— Вот и ешьте сами свою приманку, — огрызнулась подруга.
Крысолов удивленно поднял бровь. На губах у него появилась едва заметная усмешка, словно он подумал про себя: «А ты не трусиха!»
— Фло! — прошипела Пенелопа. — Немедленно извинись!
— Только если он возьмет назад свое предложение!
Подруга скрестила руки на груди и не сводила с Крысолова сердитого взгляда.
— В нашем саду никогда не будет крысиного яда, — заявила она ледяным тоном. — Только через мой труп!
Вы, конечно, помните, что моя подруга любит животных. Поэтому с некоторых пор не ест даже рыбу. Я-то считаю, что крысы — это просто отвратительно. Но мне бы не хотелось, чтобы они умирали у нас на глазах, а кроме того, я тревожилась за наших животных.
— У нас есть хомяк и кошка, — сказала я. — Мама Белоснежки чуть не умерла от крысиного яда. И если бы Фло не отнесла ее вовремя к ветеринару, Белоснежка никогда бы не родилась.
На помощь пришел Джефф:
— К тому же, у Лолы есть брат. Он еще грудной малыш, и его часто выносят в сад. Не хотелось бы, чтобы с ним что-нибудь случилось.
— И не забывайте мою маленькую тетю! — торжественно добавила я.
— Маленькую тетю? — наморщил лоб специалист по крысам. — Впрочем, можете не переживать. Мои приманки действуют только на тех, кто весит меньше трехсот пятидесяти граммов. Вряд ли твоя тетя такая маленькая. И чтобы добраться до содержимого пластикового бокса, нужны специальные инструменты. Или крысиные зубы. — Он снова улыбнулся так, что задрожали крылья бесконечного носа, и мне это показалось особенно отвратительным. — А если бокс попадет в руки ребенка, то он скорее руку сломает, чем откроет, — тут он покосился на мой гипс. — Прошу прощения! Я иногда выражаюсь слишком образно.
Образно! Так, наверно, только жители Садистской Аравии говорят! Или она Саудовская? Да какая, собственно, разница!
— Так не пойдет! — я обернулась к Пенелопе. — Мы еще никогда не видели крыс в саду. Никогда! — Я нахмурилась и обратилась к Крысолову: — Вы давно здесь живете?
— С начала года.
Странно. Почему-то не помню, видела я, как он переезжал, или нет. Наверно, пробрался через канализацию.
— Может, просто заделать дыры в туалете? — предложил Энцо. — Тогда и крысы в дом не попадут, и сад мы не отравим.
— Но в любом случае я рекомендую яд, — заявил Крысолов. — Что скажете, фрау Соммерс? Заделать дыры и разместить боксы-ловушки, или просто заделать дыры?
Пенелопа с Джеффом переглянулись, но тот только плечами пожал. Тогда она глубоко вздохнула и сказала:
— Давайте начнем с заделывания дыр.
Следующие полчаса Крысолов провел в туалете, ставя на трубы металлические заплаты. Вдобавок он установил хитроумную конструкцию, позволяющую плотно закрывать дверь туалета.
— На случай, если вы уедете в отпуск, — пояснил он, стаскивая с рук перчатки.
— Пока что мы не сможем позволить себе отпуск, — ответила Пенелопа. — Ваши услуги стоят сто сорок евро, и переезд обошелся нам недешево. Большое спасибо за помощь!
— Обращайтесь в любое время, — сказал Крысолов. — Если что-нибудь пойдет не так, вы знаете, где меня найти. Прошу! — он протянул Пенелопе визитку, которую та взяла кончиками пальцев, сложил свои инструменты, попрощался и исчез.
Только тогда я наконец-то смогла посетить туалет.
В тот же вечер мы вернули мокрой крысе свободу. Примерно с трехсотой попытки Энцо удалось загнать ее в коробку из-под ботинок, и мы вынесли ее во двор, где она моментально юркнула в кусты.
— Ты сегодня у нас переночуешь? — спросила Фло, когда мы возвращались после спасательной операции. То есть, Фло шла, а я катилась рядом в инвалидной коляске.
— Ясное дело, — кивнула я.
На ужин мы заказали пиццу и подняли бокалы с виноградным соком за наш новый дом, защищенный от крыс. Квартира все еще была заставлена картонными коробками, но я была безумно рада, что моя лучшая подруга теперь живет рядом. Высокая кровать Фло уже стояла на новом месте, но так как я не могла на нее взобраться, Пенелопа постелила нам на диване в гостиной. Энцо, насвистывая, скрылся в своей комнате.
Когда Фло уснула — как всегда, первой, — я подумала, не написать ли мне сочинение про Гамбургского Крысолова и сразу посмотрела на его окно. Там было совершенно темно. Только иногда на несколько секунд вспыхивала крошечная точка. Когда мои глаза привыкли к темноте, я разглядела, что герр Кламмвассер прислонился к косяку окна и время от времени затягивается сигаретой.
Он стоял там, как темный призрак, и мне на минуту стало не по себе.
4. Разговор об отцах и статья про наркотики
На следующий день было двадцать восемь в тени. Фло с Джеффом и Пенелопой отправилась в «Икею», а мама купала Леандро во дворе.
Я всю весну ждала, когда школа закончится, и можно будет гулять сколько угодно, но вместо этого приходится потеть в душной комнате, прикидывая, как бы засунуть под гипс какую-нибудь проволочную щетку. Нога чесалась так, будто десять тысяч муравьев отплясывали на ней самбу. Чтобы хоть немного отвлечься, я потянулась за биноклем. Энцо тоже остался дома. Я видела, как он сидит за ноутбуком Пенелопы. Сегодня утром в квартиру Фло провели обычный телефон, поэтому я позвонила туда и захихикала, когда Энцо испугался звонка и вскочил.
— Выкладываешь очередной ролик на «Ю-туб»?
— Ах ты, шпионка! — Энцо подошел к окну и задрал голову. — Не можешь найти, чем заняться?
— Не могу, — согласилась я. — Признавайся: ты что там делаешь?
— Ищу кое-кого, — ответил Энцо.
— Кого?
— Не будь слишком любопытной!
— Уж какая есть. Говори!
— Не скажу!
— Ну, пожалуйста!
— Нет, нет и еще раз нет.
— Ну и дурак!
— А ты — курица.
Ничего себе конец разговора!
И тут меня осенило. Кого, по-вашему, мог искать Энцо? Естественно, своего отца, которого якобы зовут Август фон Шанц!
Энцо узнал о нем незадолго до летних каникул из статьи в «Википедии». Нашел его имя на четырнадцатом месте в списке самых богатых немцев. Этот человек живет на острове Зильт, имеет темно-русые волосы, карие глаза и оттопыренные уши. Прекрасно помню его фотографию, которую мы рассматривали вместе.
До недавнего времени Энцо вообще ничего не знал об отце. Но история его появления на свет до того запутанная, что придется ее коротко напомнить.
Когда Гудрун, мать Энцо, и Пенелопа были еще совсем юными девушками, они путешествовали по Бразилии. Никаких детей у них тогда еще не было. В Рио-де-Жанейро у них кончились деньги. В поисках места для ночлега они наткнулись на роскошную яхту, стоявшую у причала, и забрались туда. А утром их застал там богатый владелец яхты Август фон Шанц. Чтобы он не сдал их полиции, Гудрун «околдовала» его, иначе говоря — соблазнила, и в результате забеременела. Август фон Шанц по сей день ничего не знал о сыне, зато Гудрун использовала эту информацию, чтобы шантажировать Пенелопу, когда явилась к нам весной. Никогда не забуду, как Энцо сказал: «Мама рассказывала мне, что забеременела, чтобы спасти в Бразилии шею Пенелопы».
Круто, да? А когда перед летними каникулами Пенелопа нам во всем призналась, мы просто рты разинули. Но больше всех был потрясен Энцо, и уже тогда стало ясно, что он попытается как можно больше узнать о своем отце.
— Кокада? — в комнату заглянул мой папай. На нем была ярко-желтая футболка, а лицо так и сияло. — Наш новый сайт готов, — объявил он. — Хочешь взглянуть?
— Конечно! — ответила я.
Сайт вполне соответствовал настроению папая и, естественно, нашему ресторану. Название «Жемчужина юга» было выведено зелеными завитушками на ярко-желтом фоне. Кликнув по рассыпанным там и сям сверкающим жемчужинкам, можно было получить самую разнообразную информацию.
— Кликни сюда, — предложил папай, указывая на крайнюю жемчужинку справа.
Тут же открылась галерея фотографий, которые отобрал папай. Там были все наши лучшие блюда, наши праздники, концерты Пенелопы на сцене ресторана, наши повара Карлик и Гора и, конечно же, дедушка и сам папай. На фото он был еще совсем молодой. На нем был поварской колпак, и стоял он перед входом в кулинарную школу в Сальвадоре. Именно там он и учился, как, впрочем, и мой бразильский дедушка, с которым, к сожалению, мне не пришлось познакомиться.
Следующая жемчужинка открывала отзывы наших гостей и статью, в которой Джефф расхваливал нас, называя лучшим бразильским рестораном Гамбурга. Джефф — ресторанный критик. Недавно он предложил папаю организовать службу кейтеринга
[1]. Поэтому за жемчужинкой слева был спрятан рассказ о том, что мы готовы обеспечивать блюдами бразильской кухни любые праздники и вечеринки.
— Дедушка напечатает еще и листовки, — сказал папай. — Раздадим их в нашем районе.
— Жаль, не смогу вам помочь из-за коляски, — вздохнула я. — Но сайт классный! Отличная реклама.
— Она нам очень нужна, — кивнул папай. — Кризис пошатнул наши финансы. Каждый гость для нас теперь — на вес золота.
Он отвез меня на кухню и предложил кокосовый лед с фруктами и взбитыми сливками домашнего приготовления. Как бы я ни ненавидела свою коляску, следует признать: мне было приятно, что папай посвятил мне весь вечер. Я подумала об Энцо, который за всю жизнь и минуты не провел с собственным отцом, и мне стало грустно.
— У тебя случайно нет других детей, кроме меня и Леандро? — спросила я.
Папай поперхнулся, но ответил:
— А почему ты спрашиваешь, Кокада? Разумеется, нет!
Я шлепнула на лед еще одну ложку сливок и заглянула в его темные глаза.
— И ты никогда не расстанешься с нами? Только если умрешь?
— Кокада, — покачал головой папай, — что у тебя творится в голове! О чем ты думаешь?
— О многом, — тихо ответила я. — О том, что Энцо даже не знает своего отца. А твой папай умер так рано!
Папай вздохнул. Мой бразильский дедушка Отлорино попал под поезд, когда папай был еще совсем маленьким. А когда он стал взрослым, то познакомился в поезде с мамой. Странная штука с этими поездами. Иногда они забирают любимого человека, а иногда помогают найти любовь.
— Каким был твой папай? — продолжала я расспрашивать. — Ты его помнишь?
— Прекрасно помню, — кивнул папай. — Твой дедушка был заядлым рыболовом. Каждое утро, еще до школы, мы с ним отправлялись на большой пляж вблизи Сальвадора, — глаза у папая опять засияли. — Там он учил меня ловить рыбу. А по выходным он ездил на рыбалку с друзьями, а потом готовил улов для всех.
Я отложила в сторону ложку и вылизала тарелку.
— Он был хорошим поваром?
— Лучшим из всех, — гордо заявил папай. — И он был шутник. Однажды на рыбалке мы ночевали в палатке, и если ночью кто-то выходил по-маленькому, слышно было, как в кустах журчит. Когда все уснули, твой дедушка разбудил меня и велел выбраться из палатки наружу. Он сунул мне в руки большой кувшин, полный воды, и велел потихоньку лить воду в кустах. Я лил, и вода, сама понимаешь, журчала. Через несколько минут из палаток выбрались все его приятели. Всем стало интересно, кто же это так долго писает. А когда они увидели меня с кувшином, то чуть не попадали от хохота. Мы с дедушкой тоже смеялись до упаду.
Я тоже рассмеялась. Потом попросила папая взять меня к себе на колени. Он вынул меня из инвалидной коляски, и я прижалась к его груди. От него пахло кокосовым льдом, а кожа была удивительно мягкой.
— Как же мне повезло, что ты мой папай! — прошептала я.
Он взял мое лицо в ладони, и на глазах у него блеснули слезы. Папай часто плачет, когда происходит что-нибудь трогательное. И это здорово!
— А мне повезло, что ты моя Кокада, — сказал он. — Я всегда мечтал о такой дочке, как ты. И твой дедушка гордился бы тобой, если б вы были знакомы.
Потом я сидела в комнате и ждала Фло. Занавески у Энцо были задернуты. На третьем этаже печальная женщина ужинала с мужем. Но сегодня он не читал газету, а возился с мобильным телефоном. Его жена что-то говорила. Я видела, как шевелятся ее губы, но муж ни разу на нее не взглянул, хотя на ней было красивое платье с яркими цветами. На месте этой женщины я бы вырвала мобильный телефон из рук этого тупицы и выбросила из окна!
Мужчина с татуировками взялся за свои гантели, а за окном пристройки я разглядела майку Гамбургского Крысолова. Она небрежно висела на стуле. Самого владельца майки я не видела. Наверное, опять ловит крыс в туалете или закапывает в чьем-нибудь саду отраву.
Белоснежка вспрыгнула ко мне на колени, и я почесала ее за ушком. Она тихонько замурлыкала.
— Скучаешь по фрау Балибар? — спросила я. — Теперь она живет у своей подруги Лизы и ухаживает за другими животными.
Но зато в ее квартире поселились Фло и Энцо, и это просто чудесно, правда?
Кошка мяукнула. Теперь она стала такой ласковой, что большего и не пожелаешь. И я не допущу, чтобы где-нибудь поблизости валялся крысиный яд!
Я снова подняла бинокль и посмотрела на окно Крысолова. На столе лежали надкушенный бутерброд с колбасой и раскрытая газета. Одно место в статье было обведено красным, и рядом стояли три жирных восклицательных знака. Может, это статья о крысах?
Я навела резкость и попыталась рассмотреть получше. В крупном заголовке я разобрала слово «наркотики». Красным было подчеркнуто слово «Порто-франко»
[2]. Подчеркнуто было и слово «Белизна», как раз напротив него стояли жирные восклицательные знаки.
«Белизна»? Разве это не моющее средство? И почему Крысолов интересуется наркотиками и моющими средствами в Порто-франко? Может, он еще и моет портовые туалеты?
Я хихикнула про себя. Надо обязательно рассказать Фло! Но вечером Джефф пригласил нас в кино под открытым небом на площади у ратуши, и когда я снова вспомнила про статью, все уже давно отправились спать.
В кровати я опять превратилась в Серафиму Скриптум и читала своим поклонникам отрывки из нового детектива. Он назывался «Крысолов и рука из канализации», в нем рассказывалось о руке мертвеца, обнаруженной в унитазе. Крысолов оказался жестоким убийцей, и наркотикам там тоже место нашлось. Слушатели перепугались до смерти. И я тоже. Да так, что побоялась сбегать в туалет, несмотря на то что не помешало бы.
Эх, если бы фантазии у меня было чуть поменьше!
Я вздохнула, подтянула коленки к подбородку и начала думать о цветах и бабочках. К счастью, мне удалось быстро уснуть. Но в моем сне в цветущем саду появился Крысолов и убил бразильского бананового мотылька, который как раз лакомился нектаром редкого вида лилии.
5. Совпадения, которые случаются не часто
Следующий день я провела с бабушкой и тетей Лизбет в книжном магазине. Там случилось нечто такое, что я назвала бы чудесным, безумным, странным и восхитительным.
Начну с самого начала: я познакомилась с одной девочкой. Ее зовут Жюли, ей двенадцать с половиной, и она хочет стать писательницей. Как и моя тетя Лизбет, эта девочка любит иностранные слова. Как и я, она старшая сестра. Жюли мне понравилась с первых же строк, ведь я познакомилась с ней в книге, которую нашла в том углу, где стоят книги для подростков. Называлась книга «Жюли и Белоснежка», поэтому она меня и заинтересовала. Белоснежка, правда, оказалась не кошкой, а одноклассницей Жюли. Она была похожа на дочь индейского вождя, а Белоснежкой ее прозвали из-за черных волос и тонких щиколоток. Правда, прозвище это дала ей не Жюли, а капризная Ханна.
Книгу, конечно же, написала настоящая писательница, которую зовут Франка Дюваль.
Но Жюли получилась у нее такой настоящей, что мне ужасно захотелось познакомиться с ней поближе.
— Можно одолжить книжку? — спросила я у бабушки.
— Только если будешь обращаться с ней аккуратно, — ответила та, раскладывая книги на витрине.
На ней было зеленое летнее платье, которое мой дедушка, не различающий цвета, сравнивал с лазурным небом Греции. Волосы у бабушки растрепались. Но ведь она не рекламировала одежду или прически, а расставляла на витрине новые детективы. И как раз прикрепляла к стене плакат с надписью «Блистательные новинки для летнего чтения».
— Что значит «блистательные»? — поинтересовалась я.
— Крутые, — донеслось из уголка детских книг.
Там на игрушечном паровозике сидела тетя Лизбет. Из-под кепки у нее выбивались белокурые локоны. В руках она держала книгу про Калле Блумквиста. Это сыщик, которого придумала Астрид Линдгрен.
— Смотри, не попадись, — я указала на надкушенную шоколадку на голых коленях тети Лизбет. — Ты же знаешь, что нельзя браться за книжки, если у тебя пальцы испачканы шоколадом.
Но тетя не обратила на мои слова никакого внимания и продолжала переворачивать книжные страницы.
— Книга-то хоть хорошая?
— Блистательная, — ответила Лизбет, не поднимая глаз.
— Ага, — ухмыльнулась я. — Ну, тогда почитай и мне.
И тут случилось нечто невообразимое. Тетя вытянула свой маленький указательный пальчик, ткнула им в текст и тоненьким голосом сказала:
— Лола.
— Это я, — отозвалась я.
— Здесь так написано, — пояснила тетя Лизбет.
Я нахмурилась:
— Ну-ка покажи!
Я подошла к паровозику и заглянула через тетино плечо. Первым делом мне в глаза бросились пятна шоколада по всей странице. Потом я увидела заголовок — «Приключения Калле Блумквиста». А потом оказалось, что тетя Лизбет права.
— Вот, — указала она на последний абзац на восемьдесят пятой странице. — Тут написано «Лола».
— «Дядя Айнар тяжело дышал, — прочитала я. — Он склонился над садовой калиткой и побледнел. — Лола? Что ты с ней сделал?..» — на этом месте я умолкла.
— А дальше? — подпрыгнула тетя Лизбет.
— Нет, — фыркнула я.
— Пожалуйста! — пискнула тетя.
— Бабушка! — крикнула я. — Твоя дочь умеет читать!
Естественно, бабушка не поверила, и тете Лизбет снова пришлось прочитать слово «Лола».
— Просто совпадение, — не поверила бабушка. Она пригладила волосы и перевернула несколько страниц.
Моя тетя закрыла глаза, ткнула пальцем в третью строку снизу и прочитала:
— Страх.
— «Страх сковал сердце Калле», — прочитала я.
Бабушка испуганно охнула.
— Нужно сводить ребенка к психологу, — пробормотала она. — Это ужасно!
— Почитайте мне! — заорала тетя и ущипнула меня за здоровую ногу.
— «А что если меня не найдут, — дочитала я до конца страницы. — Тогда меня ликвидируют».
— Что значит «ликвидируют»? — поинтересовалась тетя.
— Даже не представляю, — вздохнула я. — Но я тебя хорошо знаю и уверена, что скоро ты все сама узнаешь.
— Ликвидируют — значит, уберут, — послышался глухой голос. — Или убьют, смотря по тому, как там у них обстоят дела.
Я подняла глаза. Ну, это уже ни в какие ворота! В бабушкин магазин явился Гамбургский Крысолов! В руках у него был битком набитый пластиковый пакет, а в глазах все то же выражение нетерпеливого ожидания. Когда он увидел меня, его губы растянулись в улыбке.
— Вот так совпадение!
Можно сказать и так. Крысолов давно живет в нашем дворе, но я никогда раньше его не видела. А тут он попадается на каждом шагу.
— С нашим туалетом все в порядке, — на всякий случай сказала я. — И проблем с крысами в бабушкином магазине нет.
— Я тут не по работе, — ответил Крысолов. Он поставил пакет на прилавок и обратился к бабушке. — Хотел бы заказать книгу. Название иностранное, но я подчеркнул немецкий перевод.
Он протянул бабушке листок, и та внимательно его изучила.
— Минуточку, сейчас посмотрю, — сказала она, еще раз взглянула на тетю Лизбет и покачала головой. Потом отошла к компьютеру, что-то набрала, сверилась с листочком и, наконец, сказала: — Это займет несколько дней. Вас устроит, если книгу доставят в середине следующей недели?
— Не вопрос, — согласился Крысолов. Он кивнул на книжку на коленях тети Лизбет: — Кажется, девочке нравится. Сколько тебе лет?
— Четыре года, два месяца, одна неделя и один день, — отчеканила тетя Лизбет.
Крысолов удивленно поднял бровь.
— А ты, оказывается, умница!
— Даже чересчур, — простонала бабушка. — Моя дочь уже вполне сносно читает.
— Ваша дочь? — мужчина перевел взгляд с Лизбет на меня. — Так это и есть твоя маленькая тетя?
Я неохотно кивнула. Как по мне, он задает слишком много вопросов. А ведь мы с ним совсем не приятели.
— Ну, хорошего вам дня! — наконец сказал он, забрал свой пакет и направился к двери.
— Погодите! — крикнула бабушка. — Вы кое-что забыли, — и помахала свертком, очевидно, выпавшим из пакета.
— О, спасибо! — Крысолов сунул сверток в пакет и вышел из магазина.
— Что там было? — спросила я.
— Порошок, — сказала бабушка. — Наверно, собрался постирать деньги.
— Что?
— Это такая неудачная шутка, — усмехнулась бабушка. — Он заказал книгу на русском. По крайней мере, не через Интернет. Такие клиенты мне нравятся. — Она посмотрела на дверь и наморщила лоб. — Где-то я его уже видела.
— Он Крысолов, — подсказала я. — Живет в нашем дворе и мечтает засыпать весь сад крысиным ядом.
Больше ничего сказать я не успела, потому что дверь магазина распахнулась и ворвалась Фло. Лицо у нее раскраснелось и, похоже, не от жары.
— Ты не поверишь! — закричала она. — Угадай, кто прилетает в следующую среду в Гамбург в одиннадцать двадцать пять?
— Допустим, Алекс, — протянула я.
Фло нетерпеливо махнула рукой.
— Это и так ясно! А кто еще?
— Мой законный супруг! — пискнула тетя Лизбет, сбросила «Калле Блумквиста» на пол и прижала руки к груди.
Я хихикнула. Супруг тети Лизбет — это младший брат Алекса Паскаль. Они поженились весной, а потом у них родились близнецы: плюшевый слон Бенджамин и серая свинка Бабетта.
— Думайте дальше, — не отступала Фло. — Кто прилетает в Гамбург тем же самолетом, что и Паскаль с Алексом?
— Даже не представляю, — я с тревогой посмотрела на Фло. А вдруг это мать Энцо? Нет, тогда глаза моей подруги не горели бы, как огни фейерверка. О-о, ну конечно же, это мужчина, а значит…
— Сол!!! — взвизгнула я.
Фло кивнула и еще сильнее покраснела. После весенних каникул другу Фло пришлось остаться на затопленной ураганом ферме его дяди в Эквадоре, и Фло по нему ужасно скучала, даже больше, чем я по Алексу.
— А разве он летит не из Кито? — уточнила я.
— Точно, — подтвердила Фло. — Но в Париже у него пересадка, и он прилетает тем же рейсом, что и Алекс с Паскалем.
Это было так классно, что я забыла обо всем на свете.
6. Летний день с черными пятнами
В том, чтобы проводить целые дни в инвалидной коляске, нет ничего интересного. Мне даже в школе не приходилось так долго сидеть на собственной пятой точке! Чувствую себя самой настоящей камбалой! И когда тренер по лечебной гимнастике в пятницу сказал, что уже с завтрашнего дня я могу начинать ходить на костылях, я чуть ли не запрыгала. Я была готова его расцеловать!
— Сначала надо переместить ногу в гипсе и костыли вперед, — сурово инструктировала меня Фло. — Потом переносишь весь вес на опору и при этом представляешь, что под больной ногой лежит помидор, который нельзя раздавить. Только потом переставляешь здоровую ногу. Все поняла?
— Теоретически — да, — пожала я плечами.
Практика оказалась гораздо сложнее. Прихрамывая, я раза три проковыляла туда-сюда по прихожей. После чего, вся мокрая от пота, плюхнулась в инвалидную коляску и с завистью уставилась на своего маленького братца, который весело булькал в противоположном конце коридора. Хорошо ему: он-то научился ползать почти сразу.
Мама принесла мне стакан «Гуараны» с кубиками льда.
— Все будет хорошо, мое сокровище, — попыталась она меня утешить. — Прошлым летом в моем отделении лежал мужчина, который сломал правую ногу, левую ногу и обе руки. Гонщик «Формулы-1», попал в аварию на самой обычной дороге. Ехал поздно ночью, и вдруг прямо перед машиной выскочила обезьяна, сбежавшая из зоопарка. Вот и приходилось утешать его три раза в день — слезы прямо ручьем текли по щекам.
— У кого? У обезьяны?
— Нет, у гонщика. Он решил, что больше никогда не сможет принять участие в состязаниях. Но с апреля он уже в полной форме.
Фло хихикнула, а я закатила глаза. Мамины безумные истории иногда кажутся совершенно нереальными.
Тем не менее, я медленно, но верно осваивалась с костылями, хоть частенько и приходилось скрипеть зубами. За субботу и воскресенье я совершила семь прогулок от комнаты к туалету и от туалета к входной двери. В понедельник я смогла преодолеть восемь ступенек, ведущих к нашей квартире. Во вторник вечером рядом со мной полз Леандро, а в среду днем я уже тряслась от нетерпения рядом со своей принаряженной тетей в терминале прибытия Гамбургского аэропорта.
— Долго еще? — попискивала она каждые три секунды.
На нас начали оборачиваться.
— Кого ты так нетерпеливо ожидаешь, юная барышня? — спросил немолодой господин со связкой воздушных шаров в руке.
— Своего мужа из Парижа, — объяснила тетя Лизбет. — Мы недавно поженились.
Она где-то нашла бабушкину кружевную занавеску и по такому торжественному случаю обмотала ею свою шею. Приодела она и близнецов: Бенджамину повязала на хобот бант, а маленькой свинке Бабетте прицепила на хвостик розочку. И пахло от них троих как от парфюмерного магазина. Похоже, тетя Лизбет обрызгала их всеми духами, какие только удалось отыскать в ванной. Мужчина рассмеялся и подарил Лизбет красный шарик из своей связки. Потом он мне подмигнул, а я поймала себя на том, что вот-вот его укушу. Помнится, Фло тоже злилась, когда была вынуждена передвигаться в инвалидной коляске, и все ей сочувствовали. Как же я ее понимаю!
Фло не спускала глаз с табло прибытия рейсов. Она тоже не могла устоять на месте и едва не оторвала мою руку. Естественно, все мы нервничали. Фло надела свою короткую джинсовую юбочку и ярко-красную футболку, я — то зеленое летнее платье с тесемками из блесток, которое мама купила для нашей последней дискотеки в «Жемчужине юга». Правда, пройдет еще немало времени, пока я опять смогу танцевать. Но зато мама нарисовала на моем гипсе бразильский флаг.
Когда через десять бесконечных минут дверь распахнулась и появился Алекс, я готова была вскочить и броситься ему на шею. Конечно, он уже знал, что я в инвалидной коляске, и взглянул на меня с сочувствием, но в следующий миг опустился перед коляской на колени и поцеловал мне руку.
— Здравствуй, Лола-львица, — сказал он. — Отлично выглядишь!
О-о-о-ой, как же у меня зачесалась голова!
Алекс был — просто закачаешься. Плечи у него, кажется, стали еще шире, чем весной. На носу появилось несколько веснушек, а в зеленых глазах золотились карие крапинки. А вот одежды на нем было как-то маловато. Если честно, то совсем мало: только зеленые боксерские трусики с большими белыми звездами.
— Где ты потерял брюки? — хихикнула я.
— Это все мой младший братец, — проворчал Алекс и указал на полиэтиленовый пакет, привязанный к чемодану. — Самолет немного трясло, а Паскаль перед этим плотно позавтракал.
— К счастью, теперь у него в желудке пусто, — заметила я.
На Паскале были свободные белые брюки и огромные зеркальные солнечные очки. Тетя Лизбет как раз в эту минуту сунула благоухающих близнецов ему в руки, и лицо мальчика скривилось от отвращения.
А вот на Сола и Фло было любо-дорого посмотреть.
Моей лучшей подруге пришлось привстать на цыпочки, потому что Сол теперь был как минимум на голову выше ее. Кожа у него стала еще темнее, чем у папая, черные кудри доставали почти до плеч. Мои друзья крепко обнялись. Бабушка Сола, с которой они вместе вернулись из Кито, скромно переминалась на заднем плане, но улыбалась так же радостно, как и я.
Сейчас я впервые была счастлива, несмотря на свою загипсованную ногу. Процентов на девяносто. Остальные десять процентов прихватил с собой Энцо, который сегодня утром умчался с парочкой своих приятелей купаться. Звонок его матери не выходил у меня из головы, как я ни старалась о нем забыть.
— Я сяду впереди! — Паскаль схватил тетю Лизбет за руку и потащил к стоянке, где в машине ожидал Джефф.
Но место впереди было уже занято, — там сидела бабушка Сола, а она ну о-очень крупная женщина. К счастью, Джефф был на микроавтобусе, в который поместились все!
На обратном пути Сол рассказывал про Кито.
— Там самые ужасные москиты на свете! — пожаловался он. — В жизни ничего подобного не видел. Вот… — протянул он руку, усеянную крошечными рубцами. — За один день я насчитал триста пятнадцать укусов. Ходил весь в расчесах и царапинах.
— Бедненький мой! — Фло стиснула его руку.
Еще Сол рассказал о карнавале с обливанием подкрашенной водой, который устроила одна компания, производящая краски, о футбольном турнире, который он выиграл в Кито вместе с командой своего класса.
— Я теперь тоже играю, — заявил Алекс. — Если будет желание сыграть, позовешь меня?
— Конечно, — согласился Сол. — В футбольной клетке?
Футбольная клетка — это огороженное поле неподалеку от нашего дома на берегу канала, там всегда играют школьные команды.
— И я хочу! — воскликнула Фло.
— А я научу тебя карате, — наклонился Паскаль к тете Лизбет.
Ну и ну!
— А про меня вы забыли? — возмутилась я. Не так я представляла себе наш первый день вместе.
— Ты можешь быть судьей, — предложил Алекс.
— Большое спасибо! — обиделась я.
— Лучше устроим пикник, — тут же вмешалась Фло.
Все сразу согласились.
— Ой! — вскрикнула подруга, когда Джефф свернул на перекрестке, рядом с которым находился открытый бассейн. — Смотрите — Энцо!
И в самом деле: на обочине стоял Энцо с распаренным лицом и отчаянно махал рукой. Джефф притормозил, и мальчик прыгнул в машину.
— Все в порядке? — встревоженно поинтересовалась я.
— Теперь да, — пропыхтел он и с опаской оглянулся.
Волосы у него были мокрые, и, похоже, он действительно от кого-то убегал. Джефф поехал дальше, потому что ему начали сигналить, но я, обернувшись, все-таки успела увидеть, кто преследовал Энцо. По тротуару неслись две разъяренные блондинки, шлепая по асфальту огромными мужскими сандалиями. Вернее, пытались нестись. Обувь такого размера вряд ли могла им принадлежать, как и мужские шорты и клетчатые сорочки, которые были на них.
— Что ты опять натворил? — шепнула я, едва сдерживая смех.
— Небольшой обмен, — тихонько ответил Энцо, и в глазах у него заплясали чертики. — Интересно, что скажут мужчины, когда обнаружат босоножки на каблуках и мини-юбки на своих полотенцах?
Приступ хохота у меня закончился кашлем, а Фло со стоном отвалилась на спинку сиденья.
— Давайте, я вас познакомлю, — наконец смогла выговорить она. — Сол, это мой сводный брат Энцо.
— Мы уже познакомились по телефону, — ответил Сол, поглядывая на Энцо со смешанным выражением — наполовину сердито, наполовину весело. — Это ты мне сказал, что Фло заперлась со своим африканским возлюбленным, когда я звонил из Кито?
— Прости, приятель, — Энцо выглядел по-настоящему виноватым. — Дурацкая шутка, больше такого не повторится, — и он протянул другу Фло руку, которую тот и пожал.
Мы договорились устроить пикник вечером на большой лужайке у берега канала, и у Энцо появилась возможность реабилитировать себя и продемонстрировать свое кулинарное искусство. Он явился с огромной миской котлет, которые странновато пахли, но оказались безумно вкусными.
— Ух ты! — восхитился Сол. — Как же ты их приготовил?
— Ничего особенного. Добавил в фарш мяту, перец чили, кумин и куркуму, — объяснил Энцо. — И чайную ложку корицы. Восточный рецепт.
Наш пикник был похож на праздничный стол, собранный из блюд разных культур. Сол принес огромный пакет домашнего попкорна, который в Эквадоре называют «кангвил». Рядом лежали два багета и французская салями от Алекса. Пенелопа внесла вклад в виде итальянского салата из макарон с рукколой и помидорами. Мы с папаем приготовили превосходные сырные булочки, которые в Бразилии называются «пао де кежо». Джефф пожертвовал немецкую землянику со сливками, а моя бабушка принесла виноград. Паскаль и тетя Лизбет развлекались тем, что по очереди отрывали по ягодке от кисти и бросали — но не друг в друга, а в рот.
Когда в моем желудке мирно объединились блюда со всего света, я положила голову Алексу на колени и стала смотреть то в его глаза, то в летнее небо, такое же безоблачное, как и мое настроение.
Но когда началось обсуждение, чем заняться в течение двух следующих недель, все предлагали только то, для чего нужны две здоровые ноги, и на горизонте моего настроения появились первые облачка. И совсем худо мне стало, когда Сол сказал:
— А теперь пора бы размяться. Путешествие было просто кошмарным. В самолете я сидел зажатый между бабушкой и потной дамой раза в три побольше моей старушки.
Энцо улыбнулся, а Фло сочувственно потрепала Сола по голове. Он нетерпеливо обернулся к футбольной клетке, где уже гоняли мяч несколько мальчиков.
— Давай к нам! — крикнули те, заметив заинтересованный взгляд Сола. — Нам нужны еще четверо!
Энцо и Сол тут же вскочили. Алекс покосился на меня:
— Ты не против, если я немножко поиграю?
Ну что я могла ответить? Да и портить настроение друзьям совершенно не хотелось. Паскаль показывал какие-то приемы карате тете Лизбет. При этом надо было резко повернуться назад, и тетя Лизбет то и дело плюхалась на попку. Один раз она умудрилась приземлиться в восточные котлеты, а потом шлепнулась на волосок от моей загипсованной немецко-бразильской ноги.
— Не поупражняться ли вам где-нибудь в другом месте? — буркнула я, отвернулась и стала смотреть в другую сторону.
На лужайке две девочки постарше играли в бадминтон, мальчики перебрасывались фрисби, а Фло изо всех сил старалась сохранять незаинтересованный вид. Но ее взгляд то и дело возвращался к Солу и остальным мальчикам. Моя подруга еще в начальной школе играла в футбол с мальчишками из нашего двора, а с прошлого полугодия и в школьной команде, поэтому идея насчет футбола в списке, который я упоминала в самом начале, была, естественно, ее.
— Иди сюда, Фло! — крикнул Сол. — Нам нужен четвертый игрок!
— Не хочется! — ответила подруга.
— Не говори глупостей. Иди! — подтолкнула ее я.
— Ты уверена? — нахмурилась Фло.
— Конечно!
— Ну, ладно, — и ее как ветром сдуло.
Я осталась в одиночестве. Пока мои друзья резвились на футбольном поле, и все вокруг бегали, прыгали и танцевали на своих здоровых ногах, настроение мое стремительно ухудшалось. Было жарко, и кожа под гипсом так безумно чесалась, что мне хотелось вообще разбить эту чертову штуковину. Я поскребла под гипсом зубочисткой, но та хрустнула и сломалась. Теперь под гипсом чесалось и кололо. И вдруг в меня врезалось что-то зеленое. Я покачнулась, потеряла равновесие и уткнулась лбом прямо в миску с земляникой со сливками.
— Эй, полегче! Она же больная! — раздался у меня прямо над ухом голос одного из мальчишек, перебрасывавшихся фрисби.
Второй подбежал ко мне, с трудом удерживаясь, чтобы не прыснуть.
— Прости, пожалуйста! У тебя… у тебя щека в земляничной каше. Помочь?
— Большое спасибо, — огрызнулась я. — К счастью, руки у меня целы.
Мальчик ушел, а когда я хотела снова забраться в инвалидную коляску, то вывалила на свою здоровую ногу остатки салата из макарон.
— Погоди! — подбежала ко мне Фло. Она вся взмокла и сияла от удовольствия, но когда протянула мне руку, на лице у нее появилось виноватое выражение. — Я сейчас тебе помогу.
— Не надо, — оттолкнула я ее.
— Ой, Лола, ну что же ты меня не позвала! — Фло убрала салат. — Я бы сразу…
— Я бы, я бы!.. — не выдержала я. — Если бы ты знала, как я себя чувствую, то…
— Я знаю, как ты себя чувствуешь, — ответила моя подруга. — Я прекрасно тебя понимаю.
Я сглотнула. Фло почти полгода провела в инвалидной коляске и на костылях. Если кто и мог меня понять, то только она. К сожалению, меня это ничуть не утешило. А от того, что в мою сторону смотрел Алекс, стало еще хуже.
— Проводи меня домой, — попросила я Фло.
Алекс бросился следом, но я махнула рукой и сказала, что позвоню завтра. И не согласилась, когда Фло захотела остаться у меня.
— Ты же так долго не видела Сола, так по нему скучала…
— А ты по Алексу, — заметила Фло.
— Сейчас я скучаю только по своей здоровой ноге, — вздохнула я и почувствовала себя жалкой.
Плохое настроение похоже на заразную болезнь, и в таком состоянии лучше всего побыть одной.
7. Письмо от поклонницы и жуткое наблюдение
Вечером мне трижды звонили. Два раза Алекс и один раз Фло. Но я попросила маму сказать, что не буду ни с кем говорить. Тогда Энцо из своей комнаты послал мне фонариком сигнал SOS, но я задернула шторы. Кроватка Леандро все еще стояла в комнате мамы и папая, так что я могла спокойно погрузиться в одиночество.
Бабушка называет такие настроения зализыванием ран, но мне это выражение кажется ужасным, тем более, что у меня нога в гипсе. А вот Белоснежка рядом вылизывала свою шкурку, и я сунула ей под нос книгу про Жюли и Белоснежку. Книги — это здорово: ты можешь быть совсем один, но с ними никогда не чувствуешь себя одиноким. По крайней мере, не с такой героиней, как Жюли, которая нравилась мне все больше и больше. Она никогда не теряла чувства юмора, а если попадала в неприятные ситуации, старалась описать их как можно смешнее. Больше всего мне нравилось, как она дружит со своей одноклассницей (той, которая придумала прозвище Белоснежке). По характеру она немного напомнила мне Фло. А Жюли оказалась чем-то похожа на меня.
Я проглотила книгу залпом, а когда закончила, у меня появилась идея: в своих фантазиях я часто получала письма от поклонников, но ведь и я могу написать такое же письмо Франке Дюваль! Если верить написанному на суперобложке, она довольно известная писательница и может дать мне несколько советов, как лучше написать сочинение. Я схватила карандаш, лист бумаги и начала писать все, что приходило в голову:
«Уважаемая Франка Дюваль!
Я закончила читать Вашу книгу о Жюли и Белоснежке ночью (в два часа тридцать одну минуту). Мне это очень помогло, так как я инфицирую себя с Жюли. Или все-таки идентифицирую? Но это неважно. Во всяком случае, очень многое из того, что есть в Жюли, есть и во мне. Например, фобия. Но не на пауков, а на лягушек. Есть у меня и младший брат, которому, правда, уже целых семь месяцев. Но он все еще писает в подгузники, и на одном из них я поскользнулась. С тех пор я передвигаюсь в инвалидной коляске. К счастью, это не навсегда, но на время летних каникул — точно. Поэтому у меня сегодня было плохое настроение, и не хотелось никого видеть, даже лучшую подругу и моего парня. У меня тоже есть парень, как Бен у Жюли, правда, мой младше на год и не играет в группе. И напрасно, потому что мне было бы приятнее слушать, как он играет на гитаре, чем смотреть, как он играет в футбол!
Это здорово, что Жюли все так замечательно понимает, у меня так не выходит, и хорошо, что она не супергероиня, а иногда даже трусит и ведет себя по-дурацки. Это придает ей особое обаяние, и мне кажется, поэтому она больше похожа на настоящую девочку.