К тому времени участие Ли в жизни Гарварда свелось к минимуму. Она приезжала в Медицинскую школу дважды в год во время своих семинаров по убийствам, и ее университетские титулы были чисто символическими. Если не считать редких просьб о привлечении лекторов на семинар, она ничего особенного от университета не требовала. Берри поинтересовался, разумно ли кусать (пусть и мягко) руку, которая кормит университет.

«Гарвард не платит ей зарплату, — напомнил Берри секретарю корпорации, — а миссис Ли делала щедрые пожертвования на нашу деятельность. Она поделилась с нами планами по распоряжению своим имуществом, и, если с тех пор у нее не возникло финансовых проблем, я полагаю, она завещала кафедре судебной медицины значительные суммы. В свете этих обстоятельств, надеюсь, корпорация согласится, что здесь было бы разумно сделать исключение»[398].

Дэвид Бейли, секретарь корпорации, ответил декану, что Ли оставят ее почетный титул. «Я снова поговорил с президентом Пьюзи по этому поводу, и он согласен, что при данных обстоятельствах было бы удачным выходом оставить нынешнюю должность миссис Ли, несмотря на то что она проработала почти четыре десятка лет прямо как царь Давид»[399].

Берри поделился хорошей новостью с Фордом: «Уверен, вы согласитесь со мной, что уговорить их сохранить за Ли эту почетную должность — в наших интересах!»[400]

В следующем году проблема выхода Ли на пенсию была решена окончательно: «Чтобы вы могли внести это в свои документы, я сообщаю вам в письменной форме, что мы действительно хотим оставить миссис Ли в штате университета в качестве почетного попечителя библиотеки кафедры судебной медицины Джорджа Берджесса Маграта, несмотря на то что она достигла возраста выхода на пенсию. Более того, мы полагаем, что будет разумно сохранить этот пост за миссис Ли бессрочно»[401].



Полковник Вудсон, суперинтендант полиции штата Вирджиния, получил через фонд Ли заманчивое предложение — провести две недели в Англии и одну в Германии с целью изучения полицейских систем в этих странах.

Будучи видным членом правоохранительного сообщества и сотрудником Международной ассоциации начальников полицейских управлений, Вудсон счел благоразумным выяснить в ФБР, не известно ли агентству о причастности «отдельных лиц» к подрывным организациям. Это был разгар холодной войны, 1955 год, и связь с коммунистами могла стоить карьеры[402].

Спецагент ФБР, отвечающий за бостонское отделение, подал Гуверу отчет о встрече с Ли на приеме, который она провела в «Рокс» в рамках ежегодной конференции Национальной ассоциации генеральных прокуроров. «Этот прием, по некоторым данным, обошелся капитану Ли примерно в 3500 долларов, для обслуживания обеда она выписала фирму из Нью-Йорка, — говорилось в сообщении. — ФБР ранее было проинформировано о происхождении капитана Ли. Ей около 75 лет, она практически инвалид и уже много лет глубоко интересуется криминологией и судебной медициной»[403].

Сообщение «всё чисто» отправили по телетайпу из отделения ФБР в Бостоне в штаб-квартиру, а затем ответ сообщили Вудсону: «Никакой компрометирующей информации в ее досье нет»[404].

* * *

В конце 1950-х годов тишину и спокойствие, царившие в «Рокс», нарушила бригада из департамента автомобильных дорог Нью-Гэмпшира. Проводились подготовительные работы для прокладки новой скоростной автомагистрали, которая должна была пройти через поместье Глесснеров, отсекая около трети участка.

Подойдя к 80-летнему возрасту, уже почти слепая и глухая, Ли как никогда была готова драться. «Я боролась с департаментом дорожного строительства, чтобы заставить их проложить свою проклятую дорогу в другом месте, но без толку», — писала она сыну Джону[405].

По словам Ли, представитель дорожно-строительной конторы сказал ей:

— Как только мы точно подсчитаем, сколько вашей земли заберем, вам предложат справедливую цену.

— О нет, это не будет справедливая цена, — ответила она. — Вы предложите мне самую маленькую сумму, какая, по вашему мнению, сойдет вам с рук. В противном случае окажется, что вы не умеете вести дела.

Группа дорожников и Ли расстались друзьями.

— Раз уж потеря фермы неизбежна, я умею проигрывать достойно, — сказала она им. — Я не буду чинить вам лишних препятствий, наоборот, буду сотрудничать в меру сил.

Они пообещали поступать так же.

Ли пригласила бригаду на обед и перед едой подала им коктейли. «Две недели назад я пригласила их на обед и угостила великолепными блюдами, — писала она сыну. — Мы все выпили перед обедом, и я подняла тост за каждого отдельно, называя их всех по имени и всякий раз добавляя: „К черту дорожное управление!“»

Рабочие взяли образцы грунта, чтобы проанализировать геологические особенности местности. «Я молилась о зыбучих песках, но они обнаружили твердый гранит», — говорила Ли. Ей отдали два куска гранитного керна из недр ее земли — тяжелые серые камни цилиндрической формы больше полуметра длиной. Она отправила гранит на полировку и заказала из него настольные лампы.

Дорога, которую готовилась строить эта бригада, стала трассой I-93, идущей из Бостона через Конкорд и Белые горы до Уотерфорда в Вермонте. Ли жила в своем коттедже в «Рокс», пока ей не стало совсем тяжело ходить. В 1957 году она купила сборный дом на колесах и поставила его позади коттеджа. Сверкающий алюминий, белая и лавандовая эмаль — новый трейлер в сельском антураже поместья казался модулем космической станции. Ли была от него в восторге. Внутри трейлера она могла передвигаться без инвалидной коляски и ходунков. Все было новое и работало как часы. Домик был хорошо освещен, горячей воды на одного человека хватало с лихвой, а электрических розеток было даже более чем достаточно. Элтон Мошер установил стол и удобное кресло перед большим окном с видом на гору Вашингтон, и Ли планировала писать там книги.

Ли всегда была полна энергии и сильна духом, несмотря на постоянные проблемы со здоровьем и неоднократные переломы костей. Летом 1958 года она сломала ребро, перегнувшись через кресло, чтобы подобрать упавшее на пол письмо. Какими бы ни были обстоятельства, Ли выбрасывала их из головы, выпивая в конце дня освежающий коктейль с мартини. «Коктейльный час стал для меня важным временем — не ради спиртного, а ради паузы, расслабления, изысканности и красоты подачи, — объясняла она. — Неразумно превращать повседневную жизнь в обыденность, нужно включать элементы прекрасного и красивые церемонии, иначе человек совершенно опустится»[406].

В другом письме семье Ли размышляла о своей жизни. «Когда я, старуха, тихонько сижу здесь, я вспоминаю свою жизнь и понимаю, какой прекрасной и богатой она была. Недавно я где-то читала, что в молодости мы неспособны понять проблемы пожилых людей, потому что сами еще не испытали их, а когда стареем, забываем о проблемах молодых. Но я ничего не забыла. Мне представляется, что я сильнее сочувствую и лучше понимаю проблемы тех, кто моложе меня, чем они думают. В любом случае этот мир хорош, и я благодарна, что мне представилась возможность оставить в нем свой след»[407].



В феврале 1961 года Паркер Гласс, заместитель завкафедрой Форда, в письме сообщил Ли трагичную новость: скопление снега и льда на крыше корпуса E-1 привело к тому, что на «Этюды на тему необъяснимой смерти» протекла вода. Несколько диорам были повреждены.

«Самые серьезные повреждения получил большой макет в центре помещения, вода с крыши попала прямо на него, — писал Гласс. — Когда мы это обнаружили, на многих кожаных и тканевых деталях макета появилась плесень (полагаю, из-за чрезмерной влажности). Поистине печальное зрелище»[408].

Ли осмотрела «Этюды», отремонтировала все необходимое и вернула в шкафы как раз к семинару по расследованию убийств, состоявшемуся осенью 1961 года, — последнему, на котором она присутствовала, вопреки вернувшейся болезни.

Глава 12. Постмортем

27 января 1962 года

Фрэнсис Глесснер Ли умерла в своем доме в «Рокс» за месяц до своего 84-го дня рождения. Непосредственной причиной ее смерти была кишечная непроходимость, связанная с раком печени, куда распространились метастазы рака груди. Из-за печеночной недостаточности, а также декомпенсации сердечной недостаточности у нее случился асцит — скопление жидкости в брюшной полости, приведшее к общему отеку тела.

На поминальной службе в церкви Литтлтона присутствовали большинство работников поместья «Рокс», большинство сотрудников кафедры судебной медицины, шестеро полицейских штата Нью-Гэмпшир и восемь — десять полицейских из других штатов[409]. Ее похоронили на кладбище Мэйпл-стрит в Вифлееме.

Вслед за новостью о смерти Ли в США и за рубежом прокатилась волна хвалебных статей о ней. «Миссис Ли, несомненно, была одним из самых проницательных криминалистов в мире, — сказал Паркер Гласс, который работал секретарем на кафедре судебной медицины еще со времен Маграта. — Ее знали и уважали ведущие специалисты во всем мире»[410].

Сирил Катберт, основатель лаборатории судебной медицины в Скотленд-Ярде, отметил, что Ли была «единственным человеком в мире, предпринимавшим усилия, чтобы полицейские получали знания в области судебной медицины»[411].

Некролог от Эрла Стэнли Гарднера вышел на первой полосе Boston Sunday Globe. Он отдал его газете бесплатно — как дань памяти.

Она была… моим личным другом, и я ценил ее неумолимое, неустанное стремление к цели, то, как бескомпромиссно она добивалась лучшего и как предана была делу своей жизни и своим друзьям.

Капитан Ли была сильной личностью, уникальным и незабываемым человеком, чрезвычайно упорным борцом и практичным идеалистом.

Судебная медицина и правоохранительные органы понесли огромную утрату с ее уходом, и всё же ее усилия будут еще много лет приносить пользу стране — благодаря упорству Фрэнсис Глесснер Ли, здравому пониманию проблем, с которыми она столкнулась, и ее непоколебимой твердости в поиске решений, настойчивости, дипломатичности, обаянию, а если все перечисленное не помогало — готовности идти напролом и мощному тарану.

Она была замечательной женщиной[412].



За свою жизнь Ли была удостоена множества наград и почетных званий. В 1956 году она получила почетную степень доктора права в Колледже Новой Англии, а два года спустя — почетную степень в области права в Университете Дрекселя[413]. Ли была почетным капитаном полиции штатов Мэн, Вермонт, Массачусетс, Вирджиния, Коннектикут и города Чикаго, а также почетным майором полиции штата Кентукки и почетным капитаном ВМС США[414]. В знак признания ее выдающегося вклада в развитие судебной медицины и судебной патологии Чикагский медицинский институт создал для Ли специальную позицию — гражданский сотрудник медицинского института (Citizen Fellow of the Institute of Medicine).

Единственным учреждением, так и не отметившим ее заслуги должным образом, был Гарвард, притом что именно его признание имело бы для Ли величайшее значение.



Без поддержки Ли кафедра судебной медицины Гарвардской медицинской школы вошла в смертельный штопор.

К 1963 году, по оценке Гарварда, консультирование почти по 400 случаям патологоанатомических вскрытий ежегодно обходилось университету примерно в 50 тысяч долларов — и эта сумма считалась неприемлемым бременем для Медицинской школы. Комиссия, подотчетная президенту Гарварда Натану Пьюзи и декану Медицинской школы Джорджу Берри, рекомендовала преобразовать кафедру судебной медицины в кафедру патологии[415].

После многочисленных конфликтов с коллегами доктор Форд был освобожден от занимаемой должности, срок его пребывания на посту заведующего кафедрой судебной медицины окончился в июне 1965 года. После университета он работал судмедэкспертом округа Саффолк. Гарвард свернул деятельность кафедры судебной медицины 30 июня 1967 года[416]. Все книги и прочие материалы Библиотеки судебной медицины Маграта влились в фонд библиотеки медицинского факультета, которая теперь стала называться Медицинской библиотекой Каунтвея.

Наследие Ли в Гарварде отмечено назначением Фрэнсис Глесснер Ли профессором судебной медицины. На момент написания нашей книги эту должность занимает детский анестезиолог, директор Центра биоэтики. В Медицинской школе Гарварда нет профессионального патологоанатома.



Доктор Алан Мориц, будучи заведующим кафедрой патологии в Университете Кейс Вестерн Резерв, участвовал в создании Центра права и медицины; планировалось, что это заведение станет одним из ведущих институтов судебной медицины в стране[417]. В статье, опубликованной в журнале True за 1958 год, Мориц писал, что, по его подсчетам, каждый год в США до пяти тысяч убийств остаются нераскрытыми: «Удивительно, но факт: в большинстве населенных пунктов США официальное судебно-медицинское расследование неожиданных смертей выполняется настолько небрежно и некомпетентно, что умные убийцы часто остаются безнаказанными»[418].

В качестве привлеченного эксперта Мориц участвовал в расследовании убийства Мэрилин Риз Шеппард, совершенного в Бэй-Виллидж 4 июля 1954 года. Расследование, проведенное местным коронером, известным врачом Сэмюэлем Гербером, указывало на мужа жертвы, нейрохирурга Сэмюэля Шеппарда, у которого были обнаружены небольшие повреждения. Шеппард заявил, что некий «мужчина с густой шевелюрой» убил Мэрилин и напал на него самого. Расследование с самого начала велось плохо: прежде всего полиции не удалось обеспечить сохранность места преступления. В дом Шеппардов свободно приходили посторонние. Местные газеты ополчились на Сэмюэля Шеппарда. Дело освещалось настолько широко, что Верховный суд США признал: чрезмерная огласка лишила подозреваемого справедливого судебного разбирательства[419].

На повторном суде в 1966 году Шеппарда оправдали. К тому времени он много пил и уже не мог заниматься медициной и позже стал профессиональным рестлером по прозвищу Убийца. Трагедия в доме Шеппардов легла в основу телесериала и художественного фильма «Беглец».

Мориц дожил до 1986 года и умер естественной смертью в возрасте 88 лет.



3 августа 1970 года скончался доктор Ричард Форд — он выстрелил себе в голову[420].



Поместье Ли на момент ее смерти стоило почти миллион долларов. Согласно завещанию, большую часть земли разделили между двумя оставшимися в живых детьми, Джоном Ли и Мартой Батчелдер. Еще одна доля перешла Фонду Фрэнсис Глесснер Ли по изучению судебной медицины. Гарвард в завещании не был упомянут ни разу. Университету ничего не досталось.

В 1978 году Джон Ли и Марта Батчелдер пожертвовали поместье «Рокс» Обществу защиты лесов Нью-Гэмпшира, чтобы продолжить работу по сохранению и восстановлению деревьев, которую 100 лет назад начал их дед Джон Джейкоб Глесснер[421]. По условиям передачи земли, поля в поместье «Рокс» всегда должны приносить урожай. Более 30 лет там сажали рождественские ели. Сейчас поместье открыто для публики, там разбиты ухоженные тропинки для прогулок и круглый год проводят различные мероприятия, например школьные экскурсии с рассказом о том, как делают кленовый сироп.

В августе 2018 года на шоссе 302 около «Рокс» был открыт исторический памятный знак как дань уважения Ли, матери американской судебной медицины и создателю «Этюдов на тему необъяснимой смерти»[422].

На протяжении многих лет резиденция Глесснеров на Прейри-авеню переходила из рук в руки. Наследники передали ее Арморскому институту, ныне Иллинойсскому технологическому институту, который сдал здание в аренду Литографическому техническому фонду. До 1965 года в доме размещалось профессиональное училище, а затем его выставили на продажу за 70 тысяч долларов. Поскольку покупателей не нашлось, знаменитый дом Ричардсона планировали сносить. Резиденцию удалось спасти, когда несколько местных архитекторов и защитников окружающей среды объединились и создали Фонд Чикагской школы архитектуры, который в декабре 1966 года купил здание за 35 тысяч долларов. Не прошло и года, как там начали организовывать программы и выставки, а в 1971 году стартовали регулярные экскурсии[423].

В 1994 году фонд выделил Дом-музей Глесснеров как отдельную некоммерческую организацию. Дом-музей в историческом районе Прейри-авеню в южной части Чикаго открыт для публики, там проводят экскурсии и специальные мероприятия. Первоначальный план этажа сохранили, много было сделано для восстановления внешнего вида и меблировки здания. Члены семьи Глесснеров передали музею много предметов мебели и декора, чтобы резиденция выглядела как в дни своего расцвета. За то, что дом на Прейри-авеню сохранился до наших дней, нужно благодарить три поколения Глесснеров.

В марте 2019 года в музее представили отреставрированную детскую Фрэнсис Глесснер Ли, в том числе ее кроватку, спроектированную Айзеком Скоттом.



Ли неизменно руководила всеми семинарами по расследованию убийств почти до самой смерти. В последние годы, чтобы поговорить с ней, нужно было кричать в слуховой аппарат размером с пачку сигарет, который она держала на весу. Семинары в Гарварде продолжались под руководством ее дочери Марты Батчелдер до 1967 года, когда университет прекратил эту программу.

Рассел Фишер, главный судмедэксперт штата Мэриленд, который учился у Морица и был одним из любимцев Ли, обратился в Гарвард с просьбой продолжить семинары в Балтиморе. С согласия наследников Ли президент и научные сотрудники университета передали «Этюды на тему необъяснимой смерти» Медицинско-правовому фонду Мэриленда для обучения полицейских на курсе, получившем новое название, — семинар имени Фрэнсис Глесснер Ли по расследованию убийств.

Первый такой семинар в Балтиморе состоялся с 6 по 10 мая 1968 года, и на нем Фишер распределил между участниками дела, проиллюстрированные «Этюдами». Рецензентом дел и хранителем секретов Ли при создании диорам был Паркер Гласс, секретарь кафедры судебной медицины. Он провел с диорамами больше времени, чем кто-либо другой, не считая самой Ли. Изучая «Этюды» более 20 лет, Гласс не мог не заметить нескольких неуместных деталей, возможно попавших туда в суматохе во время переезда из Бостона.

«Здесь есть два незначительных элемента, которые, возможно, были изменены, — писал он секретарю Фишера. — В сцене, изображающей мертвую девушку, лежащую в шкафу с перерезанным горлом, отсутствует маленький ножик. Он должен быть рядом с ее рукой на полу. В сцене в гостиной, где мертвая жена лежит на лестнице, на полу рядом с диваном стоит ваза. Ее там быть не должно. Один из молодых людей [присутствовавших на семинаре] настаивал, что это свидетельство некой борьбы в комнате. Если меня пригласят на следующий семинар, я, возможно, смогу осмотреть макеты на новом месте, чтобы проверить, нет ли там каких-то вводящих в заблуждение изменений»[424].



Сегодня семинары Фрэнсис Глесснер Ли по расследованию убийств проходят в Балтиморе, в Центре судебно-медицинской экспертизы штата Мэриленд. Они проводятся в соответствии с традициями, установленными Ли, хотя попасть туда проще, чем при ее строгих правилах, когда участвовать можно было только по приглашениям. Студенты по-прежнему получают диплом с надписью Harvard Associates in Police Science и нагрудный знак HAPS. На каждом семинаре снимают групповую фотографию.

Во второй вечер участники семинара отправляются на прекрасный ужин в один из лучших стейк-хаусов Балтимора. Еду подают не на позолоченном фарфоре, но все же это довольно приличная трапеза.

В 2017 году, когда семинарам в Балтиморе исполнилось полвека, некая юридическая фирма, представляющая интересы президента и научных сотрудников Гарварда, направила письмо организации Harvard Associates in Police Science. Адвокаты заявили, что их клиенты «обеспокоены тем, что Медицинская школа Гарварда и ваша организация являются аффилированными лицами»[425]. Дабы студенты по ошибке не предположили, что получают диплом Гарварда, теперь на сайте HAPS и в дипломах, выдаваемых по завершении семинара, содержится фраза «Не связано с Гарвардским университетом». Это сделано по просьбе президента и научных сотрудников университета.

«Этюды на тему необъяснимой смерти» до сих пор используются так, как задумывала Ли, — для обучения полицейских тому, как наблюдать и сообщать о своих находках. Диорама «Две комнаты» получила непоправимые повреждения в 1960-х годах, и макетов осталось 18. Местонахождение «Двух комнат» неизвестно.

Хотя «Этюды на тему необъяснимой смерти» существуют уже более 70 лет, они продолжают служить цели, которой невозможно достичь никаким другим способом. Даже современная виртуальная реальность не может сравниться с трехмерным макетом.

Разрушительное воздействие времени, увы, сказалось на материалах, использованных Ли для создания «Этюдов». Кое-где детали потрескались и деформировались. Многолетнее воздействие тепла и ультрафиолета привело к повреждению части поверхностей. В некоторых диорамах использовались листы асбеста, который порой крошился и представлял опасность для тех, кто обслуживал макеты. Износ системы электрического освещения означал риск возгорания.

В течение 2017 года специалисты Смитсоновского музея американского искусства провели масштабную реставрацию моделей Ли — первую за долгие годы их существования. Под руководством специалиста по реставрации Ариэль О’Коннор диорамы были тщательно очищены, отремонтированы и укреплены, чтобы замедлить или остановить процесс старения.

Скотт Розенфельд, режиссер Смитсоновского музея по освещению, заменил лампы накаливания в «Этюдах» на изготовленные на заказ светодиоды со специально созданным компьютерным управлением. Светодиоды поместили в маленькие стеклянные лампочки, имитирующие винтажное освещение. Теперь система освещения потребляет меньше электроэнергии и вырабатывает меньше тепла, а значит, риск возгорания стал меньше.

Работа над диорамами целой команды реставраторов, художников, моделистов и специалистов по освещению позволила сохранить «Этюды» для следующих поколений.

На три месяца «Этюды на тему необъяснимой смерти» выставили на первую — и, скорее всего, единственную — публичную выставку в галерее Ренвик Смитсоновского института в Вашингтоне, через дорогу от Белого дома. Выставку «Убийство — ее хобби» посетили более 100 тысяч человек. На тот момент экспозиция стала второй по посещаемости в истории музея.

По завершении выставки диорамы тщательно упаковали в специально изготовленные ящики и вернули в Центр судебно-медицинской экспертизы в Балтиморе, где они по-прежнему используются на семинарах по расследованию убийств. Широкой публике «Этюды» недоступны.



Сегодня в США образовалось лоскутное одеяло из 2342 отдельных систем расследования смерти: одни уровня штата, вторые — округа, третьи — района. Не существует никаких федеральных законов или национальных стандартов касательно того, как нужно расследовать внезапные смерти[426]. Нет единообразия ни в том, кто должен проводить расследование, какова должна быть квалификация этого человека, ни в том, при каких условиях назначается судебно-медицинская экспертиза и как ее следует проводить. То, как расследуется смертельный случай, зависит от того, где наступила смерть. С тех пор как в 1877 году в Бостоне была введена должность судмедэксперта, развитие этой профессии в США было болезненно медленным. Из 3137 американских округов более двух третей по-прежнему находятся в юрисдикции коронеров, это около половины всего населения страны.

Ежегодно в США на судебно-медицинскую экспертизу передается около миллиона случаев внезапной и насильственной смерти. Как минимум полмиллиона из них так и не попадают к квалифицированному судмедэксперту-патологоанатому. Невозможно подсчитать, сколько убийств каждый год остаются нераскрытыми.

На момент написания книги система судмедэкспертов действует в округе Колумбия и 22 штатах: Аляске, Аризоне, Коннектикуте, Делавэре, Флориде, Айове, Мэне, Мэриленде, Массачусетсе, Мичигане, Нью-Гэмпшире, Нью-Джерси, Нью-Мексико, Северной Каролине, Оклахоме, Орегоне, Род-Айленде, Теннесси, Юте, Вермонте, Вирджинии и Западной Вирджинии. Последним штатом, перешедшим от коронеров к судмедэкспертам, стала Аляска в 1996 году.

Менее трети из 28 штатов с коронерской системой требуют, чтобы коронеры прошли курс судебной медицины.

В одиннадцати штатах функционирует исключительно система коронеров (Колорадо, Айдахо, Канзас, Луизиана, Небраска, Невада, Северная Дакота, Огайо, Пенсильвания, Южная Дакота и Вайоминг), тогда как в 17 штатах есть и коронеры, и судмедэксперты. Например, в Лос-Анджелесе, Вентуре, Сан-Франциско и Сан-Диего работают судмедэксперты, а в остальной Калифорнии — коронеры.

Несмотря на усилия Ли, Оскара Шульца и многих других, в округе Кук, куда входит Чикаго, до 1976 года не было судебно-медицинской экспертизы. Единственный отдел судебно-медицинской экспертизы в Иллинойсе охватывает половину населения штата. Остальные жители находятся в ведении 101 коронера разного происхождения, часть из них избирается, других назначают. По закону после вступления в должность они должны пройти недельный курс базовой подготовки коронеров[427].

Всего один населенный пункт — Чарльстон в Южной Каролине — перешел обратно от судмедэкспертизы к системе коронеров. В 1972 году город внедрил двойную систему, когда ответственность возлагалась на судмедэксперта и коронера одновременно. Как и следовало ожидать, такой подход привел к многочисленным конфликтам. Общественное доверие к расследованию смертей было на таком уровне, что из политических соображений финансирование судебно-медицинской экспертизы было прекращено. С 2001 года Чарльстон обслуживают избираемые коронеры[428].

Нежелание внедрять систему судебно-медицинской экспертизы объясняется теми же причинами, что и во времена Ли: политическая оппозиция, нежелание отказываться от местной власти, довольно высокие первоначальные вложения на создание хорошо оборудованной судебно-медицинской лаборатории. Одно из наиболее серьезных препятствий на пути к более широкому признанию системы судмедэкспертов — острая нехватка кадров. Судебных патологоанатомов на все США попросту не хватает[429].

По данным Национальной ассоциации медицинских экспертов, в Соединенных Штатах судебно-медицинскими экспертами работают 400–500 патологоанатомов. Чтобы обеспечить достаточный охват населения, стране нужно в два-три раза больше, но медицинские учебные заведения выпускают не так уж много специалистов[430]. Из восемнадцати тысяч молодых врачей, ежегодно оканчивающих мединституты, только три процента (около 550 человек) выбирают курс патологии. После трехлетней ординатуры большинство из них работают в больницах или клинических лабораториях, и менее десяти процентов выбирают дополнительный год стажировки, чтобы стать специалистами в судебной патологии.

С тех пор как Ли учредила первую учебную программу на кафедре судебной медицины Гарварда, число стипендиальных программ по судебной патологии для последипломной научной работы в США выросло до 39. В настоящее время действуют 78 стипендий по судебной патологии, утвержденных Советом по аккредитации для последипломного медицинского образования. Фактически профинансированы всего 54 позиции, а около 20 процентов обычно вакантны из-за отсутствия подходящего кандидата на стипендию.

Каждый год в клиники США приходит около 38 сертифицированных патологоанатомов. Этого недостаточно для замены тех, кто достигает пенсионного возраста и уходит с работы, не говоря уже о расширении системы судмедэкспертов по всей стране. В США по-прежнему ощущается нехватка квалифицированных судебных патологов.

Привлечь врачей в судебную патологию сложно. Поскольку судмедэксперты, как правило, государственные служащие, они зарабатывают, как правило, меньше, чем сотрудники частных больниц. Работа часто бывает неприятной и выполняется на устаревшем оборудовании при недостаточном финансировании. Удастся ли переломить эти тенденции — неизвестно.



Несмотря на непоколебимую веру Ли в то, что судмедэкспертиза лучше работы коронеров, было бы неверно утверждать, что эта система идеальна. Только за последние годы в новостях мелькали скандалы и кризисы в Бостоне, Коннектикуте, Лос-Анджелесе, Чикаго, Делавэре и многих других отделениях службы судмедэкспертов.

Исследование, проведенное Министерством юстиции США, показало: следователи осматривают место преступления лишь в 62 случаях из 100, переданных на судебно-медицинскую экспертизу. Разумный подход к сомнительным случаям смерти — это осмотр специально обученным следователем каждого места происшествия[431]. Менее половины судебно-медицинских экспертиз включают вскрытие трупа, и, вопреки тому, что рисуют зрителям детективные телесериалы, места происшествия осматривают на предмет улик только в пяти процентах случаев.

По словам доктора Рэнди Хэнзлика, бывшего президента Национальной ассоциации медицинских экспертов, примерно у трети судебно-медицинских служб в США отсутствуют токсикологические лаборатории. Еще у трети нет гистологической лаборатории, и столько же не могут похвастаться собственным рентгеновским аппаратом. Отсутствие этих необходимых инструментов может привести к упрощению процедур, ненужным задержкам и другим неприятным последствиям[432].

В 2013 году в мотеле Best Western в Северной Каролине умер 11-летний мальчик. Выяснилось, что причиной смерти было отравление угарным газом. Выхлопные газы от насоса бассейна попали в комнату через систему вентиляции[433]. Двумя месяцами ранее в том же номере мотеля умерли двое. Тогда судмедэксперт отправил кровь скончавшихся на анализ в государственную лабораторию. Результаты, показавшие отравление угарным газом, были получены через полтора с лишним месяца, всего за неделю до смерти ребенка. Будь у судебно-медицинского центра собственная токсикологическая лаборатория, о содержании окиси углерода стало бы известно в течение недели или меньше. Если бы предупреждение о просачивании угарного газа в номер мотеля было сделано своевременно, новой смерти можно было бы избежать.

Во многих случаях проблемы, с которыми сталкиваются службы судебно-медицинской экспертизы, состоят в нехватке ресурсов, отсутствии финансирования, квалификации, единых стандартов и общественной поддержки.



Судебная медицина постоянно развивается. Хороший тому пример — практика снятия следов ДНК. С 1990-х годов, когда в общественном сознании появилось понятие об анализе ДНК как доказательстве преступления, более 360 осужденных были реабилитированы в рамках проекта Innocence. Сколько невиновных были казнены или умерли в тюрьме, мы никогда не узнаем[434].

Но есть и проблема с использованием анализа ДНК в качестве доказательства: его результаты могут быть неверно истолкованы. Стало достоянием общественности несколько случаев, когда анализ ДНК использовали для обвинения непричастных. Недавнее исследование Национального института стандартов и технологий показало, что 74 из 108 проверенных им криминалистических лабораторий выносили заключение о виновности в гипотетическом преступлении совершенно безосновательно[435]. Анализ следов ДНК — одна из областей, которую сейчас повторно изучают на предмет научной обоснованности наряду с оттисками зубов, доказательствами поджогов и последствиями черепно-мозговых травм.

Капитан Ли напоминает нам: в поиске истины нельзя опускать руки. Всегда нужно следовать научным фактам, чтобы оправдать невинных и осудить виновных.

От автора

Зимним утром 2012 года я с группой примерно из дюжины редакторов посетил современный центр судебно-медицинской экспертизы в Балтиморе, штат Мэриленд. Все мы работали в Patch, владельце гиперлокальных новостных сайтов, принадлежавшем в то время AOL-Huffington Post. Работая над новостной статьей для своего сайта, я познакомился с очень деятельным человеком, Майком Иглом, который работал директором по информационным технологиям в Управлении главного судебно-медицинского эксперта. Я попросил Майка провести для нас экскурсию по новому объекту штата, на что он любезно согласился.

Мы встретились с главным судмедэкспертом, доктором Дэвидом Фаулером, чтобы побеседовать в неформальной обстановке в конференц-зале на четвертом этаже. В следующей комнате, за дверью с надписью «Комната 417. Патологоанатомические экспонаты» находилась знаменитая коллекция из 18 удивительно подробных диорам, известных как «Этюды на тему необъяснимой смерти».

Я знал об «Этюдах» и их создательнице Фрэнсис Глесснер Ли всё. По крайней мере, я так думал. Впервые я написал о них в 1992 году для American Medical News, еженедельной газеты Американской медицинской ассоциации. В то время American Medical News очень хорошо платила за тематические статьи, написанные с точки зрения медика, — например, о врачах с необычными увлечениями. Я писал статьи о клубе врачей-мотоциклистов, о довольно необычном байкерском сообществе врачей и других медработников, а также о хирурге, изучавшем древнеегипетские медицинские тексты.

Из тысяч статей, написанных за эти годы, материал об «Этюдах» особенно врезался в память. Я познакомился с предыдущим главным судмедэкспертом, доктором Джоном Смялеком, и еще несколькими сотрудниками его службы, когда приезжал туда несколько раз, чтобы посмотреть на «Этюды». Друзья и родные, зная об этом знакомстве, периодически просили меня договориться о визите, желая тоже взглянуть на диорамы. Всякий раз, возвращаясь к макетам, я замечал что-нибудь новое. «Этюды» опять и опять удивляли меня.

После встречи с доктором Фаулером тем зимним утром Майк провел нашу группу по ослепительному судебно-медицинскому центру площадью 11 тысяч квадратных метров. Мы увидели ярко освещенные двухэтажные кабинеты для вскрытия — огромные, сверкающие, просторные помещения, — кабинет биобезопасности с комнатами поменьше для вскрытия под отрицательным давлением, кабинет радиологии с компьютерным томографом и рентгеновским аппаратом для всего тела с низкой дозой облучения, гистологическую и токсикологическую лаборатории. Все это очень впечатляло. Служба судмедэкспертизы штата Мэриленд, считающаяся одной из лучших в США, располагала великолепными зданием и оборудованием, соответствующими его репутации.

Показывая нам Скарпетта-Хаус, похожий на квартиру-студию учебный центр для следователей на четвертом этаже здания Управления главного судмедэксперта, подаренный писательницей Патрисией Корнуэлл, Майк упомянул нашей группе, что в службе появилась вакансия на новую должность — помощника главного судмедэксперта, который будет выполнять функции специалиста по связям с общественностью Управления. Они искали кого-то с опытом работы в СМИ, в идеале с медицинским образованием, знакомого с основами юриспруденции и способного общаться с полицией, юристами и общественностью. В Управлении раньше никогда не было такого сотрудника, это было нечто новое для них.

Моя биография соответствовала этим критериям. Я работал фельдшером скорой помощи и даже прошел большую часть обучения в сестринском колледже, прежде чем перейти в журналистику. Я много лет работал в больницах и связанных с ними организациях. Полиция и юристы меня не пугают. Хотел бы я работать в здании, где хранятся «Этюды»? О да, конечно!

Я получил работу. Разница между журналистикой и судебной медициной не так велика, как может показаться. В обеих сферах главное — установить факты: кто, что, где, когда, почему и как. И там, и там нужны критическое мышление и скепсис. В известном смысле судмедэксперты пишут последнюю главу в жизни человека.

Вскоре к моим обязанностям прибавилось множество задач, связанных с диорамами. Джерри Д., хранитель секретов создания «Этюдов», попросил меня заменить лампочки в диорамах, когда они перегорели, и показал, где хранятся ключи от шкафов. Руководства или инструкций к диорамам нет, поэтому мне многое пришлось о них узнать. Когда о доступе к «Этюдам» просили кинематографисты и фотографы, их направляли ко мне, потому что я единственный, кто был готов уделить им время. Я познакомился с родственниками Фрэнсис Глесснер Ли, когда они приехали с визитом, и мне выпала честь разделить шикарный ужин с двумя ее внуками — Джоном Максимом Ли и Перси Ли Лангстаффом — во время семинара ее имени по расследованию убийств. Я стал лучше понимать Фрэнсис Глесснер Ли благодаря общению с такими людьми, как Уильям Тайр, исполнительный директор и куратор Дома-музея Глесснеров в Чикаго.

Хотя формально такой должности не существовало, я де-факто стал курировать «Этюды». Я собирал фотографии, рисунки и документы, связанные с макетами. Когда диорамы, хрупкие артефакты 75-летней давности, находящиеся под угрозой непоправимого повреждения, были отреставрированы специалистами Смитсоновского музея американского искусства в рамках подготовки к их первой и единственной публичной выставке, я присутствовал и наблюдал за работами на каждом этапе. Изучая диорамы, реставратор Ариэль О’Коннор и ее команда получили множество ранее не известных данных о составе материалов, которые использовала Ли, и о том, как она выстраивала макеты.

Глядя на «Этюды», люди часто задают одни и те же вопросы. Как Ли попала в судебную медицину? Как она выбирала дела для диорам? Почему она не получила высшего образования? Каким человеком она была? Я знал о Ли уже 25 лет и, может быть, знал о ней больше, чем кто-либо другой на земле, но ответов на эти вопросы я не знал.

Ли стала источником вдохновения для документального фильма, фотоальбома, минимум двух сборников стихов и даже сюжета популярного телесериала о судебной медицине. Но историю ее жизни никто никогда не рассказывал. Статьи о Ли и «Этюдах», которые я читал в печати и в интернете, изобиловали ошибками и неверной информацией. Ли изображали богатой старухой, которая строила странные кукольные домики. Я знал, что это далеко не все, что она собой представляла. Она была проводником перемен: реформатором, педагогом и пропагандистом судебной медицины.

Становилось всё более очевидно, что нужно рассказать историю Ли. Кому можно было бы доверить эту миссию — изложить эту историю честно, старательно и подробно? Кто мог бы представить факты и при этом не использовать личность Ли в тех или иных политических целях? Единственный человек, кому я бы доверился, — я сам. Поэтому я взялся за работу — из уважения к Ли и обязательства перед ее наследием.

Ли требовала, чтобы следователи неустанно изучали факты, чтобы установить истину, и руководствовались уликами, куда бы они ни вели. Рассказ ее собственной истории заслуживает того же. Я подошел к этой теме как журналист, освещающий исторические события. Я постарался представить факты без домыслов и приукрашивания. Не знаю, смог бы я когда-нибудь соответствовать строгим стандартам Ли. Но надеюсь, что отдал ей должное.

Вопросы для обсуждения в книжных клубах

1. До того как Ли и другие начали реформировать сферу судебной медицины, следователи часто выполняли свою работу некачественно — из-за некомпетентности либо подкупа. Как вы думаете, случается ли такое сегодня? Как этого избежать?

2. Ли происходила из семьи, принадлежавшей к высшим слоям чикагского общества и известной своим покровительством искусствам. Обсудите детство Ли и ее брата Джорджа. Как детские воспоминания повлияли на нее во взрослом возрасте?

3. Когда девятилетней Ли потребовалось удалить миндалины, один врач рекомендовал покрыть их кокаином перед удалением, а другой — использовать в качестве анестетика эфир. Как вы отреагировали на эти опасные медицинские приемы?

4. Ли с легкостью ориентировалась в мире богатых мужчин и завоевала уважение и дружеское расположение многих. Обсудите, как она строила с ними отношения. Как ей удалось заслужить их доверие?

5. Во многом успеху Ли способствовало ее богатство. В каких сферах она добилась своего без помощи денег?

6. Охарактеризуйте отношения между Ли и доктором Магратом. В чем эти люди были похожи? Чем они отличались? Были ли их отношения полезны для обоих?

7. Во многих проектах Ли, особенно в «Анатомографии в картинах, стихах и музыке», научные исследования сочетаются с художественным творчеством. Как вы думаете, это отличает Ли от ее современников? Каковы преимущества сочетания этих двух, казалось бы, несовместимых сфер?

8. Мориц посвятил Ли книгу и даже попросил ее стать редактором медицинского журнала. Вспомните гендерные предрассудки того времени (женщинам даже не разрешалось учиться в Гарварде) и обсудите важность того, что усилия Ли были признаны выдающимся специалистом в своей области.

9. Ли усиленно защищала медицинскую библиотеку, которую создавала для Гарварда. Как вы думаете почему?

10. Несмотря на огромную роль в развитии Медицинской школы Гарварда, повышение Ли до консультанта факультета судебной медицины не отметили в учебном плане. Как вы думаете, почему при всех ее трудах университет не признал заслуги Ли публично? Можете вспомнить другие случаи в истории, когда достижения женщин оставались незамеченными? Случается ли такое в современном мире?

11. Ли хотела, чтобы всё внимание было сосредоточено на судебной медицине, а сама предпочитала держаться в тени. Как вы думаете, это послужило ее делу? Каким образом общественное признание могло быть полезно?

12. Некоторые отмечали, что у Ли не так много тесных отношений с другими женщинами, похоже, она предпочитала сотрудничать с мужчинами. Многие из ее величайших достижений были реализованы в партнерстве с мужчинами: Магратом, Морицем, Гарднером. Как вы думаете, почему она больше старалась работать с мужчинами, чем с женщинами?

13. В конечном итоге в программу подготовки судебно-медицинских экспертов были включены женщины, первыми стали Эвелин Бриггс и Кэтрин Хаггерти. Как вы думаете, с какими проблемами они столкнулись, будучи женщинами в преимущественно мужской среде? Обсудите, как Ли помогала им почувствовать себя комфортно.

14. Судебно-медицинская экспертиза в США внедряется довольно медленно: по состоянию на 2019 год только в 22 из 50 штатов действуют системы судмедэкспертов. Как вы думаете, восприняла бы Ли столь неторопливую трансформацию как победу?

Благодарности

Книга — это проект, который не создается в одиночку. На обложке стоит одно имя, но на самом деле ничего бы не получилось без труда многих людей. От некоторых я получал обратную связь и поддержку, другие помогали непосредственно в работе над текстом. Я благодарен за все это.

Несколько человек поделились документами и другими материалами, полученными в ходе их собственных исследований. Я особенно благодарен режиссерам-документалистам Сьюзан Маркс и Вирджинии Райкер, а также куратору Кэти Ганьон за их щедрость.

Эта книга не могла бы быть завершена без помощи Уильяма Тира, исполнительного директора и куратора Дома-музея Глесснеров. Тир предоставлен эксклюзивный доступ к документам Глесснеров, без которых эта книга была бы невозможна, и он терпеливо отвечал на мои бесчисленные вопросы. В музее меня любезно приветствовала Гвен Кэррион. Я также рад знакомству с Кэти Каннингем, которая разделяла ее интерес к семье Глесснеров. Тир и стажеры музея проделали великолепную работу по документированию жизни Глесснеров и публикации этих материалов. Джоан Стинтон и Крей Кеннеди организовали и каталогизировали статьи Фрэнсис Глесснер Ли. Блог музея «История одного дома» стал для меня бесценным ресурсом, и это увлекательное чтение о жизни во времена расцвета Прейри-авеню.

Доминик Холл, Джек Эккерт и Джессика Мерфи из Центра истории медицины в Медицинской библиотеке Фрэнсиса А. Каунтуэя в Гарварде любезно помогали мне с исследованием. Эккерт организовал очень информативную онлайн-выставку «Corpus Delicti: Доктор как детектив».

Я также в долгу перед сотрудниками Галереи Ренвик Смитсоновского института, особенно перед Ариэлем О\'Коннором, от которого я многое узнал об «Этюдах», и его ассистентами Грегори Бейли, Констансом Стромберг и Хэддонон Дином. Я также хочу поблагодарить Нору Аткинсон, Скотта Розенфельда, Дэйва Деанну, Шона Уайта и многих других за их работу над выставкой, посвященной «Этюдам».

Я благодарен за помощь архивариусу штата Нью-Гэмпшир Брайану Нельсону Берфорду, Хелен Конгер из архива Западного университета Кейса, Ли Хилцик из Архивного центра Рокфеллера, Дейлу Уилкинсу из Музея долины Темекула, Клэр Браун из Общества бетлехемского наследния, Найджел Мэнли из «Рокс», Сандре Л. Фокс из Библиотеки военно-морского флота, Дениз Макнелли из Национальной ассоциации медицинских экспертов, Джейн Уоррен из Американского совета патологии, Шерил Ирмитер из Чикагского медицинского института, Гарвардскому партнерству полицейской науки, Медицинско-правовому фонду Мэриленда и доктору Ким Коллинз. Стейси Дорси и Шрути Басу помогали мне с редактурой. Спасибо также моему брату Дэвиду Голдфарбу за обратную связь и советы.

Для меня было честью подружиться с членами семьи Глесснеров и Ли: это Джон Максим Ли, Перси Ли Лангстафф, Ли М. Лангстафф, Вирджиния Ли, Гейл Батчелдер, Паула Батчелдер, Лиз Картер и многие другие. Знакомство с этой замечательной разветвленной семьей было для меня неожиданной наградой.

Я благодарен за поддержку моим друзьям и коллегам: Элизабет Эвиттс Дикинсон, Кэти и Эду Рузенам, Саре Арчибальд, Дэйву Мастрику, Нику Колаковски, Тиму Френду, Кэти Хортон, Мэг Фэйрфакс Филдинг, Марии Стайнер, Дэвиду Риверсу, Рисе Рейес, Эрни Гамбоне, Ларри Голдфарбу, Рафаэлю Альваресу и членам Клуба пожилых газетчиков и Женского общества.

Для меня большая честь работать с людьми, которые редко получают общественное признание важных задач, которые они выполняют. Это преданные своему делу профессионалы, достойнейшие люди, которых ничего не интересует, кроме правды и интересов будущих поколений. Каждый по-своему помог мне сформировать представление о судебной медицине. Я благодарю доктора Мэри Риппл, Памелу Саутхолл, Забиуллу Али, Кэрол Аллан, Рассела Александра, Патрисию Аронику, Мелиссу Брасселл, Стефани Дин, Памелу Феррейру, Теодора Кинга, Линг Ли, Дж. Ларона Лока, Джона Сташа, Джек Титуса и Донну Винченти. Доктор Никки Мурцинос заслуживает особой благодарности за ответы на вопросы о судебной патологии.

Я многому научился у детектива Эдварда Уилсона из Полицейского управления Балтимора. Уилсон — один из самых опытных и квалифицированных специалистов по дактилоскопии в стране. Честный, порядочный, всегда с отличной историей наготове, Уилсон — воплощение преданного делу сотрудника Бюро судебно-медицинской экспертизы.

Особое спасибо за помощь Элеоноре Томас, которая много лет координировала семинар Фрэнсис Глесснер Ли по расследованию убийств. Я благодарен за дружбу и помощь Джерри Дзичихович, который использует «Этюды» во время семинаров по убийствам и держит решения под замком.

Я хочу поблагодарить секретарей и администраторов, которые заменяли меня в мое отсутствие: Эмбер Конвей, Сандру Дорнон, Тиффанни Грин, Марлен Грум, Анджелу Джонс, Шэрон Робинсон и Корианну Селф. И особенно Линду Томас, которая всегда меня поддерживает.

Судебно-медицинские эксперты, бывшие и настоящие, были мне близкими коллегами во время моей работы. Эти серьезные, квалифицированные и преданные своему делу профессионалы многому меня научили. Кристин Кардер, Рэндольф Дейли, Дон Эпперсон, Бетани Миллер, Мелинда Фицджеральд, Дэвид Фенер, Стейси Грофт, Аарон Хирн, Саундра Хенсли, Стефани Киммел, Кристина Жепецки Леонард, Грей Маггард, Кортни Манзо, Энтони Маккаффити, Джозеф Маллин, Бретань Манро, Кит Офер, Шарлотта Роуз Норанбрук, Стефани Роллинз, Брайант Смит и Кимберли Уинстон, спасибо вам. Среди сотрудников токсикологических и гистологических лабораторий хочу отметить Авраама Цадика, Саффию Ахмед-Сакинедзад, Андру Постон, Сян Чжан, Синди Чапман и Анджелу Дин.

Самый работящие и самые низкооплачиваемые сотрудники судебно-медицинских офисов — это техники, проводящие вскрытия. Позвольте мне поблагодарить их: это Марио Алстон, Дарролин Батлер, Рикардо Диггс, Ларри Харди, Лерой Джонс, Кертис Джордан, Джессика Логан, Роберт Миллс, Мозель Осборн и Рэймонд Циммерман.

А также: Том Браун, Майк Игл, Ребекка Джуфер-Фиппс, Дон Зулауф, Доннелл Макколлоу, Брайан Танненбаум, Уильям Спенсер-Стронг, доктор Хуан Тронкосо, Уильям Родригес, доктор Уоррен Тьюис, Крейг Робинсон, Барбара Хоги, Самара Симморинс, Рики Джейкобсон, Дэвид Кох, Стони Берк и Дастин Солсбери. Особого упоминания заслуживает Тим Биттнер за его помощь в возвращении «Этюдов» домой после выставки в Галерее Ренвик, и Альберт Каниасти, настоящий их фанат.

Я благодарен за поддержку моему начальнику, доктору Дэвиду Р. Фаулеру. Каждый день на работе я учусь. От доктора Фаулера я многое узнал о судебной медицине, государстве и законах, поиске истины, управлении загруженным центром судебно-медицинской экспертизы и других вещах. Я не могу не отблагодарить его за то, что он позволил мне продолжить этот проект и нашел время, чтобы ответить на вопросы и предоставить мне информацию и ресурсы. Доктор Фаулер — лучший босс, какого только можно пожелать.

Мне повезло и с литературным агентом: Тамар Рыдзински терпеливо работала со мной, пока я не сделал все как надо. Она фантастический агент, и я благодарен другу UMBC Брайану Денсону за знакомство с ней. Спасибо редактору Sourcebooks Анне Майклс, которая помогла структурировать и значительно улучшить рассказанную мной историю.

Больше всего я признателен за поддержку и любовь моей семье. Моя жена, Бриджитт, была терпеливым слушателем и подсказала мне ключевые для книги идеи. Ради этой книги моя семья многим жертвовала: я пропускал совместные ужины и важные события, проводил ночи вдали от дома, часами сидел за клавиатурой. У меня ничего не вышло без понимания и терпения моих близких, их поддержки в моем стремлении рассказать историю Фрэнсис Глесснер Ли.

Приложение. Диорамы Фрэнсис Глесснер Ли

Диорама «Чердак»

Фотография © Lorie Shaull.





Мисс Джесси Комптон была обнаружена мертвой в своем доме мистером Гарри Фрейзером, молочником, который дал следующие показания.

Утром во вторник, 24 декабря 1946 года, около 6 часов, он принес молоко к дверям кухни мисс Комптон. Было очень холодно, и его удивило, что дверь кухни открыта. Он позвонил, но не получил ответа и пошел посмотреть, не случилось ли что-нибудь. Казалось, что в доме никого. Осмотрев дом, он поднялся по чердачной лестнице и увидел висевшее там тело мисс Комптон, затем спустился на первый этаж и позвонил в полицию.

Полицейский Джон Т. Адамс принял телефонный звонок в 6:34 утра во вторник, 24 декабря, и сразу же отправился в дом мисс Комптон. Снег на дорожке к кухонной двери был несколько притоптан, и никаких отчетливых следов не было видно. На кухонном столе стояла немытая посуда на одного человека. Дом внизу выглядел опрятно. Кровать была заправлена и не потревожена. Однако на чердаке полицейский увидел картину, представленную на модели.



Диорама «Голубая спальня»

Фотография © Lorie Shaull.





Труп Чарльза Логана, рабочего коробочной фабрики, обнаружила его жена Кэролин Логан.

Миссис Логан дала следующие показания.

Во вторник вечером, 2 ноября 1943 года, она была в доме одна, когда около полуночи домой вернулся Чарльз. Он выпил и был в сварливом настроении. Между ними вспыхнула ссора, но миссис Логан смогла убедить мужа пойти наверх и лечь в постель. Она подождала внизу, пока он уснет, и легла спать сама. Примерно через полчаса она услышала, как он ходит по комнате, и вскоре после этого услышала выстрел. Она побежала наверх и обнаружила ситуацию, показанную на модели.



Диорама «Кухня»

Фотография © Lorie Shaull.





Труп Барбары Барнс, домохозяйки, был найден полицией, которую вызвал муж жертвы, Фред Барнс. Он дал следующие показания.

11 апреля 1944 года, во вторник, около 16:00 он отправился в центр города по поручению своей жены. Мистер Барнс вернулся примерно через полтора часа и обнаружил, что входная дверь, ведущая на кухню, заперта, хотя была открыта, когда он уходил. Мистер Барнс стучал и звонил, но никто не откликнулся. Он попробовал попасть в дом через главную входную дверь, но она тоже была заперта. Затем он подошел к окну кухни, которое тоже оказалось запертым. Он заглянул внутрь и увидел, что на полу лежит его жена. Затем он вызвал полицию.

Модель показывает помещение как раз перед тем, как полиция взломала дверь кухни.



Диорама «Красная спальня»

Фотография © Lorie Shaull.





Тело Мари Джонс, проститутки, обнаружила ее квартирная хозяйка, миссис Ширли Флэнэган. Она дала следующие показания.

Утром в четверг, 29 июня 1944 года, она прошла через открытую дверь комнаты Мари и поздоровалась. Не получив ответа, заглянула внутрь и увидела картину, представленную на модели. Джим Грин, бойфренд и клиент Мари, пришел с ней накануне днем. Миссис Фланаган не знала, когда он ушел. Как только она нашла тело Мари, то позвонила в полицию, которая позже нашла мистера Грина и доставила его для допроса.

Г-н Грин дал полиции следующие показания.

Он встретил Мари на улице днем 28 июня и пошел с ней в ближайший магазин, где купил две бутылки виски. Затем они пошли в ее комнату, где некоторое время курили и выпивали. Мари, сидевшая в большом кресле, сильно напилась. Внезапно, без всякого предупреждения, она схватила его открытый складной нож, которым он перерезал веревку, скреплявшую пакет с бутылками. Мари забежала в шкаф и закрыла за собой дверь. Когда он открыл дверь, то обнаружил, что она лежит так, как представлено на модели. Сразу после этого он ушел из дома.



Диорама «Спальня без обоев»

Фотография © Lorie Shaull.





Неизвестная женщина была обнаружена мертвой в ночлежке (зарегистрирована как миссис Джон Смит).

Миссис Бесси Коллинз, хозяйка ночлежки, была допрошена и дала следующие показания.

В субботу, 2 июня 1949 года, после полудня покойная и некий мужчина сняли эту комнату до утра понедельника, зарегистрировавшись как мистер и миссис Джон Смит. В понедельник утром, 4 июня, мужчина ушел рано — около половины седьмого утра. Он заплатил за номер до шести часов вечера и сказал не беспокоить его жену, так как она хочет выспаться.

Около трех часов дня в понедельник миссис Коллинз велела Стелле Уолш, горничной, попытаться войти в комнату, чтобы прибраться. Около пяти часов Стелла сказала миссис Коллинз, что что-то не так. Она пыталась дважды, но не смогла разбудить женщину, поэтому миссис Коллинз и Стелла вошли в комнату, дверь которой была не заперта, и обнаружили, что женщина лежит неподвижно — очевидно, мертвая. Они вышли из комнаты, ничего не трогая, закрыли и заперли дверь, взяв с собой ключ, и оповестили патрульного о случившемся.

Модель показывает обстановку в комнате, какой ее нашли две женщины.

Об авторе

Брюс Голдфарб — помощник главного судмедэксперта в балтиморском центре судебно-медицинской экспертизы, в котором хранятся диорамы Фрэнсис Глесснер Ли. Также он работает в центре офицером по общественной информации и прошел подготовку парамедика и следователя-криминалиста. Он также занимается журналистикой, освещая темы медицины, науки и здоровья. Его работы отмечены многими наградами. Брюс заслужил доверие семьи Фрэнсис Глесснер Ли и опекунов ее поместья и был назначен официальным биографом Ли.

Примечания

Аббревиатуры

АРМ — Алан Мориц

ЦМИ — Центр медицинской истории библиотеки Каунтвея, Гарвардский университет

ЧСБ — Ч. Сидни Беруэлл

ФГЛ — Фрэнсис Глесснер Ли

МДГ — Музей дома Глесснеров

АЦР — Архивный центр Рокфеллера

МИФ Культура

Подписывайтесь на полезные книжные письма со скидками и подарками: mif.to/kultura-letter

Все книги по культуре на одной странице: mif.to/kultura



#mifbooks 



Над книгой работали



Шеф-редактор Ольга Киселева

Ответственный редактор Ольга Нестерова

Литературный редактор Надежда Соболева

Арт-директор Яна Паламарчук

Иллюстрация и дизайн обложки Анастасия Марулина

Корректоры Евлалия Мазаник, Анна Пенская



ООО «Манн, Иванов и Фербер»

mann-ivanov-ferber.ru



Электронная версия книги подготовлена компанией Webkniga.ru, 2022