Глава 59

Нынешнее лето в Питере было аномально холодным – но, даже распахнув все окна в квартире, Ксюша испытывала духоту. Жалея, что у Аниты нет вентилятора, она сидела за письменным столом, на котором стоял ноутбук, и дописывала последнюю главу книги, испытывая уже в пятый раз то знакомое чувство, схожее с разгоном спринтера, увидевшего финальную черту. Ей не терпелось закончить историю – а про возможные недочеты она будет думать потом, на стадии редактирования.

Она схватила стоявший рядом стакан с водой, и опустошила его до дна, после чего решила пойти полежать. В последнее время у неё здорово повысилась утомляемость. Анита говорила, что это может быть связано с её постоянным психологическим напряжением и недосыпом – Ксюша соглашалась, но иногда ещё лазила в интернет почитать про поздние осложнения пневмонии – из этого под её состояние подходило только общее снижение адаптивных способностей организма.

В любом случае, с работой она, как могла, справилась. Почти. Осталось лишь окончательно определиться с отрицательными героями – Лыткиным и Алиной. Могли ли они раскаяться? Девочка, скорей всего, нет. Из неё не получится хорошего человека, но, может, папа отдаст её в исправительный интернат, где учат подростков с такими же проблемами, как у дочери? Возможно.

«Смешно, что я назвала её так же, как бывшую квартирантку. Не в честь неё, ни в коем случае – та Алина была хорошей. Не все же Алины плохие. Я могла бы дать ей имя Алиса, но не могла: оно уже занято одной неприятной личностью из другой истории».

А Лыткин?

«Может, он писал Алёне письма, чтобы она не забыла его?»

Чем дольше Ксюша думала о профессоре, тем сильнее ей хотелось ввести в завершающий твист его последнюю тайну. Ту, благодаря которой он предстанет хоть чуточку человечней. О ней он расскажет Алёне? Или намекнёт перед смертью? Не будет ли слишком странно?

У Ксюши горело лицо, а от возбуждения дрожали руки, когда она писала этот вариант. Решено – Ксения сдаст рукопись с двумя версиями финала: обычной и расширенной. А уж Маргарита Ивановна подскажет, как поступить лучше.

Сейчас, лёжа на диване и глядя в потолок, который явно нуждался в свежей побелке, она с удовлетворением понимала, что наконец-то завершила эту книгу (осталось только проглядеть несколько сцен, которые планировалось немного подправить). Дописала, несмотря на всё, что ей пришлось пережить в процессе создания. Даже умудрилась успеть к назначенному сроку – двадцатому июля. Учитывая, что сегодня только третье, всё складывалось лучше, чем она ожидала.

Но теперь, когда Ксюша была в нескольких шагах от свободы, её накрыло двойственное чувство. Хоть роман и стал главной причиной того, почему она окончательно не сошла с ума, он тяготил её схожей с собственным кошмаром темой сюжета. Насилие, боль и страх пропитали её всю: Ксюше казалось, что она и сама состояла из всего этого. И теперь, выполнив долг, она могла позволить себе отвлечься. Хоть Ксения не верила, что в будущем станет писать лишь позитивные вещи – в конце концов, это никогда не будет на неё похожим – но в ближайшее время очень хотелось попробовать.

С другой стороны, даже малейшее представление о дальнейшей судьбе пугало её неизвестностью. Что будет с ней после выхода этой книги? Чем будет заниматься, и куда пойдёт? А главное – сможет ли Ксюша до конца жизни смириться теперь с клеймом самой известной жертвы сертинского маньяка? Отныне никто не станет считать её просто писательницей – её имя теперь навечно в связке с Артёмом.

Может, затаиться на год или два? Нигде не появляться, ничего не писать. Последнее Ксюша точно не сможет, но залечь на дно вполне в силах. Подождать, пока всё уляжется, и повышенный интерес к ней утихнет…

А потом? Как жить дальше?

А может – к чёрту все, и переехать поближе к Артёму?

Она прижала ладони к глазам, и через мгновение отняла их. Вокруг всё расплывалось, но, тем не менее, Ксюша заметила на левом запястье уродливый розоватый браслет. Такой же, что и на правом.

Она бессильно опустила руки. Желания плакать не было – только мрачная опустошенность. Даже если сделать медицинскую шлифовку рубцов, убрать их полностью всё равно не получится. Они навсегда останутся с ней, всю жизнь напоминая о том, что произошло. Об Артёме.

Ксюша тяжело вздохнула. Как говорила Анита – чтобы двигаться дальше, нужно было с чего-то начинать. И в этом у неё уже имелись успехи: три дня назад поздно вечером они погуляли по Васильевскому острову. Прогулка не заняла даже получаса: Ксюша, распустив волосы и натянув на голову капюшон, нервно дрожала всё время, когда они шли до набережной Макарова, и обратно. Лишь глядя с берега на синие волны Малой Невы, она успокаивалась и чувствовала относительную безопасность: не нужно было смотреть на людей. Подниматься на Стрелку Ксения наотрез отказалась. Всё ей казалось другим – вроде таким же, но что-то было не так. Будто она попала в другое измерение.

Марино демонстративно посмотрел на часы, словно его совсем не огорчало, что время сеанса подходит к концу. Казалось, он с нетерпением ждет его окончания.

Вторая вылазка состоялась вчера около восьми вечера. Сначала они посидели в Измайловском саду у Фонтанки. Рядом с лавочкой, на которой они сидели, народу не было, но а затем Анита затащила её в полупустой супермаркет, откуда Ксюша сразу хотела выбежать, однако, решив пересилить себя, быстро взяла всё необходимое. Когда кассир, молодой мальчик в красной форме, посмотрел на неё, она почувствовала, как сердце в груди заходится ходуном от ужаса. Выйдя на улицу, Ксения едва не упала в обморок. Она не хотела думать об этом, но признавала себе, что причина страха в столкновении с людьми была не только в том, что её узнают. Каждый раз при виде кого-то Ксюше начинали лезть в голову жуткие мысли: однажды и все они превратятся в скелеты… Бессмысленно до абсурда и смеха – но Ксюшу пробирала дрожь. Что это – невроз? Может, ей пора к психиатру? Так ли видел Артём этот мир? Не может же она превращаться в него?

Но доктора Селф не так легко было провести.

Эти кошмарные мысли мучили её не меньше, чем призраки по ночам.

– Страх, – начала она свое заключительное слово. – Экзистенциальный страх перед одиночеством и пренебрежением со стороны окружающих. Когда кончается день, когда кончается гроза. Когда кончается все. Это ведь ужасно, когда все кончается? Деньги, здоровье, молодость, любовь. Возможно, ваши отношения с доктором Скарпеттой тоже закончатся? Может быть, она в конце концов отвернется от вас?

Но, несмотря на проблемы, теперь Ксюша действительно могла появляться в общественных местах, и эти маленькие победы она мысленно собирала себе в копилку. Чем больше их будет – тем скорее она вернётся к нормальной жизни. Точнее, к её подобию. Следующим шагом будет отказ от снотворного – когда-нибудь она снова сможет спать одна, без таблеток и света, не испытывая чувства, что, едва она смыкает веки, к ней тянется мёртвая прогнившая женская рука.

Однако сегодня Ксения решилась поехать в то место, которое никак не могло считаться обычным. Да ещё и одной.

– Мне на все наплевать, кроме работы, а она у меня никогда не закончится, потому что люди будут убивать друг друга всегда. Даже после того, как я отправлюсь на небо. Я не собираюсь больше сюда приходить и выслушивать весь этот вздор. Вы только и знаете, что говорите о доке. И дураку ясно, что мои проблемы связаны не с ней.

Уже сидя в такси, она подумала об Аните, рано утром уехавшей к Габриэлю, чтобы везти его на водную экскурсию по городу. Предупреди её Ксюша, куда собирается, подруга бы, без сомнения, отменила все, и поехала бы с ней. Но Ксения не сделала этого – сегодняшнее дело она должна совершить только самостоятельно.

– На сегодня у нас все.

И только лично.

Улыбнувшись, она поднялась со стула.

* * *

– Я бросил принимать лекарство, которое вы мне выписали. Еще две недели назад, но все забывал сказать вам. – Марино тоже поднялся, заполонив собой всю комнату. – От него никакого толку, – добавил он. – Ну и нечего его пить.

Когда он вставал, доктор Селф всегда слегка вздрагивала. Его внушительная фигура нагоняла на нее страх. Загорелые руки напоминали окорока или бейсбольные перчатки. Она представляла, как он крушит ими чьи-то черепа или ломает шеи. Для такого громилы человеческие кости все равно что картофельные чипсы.

– Остановите здесь, – попросила Ксюша хмурого усатого водителя в кепке, когда они подъехали к центральному входу «Сферы».

– Мы поговорим об «Эффсксоре» на следующей неделе. Жду вас во вторник в пять, – сказала доктор, заглянув в записную книжку.

Она выглянула в окно. Журналистов не было видно. Возможно, в связи с обеденным временем они убежали на перерыв – однако этого нельзя было утверждать точно. Вдруг Ксюша вспомнила, что её электронный пропуск пропал вместе с кошельком и сумкой. Осталось надеяться, что Пётр Петрович сейчас на месте.

Марино бросил взгляд на открытую дверь, за которой находилась небольшая веранда, где стояли стол и два стула и были расставлены растения в кадках. Некоторые пальмы уже достигали потолка. На веранде никого не было. В эти часы у доктора Селф никогда не бывало пациентов.

Она быстро преодолела расстояние от машины до вращающейся двери, выскочила из неё, и едва не столкнулась с женщиной.

– Хм, – усмехнулся он. – Как хорошо, что мы поторопились и уложились вовремя. Иначе вашим пациентам пришлось бы ждать.

– Ох, простите…

– Вы, вероятно, расплатитесь со мной в следующий раз?

– Ксения Геннадьевна? – удивлённо заморгала большими карими глазами стройная брюнетка с короткой стрижкой, поправляя упавшую с плеча чёрную сумочку.

Таким деликатным образом доктор Селф напоминала Марино, что он должен ей триста долларов.

– Да, да. Я забыл свою чековую книжку.

– Здравствуйте, Зоя, – поздоровалась Ксюша с ведущей детективщицей издательства.

Это сущая правда. Он вовсе не собирается становиться ее должником. Придется прийти еще раз.

– А… да, здравствуйте! Я… рада вас видеть, – неловко улыбнулась Казьмина, одергивая чёрную блузку. Ксюша заметила, что на ней сегодня одна из любимых длинных юбок – на этот раз трикотажная, зелёного цвета.

– Я… тоже. Как ваш… новый роман? – ляпнула Ксения, не зная, как ей закончить разговор. Она посмотрела за плечо Зои на место у турникета. Петра Петровича не было видно.

– О… отлично, выходит в конце июля, – ответила та, вновь растянув губы слишком сильно, отчего улыбка казалась неестественной. Видимо, от их встречи Казьмина испытывала такое же напряжение, как и сама Ксюша.

– Ээ… замечательно. Это… Зоя… рада была повидаться… мне пора, я тороплюсь. Маргарита Ивановна ждёт. И… не могли бы вы, пожалуйста, дать на секунду пропуск?

Глава 33

В глазах детективщицы промелькнуло удивление, через секунду сменившееся пониманием и жалостью. Она протянула пластиковую карточку.

Бентон оставил свой «порше» на гостевой стоянке за высоким забором из гофрированного металла, по верху которого была протянута колючая проволока. На фоне неприветливого, затянутого тучами неба возвышались сторожевые башни. На служебной стоянке виднелись белые фургоны со стальными перегородками и без окон, своего рода камеры, в которых перевозили заключенных.

Оказавшись в лифте и нажав цифру «5», Ксюша, дрожа, одернула длинные рукава блузки, гадая, не могла ли Зоя заметить шрамы. Должно быть, та весьма удивилась, встретив Ксению здесь… И, наверное, размышляет сейчас – как несчастная женщина, пережившая кошмар в плену у маньяка, смогла явиться сюда одна? Почему она просто не отправила редактору работу по электронной почте?

Батлеровская больница, располагавшаяся в часе езды от Бостона, представляла собой восьмиэтажное здание с окнами, забранными металлической сеткой, которое окружали двадцать акров леса и прудов. Туда помешали преступников, признанных невменяемыми. Это было в высшей степени прогрессивное и цивилизованное учреждение. Блоки там именовались коттеджами, куда пациенты распределялись по степени их опасности для окружающих. Коттедж Д стоял особняком, неподалеку от административного здания. Там содержалось около сотни заключенных, осужденных за убийство.

Изолированные от других пациентов больницы, они проводили большую часть времени в одиночных камерах, в каждой из которых был душ, пользоваться которым можно было не больше десяти минут в день, в туалет разрешалось ходить два раза в час. К блоку Д была прикомандирована команда судебных психиатров, и, кроме того, его регулярно посещали адвокаты и специалисты в области психиатрии. Батлеровская больница считалась образцом гуманного отношения к заключенным, местом, где они могли получить реальную помощь. Но для Бентона она была всего лишь комфортабельной тюрьмой, где содержались люди, которых уже не исправишь. Он не питал никаких иллюзий относительно их лечения. Субъектов, подобных Бэзилу, вообще трудно было назвать людьми. В прошлой жизни они умели только убивать и при первой же возможности с радостью займутся этим снова.

Но, если не считать этой встречи, сегодня Ксюше невероятно везло – до самого кабинета Войтовой ей больше не встретился никто – благо, что у той, ведущего редактора, был свой кабинет, дверь в который находилась недалеко от лифта.

Войдя в бежевый вестибюль. Бентон подошел к пуленепробиваемой перегородке и взял трубку внутренней связи.

* * *

– Как дела, Джордж?

Маргарита Ивановна, получив необходимый файл и сохранив его на своём компьютере, кивнула, и ответила:

– Все так же.

– Постараюсь прочитать за неделю. Список того, что надо устранить, пришлю тебе десятого или одиннадцатого числа.

– Прискорбно это слышать. Значит, вы еще не ходили к доктору?

– Маргарита Ивановна, я бы ещё хотела добавить… – оторвавшись от разглядывания фикуса на подоконнике, Ксюша повернулась к редактору. – Там, в конце файла, я сделала пометку. Просто у меня пока есть две версии концовки.

Раздался громкий металлический щелчок, и Бентон получил возможность войти. Когда дверь за ним закрылась, он поставил свой портфель на маленький металлический столик. Джорджу было уже за шестьдесят, и жизнь казалась ему невыносимой. Он терпеть не мог свою работу. Ненавидел жену. Всегда был недоволен погодой. Не любил политиков и при первой возможности снимал со стены вестибюля фотографию губернатора штата. В последний год его мучили постоянная усталость, проблемы с желудком и непонятные боли. Но докторов он тоже ненавидел.

– Две? Ксюша, но как же так? Ты не смогла решить?…

– Я не пью никаких лекарств. Какой от них толк? Эти доктора только и умеют, что пичкать нас лекарствами, – проворчал Джордж, проверяя портфель Бентона. – Ваш приятель уже на месте. Желаю повеселиться.

Прервав речь, она снова ухватилась за растянутый ворот чёрной кофты, облегающей её объёмное тело, уставилась на экран и грустно вздохнула.

Снова раздался щелчок, и Бентон прошел через вторую металлическую дверь. Охранник в желто-коричневой форме по имени Джеф повел его по коридору к еще одной металлической двери. За ней находилось отделение, где адвокаты и психиатры встречались с заключенными в небольших комнатках без окон.

– Прости. Понимаю. Ты хочешь совета. Хорошо, я прочитаю оба, и что-нибудь решим.

– Бэзил жалуется, что не получает корреспонденцию, – сказал Бентон.

Ксения, почувствовав себя неуютно, кивнула. Решив, что разговор окончен, она встала.

– Да он много чего болтает, – мрачно заметил Джеф. – Рот у него прямо не закрывается.

Отперев серую металлическую дверь, он пропустил доктора вперед.

– Ксюша, подожди, – неожиданно сказала Войтова. – Нам надо поговорить.

– Спасибо, – поблагодарил Бентон.

– Я буду за дверью, – сказал Джеф, бросив на Бэзила уничтожающий взгляд.

Когда она с удивлением присела обратно на стул, Маргарита Ивановна повернулась и посмотрела ей прямо в глаза. Ксюша отметила, что волосы женщины, подстриженные лесенкой, с момента их последней встречи, приобрели ярко-бордовый оттенок. Несмотря на постоянную работу с текстами, у Маргариты сохранилось прекрасное зрение; она не нуждалась в очках или линзах. Но только сейчас Ксения разглядела, что белки её глаз пронизаны множеством лопнувших кровеносных сосудов.

Тот сидел за небольшим деревянным столом и при виде доктора не сделал никаких попыток подняться. Он был без наручников и в своей обычной тюремной одежде, которая состояла из синих штанов, белой майки и шлепанцев. От него сильно пахло потом, налитые кровью глаза рассеянно блуждали по комнате.

– Я хотела бы поинтересоваться у тебя, – голос Войтовой звучал тепло и участливо. – Что ты собираешься делать после выхода этой книги? Имею в виду – дальнейшее наше сотрудничество.

Ксюша молча посмотрела на свои колени. Редактор явно была в курсе всего, что произошло с ней и Гошей – или подозревала об этом, что в принципе одно и то же.

– Ну, как дела, Бэзил? – спросил Бентон, садясь напротив.

– Я… я пока ещё не знаю. Правда, – честно ответила она, зная, куда клонит Маргарита Ивановна. В конце концов, они обе понимали: больше у Ксюши не останется никаких обязательств перед «Сферой», а соответственно, в её праве никогда не возвращаться сюда. Тяжело было думать об этом – но в нынешних обстоятельствах Ксения действительно склонялась к такому варианту.

– У меня был плохой день.

– Я понимаю – ты не пропадёшь. Тобой постоянно интересуются. Пресс-отдел буквально забросали. Марк сказал, к ним каждый день поступает куча писем насчёт тебя. Да они, думаю, тебе и лично приходят. Приглашения на интервью, телепередачи, даже документальный фильм.

– Мне всё это сейчас не нужно, – отрезала Ксения.

– Расскажите, в чем дело.

– Ничего, Ксюша, я понимаю… Я говорю это не с целью уговорить тебя участвовать, если ты сама не хочешь, – поспешно сказала Маргарита. – Я про то, что… – она помотала головой. – Ты и сама понимаешь – твоя новая книга произведёт небывалый фурор.

– Я чувствую беспокойство.

Ксюша печально усмехнулась, представив, какой слоган можно придумать отделу пиара и рекламы.

– Как вы спали?

– Да я почти всю ночь не спал. Все думал о нашем разговоре.

«Встречайте новый роман Ксении Архипкиной – первый в мире бестселлер, написанный во время жуткого заточения у жестокого маньяка…» Или в мире такой не первый? Надо будет уточнить. А впрочем, какая разница.

– Вы что-то все время суетитесь.

– После этого… если ты захочешь уехать, уйти в другое издательство, или на другую работу – у тебя не будет с этим проблем. И мы их тебе тоже создавать, конечно же, не станем.

– Не могу сидеть спокойно. Это из-за того, что я вам рассказал. Доктор Уэсли, мне надо принять лекарство. «Ативан» или что-нибудь в этом роде. Вы еще не смотрели снимки?

– Какие снимки?

Под словом «мы» Ксюша поняла, что она имеет в виду Гошу.

– Ну, моего мозга. Небось уже смотрели. Вы же любопытный. Вы все здесь очень любопытные, так ведь? – Он нервно улыбнулся.

– Но я всё-таки прошу тебя, – Маргарита слегка наклонилась вперёд, – не принимай поспешных решений. В любом случае, знай – мы всегда будем рады видеть тебя в «Сфере». И с удовольствием готовы к дальнейшему сотрудничеству.

– Вы только это хотели мне сказать?

Ксюша почувствовала, как сжимается грудь, а глаза начинает щипать.

– Нет, я много чего хотел сказать. И потом мне нужна моя корреспонденция. Они мне ее не дают, поэтому я не могу ни есть, ни спать. Совсем нервы расстроились. Может, дадите мне «ативана»? Вы, наверно, тоже об этом думали?

– Это он так сказал? – внезапно спросила она, стараясь не расплакаться.

– О чем?

Рука Маргариты Ивановны дернулась, будто она хотела прикоснуться к ней, но передумала. Наклонив голову, Войтова участливо посмотрела на неё.

– Да о той убитой женщине, про которую я вам говорил.

– И я тоже. И мы все. Ксюша, мы понимаем… я понимаю. Что с тобой произошло – такое нелегко даже представить, не то что… – она судорожно вздохнула. – Никто не требует от тебя быстрого возвращения к работе. Может, тебе следует взять творческий отпуск – на год как минимум. Я знаю – с твоим упорством и литературными данными ты никогда не перестанешь радовать всех новыми произведениями. Пройдут годы, и новые жизненные события заслонят собой прошлую боль – пусть сейчас это кажется невероятным, но это так. Сейчас всё тебе кажется в ином свете. Но… не стоит принимать в этом состоянии решения, которые могут в дальнейшем испортить твою жизнь.

– Из «Рождественской лавки»?

– Она и так уже испорчена, – пробормотала Ксюша, чувствуя, как слёза капает с её щеки прямо на тыльную сторону ладони, обжигая кожу. Она поднялась. – Маргарита Ивановна, спасибо за разговор, но мне пора идти.

– Ну да.

Внутри у Ксюши бушевали эмоции. Ей было прекрасно понятно, что имела в виду редактор. А если Маргарита специально задержала её, чтобы успеть позвать Гошу? Что, если она выйдет сейчас, и столкнётся с ним?

– Я много думал над тем, что вы мне рассказали, – произнес Бентон, словно правдивость Бэзила не вызывала у него сомнений.

Ксения нерешительно замерла около ручки двери, пока не послышала сзади себя шаги. Обернувшись, она увидела, что там стоит Войтова с папкой в руках.

Он всегда делал вид, что верит пациентам, даже когда они явно лгали. А в данном случае такой уверенности у него не было.

– Проходи, – мягко сказала она. – Я ухожу на собрание. Все уже полчаса как на нем, в конференц-зале.

– Давайте вернемся к тому, что произошло в июле два с половиной года назад.



– Все… там? – медленно прошептала Ксюша, шагая с ней к лестнице. Так вот почему ей никто не встретился по пути сюда! Когда она, позорно оглядываясь, неслась ко входу в здание, все сотрудники в это время сидели в мягких зелёных креслах на шестом этаже, перешептываясь друг с другом (главным подстрекателем разговоров снова был, конечно, гиперактивный и бесшабашный редактор Максим Речкин), и в который раз разглядывая сцену с логотипом издательства – большой земной шар из белых линий, и стоявшего перед ним того, кто его придумал. Первые буквы имени – земля – сфера…

Марино не понравилось, что доктор Селф, захлопнув за ним дверь, торопливо закрыла ее на задвижку, словно рада была от него избавиться.

– Сколько оно будет длиться? – уточнила Ксюша.

Он был оскорблен таким отношением. Ей на него просто наплевать. Он всего лишь один из ее клиентов. Она рада, что он убрался и на целую неделю избавил ее от своего общества. В следующий раз она уделит ему те же пятьдесят минут, и ни секундой больше, ничуть не озаботившись тем, что он бросил пить лекарство.

– Часа полтора, может. А вечером – праздничная часть в ресторане «Астории».

Настоящая отрава. Из-за него он не мог заниматься сексом. Какой же это антидепрессант, если от него перестаешь быть мужчиной?! Одного этого достаточно, чтобы впасть в депрессию.

Стоя у запертой двери в кабинет, он рассеянно смотрел на бледно-зеленые кресла и стеклянный столик с журналами. Он успел прочитать их все, потому что всегда приходил на прием раньше времени. Это его тоже раздражало. Куда лучше было бы опаздывать, делая вид, что у него есть дела поинтереснее, чем торчать у психоаналитика. Но если он будет опаздывать, время сеанса сократится, а он не мог себе позволить терять драгоценные минуты, которые стоили так дорого.

– Ого! – Ксения прикинула стоимость данного банкета в высококлассной гостинице. Должно быть, в «Сфере» произошло очень важное событие. И насколько же у Гоши возросла прибыль?

Шесть долларов одна минута. Точно пятьдесят минут, и ни секундой больше. Ничто не могло заставить ее продлить прием даже на минуту. Соберись он покончить жизнь самоубийством у нее на глазах, она все равно посмотрела бы на часы и сказала: «Нам пора заканчивать». Начни он рассказывать о том, что кого-то убил, она и тут прервала бы его на самом интересном месте, произнеся те же слова.

– Разве вам самой не любопытно? – как-то раз спросил он ее. – Как вы можете прерывать меня на полуслове?

– Вы расскажете мне остальное в следующий раз. Пит, – ответила она со своей обычной улыбкой.

– Да. Мы ведь заключили партнёрский договор с крупнейшим американским издательством! – с гордостью, подтверждая правоту мыслей Ксюши, ответила Войтова. – Это была очень важная сделка. Георгий Андреевич с Игорем Станиславовичем вчера ездили с ними на деловой ужин, – от прорвавшегося восторга она, принявшись говорить довольно быстро и с придыханием, не сразу смогла остановиться. – Ой, Ксюша… – лицо Маргариты Ивановны быстро сделалось серьёзным. – В общем… мне нужно идти, – она остановилась у лестничного пролёта. – Ты… всё будет хорошо.

– А может, не расскажу. Вам повезло, что вы можете про это узнать. Многие люди с удовольствием заплатили бы деньги, чтобы послушать такую историю, причем подлинную.

На этот раз она действительно дотронулась до плеча Ксюши, и ободряюще улыбнувшись ей. В ответ она, не выдержав, обняла женщину, постаравшись выразить этим жестом всё, что ей хотелось сказать. Когда Ксюша отстранилась, Маргарита выглядела растроганной.

– В следующий раз.

– Ну ладно, ладно, – сказал она. – Знай – все мы мысленно с тобой.

* * *

– Ладно, забудем. Следующего раза не будет.

Когда Войтова скрылась наверху, Ксюша, не зная толком, куда направляется, стала спускаться вниз.

Она никогда не спорила с ним, когда прием подходил к концу. На какие бы уловки он ни пycкaлcя, чтобы прихватить еще пару минут, она всегда вставала, провожала его к выходу и запирала за ним дверь. Никакие уговоры не помогали. Ради чего он платит шесть долларов за минуту? Ради того, чтобы его оскорбляли? Но он почему-то возвращался сюда опять.

Ну, конечно. У Гоши сейчас всё отлично – он продолжил жить без неё, как она и хотела. Ксюша представила, как они с Антоновым, его правой рукой, тепло беседуют в каком-нибудь ресторане с представителями американского издательства – галантными и чопорными мужчинами в костюмах. Может, они взяли с собой переводчика, который оказался бесполезным: Гоша, имевший родителей-дипломатов, и несколько раз бывавший в Европе и США, знал язык Уинстона Черчилля не хуже родного.

Марино посмотрел на небольшой изогнутый бассейн, отделанный цветной плиткой, потом перевел взгляд на апельсиновые и грейпфрутовые деревья, увешанные плодами. Их стволы были обведены красной полосой.

Тысяча двести долларов ежемесячно. Зачем ему это нужно? На эти деньги он мог бы купить себе «додж» с двигателем V-10 «Вайпер». Мог бы купить еще кучу полезных вещей.

В какой ужас, наверное, пришли Андрей Прокофьевич и Валентина Ивановна, когда до них дошли все события… И это она, Ксюша, чувствовала в этом себя виноватой. Из-за неё свекры перенесут волнений больше, чем во время кризиса российско-американских отношений в две тысячи четырнадцатом году, когда множество российских дипломатов грубо отослали из страны. А потом они станут её ненавидеть. Любовь родителей друг к другу всегда была для Гоши примером, к тому же отец сам воспитывал сына так, чтобы он выбрал в жены ту единственную, с которой будет готов прожить всю жизнь. После их с Гошей свадьбы они были спокойны за сына. А теперь…

Через закрытую дверь послышался ее голос. Она разговаривала по телефону. Он стал слушать, делая вид, что заинтересовался журналом.

Ксюша осознала, что находится на третьем этаже – там, где находится столовая. Она вдруг поняла, что проголодалась: за всё время с утра она пила только воду и чай. Может, стоит зайти? Тем более, сегодня там не должно быть много народу – сейчас собрание, да и сотрудники «Сферы» предвкушают уже более роскошное пиршество.

– Простите, кто это? – спросила доктор Селф.

У нее был звучный голос человека, привыкшего выступать публично. Такой голос придает человеку вес, не меньший, чем пистолет или полицейский жетон. Марино нравился ее голос. Он действовал на него завораживающе. Она была по-настоящему хороша, и ему не хотелось думать, что в кресле напротив нее может сидеть какой-нибудь другой мужчина, который будет так же восхищенно смотреть на нее. На эти темные волосы и тонкие черты лица, блестящие глаза и ослепительно белые зубы. Он был не в восторге от того, что она выступает по телевидению, где каждый может видеть, насколько она соблазнительна.

Ксения оказалась права – в большом помещении с разноцветными стульями были лишь мужчина и женщина, сидевшие за дальним столиком у окна.

– Кто вы и как узнали этот номер? – продолжала она спрашивать. – Нет, это не она. Это не прямой телефон. Кто это?

Марино забеспокоился, его бросило в жар. После дождя было сыро и душно, с деревьев капало, на траве сверкали бусинки воды. Голос у доктора Селф был озабоченный. Звонивший ее озадачил.

С такого расстояния узнать их она не могла – как, надеялась, и они её.

– Я понимаю, что вы хотите сохранить конфиденциальность, но как мы проверим достоверность вашего сообщения, если вы себя не назовете? Такие детали требуют проверки и подтверждения, иначе доктор Селф не захочет иметь с вами дело. Нет, нет, это прозвище, а не имя. Неужели это ваша настоящая фамилия? Ну хорошо.

Марино понял, что доктор Селф говорит не от своего имени. Звонивший ей неизвестен, и она чувствует себя не в своей тарелке.

Опасаясь, что повара или кассирша захотят заговорить с ней, Ксюша, стараясь не поднимать на них глаз, быстро взяла себе компот, полную тарелку геркулесовой каши и салат с рукколой. Изначально она хотела взять и второе, но запах, идущий от мясных изделий, показался таким тяжёлым и жирным, что ей даже стало нехорошо.

– Хорошо, – услышал Марино. – Но вы должны обязательно поговорить с режиссером. Я допускаю, что ваша история может быть интересна при условии, что это правда, но вам надо позвонить режиссеру. Сделайте это сразу, поскольку передача в четверг будет посвящена как раз этой теме. Нет, не на радио. Я имею в виду телевизионную программу.

Голос ее обрел прежнюю твердость, он с легкостью проникал через деревянную дверь и был хорошо слышен на веранде.

Усевшись за дальний стол, на максимальную отдаленность от запахов и людей, Ксюша быстро расправилась с лёгким салатом и невероятно вкусной кашей. От насыщения, или чего-то ещё её бросило в жар. Допив компот, она поставила на поднос пустую посуду, отодвинула тот, и с тоской посмотрела на ближний экран телевизора, висевшего над потолком. Там шла реклама.

По телефону она говорила гораздо громче, чем во время приема. И слава Богу. Было бы куда хуже, если бы пациенты, сидящие на веранде, могли слышать каждое слово, которое доктор Селф говорила Марино во время их коротких, но таких дорогостоящих встреч. Когда они оказывались вдвоем за этой запертой сейчас дверью, голос ее звучал гораздо тише. Правда, во время приема на веранде никогда никого не бывало. Он всегда был последним, так что ей ничего не стоило сделать ему послабление и накинуть несколько лишних минут. Никто бы от этого не пострадал. Он же всегда был последним пациентом. Ну ничего. Скоро он скажет ей нечто настолько важное, что она забудет о времени. Возможно, первый раз в жизни и именно с ним. Она сама захочет этого. А вот он еще посмотрит, задержаться ему или нет,

Пора было уходить, и быстрее, чтоб не столкнуться больше ни с кем – но вставать почему-то не хотелось.

– Мне надо идти, – скажет он.

Ксюша внезапно представила, что это может быть её последний визит в «Сферу».

– Не спешите. Мне очень хочется узнать, чем все закончится.

– Нет, не могу. Очень спешу, – скажет он, вставая с кресла. – В следующий раз. Обещаю, что расскажу вам остальное… погодите-ка… В любом случае наследующей неделе. Вы мне только напомните, хорошо?

Внутри что-то сжалось.

Услышав, что доктор Селф положила трубку, Марино потихоньку прокрался через веранду и вышел через стеклянную дверь. Бесшумно закрыв ее за собой, он пошел по дорожке через сад, где фруктовые деревья были помечены красной полосой. Проходя мимо белого домика, где жила доктор Селф, он подумал, что ей не пристало жить таким образом. К ней на участок мог зайти кто угодно. Это небезопасно. Человек, которого каждую неделю слушают миллионы людей, должен жить по-другому. Зачем подвергать себя риску? Надо вернуться и сказать ей об этом.

А вдруг сюда зайдёт Гоша?

Подойдя к своему разрисованному мотоциклу, Марино внимательно осмотрел его, чтобы убедиться, что с ним ничего не

Какой-то частью души она признавала, что ей этого хотелось. Ксюша представила, как он просто сядет напротив неё, просто улыбнётся. Он всегда на первый взгляд казался в общении таким простым – это когда-то и зацепило её… Как он и позже, когда они стали встречаться, со смехом просил воспринимать его и их роман проще…

произошло, пока он был на приеме. Он подумал о спущенной шине и о том, как он расправится с обидчиком. На хромированных частях и языках пламени, горевших на голубом фоне, лежал тонкий слой пыли. Марино почувствовал раздражение. Сегодня утром он натер свой мотоцикл до блеска, и вот теперь он весь в пыли. Доктор Селф должна иметь крытую стоянку или хотя бы гараж для своей машины. Ее красивый белый «мерседес» с откидным верхом обычно стоял на подъездной дорожке, и пациентам приходилось парковать свои машины на улице. Это тоже небезопасно.

Разблокировав переднюю вилку и зажигание, он оседлал своего коня, думая о том, как здорово, что он больше не полицейский, коим пробыл большую часть жизни. Академия предоставила в его распоряжение «хаммер» повышенной проходимости с турбодизельным двигателем V8 мощностью 250 лошадиных сил, четырехступенчатой коробкой передач, внешним багажником и грузовой лебедкой. Он купил «харлей» с самыми крутыми наворотами и может позволить себе личного психоаналитика. Подумать только.

Ксения быстро пресекла поток воспоминаний. Нет. После случившегося им не стоит быть вместе. И тем более, она ему об этом сказала.

Бросив взгляд на симпатичный белый домик, где обитала доктор Селф, хотя ей и не стоило жить в таком неподходящем месте, Марино включил стартер и нажал на газ. Мотоцикл с ревом сорвался с места. Вдали все еще сверкали молнии, и отходящая армия темных туч бесцельно освобождалась от боезапаса над просторами океана.

Ксюша посмотрела на лежавший на столе телефон, и её вдруг впервые после возвращения в «обычный мир» посетило желание проверить входящие на электронной почте – до этого момента она не осмеливалась даже глядеть на них, быстро пролистывая. Ксюша не могла объяснить, чем был продиктован этот импульс, но руки уже сами открывали приложение, и набирали пароль.

Глава 34

С лица Бэзила не сходила улыбка.

Она вздрогнула. Перед ней открылась страница, на которой высветилось сотни непрочитанных писем. С замирающим сердцем Ксюша проглядывала названия тем: бесчисленные приглашения на интервью и сотрудничество. В самом первом, что она открыла и мельком прочитала, ей предлагали написать сценарий к сериалу. Да, Маргарита Ивановна была правда. А эта работа вроде и не плохая…

– Я не нашел никаких упоминаний об убийстве, – сказал Бентон. – Но два с половиной года назад из магазина, который назывался «Рождественская лавка», пропали мать и дочь.

И сообщения от Гоши.

Одно за сегодня, и одно за вчера. Дальше Ксюша не стала листать страницу. Она закрыла вкладку, чувствуя, как внутри у неё всё дрожит и ходит ходуном. Жар усилился.

– Я же вам говорил, – просиял Бэзил.

«Просто оставь меня в покое… веселись дальше со своими коллегами… ходи по ресторанам… у тебя хорошо выходит без меня…»

Ксения с силой сжала в руке бумажную салфетку, чувствуя, что сейчас снова расплачется. Подняв голову, она мельком посмотрела на экран телевизора, едва заметив, что там шли какие-то новости. Однако в ленте внизу взгляд её зацепился за знакомое слово. Сертинск…

– Но вы ничего не сказали об исчезновении женщины и о том, что у нее была дочь.

Ксюша обратилась во внимание. Неподвижно застыв, почти не дыша, она наблюдала, как на экране один за другим появляются видео. На них с разных ракурсов изображалось какое-то место происшествия, представляющее собой скопление полицейских автомобилей и машин скорой помощи: их тревожно мигающие огни отсвечивались на жёлтой оградительной ленте, по обе стороны от которой передвигались объятые ужасом люди. Кадр сменился. Теперь камера показывала залитый лужами крови асфальт, на котором тут и там лежали накрытые с головой тела. На заднем фоне медики везли каталку.

– Мне не дают корреспонденцию.

Чувствуя, как от тревоги пересохло в горле, Ксюша встала, и подошла ближе к телевизору, хоть в этом не было особой нужды: чуть приглушённый звук разносился в почти пустом помещении достаточно слышно.

– Я позабочусь об этом, Бэзил.

«Сегодня внимание всей страны приковано к Сертинску. Казалось, только вздохнувший спокойно город, потрясло ужасное событие. Вырвавшись из-под стражи во время следственного эксперимента, сертинский маньяк расстрелял конвойных и толпу людей. Сообщаем, что количество погибших достигло десяти человек: только что из больницы пришло известие о смерти одного из раненых, Никиты Сыцевича. Точное число пострадавших всё ещё уточняется. На месте происшествия работает полиция. Горожане в панике – опасный убийца сейчас может быть где угодно».

– Вы уже целую неделю мне это говорите, я хочу получать мою корреспонденцию. Они перестали мне ее давать сразу после той ссоры.

– Это когда вы рассердились на Джефа и назвали его дядюшкой Римусом?

На экране появилось лицо следователя. Ксюша узнала его – это был Вячеслав Петров, допрашивающий её.

– И за это меня лишили корреспонденции?! Мне кажется, он плюет мне в еду. Я хочу получить все, что пришло за месяц. И еще хочу, чтобы меня перевели в другую камеру.

– Вот это невозможно, Бэзил. Для вашей же пользы.

«– То, что преступник сбежал – вина конвоиров. Они нарушили правила, не пристегнули второй наручник к руке… ээ… одного из сопровождающих, – Петров заметно дергался и волновался. – Наши силы сейчас делают всё возможное, чтобы обнаружить и поймать преступника».

– Вы просто не хотите мне помочь!

– Обещаю, что к концу дня вы получите все, что вам полагается.

Вячеслав Леонидович подвинулся вправо – и Ксюша увидела позади него участок двора, и здание. Внезапно её будто облило ледяной водой – она узнала то место.

– Да уж постарайтесь, не то конец нашим дружеским беседам о «Рождественской лавке». Мне уже надоел этот ваш научный эксперимент.

«– В городе объявлен режим ЧС… да. Мы найдём Михайленко. В случае чего сразу стреляем… на поражение».

– Единственная «Рождественская лавка», которую я нашел, находится в Лас-Оласе, на побережье, – продолжал Бентон. – Четырнадцатого июля оттуда исчезли Флорри Куинси и ее семнадцатилетняя дочь Хелен. Вы что-нибудь об этом знаете, Бэзил?

Ксюше показалось, что она ослепла и оглохла. Всё вокруг поплыло – она падала в черноту. Перед тем, как совсем отключиться, Ксюша почувствовала удар о твёрдую поверхность.

– У меня плохая память на имена.

– Ксюша, очнись! – услышала она мужской голос.

– Расскажите, что вы помните о «Рождественской лавке»?

Она открыла подрагивающие веки, и увидела рядом обеспокоенную девушку в розовом кардигане, обтирал ей лицо влажной салфеткой.

– Там везде были деревья с лампочками, игрушечные поезда и украшения, – сообщил Бэзил уже без улыбки. – Я же вам говорил. Скажите лучше, что вы там нашли у меня в мозгах? Вы ведь уже смотрели картинки? – Он указал на свою голову. – Значит, вы и так знаете все, что вам нужно. А сейчас мы просто время теряем. Где моя корреспонденция, черт побери?

– Ох, жуть, ты как себя чувствуешь? Может, скорую вызвать? Или, если что, я и сам могу отвезти, – донёсся сзади тот же знакомый голос. Ксюша почувствовала, что чья-то рука заботливо поддерживает её за затылок, а следом заметила и другую, обнимающую за плечо. Она поняла, что сидит на стуле в той же столовой, и оглянулась посмотреть на неравнодушного парня. Движение отозвалось такой тошнотой, что её чуть не вырвало.

– Я же вам обещал.

– Сейчас. Может, воды? – девушка поднесла ей бутылку, и помогала придерживать. Сделав три глотка, Ксюша расплескала остаток на себя и на пол.

– Там в подсобке был шкафчик. Неказистый такой. Я заставил ее открыть его, он оказался полон всяких немецких безделушек в раскрашенных деревянных шкатулках. Гензель и Гретель, Снупи, Красная шапочка и все такое. Она хранила их под замком, они были очень дорогие. Я ей сказал: «Какого хрена? Их же можно унести вместе со шкафом! Думаешь, если ты их заперла, так никто и не украдет?»

– Тише, тише, аккуратно. Слушай, тебе надо полежать. Тут, в харчевне, не дело. Сможешь встать?

Бэзил замолчал, взглядом упершись в стену.

– Что еще вы ей говорили, прежде чем убить?

Парень наклонил к ней лицо, и Ксения узнала этого молодого русоволосого человека в белой рубашке: Денис Корниенко, сотрудник отдела продаж, в обязанности которого входило распространение электронных книг. Молодой, энергичный, он был младше Ксюши всего на пять лет. Воспринимать их общение официально ей было так неловко, что на презентации книги прозаика Мити Уланова Ксения попросила общительного Дениса перейти на «ты». Гоша в шутку сказал, что теперь и он будет ревновать – так же, как она его к Тане. Сейчас Ксюша вспомнила спутницу Дениса – Ульяна, новенькая из того же отдела. Значит, это они сидели там, у окна.

– Я ей сказал: «Конец тебе, сука».

– Уля, помоги её поднять, – обратился к девушке Корниенко.

– Нет… подождите… всё в порядке, – слабо сопротивлялась Ксюша, пока они, поддерживая её под руки, вели к выходу. Оказавшись в коридоре на диване, она села ровно, и, глубоко дыша, старалась выровнять дыхание. Дурнота постепенно уходила.

– А когда вы с ней говорили о шкафчике в подсобке?

– Я… я справлюсь. Мне надо скорее… надо… идти… ехать, – лепетала Ксюша, опасаясь, что сейчас ребята её не оставят, а то и вызовут Гошу.

В голове крутились обрывки картин: трупы, раненые люди… Сердце разрывалось от боли и страха. Ей срочно нужно в Сертинск, найти Артёма. В таком состоянии он непредсказуем и опасен. Она должна его остановить, должна успокоить, защитить от него людей, и его самого – от них, пока его не…

– Я не говорил.

Ксюша убрала со лба мокрые пряди.

– Вы же только что сказали…

Как ей сейчас туда добраться? Кто согласится поехать в город, где на каждом углу таится опасность? Который вот-вот блокируют?

– Не говорил я с ней об этом, и точка, – нетерпеливо оборвал его Бэзил. – Я хочу, чтобы мне дали лекарство. Почему вы мне ничего не прописываете? Я не сплю по ночам. Не могу сидеть спокойно. Я завожусь, а потом меня развозит, и я не могу встать с постели. Где моя корреспонденция?

Внезапно пришло озарение.

– Сколько раз в день вы мастурбируете? – спросил Бентон.

Время уходило. Чтоб не тратить его на споры с Денисом и Ульяной, Ксюше пришлось принять их помощь. Заверив, что хорошо себя чувствует, она позволила им довести себя до выхода, и усадить в вызванное такси. Когда пара отошла от машины, Ксюша, пристегнувшись ремнём безопасности, посмотрела на водителя, и, стараясь, чтоб голос звучал отчётливо, сказала:

– Шесть или семь. А может, десять.

– На Финляндский вокзал, пожалуйста.

– Больше, чем обычно.

– После нашего вчерашнего разговора я ничего не мог делать. С постели вставал только чтобы отлить, ничего не ел, не мылся. Я знаю, где она. Отдайте мою почту!

– Кто? Миссис Куинси?

Глава 60

– Послушайте, – откинулся Бэзил на спинку стула, – мне ведь нечего терять. Чем вы можете заставить меня делать то, что вы хотите? Маленькими поблажками, хорошим отношением, пониманием. Где моя чертова почта?

– Я думал, мы сразу в ресторан поедем, а не через час, – говорил Антонов, пытаясь ухватить свои бесчисленные папки так, чтоб они не упали. – Что за водители, мы же вызывали автобусы на четыре! Тут не у всех есть свои машины. А у кого есть – им теперь всё равно ждать, да что такое!

Бентон встал, открыл дверь и попросил Джефа сходить и узнать, куда делась корреспонденция Бэзила. По выражению лица охранника он понял, что тот прекрасно знает, куда она делась, и не имеет никакого желания облегчать Бэзилу жизнь. Значит, это правда. Бэзил действительно ее не получал.

– Ничего страшно, час – не пять, – заметил Гоша, направляясь вместе с Игорем к выходу из зала. От усталости – а может, количества принятых обезболивающих кружилась голова. Таблетки так и оставались главным способом поддержания нормального функционирования. Несмотря на ежедневное выполнение специальных восстановительных упражнений, назначенных врачом ЛФК, особых результатов это пока не давало.

– Элечек позовём? Своих почти новых сотрудников, – хихикнул Игорь.

– Пожалуйста, сделайте это для меня, – сказал Бентон, посмотрев Джефу в глаза. – Это очень важно.

– Рано. Они ещё на нас не переключились, – в тон ему ответил Гоша.

Согласно кивнув, Джеф пошел за почтой. Бентон, закрыв за ним дверь, вернулся за стол.

Достав из кармана телефон, он увидел пять пропущенных от Юры.

Через пятнадцать минут их разговор иссяк. Это была причудливая смесь дезинформации и изощренной игры. Бентон пытался скрыть раздражение. Увидев Джефа, он облегченно вздохнул.

Душу острыми зубами пронзило беспокойство. Если друг звонил ему столько раз – вряд ли он хотел просто мило поболтать.

– Я сейчас, – кивнул Антонову Гоша, и попытался отойти в сторону, где увидел пустое от толпившихся повсюду сотрудников место. Едва он миновал секретаршу Игоря в серебристом платье, как на него налетел заведующий маркетинговым отделом Миша Аброськин.

– Твоя почта на койке, – сообщил Джеф, холодно взглянув на Бэзила.

– О, Георгий Андреевич. Простите. Слушайте…

– Надеюсь, вы не украли мои журналы?

– Миша, я ведь вроде ответил на все заданные вопросы, – стараясь сохранять терпение, сказал Гоша.

– Кому нужны твои гребаные рыбацкие журналы? Извините, доктор Уэсли. Все четыре у тебя на койке.

Бэзил закинул воображаемую удочку.

– Да, да. Не злитесь, всего один вопрос! – ажитированно воскликнул маркетолог.

– Срывается всегда самая крупная рыба! В детстве папаша брал меня на рыбалку. Когда не бил мою мать.

– Заруби себе на носу, – сказал Джеф. – Говорю тебе при докторе Уэсли. Если опять будешь безобразничать, у тебя появятся проблемы посерьезнее почты и рыбацких журналов.

Гоша едва удержался, чтоб не закатить глаза. Михаил был отличным специалистом, и весь фонтанировал идеями. Большой любитель трудов Роберта Киосаки (особенно книги «Богатый папа, бедный папа), как и сам Гоша, он умудрялся черпать вдохновение абсолютно из всего вокруг. Но у этих качеств была обратная сторона. Если Михаил хотел обсудить новую идею, то увлекался так, что мог взахлеб вещать о ней часами, не замечая чувства времени и такта. С выбором подходящих для этого моментов у Аброськина тоже была проблема.

– Видите, как здесь ко мне относятся? – заныл Бэзил.

– В общем, я бы хотел предложить нам сегодня за ужином обсудить с новыми партнерами возможность увеличения перевода научной и детской литературы. По данным последнего изучения книжного рынка, внешней макросреды я…

Он затянул длинный доклад.

Глава 35

– Ещё хочу предложить переход на электронные книги с последующим увеличением цен, так как их востребованность превышает бумажные, и к тому же это поможет уменьшить затраты на печатное производство, а выходные данные…

Гоша, выслушав основную часть, быстро ответил:

Войдя в подсобку, Скарпетта открыла свой чемоданчик, который она принесла из «хаммера». Вынув из него пузырьки с перборатом натрия, углекислым натрием и люминолом, она смешала их в стакане с дистиллированной водой, встряхнула и перелила раствор в черный пульверизатор.

– Миша, я тебя понял. Обсудим с ними пока только детские. А насчёт всего, что ты сказал – предоставь завтра это в форме письменного доклада, и принеси мне.

– Все планы на выходные полетели к черту, – заметила Люси, устанавливая на треножник 35-миллиметровую камеру.

– Хорошо, спасибо. Но я бы ещё хотел озвучить это на ближайшем совете директоров, и хотел узнать…

– Зато с пользой проводим время, – отозвалась Скарпетта. – Хоть увиделись наконец.

– Насчёт этого завтра поговорим – и ты всё узнаешь. Сейчас извини, пожалуйста, мне срочно нужно сделать звонок.

Обе они были одеты в одноразовые белые комбинезоны и бахилы, лица их закрывали защитные очки и маски, волосы были убраны под шапочки. Дверь в подсобку была закрыта. На часах еще не было восьми, но «Короли пляжа» опять закрылись раньше времени.

Отойдя к стене, Гоша наконец-то перезвонил Юре. Тот ответил не сразу, и с каждым ноющим гудком тревога нарастала сильнее.