– Снимешь заклятие?

– Всё сделаю!

– Тогда снимай заклятие, – приказала Чаросчёт.

Молли закрыла глаза и начала бормотать что-то неразборчивое. А потом она испуганно кивнула Чаросчёт.

И почти сразу же громкий и очень сердитый вопль огласил комнату.

– Вы громадные жуткие монстры! Я вас ненавижу! Я вас ненавижу! Я с вами поквитаюсь, хотя бы мне для этого понадобилось целых сто лет!

– Мэллори! – счастливо вскричал Артур. – Ты снова можешь говорить!

23. И снова мышь



Чаросчёт встревоженно повернулась к источнику шума.

– Вот те на! – воскликнула она.

Лицо Мэллори перекосило от ярости, и она продолжила осыпать моляров оскорблениями.

Чаросчёт поспешила отдать железный ключ Маури.

– Быстро! – велела она. – Выпусти Мэллори Мэллори. Хотя, принимая во внимание то, как она шумит, пожалуй, будет лучше, если вы заберёте её с собой в Казубат!

Услышав это, Артур закричал:

– Мэллори! Замолчи! Ты только хуже делаешь!

– Я не замолчу! – взревела Мэллори. – Я тебя ненавижу! – завопила она, когда Маури на четвереньках пополз к клетке.

Маури протянул руку, перевернул клетку и поставил её правильно. Это на несколько мгновений заткнуло Мэллори, так как она снова шлёпнулась навзничь на закаканный пол. Затем Маури вставил ключ в замок, потянул и открыл дверцу клетки. Он сунул внутрь руку, обхватил Мэллори пальцами и на удивление бережно вытащил её.

– Вот! – произнёс он с горечью, поставив её стоймя на мраморный пол зала.

Чаросчёт, которая мрачно наблюдала за всем этим, сказала резцам:

– Ладно, а теперь сопроводите этих двух злодеев и обманщиков в Казубат в ожидании суда.

Бурча и бормоча, Маури и Молли неловко поднялись на ноги и были препровождены вон в двери и далее из холла вооружёнными бландербасами резцами.

С их уходом стало тихо. Поскольку осыпать бранью стало некого, Мэллори молча стояла возле клетки, из которой она только что была освобождена. И не подумав поблагодарить Чаросчёт, она хмуро зыркнула на неё, а затем сердито повернулась к Артуру.

– Что? – спросил он.

– Ты хоть соображаешь, что из меня могли сделать пирог? – начала Мэллори.

– Но… – промямлил Артур.

– Ты хоть знаешь, каково это лишиться дара речи?

– Нет…

– Ты хоть понимаешь, насколько я грязная?

– Ну…

Артуру хотелось сказать: «Да, конечно». А ещё ему хотелось указать Мэллори, что она не только выглядит жутко грязной, но и пахнет соответствующе. Но, учитывая настроение, в котором она пребывала, он решил, что говорить об этом будет по меньшей мере глупо.

По привычке он принялся бормотать что-то утешительное, как будто растревоженного Брюса успокаивал, впрочем, понимая, что толку будет мало. Настроение у Мэллори обычно колебалось между отвратительным и суперотвратительным, и он ясно видел, что сейчас она пребывает в суперотвратительной фазе.

Чаросчёт была менее осторожна. Она сердито уставилась на Мэллори.

– Я надеюсь, ты понимаешь, – проговорила она, – в какие неприятности ты всех втравила?

Мэллори злобно уставилась на неё, но ничего не ответила.

– Как я понимаю со слов моей подруги Зубной феи, ты имела неслыханную наглость посадить её в птичью клетку к неговорящему волнистому попугайчику и, того хуже, требуешь за её освобождение выкуп в сто долларов, – продолжила Чаросчёт.

– Ну и? – поинтересовалась Мэллори.

Артур замахал было рукой, подразумевая «сбавь обороты, Мэллори. Осторожно…»

Мэллори даже не посмотрела на него. Она сердито смотрела на Чаросчёт, скрестив руки на груди и выпятив подбородок.

– Итак? – вопросила требовательно Чаросчёт, нимало не смущённая.

– Сто долларов – это немного, – заявила Мэллори.

– Мэллори, нет! – воскликнул Артур.

Мэллори повернулась к нему:

– Чего нет-то, слабак?

– Не делай этого! – настаивал Артур.

– Чего не делай? – огрызнулась Мэллори.

– Того, что ты делаешь!

– И что я делаю? – напористо спросила Мэллори.

– Ты лезешь на рожон. Не надо! – просил Артур.

– А вот и нет!

– А вот и да!

– Нельзя ли нам вернуться к главному? – перебила мышь.

– Отличная идея, – рявкнула Чаросчёт, пронеслась по залу, нырнула в калитку стойки и снова уселась в кабинку, у которой всё это время стояла клетка Артура. Поправив зелёный козырёк, она немедленно позвала Мэллори: – Подойди сюда!

Голос её звучал так строго, что Мэллори и не подумала спорить. Быстро покосившись на Артура и сердито показав ему язык, Мэллори торопливо подошла к кабинке и выжидающе встала перед ней.

– Думаю, – проговорила Чаросчёт, – мне хотелось бы услышать от Зубной феи, как так вышло, что она сидит в птичьей клетке, и какие договорённости были достигнуты по вопросу её освобождения.

По Мэллори было видно, что она собирается запротестовать, но Чаросчёт подняла длинный палец, призывая её к молчанию.

– Я сказала, от Зубной феи.

Мышь кашлянула.

– Это произошло так, – начала она. – Я пала жертвой весьма хитрого плана, и я целиком и полностью виню себя, что ничего не заметила. Зная, что у Мэллори выпал зуб, я включила её в свой еженощный зубособирательный обход. Ночь выдалась очень загруженная – зубы падали, как осенние листья.

– Как мило, – произнесла Чаросчёт.

Мышь снова кашлянула:

– Мне следовало бы заподозрить неладное, когда оказалось, что Мэллори спрятала свой зуб в маленьком чёрном мешочке с затягивающейся горловиной. Я опрометчиво вошла в мешочек с долларом, моей обычной и вполне справедливой платой за зуб, и обнаружила, что вокруг зуба обмотана длинная-предлинная нитка.

– И? – спросила Чаросчёт.

– И когда я взяла зуб, нитка оповестила Мэллори о моём появлении. Она немедленно схватила мешочек, затянула завязки и сунула мешочек в другой мешочек… – сказала мышь.

– Ещё один мешочек? – переспросила Чаросчёт.

– Позднее я выяснила, что этот второй мешочек вообще-то был гольфом – довольно уродливым гольфом в красно-белую полоску.

– Чистым? – уточнила Чаросчёт. Артур вдруг заметил, что она делает записи.

– Одним из редких светлых моментов во всей этой грустной истории, – проговорила мышь, – было то, что гольф был чистым.

– А затем? – спросила Чаросчёт.

– На следующее утро, – продолжала мышь, – Мэллори убедила Артура разместить меня в этой птичьей клетке, в которой уже проживает попугайчик Брюс, а потом потребовала выкуп в сто долларов.

Чаросчёт посмотрела на Мэллори. Это был настолько нелюбезный взгляд, что Артура охватило дурное предчувствие.

– У меня не оставалось другого выхода, как согласиться на эти условия, – сказала мышь, – и поскольку Мэллори не доверила мне принести выкуп, мне не оставалось ничего другого, как привести её в Рталию и попытаться получить выкуп в Канцелярии Чаросчётной палаты.

– Это всё? – холодно произнесла Чаросчёт.

Мышь кивнула.

Тут Чаросчёт повернулась к Мэллори и пригвоздила её строгим взглядом.

– Итак, Мэллори Мэллори, – холодно произнесла она, – желаешь ли ты опровергнуть или прояснить что-то из сказанного Зубной феей?

– Просто Мэллори, – поправила Мэллори. – Почему все зовут меня Мэллори Мэллори?

– Я точно не знаю, – ответила Чаросчёт. – Впрочем, судя по тому, что я уже видела, ты двуличная, двудушная, двуумная девочка, ведущая двойную игру!

– Вы не можете так говорить! – негодующе воскликнула Мэллори.

– Ещё как могу, – отрезала Чаросчёт. – И уже сказала. Итак, – продолжила она, – ты признаёшь факты, изложенные Зубной феей?

Мэллори кисло кивнула.

– Учитывая это, что, по-твоему, должно произойти теперь? – спросила Чаросчёт.

Артур затаил дыхание. Если только Мэллори ответит и поступит правильно, она может исправить ситуацию и упростить всем жизнь.

Напрасно он надеялся.

Мэллори немедленно всё испортила.

24. Эх, Мэллори, Мэллори



– Я не сказала, что со всем согласна, – вдруг заявила Мэллори.

Чаросчёт с удивлением посмотрела на неё.

– Но ты кивнула, – сказала она, – хотя кивок и был довольно кислый.

– Не кислый был кивок! Вообще не кивок, – возразила Мэллори.

– Что ты хочешь сказать? – сердито поинтересовалась Чаросчёт. – Ты подтверждаешь или не подтверждаешь то, что рассказала нам мышь? И что, по-твоему, должно произойти теперь?

Мэллори наморщила нос. «Это всегда опасный знак», – подумал Артур. Он затаил дыхание.

– Кое с чем я согласна. А с какими-то вещами нет.

– Ты не могла бы пояснить?

Человек менее упрямый заметил бы нарастающее раздражение в голосе Чаросчёт, но Мэллори в упор ничего не видела. Или же ей было плевать.

– Я не согласна с частью про сто долларов, – произнесла Мэллори. – Мы ещё не договорились о полной сумме выкупа.

Артур закрыл лицо руками. Он был уверен, что они условились о ста долларах. Ему невыносимо было смотреть дальше.

– Прошу прощения? – переспросила Чаросчёт.

И в этот момент Артур вспомнил про дневник Мэллори. Дневник всё прояснит. Он был уверен, что она написала что-то про выкуп, когда записывала свой хитрейший план. Он достал красный дневничок из заднего кармана джинсов.

– Выкуп был назначен в сто долларов, – сказала мышь. – Мы договорились. Так ведь, Артур?

Они повернулись к Артуру, который листал дневник Мэллори.

– На что это ты смотришь? – спросила Чаросчёт.

– Это дневник Мэллори, – пояснил Артур. – Она обронила его по дороге, и я просто…

– Отдай мне! – сердито завопила Мэллори. Она метнулась к Артуру и выхватила у него дневник. – Это личное! Ты не имеешь права!

– Это доказательство! – воскликнула Чаросчёт. – И права не имеешь ты! Немедленно передай это мне!

– Нет! – закричала Мэллори. – Не отдам!

Чаросчёт не стала просить дважды. Вместо этого она сунула руку под стол и вытащила свой серебряный свисток. Поднеся его ко рту, она три раза пронзительно дунула, и через несколько мгновений в комнату влетели резцы, размахивая своими бландербасами.

Чаросчёт указала на Мэллори длинным пальцем.

– Схватить её! – приказала она. – И принесите мне эту красную книжицу!

Артур застонал и снова закрыл лицо руками.

В один миг по меньшей мере десять резцов в белой форме направили на Мэллори свои пугающего вида бландербасы, причём с весьма ближней дистанции, и она разом растеряла весь свой запал. Она прямо-таки сдулась и забегала по сторонам перепуганными глазами, а поняв, что помощи ждать неоткуда, перепугалась ещё больше.

– Эх, Мэллори, Мэллори, – прошептал Артур. – Ну почему ты всегда роешь себе яму?

Один из резцов протянул руку за дневником Мэллори. Она не противилась. Она безропотно отдала дневник, и резец прошагал к стойке и сквозь окошечко в стекле передал книжечку Чаросчёт.

Последовало продолжительное и жутковатое молчание, пока Чаросчёт листала книжицу. Время от времени она делала заметки уже в своей записной книжке. Наконец она подняла глаза:

– Мэллори Мэллори, – сказала она. – Властью, данной мне государством Рталия, я налагаю на тебя арест за ряд тяжких преступлений.

Мэллори ахнула:

– Нет!

Чаросчёт продолжала:

– А именно, первое: несоблюдение условий формального соглашения о выкупе.

А именно, второе: притязание на владение живым существом с целью незаконной торговли и получения выкупа…

А именно, третье… – И тут Чаросчёт подняла повыше красный дневничок Мэллори, – письменное изложение хитрейшего плана с ясным намерением не выпускать вышеупомянутое живое существо, а продолжать требовать выкуп неограниченное число раз.

– Но я ничего такого не хотела, – проговорила Мэллори. – Это просто шутка.

Чаросчёт не обратила на неё ни малейшего внимания, а лишь воздела в знак молчания длинный палец.

– А именно, четвёртое, – завершила она. – Письменное изложение хитрейшего плана с ясным намерением лишить детей повсеместно визитов Зубной феи, что явно противоречит их зубным правам.

– И этого я тоже не хотела, – запротестовала Мэллори, впрочем, не очень убедительно. – Это ещё одна шутка!

– Что ты можешь сказать в своё оправдание? – спросила Чаросчёт.

Мэллори снова поглядела по сторонам, а затем сглотнула. Артур заметил, что она внезапно побледнела.

– Я ничего такого не хотела, что там написано, – сказала она. – Это просто со скуки. Я просто пошутила, – прибавила она.

– Не очень-то смешно, – заметила Чаросчёт. – И всё указывает на то, что немалую часть хитрейшего плана ты привела-таки в исполнение.

– И я не хотела сказать, что нарушу слово, – с нарастающим отчаянием настаивала Мэллори. – Меня вполне удовлетворят те сто долларов, о которых мы договорились, а ведь мы договорились, правда, Артур? Всего одна сотня долларов.

Артуру казалось, будто Мэллори бежит со всех ног, пытаясь удержаться на очень скользкой бочке.

– Мышь была удовлетворена сотней долларов, разве нет, мышь? – тише произнесла Мэллори.

Однако мыши нечего было на это ответить.

Мэллори подняла глаза к стойке, где так и лежал белый холщовый мешочек, там, куда положила его Чаросчёт, рядом с клеткой Артура.

– Слушайте, – прибавила Мэллори, скривив губы в жалкой пародии на обворожительную улыбку, – вот мешок с деньгами. Если вы сейчас отдадите его мне, я выпущу мышь, и тогда она может вернуть нас в наш садовый сарай. О’кей? Всем хорошо. Мы никогда вас больше не потревожим.

Снова наступило молчание.

– О’кей? – обречённо повторила Мэллори. – Всем же хорошо?

И снова долгое молчание, а затем Чаросчёт встала и уставилась на Мэллори сверху вниз.

– Ты закончила? – спросила она.

Мэллори кивнула.

– Я с сожалением могу сообщить тебе, Мэллори Мэллори, – сказала Чаросчёт, – что в твоей ситуации не только всем не хорошо, а напротив, всем плохо.

– Но послушайте! – воскликнула Мэллори.

Однако Чаросчёт уже наслушалась.

– Увести её в Казубат! – приказала она.

Два резца хмуро обступили Мэллори. Та испуганно ойкнула, но никто не пришёл к ней на помощь.

И на глазах у Артура её заставили повернуться и потащили по мраморному полу вон из зала.

25. И Артур тоже



В зале стало совсем пусто и совсем тихо. Когда Мэллори увели, все остальные резцы последовали за ней. Только Артур и остался стоять на мраморном полу. И уже не в первый раз ему стало одиноко и страшно.

Что дёрнуло Мэллори последовать буквально по стопам двух недалёких исполинских моляров?

Неужели она не видела, как были восприняты их требования?

Он недоверчиво покачал головой, а затем прошёл через зал к кабинке Чаросчёт.

Брюс покосился на него одним глазом, и Артур забормотал что-то ласковое – пожалуй, для собственного успокоения, а не для попугайчика.

– Что теперь? – шёпотом спросил он у мыши.

Та пожала плечами.

– Мэллори арестована, – сказала она, – и предстанет перед судом Майора Крысы. Всё будет зависеть от того, как дело посмотрит Майор Крыса.

Артур уставился на мышь.

– Мэллори просто ничего с собой не может поделать, верно? – произнёс он.

– Боюсь, что так, – ответила мышь.

– А что же я? – спросил Артур.

Мышь серьёзно поглядела на него:

– Ты? Ну, я не думаю, что опасность миновала, из дёсенной чащи ты ещё не вышел. Но опять-таки, кто знает.

– Что мне делать? – волновался Артур.

– Ты должен делать то, что должен, – сказала мышь.

В наступившей тишине Артур долго обдумывал услышанное.

– Есть одна вещь, которую я должен сделать, – решил он наконец.

– И что же это?

– Открыть эту дурацкую дверцу и выпустить тебя. – Артур протянул руку к дверце клетки. Он открыл её, сунул внутрь руку и, бережно подняв мышь, посадил её на стойку между белой холщовой сумкой и птичьей клеткой. Прежде чем закрыть дверцу, он снова завёл руку внутрь и одним указательным пальцем погладил Брюса по грудке, воркуя теперь уже для попугайчика, а не для себя самого. Чаросчёт перегнулась через разделительное стекло, знаком указывая Артуру, что ему следует передать ей птичью клетку. Вздохнув, Артур так и сделал.

Мышь сидела, подёргивая усиками, её чёрные глазёнки поблёскивали.

– Спасибо тебе, Артур, – произнесла она. – Но почему?

Артур пожал плечами:

– Теперь нет никакого смысла держать тебя взаперти. Мне следовало догадаться, что Мэллори нельзя доверять, но я ей верил. И кто знает, может, ей зачтётся то, что ты больше не пленница.

– И это все твои доводы?

Артур догадался, о чём мышь думает.

– Да, – ответил он. – Других причин нет. Я не затем выпустил тебя, чтобы ты могла отослать меня домой, если ты об этом. Я же должен остаться здесь ради Мэллори, так?

Мышь кивнула.

– Да, должен, и ты хороший друг, Мэллори такого не заслуживает.

В этот момент их прервал чей-то кашель. Оба они подняли глаза и увидели, что Чаросчёт явно хочет что-то сказать.

– Извините, – проговорила она, – но я подумала, что мне следует предупредить вас, что мне придётся издать очень громкий звук.

Мышь печально посмотрела на неё.

– Ты так-таки должна? – спросила она.

– Ты же знаешь, что это мой долг, Зубная фея, – ответила Чаросчёт.

– Ну, раз должна, – вздохнула мышь.

Чаросчёт кивнула и протянула руку под стол за серебряным свистком. Она поднесла его ко рту и трижды яростно дунула.

На третий раз раздался грохот башмаков, и в комнату торопко влетели резцы в белой форме. Они немедленно окружили Артура, нацелив на него бландербасы.

– Что это?! – воскликнул Артур.

Он бросил дикий взгляд на мышь, а затем на Чаросчёт.

Мышь серьёзно покачала головой. Чаросчёт приняла самый строгий и официальный вид, а затем заговорила.

– Артур, – сказала она, – властью, данной мне государством Рталия, я налагаю на тебя арест за ряд тяжких преступлений.

– Что? – ахнул Артур.

Чаросчёт сверилась со своими записями и продолжила:

– А именно, первое: вступление в сговор и пособничество ранее схваченной преступнице в возмутительном пленении с целью получения выкупа ни в чём не повинной Зубной феи.

А именно, второе: обеспечение ранее схваченной преступницы Мэллори Мэллори средствами для возмутительного пленения с целью получения выкупа ни в чём не повинной Зубной феи, то есть большого размера птичьей клеткой, уже содержащей одного неговорящего волнистого попугайчика по имени Брюс.

А именно, третье: вступление в сговор и пособничество ранее схваченной преступнице Мэллори Мэллори в притязании на владение живым существом с целью незаконной торговли и получения выкупа…

Артур поёжился. Он покосился на кольцо из ужасающих раструбов бландербасов. Он подумал, уж не упасть ли на колени, моля о прощении. Беда была в том, что в глубине души он понимал, что все эти обвинения справедливы. Он шёл на поводу у Мэллори с её хитроумными планами, хотя и знал, что это нехорошо.

Он в отчаянии посмотрел на мышь. Тёмные глаза мыши поблёскивали.

И тут, к ещё большему своему отчаянию, он понял, что Чаросчёт не закончила.

– А именно, четвёртое: притязание на владение живым существом и его содержание.

Артур озадаченно поднял голову.

– А мы разве с этим уже не разобрались? – спросил он. – Разве это не «А именно, третье»?

Чаросчёт пригвоздила его взглядом.

– Я имею в виду Брюса, неговорящего волнистого попугайчика, – холодно проговорила она.

– Но… – запротестовал Артур.

Он хотел сказать ей, что Брюс был не просто его питомцем – Брюс был его другом, и, возможно, лучшим и уж точно более верным другом, чем Мэллори… да, правда, он держал Брюса в клетке, но эта клетка была его домом, и решётка защищала его от кошки, и он ведь выпускал Брюса полетать по своей комнате, и Брюс всегда возвращался в клетку… и он кормил Брюсам просом, и давал ему воду, и минеральный камень, и…

Однако один-единственный взгляд на Чаросчёт сказал ему, что мольбы бесполезны. Выражение лица Чаросчёт было совершенно неуступчивым.

– Тебе есть что сказать в своё оправдание? – произнесла Чаросчёт.

Артур печально покачал головой.

– Думаю, что нет, – прошептал он.

– Стража! – приказала Чаросчёт. – Увести арестованного в Казубат!

– Подождите! – воскликнул Артур.

– Что такое? – проронила Чаросчёт.

– Брюс, – сказал Артур. – Я знаю, что вы говорили и всё прочее, но я не могу бросить Брюса. Здесь больше некому за ним присмотреть и…

– Что ты хочешь сделать? – поинтересовалась Чаросчёт.

– Можно он останется со мной, пока… пока всё не разрешится? – упрашивал Артур.

Чаросчёт посмотрела на мышь. Мышь кивнула.

– Я рассмотрела твоё ходатайство, – сказала Чаросчёт, – и я решила, что пока, как ты это сформулировал, «всё не разрешится», ты можешь продолжить держать при себе неговорящего волнистого попугайчика.

Раздался хлопок – это Чаросчёт закрыла огромную бухгалтерскую книгу, лежавшую перед ней.

Очевидно, слушание было закончено.

– Спасибо! – выдохнул Артур и подбежал к кабинке. Чаросчёт подняла клетку над разделительным стеклом и передала её Артуру, который, поворковав с Брюсом, повернулся к резцам.

– О’кей, – произнёс он. – Ведите меня.

26. Суд Майора Крысы



Суд Майора Крысы занимал большой зал. Там был высокий стол для самого Майора Крысы, отгороженная барьером скамья для подсудимых и скамья для трёх членов суда.

Мэллори и Артур стояли у скамьи. Они провели в Казубате всего несколько часов, за что были искренне благодарны. Внутри Казубат был даже неприятнее, чем снаружи.

Птичья клетка, в которой Брюс по-прежнему сидел на своей жёрдочке, что-то тихонько болбоча, стояла на столе перед барьером. Дело в том, что птичья клетка была важной уликой. Там же, на столе, лежал белый холщовый мешочек и золотая долларовая монетка.

Чаросчёт стояла возле клетки и изучала свои заметки. Она, очевидно, готовилась представить фактические обстоятельства дела против Мэллори и Артура. Поверх своего белого костюма-тройки она надела белую мантию, а цилиндр сменила на парик.

Высоко над всеми собравшимися восседал Майор Крыса.

Это был старый резец в длинном судейском парике и мантии, подобной той, в которую была облачена Чаросчёт. А ещё Майор Крыса носил очки в золотой оправе, которые он часто снимал и энергично полировал уголком своей мантии.

У различных резцов, размещённых по залу, были какие-то свои обязанности. Двое были писцами и сидели за небольшим столом с перьевыми ручками наготове; другие, видимо, были стражниками – эти держали в руках поднятые вертикально бландербасы; один исключительно высокий резец был секретарём суда, чья работа состояла в том, чтобы говорить, кому что делать.

Артур с нарастающей тревогой оглядывал все эти создания.

– Похоже, здесь нет ни одного представителя защиты, – прошептал он. – Похоже, никто здесь нам не поможет.

– Это подстава, – возмущённо заявила Мэллори. – Дохлое дело. Нас пережуют и выплюнут, зуб даю!

– Тишина в зале суда! – потребовал секретарь, сердито зыркнув на Мэллори и Артура.

Удовлетворившись тем, что в зале стало тихо, секретарь возгласил:

– Встать перед его честью Майором Крысой!

Все, кто сидел, послушно встали, а те, кто стоял, так и остались стоять.

Майор Крыса признал этот знак уважения коротким кивком и снова принялся полировать свои очки. Секретарь провозгласил:

– Вы можете сесть!

Артур бросил взгляд на скамью присяжных. Там сидели два резца и с любопытством оглядывались по сторонам, а третьим присяжным, к его удивлению, была мышь. Когда он пригляделся повнимательнее, то увидел, что эта мышь совершенно точно была их мышь: те же подрагивающие усики, те же блескучие чёрные глаза. Мышь сидела на задних лапках на ограждении перед скамьёй присяжных и с интересом поглядывала по сторонам.

Артур не удержался и пихнул Мэллори в бок.

– Смотри, – зашептал он. – Третий присяжный. Это наша мышка!

Мэллори проследила за его взглядом.

– Всё, как я и думала, – сказала она. – Полная подстава! Как мы можем надеяться на справедливый суд, если главный свидетель обвинения сидит на скамье присяжных?

Артур не знал, что на это ответить, и времени подумать у него не было, потому что секретарь суда теперь смотрел прямо на них. Затем секретарь повернулся в сторону, туда, где ждал работник суда с подносом, на котором стояли два стакана с водой, две зубные щётки, миска из нержавеющей стали и тюбик.

По кивку секретаря работник суда приблизился к Мэллори и Артуру. Как будто официант подносит к столику поднос с напитками.

– Что это? – подозрительно поинтересовалась Мэллори.

Работник суда ничего не ответил, но поставил поднос на перегородку перед их скамьёй. Затем он взял зубную щётку, выдавил на неё немного пасты и протянул вместе со стаканом воды Артуру. Затем он проделал то же самое для Мэллори.

– Обалдеть, – проговорила Мэллори. – Мне не надо чистить зубы. Я весь день ничего не ела!

Работник суда проигнорировал её выкрик.

Артур тем временем пожал плечами и принялся энергично чистить зубы. Затем он глотнул побольше воды, прополоскал рот и выплюнул в миску.

– Давай, – посоветовал он Мэллори. – Зубная паста вовсе не плоха.

В первое мгновение казалось, что Мэллори воспротивится, но затем она схватила щётку и яростно начала чистить зубы.

– Это не зубная паста, – сказал работник суда, когда Мэллори сплюнула в миску.

Глаза Мэллори испуганно округлились.

– Что ты имеешь в виду? – вопросила она. – На вкус как зубная паста.

– Это зубная правда, – пояснил работник суда. – Это экономит время, если суду не приходится иметь дело с враками и умышленными искажениями.

– Что-что? – переспросила Мэллори.

– С ложью, – отрезал работник суда, забирая поднос со всем содержимым и отходя от детей.

Майор Крыса громко стукнул своим молоточком.

– Приступайте! – велел он.

Секретарь суда почтительно кивнул, затем кашлянул.

– Арестованные на скамье подсудимых, – возгласил он пронзительно жиденьким голосом, – клянётесь ли вы говорить зуб, только зуб и ничего вроде зуба?[6]

Мэллори и Артур переглянулись.

Зуб?

– Вы, наверное, хотели сказать «правду?» – спросил Артур, не забыв прибавить «сэр».

Секретарь повернулся к присяжным.

– Присяжные, подтвердите свою личность.

Первый присяжный сказал:

– Я зуб.