Марен открыла пинцет над первым пакетиком. Несколько пылинок упали на стол, но она сделала вид, что не заметила.

– Вам ничего не стоит заставить нас забыть о похищении и вернуть нас в магазин. Вы также можете заставить нас забыть о правиле трёх кошмаров.

Обскура нахмурилась и потёрла густо накрашенные тушью глаза.

– Тогда вы могли бы приходить к нам в магазин и просить нас оказать вам услугу, и мы бы делали для вас всё, что вы только захотите. Потому что мы были бы друзьями, верно? И тогда вам не пришлось бы держать нас взаперти и… ну вы понимаете. – Дрожащей рукой Марен добавила пыль в остальные пакетики и ещё немного просыпала на стол.

Бззззззз.

Указательный палец Обскуры, на котором сидела пчела-убийца, завис в нескольких дюймах от мочки уха Марен. Марен сглотнула и застыла неподвижно, как статуя.

– На мой взгляд, это не слишком надёжный план. – Обскура повернулась, таща за собой Амоса.

– VOUS DANSEZ COMME UN HIPPOPOTAME![20] – прогремел по театру ликующий хриплый голос.

Марен никогда не думала, что настанет день, когда она будет рада видеть Анри, но этот день настал. Её чудесный, невероятный план, её один-единственный шанс, был жив.

– Чёртова птица. – Обскура прищурилась и обвела взглядом зал.

Улучив момент, Марен быстро собрала клочком бумаги частички шепчущей пыли и пересыпала в розовый пакетик.

– Мне кажется, он вон там. – Амос указал на занавес с другой стороны сцены, то есть в противоположном направлении, и показал Марен большой палец.

Волоча мальчика за собой, Обскура направилась туда.

Марен между тем зашила пакетик с розовым сном и сунула его в рукав. Через несколько секунд Обскура вернулась, но с Амосом, а не с попугаем. Она посмотрела на часы, затем на Марен.

– Хочу полежать часок. Возвращайся под сцену.

Момент настал.

Идя через сцену, Марен вытряхнула из рукава розовый сон. Притворно вскрикнув, она присела, чтобы поднять его с пола.

Обскура поддела ногой пакетик прежде, чем Марен успела его поднять.

– Что это?

– Н-ничего. – Марен добавила в голосе чуть больше дрожи.

– Говори!

Жужжащие крылья щекотали ей бровь, и на этот раз дрожь в её голосе была настоящей.

– Я изготовила этот сон для моей сестры, чтобы дать ей сил и энергии и… – Она покосилась на Обскуру. Усталые глаза злодейки хищно блеснули. – Власть. В смысле, власть над телом, чтобы она могла исцелиться. Я собиралась дать ей этот пакетик на днях, в больнице. – Марен дала выход всему ужасу, стрессу и агонии последних двух дней. Слёзы ручьем текли по её щекам, и хотя поначалу они были притворными, вскоре стали самыми настоящими. – Пожалуйста, умоляю, не выбрасывайте его. Я ни разу в жизни не создала ничего более красивого и сильного сна и просто хотела дать его сестре.

С самодовольной усмешкой Обскура сунула сон в карман. Насекомое-убийца, жужжа, отлетело прочь. У Марен сквозь слёзы вырвался истерический смешок, но она успела замаскировать его рыданием. Не осмеливаясь взглянуть на Амоса, она залезла под сцену.

Колёса её плана заскрипели и пришли в движение.



28



Марен дождалась, когда шаги Обскуры по сцене стихли. Затем подождала ещё немного. Она четыре раза повторила свой танцевальный номер для концерта, затем другие комбинации, какие только вспомнила, плюс ещё несколько, которые придумала на ходу. В дневное время в подполе под сценой было так же жутко и душно, но, по крайней мере, здесь не было мотыльков. Она вытерла рот и на всякий случай провела рукой по волосам. Затем придвинула блок под люк и вытащила из кармана английскую булавку.

– Анри, – прошептала она, просовывая булавку в трещину. – Посмотри, что у меня есть.

Нет ответа. Марен встала на цыпочки и просунула английскую булавку ещё выше – так, что ей в пальцы впились занозы.

– Анри! Прилетай, дорогая птичка, и возьми красивую серебряную английскую булавку. Вот, смотри! – Её губы настолько пересохли, что она сумела свистнуть только с третьей попытки.

Внезапно английская булавка дёрнулась. Марен едва не разжала пальцы, однако сумела затащить булавку обратно. Над сценой проскрипел возмущённый крик.

– Анри. – Марен высунула лишь самый кончик английской булавки – этого было недостаточно, чтобы попугай смог её вырвать. – Можешь сказать мне что-нибудь новое?

Анри поводил клювом, пытаясь достать булавку.

– Анри, – сказала Марен. – Повтори: «Ты никогда, никогда не проснёшься».

– МАРЕН В ТЕАТРЕ «ЗВЁЗДНЫЙ СВЕТ».

Марен слегка поводила английской булавкой, чтобы та отразила свет.

– Это очень хорошо, но давай попробуем вот это: ты никогда, никогда не проснёшься. Ты никогда не проснёшься. Скажи это, Анри.

– TON PERE EST UN HAMSTER[21].

– Послушай меня, Анри, – сказала Марен, всеми силами стараясь не выдать отчаяния в голосе. – Это должно помочь бабуле. Ты ведь хочешь спасти её, да?

Долгая пауза.

– КОГДА НЕ ПРОСНЁШЬСЯ.

– Хорошо! – Марен почти полностью высунула булавку, давая Анри возможность ощутить вкус металла, а затем утащила её обратно. – Ты никогда не проснёшься, пока не отпустишь их.

– НИКОГДА НЕ ПРОСНЁШЬСЯ, ТЫ НИКОГДА НЕ ПРОСНЁШЬСЯ.

– Хорошо, – прошептала Марен. – Ты никогда не проснёшься, пока не отпустишь их.

– ПОКА ТЫ ИХ НЕ ОТПУСТИШЬ, ТЫ НИКОГДА, НИКОГДА НЕ ПРОСНЁШЬСЯ.

Марен заставила попугая повторить фразу ещё несколько раз, а затем полностью дёрнула английскую булавку под доской сцены.

– Анри, послушай меня.

Когтистые лапы попугая запрыгали то в одну сторону, то в другую.

– Анри, ты меня слушаешь? – Ещё один пронзительный крик. – Анри, найди Обскуру, мадемуазель Жоли. Иди в комнату с лампой и найди мадемуазель Жоли.

– JOLIE MADEMOISELLE BONJOUR, BONJOUR, CHERIE[22].

– Да, именно так. – Сердце Марен станцевало в её груди ча-ча-ча. – Найди её и скажи: «Ты никогда не проснёшься, пока не отпустишь их». Скажи это мадемуазель Жоли, и тогда мы сможем спасти бабушку. – Марен полностью протолкнула булавку вверх, и та выскользнула из её пальцев. – Поторопись!

– ТЫ НИКОГДА, НИКОГДА, НИКОГДА, НИКОГДА НЕ ПРОСНЁШЬСЯ. – Анри улетел, и его пронзительный крик постепенно стих. – TES POCHES SONT PLEINES DE NOUILLES[23].

Измученная, но бурлящая крошечными пузырьками надежды, Марен снова рухнула на пыльный блок. Ей оставалось одно: ждать.



29



Через двадцать минут люк распахнулся. Во мрак протянулась тонкая рука, и Марен за неё ухватилась. С удивительной силой Обскура вытащила её вверх, и через секунду Марен упала на сцену. Глаза балерины были закрыты, скованные глубоким сном, но она развернулась и побежала в дальний угол сцены. На одной её ноге был пуант с болтающимися тесёмками, другая нога была босая. С криком ужаса она запрыгала по сцене. Её ноги летали в десять раз быстрее обычного. Обогнув сцену, злодейка-балерина тихонько всхрапнула, перепрыгнула через Марен и отчаянно замахала оркестровой яме.

– Замедлите темп! Я не могу угнаться! – Задыхаясь, Обскура завертелась волчком. – Кто-нибудь, скажите дирижёру.

Закусив губу, чтобы не рассмеяться, Марен отступила в сторону. Это была первая фаза кошмара, который она создала. Анри успешно выполнил свою миссию.

– НИКОГДА, НИКОГДА НЕ ПРОСНЁШЬСЯ! – Сжимая в когтях раздавленную и, несомненно, мёртвую пчелу-убийцу, попугай влетел в комнату и, приземлившись на стол, начал методично её клевать.

– Ты чудесная, красивая птичка, – прошептала Марен.

– Я… отпустила… её! – выдохнула Обскура между бешеными прыжками. – Погоди, что происходит? – Она резко остановилась и постучала правой ногой. Затем повторила движение левой. – Никто не сказал мне, что в этом соло есть чечётка! – взвыла она, когда её ноги задрыгали и затопали всё быстрее и быстрее в ужасном, хаотичном подобии чечётки.

На этот раз Марен не сумела сдержать смех. Её секретным ингредиентом была нитка из шва в старой туфле для чечётки.

– Вы уже отпустили Амоса и Лишту? – спросила она, придав голосу суровость.

Обскура дёрнула ногой, и ленты на её пуанте захлопали, как крылья.

– Мне нужен дирижёр, чтобы замедлить музыку. Я не могу, не могу!

– Где ключи? – требовательно спросила Марен.

Обскура потрогала цепь на шее и покачала головой:

– Ты их никогда не получишь.

– Что ж, в таком случае вы никогда, никогда не проснётесь, – пропела Марен, подходя ближе. Настало время второй фазы кошмара. – Ой, а что это там за кулисами?

Обскура потеряла равновесие и растянулась на полу. Её нога дернулась, как будто кто-то за неё потянул.

– Отпусти меня! – закричала она. – О нет, мои ленточки! – Она дёрнула стопой, потянула обеими руками колено, но нога не сдвинулась с места. Обскура прикрыла и без того закрытые глаза, всхрапнула и вздрогнула. – Милый зайчик, – прошептала она. – Хороший зайчик. Оставайся там, пожалуйста, оставайся там.

Марен подумывала создать кошмар про змею, но решила, что было бы слишком жестоко дать Обскуре такой же травмирующий сон, как тот, который поставил её на путь злобы. Кроме того, Марен умела делать пугающими множество других вещей. Даже кроликов.

– Ему нравится играть с лентами, – сказала она. – Посмотрите, какая у него гладкая шёрстка, какие острые зубки.

Обскура выглянула сквозь пальцы, хотя её глаза были по-прежнему закрыты, и закричала:

– Убери его!

– Дайте мне ключи, – сказала Марен.

Обскура сняла с шеи длинную цепочку с несколькими ключами на ней и швырнула в сторону Марен. Её голова наклонилась вперёд, подбородок упёрся в грудь, и она снова захрапела.

– Оставайся с ней здесь, – сказала Марен Анри, хватая с пола ключи.

– JOLIE MADEMOISELLE! НИКОГДА, НИКОГДА НЕ ПРОСНЁШЬСЯ! – Сидя на краю люка, попугай жевал полосатую моль.

– Он пригвоздил вас к полу, – сказала Марен Обскуре. – Вы не можете двигаться.

Обскура лежала, вытянув руки по бокам, хныкала и подёргивалась.

Марен распахнула дверь на лестничную клетку. Ей навстречу тотчас устремилось облако мотыльков. Хлопая руками, она с визгом отскочила назад. Должно быть, Обскура неправильно поняла указания Анри и выпустила на свободу также и мотыльков. Насекомые облепили Марен волосы, толстовку, залезли в манжеты рукавов и в штаны. Они толстым слоем покрывали стены лестничной клетки. Их стаи налетали со всех сторон. Они пронеслись мимо Марен в зал, где опустились на стол, и принялись хватать кошмары. Они совершенно вышли из-под контроля.

– Не трогайте! – крикнула им Марен.

Увы, времени разбираться с насекомыми не было. Зажав одной рукой рот и нос, а другой прикрыв глаза, она выбежала на лестничный пролёт и, громко топая, устремилась вниз по лестнице.

– Это я! Я сейчас тебя выпущу! – крикнула она Амосу, хлопая себя по лицу.

Она перепробовала все ключи и уже подумывала о том, что стоит снова воспользоваться шпилькой Лишты, когда дверь наконец распахнулась, и наружу выскочил Амос. Отмахиваясь от насекомых, они побежали к камере Лишты, отперли дверь и захлопнули её за собой. Марен раздавила трёх из четырёх мотыльков, которые сумели прошмыгнуть следом за ними внутрь. Последний подлетел к фонарику на потолке и начал бросаться на пластиковую лампочку.

– Бабуля! – Марен упала рядом с бабушкой на колени. Лицо старушки было осунувшимся и безвольным. – Бабуля! – Она потрясла её за плечо, но Лишта не реагировала. Охваченная паникой, Марен нащупала пульс на запястье бабушки. Вот он, едва бьётся под похожей на бумагу кожей. Марен поднесла к носу Лишты палец. Уфф, кажется, дышит. Без сознания, но жива.

– Бабуля, прошу тебя, пожалуйста, проснись! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – Марен вновь потрясла её за плечо. Голова Лишты покачнулась. Сама она издала лёгкий вздох и пробормотала что-то про шкуру летучей мыши и чай.

– Давай отнесём её наверх, – сказала Марен.

– Ты уверена? – Амос с сомнением посмотрел на спящую старушку.

Марен отогнала от себя ещё одного мотылька.

– Мы не можем оставить её здесь одну со всеми этими кошмарами. А учитывая, сколько снотворной соли я подсыпала в сон Обскуры, эта поганка будет дрыхнуть ещё несколько часов.

Обняв их обеих за плечи, Амос помог ей поднять Лишту с кровати. Хотя старушка была лёгкой, как птичка, им стоило немалых усилий протащить её по коридору, а затем поднять вверх на каждую ступеньку. И всё это время у них над головами кружился рой мотыльков.

– Осторожно! Берегись! – крикнул Амос, кивнув головой в сторону Лишты, пока они обходили перила лестничной площадки.

На подбородок старушки приземлился пушистый жёлтый мотылек с чёрным пакетиком в лапках. Марен с силой шлёпнула по нему. Насекомое прилипло к её влажной руке, и когда она её вытерла, кошмар размазался по ладони.

Веки Лишты затрепетали. Внезапно она пошатнулась назад, и они все втроём чуть не полетели вниз по лестнице. Марен срочно требовалось вымыть руку, но, держа бабушку, сделать это было физически невозможно. По лестничной площадке над их головами заметался скелет с длинными, тонкими чёрными волосами. Кошмар уже начал действовать.

– Он ненастоящий, – пробормотала Марен. – Он ненастоящий.

Наконец они доковыляли до верха лестницы, затащили Лишту за кулисы и усадили около стены. Обскура неподвижно лежала на сцене, с головы до ног облепленная толстым слоем ползающих, копошащихся, хлопающих крыльями насекомых. От шороха и шелеста их крыльев Марен сделалось дурно. Ещё больше насекомых налетело из-за кулис, но на Обскуре уже почти не оставалось свободного места. Поэтому некоторые остались в воздухе, кружа под высоким потолком зрительного зала.

При всей своей ненависти к Обскуре, Марен было больно на неё смотреть. Особенно на её лицо. Марен быстро повернулась к столу, но там, зашивая костлявыми пальцами сон, сидел скелет и смотрел на неё пустыми глазницами. Его сальные волосы выглядели точно так же, как её парик ведьмы на Хеллоуин два года назад. Марен помогла Лиште приготовить этот кошмар, используя пряди от этого парика. Увы, это не сделало кошмар менее страшным.

– Это наваждение, это наваждение, это наваждение, – прошептала она и повернулась к Амосу. – Мы должны приготовить антисонное противоядие. – Она закрыла глаза, пытаясь представить ингредиенты. – Мята, сушёные светлячки, цедра лимона и кайенский перец. Ах да, кофе.

Марен взялась перебирать рассыпанные по полу ингредиенты. Амос помогал ей. Марен старалась не прикасаться к ступне скелета, которая тук-тук постукивала под звуки пронзительной, жуткой мелодии, которую, как она знала, никто, кроме неё, не слышал.

Когда было найдено всё, кроме светлячка, который, вероятно, остался в магазине, Марен измельчила ингредиенты и, не тратя время на то, чтобы класть смесь в пакетик, взяла щепотку. Амос открыл Лиште рот, а Марен положила получившуюся смесь бабушке под язык, молясь о том, чтобы та сработала и чтобы передозировка снотворного Обскуры не повредила головной мозг Лишты навсегда.

Спустя несколько мгновений Лишта зашевелилась, и засунула было руку в рот. Но Марен осторожно отвела её руки в сторону и крепко их сжала.

– Всё в порядке, бабушка. Это не кошмар. Пусть это полежит у тебя во рту, пока ты не проснёшься полностью.

Веки Лишты приоткрылись, лицо осветила счастливая улыбка.

– Я так рада тебя видеть, дорогая, – сказала она. – И тебя, – сказала она Анри. Попугай приземлился Лиште на плечо и принялся клювом расчёсывать её спутанные волосы.

– Я тоже рада тебя видеть. – Голос Марен дрогнул, стоило ей подумать о том, через что они прошли, и как печально всё это могло закончиться.

Амос между тем уже нашёл спортивную сумку и разговаривал по телефону с полицией, повторяя их имена и местонахождение.

Марен крепко сжала бабушкину руку.

– Теперь всё будет хорошо.



30



Марен сидела за столиком в кладовой в окружении всех подержанных пишущих машинок, которые Лишта купила за последний год, но не успела почистить и починить. Перед ней стояла модель Remington Quiet-Riter 1960-х годов с открытой крышкой и тряпкой, засунутой под механические рычажки, которые выпрыгивали вперёд и оставляли на бумаге оттиски букв. Покрытые чернилами головки с литерами в шутку называли слизнями. Марен всегда недоумевала, откуда взялось это название? Разве они похожи на слизистые создания, которых она находила в саду мамы и которые Лишта иногда сушила и в виде порошка добавляла в сны?

Впрыснув во внутренности пишущей машинки чистящий раствор, Марен принялась орудовать металлической щёткой. Это была вторая часть её наказания за нарушение правил магазина, вдобавок к запрету переступать его порог в течение месяца. С учётом того, каковым должно было быть настоящее наказание, это очень даже неплохо, несмотря на то что чистящие вещества щекотали нос, заставляя Марен каждые несколько минут чихать, а её ногти постоянно были чёрными.

Носок пятка носок, меняем ногу, носок пятка носок, выбивали под столом ноги Марен. Топ, шаг, топ, шаг.

Дверь со скрипом открылась. Лишта придвинула стул ближе к Марен и вытащила из футляра пыльно-серую машинку «Смит Корона».

– Как всё прошло в полиции? – спросила она, взяв кусок наждачной бумаги и натирая клавишу с буквой V.

– Неплохо. – Это было второе утро, которое Марен провела в полицейском участке, делая различные официальные заявления. Она раз за разом отвечала на одни и те же вопросы, и вскоре леденящий ужас, сжимавший ей грудь всякий раз, стоило ей подумать про театр «Звёздный свет», сменился отупляющей скукой.

Полицейские пока не нашли Сирила, но заверили, что это лишь вопрос времени. Все чёрные и серебряные вывески исчезли с заведений города в одночасье. «Свежее и зелёное», магазинчик мороженого Мэйси Мэй, аптека и чайный киоск Беверли открылись снова. А вот семье Зоттери так понравилось в Новой Зеландии, что они решили остаться там навсегда. Палатка гадалки осталась стоять на променаде – очевидно, она не имела никакого отношения к заговору Обскуры и Сирила.

Магазинчик снов снова процветал. После того как стало известно о заговоре Обскуры по захвату города, множество людей захотели приобрести кошмары. Однако Лишта решила прекратить продавать их – по крайней мере, по-настоящему страшные. Она сказала, что через несколько месяцев, когда уляжется ажиотаж, она, возможно, начнёт торговать снами про пирамиду из плюшевых мишек.

– Как же я была глупа, вновь впустив эту женщину в магазин. – Лишта потерла наждачной бумагой букву «В». – Но она как сумасшедшая колотила в дверь, крича, что с тобой что-то случилось.

Марен чихнула.

– Амос говорит, что единственный человек, который во всём виноват, – это Обскура, – сказала она. – И я думаю, он прав.

Это был скорее заданный с надеждой вопрос, чем утверждение. Лишта нанесла на тряпку каплю лака.

– Амос умный мальчик. Но в следующий раз, когда тебя попытается шантажировать злобная балерина с мотыльком на плече, пообещай рассказать об этом взрослым.

Глаза бабушки блеснули. Теперь, когда всё закончилось, Марен видела в этой ситуации даже забавную сторону. Но без Хэлли всё по-прежнему казалось пустым. Марен всё ещё скучала по своей старой жизни, но даже эту новую жизнь было намного легче ценить сейчас, когда она едва её не потеряла. Марен потёрла клавиши на своей пишущей машинке. Их цвет медленно изменился с чёрного на серебристый. «Как же это прекрасно, – с радостью подумала Марен, – сытый желудок, чистая одежда, отсутствие страха смерти».

– У меня есть к тебе предложение, – сказала Лишта. – Если ты согласишься помочь мне с некоторыми экспериментами, я могла бы сократить время запрета на посещение магазина снов.

– Я согласна! – От радости Марен вскочила и опрокинула баллончик со сжатым воздухом. – Какое?

Лишта с улыбкой полезла в карман фартука и вытащила банку с шепчущей пылью.

* * *

На следующий день Марен и Амос сидели в палате мистера О’Грэйди в доме престарелых и слушали сиплый храп старика.

– Это надо сделать сейчас. – Марен посмотрела на часы. Её снам всё ещё было далеко по части точности до снов Лишты, но она рассчитывала, что воспоминание продлится от двух до трёх минут. Прежде чем мистер О’Грэйди согласился принять её сон, он как будто узнал Амоса, хотя и продолжал называть его «молодым человеком». Марен подозревала, что он не мог вспомнить имя. Она очень надеялась, что это изменится, когда старик проснётся, но не знала наверняка. Её сны не способны творить чудеса.

– Дедуль, ты меня слышишь? – Амос нежно потряс старика за плечо.

Мистер О’Грэйди громко всхрапнул и поднял голову. Его рассеянный взгляд блуждал по комнате. Марен испугалась, что они опоздали, а его мозг, вместо того чтобы выздороветь, наоборот, утратил последние крохи разума. Но потом он заметил внука и улыбнулся.

– Амос, мой мальчик! – прохрипел он. – Я просто мечтал поиграть с тобой в софтбол.

Амос удивлённо рассмеялся, а Марен сделала вид, что не замечает слёз на его глазах.

– Я сейчас вернусь, – сказала она, вставая со стула. – Просто хочу попить воды.

В коридоре Марен всё глотала и глотала воду из фонтанчика, пока мир вокруг неё не поплыл. Она была рада помочь дедушке Амоса вспомнить внука, особенно после всего, что Амос для неё сделал. А вчера Кертис принёс ей искренние извинения, чего она не могла представить даже в своих самых смелых мечтах.

Марен вздохнула. Ничто не приносило ей большей радости, чем найти для кого-то идеальный подарок. Но вылечить мозг старого мистера О’Грэйди оказалось легко, и она никак не могла подавить в себе зависть. Как бы рада она ни была за Амоса и его дедушку, ей было жаль себя и Хэлли. Она начала испытывать шепчущую пыль на Лиште, но это не изменило политику больницы в отношении магии. Запрет остался запретом. Марен же ничего не знала о правилах учреждения долгосрочного ухода.

Завтра Хэлли перевезут в Уиттакер. Все уверяли Марен, что это ничего не изменит. Увы, это изменило всё. Её сестра переедет в это жуткое, безнадёжное место. Марен не смогла ей помочь.

Из её рюкзака донеслась мелодичная трель. Она выудила телефон.

– Привет, мама.

– Дорогая? Ты меня слышишь? – Голос мамы звенел, как будто она хотела сказать что-то срочное. У Марен тотчас скрутило живот.

– Да. Что случилось?

– Твоя сестра проснулась! – крикнула мама. – Полностью, полностью проснулась и отвечает на вопросы. Она спросила про тебя.

Марен вскрикнула, чем напугала стариков в холле.

– Извините, – сказала она им. – Это хорошие новости, не волнуйтесь. Мама? Ты ещё там?

– Да. Ты всё ещё в доме престарелых? Я почти подъехала. Встретимся на улице.

Марен бросила телефон в сумку, заглянула в комнату дедушки Амоса, чтобы сообщить хорошие новости, и бросилась к выходу.

* * *

Пятнадцать минут спустя Марен с мамой въезжали на больничную стоянку. Ни одна из них не проверила дважды ремень безопасности, ни одна ничего не прошептала на светофоре. Они свернули на свободное место рядом с заклеенным изолентой «жуком» Лишты. Мама ещё не успела выключить двигатель, как Марен уже выскочила из машины.

– Скорее! – крикнула она.

Смеясь, они бегом бросились ко входу в больницу. Стеклянные двери с тихим вздохом распахнулись. Перейдя на быстрый шаг, они на ходу поздоровались с медсестрой за стойкой регистратуры. Лифт взлетел и ни разу не остановился, пока не доставил их на пятый этаж. Показав смехотворно счастливому единорогу на стене два больших пальца, Марен помчалась по коридору в палату сестры.

Папа и Лишта сидели по обе стороны кровати Хэлли, держа её за руки, Анри прыгал вокруг прикроватной тумбочки, измельчая клювом бумажные носовые платки. Как только Хэлли заметила Марен, её лицо просияло в широкой улыбке.

– Привет, сестрёнка, – прошептала она скрипучим голосом.

– COCHON GROGNON. МАРЕН В «ЗВЁЗДНОМ СВЕТЕ»…

– Анри, я посажу тебя в машину, – предупредила попугая Лишта.

Издав оскорблённый крик, попугай перелетел на подоконник и принялся чистить перья. Лишта встала и жестом пригласила Марен сесть на её стул.

Марен взяла Хэлли за руку и сжала, но не слишком сильно. Её сердце отбивало чечётку, пытаясь вырваться из груди. Ей так много хотелось сказать, что она не знала, с чего начать.

– Как ты себя чувствуешь? – наконец спросила она.

– Хорошо, – прохрипела Хэлли.

Марен медленно приблизилась к сестре. К своей прекрасной, доброй, чудесной сестре, которая, как она думала, никогда с ней не заговорит. Ещё ни разу в жизни она не испытывала такого ослепительного, головокружительного счастья.

– Ты помнишь что-нибудь, что я говорила тебе, пока ты спала? – спросила она.

Хэлли закрыла глаза и едва заметно кивнула.

– Ты слышала меня! – сияя, воскликнула Марен. – В любом случае тебе больше не нужно её бояться. Обскура… мисс Мало сейчас в тюрьме. Суда ещё не было, но, учитывая все улики, полиция считает, что она не выйдет оттуда ещё очень долго… если вообще.

Не открывая глаз, Хэлли улыбнулась.

– Хорошо, – беззвучно прошептала она и перекатилась на бок. Её рука расслабилась, дыхание замедлилось. Мама Марен подошла к ней и погладила по волосам.

– Ничего страшного, – сказала она Марен. – Врачи сказали, что сейчас её сон нормализовался. Не хочешь пообедать, пока она отдыхает?

Марен покачала головой:

– Иди без меня. Я останусь с ней.

Как только все гуськом вышли в кафетерий, она втиснулась в кровать и прижалась щекой к спине Хэлли. Она лежала, прислушиваясь к нежному ритму дыхания сестры, и вскоре тоже задремала.

31



Одетая в зудящее трико с красно-золотыми блёстками и такую же шляпу, Марен стояла за кулисами общественного театра Рокпул-Бей. Слегка дрожа, она смотрела на сцену, где выступал джазовый класс четвёртого уровня в костюмах с чёрной бахромой. Если считать генеральную репетицию, это был уже второй раз, когда она вышла на сцену после тех ужасных дней в театре «Звёздный свет».

Сегодня ей было не о чем беспокоиться, кроме как не забыть движения её танца. Никто не создавал кошмаров для порабощения разума, никто не размахивал пчёлами-убийцами. Умом Марен это понимала, но её трясущиеся поджилки и живот, похоже, не получали этого сообщения. Она закрыла глаза и почти почувствовала у своего затылка шорох крыльев этого жуткого насекомого.

Нет.

Она похлопала по сетке, которая удерживала её волосы в тугом пучке, поправила на шляпе булавку и, стараясь громко не топать, размяла ноги. Обскура была за решёткой, Марен перехитрила её и спасла Лишту, Амоса и весь Рокпул-Бей. Пусть она не рослая и не сильная, зато умная и храбрая. А быть храброй – значит не обращать внимания на бабочек в животе и мотылька-фантома за головой. Это значит выйти на сцену и двигаться дальше по жизни.

Свет на сцене замигал. Джазовый класс четвёртого уровня под громкие аплодисменты покинул сцену. Сердце Марен испуганно затрепетало. Тьма сомкнулась вокруг неё, точно так же, как в том подвале под сценой театра «Звёздный свет». Но затем она заметила светящуюся зелёную ленту, отмечавшую их места на сцене. Девочки из её класса вышли из-за кулис, и кто-то быстро пожал ей руку. Всё отлично.

Она знала свои шаги. Она была готова как никогда.

В первом ряду светился крохотный красный огонёк. Её родители получили специальное разрешение на прямую трансляцию выступления Марен, чтобы Хэлли могла посмотреть его в Уиттакере с Лиштой. Это был её подарок сестре на день рождения, и Хэлли сказала, что он идеален. Врачи сказали, что всего через несколько недель физиотерапии она будет готова вернуться домой. Марен решила, что сможет подождать ещё несколько недель.

– Обожаю тебя, старшая сестра, – прошептала она, заняв своё место во втором ряду, и положила одну руку себе на бедро, а другую – на поля шляпы.

Вспыхнули огни и отразились в блёстках костюмов семнадцати танцоров, – ослепительный взрыв сверкающего, искрящегося красного и золотого света. Улыбка Марен сияла ярче всех блёсток, вместе взятых. Музыка сделалась громче, и её ноги сами пустились в пляс.



От автора

Гигантское, размером с синего кита, спасибо моему агенту Кэтлин Рашолл. Я искренне ценю твою поддержку, советы и упорство на протяжении многих лет. Спасибо, что неизменно поддерживаешь меня, за то, что привносишь во все мои начинания положительную энергию, что подталкиваешь мои идеи в правильном направлении.

Спасибо моему редактору Энни Бергер за всю её мудрость и советы, а также за помощь в превращении этой книги в то, чем можно по праву гордиться. Спасибо вам, Кэсси Гутман, Линн Хартцер и Сьюзан Барнетт, за то, что отшлифовали эту книгу до блеска. Спасибо Федерике Френне за ее великолепные иллюстрации и Джордану Косту и Даниэль Макнотон за прекрасный дизайн. Также спасибо Джеки Дуглас, Кейтлин Лоулер и остальной команде Sourcebooks. Я не представляю лучшего дома для Марен!

Спасибо Марго Харрисон за то, что она за эти годы прочитала около девяти тысяч версий моих различных книг, а также за её доброту и поддержку. Спасибо Джесси Сутанто за то, что всегда заставлял меня смеяться и ползал вместе со мной по окопам дедлайнов. Спасибо Марли Тетер за дружбу и дельные советы. Спасибо Адди Торли, Кэндис Андерсен, Глории Мендес и Сэму Тейлору за то, что прочли мои черновики и оставили о них такие прекрасные отзывы.

Спасибо Тому Фуррье, владельцу магазина Cambridge Typewriter, за то, что открыл суперкрутой магазин, посвящённый путешествиям в прошлое, который вдохновил Марен на создание магазина снов. Читатели, если вам когда-нибудь захочется ощутить удивительный запах пишущей машинки и полюбоваться всеми этими старыми штуковинами, непременно загляните к Тому!

Спасибо моей маме Линн за то, что наполняла наш дом книгами, за все эти походы в библиотеку и за то, что привила нам любовь к чтению. Спасибо за то, что всегда верила в меня, за то, что говорила мне никогда не сдаваться, даже когда мне казалось, что это неизбежно. Эта книга в буквальном смысле не была бы написана без тебя.

Спасибо моей сестре Алиссе за то, что подбадривала меня, когда у меня сдавали нервы и я начинала ворчать. Спасибо моему отцу Стиву, первому мистеру Альфредо. Мне так грустно, что ты так и не увидел эту книгу опубликованной, но твой дух всё время был рядом со мной.

Спасибо моему мужу, Кьярану, за то, что всегда был рядом со мной. За то, что праздновал со мной все мои взлёты и обнимал, поддерживая при падениях. Спасибо моим детям, Исле и Нилу. Вы такие прекрасные ребята. Спасибо, что вы всегда смешили меня, спасибо за множество фантастических идей, вошедших в эту книгу. Наконец, спасибо моим читателям! Надеюсь, вам понравилась эта книга.