Но официант уже овладел инициативой.
— А это вообще не от котлет! Это дым с пожара, в форточку надуло. Пойду закрою. — И он с достоинством удалился.
Птенчик с удивлением смотрел на своего обычно неприхотливого в еде и питье начальника.
— Командир, если ты не хочешь, я могу их съесть, — решил он пожертвовать собой.
— Спасибо, ты настоящий друг, — расчувствовался Крюков; он решительно вонзил в одну из котлет вилку и едва не обжегся брызнувшим из нее соком. — Но я уж как-нибудь сам справлюсь. Давайте-ка Игната помянем. Что же с ним могло случиться?
Друзья подняли стаканы и выпили, не чокаясь…
В ресторан с шумом ввалилась новая компания. Возглавляла ее юная брюнетка с удивительного оттенка зелеными глазами. Крюков надолго задержал на ней испытующий взгляд.
— Понравилась девчушка? — поинтересовался, заметив это, Шурик.
— Ага, — кивнул Крюков. — Я бы ее удочерил. При условии, что она хорошо учится.
— А мне она не нравится, — вставил Птенчик, принимаясь за следующую котлету. — Злая, сучка.
Действительно, презрительно-высокомерный изгиб ее бровей и прямая тонкая линия губ портили все впечатление. Капризную красотку опекал крепко сбитый парень, ненамного уступавший в росте Птенчику, к которому в компании относились как к главному и величали Лосем.
Пришедшие расселись в дальнем углу. Они вели себя как хозяева здешних мест. С их появлением шум в зале притих.
Вскоре зеленоглазая красавица покинула компанию и присоединилась к танцующим. При этом Крюкову показалось, что девицы у эстрады не сами расступились, давая ей место, а были отодвинуты в сторону ее невидимым силовым полем. Мачо тут же переключил свое внимание на нее. В ритме танца он приблизился к девушке, потерся бедром о бедро и сказал ей на ухо что-то игривое.
Шутка, видимо, получилась не совсем удачной. Красотка выхватила откуда-то, то ли из бюстгальтера, то ли из-за уха. тонкий стилет и неуловимо быстрым движением всадила его в ляжку обидчика.
Визг лжебандераса перекрыл мегаватты музыкальных аккордов. Из группы, гулявшей в углу, к нему подскочили двое крепких парней и уволокли его вон из зала. Тем временем Лось подошел к девушке: после долгих уговоров ему удалось, не без применения силы, вывести ее наружу.
Крюков и компания с интересом наблюдали за этим представлением.
— Запомни, Грека, — назидательно произнес Птенчик, подбирая в тарелке хлебом сок четвертой котлеты, — никогда не шути с наркоманками!
Трое друзей покончили с сдой почти одновременно. Крюков жестом подозвал официанта.
— Подсчитайте наши убытки, — сказал капитан, и пока тот производил арифметические вычисления, попробовал вызвать полового на откровенность. — У вас здесь что, принято пырять друг друга острыми предметами? Нечто вроде народной игры?
— Вы про это? — кивнул официант в сторону выходи. — Так это же Динка. Ее Дикой собакой Динго зовут. Она дочка Бормана. Что хочет, то и делает. Одного такого придурка вообще напрочь зарезала. И ничего, даже дело не возбудили. Типа — сам упал на ножик с вилкой.
Крюков сыто поцыкал зубами и поинтересовался:
— А что за братва с ней была? Папашина гвардия?
— Они, — подтвердил официант, протягивая счет. — Лось у них за главного. Вроде бригадира. Бригада, мать ее, ударного труда! А вы откуда такие любопытные будете? У нас любопытных не любят.
— Мы, батя, не любопытные, мы любознательные, это совсем другое дело, — разъяснил Крюков. — А вообще сами мы нездешние. Отстали от поезда.
Он протянул официанту сотню долларов.
— Сдачи не надо.
Официант принял деньги и со скоростью калькулятора подсчитал размер чаевых — получилось что-то около двадцати долларов. Он с достоинством наклонился к сыщику и тихо, но отчетливо проговорил:
— Тогда на сдачу примите совет. Двигайте-ка вы, ребята, отсюда по-быстрому, пока не влипли по незнанке во что не надо. У нас и любознательных тоже не жалуют.
— А что, уже пора беспокоиться? — с неподдельным интересом спросил Крюков.
— Вот именно, — подтвердил официант. — К вам тут тоже внимательно присматриваются из того угла.
Крюков догадался, что речь идет о ребятишках Бормана. Те и в самом деле проявляли нетерпение по поводу подозрительной троицы.
— Ладно, мы тебя поняли. Спасибо за дельный совет.
Крюков откинулся на стуле и дал команду:
— Маэстро Папастраки, ваш инструмент!
Шурик с каменным лицом откинул полу куртки, под которой у него на плече висел помповый карабин, отцепил его и с грохотом уложил перед собой на стол. Зал замер. Даже музыкальный центр поперхнулся и замолчал. Корчившие угрожающие гримасы братки как-то сразу сникли.
— Зарядите картечью, мой друг, если вам не трудно, — попросил Крюков.
Шурик демонстративно загнал в магазин три картечных патрона.
— Готово, сэр! Прикажете стрелять?
Крюков привстал и с интересом посмотрел по сторонам, как бы выбирая цель. На бормановой братве его взгляд задержался особенно долго. Те, в отсутствие начальника и захваченные врасплох, затаили дыхание.
— Нет, — прервал, наконец, паузу капитан. — Пока стрелять не надо. Может быть, позже…
Под гробовое молчание зала тройка сыщиков покинула ресторан.
До самой Москвы Крюков ломал голову — кто или что заставило Игната совершить прыжок с десятого этажа, если пожар был на тринадцатом и выше?
Спустя месяц после исторической встречи в «Голубой мечте» Задославский снова затащил Сароева в ночной клуб, усадил в угол за столик и открыл бутылку самого дорогого шампанского.
— Что за приступ щедрости? — изумился продюсер. — Ты случайно головкой не ударился? О писсуар, когда стряхивал.
— Имеется причина для неуемного торжества, — заверил его режиссер. — Твоя путанка — просто клад!
Сароев удивленно скривился.
— Так ее бы и поил. Вообще-то, она не моя. А ты что, хочешь сказать, что она тебя обратно с мужиков на баб переклинила?
Режиссер отпил залпом полфужера шампанского, поперхнулся и замахал руками.
— Ты не остри, а слушай. У меня все готово. Я с ее подачи место для нашей программы нашел — конфета! Та самая «Башня смерти», о которой ты говорил. Это похлеще любого замка с привидениями. Народ там мрет, как негры при капитализме. Пачками. Представляешь, во время открытия ночного клуба в бассейн упал штатив с осветительными приборами. Все, кто в этот момент были в воде, семнадцать человек, мгновенно погибли. Спустя месяц в кухне ресторана произошла утечка газа. В результате взрыва погибло девять человек персонала и пятеро гостей. Три раза в самом ресторане проходили бандитские разборки. Братва лупила из автоматов, а один раз даже гранату кто-то кинул! Рядом с гостиницей все время находят трупы со следами насильственной смерти. А последний пожар чего стоит!.. Про него даже центральное телевидение репортаж показывало. Три верхних этажа начисто выгорели, восемь обугленных трупов, пятеро разбились, выпрыгнув из окон. Хозяину позарез нужна реклама, иначе гостиницу придется продавать. Он согласен на минимальную оплату.
Сароев довольно усмехнулся:
— Да, судя по всему, недурная получается баночка из стекла и бетона, как раз для наших пауков. А что с пауками?
— И с ними все о’кей. Твоя путанка… Я хотел сказать — землячка — меня с такими персонажами познакомила! Отношения — античная трагедия. Если они не перережут друг другу глотку через неделю, я согласен сделать это сам. А сейчас извини…
Сароев проследил за взглядом Задославского и сразу обнаружил объект его вожделений. От входа к бару, прихрамывая, двигался эдакий мачо. Режиссер вдруг затрясся мелкой дрожью, подобрался, как кот на охоте, и умчался, оставив на столе недопитой бутылку пятисотдолларового шампанского.
Продюсер усмехнулся и достал мобильный. Набрал номер.
— Алло. Это я. У меня полный порядок. Этот мудак заглотнул крючок. Да, можно работать…
За срыв операции и гибель агента плюс старые грехи Крюкова все-таки отстранили от оперативной работы. В Тынду, правда, не отправили, но в компании других страдальцев, выведенных за штат главным образом по причине пьянства, назначили патрулировать улицы столицы. Крюков облюбовал в качестве штаб-квартиры недавно открывшийся торговый комплекс «Рамстор». Здесь были четыре кинозала и масса забегаловок. В одной из них, небольшом кафетерии, он принимал друзей и знакомых, иногда водил их в «Макдональдс», в кебабную или пиццерию. Он стал хорошо питаться и следил за новинками кинематографа. Загадка смерти Игната продолжала беспокоить Крюкова, но, скорее всего, он так и не занялся бы ею, если бы не звонок из Приокска.
Однажды Крюков, как обычно в начале рабочего дня. пил свой утренний капуччино в ожидании киносеанса. Он собирался в третий раз посмотреть второй эпизод «Звездных войн». От важного процесса его оторвал звонок мобильного телефона. В трубке он услышал голос незнакомой женщины.
— Я Ольга, сестра Игната, — представилась она. — Брат говорил, что я могу к вам обратиться в случае необходимости. Если сможете, приезжайте в Приокск, это очень важно…
Глава вторая
Вызов
Крюков не раздумывал ни секунды. Отказавшись от просмотра фильма, он направился в свое Управление. Там он потребовал немедленно предоставить ему отпуск за позапрошлый год. Поскольку отпускной сезон еще не начался и желающих загорать при пяти градусах тепла не было, руководство охотно решило его вопрос положительно.
На следующее утро Крюков уже гнал «рябуху» в южном направлении. Все было как в прошлый раз с той лишь разницей, что теперь он был один. Впрочем, он ни на секунду не сомневался, что если позовет, друзья тут же примчатся на помощь и выручат из беды. Если успеют, конечно.
По дороге он позвонил Ольге по оставленному ею номеру телефона и договорился, что будет ждать ее в ресторане «Парус». Других объектов, подходящих для встречи, он в Приокске не знал.
На этот раз он доехал без приключений. То ли мордастый гаишник проглядел его «рябуху», то ли в этот день вообще дежурил другой, но на сей раз по дороге в Крюкова никто не стрелял…
Здание гостиницы закопченными верхними этажами напоминало московский Белый дом после подавления хасбулатовского мятежа. Крюков посмотрел на часы и понял, что приехал рано. Он поставил «рябуху» возле «Паруса» и отправился побродить по окрестностям гостиницы. Ведь где-то же Игнат должен был оставить машину?
Навстречу ему из-за угла невзрачного складского помещения вышел потрепанный жизнью мужик. Под мышками он нес два «жигулевских» колеса. Резина на них была новая, с надписью латиницей «Барум». Игнат недавно хвастался, что поставил на задние колеса именно такую. Внутри у Крюкова шевельнулось недоброе предчувствие. Он завернул за угол и сразу увидел «копейку» Игната. Вернее то. что от нее осталось. Вместо задних колес машину поддерживали кирпичные столбики. Лысый крепыш поддомкратил передок машины и собирался проделать ту же процедуру с оставшимися передними колесами. Тощий тип в пузырящихся на коленях джинсах с помощью двух вантузов удалял лобовое стекло.
— Бог помощь, работяги! — поприветствовал Крюков честных тружеников.
— А шел бы ты… дальше, — грубо посоветовал сыщику тощий.
Он поднапрягся и выдрал стекло из паза. Послышался хруст: стекло пошло трещинами. Тощий расстроился.
— Ну вот, козлина, из-за тебя вещь испортил! Слышь. Жора! Этот урод нам стекло загубил!
Лысый бросил возиться с колесом и подхватил с земли монтировку.
— Раз такое дело, придется с него неустойку слупить. Эй, мужик, ты знаешь, почем сейчас лобовые стекла? Короче, гони полштуки рваных и свободен. Только не говори, что бабок нет.
— Ага, с понтом — кошелек на камине оставил! — осклабился тощий и выхватил из заднего кармана грязных джинсов нож-бабочку.
Крюков, не торопясь, подошел к ним, сверкая лучезарной улыбкой, и сделал заявление: Слушайте внимательно, шакалы. Повторять не буду. Если через секунду вы не сдристнете отсюда, как мыши в воду, птицы в землю и рыбы к… такой-то матери, я из вас понаделаю веселых клоунов. У которых коленки в другую сторону сгибаются. Время пошло!
Капитан придерживался мнения, что добиться взаимопонимания с этим народом можно только говоря с ним на понятном ему языке. Сию простую истину он сформулировал для себя и своих сотрудников почти что в духе апостола Павла: «Будь эллин с эллином, а с гоблином — гоблин». Эта концепция без всяких сбоев давала неизменно превосходный результат…
Мародеры оказались не робкого десятка. И в определенных навыках им трудно было отказать. Видя, что Крюков мужик крепкий и чтобы не мешать друг другу, они попытались грамотно «растащить» жертву, для чего стали заходить с разных сторон.
Неожиданно лысый крепыш сделал выпад своей палицей. Если бы это была шпага, Крюков несомненно пал бы наземь пронзенный насквозь. Но поскольку нападавший орудовал ломиком в полпуда весом, — разящий удар запоздал. Впрочем, расчет его был в другом. Таким маневром он собирался загнать жертву под нож напарника.
Вопреки тактическим замыслам самодеятельных автомехаников, Крюков не захотел играть роль мамонта с картины Васнецова «Охота в каменном веке». Он сделал вид, что испугался и повернулся спиной к нападавшему. Лом просвистел в сантиметре от плеча сыщика, а лысый получил пяткой в пах. Такой удар способен совершенно огорчить человека, сделав его аполитичным и индифферентным ко всему, что не входит в понятие «низ живота».
— Можно у вас попросить инструмент? С возвратом… — вежливо поинтересовался Крюков и легко вырвал из онемевших пальцев лысого монтировку.
Он проделал это в тот момент, когда тощий уже занес свой клинок для решающего удара. Крюков не собирался фехтовать с ним и устраивать гладиаторский бой «нож против лома». Он просто уронил свое оружие на ногу противнику.
— Блин! — закричал тощий несвойственным ему в обычной жизни тонким голоском.
Он был просто возмущен коварством и неспортивным поведением противника! Как часто человек, в надежде на лучшее, идет навстречу другому такому же человеку, открывается ему, а в ответ получает одни затрещины и пинки! То же случилось и с тощим. От неожиданной боли в ноге он шагнул вперед и открылся. Удар в печень вообще вызывает парализующую боль, а в опухшую печень алкоголика тем паче…
Крюков усадил вконец обескураженных противников к забору и полез в салон машины. Бардачок был вывернут. На полу, возле рычага переключения скоростей, валялась тряпка, пропитанная оружейным маслом. Крюков поднял ее. Под тряпкой лежало несколько фотографий, сделанных «Поляроидом». Сам фотоаппарат, видимо, кто-то уже успел приватизировать.
Крюков бегло просмотрел фотографии. На них были изображены люди, входившие в гостиницу. Знакомых лиц на снимках сыщик не обнаружил и решил отложить более детальное изучение на будущее.
Снаружи послышалось надсадное кряхтение. Поединщики понемногу приходили в себя. Крюков убрал фотографии в карман и подошел к ним.
— Зачем же так жестоко, мужик? — лысый попытался взять его на жалость. — Ну, разули маленько твою тачку, но калечить-то зачем?
Голос человеколюбца звучал так проникновенно и убедительно, словно это не он только что пытался проломить ближнему одну из черепных костей.
— Где ты мужика увидел, плесень? — поинтересовался Крюков. — Мужики на промке план дают. Тачка эта не моя, а моего братана. Он при пожаре в гостинице погиб. А вы, гады, тут крысятничаете! Придется вас дальше ломать.
Вот теперь мародеры поняли, что стоявший перед ними человек не прост, провести его не получится, и круто пошли на попятную.
— Извиняй, братан! — наперебой затараторили оба. — По незнанке косяк упороли! В непонятке были! Скажи, что сделать, мы все вернем!
Крюков помедлил, изображая раздумье, потом сменил гнев на милость.
— Ладно, живите пока. Возвращать ничего не надо. Некому. Если понадобитесь, где вас найти?
— Ты «Парус» знаешь? — спросил тощий.
Крюков утвердительно кивнул. Все его познания о топографии города Приокска пока не выходили за рамки этого заведения.
— Так вот, — перебил его лысый, — меня там каждая собака знает. Спросишь Миню, это я.
— Или Гриню, это я буду, — поддержал приятеля тощий. — А как твоего братана звали? Раз такое дело, его ведь помянуть полагается.
Крюков протянул вымогателю мелкую купюру и посмотрел на часы. Пора было двигаться на встречу с сестрой Игната…
Несмотря на рабочее время, ресторан ломился от публики. Бармен сразу узнал в Крюкове недавнего посетителя, но радостного энтузиазма почему-то не продемонстрировал. Даже несколько скис лицом, отвернулся к выставке бутылок и принялся изучать этикетки, словно видел их в первый раз.
Во время телефонного разговора Ольга объяснила Крюкову, как ее узнать: высокая, рыжеватая, в джинсовом костюме и зеленой кожаной куртке. Крюков внимательно оглядел присутствующих. Сестры Игната среди них не было. Зато возле стойки опять крутилась длинноногая зеленоглазая брюнетка. Дикая собака Динго, дочка главного местного мафиозо Бормана.
Крюков сел в углу за столик у окна и принялся рассматривать фотографии, сделанные Игнатом. На одной из них были изображены парни в темных костюмах, с типично кавказскими физиономиями. Скорее всего, это были люди бывшего героя-председателя Расула Мартанова, который окопался в соседней области за рекой. Судя по всему, они привезли товар — Крюков отчетливо различил на фото огромную спортивную сумку, которую с трудом тащил парень богатырского телосложения.
«Килограммчиков на двадцать-двадцать пять потянет, — прикинул в уме оперативник. — В оптовых ценах, берем в среднем по десять баксов за грамм, это будет в пределах четверти миллиона долларов. А вот и бабки».
На другой фотографии светловолосый тип тащил довольно объемистый кейс, больше похожий на чемодан.
Крюков напряг память. Тогда, во время пожара, ему показалось странным, что вокруг гостиницы в большом количестве крутится братва. Словно кого-то выслеживают. Значит, товар или деньги, а может быть и то, и другое, так и остались в здании и сгорели? Или не сгорели?
На заднем плане одного из снимков Крюков рассмотрел случайно попавшую в кадр женскую фигурку в темном комбинезоне. В руках женщина держала предмет, похожий на канистру. Канистру с бензином? Не факт. При этом она как будто пряталась за кустами от приехавших наркоторговцев. Лица было не разобрать: объектив «Поляроида» — это тебе не длиннофокусный прибор с увеличением телескопа.
Несмотря на обрывочность сведений, Крюков сумел составить общую картину происшествия. Люди Расула прибыли на встречу с москвичами, где должны были передать большую партию наркотиков, скорее всего героина. Товар и деньги могли составить в сумме до полумиллиона долларов. На такой кусок позариться любой. Тем более что сделка проходила под носом у местного авторитета Бормана, но он к ней не имел отношения. Мог он организовать налет? Спокойно. Мог это сделать кто-то из самих участников сделки и подставить Бормана? Запросто. Наверняка Расул сам хочет продавать свой товар, а не сдавать перекупщику. А тот, в свою очередь, мечтает выйти непосредственно на поставщика. При этом не исключено, что товар и деньги все еще находятся в полуобгоревшей «Башне смерти».
Крюков еще раз посмотрел на лежавшие перед ним фотографии. Скорее всего, никого из этих людей уже нет в живых. Они погибли при налете на гостиницу. Разве что женщина или девушка, которая пряталась за кустами с канистрой в руках, могла уцелеть.
Оставалось выяснить, какое отношение к налету и пожару имел Игнат. И здесь Крюков рассчитывал услышать что-нибудь полезное от Ольги. Но ее все не было…
У здания городской администрации Приокска выстроилось с полдюжины дорогих иностранных машин. Среди них выделялся «Мерседес-Брабус» Бормана, украшенный позолоченными накладками по черному лакированному корпусу. Рядом припарковалась более скромная восьмицилиндровая «Ауди» темно-синего цвета с номерами Госдумы. Расул Мартанов по старой привычке колхозного председателя прикатил на простеньком аналоге уазика — джипе «Шевроле-Блейзер».
Криминальные короли могли чувствовать себя в относительной безопасности только здесь, в кабинете главы администрации. Сам районный голова учуял запах паленого и уехал от греха подальше на охоту в Приокский заповедник.
В кресле хозяина кабинета расположился депутат Государственной думы Всеволод Адольфович Карпушкин. Хотя он давно перебрался в столицу, связей с родным городом не прерывал и вел здесь бурную коммерческую деятельность. за которую в прошлом отсидел несколько лет в тюрьме. Торговля наркотиками входила в сферу этой деятельности как важная составная часть. Депутат хмурился и готов был метать громы и молнии.
Вдоль длинного стола нервно прохаживался Петр Николаевич Бурмин, для друзей просто Борман. Он часто поглядывал в окно на почерневшие верхние этажи «Башни смерти».
В одном из кресел сидел седой благообразный Расул Мартанов. Отличный серовато-голубой костюм от Кардена, сидевший на нем как влитой, странно контрастировал с его высокой папахой: казалось, она составляет одно целое с головой хозяина. Его исполненная достоинства, спокойная манера поведения восточного мудреца выгодно отличала Мартанова от нервных и суетливых собеседников.
— Зачем шуметь? Зачем нервничать? — негромко, как бы сам с собой, говорил Расул. — С кем не бывает — кошелек украли? Мне товар не жалко, еще привезу. Хочу собаку найти, который на Большого Расула свою грязную руку поднял. Найду — маме спасибо не скажет, зачем на свет родила.
— Тебе хорошо говорить, — заметил депутат, — у меня выборы, каждая копейка на счету, а тут двести с лишним штук как корова языком слизала! А какие люди погибли!
Расул недовольно поморщился:
— У меня племянник погиб, Аслан. Сын родной сестры! Но я молчу, истерики не устраиваю. У тебя — одни шестерки. Зачем плачешь? Ты же мужчина. Мстить надо? Кто говорит, что нет? Но месть — такое блюдо, его холодным кушать надо. Я не прав? — он перевел взгляд с депутата на Бормана.
Тот подскочил на месте и воскликнул, жестом отводя от себя подозрения:
— Ты прав, вы оба правы! Но не надо при этом смотреть на меня! Я слово дал — мои люди тут не при чем. Все, что я хотел — это иметь долю с вашей торговли, потому что товар идет через мою территорию. Но беспредельничать? Убивать и крысить? Никогда! Здоровьем дочери клянусь!
— Хорошо-хорошо, я тебе верю, — благожелательно улыбнулся Большой Расул. — Мы оба тебе верим. Правда, Сева? Здоровье дочери — хорошо. Если обманул, ответишь. Не обманул — пусть живет.
— Что?! — Борман едва не бросился на Расула. — Ты меня путать вздумал, чурек кавказский? — в этот момент он пожалел, что не к месту вспомнил о дочери, но было уже поздно.
Расул скрипнул зубами и побледнел. Его было трудно вывести из равновесия, но Борману это удалось — он ударил по обостренному чувству собственного достоинства кавказца, в чьих жилах текла гремучая смесь: Мартанов был сыном чеченца и кореянки, родился в ссылке, в степях Казахстана, прожил долгую, полную опасностей жизнь. А те, кто осмеливались разговаривать с ним таким тоном, неизменно оказывались в земле, изрядно помучившись перед смертью.
Впрочем, если бы взглядом можно было убить, то в этот момент депутат Карпушкин ломал бы голову над тем, куда девать два свежих трупа. Поэтому он поспешил выступить в роли третейского судьи.
— Хватит ругаться! Мы можем обвинять друг друга в чем угодно. Расулу давно хочется самому заняться распространением героина в Москве, тебе, Борман, тоже хотелось бы меня подвинуть с моего бизнеса.
— А ты сам разве не мечтаешь от меня избавиться? — зашипел Расул, сохраняя при этом ласковую улыбку на лине. — Думаешь, я не знаю, что ты с таджиками сговариваешься? Хочешь весь трафик под себя подмять! Все вы, собаки, на меня зубы точите!
Борман покраснел и заорал еще громче:
— А ты, козел горный, зубы не точишь? На своем берегу все заглотнул, теперь к нам лезешь? Рынок открыл, водку свою паленую на каждом углу толкаешь. Не по себе кусок отмерил! Подавишься!
Расул прищурился и тихо, но внятно произнес:
— Смотри. Борман, если узнаю, что мой товар у тебя, на мелкую стружку тебя настругаю. А дочку твою моим шестеркам трахать отдам.
И он. прежде чем Борман сумел подобрать достойный ответ, поднялся и вышел из кабинета. Спустя минуту с улицы донесся шум отъехавшей машины.
Депутат скорее с интересом, чем с неудовольствием, посмотрел на разбушевавшегося Бормана и решил сменить тему.
— Ты. говорят, в шоу-бизнес ударился? Гостиницу телевизионщикам сдал?
Борман устало опустился в кресло.
— Да. пока ремонт идет, хоть какие-то бабки хочу срубить. И реклама не повредит. А то достали уже названием этим дурацким, «Башня смерти»! Только клиентов отпугивают!
Депутат в задумчивости почесал кончик носа.
— А хочешь, я у тебя ее куплю? Или в аренду возьму?
— Кого? — не сразу понял Борман. — Гостиницу?
— Именно.
— Не хочу! — Борман сделал умное лицо. — Я ведь знаю, куда ты клонишь. Думаешь, что наркота и бабки все еще там. в здании. По проверенным сведениям, ни денег, ни наркотиков оттуда не выносили. Мои ребята четко пасли все входы и выходы. И сейчас пасут. Так что не волнуйся, как только телевизионщики уберутся, я там каждую стенку простучу. Вдруг мне больше повезет, чем вам с Расулом? Вдруг я что-нибудь найду?
— Но ведь это не твое, — жестко напомнил Карпушкин. — Знаешь, что делают на зоне с теми, кто берез чужое?
— Откуда мне знать? — Борман демонстративно сплюнул прямо на ковер. — Я же не народный избранник, мне судимость иметь не обязательно.
Депутат вспыхнул, как порох, вскочил с места и, в запальчивости размахивая руками, закричал:
— Мою судимость давно сняли! Я такой же законопослушный гражданин, как и ты. Нет, ты зря мне об этом напомнил. И здоровьем дочери зря поклялся. Потому что не верю я тебе! Мусор — он и в Африке мусор. А продажный — мусор вдвойне.
Борман ничего не ответил, но про себя решил, что перемирие закончилось и пора готовиться к новой войне, причем на два фронта. И дочку следует поберечь. Пришло время снимать скальпы!
Бывшие партнеры расстались не прощаясь и не глядя друг на друга: саммит криминальных авторитетов закончился полным провалом…
Выйдя на улицу, Борман направился было к своей машине, как вдруг рядом с ним затормозила черная «Волга» главного приокского милиционера, полковника Сидорова. Когда-то он служил под началом Бурмина, они и теперь продолжали оставаться друзьями. В предстоящей войне Борман рассчитывал на Сидорова, потому что тот на дух не переносил его противников: ни бывшего уголовника Карпушкина, внезапно вознесшегося на недосягаемую для милиции высоту, ни Расула с его абреками.
Они поздоровались, и Сидоров пригласил приятеля в машину. Устроившись на заднем сиденье, Борман вкратце изложил полковнику суть произошедших в городе изменений в расстановке сил и высказал свои соображения по этому поводу. Тот наморщил лоб и как будто даже обрадовался предстоящему конфликту.
— Все к лучшему, Николаич, что Бог ни делает. Давно пора показать, кто в Приокске хозяин. Кавказцев я не то что за реку, обратно в горы бы загнал вместе с их рынком, пусть у себя воруют. И московского урку пора отучить к нам нос совать. Ишь, неприкосновенность у него! Пуля не разбирает, кто депутат, а кто электорат. Для нее все мы — простые смертные. А за дочку не переживай. Кстати, где она сейчас?
— После пожара она в «Парусе» тусуется, — ответил Борман. — Я туда с ней троих крутых ребят отправил, пока Лось в отъезде. Но все равно волнуюсь.
Полковник похлопал его по плечу.
— Не суетись, я туда сейчас наряд подошлю. Последят…
Крюков сидел в прокуренном зале ресторана «Парус» и решал свои запуганные кроссворды. Ситуация была подобна уравнению со многими неизвестными, в этом тумане без руля и без ветрил можно было блуждать бесконечно долго. Возможно, Ольга имела ключ к разгадке, но она все еще не появилась.
— Эй, ты, комик, угости даму коньяком! — прозвучал совсем рядом голос Дины.
Капитан, погруженный в свои мысли, вздрогнул от неожиданности и огляделся по сторонам. Поскольку он сидел в одиночестве, то предложение Дины могло относиться только к нему.
— Какую даму? — спросил Крюков. — Тебя, что ли? Сначала дневник покажи. Вдруг ты сегодня по арифметике двойку получила?
— Не хами, — предупредила красотка. — А то…
— Папе скажешь? — догадался Крюков.
— Зачем? С нахалами я и сама разберусь!
Крюков едва успел отклониться, когда возле самого его носа воздух со свистом рассек острый кончик стилета. Капитан перехватил руку младой фурии в запястье и крепко сжал пальцы. Стилет упал под стол. Незадачливая амазонка вскрикнула от боли. Крюков толчком усадил ее на стул.
— Посиди, расслабься. Здесь и без сопливых скользко.
На помощь дочке босса уже спешили трое охранников. Они запомнили дерзкого чужака еще с прошлого раза и теперь решили, что пришло самое время слегка проучить наивного выскочку.
Первый с разбегу взвился в воздух с сокрушительным ударом «йоко тоби кири». А какой боевой крик он при этом издал! Крюков почувствовал, что кровь леденеет у него в жилах. Он нырнул под пролетавшую мимо ногу и нанес апперкот прямо в промежность прыгуна. Да, говорят, Икар тоже высоко взлетел и тоже упал… Но он не получал по яйцам! Поэтому несчастный охранник мог сейчас ему только позавидовать.
Второй боец оказался умнее. Он остановился на безопасной дистанции и принял оборонительную стоику. Тут прыгнул Крюков. Но не на него, а на третьего охранника, которой совершенно не ожидал нападения, справедливо полагая, что Крюков сначала должен расправиться с ближайшим к нему противником.
Капитан вырубил парня серией ударов в голову. При падении тот ухватился за спинку массивного стула — то ли собирался защититься им от врага, то ли с его помощью удержаться от падения. У него не получилось ни то, ни другое. Он рухнул на пол, а стул вырвался из его рук, описал в воздухе замысловатую траекторию и обрушился прямо на витрину бара. Бутылки разлетелись в разные стороны, словно кегли. Бармен заскулил, как пришибленный пес. Не зря с такой тоской взирал он еще недавно на свою замечательную витрину.
Оставшийся на ногах боец нерешительно переминался на безопасном расстоянии от противника. Подумав немного, он счел обстоятельства достаточно серьезными для изменения тактики нападения и сунул руку под куртку.
Крюков не стал гадать, что тот достанет — пистолет или букетик скромных фиалок? Он подхватил со стола тяжелую общепитовскую тарелку и резко метнул ее в противника. Видимо, летающих тарелок охранник всерьез не воспринимал, во всяком случае, до тех пор. пока одна из них не состыковалась с его лбом. Бедняга замер мраморной статуей. За это время Крюков успел добраться до него и даже попользоваться им в качестве боксерского мешка. Он мог бы бить его гораздо дольше, если бы догадался подвесить за воротник куртки. А так — три удара, и охранник распластался на полу, словно выбитый коврик для ног.
Крюков окинул взглядом помещение — не будет ли продолжения? Оно состоялось, но в иной форме. В зал, грохоча сапогами, ворвались мужественные сотрудники правоохранительных органов.
— Всем лежать, падлы! — громко закричал их предводитель, старший сержант деревенского вида.
Крюков ожидал, что правоприменители начнут с него и для начала слегка отметелят дубинками, но ошибся. Стражи порядка по-русски щедро и от души наваляли всем, до кого смогли дотянуться. Больше всего досталось и без того травмированным охранникам бормановой дочки. Не успев толком прийти в себя, они машинально делали лишние движения, реагируя именно на движущуюся цель.
Крюков это хорошо знал, поэтому опустился на стул и замер, благодаря чему над ним. в отличие от других участников действа, не глумились и не оскорбляли демократизатором. По команде «всем выстроиться у стены» Крюков послушно встал враскорячку, предоставив милиционерам документы (свое милицейское удостоверение он еще раньше предусмотрительно спрятал под стелькой ботинка).
Пренебрежительно взглянув на его липовый аусвайс, сержант поковырял в носу и поинтересовался, что Крюков забыл в их городе.
— Я путешественник, — объяснил Крюков, — заехал в ваши края, чтобы повидать старого друга. Мы с ним вместе в армии служили.
— А как зовут друга? Может, я его знаю? — ехидно поинтересовался сержант.
— Вася Чапаев, — нагло соврал Крюков и посмотрел прямо в глаза растерявшемуся сержанту. — Ну как, знаешь такого или нет?
Сержант с сомнением оглядел Крюкова. В принципе, если у участкового Чапаева и мог где-то быть приятель, то он должен был бы выглядеть именно так: нахальный, небритый и водкой пахнет. Тем не менее на всякий случай сержант распорядился доставить его в отделение вместе с другими задержанными.
Вообще-то начальник горотдела милиции полковник Сидоров поручил ему не совсем то, точнее, совсем не это. Сержанту и его подчиненным следовало нести службу по охране порядка непосредственно в ресторане и следить, чтобы с дочкой Бормана ничего не случилось. А при необходимости проанализировать обстановку и действовать по обстоятельствам. Но сержант здраво рассудил, что в отделении милиции ей будет гораздо спокойнее. К тому же он не умел ни анализировать, ни действовать по обстоятельствам. Поэтому всех задержанных, включая Дину и бармена, без лишних слов доставили в участок…
После разбирательства в милиции всех выпустили. Кроме Крюкова, разумеется. Ему и так сегодня слишком везло. Участковый Чапаев находился в краткосрочном отпуске, то есть в запое. Подтвердить или опровергнуть слова Крюкова было некому, и его оставили на денек пересидеть в камере. Тем более что в ресторане он все-таки набезобразничал.
Вечером дверь в камеру отворилась и одиночество Крюкова было нарушено появлением двоих его старых знакомых — лысого Мини и тощего Грини.
— Вот это встреча! Какие люди! — радостно закричали они в один голос, но на их лица были приклеены такие фальшивые улыбки, что Крюков сразу почувствовал подвох.
— Чего лыбетесь? — поинтересовался он неприязненно. — Утром мало показалось, решили за добавкой зайти?
— Ты че, в натуре! — всплеснул руками Миня. — Мы же тебе конкретно обрадовались! Не чужие все-таки.
— А братана твоего мы помянули, — заверил Крюкова тощий Гриня. — Одно колесо загнали, и сразу помянули. А на другом повязали нас. Такая вот непруха вышла. У тебя закурить не будет?
— Не курю, — отрезал Крюков и уселся в дальнем углу камеры на возвышении, именуемом «спальным местом»: так, сидя, он и задремал…
Крюков проснулся внезапно, словно от какого-то внутреннего толчка, и обнаружил, что за зарешеченным окном совсем стемнело. В камере свет почему-то тоже не горел.
— Перегорела лампочка, — пояснил Миня. — А менять, волки, не хотят. До утра, говорят, потерпите.
Коллеги улеглись в противоположном углу и принялись о чем-то перешептываться. Крюков снова услышал внутренний сигнал тревоги. Опыт общения с отбросами общества подсказывал ему, что ситуация далеко не столь безоблачна, как кажется.
Капитан сделал вид, что задремал, и вскоре почувствовал приближение бомжей — по усилению аромата, который они источали. Он приоткрыл глаза, но не двинулся с места. В разбитое окно сквозь решетку заглядывала ущербная луна, ее света было вполне достаточно, чтобы разглядеть обоих бродяг. Тощий Гриня помахивал ножом-бабочкой: было заметно, что это вошло у него в привычку. В руках лысого Мини змеилась проволочная петля.
Когда убийцы подобрались на расстояние броска, они с утробным рыком одновременно кинулись на опера. Крюков кувырком ушел от нападения, выпрямился и, повернувшись, перехватил руку Грини, сжимавшую нож. От неожиданности убийцы растерялись и не сразу пришли в себя. Крюков прихватил Миню за шиворот свободной рукой и надел животом прямо на острие Грининого ножа. Убедившись, что поддела сделано, он стиснул железными пальцами Минины кулаки, накинул его руками петлю на шею напарника и потянул.
Со стороны картина выглядела крайне странно. Трое мужиков сидели, крепко обнявшись, на корточках в углу камеры. Причем двое из них заходились в предсмертном хрипе. Гриня синел на глазах, язык вывалился у него изо рта. Через минуту Крюков встал, а Миня, выпустив петлю из рук, ухватился за свой вспоротый коллективными усилиями друга и сыщика живот.
— Доктора! Лепилу позови! — еле слышно произнес он.
— Сейчас, только тапочки надену, — пообещал Крюков, и ему совершенно не было стыдно за свое поведение.
Он встряхнул умирающего Миню за шиворот.
— Кто меня заказал?
Глаза Мини стекленели и закатывались.
— Она… Сучка… — он завалился на спину. — Она тебя достанет…
Он резко потяжелел, и Крюков выпустил его воротник. Ему не хотелось коротать ночь с двумя трупами на руках. Он подошел к двери и забарабанил в нее.
— Эй, начальник, открывай!
— Что такое? Почему в хате темно? — с порога загремел дежурный старшина.
Крюков нарочито громко зевнул и проговорил сонным голосом.
— Слушай, начальник, разберись с этими козлами. Весь вечер базарили, спать мешали. А тут снова зашумели и вдруг затихли. Может, целуются?
Старшина вызвал сержанта, и они вдвоем принялись, громко матерясь, менять лампочку.
— Так она же разбитая, Алексеич, — озадаченно произнес сержант.
Осветив помещение, ночные стражи наконец с опаской подошли к сплетенным в объятьях неподвижным телам Мини и Грини.
— Это чего тут? Жмуры, что ли? — удивился старшина Алексеич и обратился к Крюкову: — Это не ты ли их, часом, кончил?
— На хрена они мне сдались? — изобразил возмущение Крюков. — Я их обоих первый раз сегодня увидел.
Капитан не стал объяснять, где именно, и при каких обстоятельствах он познакомился с покойными, а старшина и не спросил. Он послал сержанта за дежурным. Крюкова перевели в чей-то кабинет и приковали наручником к ножке дивана, где он и проспал до утра…
Утром в помещение, где спал Крюков, зашел человек в штатском — то ли милицейский опер, то ли следователь, полистал изъятые у Крюкова документы, переспросил насчет дружбы с участковым Васей Чапаевым и распорядился его отпустить.
Правда, сразу уйти не удалось. Его попытался задержать и допросить следователь прокуратуры по поводу двойного убийства в камере. Но Крюков категорически заявил, что спал и ничего не слышал. И следователь отстал. Тем более что картина и без того была налицо. Двое преступников, ранее судимые за грабежи, не поладили и убили друг друга. Вот только кто и зачем просунул им через дыру в разбитом окне нож и проволоку, осталось загадкой…
Оказавшись на улице возле отделения, Крюков обнаружил, что его встречают. Со скамейки поднялась рыжеватая девушка в зеленой кожаной куртке и решительно направилась прямо к нему.
— Вы Крюков? — спросила она. — Извините, что так получилось. Я никак не могла вырваться раньше. А как вас по имени?
Крюков замялся, что случалось с ним каждый раз, когда его просили назвать имя.
— Ты Ольга? — ответил он вопросом на вопрос.
Девушка кивнула. Они пошли рядом, и Крюков взял ее под руку.
— Тогда только на ты и только Крюков. Договорились?
— Договорились, — мило улыбнулась Ольга. — Нам надо поговорить. Куда мы идем?
— В «Парус», конечно. Все равно я здесь, в вашем Приокске, других мест не знаю.
Они двинулись вдоль бульвара. Ольга достала из сумки аудиоплеер.
— Ты знал, что у Игната есть сестра?
Крюков пожал плечами.
— Раз или два он что-то такое говорил. Но я даже не знал, как тебя зовут.
Ольга вздохнула с видимым облегчением: в ее жизни имели место события, о которых она предпочла бы забыть, и то, что Крюков, по-видимому, оставался в неведении относительно ее проблем, было ей на руку.
— И то хлеб. Мне не хотелось бы. чтобы ты принял меня за мошенницу. Вот, послушай, — она протянула плеер сыщику.
Тот взял его, сунул в ухо один из наушников — вторым воспользовалась девушка — и нажал «пуск». Сначала послышались аккорды тяжелого металла, затем рок перешел в фоновый режим и раздался голос Игната:
«Если ты слушаешь эту запись, значит меня уже нет… Что ж, я был готов к этому… Самое важное для меня в жизни — это моя сестра… И я прошу тебя — не оставляй ее… Товар везут с юга люди Расула… Это двадцать с лишним килограммов героина… Они передадут его людям депутата Карпушкина… Если ты не успеешь, я сам разберусь с ними… Наверное, так будет даже лучше…» — запись оборвалась, пленка продолжала крутиться с легким шипением.
Крюков выключил плеер и вернул его Ольге. Пока он слушал запись, девушка следила за выражением его лица. Выглядел он в этот момент не лучшим образом.
— Вы с ним давно не виделись? — спросила Ольга сочувственно.
Крюков печально улыбнулся.
— Лет сто. В ту пору он этого металла на дух не переносил. Только битлов признавал. В последнее время мы в основном перезванивались.
Ольга вздохнула. Она взяла капитана под руку, и они медленно пошли вперед, совершенно не отдавая себе отчета в том, куда направляются.
— В последнее время он сильно изменился. Так вот, — сказала Ольга, — его убили, я в этом не сомневаюсь. И я хочу найти его убийц. Я точно знаю, что наркотики и деньги все еще там, в «Башне». Я помогу тебе их найти. За это ты поможешь мне. Согласен?
Крюков смутился, что с ним случалось крайне редко.
— Ты извини. Тут на меня столько всяких событий свалилось, что я совсем забыл, зачем приехал. Так какие у тебя проблемы?
— Во-первых, я хочу найти убийц Игната и наказать их. А во-вторых, меня хотят убить.
Они подошли к ресторану. При виде Крюкова лицо бармена, а равно и других сотрудников ресторана, которые случились при появлении капитана в их заведении, исказила гримаса страдания. Он в ответ только пожал плечами: ничего, мол, не поделаешь, вновь я здесь. По привычке Крюков выбрал столик, из-за которого был виден весь зал. Они сели и подозвали официанта.
Ольга заказала себе пару жюльенов и бокал белого вина. Крюков взял две порции жареных куриных крылышек и пиво. Некоторое время они молча ели, изредка поглядывая друг на друга.
— Так кто и за что хочет тебя убить? — спросил он, когда от крыльев остался только их классовый костяк, а от пива одни воспоминания.
Ольга запила горячую закуску вином и вытерла губы салфеткой.
— История долгая. С самого начала рассказывать не буду, но тянется она с незапамятных времен, с самого детства. Ты знаешь, кто такая Динка Бурмина?
— Дочка Бормана? Да, имел удовольствие познакомиться.
— Маленькая стерва. Хотя, если честно, не такая уж и маленькая. Дылда чуть ли не выше меня ростом. Когда-то в детстве мы были подругами, — продолжала Ольга. — Вместе учились, вместе таскались на танцы и дискотеки. Тогда мне и в голову не могло прийти, что Динка мне завидует. Сначала эта зависть перешла в какое-то непонятное соперничество. Потом соперничество переросло в открытую вражду. Нам обеим понравился один парень. Игнат знал его. Из нас двоих он выбрал меня. Тогда Динка сказала отцу, что тот парень, Виталик, ее изнасиловал. Борман, не разобравшись. отправил своих костоломов, и бедному Виталику ни за что ни про что проломили голову. Он до сих пор все еще лежит в больнице и вряд ли выйдет из нее когда-нибудь.
Потом был городской конкурс красоты. Я тогда уезжала учиться, а Динка приняла в нем участие. Борман еще не был таким всесильным, как сейчас, и не мог приказывать членам жюри. Динка заняла второе место. На следующий день победительнице, занявшей первое место, плеснули кислотой в лицо. Она ослепла и на всю жизнь осталась уродом. Я не знала этого — мне рассказали позднее, — и в следующем конкурсе мы с Динкой участвовали вместе. Она очень хотела взять реванш. Но большинство членов жюри склонялось к решению отдать корону мне. Представляешь, что со мной могло случиться? Но мне повезло. Борман побеседовал с президентом конкурса, и королевой стала Динка. И вот сейчас…
Она замолчала, собираясь с мыслями. Пауза затянулась.
— Так что у вас сейчас?.. — спросил Крюков, совершенно не представлявший, что может иметь в виду его собеседница.
— У нас в городе будет проводиться очередное телешоу «За зеркалом». Это то же самое, что и «За стеклом», — пояснила она. заметив недоумение в глазах собеседника. — Под передачу уже сняли «Башню смерти». Меня отобрали для участия, Динку тоже. Победитель зрительских симпатий получит полмиллиона долларов!
Крюков присвистнул от удивления.
— С таким призовым фондом не то что симпатии завоевать, дай бог живым к финалу остаться! Кстати, очень интересная сумма. Примерно на столько же тянут в сумме деньги и наркота, которые пропали в ночь пожара. Ты не видишь здесь связи? — он помолчал. — Значит, ты думаешь, что Дина хочет тебя убить? В порядке здоровой конкуренции?
Ольга нервно дернула подбородком.
— Думаю? Да не далее как вчера вечером она подослала ко мне двух своих уродов — Миню и Гриню, они у нее на подхвате. Если бы не трое поддатых солдат, которые прицепились ко мне на улице и шли следом, меня бы уже не было в живых. Хорошо, что в армии еще существуют самоволки.
Крюков улыбнулся.
— Забавно, — сказал он. — А после этого, ночью, она организовала их подсадку ко мне в камеру. С аналогичной целью.
Ольга вытаращила глаза от удивления:
— И тебя не… Ты не пострадал? А эти уроды?
— Как видишь. Я как новенький, а их пришлось немножко того… В общем, после бурной ссоры они убили друг друга.
— А откуда ты узнал, что их послала Динка? — с тревогой спросила Ольга.
— Миня, раб Божий, перед смертью исповедался.
— Странно, — Ольга нервно забарабанила пальцами по столу. — А как ты думаешь, Игнат имел какое-нибудь отношение к этим деньгам?
Крюков развел руками.
— Это я как раз хотел услышать от тебя. О! А вот и наши друзья!
В зал ресторана вошло несколько человек. Впереди рука об руку Дина с Лосем, за ними несколько быков из его бригады. Дина еще при входе увидела Крюкова, но демонстративно отвернулась в другую сторону.