Глава 60
Линкольн Райм, в компании Амелии и Томаса, направил коляску к служебному входу. Кэтрин и Майкл шли следом, чтобы проводить нью-йоркских коллег и пожелать им счастливого пути. На бетонной рампе они остановились попрощаться.
– Что ж, господа, самое время выпить! А затем можно и в Сан-Хосе вернуться.
– В фургоне – ничего крепче кофе, – предупредил Рестон.
– Так я не собираюсь садиться за руль, – едко парировал Линкольн. – Поэтому могу спокойно пить.
– Но вы же знаете, – быстро нашелся Томас, – что иметь открытое спиртное в салоне движущегося автомобиля запрещено!
– Так у меня же стакан-непроливайка, а открывается он лишь тогда, когда я сам того пожелаю, – не сдавался Райм.
– Мы, конечно, можем и дальше стоять тут и препираться, но бары в Сан-Хосе не круглосуточные. Так ведь можно и вообще день без выпивки закончить!
Линкольн Райм фыркнул, а затем, повернувшись к Майклу и Кэтрин, улыбнулся.
– До новых встреч, господа! – Он напряг шею, плавно вытянул правую руку и ухватился за пальцы Дэнс.
Кэтрин поцеловала его в щеку, а затем обняла Сакс.
– В воскресенье увидимся. Приведу с собой детей, – сказал О’Нил и перевел взгляд на Амелию. – Если вдруг интересно, к нам в бюро поступили пистолеты-пулеметы «МП7» от «Хеклер и Кох».
– Это тот самый немецкий пистолет-пулемет с маленькими пятимиллиметровыми пулями?
– Верно. Четыре целых и шесть десятых миллиметра, если быть точным. В понедельник собираемся опробовать их на бумажных мишенях. Ты как, в деле?
– Он еще спрашивает! – воскликнула Амелия.
– А ты, Кэтрин?
– Нет, я – пас. Лучше потусуюсь в баре вместе с Линкольном и Томасом.
«А может, и с Джоном Боулингом!» – подумала вдруг она и поспешила выбросить это из головы.
Линкольн, Томас и Амелия направились к белому фургону. Майкл попрощался с помощниками шерифа, и они с Кэтрин спустились на автостоянку подышать тяжелым раскаленным воздухом Фресно.
– Сильно торопишься домой? – спросила Дэнс и сама удивилась, что вдруг задала такой вопрос. Она поймала себя на мысли, что было бы классно поужинать вместе – только она и Майкл.
О’Нил помолчал, на его лице читалось желание остаться, но он все равно покачал головой.
– Анна должна вот-вот приехать из Сан-Франциско и забрать свои вещи. Надо ей помочь. Да и документы для развода уже готовы.
– Так быстро?
– Анна особо ни на что не претендует, в этом все дело.
«Еще бы она претендовала! – возмутилась про себя Кэтрин. – Изменять мужу, а затем бросить его с детьми! Анна явно не в том положении, чтобы еще что-то требовать!»
– Сам-то как, справляешься? – Это был один из тех бессмысленных вопросов, которые задают лишь для того, чтобы успокоить собственную совесть. – Как настроение?
– Ну, скажем так: испытываю смешанные чувства. Одновременно и радуюсь, и грущу, и злюсь… Ко всему прочему, еще и за детей переживаю.
«Наверное, самая длинная и эмоциональная речь О’Нила за все время, что я его знаю», – подумала Дэнс и не нашлась что сказать.
Они помолчали, а затем Майкл улыбнулся:
– Ну ладно. Пора в путь.
О’Нил уже собирался идти к машине, когда Кэтрин, к собственному удивлению, вдруг обняла его за плечи, притянула к себе и страстно поцеловала.
«Господи боже мой, что ты творишь, подруга?» – воскликнула она и хотела отпрянуть, но Майкл, предугадав это желание, заключил ее в крепкие объятия.
После чего не менее страстно поцеловал Кэтрин в ответ и только затем отпустил. Она крепко прижалась к нему, они поцеловались еще раз, и Майкл отступил на шаг.
Дэнс ожидала увидеть на лице О’Нила притворное недоумение. Она думала, что он будет ждать каких-то объяснений – но нет! Напротив, Майкл смотрел на нее и улыбался, легко и непринужденно. Кэтрин тоже с благодарностью улыбнулась ему.
«Сестра, ты не ведаешь, что творишь! – отругала она себя, а затем, неожиданно для себя, ответила: – Очень даже ведаю. Я целую мужчину, которого по-настоящему люблю».
Эта мысль поразила ее даже больше, чем сам поцелуй.
Майкл сел в машину.
– Позвоню тебе, как доберусь. Увидимся в воскресенье.
– Будь внимательней на дороге, – попросила Дэнс и мысленно закатила глаза. Когда сама Кэтрин была подростком, эта банальная фраза, которую неизменно талдычили родители, всякий раз выводила ее из себя: разве человек, управляя автомобилем в трезвом уме и добром здравии, будет невнимателен на дороге?
Однако еще живы были в памяти события той ночи, когда муж погиб в автомобильной аварии, и теперь не повторять эту фразу ей казалось попросту невозможным.
Майкл захлопнул дверцу, глянул на Кэтрин и приложил левую ладонь к ветровому стеклу. Она в ответ приложила свою.
О’Нил включил передачу, тронулся с места, и через мгновение его автомобиль скрылся из виду.
– Вот так поворот! – прохрипел убеленный сединами Бишоп Таун и пригубил молока.
– Кто бы мог подумать, что Эдвин невиновен! – вторила ему Кэтрин, сидевшая подле них с Кейли на веранде дома Таунов. – И пальцем никого не тронул. Короче, сели мы в лужу!
– Эдвин – тот еще кусок говна! И никто меня в этом не переубедит!
– Пап!
– И это еще мягко сказано! Я бы очень обрадовался, если бы этот мешок с дерьмом оказался за решеткой. Пофиг за что! Ему там самое место! Надеюсь, он не доставит Кейли больше хлопот? – не на шутку разбушевался Бишоп и выжидающе посмотрел на Дэнс. – Ведь так?
– Думаю, не доставит. Шарп понял, что его жестоко обманули, и теперь скорбит по своей утраченной любви.
– Кто эти ублюдки, черт возьми? «Ключники»? Да что они там о себе возомнили?! Их надо засудить к чертям собачьим!
– Пап! Ну хватит, в самом деле! – Кейли взглядом показала на кухню, где Сью и Мэри-Гордон помогали Шери печь что-то невероятное, ароматно-ванильное. Но сиплый голос Бишопа, похоже, не долетал до дверей кухни, потому что там никто даже и ухом не повел.
– Не будем мы ни с кем судиться. Я не хочу лишней шумихи вокруг себя, понимаешь, пап?
– Кейли, шумиха – это наш хлеб, хотим мы этого или нет. Я посоветуюсь с Шери, как бы нам все это выставить в таком свете, чтобы ты не пострадала! – И с этими словами Бишоп похлопал дочь по плечу. – Хорош кукситься, Кей-Ти! Все злодеи сдохли, а Эдвин отвалил – жизнь-то налаживается! И про отмену концерта я чтобы больше не слышал, ясно? Кстати, покумекал я тут над порядком песен и пришел к мысли, что пора выкатывать тяжелую артиллерию, – «Покидая дом родной…» просто взорвет зал. Особенно если повторить на бис. А последний припев будет исполнять на испанском языке хор ребятишек! Ты только представь!
Дэнс заметила, как Кейли напряглась всем телом и вздернула плечи. Было очевидно, что к концерту она еще не готова. Да, убийц остановили, а Эдвин прекратил свои преследования, но это ведь еще не повод не считаться с чувствами певицы. Кейли до сих пор не оправилась от недавних ужасов: все тени казались бедняжке зловещими и таили в себе опасность.
А затем Дэнс заметила, как девушка разом сникла, напряжение ушло – Кейли сдалась.
– Конечно, пап. На бис так на бис.
Атмосфера так хорошо начинавшегося вечера резко переменилась. Но Бишоп, не придавая этому никакого значения, поднялся и тяжело – как буйвол, перебирающийся на другой берег бурной реки, – пошел в дом.
– Эй, Эм-Джи, – обратился он к внучке, – ты чего это там кашеваришь, а?
Кейли угрюмо посмотрела отцу вслед. Воспользовавшись случаем, Дэнс достала из сумочки конверт с найденными у Бобби бумагами (завещанием и копией документов об удочерении), а затем передала его певице. Та взяла увесистый конверт и вопросительно взглянула на подругу:
– Это еще что?
– Нашли во время расследования, – мягко пояснила Дэнс. – Кроме меня, никто больше не знает. Ну а ты распоряжайся этим на свое усмотрение.
– Что там?
– Увидишь.
Кейли, ничего не понимая, уставилась на конверт, а затем до нее внезапно дошло. Она вцепилась в него обеими руками так, будто он вдруг потяжелел фунтов на десять, не меньше.
– Кэтрин, пойми, я не…
Дэнс обняла подругу.
– Ты не обязана мне ничего объяснять, – прошептала она. – Я, пожалуй, поеду к себе. До завтра нужно еще отчет надиктовать.
Кейли спрятала конверт в карман, от души поблагодарила Кэтрин за заботу и ушла в дом.
Дэнс забралась в «ниссан» и глянула на окна дома Бишопа. Шери и Сью склонились над кулинарной книгой. А вот, забравшись рядом на высокий стул и усадив на колени Мэри-Гордон, к ним присоединилась и Кейли. Чтобы понять природу тех крепких объятий, в которые она заключила удивленно заерзавшую девочку, никакого кинесического анализа, конечно же, не требовалось – то была материнская любовь.
Выбираясь по длинной и полутемной подъездной дорожке на шоссе, Дэнс размышляла уже не о клане Таун, а о своей собственной жизни, стремительно летевшей на всех парах в пугающую неизвестность. Она вспомнила поцелуй с О’Нилом: внизу живота возникла приятная тяжесть, а на душе стало как-то радостно, но в то же время и тревожно.
На ум Кэтрин пришла одна песня Кейли. После стольких дней общения с певицей в этом не было ничего удивительного. Она пролистала список треков на экране магнитолы «ниссана», отыскала «Любовь ли это?» и включила.
Это сон или правда? Это быль или сказка?Не найти мне ответы, не найти мне подсказки.Где восток, а где запад? День сейчас или ночь?Кто откроет мне тайну, кто сумеет помочь?Любовь это или нет?Кто знает? Кто даст ответ?
Четверг
Глава 61
– Gracias, señora Dance!
[8]
– De nada
[9], – отозвалась Кэтрин, выключая портативный рекордер и принимаясь убирать микрофоны и кабели в сумки.
Дэнс наконец-то удалось провести целый день отпуска, как она и мечтала: не в управлении шерифа, а в гараже Хосе Вильялобоса. Сегодня она побывала в шкуре и продюсера, и звукорежиссера. Под конец записи «Лос Травахадорес» выдали песню в традиционном стиле «сон хуастеко», зародившемся на северо-востоке Мексики. Звучали восьмиструнная харана (мексиканский инструмент наподобие гитары), флейта и скрипка. Скрипач, жилистый мужчина лет сорока, родом из Сьюдад-Хуареса, вошел в раж и сыграл ураганное соло, цепляя тут и там фразочки из знаменитых импровизаций Стефана Граппелли, звучавших еще на заре джаза, когда был основан знаменитый квинтет «Хот Клюб дё Франс».
Стремительные, зажигательные мелодии привели Кэтрин прямо-таки в щенячий восторг. Ноги так и просились в пляс, но она каждый раз одергивала себя, памятуя о том, что тогда запись придется начинать заново, а времени на все про все осталось не так уж и много.
Стрелки часов показывали пять вечера. Выпив с группой на прощание баночку пива «Текатес», Дэнс загрузилась с сумками в «ниссан». Пришло сообщение от Мэдигана. Он просил заскочить и проверить запротоколированный отчет по делу Симески – Бэббидж, что она надиктовала прошлым вечером.
Ехать не хотелось просто жуть как! За день бедняжка настолько вымоталась, что единственным желанием ее было свалиться в постель и дрыхнуть без задних ног. Но и мысль отложить визит к шерифу казалась ей совершенно невыносимой – завтра заставить себя будет еще сложней!
«Ладно, – решила она, – поеду сейчас».
Обнаружив пропущенный звонок от Джона Боулинга, Кэтрин, памятуя о скором его отъезде в Сан-Диего, некоторое время колебалась.
«Перезванивать или нет? – Она вспомнила, как целовалась с Майклом. – Нет, пожалуй, не стоит».
Но палец сам нажал на клавишу. Ну вот, снова автоответчик!
Ни о каких голосовых сообщениях не могло быть и речи – Дэнс сбросила звонок. Подобно О’Нилу, в это мгновение она испытывала смешанные чувства: разочарование, злость и вместе с тем – огромное облегчение.
«Отличное название для песни – „Беседа с автоответчиком“, – подумала она. – Надо будет сказать Кейли».
Спустя полчаса Кэтрин стояла на пороге управления шерифа. Разъяснять местным, кто она такая и с какой целью пожаловала, не было совершенно никакой нужды – агент Дэнс стала здесь хоть и не бог весть какой, но знаменитостью, которую все знали в лицо. Дежурный даже бровью не повел, а два других сотрудника – Кэтрин видела их впервые – приветствовали ее, как старые друзья.
Дэнс прошла в кабинет Мэдигана: Эдвин уже отозвал свою жалобу и старшего детектива восстановили в должности.
– Как насчет крошки? – спросила Дэнс, усаживаясь на видавший виды диван и с интересом разглядывая хозяина кабинета, воодушевленно черпавшего из бумажного стаканчика мороженое.
– Чего? Какой еще крошки?
– Шоколадной. Как насчет того, чтобы посыпать мороженое шоколадной крошкой, сбрызнуть сиропом или добавить взбитых сливок?
– Тьфу ты, несчастная! Это же богохульство! И лишние калории! Ты бы мне еще торт из мороженого предложила! Мороженое нужно есть в первозданном виде, как изначально было задумано. Я как-нибудь изложу тебе свою философию чревоугодия. Никогда не делала его сама?
– Мороженое-то?
– Ага.
– Ну… Все люди в мире делятся на два типа, – начала Дэнс издалека. – Одни делают мороженое, йогурт и пасту самостоятельно, выпекают дома хлеб… А другие просто идут в магазин и покупают уже готовые продукты. Так вот, я отношусь ко второй категории.
– Я тоже. На, держи, – сказал Мэдиган и подал ей мороженое с кусочками шоколада – ложка, разумеется, была металлической.
– Нет-нет, спасибо…
– Я «прочитал» тебя! – прохрипел старший детектив. – Слишком уж ты поспешно отказываться начала. Это означает только одно – ты не прочь полакомиться.
А ведь собеседник и в самом деле угадал ее желание. Дэнс приняла мороженое и съела несколько ложек невероятно вкусного подтаявшего лакомства.
– Ох и вкуснотища! Ложку проглотишь!
– То-то же! Мороженое другим и не бывает! Вот взгляни-ка: Стэннинг запротоколировала твой отчет, – произнес Мэдиган и передал ей бумаги. – Что думаешь?
Дэнс пробежала глазами отчет.
– Кристал молодец. В точности, как я и надиктовала. Поправьте только вот здесь и здесь, – сказала она, отметила места, которые следовало подкорректировать, и отдала бумаги обратно Мэдигану.
Даже в этот вечерний час духота в здании управления стояла невыносимая.
«Ну все, с меня хватит! – подумала Кэтрин. – Срочно покупаю купальник. Буду плавать в бассейне гостиницы, пока кожа не сморщится, как у древней старушки!»
Она потянулась, встала и собиралась уже пожелать старшему детективу хорошего вечера, как вдруг на столе у него зазвонил телефон. Мэдиган нажал кнопку громкой связи:
– Слушаю!
Тем временем Дэнс отправила в рот последнюю ложку восхитительного лакомства, чуть было не соблазнилась попросить еще, но благоразумно отказалась от этой мысли.
«То-то же! Мороженое другим и не бывает!..»
– Привет, шеф! Это Мигель Лопес беспокоит.
– Ты никак меня за идиота держишь? Работаешь под моим началом вот уже четыре года и думаешь, что я не узнал тебя по голосу? – гаркнул Мэдиган и заглянул в кратер бумажного стаканчика с мороженым, прикидывая, сколько ложек еще осталось. – Что там у тебя?
– Кое-что забавное, а может, и не очень. Это с какой стороны посмотреть.
– Говори уже, не тяни кота за хвост.
– Вы местную радиостанцию слушаете?
– Ну да, включаю иногда. В чем дело-то?
– Еду я, значит, сейчас домой. Врубил радио, а там как раз начался концерт по заявкам слушателей. «Интересно, – думаю, – и чем же нас сегодня порадуют?»
– Лопес! Ближе к делу!
– Ладно-ладно! Короче, люди звонят в прямой эфир или пишут электронные письма – кто какую песню хочет услышать. Так вот, пять минут назад ведущий посмеялся и объявил, что на их почтовый ящик поступила курьезная заявка. Попросили поставить песню Кейли…
Дэнс замерла и опустилась на диван.
– Не тяни резину! – крикнул Мэдиган.
– А точнее, последний куплет песни Кейли Таун «Твоя тень»! Естественно, он запустил всю песню целиком… Я вот подумал, может…
– Господи боже мой, – просипела Кэтрин. – А ведь перед нападением на конгрессмена никто и думать не думал включать песню Кейли!
На ум тут же пришли пророческие слова Линкольна Райма: «Похоже, парень из кожи вон лезет, чтобы удивить копов? Дайте угадаю: начал он с телефонов, а потом стал изощряться? Что там было дальше, звонок в прямой эфир радиостанции?»
– Вот дерьмо! – воскликнул Мэдиган и покачал головой. – А что-то еще в той заявке было?
– Нет, только это.
Мэдиган бросил трубку, тут же связался с ведущим радиопередачи, бросил ему: «Дело особой важности» – и распорядился немедленно переслать письмо со странной заявкой на электронную почту управления шерифа.
– Черт, а мы ведь так и не доказали причастность Симески и Бэббидж к убийствам Бобби и Блантона! Да и на Шери Таун, кстати, напали, может, вовсе даже не они! Ни черта у нас нет!
Мгновение спустя на экране монитора появилось уведомление о новом письме. Запрос на радиостанцию поступил с одноразового почтового ящика, название которого состояло из набора случайных букв и цифр. Как Лопес и сказал, более ничего в заявке не было. Мэдиган позвонил компьютерщикам и попросил их отследить письмо. Через несколько минут было установлено, что его отправили из гостиницы в районе Тауэр-дистрикт.
– Что ж, придется прошерстить всех постояльцев, – проворчал Пайк.
– Боюсь, это пустая трата времени, – нахмурившись, сказала Дэнс. – Не обязательно быть гостем, чтобы подключиться к беспроводной сети отеля. Преступник мог, например, отправить письмо из холла здания или с автостоянки, даже не потрудившись вылезти из своей машины. Вполне возможно также, что убийца живет неподалеку!
– Думаешь, Симески и Бэббидж к тем двум убийствам не имеют никакого отношения? Получается, заговор против Дэвиса – простое совпадение, а наш преследователь все еще гуляет на свободе?
– Получается, что так. Но теперь мы хотя бы знаем, что Эдвин не при делах – у него есть алиби. Кстати, наш убийца, может, и вовсе никакой не преследователь. Просто изо всех сил старается косить под него. Пытается подставить Эдвина, – удрученно произнесла Кэтрин. – И все эти люди – Прескотт, Блантон, Шери – принесены в жертву или пострадали лишь потому, что злоумышленник хотел создать видимость серийных убийств. А настоящая цель у него совсем другая.
– Облажались мы, короче говоря, по полной! Но на кого? На кого преступник нацелился в очередной раз? Кто четвертая жертва?
Дэнс напела ему четвертый куплет «Твоей тени»:
– Оглянись, когда счастье прямо в руки плывет, —Ведь беда в твоем доме притаилась и ждет,Будешь с нею ты есть, будешь с нею ты спать,Если сразу ее не сумеешь узнать.
Мэдиган тяжело вздохнул:
– Не очень-то все эти слова песни помогают расследованию. Та же самая история, что с куплетами про реку и дорогу, – ни о чем! Предположим, убийство в доме. А в каком доме? Я что, гребаная гадалка?
– Здесь, кстати, есть слово «плывет» – явная отсылка к воде. Может, это тоже зацепка? Имеется в виду другая река, бассейн, озеро, какой-нибудь пруд?
– Без понятия. У нас тут одних озер до едрени фени! Кстати, все более или менее крупные озера находятся далеко от города. Остаются береговые линии рек, но их протяженность исчисляется сотнями миль. А уж прудов и бассейнов – тех еще больше… Тысячи!
– Хорошо, может, имеет смысл все-таки плясать от Тауэр-дистрикт? Но круг поисков нужно сузить, – сказала Дэнс и задумалась. – Мне кажется, нужно приглядеться к тем найденным криминалистами Чарли уликам, которые мы так и не привязали к делу. Появление на сцене Симески и Бэббидж сбило нас с толку.
Разъяснять, как действовать дальше, Мэдигану не требовалось. Он тут же переговорил по телефону с Чарли Шином и сделал в блокноте какие-то пометки.
После чего повесил трубку и сказал:
– Получается, что неучтенными уликами у нас остаются следующие. Пустая порода – без понятия, что это… никогда не слышал. Затем костная пыль, причем кости человеческие. Идем дальше: пепел от сигарет «Мальборо». Симески или Бэббидж курили?
– Ни разу не видела ни одного из них с сигаретой.
Старший детектив заглянул в блокнот и сверился с записями.
– Ага, еще отпечаток сапога с очень острым носом; минеральное масло – вероятно, для ухода за спортивным инвентарем из кожи: например, бейсбольные перчатки… Быть может, наш безвременно почивший Симески играл в нацистской лиге по софтболу?
Дэнс склонила голову набок. Мысли перескакивали одна через другую, пока наконец ее не осенило:
– Софтбол тут ни при чем. Есть ведь и другие виды спорта!
Глава 62
«Наконец-то я дома! – подумала Кейли Таун, захлопнув за собой дверь своего музыкального храма. – Правда, не так уж и надолго. К сожалению».
Недавно ей написала Алиша и предупредила, что заедет уладить некоторые вопросы, связанные с грядущим концертом. Не желая лишний раз видеть Бишопа (и тут, надо сказать, певица прекрасно понимала свою помощницу), она предложила навестить Кейли дома, на что та с радостью согласилась.
Дартур Морген подвез девушку до особняка и забрал со стоянки свой автомобиль – его контракт закончился.
– Вот что я скажу на прощание: работать с вами было одно удовольствие, мэм!
– И как только у тебя язык повернулся так назвать меня! И это после всего, через что мы вместе прошли?
– Не могу иначе, мэм Таун! – И, наверное впервые за все время, телохранитель широко улыбнулся.
Кейли рассмеялась и обняла Дартура. Тот в шутку засмущался, как подросток, и на том они расстались.
Морген уехал, и Кейли осталась одна. Прежнего страха она уже не испытывала. Эдвин Шарп оказался вовсе не тем страшным преследователем, каким его малевали, а простым поклонником. Пускай и чересчур преданным. Всего лишь фанатом, который, в отличие от этих ужасных людей, составивших целый заговор против конгрессмена, не пытался использовать ее в своих целях.
Оказавшись дома, Кейли наконец поняла, что гложет ее сердце.
«Хорош кукситься, Кей-Ти! Все злодеи сдохли, а Эдвин отвалил – жизнь-то налаживается! И про отмену концерта я чтобы больше не слышал, ясно?»
«И почему я не настояла на своем? – сокрушалась певица. – Надо было сказать: „Нет, и точка!“ Разве так сложно понять, что задуматься об отмене концерта меня заставили не только угрозы злоумышленника? Неужели человеческая жизнь ничего не значит? Ладно, Бишоп недолюбливал Бобби, но Шери?.. Я же за них всех страшно переживаю и именно поэтому не хочу выходить на сцену. Не хватало еще петь и глотать слезы!.. Я вам не какая-нибудь супергероиня из голливудского фильма! – все больше распалялась Кейли. – И твои, папочка, амбициозные замыслы мне по барабану!»
Она недоумевала, почему буквально все в музыкальной индустрии – включая и Бишопа – имеют обыкновение, никого и ничего не замечая, переть напролом, точно танк. К черту ее желания! К черту жизнь какого-то там техника Бобби! Только вперед!
Вместе с тем девушка прекрасно понимала: до отца ей все равно не достучаться. Бишопа запрограммировали на то, чтобы он держал Кейли в черном теле. Она должна была зарабатывать деньги на содержание клана Таун и команды техников, а также ублажать ненасытных поклонников и звукозаписывающую компанию.
Ну и конечно же, Кейли была не настолько глупой, чтобы не понимать главного мотива, которым руководствовался отец. Бишоп решил любой ценой вписать свое славное имя в историю кантри-музыки. Чтобы даже молодое поколение, ни сном ни духом не ведавшее о существовании Тауна, произносило его имя с придыханием.
«И к черту эту младшую дочь! К черту ее интересы, душевное спокойствие и желание жить простой жизнью! – в гневе думала Кейли. – Простая жизнь… – словно пробуя на вкус, произнесла она про себя. – А что, неплохое название для песни».
Девушка взяла карандаш, записала название и набросала несколько строчек. Глянула на часы: Алиша появится где-то через полчаса, не раньше.
В голове невольно всплыл второй куплет песни «Твоя тень»:
Ты грустишь у реки, ведь тебе не везло,Сколько шансов сквозь пальцы, как вода, утекло,Впору окаменеть от смертельной тоски.Но не слушайся зова коварной реки.
«Тяжелое было времечко, – подумала Кейли. – В шестнадцать лет потерять мать, лишиться ребенка и разочароваться в отце…»
Она вспомнила, как Бишоп, только-только появившись дома, с порога заявил: «Вот что, милая, хочешь ты того или нет, но пора уже тебе начинать свою собственную карьеру!»
Карьера Кейли началась просто: Бишоп Таун вытащил ее на сцену во время одного из своих концертов – и завертелось…
Убитая горем, отчаянно тоскующая по матери и раздавленная равнодушием отца, Кейли в один прекрасный день обнаружила себя блуждающей в горах национального парка Йосемити. Она взглянула на прозрачную реку, и ей вдруг все как-то разом опостылело – ноги сами понесли в воду. Никаких намерений утопиться или навредить себе у девушки не было, но тем не менее она оказалась посреди горного потока. Зачем? Почему? Ответа на эти вопросы она не знала и по сей день. Не прошло и минуты, как какой-то проходивший мимо турист ринулся за ней в воду, вытащил и отвез в больницу. Не то чтобы Кейли нуждалась в спасении: утонуть она вряд ли утонула бы, но вот переохлаждение получить могла запросто – хотя для этого еще надо было постараться!
Кейли вынырнула из воспоминаний. Она сидела на краешке кровати и невидящим взглядом смотрела на завещание Бобби. Почти все он оставил Мэри-Гордон, но было кое-что и для нее тоже. Имел ли такой документ законную силу или нет, Кейли не знала. Но одно было предельно ясно: если сунуться с этой бумагой к юристам прямо сейчас, то все тайное станет достоянием общественности и скрывать материнство будет уже решительно невозможно.
«Отец точно лопнет со злости, когда моя тайна всплывет! А что поклонники? Неужели отвернутся и предадут своего кумира забвению? – подумала Кейли и в следующее мгновение все для себя решила. – Если бы речь шла только обо мне, то плевать я хотела, кто и что скажет! Но как же Мэри-Гордон?»
Кейли не отрицала возможности, что со временем девочка догадается обо всем сама.
«Рано или поздно все тайное становится явным. Но в данном случае лучше „поздно“, чем „рано“, – рассудила певица. – Пусть пока Мэри-Гордон считает Сью матерью, а Роберта отцом – и не стоит ничего менять! Не хватало только наносить ребенку психологическую травму, да еще в столь юном возрасте!»
И конверт отправился в верхний ящик комода, до лучших времен.
«А потом я непременно найду какой-нибудь способ обойтись малой кровью! – думала Кейли. – И наследство от своего настоящего отца девочка обязательно получит».
От мысли, что Мэри-Гордон никогда не сможет обнять родного отца, бедняжке становилось невыносимо, но она не уставала повторять себе: «Ничего, жизнь продолжается». Кейли не теряла надежды свить себе тихое семейное гнездышко. Она молода и вскоре обязательно влюбится в другого мужчину. Выйдет замуж, нарожает детишек и будет петь для домашних на заднем дворе.
Смущал ее в этих планах только один пункт: «влюбиться в другого мужчину».
До сих пор Бобби был единственной ее любовью, так сильно ее не влекло больше ни к кому.
«Да, мне было всего шестнадцать, ну и что? Самый подходящий возраст, чтобы запомнить любовь как чувство высокое, искреннее и свободное от мирских забот!» – подумала девушка и вдруг, как это порой с нею случалось, четко услышала первую ноту – до-диез.
Мелодия долго ждать себя не заставила: Кейли услышала еще пять нот, и на ум тут же пришли слова новой песни: «В шестнадцать лет любовь весела…»
Пробуя на слух, она спела первую строчку, и слова легли на новую мелодию, как ей показалось, идеально. Лучше не придумаешь!
«Тем более „весела“ рифмуется со многими словами!» – подумала Кейли.
Хорошая рифма – разве не это главное в сочинительстве? Не стоит заканчивать лирическую строку таким словом, как «оранжевый». Или, к примеру, «серебристый». Хотя однажды, в одном из своих ранних альбомов, Кейли удалось найти оригинальную рифму подобного типа, и получилось, на ее взгляд, довольно-таки неплохо.
Девушка села за туалетный столик, достала желтый линованный блокнот и несколько нотных листов. Не прошло и трех минут, как она набросала структуру песни, записала мелодию и несколько строк текста.
В шестнадцать лет любовь весела,И помню я день за днем,Как я твоей королевой была,А ты был моим королем.Но как сохранить тот ясный светМоей жизни в шестнадцать лет…
– Ох, Бобби, как же мне тебя не хватает! – воскликнула Кейли и разрыдалась.
Проплакала она так минут пять, не меньше. Наконец, взяв себя в руки, вытерла слезы: за эту неделю она израсходовала две упаковки бумажных носовых платков.
«Ну все, будет! Хватит рыдать!» – приказала себе девушка и включила запись: комнату заполнил голос Лоретты Линн.
Наслаждаясь пением любимой певицы, Кейли набрала ванну, заколола волосы, разделась и погрузилась в горячую воду.
«Божественно!..»
Глава 63
Наконец-то они нашли то, что искали.
Дэнс, Арутян и Мэдиган, вломившись в квартирку Алиши Сешнс в Тауэр-дистрикт, изучали обнаруженные улики. В прихожей полицейские наткнулись на те самые остроносые ковбойские сапоги, чей след криминалисты обнаружили на заднем дворе дома Эдвина, а на кухне нашлась баночка минерального масла, служившего – как догадалась Кэтрин, вспомнив наклейку на бампере автомобиля Алиши и ее увлечение лошадьми, – для ухода за конной амуницией, а вовсе не за бейсбольными перчатками. Не укрылись от их наметанного глаза и бело-красные блоки «Мальборо». Из окон виднелась гостиница, чьим беспроводным Интернетом личная помощница Кейли и воспользовалась, чтобы отправить заявку на радио.
Но самые главные находки поджидали их в углу комнаты. Там высились два мешка, под завязку забитые мусором, украденным из бака возле дома Эдвина. Здесь же обнаружились и почтовые извещения, и сами поддельные письма на адрес Эдвина в Сиэтле: наверняка преступница собиралась подкинуть их Кейли, чтобы ни у полиции, ни у жюри присяжных не возникло никаких сомнений в виновности Шарпа. Последним гвоздем в крышку гроба Алиши стал найденный под кроватью пустой кейс от «глока». Этот пистолет помощница Кейли стянула из машины Габриэля Фуэнтеса, пока тот караулил Эдвина возле главного входа в кинотеатр «Риальто».
«А ведь эта девица прекрасно знала, где находится Габриэль, поскольку тоже присутствовала на том совещании, – припомнила Дэнс. – Но зачем ей подставлять Эдвина Шарпа?»
И тут же получила ответ на свой вопрос, буквально наткнувшись на целую кипу листов, исписанных одним и тем же текстом. Судя по всему, Алиша пыталась подделать почерк Кейли и составить от ее имени завещание. Кэтрин показала находку Мэдигану и Арутяну, и они вместе прочитали:
ТЕМ, КОГО ЭТО КАСАЕТСЯ
Памятуя о трагической судьбе Пэтси Клайн и ее внезапно оборвавшейся музыкальной карьере, я составила это завещание.
Дорогие родные и друзья! Я хочу, чтобы моя музыка жила и после моей смерти. Путешествуя в гастрольном автобусе, я постоянно рискую. Мои опасения не напрасны: Пэтси Клайн погибла в авиакатастрофе, а самолеты, как известно, безопаснее автотранспорта.
В связи с вышеизложенным, в случае гибели я желала бы, чтобы мою роль в группе взяла на себя Алиша Сешнс. Она не хуже меня знает все мои песни, а высокие ноты берет даже точнее.
А еще я бы очень хотела, чтобы по случаю моей смерти была организована классная вечеринка – настоящая вакханалия! Пускай Алиша выйдет на сцену и исполнит песню «Я в настроении (для рок-н-ролла)», на создание которой она, кстати, сама же меня и вдохновила.
Увидимся на небесах!
Навеки ваша,
Кейли
«Божественно, – в очередной раз подумала Кейли, наслаждаясь ванной и пением Лоретты Линн и втягивая фиалковый аромат зажженных свечей. – Именно ради таких мелочей и стоит жить. Именно о них и нужно писать песни».
– Мелочи-мелочи, небольшие радости… – пропела Кейли и призадумалась, пытаясь подобрать более подходящее слово. – Маленькие радости… Да, так гораздо лучше!
Кейли уже представила всю песню целиком. Жизненные неурядицы зачастую неподвластны воле человека, но они сплошь и рядом отходят на второй план – или даже исчезают совсем, – когда находится время и место для маленьких простых радостей. Они словно лекарство…
– Болеутоляющие радости, – произнесла Кейли вслух.
«А что, – рассуждала она, – мне нравится это словосочетание. Звучит оригинально, я такого еще ни разу не слышала… Постой, подруга, – одернула она себя, – нельзя же каждые пять минут придумывать по новой песне!»
Но штука была в том, что Кейли Таун вовсе даже не придумывала песни. Они придумывались сами. В этом-то и заключался весь ее секрет.
В спальне зазвонил телефон. Девушка немного поколебалась и решила из ванны не вылезать. Мелодия звонка проиграла четыре раза, а затем сработал автоответчик.
– Люблю я летний дождь, он унимает боль… – пропела Кейли.
«Господи боже мой, ну и ерунда! – Она самокритично напомнила себе о том, что далеко не всегда первые пришедшие на ум строки – самые лучшие. – Ладно, над этим надо будет еще поразмыслить. Главное – не забыть про болеутоляющие радости!»
В комнате снова зазвонил телефон, и она вдруг испугалась: уж не случилось ли чего с Мэри-Гордон? А вдруг девочка заболела и теперь Сью названивает ей, чтобы Кейли порадовала малышку – привезла игрушку? Мэри-Гордон была единственным человеком на этой планете, способным вытащить Кейли из ванной. Она наскоро вытерлась, влезла в джинсы, накинула рубашку, натянула носки и надела очки.
«А может, это Алиша звонит, – подумала певица. – Интересно, о чем таком она хотела переговорить, чего не должен слышать Бишоп?»
На самом деле тема беседы могла оказаться абсолютно любой, поскольку Алиша и Бишоп сильно недолюбливали друг друга. Бишоп не выносил своенравных женщин, а Алиша не собиралась заискивать перед ним. Хотя личная помощница Кейли честно исполняла свои обязанности и делала все, что от нее требовалось, напряжение между этими двоими ни на секунду не ослабевало.
Девушка взяла телефон и обнаружила пропущенный звонок от Кэтрин Дэнс. Кейли набрала номер подруги.
Пока связь устанавливалась, она выглянула в окно и увидела синий пикап Алиши, уже стоявший на подъездной дорожке. Кейли, увлеченная сочинением новых песен, даже не слышала, как приехала ее помощница.
«Ничего страшного, – подумала она, – у нее есть ключи. Разберется сама».
Дэнс наконец ответила на звонок.
– Привет, как… – начала было Кейли, но Кэтрин перебила ее:
– Вот что, слушай меня внимательно. Алиша Сешнс хочет убить тебя. Нет времени объяснять подробности. Беги из дома! Живо!
– Что?
– Беги из дома!
Внизу на кухне отворилась дверь.
– Кейли, привет! Это я! Можно войти?
– Она уже здесь! Внизу! Алиша здесь! – прошептала в трубку Кейли.
«Вот черт! И как же теперь быть?» – лихорадочно соображала Кэтрин.
Они с Арутяном и Мэдиганом уже мчались в патрульной машине из квартиры Алиши, расположенной в Тауэр-дистрикт, к особнячку Кейли.
– Алиша уже там, – объявила Дэнс и снова обратилась к Кейли: – А Дартур рядом?
– Нет, он уехал. Я думала, что со смертью Симески этот кошмар закончился.
– Постарайся как-нибудь выбраться из дома. Сможешь спрятаться в лесу?
– Я… вряд ли. Спрыгнуть со второго этажа, думаю, не получится. А по лестнице не проскочить – наткнусь на Алишу. Может, мне поговорить с ней? С чего бы ей…
– Нет-нет, ни в коем случае! Спрячься! Что угодно, только держись от нее подальше! Алиша вооружена! Тебе надо как-то пережить эти двадцать минут – патрульные уже в пути. Комнаты запираются изнутри?
– Да, в спальне есть замок, но открыть его – раз плюнуть.
– А оружие?
– Внизу, спрятано в шкафу.
– Тогда забаррикадируй дверь и тяни время, поняла?
– Господи, Кэтрин, неужели все так серьезно?
– Забаррикадируйся и не высовывайся. Мы скоро будем!
Вой сирены патрульного автомобиля далеко разносился в раскаленном вечернем воздухе иссушенной долины, а сине-красные проблесковые маячки то и дело отражались от проносившихся мимо машин, дорожных знаков и окон придорожных забегаловок.
– Кейли? – снова позвала Алиша.
«Где она? – подумала Кейли. – Все еще на кухне? Или в кабинете?»
– Буду через минутку! – крикнула она в закрытую дверь.
«Тогда забаррикадируй дверь и тяни время!»
– Я только из душа! Сейчас оденусь и спущусь! – выкрикнула Кейли и щелкнула замком. Попробовала подпереть ручку двери стулом, но его спинка оказалась слишком низкой.
«Комод? – лихорадочно соображала она. – Нет, его с места не сдвинуть! Туалетный столик? Да он даже Мэри-Гордон не остановит! Надо найти что-нибудь для самообороны!»
Но под рукой ничего, кроме пилки для ногтей и лампы, не оказалось.
«Прыгай, дура!» – приказала себе Кейли и ринулась к окну.
Снизу на нее взирал не только асфальт, но и кованый чугунный забор.
«Либо шею сломаю, либо стану канапе!» – выглянув из окна, в отчаянии подумала девушка, подбежала к двери и приложила ухо.
– Кейли? Долго тебя еще ждать?
– Потерпи, я скоро! Выпей пока пива или сделай себе кофе!
«Будь что будет – надо прыгать из окна и бежать прочь! – решилась было певица, но тут же передумала. – Черта с два бежать! Я буду сражаться!»
Она схватила стульчик, стоявший возле туалетного столика, сорвала с него цветастую дизайнерскую подушку и отбросила ее в сторону. В руках у нее оказалось пять фунтов цельного дерева.
«Не бог весть что, но может, сработает? Заманю Алишу в комнату и оглушу ее!» – подумала Кейли и прислушалась. Держа стульчик, как бейсбольную биту, она встала на изготовку.
И тут зазвонил телефон.
Кейли прищурилась, чтобы получше разглядеть экран: номер как будто знакомый. Кто же это?
«Эдвин! – сообразила она. – Этот самый номер он записал на плюшевом мамонтовом деревце, которое мне подарила Мэри-Гордон!»
– Алло! Эдвин, это ты?
– Кейли? – настороженно произнес Шарп. – Выслушай меня, пожалуйста. Я уже почти на месте. Алиша попросила меня приехать, но звонить строго-настрого запретила. В чем дело? Вроде как ты хотела договориться о какой-то компенсации? Но, Кейли, мне от тебя ничего не нужно. Я ведь понимаю, что это не твоя вина, а этого мерзавца Симески!
У Кейли защемило сердце. Она вдруг все поняла: Алиша коварно заманила Эдвина, чтобы представить все таким образом, будто бы он – убийца.
– Эдвин, у нас тут проблема.
– Почему у тебя дрожит голос? Что случилось? Я…
– Поворачивай назад! Алиша уже здесь. Она собирается убить нас, а тебя… – Голос у Кейли сорвался, и в трубке на секунду повисла тишина.
– Ты же это не всерьез, да?
– …Алиша хочет выставить тебя убийцей!
– Тогда я звоню в полицию.
– Копы уже в пути.
– Ну, пока они еще доберутся. Ничего не бойся! Сейчас буду!