Они все названивали и названивали.

Пронзительный звон телефона действовал Гусенице на нервы. Он часто брал трубку лишь для того, чтобы этот звон прекратился. И всякий раз на другом конце линии оказывался этот парень Уилл.

– Алло, Гусеница! – опять послышался голос Уилла. Говорил он прямо как тот актер. Как там его звали? Имя вертелось у Гусеницы на языке. Неужели Круг нанял актера, чтобы разговаривать с ним?.. Нет, в этом не было никакого смысла.

– Я просил вас не звонить, пока Эбби не добьется хоть какого-то результата, – недовольно отозвался Гусеница.

– Вот по этому-то поводу я и звоню. Просто чтобы вы знали, что ей пришлось столкнуться с кое-какими бюрократическими препонами. Но не волнуйтесь, Эбби справится с этим.

– Ладно.

– Меня очень беспокоит тот человек, который пострадал… Похоже, у вас и вправду есть веские причины поступать так, а не иначе. И как только все закончится, все мы хотим, чтобы это впечатление сохранилось. Но если он не получит помощи, в которой нуждается, это будет выглядеть не лучшим образом…

– Он в порядке, – резко отозвался Гусеница, глядя на человека на полу. Тот был далеко не в порядке. Даже если они сейчас вызовут ему врача, Гусеница сомневался, что тот выживет. И полиция Нью-Йорка наверняка раструбит на весь свет, что Стражи в школе хладнокровно застрелили учителя.

Уилл прав – все дело в общественном мнении. И Гусеница хотел, чтобы люди за пределами школы знали правду. Хотел, чтоб они поняли, что он – хороший человек, столкнувшийся с непреодолимыми препятствиями.

И первым делом ему требовалось, чтобы Эбби сделала свое дело, выставила Круг в истинном свете. Как только это станет достоянием общественности, они смогут предоставить этому учителю всю необходимую медицинскую помощь.

– Давайте подумаем об этом вместе, – продолжал Уилл. – Предположим, вы освободите этого человека, чтобы медики могли оказать ему помощь. Каков в этом случае наилучший сценарий развития событий?

– Наилучший? – Гусеница нахмурился. – В лучшем случае его вылечат и он выживет.

– Выживет? – эхом отозвался Уилл. – Вы хотите сказать, что беспокоитесь, что он может не выжить?

Гусеница в отчаянии закрыл глаза.

– Нет, я же сказал вам, что с ним все в порядке! Это всего лишь царапина.

– Всего лишь царапина… – повторил за ним Уилл.

– Ну да. Послушайте, он вдруг набросился на… кое-кого и получил пулю. Но ничего серьезного, понятно? Можете мне довериться.

– Вы порядочный человек – я знаю, что могу вам довериться, – сказал Уилл. – Так что это наилучший сценарий, верно? Ему оказывают медицинскую помощь, с ним все в порядке, и мы рассказываем всем, какую отзывчивость вы проявили в столь непростой ситуации. Поскольку ваши действия были направлены на то, чтобы спасти людей, а не навредить им.

– Совершенно верно.

– Ну а каким может быть худший исход, на ваш взгляд?

Разговоры с Уиллом шли по кругу. Худший исход – это что этот человек умрет, а Круг подаст это так, будто во всем виноваты Стражи. Или же это просто попытка их обмануть, и когда они попробуют передать им этого человека, ворвется полиция и всех их перестреляет. Или окажется, что Карлос всю дорогу был агентом Круга и лишь симулировал последствия тяжелого ранения, чтобы оказаться на свободе и передать клике всю собранную им информацию. Или…

– Так как думаете? – не отставал Уилл. – Каким может быть самый худший исход?

– Послушайте, с ним все в порядке! – рявкнул Гусеница. – Мне нужно кое-что проверить. Давайте поговорим через полчаса.

Он повесил трубку и помассировал лоб, позволив себе минуту тишины. Дверь в соседний кабинет была закрыта, и за ней царил полный хаос. Умирающий человек, кучка заложников, тошнотворный запах блевотины в воздухе, двое сотоварищей-Стражей, доверие которых к нему тает с каждой минутой…

Как, черт возьми, все это произошло? Гусеница еще раз припомнил все свои недавние решения, все эти события в недавнем прошлом, которые привели его к этому моменту.



Пистолет дергается у него в руке, Карлос падает на пол…

Глаза Шляпника загораются, когда он берет один из пистолетов в машине…

Сам он сидит за своим компьютером, замечает сразу две орфографические ошибки в одном коротеньком твите…



Гусеница даже застонал, когда все эти воспоминания, прыгающие туда-сюда во времени, промелькнули у него в голове – череда принятых решений, каждое из которых все ближе подталкивало его к ловушке, им же самим и созданной.



Лицо его жены, когда она смотрит на него прямо перед тем, как уйти…

Молоток у него в руке взлетает и опускается, разбрызгивая кровь и разметая осколки зубов, туман в глазах из-за набухших в них слез…

Ночь, двор, лопата в руках – по спине струится пот, несмотря на холод, могила становится все глубже и глубже…

Покупка трех пистолетов на оружейной ярмарке[20], жалкие попытки объяснить, что это чисто для самообороны, на что продавец на стенде лишь понимающе ухмыляется…

Они вдвоем сидят в гостиной, пьют пиво, и в этот момент у них завязывается дружба, которая изменит все.

– Уже ни к чему называть меня Гусеницей. Мы же друзья. Можешь называть меня Нил.

Глава 38

Это Сэм. Мы в каб. дир. шесть заложников вроде один умирает все голодные. Три чел. с пистолетами шляпник – злой и жестокий альма – мать которая ищет детей гусеница – разоблачает клику раньше убивал. Не смогу ответить


– Сообщение выглядит так, как будто она писала его в большой спешке, – заметил Уилл.

– Угу, – хрипло отозвалась Эбби. У нее пересохло в горле, и она сделала глоток воды, но это не помогло. Когда дочь оказалась в опасности, ее организм, похоже, потерял способность усваивать воду.

Они уже опять сидели в фургоне переговорщиков перед школой. Помчались обратно, как только получили сообщение, Карвер вдавливал педаль газа в пол, а Эбби разговаривала по телефону – то с Уиллом, то с Тамми. И теперь, когда они оказались здесь, Эбби не собиралась оставаться в стороне.

– Мы предполагаем, что ей как-то удалось уединиться с чьим-то телефоном на пару минут, – сказал Карвер. – «Не могу ответить», вероятно, означает, что она не сможет ответить на звонок.

– Вы пробовали перезвонить или отправить сообщение в ответ?

– Нет, – быстро ответила Эбби. – Если телефон по-прежнему при ней, мы не хотим подвергать ее опасности.

– Этот номер зарегистрирован на Карлоса Рамиреса, – сказала Тамми. – Существует большой риск того, что кто-то еще позвонит по этому номеру.

– Я надеюсь, что Сэм отключила телефон, – сказала Эбби, после чего осушила свой стакан, попытавшись скрыть дрожь в руке, но, судя по короткому взгляду Уилла, он это заметил.

– Ее сообщение подтверждает многое из того, что мы уже знаем, – продолжал Уилл. – Предположительно, Рамирес – это тот заложник, который находится в критическом состоянии.

– Похоже, Шляпник – самый неуравновешенный из этой троицы, – сказал Карвер. – Так что держите в голове: даже если вы уговорите Гусеницу пойти вам навстречу, Шляпник может не согласиться.

– Сэм сказала, что Гусенице уже приходилось убивать, – заметила Эбби. – Это может означать, что он даже еще более опасен. Если он думает, что в конечном итоге проведет остаток жизни в тюрьме, то вряд ли сдастся.

– В данный момент он определенно не намерен идти нам навстречу, – сказал Уилл. – У меня было уже семь телефонных разговоров с ним. Совсем коротеньких – он каждый раз не давал мне договорить. И ни разу не проявил ни малейшего интереса к моим попыткам предложить ему помощь. Отказывался обсуждать любые темы, помимо нашего прогресса в сборе улик, касающихся сотрудничества полиции Нью-Йорка с этой кликой.

– Тамми, что у тебя на него есть? – спросила Эбби. От этих двух слов – «приходилось убивать» – внутри у нее все сжалось. Кого же Нил уже успел убить?

Тамми пролистала стопку страниц.

– С того момента, как вы назвали мне по телефону его имя – Нил Уайятт, – мне удалось кое-что разузнать о нем. В социальных сетях он присутствует чисто номинально – я нашла лишь давно не поддерживаемый профиль на «Фейсбуке», да и тот закрытый. Он женат, супруга – некая Джеки Уайятт, тоже вроде как не особая любительница соцсетей. Живут они в Монтичелло. Сейчас я работаю над получением биллинговой информации по их телефонным номерам.

– Кто-нибудь уже говорил с этой Джеки?

– Она не отвечает на звонки. Местный полицейский заезжал к ним домой, но там никого не оказалось. Их машина исчезла. Соседка сказала, что Джеки несколько раз в неделю совершает утренние пробежки, но она уже по меньшей мере месяц ее не видела.

– Ордер на обыск? – спросил Уилл.

– Занимаемся этим.

Эбби взглянула на белую доску. Тамми уже прилепила к ней скотчем наброски портретов трех вооруженных Стражей, сделанные полицейским художником по описаниям свидетелей. Под рисованным портретом Нила висела его фотография, сделанная с улицы сквозь щель в окне – искалеченный нос придавал его лицу неприятный и отталкивающий вид.

– Что еще у нас на него есть?

– Я прочитала достаточно много его постов на форуме Стражей, – сказала Тамми. – Начинал он довольно скромно – большинство его ранних публикаций ограничивались лишь одной-двумя фразами, обычно с целью подкрепить теорию какого-нибудь другого участника, не предлагая особого дополнительного вклада. Через несколько месяцев Нил стал там более влиятельной фигурой – начал и сам выдвигать свои собственные теории, которые он обычно подкрепляет большим количеством ссылок, что нравится людям. Из-за этого его утверждения больше походят на факты, чем на, гм…

– Бред сумасшедшего? – подсказал Карвер.

– Да. Хотя эта публика так свои писания не воспринимает. Но его теории, как правило, считаются там наиболее обоснованными. Гусеница явно популярен на форуме. Он также довольно обаятелен и обладает хорошим чувством юмора, причем не видит ничего зазорного в том, чтобы посмеяться и над самим собой. Постил много мемов. Но за последние два месяца его посты заметно изменились. Больше никаких мемов, никаких шуточек. Он стал гораздо более критически относиться к теориям других участников, а его собственные посты стали гораздо более радикальными.

– Мы говорим о людях, которые думают, что некоторые из наших политиков управляются дистанционными мозговыми волнами, – заметил Карвер. – Так что определи, что значит «более радикальными».

– Его теории стали гораздо более конкретными, он стал в буквальном смысле тыкать пальцем в тех или иных людей и выступать за решительные действия. Дело больше не только в том, чтобы просто выяснить, что затевает Круг. Речь идет о том, каким образом Стражи могут противостоять этому.

Эбби кивнула. Она уже видела многое из того, что описывала Тамми, во время своей собственной вылазки на форум.

– И как остальные участники реагируют на такие его призывы?

– Большинство из этих людей на самом деле не хотят ввязываться во что-то рискованное. Довольствуются разговорами. Всегда находится кто-то, кто подстрекает к массовым протестам, но обычно дальше этого дело не заходит. Хотя есть горстка участников, которые полностью поддерживают подобные взгляды. Чаще всего на стороне Гусеницы выступают люди с никами Шляпник, Красная Королева, Соня и Бармаглот.

– Красная Королева – это Альма, – сказала Эбби. – Соня – это мальчишка-подросток по имени Деннис. Мы только что пообщались с ним, и он готов сотрудничать с нами – может даже приехать сюда и поговорить с этой публикой по телефону, если мы решим, что это чем-то поможет. Бармаглот – бывший аспирант-психолог, который проводил какое-то исследование в рядах Стражей. И он регулярно встречается с Нилом. Хотя мы не знаем, где он сейчас находится.

– Как участники реагируют на то, что происходит прямо в данный момент? – спросил Уилл.

– Форум, по сути, разделился на два лагеря. Большинство откровенно напуганы. Они говорят, что Гусеница поспешил с выводами и это побудит ФБР и полицию заняться участниками форума. Целая группа участников уже покинула форум, оставив панические комментарии вроде «это совсем не то, чего мы хотели». А некоторые даже объявили, что удаляются в свои «убежища», что бы это ни значило.

– Вероятно, какие-нибудь укромные домики в глухом лесу, где они могут спрятаться под одеялом и ждать, пока все это пройдет стороной, – предположил Карвер.

– И есть небольшая группа, которая в полном восторге. Как вы наверняка знаете, Гусеница недавно разместил сообщение на форуме прямо из школы, и эти люди уверены, что клика наконец-то будет разоблачена. Бармаглот постоянно призывает всех не сдаваться. Несколько членов этой группы даже организовали что-то вроде стихийного протеста, всего в паре кварталов отсюда.

– Мы их видели, – мрачно сказала Эбби. Они мельком заметили представителей этой группы, когда проезжали мимо, – мужчин и женщин, держащих плакаты с призывами вроде «Смерть Кругу!», «Раскройте правду!» и, конечно, неизбежным «Спасите детей!». Что, естественно, относилось к воображаемым детям, которых якобы пытались продать в сексуальное рабство на территории школы, а не к реальным детям, среди которых была ее дочь, взятая в заложники. Эбби была рада тому, что машину вел Карвер, поскольку саму ее так и подмывало бы крутануть рулем и переехать их.

– Удалось выяснить фамилию Альмы? – спросил Карвер.

Тамми покачала головой.

– Пока что нет.

– Мы уже подумывали, не предоставить ли фоторобот Альмы средствам массовой информации, – сказал Уилл. – Вдруг ее кто-нибудь опознает. Но опасаемся, что это может затруднить переговоры.

Эбби понимала его беспокойство. Скорее всего, трое захватчиков тоже следят за сообщениями в средствах массовой информации. И стоит только журналистам запустить зубы в их имена, как на засевших в школе Стражей неизбежно обрушится шквал негативных комментариев по радио, телевидению и в интернете, что наверняка покончит с любыми надеждами разрешить эту кошмарную ситуацию мирным путем.

– Эбби, а как насчет интервью, о которых вы упоминали? – спросила Тамми.

– Я их вам перешлю, – пообещала Эбби. – Я полностью прочла эти интервью по дороге сюда. Теодор Куинн присоединился к форуму Стражей в апреле, под ником «Бармаглот». И с тех пор неоднократно предпринимал попытки пообщаться с его участниками в реале, но любые предложения созвониться или где-нибудь пересечься были восприняты на форуме с большим подозрением, тем более со стороны нового участника. А потом, в июне прошлого года, ему как-то удалось убедить Нила поговорить с ним по телефону. Во время этого интервью Теодор пытался расспрашивать Нила о его детстве, но тот не был особо откровенен. Теодор всеми силами старался выглядеть как сотоварищ-Страж, на что Нил, похоже, в итоге повелся. Теодор пишет, что по отношению к ним обоим Нил постоянно употреблял такие слова, как «мы, Стражи» и «мы даже больше похожи, чем я думал», и постоянно задавал Теодору вопросы касательно его собственных взглядов на некоторые теории этой группы.

– Так что, пока Теодор не слезал с темы Стражей, Нил был только рад идти у него на поводу, – заключил Уилл.

– Вот именно. И Теодор за это ухватился. Следующие несколько интервью были посвящены исключительно идеологии Стражей, и Теодор вел себя как новичок, осваивающий азы. Но потом эти отношения переросли в нечто большее. До некоторых пор Теодор называл его Гусеницей, но потом Нил назвал ему свое настоящее имя. Наконец открылся – рассказал Теодору о своих родителях, о том, как его отец потерял работу, когда сам он был еще ребенком. В одном из интервью Нил упоминает про Джеки – говорит, что они хотели ребенка, но у Джеки случился выкидыш. Похоже, они становятся друзьями. И даже пару раз встречаются дома у Теодора. В последних двух интервью они оставляют тему личной жизни Нила и опять возвращаются к идеологии Стражей, более подробно. И это последнее задокументированное интервью. Мы знаем, что их было больше и что частота их возросла, но у нас нет ничего, что это документально подтверждало бы. Если мы хотим узнать больше, понадобится ордер на обыск дома Теодора, а я не уверена, что мы его получим.

Карвер пристально глянул на Эбби, но ничего не сказал.

– Деннис сказал нам, что незадолго до Хэллоуина в жизни Гусеницы произошло что-то такое, что кардинально изменило его, – продолжала Эбби. – И это соответствует тем изменениям в его поведении, которые мы видим на форуме. А еще нам известно, что двадцать девятого октября Теодор с Нилом опять встречались. Весьма вероятно, что нечто, случившееся во время этой встречи, оказало на Нила огромное влияние. Если у нас выйдет найти Теодора, то мы будем знать больше.

– Я займусь этим, – сказала Тамми.

– Хорошо, – отозвалась Эбби, переводя взгляд на Уилла. – А как твои успехи?

– До сих пор мы действовали на основе очень скудной информации, – ответил тот. – Я обращался к Нилу по его прозвищу – в основном пытаясь заставить его понять, что мы переживаем за них и что это будет нехорошо выглядеть, если кто-нибудь пострадает. Это ни к чему не привело. Теперь, похоже, этому находится веская причина. Нил не просто ищет способ выпутаться из этой ситуации. Он хочет нанести удар по этой так называемой клике и разоблачить ее. Согласно сообщению от Саманты, ему, возможно, и раньше доводилось убивать. Мне нужно, чтобы он рассматривал меня как союзника. Чтобы добиться этого, надо как-то заставить его говорить о фактах. Пожалуй, можно попробовать обсудить с ним его посты на форуме.

– Думаю, ты прав, – сказала Эбби. – Для всяких секретов у него есть приватный чат. Большинство Стражей явно предполагают, что в ряды участников форума затесались сотрудники ФБР и полиции, так что вряд ли он будет воспринимать тебя как врага, если узнает, что ты читаешь его посты на форуме. Можешь и меня привлечь в качестве подкрепления. Мы сказали ему, что я провожу кое-какие исследования, так что я вполне могу ненадолго проявиться, чтобы коротенько переговорить с ним и ввести в курс своих достижений.

– Я не хочу этого делать, – сказал Уилл. – Это может лишь все запутать. Я хочу, чтобы он воспринимал тебя как временно вышедшую из игры. Если ему придет в голову, что он может поговорить с тобой, то перестанет общаться со мной.

– Это вообще-то зависит от того, как мы все подадим, – резко сказала Эбби. – Я могу сказать, что…

Задняя дверь фургона открылась, и все они повернулись, чтобы посмотреть на вновь прибывших.

Это оказались Эстрада, руководитель операции, и Бейкер из ГБР, оба в бронежилетах. На Бейкере был еще и шлем. Сердце у Эбби дрогнуло.

Бросив быстрый взгляд на Эбби, Эстрада нахмурился. Затем повернулся к Уиллу.

– Верин, мы пришли сообщить вам, что идем на штурм.

– Что? – Эбби обмерла. – Прямо сейчас? Но у нас ведь только что наметился серьезный прорыв!

– Я знаю, – отозвался Эстрада, не сводя глаз с Уилла. – Именно поэтому мы и приняли такое решение. Ясно, что у Карлоса Рамиреса совсем мало времени. Сообщение, которое вы получили, подтвердило этот факт. Люди внутри неоднократно отказывались освободить его или допустить до него медиков, и теперь мы знаем, что они убивали и раньше. Ждать дальше – значит окончательно поставить жизнь Карлоса под угрозу.

– Я думаю, что это ошибочное решение, сэр, – сказал Уилл. – По статистике, при наличии достаточного времени подавляющее большинство переговоров приносит лучший результат, чем…

– Вот именно что при наличии достаточного времени, – перебил его Эстрада. – Как я уже сказал, в данном случае у нас этого времени нет. Вы что, сможете получить какие-либо результаты в течение десяти или двадцати минут?

Уилл стиснул зубы. И Эбби, и Уилл хорошо знали – в условиях нехватки времени от переговоров толку мало.

– Штурм может привести к еще большему количеству потерянных жизней, – сказал Уилл. – Бейкер говорил, что шансы обойтись без жертв крайне невелики.

– Наши шансы значительно улучшились, – ответил Бейкер. – Теперь мы знаем, где расположены камеры наблюдения.

Глава 39

– Время спать, а мы не ели…

Сэм смутно услышала эти слова сквозь пелену голода и изнеможения, сквозь постоянную тупую пульсацию в черепе. На миг и сама эта фраза, и язвительный тон показались ей совершенно неуместными. Так мог бы выразиться папа. «Время спать, а мы не ели, детки. Пойдем-ка купим пиццу». И, может, она возразила бы, что предпочла бы салат или лучше сходить в то мексиканское заведение, которое папа терпеть не мог. А теперь привередство казалось такой глупостью… Чего бы она сейчас не отдала, чтобы поесть пиццы с папой и Беном! Ее брат заказал бы «Кока-колу», потому что мама никогда не позволяла ему, особенно по вечерам, а папе было все равно. И Сэм в миллионный раз напомнила бы ему про тот эксперимент с зубом, который растворился в стакане с «Кока-колой». Эксперимент, насчет которого она даже не была уверена, действительно ли он состоялся. Кто-то сказал ей, что это всего лишь миф. Эта пицца, с которой повсюду капал сыр, была бы просто божественной на вкус. И Бен выпил бы всю колу и рыгал, а папа смеялся бы, как будто это даже отдаленно смешно, и…

Глаза у нее наполнились слезами. Уже не первый раз за последнее время, как и у остальных. Они просто всё текли и текли. Стоило ей остановиться, как начинали плакать Фиона или Рэй. Совсем тихонько всхлипывая, потому что как-то раз Фиона заплакала слишком громко, а Шляпник подошел и дал ей пощечину.

Сэм даже толком не понимала, о чем думает.

Ах да. Кто-то сказал, что время ужина давно прошло.

Шляпник.

Он проверил свой пистолет и засунул его за пояс. Затем подошел к ним и присел на корточки рядом с Фионой.

– Пойдем-ка, принцесса, – сказал он. – Покажешь мне, где тут столовка.

Фиона вздрогнула, отпрянув назад. Шляпник схватил ее за руку, рывком поднимая с пола. Она ахнула, чуть не завалившись вперед.

– Давайте я покажу, – поспешно вмешалась Сэм. – Фионе нехорошо.

Он пристально посмотрел на нее, с ничего не выражающим лицом.

– Хорошо, док. Показывай дорогу. – И, выпрямившись, повернулся к Альме, которая сидела в кресле секретаря, уставившись на картинки с камер наблюдения на экране компьютера. – Пойду принесу нам чего-нибудь пожрать. Если заметишь хоть какое-то движение, сразу дай мне знать, лады?

Она удрученно кивнула; лицо ее было бледным, волосы растрепаны. Недавно Альма уходила в кабинет директора и вернулась только через двадцать минут, с опухшими и налитыми кровью глазами. Гусеница вроде держал себя в руках. Шляпник, как ни странно, лишь все больше оживлялся, чуть ли не наслаждаясь происходящим, но Альма просто-таки трещала от напряжения.

Сэм встала, и у нее сразу закружилась голова. Она ослабела от голода. Проводила ли она когда-нибудь целый день без еды? Фиона вот была еврейкой и каждый год постилась, когда наступал Йом-Кипур. Рассказывала потом, как классно себя после этого чувствуешь, насколько это очищает. Сэм совсем не чувствовала себя очищенной – просто слабой и опустошенной.

Они вышли из комнаты, и Шляпник напрягся, оглядывая коридор. Каково им было покидать комнату, в которой они забаррикадировались? Разгуливать по незнакомому зданию, зная, что в любой момент может ворваться полиция? Нервы у него наверняка были уже на пределе.

– Столовая на втором этаже, – сказала она.

– Тогда нам придется малость прогуляться, – ответил Шляпник. Голос у него звучал ровно, чуть ли не непринужденно.

– Я тут недавно слышала, как вы говорили, что сначала даже не хотели входить в эту школу. Почему вы передумали?

Несколько секунд Шляпник хранил молчание. Затем произнес, наполовину про себя:

– Потому что это представлялось правильным шагом.

– Правильным шагом?

– Да. Войти сюда с моими друзьями, которые в случае чего прикроют мне спину. С пистолетом в кармане. Это представлялось правильным.

Сэм сглотнула. Она-то надеялась, что Шляпник пустится в очередные безумные рассуждения о всемирном заговоре, в ходе которых расскажет ей, как хотел спасти воображаемых детей от их воображаемой участи. Но надо было поддерживать разговор, узнать этого парня получше, подружиться с ним.

– А почему это представлялось правильным?

Они подошли к лестнице. Шляпник остановился, схватил ее за руку и несколько секунд прислушивался.

– Почему это тебя так волнует, док?

– Просто для поддержания разговора.

Он искоса посмотрел на нее.

– Да? И зачем это тебе? Что, хочешь узнать меня получше?

– Я тут просто подумала… Если б я это поняла, то, наверное, смогла бы помочь всем выбраться из этой ситуации целыми и невредимыми. В том числе и вам.

Шляпник стал спускаться по лестнице, все еще таща ее за собой за руку.

– Ты что, и вправду веришь, что в итоге никто не пострадает?

Сердце у нее пропустило удар.

– А разве нет? Вот потому-то Гусеница и разговаривает с копами, верно? Он ищет способ как-то со всем этим покончить.

– Гусеница думает, что полиция Нью-Йорка объявит всему миру, что мы были правы с самого начала. Что копы насквозь коррумпированы и помогали каким-то педофилам покупать маленьких детей. И тогда все примут нас как героев, которые спасли положение. – Шляпник издал хриплый смешок, который эхом разнесся по пустой лестнице. – А Альма тешит себя мыслью, что мы все-таки найдем этих детей, запертых где-нибудь в шкафу или в подвале.

– Ну а вы что об этом думаете?

– Я думаю, что через пару часов сюда ворвутся копы со стволами наперевес. И что все мы будем убиты или арестованы.

Сэм бросила на него взгляд. Голос Шляпника звучал совершенно бесстрастно, как будто они говорили о погоде.

– Можно попытаться подумать, как всего этого избежать, – сказала она. – Такое совсем не обязательно должно случиться.

Они достигли нижнего этажа, и Шляпник опять остановился, настороженно оглядываясь по сторонам, после чего подтолкнул ее дальше.

– А кто сказал, что я хочу этого избежать?

У нее закончились слова, в сердце закралось холодное осознание. С некоторыми людьми просто невозможно договориться. Особенно когда они зашли уже слишком далеко. Может, ее мама знала бы, что сказать этому парню. Как заставить его отступить. Но Сэм и понятия не имела.

– А может, как раз здесь я и хочу сейчас находиться, – сказал Шляпник. – Мне могут прийти в голову и худшие места, чтобы провести свои последние часы, чем в этой школе, в компании пистолета и такой специалистки по медицине. – Его рука скользнула ей на спину, поползла вниз. Сэм попыталась отодвинуться, но Шляпник двинулся вместе с ней, его рука все еще была там – грубое, мерзкое прикосновение. Он дотянулся до ее ягодиц и сжал их, его дыхание стало хриплым.

Сэм шарахнулась в сторону.

– Гм… столовая прямо за этой дверью. – Прозвучало это надломленно и испуганно. Она больше не пыталась понять, что же движет этим человеком. Все, чего ей сейчас хотелось, – это оказаться как можно дальше от него.

Шляпник искоса посмотрел на нее, затем подошел к двойным дверям столовой. Слегка приоткрыл одну половинку и через щелку заглянул внутрь.

– Что ж, это будет весело, – пробормотал он.

Сэм поняла, на что он смотрит. На огромное пустое пространство, уставленное белыми прямоугольными столами. Садистский дизайн которого словно специально нацелен на то, чтобы усилить все ужасы общественного строя среднестатистической средней школы. Был ли ты тем мальчишкой, который в полном одиночестве сидел за столом, рассчитанным на шестерых? Или, может, тебе приходилось каждый день выбирать себе новых соседей? И замечали ли те, кто сидел вокруг тебя, что ты ешь и как?

Но, конечно, это совсем не то, что сейчас заботило Шляпника.

Вся столовая была окружена огромными стеклянными окнами, выходящими на школьный двор и на улицу. Где стояли наготове десятки вооруженных копов.

Глава 40

– Я-то думал, что у нас нет доступа к камерам наблюдения, установленным в школе, – заметил Уилл.

– Правильно думали, – сказал Бейкер. – Но нам удалось заполучить старую резервную копию записи с камер, сделанную пару дней назад. С ее помощью мы смогли наметить маршрут входа, который проходит через слепые зоны камер. Они не увидят, как мы приближаемся.

Объясняя это, Бейкер уже стоял на бампере фургона переговорщиков, задняя дверь которого была открыта. Позади него в темноте мерцали мигалки полицейских машин. Он явно не собирался превращать этот разговор в дискуссию. Решение было окончательным. Группа быстрого реагирования готовится к штурму. Команда переговорщиков больше не нужна.

– Вы же не собираетесь штурмовать с крыши? – спросила Эбби.

– Нет. Мы войдем через одну из дверей, а потом поднимемся по лестнице.

– Когда? – спросил Уилл.

– Хотим приступить к штурму как можно быстрее. Но сначала уберем все фургоны прессы, чтобы они не засняли, как мы входим. – Бейкер бросил взгляд на Эбби. – Это самый легкий путь, и мы застанем их совершенно врасплох. Почти без риска для…

Тут его рация затрещала от статических разрядов, а затем послышался голос:

– У нас движение в столовой!

Бейкер нажал на тангенту микрофона.

– Какого рода движение?

Короткая пауза, и наблюдатель ответил:

– Две фигуры. Мужчина и девушка. Он приставляет ей к голове пистолет.

Бейкер спрыгнул с бампера и исчез в ночи, сопровождаемый руководителем операции. Эбби вскочила на ноги и тоже бросилась к выходу, даже не успев этого осознать. Выпрыгнула из фургона, и холодный ночной воздух ударил ей в лицо. Оба мужчины направлялись к углу улицы. Она погналась за ними, едва касаясь ногами земли, лавируя между полицейскими в форме, машинами и импровизированными барьерами.

Эбби догнала Бейкера, когда тот уже заглядывал через очки ночного видения в темную столовую. Она тоже попыталась заглянуть за пыльные окна, но едва сумела разглядеть хоть что-то, помимо блеклых очертаний нескольких столов. Вправду ли какое-то движение, или же ей просто почудилось? Эбби тяжело дышала, едва ощущая промозглый ночной холодок. Оглядевшись, она заметила одного из бойцов ГБР, разговаривающего по рации; очки ночного видения были у него подняты на лоб.

– Эй! – Эбби подошла к нему. – Можно мне их взять? Всего на секундочку?

Говоря это, она уже потянулась за очками. Он в замешательстве нахмурился, когда Эбби ухватилась за них, стягивая с головы.

– Эй, погодите…

Пропустив его слова мимо ушей, она прижала очки к глазам – мир накрыла ярко-зеленая дымка, интерьер столовой проявился, как днем.

И там была Сэм.

Глаза широко открыты, губы искривлены от страха, тело безвольное и беспомощное. К виску у нее был приставлен пистолет. Ее вел крупный мужчина, в котором Эбби сразу узнала Шляпника. Он пятился спиной вперед, волоча за собой Сэм и используя ее как живой щит.

– Он у меня на прицеле, – сказал кто-то по радио. – Я могу его снять.

Эбби сглотнула. Она и сама не знала, на что надеяться. Если снайпер выстрелит, то отряд ГБР уже через пару секунд окажется в столовой, вытаскивая Сэм в безопасное место. Ее дочь в два счета окажется у нее в руках, и весь этот кошмар останется позади.

Но вдруг он промахнется, попадет в Сэм? Вдруг не убьет Шляпника, который в отместку застрелит Сэм? И, вопросительно произнес какой-то далекий голос, как же все остальные заложники? Что их ждет, если полиция сейчас откроет огонь?

– Сэр, мне стрелять?

* * *

Сэм могла мельком углядеть темные фигуры полицейских на улице, очерченные мерцающими огнями. Шляпник обхватил ее своей толстой ручищей и потащил за собой, издавая едкий запах пота. Дуло его пистолета впивалось ей в висок, причиняя постоянную острую боль, отчего она невольно всхлипывала. Двигаясь, Шляпник тяжело дышал и каждые несколько секунд поворачивался лицом к разным окнам, постоянно держа ее перед собой.

Его рука была всего в нескольких дюймах. Если сейчас изо всех сил впиться в нее зубами, то, может, он и отпустит ее. А потом можно распластаться на полу и позволить копам разобраться с ним.

Только вот вряд ли он ее отпустит. Скорей всего, просто застрелит.

Шляпник медленно двигался по помещению, не ослабляя своей железной хватки, не отводя пистолет от ее головы. Тот был холодным и твердым. От смерти ее отделяла какая-то доля секунды. Мир вокруг, казалось, постепенно погружался во тьму, пока не осталось ничего, кроме этого пистолета, и руки, которая вцепилась в нее, и этого бесполезного красно-синего света, мерцающего вдалеке.

* * *

– Отставить, – ответил Бейкер. – Не стрелять!

У Эбби отобрали очки ночного видения, и Сэм исчезла, сменившись темнотой. Эбби тихо вскрикнула, поворачиваясь, чтобы перехватить очки. Это был тот самый боец, у которого она их отобрала.

– Что за дела? – С разъяренным видом тот уставился на нее.

– Эй! – крикнул Бейкер, глянув в их сторону. – Спокойно, Джонс. Она со мной.

Джонс бросил на Эбби еще один яростный взгляд и ушел, держа очки в руке.

Эбби подошла к Бейкеру, ничего ему не сказав. Не хотела отвлекать его – только не тогда, когда одно неверное слово этого человека могло решить судьбу ее дочери.

Тот продолжал напряженно всматриваться. Время словно замедлилось, мучительно ползло, пока Эбби отчаянно пыталась хоть что-то разглядеть в темной столовой. Наконец Бейкер опустил очки.

– Они ушли, – объявил он. – Переместились на кухню в глубине зала.

– Наверное, за едой, – предположил Эстрада.

– Приступим к штурму, как только они опять появятся, – через секунду произнес Бейкер. – Они разделились. Так что одна команда может вломиться через окна в административном крыле на третьем этаже и взять там двоих. И мы возьмем этого парня, когда он будет возвращаться.

– Вы считаете, что это верный план действий? – спросил Эстрада.

Немного поколебавшись, Бейкер ответил:

– Я приведу в готовность вторую команду. Мы объявим, когда они окажутся на виду.

* * *

Сэм нацелилась взглядом перед собой, когда Шляпник потащил ее на кухню. Он пинком захлопнул дверь, и их сразу окутала тьма; полицейские машины исчезли из виду. Секунду спустя он нашел выключатель, и помещение залил белый флуоресцентный свет. Шляпник оттолкнул ее, и она споткнулась, ухватившись за ближайший металлический стол, чтобы удержаться на ногах.

Шляпник огляделся, все еще тяжело дыша.

– Ты только посмотри! – сказал он, подходя к стопке картонных коробок и открывая верхнюю. – Сэндвичи с индейкой! Этим вас и кормят на обед?

– Только по средам, – слабо отозвалась Сэм. Она все еще держалась за металлический стол – не была уверена, что ноги удержат ее. Сердце у нее бешено колотилось, и она все еще чувствовала призрачный отпечаток ствола пистолета, упирающегося ей в висок.

– По средам, говоришь? Повезло, что мы пришли сюда не в четверг… Иди загляни вон в тот холодильник, посмотри, что там у нас есть. – Шляпник порылся в коробке.

Она заставила себя сделать то, что он велел, медленно подойдя к сверкающему стальному холодильнику в дальнем конце помещения.

Рядом с кучкой нарезанных огурцов на металлическом столе лежал нож, брошенный после эвакуации школы. Блестящий и острый. Длинный нож, который можно глубоко воткнуть в тело.

Сэм не остановилась – просто продолжала идти, слегка изменив курс, и небрежно подняла руку, позволив ей скользнуть по столу. Коснулась рукоятки ножа. Сжала покрепче, ощутив в руке его внушительную тяжесть. Острое лезвие ярко блеснуло в резком свете с потолка.

– Эй, док?

Она резко обернулась, спрятав нож за спину. Всего в паре футов от нее стоял Шляпник с двумя картонными коробками под мышкой, нацелив на нее пистолет.

– Может, положишь этот ножичек на место? – предложил он.

Нож выпал у нее из пальцев, как будто они были резиновыми. Пролетел в паре дюймов от ее ноги и со стуком упал на пол. Шляпник отложил коробки на прилавок, шагнул к ней, а затем, размахнувшись так быстро, что было и не уследить глазом, влепил ей пощечину.

Сэм вскрикнула, отшатнувшись назад и натолкнувшись на холодильник. Щека у нее горела, глаза затуманились от слез. Шляпник с ничего не выражающим лицом отбросил нож ногой и показал на холодильник.

– Открывай.

Она сделала это дрожащей рукой. Тот был уставлен картонками шоколадного молока. Шляпник подхватил картонные коробки и подошел к ней.

– Подержи-ка…

Коробки, поставленные одна на другую, были не слишком тяжелыми. Сэм подхватила их обеими руками, стараясь не завалить их вбок и смаргивая заливающие глаза слезы. Шляпник открыл верхнюю и выбросил несколько сэндвичей на пол. Затем взял полдюжины упаковок шоколадного молока и бросил их поверх сэндвичей.

– Пошли, док. Все, что надо, уже взяли.

* * *

– Вон они, – произнес Бейкер, пристально всматриваясь сквозь очки ночного видения. – Взяли кое-какую еду из кухни.

Эбби ни черта не видела.

– С Сэм все в порядке? – тут же выпалила она.

Короткая пауза.

– Да. Она несет коробки, – ответил Бейкер и нажал на плечевой микрофон. – Команда «альфа», вы на позиции?

Ответ пришел почти мгновенно:

– Так точно.

– Доджер, цель зафиксирована?

Снайпер ответил секундой позже, его голос звучал неуверенно:

– Никак нет, пока что.

Эбби обвела взглядом соседние здания, гадая, где тот может скрываться. В одной из квартир, выглядывая в окно? На крыше, не сводя прицел снайперской винтовки со Шляпника и Сэм, продвигающихся через столовую?

– Этот парень начинает нервничать, – заметил Бейкер. – Мне это не нравится.

– Какую-то секунду я держал его на прицеле, – объявил снайпер. – Но он постоянно поворачивается. Шансы минимальные.

Эбби вся сжалась.

«Не надо…» Эти слова были готовы в любую секунду сорваться у нее с губ. Сделает ли он это? Так вот рискнет жизнью ее дочери?

«Не надо…»

Бейкер вздохнул.

– Отбой. Команда «альфа», отбой!

Эбби выдохнула – долгим, мучительным выдохом, в котором смешались облегчение и разочарование. Ее дочь все еще жива. И ее тащат прочь, приставив к голове пистолет.

Глава 41

– Так даже еще лучше, – сказал Бейкер Эстраде. – Эти люди наверняка весь день ничего не ели. Будут набивать животы, когда мы войдем.

Эбби стояла в паре футах от него, все еще глядя на темную столовую – перед глазами по-прежнему стоял образ Сэм, которую тащили через это темное пространство, приставив пистолет к голове. Кулаки у Эбби были крепко сжаты, ногти впились в ладони. Она почти могла видеть смутные очертания Сэм и Шляпника в полутьме, как будто они остались выжженными у нее на сетчатке.

– Мне только что доложили, что все съемочные группы СМИ со Сто пятьдесят седьмой улицы убраны, – объявил Эстрада. – Можете приступать к штурму.

– Мы дадим этому парню еще пять минут, чтобы вернуться в административное крыло, – отозвался Бейкер. – Ни к чему задействовать две отдельные группы и распылять силы.

– Как только они поедят, то станут мыслить намного более рационально, – вмешалась Эбби. – С ними будет легче вести переговоры, будет проще склонить их пойти на уступки.

Эстрада покачал головой.

– Мы уже весь день пытались. И заложник умрет, если мы в ближайшее время не окажем ему медицинскую помощь. Я согласен с Бейкером: гораздо безопасней нанести удар, пока они едят.

– Безопасней? Это так вы представляете себе…

– Это не ваша вахта, Маллен. Я знаю, что ваша дочь там. Но если вы будете мешать нам выполнять нашу работу, я прикажу удалить вас с оцепленной территории.

Рот Эбби резко закрылся. Со временем она, пожалуй, и сумела бы убедить Эстраду, что это непродуманный, рискованный шаг. Но, как он неоднократно указывал, времени у них уже не было.

* * *

Еще минута или две, и они вернутся ко всем остальным. Это было все, о чем Сэм могла думать. Потому что пребывание в этой комнате вдруг показалось ей почти безопасным. Можно будет опять сесть рядом с Фионой и держать рот на замке, как и всем остальным заложникам, пока маме не удастся уговорить этих Стражей сдаться. Ее прежние планы подружиться с ними и всеми силами помочь полиции теперь казались невероятной глупостью. И вообще-то, если б они тогда остались в музыкальной комнате, как предлагал Рэй, то наверняка до сих пор и сидели бы там. В полной безопасности.

Вместо этого Шляпник тащил ее по школьным коридорам, а картонные коробки оттягивали руки, становясь все тяжелее и тяжелее.

– Давай-ка слегка притормозим, – вдруг сказал Шляпник.

– Что? Кабинет директора ведь наверху, на… – Остальная часть фразы осталась недосказанной, когда Шляпник втащил ее в пустой класс.

Здесь царил полный хаос – стулья опрокинуты, повсюду разбросаны рюкзаки, тетради, ручки… Шляпник закрыл за ними дверь.

– Поставь коробки на учительский стол. – Он махнул пистолетом.

Выполняя это приказание, Сэм прикусила губу. Потом отступила, направляясь обратно в дальний конец комнаты.

– Мне тут подумалось, что после такой вылазки можно устроить небольшой пикничок, – сказал Шляпник. Открыв верхнюю коробку, он достал сэндвич и зубами сорвал целлофановую обертку. – Не хочешь штучку?

Сэм покачала головой.

– Нет, спасибо, – прошептала она. – Нужно отнести все это наверх. Ваши друзья ждут.

– Значит, еще чутка подождут, – с набитым ртом пробубнил Шляпник – листочек салата свисал у него изо рта. – Лично я думаю, что мы заслуживаем награды за такой подвиг. А ты?

Сэм опустила взгляд. Мама знала бы, что сказать. Знала, надо ли улыбнуться, или рассмеяться, или бросить на него острый сердитый взгляд. Сама же Сэм и понятия не имела. Да и сомневалась, что вообще смогла бы хоть что-то сделать. Она была лишь пассажиром в этом поезде ужасов.

– Знаешь, по-моему, я впервые пью шоколадное молоко с тех пор, как окончил школу, – заметил Шляпник, доставая картонку из коробки. – Раньше мне нравилось это пойло – не пойму, почему сам себе ничего такого не покупал…

Отвинтив крышечку, он стал пить – картонная коробочка постепенно сминалась у него в руке. Из уголка рта у него сбегала тягучая коричневатая струйка, но он вроде этого не замечал, или же ему было по барабану. Наконец Шляпник бросил картонку на пол, разбрызгав повсюду остатки шоколадного молока.

– Ты точно не хочешь немножко? – спросил он. – На всех тут не хватит.

Она опять покачала головой.

– Ладно, как знаешь. – Шляпник положил недоеденный сэндвич на стол и двинулся к ней. – Так что скажешь, док? Я раздобыл тебе этот шикарный ужин… По-моему, мы можем поднять это свидание на новый уровень.

Сэм попятилась вдоль стены, шаря глазами по сторонам, прикидывая расстояние до двери и лихорадочно пытаясь сообразить, что же сейчас делать – швырнуть стул в его сторону и убежать? Или перепрыгнуть через один из столов и использовать его как барьер, удерживая между ними? Или, может, схватить брошенную кем-то ручку и воткнуть ему в глаз, а потом выбежать в коридор?

Но тело отказывалось реагировать, и единственное, что она могла сделать, это отступить в угол комнаты, пока Шляпник вперевалку приближался к ней.

* * *