Время подходило к полудню, когда мы достигли рыночной площади, самого центра спирали торговых лавок. Последним в ряду стоял деревянный лоток, покрытый черным лаком, а на небольшой табличке значилось «Ценнейшие украшения». Его владелица не зазывала к себе покупателей, а безмятежно сидела среди товаров. Ее подносы ломились от резных кусочков яшмы, нефрита, сердолика и бирюзы, которые можно было прикрепить к поясу. Ливей выбрал два изысканных украшения из белого нефрита, вырезанного в виде бесконечного узла — символа долголетия и удачи. Над каждым поблескивал прозрачный драгоценный камень в форме слезы, а снизу свисала кисточка из лазурного шелка.

Заметив его интерес, торговка подошла к нам.

— Юный господин, у вас превосходный вкус. Это кисти «Небесная капля». Попросите любимого или дорогого вам человека вложить в них каплю энергии. Если камень остается прозрачным, значит, они в безопасности и здоровы, но если он краснеет, то они в большой беде и кисточка укажет к ним путь.

— Покупаю.

Отсчитав десять колец из травянисто-зеленого нефрита, он передал их торговке. Она поблагодарила его и спрятала плату в рукав.

Ливей провел большим пальцем по одному из камней. Магия принца окутала прозрачный камень — и в его гранях заиграли золотые искорки света.

После этого Ливей протянул украшение мне, но я не торопилась его брать.

— Зачем?

— Разве я не могу сделать подарок своему другу?

Я приготовилась услышать очередное напоминание о нашем пари, но он добавил:

— Мне будет приятно, если ты согласишься принять его.

И что-то такое мелькнуло во взгляде принца, отчего я не смогла отказаться. А просто кивнула, не зная, что ответить.

Улыбнувшись, Ливей наклонился и привязал кисточку к моему поясу. Нефрит приглушенно поблескивал на фоне бледного шелка моего халата. И я пожалела, что не могу дать принцу что-то взамен.

— Спасибо. Я буду дорожить твоим подарком, — сказала я.

— Конечно, — серьезно ответил он. — Теперь ты будешь знать, когда мне угрожает опасность, и не сможешь найти оправданий не прийти мне на помощь.

Я громко рассмеялась. Потому что даже представить не могла ситуацию, в которой наследному принцу Небесной империи потребовалась бы моя помощь.

Он протянул мне второе украшение.

— Твоя очередь. Вложи свою энергию в камень.

Я замерла.

— Ты уверен?

— Друзья присматривают друг за другом. Но только если ты сама этого хочешь.

Нотки неуверенности в его голосе задели меня. Неужели он думал, что я могу отказаться? То, что Ливей, несмотря на свое положение, всегда предоставлял мне выбор, я ценила в нем больше всего.

Сжав камень пальцами, я высвободила свою энергию. И он заиграл искорками света так же, как и тот, что сейчас свисал с моей талии. Только у моей энергии оказался серебристый оттенок.

Ливей с улыбкой прикрепил украшение к своему поясу.

— Солнце и Луна. Подходящая пара, — заметила торговка, поправляя подносы.

Я бросила на нее взгляд, пытаясь понять, что она имела в виду, но к ней уже приблизился другой покупатель, и мы ушли.

В полдень толпа рассеялась, а рыночную площадь заполнили клубящиеся серо-белые облака. Торговцы паковали свои товары, поднимались на свои облака и быстро уносились прочь. Всего за несколько минут от рынка не осталось и следа, словно его никогда и не существовало. И напоминали о нем лишь вес нефрита, свисающего с талии, сладкий привкус личи во рту и тепло, поселившееся в укромном уголке сердца.

Глава 9

В Небесной империи не сменялись времена года, поэтому было трудно отследить течение времени. И если бы не прибывающая и убывающая луна, я бы точно сбилась со счета и не заметила, как пролетели два года. Мне было здесь так же легко, как дома, если не считать ноющей боли в груди, которая возникала при каждом воспоминании о маме. Поэтому я продолжала мечтать вновь увидеть ее вживую, а не как далекую звезду на небе. И оставалось утешаться лишь тем, что у меня хотя бы появились цель в жизни и стремление стать лучше, чтобы отыскать путь домой.

Время от рассвета до заката мы с Ливеем проводили вместе: посещали уроки или соревновались на поле. Но больше всего я любила приемы пищи, когда мы могли обсудить все что заблагорассудится, начиная от серьезных вопросов и заканчивая шутками.

Как-то раз Ливей спросил меня о доме и о том, как умерли мои родители. Не имея возможности рассказать правду, я ограничилась короткими фразами. И по тому, как сжались его губы, стало понятно, что принца разочаровала моя сдержанность. Знал бы он, как меня выворачивало из-за этого, ведь я и сама мучилась от чувства вины за то, что приходилось его обманывать. А наша дружба значила для меня больше, чем все на свете.

Завтра наступал его день рождения, и во дворце подготовили грандиозное празднование, поскольку в этом году принцу предстояло занять должность наследника при дворе. Ливей пригласил и меня, но я отказалась, не испытывая особого желания проводить вечер с Их Небесными Величествами и придворными.

Но я все же хотела что-то ему подарить и совершенно измучилась, ведь у меня не было ничего ценного. В итоге я решила сочинить для него песню. Он очень любил музыку, хотя сам не играл ни на одном музыкальном инструменте. Правда, это заняло больше времени, чем я планировала, ведь работать получалось только поздним вечером или ранним утром, заранее создав вокруг комнаты защитный экран, чтобы музыка не разносилась по саду.

Порывшись в ящиках, я вытащила белую раковину, которую купила на рынке несколько лет назад. Изогнутые завитки и элегантная верхушка поблескивали на моей ладони. Опустив раковину на стол, я слегка коснулась ее энергией ветра, чтобы пробудить магию. А затем поднесла флейту ко рту и позволила дыханию наполнить инструмент. Пока лилась мелодия, раковина ярко светилась, а как только прозвучала последняя нота, тут же угасла. Я поспешно обернула ее куском шелка. И вдруг поняла, что уже опаздываю, так как потратила слишком много времени.

Я пронеслась через внутренний двор и остановилась перед комнатой Ливея. Внутри пульсировала мощная — с острыми, зазубренными краями — аура той, кого мне пока удавалось всячески избегать. Скользкими от пота ладонями я открыла дверь. Небесная императрица сидела рядом с Ливеем под внимательными взглядами стоящих за ее спиной слуг. Подол ее зеленого платья растекался по полу, как ковер из мха, а в волосах поблескивали золотые заколки в форме листьев. Я никогда раньше не видела императрицу так близко. В голове пронеслись воспоминания о расставании с мамой, причинив такую сильную боль, словно это произошло вчера.

Как требовал этикет, я опустилась на колени и согнулась пополам, пока лоб и ладони не коснулись пола.

— Да что себе позволяет компаньонка наследного принца? — даже не подумав разрешить мне подняться, возмутилась императрица. — Спать допоздна, пока мой сын находится один? — Ее голос сочился осуждением.

Мне следовало извиниться и молить о прощении. Но хоть тело и сковало от напряжения, я продолжала сжимать губы. Потому что больше не была съежившимся от страха ребенком, который боялся даже ее тени.

— Встань, — приказал Ливей.

Я выпрямилась, но осталась сидеть на коленях, потому что не собиралась давать императрице ни малейшего повода уволить меня.

— Достопочтенная матушка, Синъинь опоздала потому, что я дал ей задание. — Ливей посмотрел на меня. — Ты нашла корень снежного женьшеня?

— Да.

Меня порадовало, как быстро он смог придумать мне оправдание.

— Отнеси его на кухню, чтобы там приготовили тоник. И попроси отправить напиток вместе с обеденной трапезой Их Небесным Величествам.

Ощущая на себе пристальные взгляды слуг, я прижалась лбом к земле, показывая, что готова выполнить поручение. А затем поднялась на ноги и поспешила к выходу, горя желанием поскорее убраться отсюда.

Как только я переступила за порог, императрица заговорила вновь, но уже более приятным тоном.

— Ты так заботлив, Ливей, — похвалила она. — Завтрашний прием станет грандиозным событием. Нас посетят бессмертные Цветочной и Лесной империй. Также планировали появиться властители Морской империи, и у нас будет возможность подтвердить нашу добрую волю Четырем морям. Еще нас почтят своим присутствием императрица Фэнцзинь и ее дочь.

— Принцесса Фэнмэй? — уточнил Ливей с дрожью в голосе.

— Конечно. Империя Феникс — наш главный союзник. И сейчас из-за угроз проклятого Царства демонов их поддержка нужна нам больше чем когда-либо. — Она замолчала, а затем продолжила многозначительным тоном: — Надеюсь, ты покажешь себя заботливым хозяином. Ведь ты понимаешь, чего от тебя ждут.

Я с сочувствием посмотрела на двери, за которыми находился Ливей. Ему не доставляли удовольствия такие приемы, поэтому он старался избегать их при любой возможности. Но как отказаться прийти на торжество, организованное в твою честь, особенно когда за тобой пристально следит собственная мать.

Мы с Ливеем развели небольшой огород в углу двора. Схватив лопату, я выкопала корень снежного женьшеня, выросший из семечка всего за месяц. Обычно на это уходит несколько лет, но Ливей умел ускорить созревание растений. Вскоре в моих руках оказался идеально сформированный корень с белоснежной, почти прозрачной мякотью, который станет вполне достойной жертвой за спасение моей шкуры.

В шумной кухне я отыскала хорошо знакомую мне Миньи. Передав ей женьшень, я решила подождать, пока она соберет завтрак.

Внимательно осмотрев меня, она сморщила нос.

— Синъинь, ты такая бледная. Хорошо ешь?

— Я опоздала утром, и меня отругала Ее Небесное Величество, — призналась я.

Она сочувственно вздохнула. Императрицу все боялись из-за ее темперамента — свирепого, злобного и вспыльчивого, — и мало кому удавалось избежать наказания.

— В нашей императрице слишком много огня. У людей империи Феникс всегда горячий нрав, — заметила она.

— Империи Феникс? Разве она не из Небесной?

Миньи покачала головой и украдкой посмотрела по сторонам. Она всегда знала все истории и сплетни от слуг, приходивших на кухню. Несложно обменять какой-нибудь деликатес на последние новости, а по вечерам чашка вина развязывала даже те языки, которые хозяева старательно держали за зубами. Единственное, что Миньи любила больше сбора сплетен, — это делиться ими со своими друзьями.

— До замужества Ее Небесное Величество была принцессой империи Феникс. И поначалу ее нрав не отличался злобой. Но все изменилось после смерти любимых родичей.

Я впервые слышала об этом. И к моему удивлению, от известия о ее потере в груди вспыхнула жалость.

— Что с ними случилось?

Лицо Миньи омрачилось.

— Трагичная история. Императрица — родственница госпожи Сихэ, богини Солнца, которая живет в Благоухающей тутовой роще в восточной части небес. У нее родилось десять детей, которых она по одному сажала в запряженную фениксом колесницу, чтобы те прокатились по небу. В мире смертных этих могущественных созданий из чистого света и тепла почитали за солнце.

У меня все застыло внутри.

— Десять детей? Десять солнц? Они родственники Небесной императрицы?

Миньи помешивала кипящую кастрюлю с лапшой и, к счастью, не обратила внимания на мое растущее беспокойство.

— Фениксы — близкие родственники трехногих солнечных птиц.

Солнечные птицы. Эти слова обожгли меня.

— Что случилось? — выдохнула я.

— Много лет назад госпожу Сихэ тяжело ранили. И чтобы помочь ей, императрица отправила верного генерала в Благоухающую тутовую рощу, чтобы он управлял колесницей от ее имени. Ему велели брать с собой только по одной птице, но он не уследил, и все десять разом запрыгнули в колесницу и улетели на ней. Генерал не смог их остановить. А солнечные птицы не пожелали возвращаться и катались по небесам день и ночь. — Миньи замолчала на мгновение. — Это было ужасное время, когда солнце слепило глаза, а жар обжигал кожу. Смертным досталось сильнее всего, потому что их хрупкий мир оказался на грани разрушения. Небесный император отправил гонцов, чтобы они отругали солнечных птиц, но те не стали никого слушать, — продолжила она. — И носились по небу так быстро, что никто не мог их поймать. Император мог бы сразить их сам, но императрица встала на защиту родичей. Солнечные птицы вполне могли сжечь мир дотла, если бы их не сбил храбрый смертный.

Отец. У меня задрожали ноги. Я схватилась за край стола, случайно задев локтем миску с желтыми сливами, которая упала на пол и покатилась в сторону. Радуясь возможности спрятать лицо и скрыться от разгневанного взгляда повара, я быстро наклонилась поднять фрукты. А сама перебирала поблекшие воспоминания о книге, в которой смертные пересказывали историю отца. Там говорилось, что солнечных птиц любили и защищали боги. Но почему там не упомянули, что они были родственниками Небесной императрицы? Неудивительно, что она хотела наказать отца за их убийство.

Я сглотнула, чтобы промочить пересохшее горло.

— Смертный… Что с ним случилось?

Миньи посыпала нарезанным зеленым луком лапшу в двух мисках, а затем поставила их на поднос из полированного дерева. Подумав немного, она добавила к ним небольшую чашу с овощами и тарелку с цзяоцзы. А я в это время старательно подавляла в себе желание схватить служанку за руку и вытрясти остатки информации.

— О, император высоко оценил деяния смертного и вознаградил его эликсиром бессмертия.

— Разве Его Небесное Величество не рассердился из-за убийства родственников императрицы? — Я даже не пыталась скрыть требовательные нотки в голосе.

Миньи наклонилась ко мне.

— Поговаривали, что император сам приложил руку к убийству солнечных птиц, — тихо сказала она. — Смертный сбил их с небес заколдованным ледяным луком, а еще надел амулет, который защищал его от их жара. Как простой человек мог бы заполучить такие сокровища, не говоря уже о том, чтобы использовать их без позволения Его Небесного Величества?

Что-то не сходилось. Зачем императору так поступать? Почему он сам не убил солнечных птиц? Неужели не стал делать этого, только потому, чтобы не ссориться с императрицей?

— Что случилось дальше? — спросила я, боясь услышать ответ.

Миньи удивленно посмотрела на меня. Возможно, она считала это концом истории. Мир спасен от гибели. Смертный вознагражден за свою службу Небесному императору.

— Госпожа Сихэ разъярилась из-за смерти своих детей и прекратила любое общение с императрицей. Императрица Феникса как родственница богини Солнца тоже разгневалась. И если до этого много говорили о помолвке между дочерью госпожи Сихэ и Его Высочеством, то после того случая все стихло. Это ужасно, так как Фэнмэй — самая подходящая для него партия. Некоторые, конечно, жаловались, что принцесса на сто лет старше Его Высочества. Но это совсем незначительная разница для бессмертных.

Ливей никогда раньше не упоминал о помолвке, хотя теперь становилась понятна его странная реакция этим утром, когда он услышал имя принцессы. Его окружало так же много слухов, как цветов на персиковом дереве, поэтому я стала относиться к ним словно к опавшим лепесткам — забывала о них, как только те опускались на землю. Да и сейчас меня волновало совсем не это.

— А что случилось со смертным после того, как ему вручили эликсир? — спросила я, надеясь, что она не заметит моего излишнего интереса.

Я так надеялась получить зацепку о местонахождении отца.

Нахмурившись, Миньи поставила фарфоровый чайник на поднос. Аромат жасмина тут же наполнил ноздри.

— Смертный никогда не поднимался на небеса как бессмертный. И никто не знает, что с ним стало.

Ее голос затих, когда она резко отвернулась. И я не стала расспрашивать дальше. Меня не удивило, что Миньи не упомянула о вознесении моей мамы. История о том, как наказали богиню Луны, не самая популярная здесь. Их Небесным Величествам не нравилось, когда напоминали о тех, кто вызвал недовольство императорской четы.

Я сжала в руках поднос, поблагодарила Миньи и покинула кухню, все еще пытаясь осознать услышанное. Императрица невзлюбила меня за то, что, на ее взгляд, я недостойна занимать место компаньонки ее сына. Насколько же сильной будет ярость правительницы, если она когда-нибудь узнает, что мой отец убил солнечных птиц. Я сделала глубокий вдох, чтобы унять расшалившиеся нервы. Интуиция не подвела маму. Императрица действительно затаила обиду на отца. Не стоило ждать от нее милосердия, она ухватится за любую возможность уничтожить нас. «Но я не позволю ей этого», — решила я. Хотя сейчас могла лишь тренироваться изо всех сил, чтобы оттачивать свои навыки, пока не найду способ помочь нам всем.

Вернувшись в комнату Ливея, я с облегчением обнаружила, что императрица уже удалилась. В таком настроении мне вряд ли удалось бы правдиво изобразить уважение или покорность. А судя по тому, что завтрак прошел в молчании, Ливей тоже не желал болтать попусту. У Миньи получились прекрасные пухлые цзяоцзы со свининой и луком-пореем, обжаренные до хрустящей корочки. Но на вкус они мне казались как бумага.

— Синъинь, ты выглядишь усталой, — заметил Ливей.

Я вскинула руки к щекам, чтобы незаметно добавить им румянца. Он уже второй человек за сегодняшнее утро, кто отметил мою бледность.

— Я плохо спала. — Даже для меня самой оправдание прозвучало довольно слабо.

— Не принимай близко к сердцу слова моей матери. Может, со стороны и кажется, что она жестокая, но так у нее проявляется беспокойство за меня.

Я просто кивнула, опасаясь, что голосом выдам свои эмоции. А затем подняла наши книги со стола и остановилась в ожидании у дверей.

Ливей тут же забрал у меня тяжелую стопку.

— Я уже говорил тебе, что ты не должна носить за меня вещи.

— А что сказала бы на это твоя мать?

— А ты ей не говори, — попросил он, одарив меня хитрой улыбкой.

Я улыбнулась в ответ, хотя и не смогла избавиться от беспокойства. Все утро я вполуха слушала учителей, из-за чего заработала хмурый взгляд от генерала Цзяньюня и нагоняй от учительницы Даомин. А сейчас, во время тренировки на стрельбище с Шусяо, я умудрилась ни разу не попасть в центр. После особо неудачного выстрела, когда стрела и вовсе вонзилась в землю в шаге от доски, Шусяо поморщилась.

— Синъинь, тебе пыль в глаза попала?

Но прежде чем я успела ответить, ко мне подошел генерал Цзяньюнь, сжимая челюсти. Видимо, я все-таки истощила его терпение.

— Синъинь, неужели наши тренировки стали настолько легкими, что ты даже не пытаешься хоть немного напрячься?

Я опустила голову от пробирающего изнутри стыда. Генерал Цзяньюнь вкладывал много сил в Ливея и меня. Многие наши учителя направляли свои усилия на наследного принца, а вот генерал всегда уделял нам внимание поровну.

Услышав громкий голос Цзяньюня, Ливей бросил на нас взгляд. Принц в это время сражался с солдатом, но тут же бросился в атаку… и несколькими меткими ударами меча выиграл свой поединок за считаные секунды. А затем, не раздумывая, направился к нам. Конечно, меня порадовала его поддержка, но в то же время не хотелось, чтобы он стал свидетелем моего унижения.

Генерал Цзяньюнь снял со стойки с оружием кожаную сумку.

— Давай попробуем что-то более сложное. Если пропустишь хоть одну цель, задержишься на тренировке еще на час.

С этими словами он подкинул ввысь содержимое сумки. Десять маленьких глиняных дисков размером не больше мушмулы[4] вылетели в воздух.

— Сбей их все! — рявкнул он.

Генерал еще не успел договорить, а я уже разбила первые два. А затем тут же выпустила следующую стрелу, которой пронзила еще три.

Опустившись на одно колено, я подстрелила два диска, которые успели взлететь высоко в небо. Последние три уже едва виднелись. Я аккуратно выпустила стрелу, чтобы сбить один, а затем другой. Но третий диск за это время успел улететь слишком далеко. Я закрыла глаза и вслушалась. Мысли стихли, оставив разум совершенно ясным. И тут до моих ушей донеслись слабая вибрация и шепоток ветра. Я с щелчком выпустила стрелу — и диск разлетелся на кусочки.

Я замерла, осознав, какая собралась толпа и что царит тишина. А затем высокий худощавый солдат, которого я раньше не видела, хлопнул в ладоши. И этот громкий звук разбил мое оцепенение. Шусяо радостно закричала, а Ливей шагнул вперед, обхватил меня за талию и закружил в воздухе.

— Ливей, отпусти меня, — прошипела я, ощущая устремленные на нас пристальные взгляды.

Мне все еще не удалось отдышаться, а пульс бился в беспорядочном ритме.

Рассмеявшись, он поставил меня на землю и направился обратно к площадке для боя на мечах.

Несколько мгновений спустя разошлись и солдаты, но генерал Цзяньюнь остался, пристально смотря на меня.

— Ты хоть раз задумывалась о том, что будешь делать дальше, когда перестанешь быть компаньонкой наследного принца? — наконец спросил он.

Я никак не ожидала такого вопроса. И даже не задумывалась, что это случится. А ведь Ливей вскоре приступит к своим обязанностям при дворе и количество уроков уменьшится. Но что тогда останется мне? Стать его служанкой и подавать еду и чай? Эта мысль обожгла меня, словно раскаленный уголек.

— Ты настолько искусна в стрельбе из лука, что превзойдешь любого, — не обращая внимания на охватившее меня беспокойство, продолжал генерал Цзяньюнь. — И судя по словам учительницы Даомин, твоя магия сильна. Думаю, ты добилась бы больших успехов в армии, а твое будущее засияло бы ярче солнца.

От этих слов возникло столько мыслей, что я почувствовала головокружение. Отец был воином и обрел славу, убив солнечных птиц и спасши мир. Великая честь и ужасное бремя. Его наградой стал эликсир, который сделал нас с мамой бессмертными, но при этом разлучил с ним.

— Генерал Цзяньюнь, а как можно получить продвижение по службе?

— В сражениях за нашу империю. За выполнение поставленных задач. За защиту товарищей-солдат. За тяжелую и верную службу на протяжении многих лет. Но назови мне хоть что-то более благородное, чем служба нашей империи и Их Небесным Величествам. — В его голосе звучала гордость.

Хотелось возразить, но из уважения к генералу я подавила желание высказаться, правда, не удержалась и скривила губы.

— Еще некоторые надеются получить талисман Алого льва. Но это случается крайне редко.

— Талисман Алого льва? — Я никогда раньше о таком не слышала.

— Это высшая награда Небесной армии, присуждаемая самим императором. Ее обладателю даруется императорская милость.

Безумная надежда затрепетала в груди.

— За что вручают этот талисман? — Я разозлилась, что не удалось скрыть дрожь в голосе, но понадеялась, что генерал не услышал нетерпеливых ноток.

— За проявление исключительной доблести, мужества или самопожертвования на службе Небесной империи. — Он нахмурился. — Но не стоит возлагать большие надежды на его получение. За всю мою жизнь талисман вручали всего несколько раз.

А ведь генералу Цзяньюню сотни лет. А может, и тысяча. Как мне превзойти могучих воинов в армии, если я овладела своими силами всего пару лет назад? Нет, я не должна позволять себе так думать. Нельзя сдаваться, пока не попробуешь. Среди всех смертных император выбрал именно моего отца для выполнения сложного задания, а затем вручил ему эликсир бессмертия. И мне стоит стремиться к такому же триумфу.

Но все же что-то сдерживало нахлынувшее воодушевление. Если я вступлю в ряды Небесной армии, то должна буду покинуть двор Вечного спокойствия. Место, где чувствовала себя в безопасности. Где стала такой счастливой, какой только могла ощутить себя вдали от мамы…

И вот опять эти непрошеные мысли. Я не имела права забывать, почему оказалась здесь: что меня вынудили покинуть дом, а в Нефритовый дворец привела надежда отыскать дорогу назад. Слова генерала Цзяньюня о чести не трогали меня. Империя — не мой дом, и я не испытывала преданности к этому месту. Но готова была проглотить обиду на Их Небесные Величества ради достижения собственных целей. Ведь это предложение и перспективы добиться милости благодаря собственным заслугам давали шанс освободить маму. Все это намного реальней, чем дикие фантазии о том, что я взлечу на луну и разрушу удерживающие ее там чары. Какая участь ожидала бы нас после этого? Нам бы пришлось скрываться и жить в страхе всю оставшуюся вечность.

Генерал Цзяньюнь откашлялся, скорее всего удивляясь моему затянувшемуся молчанию.

Я сложила ладони и поклонилась ему.

— Спасибо за ваше доверие, генерал Цзяньюнь. Я обещаю подумать об этом.

Его предложение искушало меня сильнее, чем я бы хотела признать. Меня так и подмывало согласиться, вот только не стоило это делать до разговора с Ливеем.

В тот же вечер за ужином принц спросил меня:

— О чем ты говорила с генералом Цзяньюнем? Со стороны казалось, что вы обсуждаете очень серьезные вопросы.

Удивившись, что он это заметил, я взяла палочки для еды и запихнула в рот комок риса. Почему-то мне не хотелось рассказывать Ливею о предложении генерала, и в голове даже промелькнуло несколько оправданий. Но я солгала принцу всего один раз, и то лишь потому, что никак не могла рассказать правду.

— Генерал Цзяньюнь предложил мне поступить на службу в армию, как только мои обязанности здесь закончатся.

— Закончатся? — В его голосе слышалось непонимание. — Кто тебе сказал, что они закончатся?

Я опустила палочки для еды на стол и хмуро посмотрела на принца.

— Ливей, как долго продлится твое обучение? Как только ты начнешь исполнять свои обязанности при дворе, количество твоих уроков сократится. И тебе уже не потребуется компаньонка.

— Но… — сейчас он уже выглядел растерянным, — ты — мой друг.

Эти слова вгрызлись в мою совесть, но я не имела права думать лишь о себе.

— Я — твой друг. И останусь им, где бы ни была: здесь или где-то еще.

— Ты хочешь покинуть меня? И поступить на службу в армию? — В его голосе звучало недоверие, за которым слышались нотки скрываемой обиды.

— Я много чего хочу из того, о чем ты не знаешь. И у меня есть свои мечты, — хрипло ответила я от переполняющих меня эмоций.

Годы, что я провела здесь, тренируясь и получая знания вместе с ним, были счастливыми. Но это лишь ступеньки лестницы на пути к амбициозным планам.

Наверное, Ливей почувствовал, что я закрываюсь от него и моя решимость крепнет.

— О чем ты мечтаешь? — наклонившись ко мне, спросил он. — Позволь мне помочь тебе.

Слова так и рвались с языка. А внутри разгоралось желание довериться ему, рассказать всю правду. Ведь он был Небесным принцем, обладал властью и поддержкой. Но я одернула себя, ведь не могла с уверенностью сказать, как бы изменились наши отношения, если бы он узнал, кто я такая. О том, что я обманула его. О том, что я — дочь опозоренной богини, которая пошла наперекор воле его отца, и смертного, убившего любимых солнечных птиц его матери.

— Нет, ты не сможешь мне помочь, — тихо сказала я. — Но я благодарна тебе уже за само предложение.

Он накрыл мою руку своей, отчего кожу начало покалывать.

— И я не откажусь от своих слов. В любое время, в чем бы ты ни нуждалась. Подумай об этом и не принимай поспешных решений.

Я уже приняла решение. Но под проникновенным взглядом Ливея смогла лишь кивнуть в ответ. «Завтра, — трусливо сказала себе я. — Я приму решение завтра».

Глава 10

Я резко села в кровати, а мой пронзительный крик до сих пор звенел в воздухе. Глаза метались по темной комнате, а руки сжимали покрывало, комкая его между пальцев. Я находилась не дома. И не опоздала. Мама и Пин’эр не умерли.

Такие кошмары мучили меня и раньше, но не появлялись ни разу с тех пор, как я поселилась во дворе Вечного спокойствия. Наверное, встреча с Небесной императрицей или неуверенность в собственном будущем всколыхнули застарелые страхи.

Со двора донеслись громкие шаги, а затем распахнулась дверь. Прохладный ночной воздух ворвался внутрь вперед Ливея. Он пересек комнату, уселся на край кровати и взял меня за руку своей теплой сильной ладонью.

— Ты кричала. Все в порядке?

— Просто сон.

Я все еще не могла отдышаться. Кошмар оказался невероятно реальным. Образ безжизненного тела мамы вновь промелькнул в сознании, добавляя к мучительной тоске по дому страх. От непрошеных слез тут же защипало в глазах.

Второй рукой Ливей обхватил мое лицо и провел большим пальцем по щеке. Он видел меня плачущей всего один раз — когда мы впервые встретились у реки. Не раздумывая, Ливей притянул меня в объятия и крепко прижал к себе. Я обхватила его руками в ответ, чувствуя, что внутри просыпается… незнакомое и неистовое желание. Оно ослабило мою настороженность, поэтому я позволила его силе утешить меня. И когда плотина, сдерживающая эмоции, прорвалась, прижалась к Ливею всем телом.

Слезы пропитали его одежду, отчего на белом шелке остались влажные пятна. Я подняла голову и только сейчас поняла, что на нем лишь нижние одежды. Наверное, он вскочил с постели и сразу же прибежал сюда. Пульс мгновенно забился быстрее, хотя я уже тысячу раз видела принца в таком наряде. Уголком рукава я промокнула тонкую ткань и почувствовала ладонью, как ускорилось его сердцебиение. Руки Ливея сжали меня сильнее, распаляя жар, который уже разливался по моим венам.

Долгие месяцы общения растаяли. Казалось, мы увидели друг друга впервые. Я больше не видела перед собой юношу, с которым подружилась и который постоянно меня дразнил. Его прикосновения воспламеняли мои чувства, а от пронзительного взгляда перехватывало дыхание. Я протянула руку, чтобы убрать с его лица длинные волосы, взъерошенные ото сна и ярко выделяющиеся на фоне белой одежды.

Я невольно приоткрыла губы. И взгляд его темных, как озера в полночь, глаз тут же переместился к ним. А затем Ливей наклонился и прижался губами к моим. Так уверенно, но с какой-то болезненной нежностью. Я вдохнула его теплый чистый запах, смешавшийся с ароматом цветов, растущих в саду. Одной рукой Ливей обхватил мою талию, а второй — затылок. Я же крепко обвивала его шею, хотя и сама не понимала, когда успела это сделать. Мы так тесно прижимались друг к другу, его горячее и сладкое дыхание проникало мне в рот, смешиваясь с моим. Губы Ливея надавили сильнее, раздвигая мои, и в следующее мгновение наши языки переплелись. Плавящий жар растекся по телу от груди до самых пальчиков ног, отчего конечности ослабли, и мы повалились на кровать.

В открытые двери ворвался порыв ветра, и бледно-голубые занавески, закрывавшие мою кровать, слегка затрепетали, как дымка облака. Задребезжало окно, я резко выпрямилась… и тут же задрожала, лишившись тепла Ливея. Но сама уже осматривала сад. Любой, кто прошел бы мимо, увидел бы, что мы делали. К счастью, на улице все еще царила темнота. И нашим единственным свидетелем была луна в небесах.

Ливей сел рядом со мной и запустил руки в волосы.

— Синъинь, мне очень жаль.

Его слова, словно пригоршня холодной воды, выплеснутой в лицо, вернули меня в реальность. Конечно же, он раскаивался в содеянном! Полумрак и жалость ко мне из-за пролитых слез подтолкнули принца проявить чуть большее участие. А я с радостью воспользовалась его добротой.

— Ты ни в чем не виноват. — Я старалась говорить беззаботно, но отвернулась, чтобы скрыть волосами лицо. Поэтому приняла ответное молчание за согласие. — Мы оба совершили ошибку. И забудем этот миг безумства к утру.

Попытка спасти свою гордость вышла довольно неуклюжей.

— Безумство? — Ливей обхватил мою руку и прижал к своей груди. — Я никогда в жизни не ощущал себя таким здравомыслящим. Ты хочешь забыть о произошедшем? Я точно не смогу.

Сердце забилось в груди, словно птица в клетке. Но бдительные страх и разум вновь взяли верх.

— Мы не должны были так делать.

— Почему? — Ливей склонил голову и посмотрел на меня.

Его вопрос поражал своей простотой. Вот только все не так просто, как ему казалось. Между нами существовало слишком много препятствий, о которых Ливей ничего не знал… потому что я о них не рассказывала.

— Я уже давно хотел поцеловать тебя, — понизив голос, признался он.

Тепло вновь наполнило меня и расползлось по коже, словно я лежала на солнце. Слова принца развеяли мои сомнения, поэтому я протянула руку и прижала к его щеке. Ливей тут же вновь склонился ко мне. Мои глаза расширились, но уже через мгновение я закрыла их, потерявшись в томной дымке желания, и меня унесло течением звездной реки. А когда мы наконец оторвались друг от друга, то продолжали лежать в лунном свете, сплетясь телами и восстанавливая хриплое, прерывистое дыхание, пока на небосклоне не зажглись первые рассветные лучи.

Вспомнив, какой наступил день, я вскочила на ноги и принялась рыться в ящике, выискивая свой подарок. Однако даже вручая принцу сверток из шелка, старательно отгоняла желание спрятать его обратно. Разве может простая ракушка сравниться с бесценными сокровищами, которыми обладал наследник империи?

Ливей развернул ткань и уставился на ракушку. Я взяла ее и осторожно подула. Ракушка засияла, и моя мелодия разлетелась по комнате. Радостная, наполненная обещаниями, надеждой… и, как я сейчас поняла, тоской. Сама того не понимая, я сочинила мелодию своего сердца.

Ливей не шевелился, пока не отзвучали последние ноты.

— Прекрасно. Как она называется? — поинтересовался он.

Я улыбнулась, несмотря на внезапно возникший ком в горле.

— Она в твою честь. Я сочинила ее для тебя.

Ливей забрал у меня ракушку и хотел подуть в нее сам, но я его остановила.

— Послушаешь, когда меня не будет.

Его тело напряглось, а взгляд устремился к моему лицу.

— Ты покидаешь меня?

— Я не это имела в виду. Ракушка — подарок на день рождения, а не прощальный.

Правда, совесть кольнула меня за то, что я ушла от ответа.

Ливей вновь переплел наши пальцы, и его беспокойство ослабло.

— Спасибо. Я никогда не получал подарка прекрасней. — Он замолчал на мгновение, после чего на его лице появилась дразнящая улыбка, и принц добавил: — Теперь мне не придется умолять тебя сыграть мне.

Я отстранилась и, старательно изображая гнев, посмотрела на него.

— Неужели меня так легко заменить?

— Даже не хочу это выяснять. — С сожалением вздохнув, он отпустил мою руку и встал с кровати. — Нужно уходить, пока не проснулись слуги.

— Ливей, — собравшись с духом, окликнула я его у порога, — у нас завтра нет уроков. Может, проведем день вместе?

Он замер на мгновение, но затем кивнул, а когда закрывал дверь, я заметила на его лице улыбку.

Я вновь осталась в одиночестве, и последние клочки томной дымки развеялись. На смену ей тут же пришло яростное и неумолимое чувство вины. Небесный император не проявил к маме милосердия и приговорил к заточению на целую вечность. Я вспомнила, как испугалась мама появления императрицы, какой ужас она испытала. Так откуда чувства к их сыну? Неужели я настолько слаба и с такой легкостью предам родную мать?

Я прижала пальцы к вискам, а затем запустила их в волосы. Вряд ли мама посчитала бы мое поведение предательством. Даже несмотря на собственные страдания, она не произнесла ни единого злого слова по отношению к императору или императрице. Мама не стала бы сердиться, ведь всегда хотела для меня лишь одного — счастья. Да и я — самостоятельная личность. Как и Ливей. К тому же он сильно отличается от родителей. После стольких дней, проведенных вместе, я знала это лучше, чем кто-либо другой. Принц стал для меня самым близким другом, а теперь… и того больше. Глупо возлагать на него ответственность за события, произошедшие в далеком прошлом, и ситуацию, к которой он не имеет отношения.

Как бы мне хотелось излить ему душу и раскрыть свое сердце. Ливей бы никогда не причинил мне боль. Но я не хотела впутывать его в свои дела и ссорить с родителями, тем более их отношения и без того оставались напряженными. Правда, стоило признать: я боялась разочароваться в нем. Ведь предательство возлюбленного ранило сильнее предательства друга.

Я ненавидела себя за ложь, страх и сомнения, но все это меркло перед угрозой разоблачения. Нефритовый дворец — это не то место, где стоит делиться секретами. Здесь нам с мамой не стоит ждать даже крупицы милости, ничто не спасет нас от жестокости императора и злобы императрицы. Особенно учитывая то, чем связаны наши семьи. Нет, я не нарушу обещания, данного матери, пока не буду уверена, что это не причинит вреда.

Я лежала без сна в своей постели, пока солнце не показалось над горизонтом. Страсть ночи растворилась в дымке утра, кроме воспоминаний о поцелуях, которые запали глубоко в душу.

Глава 11

Я уставилась на свое отражение в зеркале. Черные волосы плавно спадали до талии, а кожа сияла от пребывания на солнце. Хотя мои черты лица ничем не выделялись, мне нравилось собственное отражение… даже ямочка на подбородке, которую Небесная императрица посчитала признаком дурного нрава.

Я потянулась за одним из платьев, которые носила каждый день, но в последний момент решила предпочесть светло-голубой халат из шелка, украшенный разноцветными птицами. Пока я надевала его, скворец, вышитый зелеными нитками, расправил крылья и облетел полный круг по подолу. Моя жизненная энергия и в самом деле крепла. Миньи попросила свою подругу, опытную швею, изготовить мне этот наряд: решила, что моя одежда слишком простая и не подобающая статусу. Стоило признать, в моем шкафу и правда хранилось слишком много белой одежды. Хотя я не возражала, так как этот цвет напоминал мне о маме.

Но сейчас жизнь наполнилась яркими красками.

Сегодня я одевалась с особой тщательностью, проявляя непривычный интерес к собственной внешности. Слегка подпрыгивая от нетерпения, я пересекла сад, но, дойдя до двери Ливея, замерла. А не приснилось ли мне произошедшее ночью? Вдруг он успел позабыть об этом?

И что ужаснее всего: вдруг принц пожалел о случившемся?

Собравшись с духом, я толкнула двери и вошла в его комнату. Он уже встал с кровати и сидел за столом в парчовом халате, перевязанном на талии черным шелковым поясом. Волосы Ливей собрал в хвост серебряным кольцом, и сейчас они струились по спине, как чернильная река. Его глаза остались такими же темными, как всегда, но теперь казались мне в сотни раз красивее.

Заметив меня, он поднялся на ноги.

— Не смотри так удивленно. Я могу одеться самостоятельно без чьей-либо помощи. — На лице Ливея появилась легкая улыбка, и он добавил: — Хотя мне нравится, когда ты держишь мою одежду.

В голове тут же вспыхнули предательские картины, как я набрасываю шелк и парчу на его плечи. Как мои пальцы касаются впадинки на его шее, поправляют складки на одежде. Как мои руки скользят по его талии, чтобы завязать пояс. Раньше я не придавала этому значения, но сейчас сердце бешено заколотилось в груди, а во рту пересохло.

— Синъинь.

Мое имя на его губах еще больше взволновало меня. Но тут я заметила, что Ливей протягивает мне тонкую коробочку.

— Сегодня твой день рождения, а не мой.

— Обмен подарками приносит удачу, — попытался оправдаться он.

А когда я даже не шелохнулась, чтобы забрать коробку, сам открыл крышку и вытащил заколку. Деревянное украшение оказалось покрыто лаком темно-синего цвета и усыпано крошечными прозрачными камнями, в которых преломлялись солнечные лучи.

У меня перехватило дыхание. Заколки для волос обычно дарили в знак любви, но я быстро подавила вспыхнувшую надежду. Мы не давали друг другу никаких обещаний. А прошлая ночь… Что ж, я все еще не понимала, какое значение она имела теперь, при свете дня.

— Я сделал ее довольно давно, но пришлось постараться, чтобы она соответствовала твоему имени. Сложнее всего оказалось подобрать цвет.

Он сделал ее? Для меня? Заколка вышла изящной, принцу удалось мастерски передать все оттенки переменчивого нрава небес. Но даже будь она из простого куска дерева, значила бы для меня не меньше.

Ливей наклонился и воткнул заколку мне в волосы. Так же, как в нашу первую встречу.

— Спасибо, — поднимая на него взгляд, выдавила я.

— В нашем распоряжении есть только утро. Отец попросил встретиться с ним перед приемом. — Ливей взял со стола корзину, а свободной рукой потянулся к моей ладони. — Может, передумаешь и придешь туда сегодня вечером? Мне было бы приятно. Вечер получился бы не таким скучным.

Стараясь убедить меня, он улыбнулся. А у меня скрутило живот от одной только мысли вновь пересечься с Их Небесными Величествами. Однако прием организовали в честь Ливея, и в глубине души мне хотелось посмотреть на ту сторону его жизни, которую редко удавалось увидеть и в которой он выступал в роли наследника престола. К тому же сейчас хотелось проводить с ним каждое мгновение, ведь даже короткая разлука причиняла доселе неведомую боль.

— Да, — ответила я, — приду.

Как только мы вышли в сад, Ливей призвал облако. Раз теперь он мог покидать дворец по своей воле, значит, вскоре приступит к своим обязанностям при дворе. Я отогнала беспокойные мысли, не желая портить день сомнениями о будущем или страхами из прошлого. Хотя при взгляде на облако в голове вспыхнули воспоминания о том, как я в последний раз летела на таком же с Пин’эр. Ступив на него, Ливей протянул мне руку. Облако казалось мягким и прохладным, но под ногами я ощутила твердую поверхность. Когда оно поплыло по воздуху, я невольно пошатнулась, но Ливей тут же подхватил меня, не дав упасть.

Лишь спустя несколько мгновений я смогла расслабиться. Облако плыло так плавно, что вскоре страхи покинули меня. К тому же полет при свете дня оказался намного приятнее, чем поспешное бегство посреди ночи.

Под нашими ногами, словно картина на свитке, раскинулись высокие горы, мерцающие озера и пышные изумрудные леса. Заморосил дождь, но капли, касающиеся моей кожи, освежали, как утренняя роса. Вскоре солнце скрылось за темными тучами, от которых так и веяло холодом, но в объятиях Ливея я ощущала лишь тепло.

Через какое-то время мы приземлились посреди деревьев. Я никогда не видела подобного места ни в Небесной империи, ни в собственных снах. Цветущие персиковые деревья, усыпанные розовыми и белыми цветами, тянулись до самого горизонта, а воздух наполняла пьянящая сладость. И с каждым порывом ветра множество лепестков устилало землю.

Я поймала лепесток на ладонь, и он оказался мягким, словно бархат, и совершенно невесомым.

— Где мы?

— Где-то в Царстве смертных.

— В Царстве смертных? — Я слегка повысила голос от тревоги.

Бессмертным запрещалось спускаться сюда без разрешения Небесного императора, хотя в давние времена они постоянно так делали. Возможно, здесь, среди более слабых, бессмертные острее чувствовали собственное могущество и наслаждались песнями в свою честь или наполненными ужасом мольбами. Ведь смертные считали их не просто людьми, способными жить вечно, а настоящими богами. Но это вызвало хаос. Смертных напугала магия, и очень много судеб изменилось из-за такого вмешательства. Чьи-то жизни оборвались слишком рано, а другие, наоборот, спаслись от неминуемой гибели. Поэтому Хранитель Смертных Судеб убедил Небесного императора издать указ, по которому бессмертным запрещалось появляться здесь. Да, многие жалели, но никто не осмелился воспротивиться воле повелителя Небесной империи. С тех пор наше царство скрыто от глаз смертных, и с каждым годом воспоминания о нас все больше походят на мифы и легенды. И все, что смертные видят, посмотрев на небо, — это Солнце, Луна и звезды.

— А нам разрешено здесь находиться? — Я бросила взгляд на небо, опасаясь, вдруг Хранитель Смертных Судеб спустится за нами и потащит наверх, чтобы назначить наказание.

Ливей приподнял продолговатый кусочек нефрита, свисавший с его пояса, на котором оказался вырезан изящный дракон. Императорская печать.

— С ним мы можем отправиться куда захотим, — заверил он, а затем отпустил камень, и тот звякнул о кисть Небесной капли. — Это одно из немногих преимуществ участия в длительных обсуждениях при дворе.

Пройдя чуть дальше, мы уселись у журчащего ручья. Мягкую траву устилали бледные лепестки, часть которых уже слегка побурела по краям. Их вид напомнил мне, что в этом царстве все меняется и каждое мгновение приближает живущих здесь существ к неизбежному концу. А значит, и мой отец с каждым днем становился старше. В душе вспыхнуло неодолимое желание найти его, отыскать среди смертных, если он еще жив. Но Ливей ничего не знал о моих родителях, и я никак не могла рассказать о них сейчас.

К счастью, он не заметил моего смятения, так как выкладывал еду из корзины. Фарфоровый кувшин с вином, золотистые груши и маньтоу[5]: одни с начинкой из сладкой бобовой пасты, другие с мясом. Но когда я потянулась за лепешкой, наткнулась на его руку.

Ливей тут же убрал тарелку подальше от меня.

— Как насчет небольшого состязания?

Я мысленно застонала, ведь он легко превосходил меня в любом оружии, кроме лука. К тому же меня не особо волновал не только выигрыш, но и проигрыш.

Не обращая внимания на мое недовольство, Ливей обошел несколько деревьев и отыскал две крепкие палки, после чего бросил одну из них мне.

Я поймала ее в воздухе.

— Тебе не кажется, что это не очень честно? Ты фехтуешь намного лучше меня. По крайней мере, пока, — пробормотала я.

Ливей начал кружить вокруг меня с грацией хищника.

— Ты так легко готова сдаться?

Я тут же вскочила на ноги и крепче сжала палку, отчего грубая кора впилась в кожу.

А он вытащил откуда-то полоску из белого шелка.

— Я даже завяжу один глаз, чтобы дать тебе фору.

— Ох, спасибо, — с улыбкой ответила я, стараясь не скрежетать зубами.

Я бы могла отказаться от его самоуверенного предложения, но решила, что глупо терять преимущество.

Когда мы замерли друг напротив друга, сквозь деревья пронесся ветер, осыпая нас дождем из лепестков. Я первой бросилась в атаку со стороны, закрытой повязкой, надеясь застать принца врасплох. Но Ливей взмахнул палкой, отразил удар, а затем отпрыгнул в сторону и шлепнул меня по икре. Зашипев, я развернулась и ударила его в грудь. Воздух со свистом вылетел сквозь губы принца, а я уже отскочила подальше, чтобы он не смог меня достать. Но уже через секунду мы вновь сошлись друг с другом. Тишину нарушали хруст камней и шорох листьев у нас под ногами, а также громкий стук дерева о дерево. Я искренне восхищалась техникой принца — яростными атаками и быстрыми отступлениями. Ливей контролировал каждое свое движение, но при этом не выглядел скованным. И все же мне удавалось противостоять ему, поэтому меня не покидала надежда на победу.

Заметив брешь в его обороне, я бросилась вперед, но он отклонился назад, так что моя палка рассекла пустоту. И прежде чем мне удалось отступить, принц сильным ударом выбил оружие из моей руки.

Я подавила стон, изо всех сил пытаясь скрыть охватившее меня разочарование.

— Если бы состязались в стрельбе из лука, я бы победила тебя с закрытыми глазами. — Схватив мантоу из корзинки, я бросила его Ливею.

Он поймал лепешку в воздухе, но сразу же протянул мне:

— Возьми ее себе.

— Нет, это твой приз.

Выбрав грушу, я вонзила зубы в спелую мякоть, и рот наполнился сладким ароматным соком.

Когда принц вновь попытался протянуть мне мантоу, я покачала головой.

— Ты хочешь устроить состязание за право не есть их? — с хитрой улыбкой спросила я.

Он холодно посмотрел на меня, а затем откусил мягкий бок. Воздух тут же наполнил восхитительный аромат жареной свинины.

— Смотри не подавись, — сказала я с искренней улыбкой.

Голод — небольшая плата за негодование, что сейчас отразилось на его лице. Я проиграла состязание, но при этом ощущала себя победительницей. Посмотрев на затянутое тучами небо, я поразилась тому, что все вокруг отчего-то казалось еще прекраснее. Даже дождевые облака выглядели не унылыми и угрожающими, а наполненными мрачным величием.

Когда мы закончили есть, Ливей налил мне чашу вина. В воздухе разлился нежный аромат османтуса, вызывая воспоминания о лунно-белых цветах.

Крепче сжав чашку в пальцах, я подняла ее, чтобы произнести тост.