– А ты уверен, что за домом не наблюдают? – спросила я, выруливая из квартала.

– Нет, не уверен. Нам надо как можно скорее выбраться из города. Поэтому поглядывай, нет ли кого за нами, – ответил Мик, бросая тревожный взгляд в зеркало заднего вида.

Я выехала на трассу Е4 и осторожно осмотрелась по сторонам.

На шоссе было темно и пустынно. Машин почти не было. Я немного выждала. Одну машину пропустила вперёд. Но в остальном всё было спокойно. Никто нас не преследовал. В полном молчании мы неслись по трассе. Спустя какое-то время я услышала посапывание Мика. Он не спал с тех пор, как оставил своё укрытие. Мик ровно дышал во сне, звук мотора убаюкивал, и мне приходилось прикладывать все силы, чтобы не уснуть самой. Когда мы были уже далеко у Смо-ланда, начало светать. Вдоль дороги высокой стеной стояли ели, и казалось, повсюду, куда ни кинь взгляд, дремучий непроходимый лес. Мик проснулся и стянул с себя куртку.

– Можешь остановиться? – попросил он.

– Не волнуйся, я не устала, можем ехать дальше. Всё спокойно, – сказала я.

– Я хочу, чтобы ты остановилась, – настойчивым тоном потребовал Мик.

– Но мы же сейчас в лесу. Может, стоит подождать до ближайшей бензоколонки?

– Нет, сейчас.

Мне стало страшно. Я бросила взгляд на экран телефона и увидела, что он вне зоны действия сети. Почему ему приспичило остановиться именно в этом заросшем дремучем лесу?

– Просто мне нужно избавиться от одной вещи, – объяснил Мик.

От тревоги у меня пересохло в горле.

– Не волнуйся. Я ничего тебе не сделаю.

Я свернула с шоссе на грунтовую дорогу, которая вела прямо в чащу леса. На многие километры вокруг ни людей, ни машин, лишь серый рассвет брезжил сквозь верхушки елей. Если бы он хотел убить меня, то сделал бы это ещё дома, когда я спала. Хотя, с другой стороны, если он расправится со мной прямо здесь и закопает среди ёлок, меня уже никто никогда не найдёт. Каролина Экестедт исчезнет навсегда.

Мик попросил меня остановиться на лесной опушке. Открыл дверцу и вышел.

– Тебе бы тоже не мешало размять ноги. Ехать ещё долго, – сказал он.

Всё ещё сомневаясь, я выбралась из машины. Мик отошёл чуть в сторону и присел на корточки у каменистого края дороги. Достал зажигалку и паспорт из внутреннего кармана куртки и поджёг.

– Как на самом деле тебя зовут?

– Теперь это уже неважно. Того Мика, которого ты знала, больше нет. И я думаю, это хорошо.

Из кустов донёсся шорох, и внезапно я увидела косулю, которая робко выглянула из листвы и тут же умчалась в глубь леса. Вскоре от паспорта остались только пепел да сморщенная обложка, тлевшая с отвратительным запахом.

Мы сели обратно в машину и перекусили бутербродами.

– Всё готово для ограбления? – спросил Мик.

– Да. Я всё продумала. План просто идеальный. Никаких неясностей. Осталось только осуществить его.

Мик кивнул:

– Вот и славно. Парни, которых они подобрали для этого дела, настоящие асы. Так что, если план действительно хорош, они получат неплохой куш.

– Меня пугает тот долговязый тип, что стал связным после тебя.

– Будь с ним осторожна. Делай только то, что он скажет.

– А Натали? Кто она? – упрямо продолжила я.

– Натали – это всего лишь Натали. Не будь к ней слишком сурова. Мне очень жаль, но придёт день, и ты всё поймёшь, – тихо ответил Мик.

– Вот уж не знаю, хочу ли я этого, – ворчливо отозвалась я и завела мотор.

– Помнишь ту тачку? «Мерседес», что стоял возле твоего дома? Это была проверка. Если бы ты взяла его, это был бы твой входной билет к ним. Что-то вроде присяги, гарантии твоей верности. Но ты совершенно чётко дала понять, что не собираешься играть в эти игры.

– Нет, ни за что на свете я не хотела бы иметь ничего общего ни с той машиной, ни с ограблениями, ни с наркотиками и прочей дрянью.

– Вот и славно, Каролина. Такой и оставайся. Это окупится. Высадишь меня в Копенгагене и больше никогда обо мне не услышишь. Я собираюсь найти место, где меня никто не знает, и пробуду там столько, сколько понадобится.

– Но на что ты станешь жить? Ты же совсем на мели.

– Пока не знаю. Постараюсь устроиться на обычную работу, даже если будут платить гроши. Кто знает, может, это мой шанс начать всё сначала? – Мик осторожно улыбнулся.

Я снова выехала на трассу.

– Но разве в твоей прежней жизни не осталось никого, о ком ты будешь скучать? – спросила я.

– Осталось, конечно, – откликнулся Мик.

– И что ты будешь делать?

– Как что? Скучать по ним. Ничего другого мне не остаётся.

Мик смотрел в окно на проносившиеся мимо деревья.

– А ты не боишься? – спросила я.

– Страшнее, чем сейчас, уже не будет.

В салоне снова повисло молчание. Чтобы не заснуть, я включила радио. Мы въехали в провинцию Сконе, и леса уступили место полям и пастбищам. С приближением к Мальмё движение на дороге становилось всё оживлённее, и вскоре мы добрались до моста через пролив Эресунн. Я остановилась. Впереди был Копенгаген. Мик посмотрел на часы, после чего вынул из куртки флешку и повернулся ко мне:

– А теперь слушай меня внимательно. – Он поднял флешку в руке. – Это моя страховка, а теперь, возможно, и твоя…

Я потянулась, чтобы забрать флешку, но Мик так и держал её.

– Пообещай, что ты не будешь смотреть, что на ней, и показывать кому-нибудь ещё. А после ограбления, я повторяю – после ограбления, – отправишься с ней в полицию. Это поможет засадить их за решётку. Сама держись в стороне, что бы ни случилось. – И с этими словами он вложил флешку мне в ладонь. – Если кто-нибудь из них узнает, что ты владеешь этой информацией, ты – труп.

Я уставилась на флешку, которая жгла ладонь, словно раскалённый уголёк. Я поняла: то, что я только что получила, бесценно. Хлопнула дверца машины. Мик исчез.



Полная нереальность происходящего. Вот что я ощущала, когда, отмотав за рулём 1200 километров, наконец вернулась домой в Виикен. На подъездной дорожке стояла Петра, переминаясь с ноги на ногу. Я вышла из машины.

– Где ты была? Я места себе не нахожу, прямо извелась вся, – сердито накинулась на меня моя подруга и подельница. – Как ты могла исчезнуть, не сказав мне ни слова? Чего я только не напридумывала, пока ждала тебя. – Петра испытующим взглядом уставилась на меня.

– Незачем было так волноваться. Позже объясню, – сказала я. – Лучше расскажи, как там в Лулео? Удалось что-нибудь найти?

– Сразу скажу, это было непросто, но всё-таки, надеюсь, я отыскала то самое дело, которое упоминалось на криминальном форуме.

– Пошли, дома всё обсудим, – сказала я, доставая ключи от входной двери. – Но как тебе удалось?

– Я прикинула заранее, что тот судебный процесс, скорее всего, проходил в середине девяностых – самый расцвет табачной контрабанды. Восточный блок тогда пал, и в страну хлынули дешёвые второсортные сигареты. Вот я и решила поискать среди дел, относящихся к тому времени.

– И как?

– Пересмотрела все протоколы судебных заседаний, какие только смогла достать. Но это было нелегко. Несколько раз готова была всё бросить, да ещё тамошний архивариус здорово действовал на нервы – явно был недоволен моим присутствием.

– Но «Семью» тебе удалось найти?

– Не совсем. Очень трудно разобраться в том, что я нашла. Свидетельские показания совсем запутанны. Такое впечатление, что тот, кто их давал, был либо пьян, либо под кайфом. Либо сам не понимал, что говорит.

– Но что он сказал?

Петра достала из сумки лист бумаги и начала читать.



«Семья. Посадите всю семью. Оставьте в покое мелких сошек, этих бедных наркош, вынужденных заниматься контрабандой. У них и так нет никакой жизни. Лучше засадите за решётку семью. Они втягивают в свои игры невинных людей. Они повсюду. Даже на радио.

Свидетель начинает сильно стучать по столу и громко поёт: „…идёт охота на меня, идёт охота… меня загнали, как зверьё, до слёз и пота… но в этом нет моей вины, меня дурачили они…“

Свидетель поднимается со своего места. Он чем-то сильно взволнован.

„Если они найдут меня, то убьют“.

У свидетеля начинается сильный приступ кашля, и его рвёт на стол за перегородкой для свидетелей. Допрос прерван».



– И это всё? – воскликнула я. – И ради этого ты моталась в Лулео? Совершенно напрасно. Это же какой-то ненормальный.

– Я сначала тоже так подумала, – сказала Петра, – но потом всё-таки решила отыскать этого человека. Кто знает, вдруг он смог бы рассказать нам больше.

– Так ты нашла его? – оживилась я.

– Попыталась. Но уже слишком поздно. Его нет в живых. По одной из версий, скончался от передозировки.

– Ну, надеюсь, на этом ты остановилась?

– И да, и нет. Ещё немного поискав, я нашла его сестру, и она мне кое-что рассказала.

– Продолжай, – потребовала я.

– Она говорит, что у неё до сих пор в голове не укладывается, как Роберт мог так плохо кончить. Роберт – это её брат. Он только-только получил диплом программиста, и его ожидало блестящее будущее. Он никогда не был замешан ни в каких нарушениях. Его даже ни разу не штрафовали за превышение скорости. Они из хорошей семьи, у него была вполне обеспеченная жизнь и никаких других обязанностей, кроме учёбы. Кроме того, он был умён и нравился девушкам.

– Типичный молодой человек из среднего класса, – заметила я.

– Да, что-то вроде этого.

– Что же случилось с ним потом?

– Он получил работу своей мечты, и поначалу всё складывалось хорошо. Но вскоре он начал халтурить, пропускал собрания, сам себе выписывал больничные и порой вообще не являлся на работу. В конце концов его уволили. Его бросила девушка. Ей не нравилось, что он, цитирую: «Часто не бывает дома и где-то бегает по ночам». При этом он никому не объяснял, чем занимается. Так что девушка просто решила, что он завёл кого-то на стороне, и, не вытерпев, ушла.

– А на самом деле он вёл двойную жизнь как преступник.

– Точно. И ему довольно долго удавалось это скрывать. Пока наконец он не попался и не был осуждён за контрабанду сигарет. После этого Роберт покатился вниз. Начал пить, снова попался, стал принимать тяжёлые наркотики, угодил в психушку и в конце концов умер от передозировки.

– Но у сестры было какое-нибудь объяснение, что произошло с её братом? Она не могла об этом не думать.

– Я попыталась её разговорить, и она вспомнила кое-что интересное. Незадолго до смерти он часто говорил ей, что ему ни за что не надо было связываться с «Семьёй» и становиться их должником. Что он сделал большую ошибку, став поручителем своего приятеля. И что после этого всё покатилось под откос. Сестра говорит, что он повторял это постоянно и что она никогда толком не понимала, что он имел в виду.

– А кем был тот приятель?

– Это был его старый друг, ещё с детства. Но у него не очень хорошо шли дела. Он был по уши в долгах, и Роберт захотел ему помочь.

– Ты разузнала имя этого друга?

– Да, но теперь это уже неважно, потому что его тоже нет в живых.

– И следовательно, мы не можем быть до конца уверенными, работал ли Роберт на ту самую «Семью», – задумчиво произнесла я.

– Да, но его история напомнила мне твою. До поры до времени он был самым обычным гражданином и даже не думал нарушать закон. Человек, которого никто никогда ни в чём не заподозрит. Потом он задолжал большую сумму денег, и эти люди вцепились в него мёртвой хваткой, вынуждая пойти на преступление, пока всё не открылось и его не поймали.

– Ты хочешь сказать, что это целая система? Что таких, как я и Роберт, ещё много?

– Очень может быть, – кивнула Петра.

Я почувствовала себя неуютно. Значит, где-то там были ещё несчастные, которые оказались в точно такой же переделке? Это и утешало, и в то же время тревожило. Если не удастся разоблачить эту банду, меня ждёт та же участь, что и Роберта?

Петра внимательно смотрела на меня, словно читала мои мысли:

– Не волнуйся, Каролина. С тобой всё будет хорошо. Мы засадим их за решётку.

Я крепко сжала флешку, лежавшую в кармане.



– Ещё одна такая выходка, и я увольняюсь. Я серьёзно говорю.

Поездка в Копенгаген вымотала меня, и на работу я пришла только на следующий день. Я поняла, что сделала большую ошибку, ничего не сообщив Янэ, и она здорово разозлись.

– С каждым разом всё хуже и хуже. Ты не можешь просто так исчезнуть, даже не предупредив меня. Я сижу здесь и жду как дура, а она телефон не берёт, на сообщения не отвечает. По электронной почте – тоже ничего. Я уж было решила, что у тебя очередной срыв, понеслась к тебе домой, но никого там не застала. Даже Алису…

– Перестань меня отчитывать! Ты мне не мать, а я тебе не сопливая девчонка. Я взяла тебя, потому что ты показалось мне самостоятельной и способной брать на себя ответственность, но то, чем ты сейчас занимаешься, не имеет к работе никакого отношения. – И я сердито уставилась на Янэ.

– У вас с Петрой нет никакой благотворительной организации, – ринулась в атаку Янэ.

– Откуда тебе знать? – прищурилась я.

– Я проверила. Все благотворительные организации зарегистрированы.

– Ты шпионишь за мной?

– Я лишь хочу знать, на кого я работаю. От тебя ничего толком не добьёшься. Я на самом деле подумываю уволиться.

Я с тревогой смотрела на неё. Я поняла, что должна что-то сделать. Решение нанять ещё одного сотрудника ситуацию не меняло.

– У меня личные проблемы. И я должна с ними разобраться.

– И ты полагаешь, что достаточно просто сказать это и делать вид, что ничего не происходит? – возразила Янэ. – Ты просто берёшь и исчезаешь. Сваливаешь на меня всю работу. Странно ведёшь себя с клиентами. Говоришь, что открыла благотворительную организацию, но при первой же проверке оказывается, что её не существует. Что всё это значит, Каролина? Скажи правду. Тайна останется со мной.

Ничего мне не хотелось так сильно, как рассказать обо всём Янэ, своему верному оруженосцу. Потому что, если и был на свете человек, способный решить мои проблемы, так это именно она. Но я уже втянула в это дело Петру, и если втяну ещё и Янэ, это будет уже слишком.

– Я больна, у меня рак, – вырвалось у меня. Я тут же подумала, что, если бы я верила в Бога, он бы обязательно покарал меня за такую ложь.

От этого признания Янэ дар речи потеряла. Она стояла, опустив глаза, и теребила в руках ручку.

– По тебе не скажешь, – выдала она наконец.

– Вот как? Разве я не выгляжу усталой? – спросила я.

– Усталой да, но не больной. Мне действительно ужасно жаль. Насколько всё серьезно?

– Я не хочу об этом говорить. – Я покраснела. От такой бессовестной лжи мне стало не по себе.

– А Алиса?

– Я ничего ей пока не говорила.

Янэ опешила:

– Но ты должна обязательно ей сказать! Как можно скрывать такое от собственной дочери? Разве ты не понимаешь, что рано или поздно она всё равно узнает?

– Мне очень жаль, что ты так расстроилась, но я делаю всё, что могу, несмотря на обстоятельства, – ответила я.

– Значит, насколько я понимаю, ты собираешься сворачивать дела. В таком положении пиар-агентство – это действительно последнее, о чём стоит думать.

Теперь Янэ выглядела озабоченной.

– Вовсе нет. На этот счёт у меня есть план… – Но меня перебил звонок в дверь. – Это Робин Улофссон, – пояснила я. – Я назначила ему встречу. Мне удалось кое-что придумать. И он больше не будет атаковать тебя своими имейлами.

– Спасибо, конечно, но ты действительно в состоянии работать? – обеспокоенно спросила Янэ.

– Пока могу, буду держаться. – И, поднявшись со своего кресла, я пошла открывать дверь.

Янэ осталась сидеть, уставившись перед собой невидящим взглядом. На пороге я обернулась и посмотрела на неё. Если бы на месте Янэ была бы другая девушка, я решила бы, что она сейчас расплачется.

Я пригласила Робина Улофссона в свой кабинет и рассказала ему о новых планах по продвижению его проекта. Встреча получилась короткой. Как я и ожидала, Робин без возражений принял моё предложение. В первый раз за долгое время он покидал агентство в приподнятом настроении. Я была уверена, что мне удастся осуществить свой замысел и привлечь внимание к его фигуре.

Янэ с апатичным видом продолжала молча сидеть на своём стуле. Я чувствовала себя виноватой перед ней, но что я могла сделать прямо сейчас? Я надеялась, что когда-нибудь смогу рассказать ей правду.



Я двигалась через силу, стиснув зубы. Обратный отсчёт начался – план ограбления вот-вот начнёт претворяться в жизнь. Вдвоём с Петрой мы срывали со стен в кабинете Эрика рисунки, чертежи, фотографии и складывали всё в пластиковую папку.

– Я сожгу это в камине, когда Алиса уедет в Нью-Йорк.

– Она уезжает?

– Да, для неё слишком опасно здесь оставаться. Пусть какое-то время поживёт с отцом. Честно говоря, она этому совсем не рада, но мне удалось её уговорить.

Я заперла бумаги в ящике письменного стола, а ключ спрятала на самую верхнюю полку книжного шкафа.

– Хорошо, что всё идёт к концу! – воскликнула Петра.

Последние её слова потонули в звуках громкой музыки, доносившей из твоей комнаты.

– Это Алиса. Надо же, уже на ногах. Не помню, чтобы она так рано вставала в выходной день, – заметила я. – Милая, ты не могла бы убавить звук? – крикнула я тебе.

Никакой реакции. Музыка громыхала по-прежнему.

Я направилась к двери:

– Пойду посмотрю, что там у неё.

– Подожди-ка, я кажется, узнаю эту мелодию. Это ведь очень старая песня. Как звали того парня? – задумчиво протянула Петра и принялась подпевать.

– Бруно Валль, – со вздохом сказала я. – Как же я была влюблена в него… Это что-то вроде новой версии одной из его старых песен.

– Я тоже была в него влюблена, только боялась в этом признаться. Родители были очень религиозны, а Бруно считался наркоманом и лигистом. Помнишь, «Лигу свободной любви» предавали анафеме на каждом перекрёстке? Старшие боялись его как огня.

Я принялась подпевать:

– «…но в этом нет моей вины…»

– «…меня дурачили они… идёт охота на меня, идёт охота…» – подхватила Петра.

И тут мы обе, как по команде, замерли и ошалело уставились друг на друга.

– Это же та самая песня, которую пел Роберт, когда давал свидетельские показания, – выдавила Петра.

– Что же это значит? – спросила я.

Она порылась среди бумаг и ещё раз перечитала протокол допроса.

«Семья. Посадите семью. Оставьте в покое мелких сошек, этих бедных наркош, вынужденных заниматься контрабандой. У них и так нет никакой жизни. Лучше засадите за решётку семью. Они втягивают в свои игры невинных людей. Они повсюду. Даже на радио.

Свидетель принимается стучать по столу и громко поёт…»



– Это значит, что Бруно Валль имел отношение к «Семье»? – спросила Петра.

Я предостерегающе подняла руку:

– Подожди, мне нужно собраться с мыслями.

Я села за компьютер и принялась искать в Гугле всё, что писали про Бруно Валля.

– Вот, послушай, что Бруно сказал про группу «Эм-Экс-Ди»: «Компания „Аудито“, которая владеет правами на мои песни, собирается подать в суд на коллектив группы „Эм-Экс-Ди“. Они не имели права использовать эту мелодию без моего разрешения».

– Есть какие-нибудь фотографии? – спросила Петра.

– Из новых почти ничего. – Я развернула к ней экран.

– Ну-ка, нажми на этот. – Петра ткнула пальцем в один из снимков, на котором Бруно Валль был сфотографирован, когда выходил из ночного клуба.

Он шёл, опустив голову, на нём была чёрная шляпа с широкими полями, и он прикрывал лицо рукой, чтобы защититься от вспышек камер. Позади него виднелся ещё кто-то, но было плохо видно кто именно. Бруно держал этого человека за руку.

– Увеличь снимок, – попросила Петра.

– Человек позади него – это женщина. Видишь, у неё туфли-лодочки. И длинные волосы. Смотри! Это не Мария Хоффман? Кудрявая и загорелая, – сказала я.

Петра ткнулась в экран чуть ли не носом:

– Точно! Ну надо же!

– Выходит, отец Натали – это Бруно Валль собственной персоной? Чёрт возьми, так это он купил у меня картину? Просто в голове не укладывается!

– Кажется, так оно и есть. Давай зайдём на сайт этой компании – «Аудите». Она ведь принадлежит Бруно Валлю? – спросила Петра.

Я принялась гуглить дальше и вскоре нашла владельца и членов правления.

– Карл Хоффман. В правлении компании есть человек по имени Карл Хоффман. Может быть, это отец Марии?

Я вбила в строку поиска имя Карла Хоффмана, и первая же ссылка выдала следующее: «Шведские теневые лидеры финансового рынка. Читать дальше».

Я нажала на ссылку и начала читать вслух:

– «Пожалуй, один из самых загадочных предпринимателей Швеции – это Карл Хоффман, который не первый раз вкладывает свой капитал в рискованные затеи и всегда неизменно выигрывает. В прошлом он работал в музыкальной сфере и среди прочего в 1980-е годы являлся агентом легендарного певца Бруно Валля. Он также владел несколькими ресторанами и ночным клубом в Стокгольме, но позже резко сменил род деятельности. В настоящее время проживает за границей, но не хочет сообщать о своём точном местонахождении».

После заметки шло интервью с Карлом Хоффманом.

«Чем вы занимаетесь сейчас?» – спрашивал журналист.

«Я уже почти отошёл от дел. Сейчас финансирую один проект, который кажется мне многообещающим. Честно говоря, я уже устал тянуть лямку, пора и на покой».

Журналист: «Почему вы уехали из Швеции?»

«Я устал от серости. Шведское общество не терпит тех, кто вырывается вперёд. Поэтому мне больше нравится за границей. Здесь я могу быть самим собой. И потом, зимы в Стокгольме такие длинные и тоскливые. Жаркое солнце куда лучше».

Больше сведений из статьи добыть не удалось.

– А фотографий его там нигде нет? – поинтересовалась Петра.

– Нет, ничего не нашла. Хотя подожди-ка… Есть одна.

Петра посмотрела через моё плечо на экран ноутбука:

– Это же он! Тот самый старикан, которого мы сначала приняли за отца Натали. Выходит, на самом деле он её дедушка.

И Петра принялась лихорадочно рыться в стопке газетных копий. Наконец она нашла размытый снимок Марии Хоффман в обществе пожилого мужчины.

– И зачем такому богачу быть ещё и преступником? – удивилась я.

– Откуда ты знаешь? Может, преступные махинации – это и есть основной источник его дохода.

Я переводила взгляд со снимка Марии Хоффман рядом с Натали на снимок Бруно Валля и следом – Карла Хоффмана.

– Выходит, это и есть «Семья»…

Я как будто почувствовала дуновение свежего ветра, как будто тёмная завеса, превратившая мою жизнь в хаос, начала рассеиваться. Теперь я знаю этих людей в лицо. И знаю, что делать.

– Поверишь, я никогда раньше не испытывала ненависти. Это у меня впервые. И что самое обидное: даже если их поймают и посадят, когда они выйдут на свободу, их будут ждать их денежки и дома. Они просто вернутся к своей богатой жизни как ни в чём не бывало. – Я подняла на Петру глаза. – Мы должны забрать себе эти деньги.

– Ты с ума сошла, Каролина! Сама-то понимаешь, что говоришь?! У нас нет реальных доказательств, что именно эти люди стоят за ограблениями. Ты как хочешь, но я не готова так рисковать.

– Сядь, – велела я, доставая из кармана флешку. – Смотри, что у меня есть. Это мне дал Мик и попросил отнести в полицию после ограбления. На этой флешке – компромат на «Семью».

– Что?! И ты так долго молчала? Что там?

– Я пообещала, что не буду открывать.

– Ты даже не знаешь, что на флешке, но при этом хочешь заполучить деньги?

– Я хочу положить этому конец. Раз и навсегда, – решительно заявила я.

– Значит, мы забираем деньги и сажаем за решётку бандитов. А потом? Что ты будешь делать с этими деньгами потом?

– На этот счёт у меня есть одна идея. Деньги пойдут на добрые дела, я клянусь, только сначала нам надо получить их. И ты должна мне помочь.

Дрожащей рукой я вставила флешку в ноутбук. В меню значился лишь один файл. Я щёлкнула по нему мышкой. Это была запись разговора. Я прибавила громкость, и мы с Петрой принялись внимательно слушать. Когда запись подошла к концу, Петра сказала:

– Ну, если и этого не хватит, чтобы засадить их за решётку, то я и не знаю, какие ещё требуются доказательства.



– Ты уверена, что у нас получится? – нервно прошептала Петра.

– Нет, конечно, как я могу быть уверена? Я только надеюсь, что вертолёт прилетит в точное время. Деньги будут находиться здесь полчаса. У нас с тобой на всё про всё двадцать минут, – ответила я.

Ночь подходила к концу, сумерки становились всё прозрачнее.

Я бросила взгляд на часы:

– По плану они уже должны были попасть в счётную комнату.

– Боюсь даже подумать о тех, кто там работал. Надеюсь, они смогли вовремя уйти.

Я ответила неопределённым мычанием.

Мы с Петрой прятались меж двух густых елей на опушке леса. Вдалеке виднелась поляна, на краю которой темнел заброшенный сарай. Было сыро и очень тихо. Шелест леса убаюкивал, время от времени по листве пробегал ветерок. Именно здесь, на острове Эккерё, вертолёт должен был бросить сумки с награбленными деньгами. Мы с Петрой сидели как на раскалённой сковороде, прислушиваясь к каждому звуку, казавшемуся подозрительным. Минуты текли невыносимо медленно.

Я снова посмотрела на часы:

– Если всё идет по плану, сейчас они должны уже выходить из хранилища. Скоро они будут здесь.

Петра вздрогнула:

– Что это? Ты ничего не слышишь?

Мы напряжённо вслушивались, пока наконец издалека не донёсся звук автомобильного мотора.

– Кто-то едет сюда?

– По-видимому, да.

– Может быть, это те самые парни, которым велено забрать деньги? – испугалась Петра.

– По инструкции они должны приехать позже, – ответила я, но всё же бросила тревожный взгляд в сторону своей машины, которая стояла чуть поодаль. Она была укрыта за деревьями, и с дороги её не должны были заметить. – К тому же им дано указание подъехать с той стороны, где сарай.

– То есть чисто теоретически они могут появиться с другой стороны поляны, пока мы будем грузить деньги? Не очень-то умно, – покачала головой Петра. – Представь, если они нас увидят?

– Молчи! – шикнула я на неё, внимательно прислушиваясь в темноте.

Машина проехала мимо. Снова стало тихо. Я бросила быстрый взгляд на часы. Вертолёт должен быть уже здесь. В нём не так уж много топлива, а настоящие курьеры вот-вот появятся.



– Чёрт, где они там застряли? – выругалась я. Неужели что-то пошло не так?

Похолодало. Начал накрапывать дождь.

– Может, они решили отказаться от твоего плана и вывезти деньги другим способом? – предположила Петра.

– Они приняли мой план.

Чувствовалось, что Петре с каждой минутой становится всё больше не по себе, и её страх передался мне. Не считая продажи поддельного Пикассо, это было самое рискованное предприятие в моей жизни.

Наконец до нашего слуха донёсся шум вертолётного винта. И пару минут спустя мешки из джута шлёпнулись на открытую площадку перед нами. Не двигаясь, мы сидели в своём укрытии, пока шум вертолёта не затих вдали. Потом перевели взгляд на сарай. На той стороне поляны никакого движения пока не наблюдалась.

– Вперёд! – скомандовала я.

Мы складывали мешки в багажник машины. Дождь тем временем пошёл сильнее, и трава на поляне стала скользкой. Работали в полной тишине, беспрерывно поглядывая в сторону сарая. Я посмотрела на часы.

– Быстрее, Петра, – прошептала я. – Они появятся с минуты на минуту.

Петра впихнула последние мешки и с трудом захлопнула багажник.

Вскоре, вымокшие и измотанные, мы сидели в машине. Я завела двигатель и, не зажигая фар, медленно выехала на усыпанную гравием дорогу. Занимался рассвет. Нас никто не преследовал. Мы успели.



Я сидела за ноутбуком и просматривала последние новости на сайтах газет.

– Там кофе в кофеварке, – сказала я.

Петра взяла чашку и налила горячего кофе. Прошла всего пара часов с тех пор, как мы укатили с опушки леса, прихватив с собой награбленные деньги. Теперь мы сидели у меня на кухне и следили за сообщениями, которые выходили в эфир одно за другим.

Петра уменьшила громкость радио.

– Никто не пострадал, – заметила я. – Это самое важное.

– Да уж, просто камень с души, – ответила Петра.

– Похоже, всё прошло по плану. Персонал успел покинуть счётную комнату и заперся в бомбоубежище этажом ниже. Должно быть, там быстро разобрались, что происходит.

Я листала одну новостную ленту за другой.

– Зато один из грабителей поранился осколками стекла, в помещении остались следы крови. Просто ДНК на блюдечке. Так его быстро найдут.

Петра взяла свой айпод и тоже принялась просматривать, что пишут.

– Ну надо же, все газеты вынесли эту новость на первые полосы. – И Петра громко прочла заголовки: «Идеальное ограбление», «Дерзкий налёт на хранилище», «Хладнокровное ограбление».

– Скорее всего, полиция перекрыла все дороги. Представляешь, какой хаос там сейчас творится! – сказала я, отпивая кофе.

– Слушай! Передают интервью с полицией! – И Петра снова прибавила громкость радио.

Полицейские, которые первыми прибыли на место происшествия, были поражены. Один из них заявил: «Не хочу хвалить грабителей, но стоит отдать им должное. Чистая работа, всё сделано с умом. Насколько я могу судить, преступники не допустили практически ни одного промаха. Однако мы тоже приняли необходимые меры, так что эти ребята от нас не уйдут».

Несмотря на усталость, мы не смогли отказать себе в удовольствии послушать интервью. Даже полиция признала, что план идеальный. Даже международные новостные издания начали свою ленту новостей с дерзкого ограбления в Стокгольме. Си-эн-эн успел даже разместить на своем сайте снимок вертолёта, приземлявшегося на крышу хранилища. Внизу красная надпись на английском: «Ограбление века в Стокгольме».

Я смотрела дальше. Би-би-си, Эн-би-си, «Нью-Йорк тайме», «Гардиан» – все разместили эту новость на первых страницах своих сайтов.

Я не смогла удержаться от улыбки.

– Неплохой результат, – сказала я. – Жаль, нельзя внести это в список личных достижений в своём резюме.

– Да уж, выставила полицию полными идиотами. Теперь они землю носом будут рыть, чтобы выйти на след грабителей.

Я зашла на форум «Шведский криминал». Он просто раскалился от комментариев. Восхищению участников не было предела. И все дружно задавались вопросом, кто способен был осилить такое дело.

«Никому в Швеции не под силу спланировать столь хитроумное ограбление».

«Должно быть, кто-то из-за границы».

И следом обычные выкрики: «Молодцы, парни, вы просто герои!»

– Ну вот, в этом мире стало одним героем больше, – заключила я. – Кто бы мог подумать…

Внимание Петры внезапно привлекла заметка в одной из вечерних газет, и она принялась лихорадочно её читать.

– Что-то нашла? – спросила я.

– Интервью Луве Эка, – ответила Петра, – криминалиста.

Луве Эк был любимцем СМИ, потому что всегда отвечал на вопросы журналистов по нашумевшим делам. Он отличался изощрённой наблюдательностью, его считали восходящей звездой. На удивление часто он оказывался прав в своих выводах.

– И что он говорит? – полюбопытствовала я.

– На вопрос, кто может стоять за этим ограблением, он ответил: «Оно совершено элитой преступного мира, имеющей большой опыт в организации подобных дел. Схема операции разработана очень умелым и опытным специалистом. Практически безупречное исполнение. Сработано быстро, никто не пострадал, полиция пребывает в растерянности. Что я могу добавить лично от себя? Снимаю шляпу перед грабителями. Они неплохо поживились».

Петра продолжала читать заметку дальше.

– Тут ещё журналисты спрашивают: «Удастся ли полиции поймать преступников?» Ответ: «Без всякого сомнения, они скоро будут схвачены».



Дорогая моя! Прошло время, и я решила написать о том, что произошло дальше, хотя ты уже знаешь большую часть истории. Вот и её конец.

– Не хочу, – решительно заявила ты в тот день.