свободную руку ему на колено. Кейт заняла кресло на другой стороне комнаты, а Крис присел на потрепанный кожаный табурет возле камина. Супруга сразу же его побеспокоила, потребовав:

– Орешки, дорогой!

– О да, моя вина, – пробормотал Крис и встал. Он вернулся к шкафу с напитками, достал большую пачку арахиса и насыпал орехи в крошечную хрустальную вазочку, которую сперва поставил на низкий журнальный столик, заваленный выпусками журнала «Дом и сад». Стол стоял слишком далеко, и Кейт не могла до него дотянуться. Сделала глоток джина и ей стало полегче. Крис налил в стакан слишком много алкоголя.

– Итак, – произнесла Аннабель, откинувшись на спинку дивана и изящно скрестив ноги. Кейт где-то читала, что женщины из высшего общества специально садятся именно так, чтобы на ногах не оставались красные отметины. – Как вы познакомились?

– Я завалился на вечеринку по случаю тридцатилетия Кейт, – с ухмылкой ответил Джейк.

– Боже, – возмутилась мать. – Как грубо!

– Все было хорошо, Аннабель. Он пришел с шампанским, поэтому я позволила ему войти.

Она решила, что максимально часто будет обращаться к ней по имени.

Крис захихикал.

– Разумно, – подметил он.

Аннабель не засмеялась, только спокойно посмотрела на Кейт и слегка скривила рот. Мать молчала. Кейт почувствовала покалывания в области затылка. Отпила еще джин-тоника и решила больше не влезать в их беседы. Чувствовалось, что Аннабель проверяет ее. Молчание длилось до тех пор, пока Джейк не взял вазочку с орехами, а потом подошел к ней и предложил попробовать.

– Отсюда к ним не добраться, – сказал он, и Кейт обрадовалась, что Джейк это заметил.

Обедали на кухне («В столовой нет смысла, если вас всего четверо, верно?» – сказала Аннабель) за длинным сосновым столом, застеленным лавандовой скатертью, которая, как сообщили Кейт, была привезена из очередной поездки в Прованс. Посуда оказалась еще аляпистее, чем та, что была в гостиной. В миске с надписью «ЧАША» лежал нарезанный цельнозерновой багет. Ножи и вилки с бледными ручками из слоновой кости никотиново-желтого цвета.

Аннабель устроила отличное шоу. Она подвязала длинные светло-серые волосы и надела фартук, и только потом взяла дымившуюся тарелку с куриными бедрышками и консервированными лимонами из супермаркета. Блюдо подавалось с картофельным пюре, в нем все еще оставались комочки, но зато с брокколи.

– Красное или белое? – спросил Крис, протягивая бутылки. – Красное оставляет отличное послевкусие. А белое из Сансеры…

– Или розовое. Я знаю, что некоторым нравится розовое, – добавила Аннабель, усмехнувшись.

– Красное, пожалуйста, – выбрала Кейт, а после наблюдала, как все остальные пьют белое.

В разговоре доминировала Аннабель. В перерывах между едой постоянно расспрашивала Джейки: о работе, как дела у какого-то коллеги, каковы его планы на будущее, как обстоят дела с квартирой, купил ли он ту книжную полку, и так далее, и так далее. Кейт поняла, что мать хочет показать, насколько хорошо знает своего сына и как вовлечена во все аспекты его жизни, в которой нет места ни для кого другого.

Джейк ничего не замечал, ни одного скрытого намека. Не видел в упор и непринужденно отвечал на все вопросы, а потом попросил добавку. Аннабель оценила аппетит сына.

– Поешь еще, Кейт? – предложила мать и подтолкнула тарелку с курицей. – Пожалуйста, – жестом пригласила она. – Тебе не помешает немного поесть.

– Я наелась, спасибо, Аннабель. Все было очень вкусно.

Мать выпрямилась, расправила плечи и переставила тарелку на край стола.

– Жаль, что еда осталась. Я дам вам с собой. Джейки, возьмешь?

– М-м-м, да, конечно. Спасибо, мама.

Под столом Кейт сжала кулак и вонзила ногти в свою ладонь.

– Еще винца? – осведомился Крис и начал наливать еще до того, как она согласилась. Кейт моментально поняла, что алкоголь позволит наладить отношения с матерью Джейка. Интересно, насколько быстро Крис пришел к аналогичному выводу?

Кофе пили в гостиной, с заплесневелой коробкой шоколадных конфет, извлеченных откуда-то с задворок шкафа, где хранились подарки, до которых не было дела. Из вежливости Кейт взяла конфетку с пралине, но вовремя заметила белый осадок снаружи – сигнал о том, что срок годности закончился несколько месяцев назад. И проглотила конфетку в два укуса, чтобы не почувствовать вкус.

Аннабель продолжала атаковать вопросами, а Крис уже перешел от вина к виски, поэтому просто кивал, чтобы показать, будто он внимательно слушает. Аннабель изложила свои планы на лето (Прованс, а потом, наверное, «поездочка» в Севилью, хотя в это время года там очень жарко) и подробно описала жизни дочерей (Милли только что повысили в должности, Джулия наслаждается Гонконгом, а Жаба получила назначение на какой-то университетский факультет в Дублине).

– Почему ее зовут Жаба? – не выдержала Кейт.

Аннабель, ошеломленная тем, что ее прервали на полном ходу, немного закашлялась.

– Это ее семейное прозвище, и мы никогда не звали ее иначе, правда ведь, Джейки?

– Я, если честно, теперь склонен называть ее Оливия.

– Зачем?

– Просто звучит странно, когда ты в вежливой форме называешь свою сестру какой-то лягушкой.

Кейт рассмеялась.

– Это же нежно! – запротестовала Аннабель. – В любом случае, Кейт, отвечу на твой вопрос. Она в детстве рыгала да и вообще издавала самые разные звуки. Похожие на кваканье, правда, а еще в детстве Джулия не могла произнести имя Оливия, поэтому Жаба казалось более простым именем… ну, ты понимаешь все это.

Аннабель махнула рукой, демонстрируя то, что она имела в виду под «все это», – это могло относиться ко всему сразу или вообще ни к чему.

Кейт не понимала подобного. Никогда в жизни ей не доводилось встречать семью, где взрослую дочь называют Жабой. Это, наверное, особая привилегия высших слоев общества: дать своим детям нелестные прозвища, которые никак не отразятся на дальнейшей жизни. У самой Кейт никогда не было прозвища, она считала их инфантильными и глупыми. И даже вздрогнула, когда Джейк назвал ее «детка».

Послеобеденная беседа затянулась еще на два часа, во время нее Аннабель задавала конкретный вопрос о работе Кейт, а потом слушала подробный ответ. В конце концов Джейк нашел в разговоре брешь и вклинился:

– Нам уже пора. Уже темнеет, – он подошел к Кейт, взял ее за руку и поцеловал на глазах у родителей. – Спасибо, – прошептал на ухо.

Джейк не отпускал ее руку, пока они шли по коридору в прихожую, чтобы надеть верхнюю одежду. Аннабель возилась с сыном и протягивала ему старую сумку из сетевого магазина, наполненную остатками еды, которая, в свою очередь, была упакована в модные пластиковые контейнеры. Крис стоял и добродушно улыбался. «У него, наверное, двоится в глазах», – подумала Кейт и улыбнулась в ответ.

– Дорогой, – сказала Аннабель, заключив Джейка в долгие объятия. – Рада повидаться с вами. – Ее голос дрогнул. – Я же скучаю, ты и сам это знаешь. Ты должен почаще приезжать домой. Мне не нравится, что у вас там, в Лондоне, все сами по себе.

– Я не один, – ответил Джейк и отстранился. – У меня есть Кейт.

– Конечно, но ты же знаешь, что это не совсем… – Аннабель вовремя остановилась и обняла Кейт. Она едва доставала до плеча Аннабель. Кейт почувствовала укол ее острого медальона.

– Приятно было повидаться с тобой, Кейт, – сказала мать, и это прозвучало достаточно искренне.

– Спасибо. Было действительно… приятно познакомиться.

– Позаботься там о моем мальчике, ладно?

– Хорошо, непременно. Можете мне доверять.

Они сели в машину и всю обратную дорогу ехали с опущенными стеклами. За рулем вновь сидел Джейк.

– Спасибо. Ты была великолепна, – похвалил он. – Я никогда не видел маму такой…

«Ужасной», – подумала Кейт. Холодной. Властной. Вездесущей.

– …впечатленной.

Она взглянула на него, надеясь увидеть ухмылку на его лице. Но ничего такого, Джейк был абсолютно серьезен.

– Чего?

– Я знал, что она будет тебя обижать.

– Подожди, ты хочешь сказать… ты думаешь… твоя мать специально так? Потому что я ей нравлюсь?

Джейк с удивлением повернулся.

– Да. Ты определенно ей нравишься.

Кейт собиралась пошутить, чтобы обозначить всю абсурдность их диалога, что заставит Джейка признаться в том, как он ее понимает и тоже считает мать ужасной, поэтому они никогда больше туда не поедут. Но выражение лица Джейка предостерегло ее от этого. Он просто констатировал факты, которые считал существенными. И не видел, что его мать вела себя подобно гарпии, и чтобы объяснить ему это, пришлось бы демонтировать свыше тридцати лет токсичного влияния матери. Аннабель, словно червь, сильно повредила ему психику.

– О, – наконец произнесла Кейт. – Я рада. Если честно, я не была в этом уверена.

Она, пытаясь в тумане нащупать путь, с непривычной осторожностью подбирала слова.

– Я думаю, мама чувствует, насколько серьезно я к тебе отношусь, а к такому она не привыкла.

– Нет? – Кейт положила руку ему на колено, на то место, где недавно лежала рука его матери. – А что насчет этих многочисленных друзей, которых ты приводил домой и показывал им сад?

Он вздрогнул.

– Я не знаю, о чем это она. Я приводил всего несколько девушек, но все они меркнут в сравнении с тобой.

– Да?

Джейк слегка повернул голову, чтобы посмотреть на нее.

– Конечно.

Он снова перевел взгляд на дорогу, и они еще какое-то время ехали в приятной тишине. Кейт наклонилась вперед и хотела включить радио, но как только она потянулась к кнопке, Джейк заговорил.

– Я люблю тебя и хочу провести с тобой остаток своей жизни, – заявил он.

Она посмотрела на него, и ее сердце затрепетало.

– Я знаю, что ты не хочешь выходить замуж, – поспешно добавил Джейк. Это правда. Кейт с самого начала объяснила, что не хочет угодить в ловушку патриархальных традиций, особенно учитывая, что ее единственное вероисповедание это феминизм. Он еще подтрунивал над ее серьезностью.

– Со мной все в порядке, – сказал он тогда. – Как назло, у меня никогда не было амбиций стать ревностным патриархом. Это стало бы пятном в моем резюме.

А сейчас, сидя в машине, Джейк произнес:

– Я хочу создать с тобой семью. Нашу семью.

Кейт прислонила голову к руке Джейка, чувствуя свежесть стираной рубашки.

– Я тоже этого хочу.

Кейт была поражена правдой: она хочет от Джейка детей.

Это новое ощущение, но все же казалось, что оно уже давно поселилось внутри нее. Теперь все разногласия с Аннабель стали неактуальны. Теперь они с Джейком стали одной семьей.

Тогда это действительно казалось простым.

15

Они тщательно все распланировали. Кейт дождется конца года, чтобы всецело посвятить себя деторождению. К тому времени уже выйдет несколько крупных фильмов, поэтому работы станет поменьше. Сразу после беременности они начнут искать новый просторный дом. Квартира хороша для двоих и, наверное, маленького ребенка, но их семья скоро пополнится, а они все-таки смогут позволить себе жилье получше (Джейк сможет себе позволить – постоянно напоминала себе Кейт).

По выходным они гуляли в парке и обсуждали любимые детские имена (Матильда для девочки, Лео для мальчика), размышляли о том, насколько сильно, наверное, они будут отличаться от своих собственных родителей. Говорили о частных школах – Кейт была против, но Джейк считал, что детям необходимо дать самое лучшее образование, какое они смогут себе позволить, ведь у них достаточно денег, и они решили повременить с этим, ведь у них впереди достаточно времени для обсуждений.

Так здорово работать над этим совместным проектом: всегда можно вернуться к обсуждению, когда заканчивались темы для разговоров, они вместе рисовали картину, тут и там добавляя детали на переднем плане, выбирали другой цвет для участка неба и более тонкие кисти для крохотной долгожданной фигурки. Это успокоило Кейт. Отношения с мужчиной, который не боялся долгосрочных обязательств, верил в партнерство, совместную жизнь и общение. После стольких лет отношений с мужчинами, кормившими ее завтраками, эта привязанность стала тихим откровением, словно тебе предложили царский обед. Он ни разу ее не подвел, хотя его мать старательно пыталась их разлучить.

После напряженного воскресного обеда Аннабель подвергла Джейка телефонному допросу: спрашивала о том, уверен ли он в Кейт, много ли о ней знает, не слишком ли стремительно развиваются их отношения. Она спрашивала об этом из-за материнской любви – и он это понимал, разве нет? – и все такое, пока Джейк, даже несмотря на свою склонность давать матери презумпцию невиновности, был вынужден начать игнорировать ее звонки. Даже Джейк – добрый, любящий, заботливый Джейк – не мог найти достаточно времени в сутках, чтобы дать Аннабель ровно столько внимания, сколько она требовала. Тогда мать начала донимать Кейт, оставляя голосовые сообщения: «Я заскочу к Питеру Джонсу, и мне очень хотелось бы увидеться. Только мы, девочки».

Кейт отвечала пространными сообщениями, поэтому их «общение» вскоре сошло на нет.

– Маме просто не нравится, что она теряет меня, – однажды вечером сказал Джейк, пока они сидели на подоконнике открытого кухонного окна, пили слабоалкогольный коктейль и любовались лондонскими крышами.

– Ага, – Кейт считала, что это неподходящий для матери способ выразить свои чувства, но промолчала.

На соседней крыше голубь клевал черепицу. Потом наконец догадался, что еды там нет, гордо выпятил грудь, смутился и упорхнул.

– Она полюбит тебя, просто нужно подождать. Она уже любит тебя какой-то своей частью. Вы обе довольно…

– Джейк, не говори так.

– Что?

– Ты собирался сказать, что мы очень похожи.

Он рассмеялся и провел рукой по волосам, взлохматив их, как голубиные перья.

– Да, собирался.

– А – это неверно, и Б – если бы это было правдой, ты бы превратился в чудака с серьезным эдиповым комплексом.

– Честная оценка.

– Давай примем то, что мы никогда не будем близки. Хотя бы по той причине, что твоя мать живет в Тьюксбери.

Он кивнул, а потом сказал:

– Поэтому мои сестры уехали.

– Разумно.

Он протянул свой стакан, чтобы чокнуться.

– За нас.

– За нас.

– Нам больше никто и не нужен, – задумчиво произнес Джейк, глядя на нее.

– Нет.

Они, улыбаясь, пристально смотрели друг на друга, потому что знали: им придется очень стараться.



В январе Кейт отказалась от таблеток, сразу после двух недель пьяных вечеринок и рабочих застолий. На Рождество они вдвоем выпили по бутылке красного вина и съели очень много коньячного сиропа. Блаженство. Но после возвращения на работу, на нее накатила знакомая новогодняя апатия. Когда на улице наступил мороз и ночи стали длинными, она начала «сухой январь». Пришлось напоминать самой себе, что детокс организма делается по уважительной причине, но дни казались бесконечными, а сна не хватало.

Когда ей не удалось забеременеть к февралю, она не придала этому значения. Кейт подумала, что ее гормоны восстанавливаются после года приема таблеток, да и январь оказался утомительным. В марте она начала интересоваться, сколько времени необходимо женщине ее возраста, чтобы забеременеть, и поняла, насколько завышены оказались ожидания. Это ее успокоило. По-видимому, нужно пытаться около года.

Апрель пролетел незаметно. Следом и май. В июне она уже вышла из себя, когда обнаружила на нижнем белье кровь, и ей пришлось доставать тампоны из шкафчика в ванной. В июле снова начались месячные, и тогда она заплакала. Кейт не осознавала, насколько сильно хотела забеременеть, пока не начала предпринимать попытки. Но они все распланировали, а теперь собственное тело расстраивает ее. Она не говорила об этом с Джейком, но он и не спрашивал.

Вместо этого Кейт купила в аптечной сети палочки для проверки овуляции, и каждое утро послушно мочилась на них, чтобы проверить уровень ХГЧ, который должен начать вырабатываться после имплантации эмбриона. В интернете она узнала, что ХГЧ расшифровывается как «хорионический гонадотропин». Еще наткнулась на советы, что с беременностью может помочь натирание промежности определенной статуи, прокалывание левой стороны носа или занятия сексом на геоглифе «Великан из Серн-Эббас». Она посмеялась над подобными рекомендациями, но на всякий случай запомнила.

В августе они поехали в отпуск на Миконос, и она решила устроить себе выходные. «Просто расслабьтесь, – советовали все, кому Кейт рассказывала о своей проблеме, – ты поедешь в отпуск, однажды напьешься и займешься сексом, и ты забеременеешь раньше, чем догадаешься об этом. Просто перестань напрягаться».

Но пытаясь перестать напрягаться, Кейт стала еще более взвинченной. Весь отпуск она была напряжена, и когда Джейк спросил, что вообще случилось, она не стала ему говорить. Стало стыдно за себя, да и Кейт считала это своей виной.

Дома они перестали регулярно заниматься сексом. Сентябрь и октябрь прошли в шквале упущенных возможностей. Работала допоздна, но уже без прежнего азарта. В ноябре Кейт оказалась полна решимости инициировать секс во все самые плодородные моменты цикла, но это трудно было сделать естественным или чувственным образом, как она себе представляла, поэтому они просто занимались любовью. «Пойму ли я, что все случилось?» – спрашивала сама себя, пока Джейк пыхтел сзади. Будут ли другие ощущения или некий космический знак? Нужно ли неподвижно лежать полчаса, чтобы убедиться, что сперма добралась до матки? Или задрать ноги вверх, чтобы ускорить процесс? Это будет выглядеть нелепо, а ей не хотелось показывать свое волнение Джейку. Кейт не желала, чтобы он стал таким же одержимым, поэтому пусть уж лучше остается зациклен на своей работе. Все это крутилось у нее в голове во время занятий сексом, и когда Джейк собирался кончить, она старательно притворялась, чтобы поскорее все завершилось, без этих длительных попыток возбуждения, ведь они казались совершенно ненужными. Зачем ей удовольствие, если не может сделать то, что могут другие женщины?

Прошел целый год. Снова наступил декабрь. Кейт согласилась поехать на рождество к его родителям. Она опасалась этой поездки, но они все равно взяли машину и поехали в этот «фермерский» дом, и когда оказались на месте, Кейт почувствовала себя совершенно разбитой, поэтому извинилась и сразу же легла спать. Знала, что Аннабель все равно предпочтет, чтобы она не мешала, и поэтому отправилась в одиночестве плакать в кружевную подушку.

Она заснула и через полчаса проснулась от стука в дверь. На пороге появился Джейк с кружкой чая. Он поставил его на тумбочку и подошел к ней. Убрал волосы с ее глаз, его рука казалась очень холодной.

– Ты в порядке?

Кейт кивнула, чтобы не расплакаться.

– Кажется, что ты не в порядке. Ты выглядишь грустной. И уже давно.

Она ничего не ответила. Со своей подушки чувствовала запах чая.

– Ты хочешь поговорить об этом?

Кейт собиралась сказать «нет», но внезапно поняла: да, она хочет говорить об этом. Очень нужно поговорить.

– Я не беременна.

– Нет.

Он держал ее за руку.

– Это тебя беспокоит? – уточнил Джейк.

Она кивнула.

Он вздохнул.

– Мне жаль, любимая. Мне жаль, что тебе грустно. Но… – Она видела, с какой осторожностью он подбирает слова. – Прошел всего год. Тебе нужно быть добрее к себе. Все будет. В свое время.

Кейт присела на подушки и сделала глоток. Чай оказался сладким.

– Ты добавил сахар?

– Да. Подумал, что тебе нужно что-нибудь сладкое. Для энергии.

– Ты считаешь меня недостаточно сладкой?

Джейк заметил отвлекающий маневр и не стал поддаваться.

– Я думаю, что ты идеальная.

Кейт закрыла лицо руками.

– Ты действительно думаешь, что у нас получится? – спросила она.

Он приложил ладони к ее щекам и попросил открыть лицо.

– Получится. Я верю. Неважно, займет ли это шесть месяцев или даже целый год, или столько времени, сколько потребуется, ведь у нас вся жизнь впереди.

– Мне бы очень хотелось ребенка до того, как мне стукнет восемьдесят пять.

Джейк опустил руки. В тусклом свете она могла рассмотреть его профиль, и выпуклость адамова яблока, когда он проглотил слюну.

– Извини, – сказала Кейт. – Я не хочу показаться легкомысленной. Я не такая.

– Я знаю. – Он все еще смотрел на выцветший ковер с красно-золотым узором. – Ты говоришь так, будто ты при смерти. Тебе всего тридцать один, поэтому впереди много времени.

– Да, понимаю. Ты прав.

Нужно было поговорить сразу. Она ощутила облегчение и почувствовала себя намного ближе к Джейку, чем за все прошедшие месяцы. Откинула одеяло, забралась к нему на колени, обвила руками его шею и положила голову на плечо. Он погладил ее по спине.

– Все будет хорошо.

Она поверила ему. Как верила всегда.



Рождество вышло не таким уж плохим, как опасалась Кейт. Кулинарный талант Аннабель по-прежнему оставлял желать лучшего, но манера общения стала менее агрессивной, словно та перестала сражаться. Мать задала Кейт несколько личных вопросов, в том числе о любимых книгах, и когда Кейт сказала «Мидлмарч», Аннабель жутко обрадовалась.

– О, этот момент во время их медового месяца, – щебетала Аннабель, а ее щеки светились от выпитого бренди. – А Дороти сказала, что любовь должна быть похожа на океан, но все оказалось… ох, это чудесно.

Крис, дремавший на привычном месте в углу гостиной и упускавший все беседы, внезапно проснулся.

– Ну уж прям, – произнес он.

Все рассмеялись, а Кейт удивилась не литературным вкусам Аннабель, но теплоте того момента.

Аннабель, разумеется, проделывала и свои старые трюки. Настаивала на том, чтобы Джейк во время каждого приема пищи сидел возле нее. Вспоминала старые семейные истории, которые исключали Кейт из диалога. А в какой-то момент вытащила старый альбом Джейка с фотографиями бывшей девушки.

– Ой, как смешно, я и забыла, что у нас столько фотографий тебя и Шарлотты, – сказала Аннабель. – Я хотела показать вам самое смешное фото Жабы… где же она… – Она положила альбом на обеденный стол, чтобы Кейт могла видеть фотографии, и продолжила листать страницы, иногда останавливаясь и комментируя: – Шарлотта была такая милая девушка, не так ли? Джейки, ты выглядишь таким молодым и счастливым! Что сейчас делает Шарлотта? Ты еще поддерживаешь с ней связь?

Джейк покачал головой.

– Без понятия, мама.

– Зря. Я хотела бы снова ее увидеть.

Под столом Джейк сжал руку Кейт.

Но она считала это все забавным. Уколы Аннабель были такими очевидными, что глупо на них обижаться.

Когда они вернулись в Лондон, нагруженные свертками фольги с остатками индейки и сливочным кремом, Кейт оказалась поражена тем, что вполне собой довольна. Даже расслаблена.

– Все было не так уж плохо, – сообщила она Джейку на обратном пути.

– Я же говорил. Мама считает тебя классной. – Он усмехнулся. – Просто не может себе в этом признаться.

16

Прошли месяцы, а она по-прежнему не смогла забеременеть. В апреле месячные задержались на несколько дней, поэтому в местной аптеке Кейт купила тест, села на унитаз, пытаясь унять волнение, не в силах поверить в то, что этот момент наступил. Надела колпачок на тест и принялась ждать появления полосок. Минуты шли, а она смотрела на маленький овал. В нем проявилась одна линия, едва заметная и бледная, словно угольный штрих на бумаге. У нее перехватило дыхание, пока она ждала появления второй, но та так и не появилась, вместо этого одинокая палочка становилась все темнее и темнее, будто дразнила ее, как одинокое дерево в жаркий день, не отбрасывающее тени. «Этого не может быть», – подумала Кейт. Проверила упаковку теста, там были нарисованы возможные результаты: одна линия – отсутствие беременности, две линии – беременность. Кейт подумала, что слишком торопилась, поэтому невнимательно изучила инструкцию по применению теста. Но она все сделала правильно. Правда смотрела прямо в лицо.

Кейт заплакала и начала корить себя за глупость и веру в то, что все будет хорошо. Зачем нужна такая надежда, болезненно угасающая с каждым месяцем? Кейт выбросила тест в мусорное ведро и ничего не стала говорить Джейку. На следующее утро начались месячные. Вечером она напилась текилы, алкоголь угодил в горло, словно хорошо поставленный удар.

Джейк нашел в мусорном ведре тест и спросил ее об этом. Когда она все ему рассказала, он держал Кейт на руках и гладил по волосам, но она ничего не чувствовала.

Постепенно Кейт начала скрывать эмоции под маской цинизма. Это форма самозащиты. Когда очередная знакомая объявила о беременности и загрузила в соцсети размытые сканы двенадцатой недели, она застонала и лишь отшутилась. Кейт, избегая женщин с малышами, стала переходить на другую сторону улицы. Начала жаловаться на детский плач в ресторанах. Избегала общественных собраний с присутствием детей, с которыми пришлось бы взаимодействовать и разговаривать. Это слишком болезненно.

Именно Джейк предложил начать поиски нового дома, чтобы хоть как-то отвлечься.

– Мы не должны ставить жизнь на паузу, – объяснил он. – Это слишком тяжело.

– Но напрасно ты считаешь, что покупка дома будет не такой волнительной, как все это ожидание, – безучастно ответила она.

Однако Кейт согласилась, и они несколько недель ходили на просмотры, оценивая размеры ванных комнат и спрашивая друг друга, действительно ли им нужно отдельное помещение для работы. Изучали даже местные школы. И наконец нашли понравившийся дом, покупка прошла без заминок. Они въехали, для каждой комнаты выбрали цветовую гамму и купили фиолетовый бархатный диван. Весь процесс занял чуть больше четырех месяцев. И у них больше не осталось ничего, что бы их отвлекало.

Кейт бесцельно ходила вверх-вниз по лестнице нового дома, заглядывала в комнату, которую собирались переделать в детскую, садилась на пол и представляла себе: тут с потолка будут свисать всякие штуки, а на стену повесят алфавит в форме животных, и ребенок будет улыбаться, если ночью она зайдет покормить его или ее.

Но ничего так и не произошло. А потом прошел еще один год, они записались на прием к местному терапевту, у Кейт взяли кровь. Анализы были готовы через несколько дней, но в них не оказалось ничего примечательного, кроме того, что Кейт по какой-то причине уже второй год не может забеременеть (на форумах это сокращенно называется «АПЗ» – «активно пытаюсь зачать»). Их направили в больницу, чтобы обсудить возможные варианты с мистером Картрайтом.

Врач Кейт сразу же понравился. Он понятно говорил, у него седые волосы, и вообще хорошо выглядел для своего возраста, отчасти это делало его похожим на сериального детектива. Он рассказал им о дальнейших тестах, образцах спермы, внутреннем скрининге и о процедуре, которая включает введение специального раствора в матку, чтобы «нам было видно, что у вас там происходит». Кейт представила себе шумную вечеринку у себя в утробе, с кучей пьяных гостей, потерявших сознание на ступеньках, прямо как на гравюре Уильяма Хогарта «Переулок джина».

Анализы оказались в норме. Мистер Картрайт сказал, что бесплодие (теперь у ее неспособности забеременеть появилось официальное название, подтвержденное диагностикой) было «необъяснимым». Он описал возможные варианты, и они решили попробовать ЭКО, о чем Кейт раньше даже не думала. Нужны ежедневные самостоятельные инъекции гормонов, чтобы обмануть организм и заставить его подумать, будто он вошел в фазу менопаузы.

– Это фаза подавления, – спокойно пояснил мистер Картрайт. Кейт казалось, что ее естественные рефлексы и правда нужно укротить, ведь они слишком долго вели себя неправильно.

Потом были уколы для стимуляции яичников, это похоже на подкорм и разведение форели. Каждый день Кейт ходила на скрининги, где медсестра с португальским акцентом говорила, что там по-прежнему все не так, как должно быть. Каждый раз Кейт покидала больницу грустная и опустошенная, заходила в больничное кафе у выхода, чтобы выпить ромашковый чай (кофеин под запретом). Сидела на скамейке в окружении мужчин в белых халатах, внутривенных капельниц на колесах, ребенка в инвалидном кресле и его семьи и ела шоколадный кекс, глядя на улицу и поражаясь суетливости мира, который продолжал непринужденно функционировать, пока она не могла выполнить основное биологическое предназначение женщины.

Но она не плакала. Гормоны сделали ее спокойной и лишили эмоций, будто она воспринимала мир через заляпанные линзы и заткнутые ватой уши. Поэтому когда медсестра сказала, что есть только один фолликул, который выглядит достаточно зрелым и может содержать яйцеклетку, и спросила, уверена ли она, что хочет пройти через процедуру извлечения яйцеклеток, если еще можно переключиться на менее инвазивные варианты, слез не было. Ведь нужна всего одна яйцеклетка, не так ли?

Но, по какой-то причине, это оказалась не та яйцеклетка. Она не могла оплодотвориться спермой Джейка в чашке Петри. Это неудача. Она не дошла до фазы развития бластоцисты, когда успех имплантации уже намного выше. В ней не оказалось нужного материала. Так много надежд, и все они рухнули.

В ту ночь они выпили две бутылки вина.

– Мы попробуем еще раз, – сказал Джейк. – Говорят же, что в среднем требуется три цикла. Не стоит беспокоиться.

Сидя за столом на новой кухне, где сумеречный свет пробивался через стеклянную дверь, она не могла посмотреть на него. Кейт знала, что он пытается ее успокоить, но по тону голоса распознала, что Джейк тоже начинает паниковать. Она взяла его за руку. Кейт была слишком измотана, чтобы о чем-то говорить.

17

Мистер Картрайт провел второй цикл. На этот раз получилось извлечь семь яйцеклеток (врач отметил это с таким азартом, очень похожим на радость охотничьей собаки, только что нашедшей в подлеске подстреленных фазанов). Оплодотворилось три. Но только два эмбриона продолжили производить необходимое количество клеток, и лишь один признан пригодным для пересадки. Остальные яйцеклетки, не достигнув требуемых стандартов, оказались исключены, словно провалили школьный экзамен. Кейт всегда была добросовестной и прилежной ученицей, поэтому все принимала близко к сердцу. Она всегда думала, что если поступаешь правильно, много трудишься, получаешь хорошие оценки и находишь стабильную работу, да просто являешься порядочным человеком, то и жизнь будет идти именно так, как тебе этого хочется. Частью этого являлись материнство и дети. Но почему все складывается именно так?

Она представила выброшенные в бак для медицинских отходов яйцеклетки, и ей стало интересно, что с ними делают потом.

В ее матку перенесен единственный эмбрион. Двенадцать волнительных дней спустя, во время которых медсестры подбадривали Кейт, советуя не волноваться и класть ноги повыше, а также запрещали чрезмерную нагрузку и горячие ванны, она бесспорно чувствовала себя беременной.

– Ты и правда беременная, – сказал Джейк, покраснев от удовольствия. – Я в этом не сомневаюсь. – Он поцеловал кончик ее носа. – Я горжусь тобой, ты умница.

Кейт наконец-то стала спокойной и счастливой. За эти двенадцать дней перестала переходить улицу, чтобы избежать детских колясок, предпочитая вместо этого широко улыбаться родителям, словно она уже разделила с ними тайну деторождения. Кейт вообразила себе, будто у женщин есть особый феромон, но его могут почувствовать только матери. Она подолгу гуляла вдоль реки, слушала аудиокниги и фотографировала цапель, бродивших по мелководью. Питалась здоровой пищей: большие порции зеленых овощей и нарезанный кубиками сладкий картофель, и каждый день начинала с сока сельдерея, выжатого в соковыжималке. Кейт чувствовала единение со своим телом: она и ее эмбрион, клетки которого аккуратно делились и размножались после того, как тот был имплантирован в утолщенную стенку матки.

На тринадцатый день началось кровотечение. Небольшое. Она проигнорировала это ржавое пятнышко на нижнем белье. Но потом стало хуже, и Кейт полезла искать помощи в интернете: одержимо искала на форумах, посвященных бесплодию, разные истории, отсеивая все негативное. Она прочитала, что это, наверное, кровотечение после имплантации, и это хороший знак. Кейт всю бессонную ночь цеплялась за это объяснение, но утром на простынях было кровавое пятно.

Джейк, спавший рядом, ничего не заметил, пока через час не прозвенел его будильник. Открыл глаза и повернулся к ней. И сразу все понял. Кейт даже показалось, что он обо всем знал заранее, и это отсутствие веры ее разозлило.

– Не сработало, – прошептала она и отвернулась. Кейт подумала, что Джейк, по своему обыкновению, придвинется к ней и обнимет, но он не шевелился. Прошло несколько минут. С другого конца кровати раздался приглушенный звук. Кейт обернулась и с содроганием сердца поняла, что Джейк плачет. Мужчина щипал кончик носа, стараясь не издавать ни звука, но как только она обняла его и сказала: «Мне жаль, мне очень жаль», – он зарыдал еще сильнее, почти взахлеб.

Джейк позволил утешить себя, а потом потянулся за салфеткой на тумбочке и высморкался.

– Вот дерьмо, да? – спросил он. Она кивнула. Впервые его оптимизм пошатнулся, и Кейт осознала, что все это время Джейк мужался ради нее.

Кейт снова почувствовала вину, ведь не смогла удержать их ребенка.

Он схватил ее за руку.

– Я люблю тебя, Кейт. У нас будет ребенок, даже если это займет больше времени, чем мы ожидали. И как только у нас появится малыш, мы очень сильно полюбим его, ведь ради этого мы через столько прошли.

Джейк сжал ее руку. На улице раздался звук выхлопа заведенного мотоцикла. Сквозь щели в жалюзи заглянуло солнце, но ей хотелось, чтобы на улице шел дождь: плохая погода намного лучше подошла бы под настроение.

Кейт сначала поцеловала его в мокрую щеку, а потом и в губы. Он страстно вернул поцелуй, схватив ее за голову. Будто пытался что-то доказать. Но она не могла позволить себе задавать какие-либо вопросы.

Мистер Картрайт посоветовал отправиться в отпуск, прежде чем они попробуют снова.

– Восстановитесь. Отдохните.

Стены врачебного кабинета были увешаны фотографиями младенцев на руках у довольных женщин с их усталыми, но счастливыми мужчинами. На нескольких фотографиях был изображен сам мистер Картрайт, причем с настолько широкой улыбкой, что сразу понятно – врач в восторге от себя. На одном фото мужчина в закатанной по локоть клетчатой рубашке катит в коляске близнецов.

– Стоит ли оно того? – прямолинейно спросила Кейт.

Джейк, сидевший в соседнем пластиковом кресле, сильно удивился такому вопросу.

Мистер Картрайт поймал ее взгляд.

– Это целиком и полностью ваше решение, – ответил врач. – Я лишь могу говорить с опорой на опыт сотен пациентов. И они бы сказали вам, что это того стоит.

Спокойный голос. Поведение консультанта, казалось, продумано так, чтобы на его фоне Кейт выглядела истеричной женщиной. С момента первой встречи, когда тот шутил и был беззаботно оптимистичен, манера общения врача сильно изменилась. Мистер Картрайт оказался разочарован, поскольку она не сдержала свою часть сделки. Все-таки тот выполнил свою работу. Картрайт не раз говорил, что Кейт «не справляется» с реакцией на медикаменты, словно виноваты в этом не сами таблетки, не говоря уж о целесообразности их назначения.

– Спасибо, мистер Картрайт, – поблагодарил Джейк. – Нам нужно подумать о дальнейших планах.

Они выпили кофе в кафе на первом этаже. В отпуск не поехали, но следующие несколько месяцев занимались личными делами. Приглашали друзей на ужины. Ходили в художественные галереи и рестораны с хорошими отзывами. Аннабель приехала на неделю и осталась в комнате, которая должна была стать детской, но туда временно поставили двуспальную кровать. Мать хорошо отозвалась о доме и подарила Кейт букет пионов. Только однажды Аннабель проявила свой характер, когда спросила, зачем они переехали в такой большой дом.

– Он роскошный, – заявила она, хотя по сравнению с ее собственной загородной резиденцией дом выглядел не таким уж и большим. – Вам двоим ведь не нужно столько места?

Они сидели на Г-образном диване в кухонной пристройке. Кейт и Аннабель наслаждались французским вином, а Джейк пил пиво прямо из бутылки, невзирая на замечания матери, что нужно пить только из стакана.

– Значит, дом тебе не понравился? – уточнил Джейк.

– О, нет, нет, я не об этом. Все прекрасно. Вы устроились тут… очень мило. Мне просто интересно, не считаете ли вы, что тут слишком много свободного места?

Аннабель повернулась к сыну. Женщина была одета в один из своих кардиганов тонкой вязки, а на запястье красовался золотой браслет с подвесками, которые позвякивали при каждом движении.

Кейт молча наполнила свой бокал.

– Это только пока, – ответил Джейк. – Мы же не все время будем только вдвоем?

– Я не понимаю.

– Ну, когда у нас будут дети…

Аннабель рассмеялась.

– Дети? – переспросила мать таким тоном, словно сын рассказал о нелепой теории заговора. – Но ведь ты же не думаешь… ты… ну… я не… ты даже не женат, милый!

Кейт фыркнула. Шея Джейка покрылась красными пятнами.

– Мама, сейчас не девятнадцатый век.

– Нет, я знаю, но…

– На самом деле, мы пытались завести детей, и это оказалось нелегко. И я – мы – были бы очень признательны за некоторую деликатность в общении на подобные темы.

Синтаксис Джейка, когда он в ярости, становился сухим и формальным.

Аннабель будто ударили. Лицо матери побледнело под персиковой пудрой.

– Мне жаль это слышать, – произнесла Аннабель, поставив бокал на журнальный столик. Женщина встала с дивана и выбежала из комнаты, оставив шлейф духов Dior.

Кейт допила вино.

– Ну, все прошло относительно нормально, – сухо констатировала она.

Джейк подошел к кухонному столу и с такой силой швырнул пивную бутылку в мусорку, что та едва не разбилась. Кейт знала, что можно пойти к Аннабель и попытаться помириться, но она слишком устала. Сказала ему, что идет спать, и оставила бокал на журнальном столике.