– Я не боюсь, – надулась Сяо Вань.

– Тогда я не смогу вернуться на гору. – Я взглянул на небо. – Меня могут заточить в особняке, и я сам и шагу не смогу ступить до конца моей жизни.

– Что же нам тогда делать? – с тревогой спросила она.

– Помнишь, недалеко от моего дома есть небольшой мостик? – спросил я.

По словам Алекса, через неделю после того, как он ее уволил.

– Тот маленький деревянный?

– Давай договоримся встретиться под ним через пятнадцать дней, – предложил я. – Там тебя никто не увидит. А даже если мои братья тебя заметят, то подумают, что ты обычная девушка из деревни неподалеку.

Он сам рассказал вам об этом?

– Мне это не нравится. – Сяо Вань нахмурила брови. – Даже будь я демоном с горы. Раньше мы виделись, когда хотели, а теперь должны прятаться под мостом?

Только после того, как решил окончательно сознаться. Он хотел облегчить душу, рассказать все. Все эти тайны очень тяготили его. Настолько это не соответствовало его натуре.

– Сяо Вань, только в этот раз, хорошо? – Я сложил ладони вместе, умоляя ее.

А до этого вы совершенно ни о чем не догадывались?

– Хорошо… Через пятнадцать дней мы должны встретиться в назначенном месте, что бы ни случилось. Ты должен прийти, а не как тогда – исчезнуть на несколько лет.

Уже только задним числом. Через несколько недель после того, как он уволил Памелу Джил, ему позвонили на мобильный. Он посмотрел на входящий номер и ушел говорить в другую комнату. Потом он сказал, что это был Тоби, его брат. Я не поняла, зачем ему выходить в другую комнату, чтобы поговорить с братом, но, поскольку медицина связана с конфиденциальностью, я не брала это в голову. Но это показалось мне немного странным.

– Не в этот раз, – ответил я. – Не волнуйся.

– Если ты не придешь, я все время буду ждать тебя там под мостом.

Вы не заподозрили, что это могла быть мисс Джил?

Я увидел свое отражение в ее глазах.

– Оставь себе эту штуку. – Я вернул девушке нефритовую табличку. – Я обязательно приду забрать ее в назначенный день.

Нет. Я не могла представить, что она станет угрожать ему.

– Тогда я тоже подготовлю для тебя подарок. – О на снова улыбнулась.

Она угрожала объявить, что у них был роман?

Вот так я и попрощался с Сяо Вань. Я был опечален смертью матери и не задумывался о том, что будет дальше. Как я мог позволить этому случиться?

Она металась между обвинениями в сексуальном домогательстве и полномасштабном романе. Плюс предположение, что он домогался миссис Мадуубе. Все это ради того, чтобы заставить его еще раз встретиться с ней. Он увиливал от нее. Наверное, тогда-то он и придумал оборудовать свой кабинет. Чтобы сняться с ее крючка. Идея была в том, что, если ему удастся организовать повторный визит миссис Мадуубе, он запишет осмотр и тогда будет вне подозрений.



Но ведь скрытая запись пациента, безусловно, грубое нарушение правил БМА [5].

В особняке все осталось по-старому. Но вскоре произошли непредвиденные события.

К моему возвращению отец подготовил благовония, свечи и еду для подношения и отправил все это в мою комнату, чтобы я спокойно помолился за мою мать. Но я все еще не мог простить его за то, что он скрывал ее смерть. Поэтому не обмолвился с ним и словом. Я старался упорно учиться только ради мамы, а теперь, когда ее не стало, все мои усилия были напрасны. Мой энтузиазм к учебе внезапно угас, и я лишь каждый день в оцепенении смотрел на небо.

Я знал, что если сбегу, то это навредит моему слуге. Да и мой отец был довольно стар и не пережил бы утрату единственного сына, который мог оправдать его ожидания. Однако погода становилась холоднее, и мои отношения с отцом также ухудшались. День моей встречи с Сяо Вань становился все ближе и ближе, и я уже собирался официально покинуть особняк, как мой отец сильно простудился.

Я не думаю, что в тот момент он ясно соображал. Возможно, он считал, что пусть его лучше затаскают за нарушение конфиденциальности, чем за изнасилование. Он думал, что, если запись снимет с него главное обвинение, судить его, если дойдет до осуждения, будут более снисходительно. Цель оправдывает средства, типа того.

Мои братья почувствовали напряженность в наших с ним отношениях. Они считали, что его благосклонность ко мне сошла на нет, и стали снова распускать слухи о моей одержимости демонами. Возможно, это и напугало отца. Иначе как он умудрился так сильно заболеть? Но в этот раз охотники на демонов ворвались в мою комнату и стали рыться в шкафах и ящиках. Они даже забрали у меня кошелек, подаренный женой отца. Мой слуга уговаривал меня мужаться и терпеть. Но мне было уже все равно. Что бы они ни делали, это больше не имело для меня значения.

Как вы полагаете, это он все сам придумал?

Неожиданно император приказал мне прибыть во дворец для аудиенции. Он не объяснил причину, но слухи уже поползли повсюду. Поговаривали, что придворные дамы спросили принцессу Лин Лян, хочет ли она в будущем стать женой господина Лина, сына первого министра, и принцесса кивнула. Очевидно, что император планировал женить ее на мне. Но это все казалось каким-то абсурдом. Принцессе на тот момент было четыре или пять. Откуда она могла знать, что такое замужество? Все, скорее всего, было подстроено моим отцом, именно поэтому он водил меня к императору. Правитель любил принцессу и дорожил ею, как сокровищем. Он достал бы ей звезду с неба, если бы она попросила. Мой брак с ней смог бы оправдать надежды отца.

Я все еще помнил о моей встрече с Сяо Вань, поэтому в тайне собирал вещи и готовился к отъезду. Но отец неоднократно отказывался посетить дворец из-за болезни, поэтому мой визит все откладывался. В то же время его состояние становилось все хуже, что не давало мне проститься с ним как можно скорее.

У меня нет возможности узнать это наверняка. Теперь нам известно, что Шерри Томас установила жучок в его мобильном, как только он пришел в СВЦ, и можно предположить, что и тут не обошлось без нее. На записях хорошо видно, как она подводит его к этой мысли. И это делалось не с тем, чтобы защититъ его. Ей просто безумно понравилась перспектива посмотреть на пациентов на приеме у врача. Она была больная. Патологический вуайерист.

Однажды он попросил меня навестить его.

– Лин…

А как же Алекс? Разве он не участвовал? Сам-то он не «патологический вуайерист»?

Из-за сильной простуды мой отец был прикован к постели. Его укутали в несколько слоев одеяла, чтобы унять дрожь от озноба.

Он не был таким, пока ее не встретил. Да и тогда тоже не стал. Но он слишком далеко зашел и уже не знал, как выбраться.

– Отец, я здесь. – Мне пришлось подавить свою обиду и назвать его отцом.

Значит, он не несет ответственности?

– Я слышал, что в последнее время ты забросил учебу. – Его глаза утратили былой блеск.

Он поступал неправильно. И знал это. Теперь об этом знает весь мир. Но он никому и никогда не желал зла. Он полностью признал свою вину и твердо решил остановиться. Боже мой, ведь жизнь его трещала по швам. Он был уверен, что у меня роман, что его карьере вот-вот придет конец, что его дочь занимается сексом, а сын ворует. Это была просто черная полоса.

– Да, это так.

– Лин, я знаю, что ты всем сердцем ненавидишь меня, но, если бы я сказал тебе правду, ты бы бросился к своей матери и не достиг того, что у тебя есть сейчас!.. – Отец яростно закашлял. – И у моего семейного дела не было бы будущего!..

Генеральный медицинский совет расценил это иначе.

– Вы мой отец, – ответил я. – Только поэтому я здесь, а не потому, что считаю это место своим домом.

Это все политика. Посмертно лишать практики — это абсурд. Они просто старались продемонстрировать всем, что в их ведомстве поддерживается порядок, но если бы они хотели действительно его навести, им следовало бы поменьше давить на врачей. И к тому же изменить процедуру подачи жалоб, чтобы она не была заведомо в пользу обвинителя. На самом деле я думаю, что камеры видеонаблюдения в медицинских кабинетах — это отличная идея.

– Неважно. Даже когда я вылечусь, твои братья не изменятся… – Отец одарил меня взволнованным взглядом, которого я никогда раньше не видел. – Благополучие семьи зависит от тебя, если бы ты только…

Разве это не противоречит целям Сеймуровского института?

– Нет, я не могу согласиться. – Я сразу понял, чего он хотел. – Я не хочу оставаться во дворце.

– Дитя мое, я все устроил. Если ты женишься на принцессе Лин Лян, то сможешь позаботиться не только о себе до конца жизни, но и о своих братьях. И когда я умру, семейное дело останется на плаву. Это так. – Отец несколько раз вздохнул. – Но я знаю, что не имею права заставлять тебя. Пообещай мне, что не покинешь особняк.

Вовсе нет. Мы выступаем против принудительного или скрытого видеонаблюдения. Если это делается с согласия и не является обязательным — например, пациент сам может выбрать, выключить камеру или нет, — тогда никаких возражений. Сеймуровский институт не против технологий. Он за конфиденциальность.

– Отец… – Я знал, что не стоит быть таким равнодушным к больному человеку, но продолжил. – Я скоро уеду. Мы с моим другом уже договорились встретиться завтра. Моя жизнь больше не будет зависеть от статуса. Я хочу быть свободным как ветер, мороз, дождь или снег. Это мой выбор.

Интервью с доктором Тоби Сеймуром

– Молодой господин… – обратился мой слуга.

Боюсь, у меня совсем немного времени. Саманта уговорила меня на это интервью, но вообще-то я против. Мы должны отпустить Алекса, пусть покоится с миром. Кроме всего прочего, у меня прием через десять минут.

– Забудь, он уже принял решение. – Отец глубоко вздохнул и закрыл глаза. – Я устал, оставьте меня.

Я понимаю. Буду максимально краток. Доктор Сеймур, сколько лет вы работали со своим братом?

Моя спина покрылась потом, но в душе я ощутил облегчение. Неожиданно слуга остановил меня и покачал головой.

– Что-то не так?

Более двадцати. Мы вместе открывали эту клинику. Мы учились в одном мединституте. Оба с детства хотели стать врачами. Мы были очень близки.

– Я слышал, что из-за вашего отказа, император очень зол. И завтра, если вы уедете, первый министр и вся его семья пострадают.

Что он был за человек?

– Все изначально было задумано моим отцом, поэтому ему и отвечать! – гневно ответил я. – Братья за эти годы сделали все возможное, чтобы меня выгнали из этой семьи, и ты об этом знаешь!

Это, наверное, звучит нелепо, но я сам толком не знаю. И не оттого, что он оказался не тем, за кого мы его принимали, скорее потому, что он был человеком закрытым. Сдержанным, все в себе. Хороший семьянин. А вытянуть из него что-нибудь было сложно. Но мне он нравился. Основательный, ответственный, на него можно было положиться — он почти никогда не опаздывал, всегда работал дольше, чем положено. Пациенты его любили по большей части — то есть хорошие пациенты.

– Дитя, я видел, как вы росли, и знаю, что вы за человек. – Слуга прикрыл веки. – Первый министр все еще болен, и вы не можете его вот так оставить…

Хорошие?

– Перестань болтать. У меня назначена встреча с другом, – перебил я его. – Я уйду, и тебе больше не нужно будет следить за мной. Оставайся здесь и продолжай прислуживать отцу.

Слуга продолжал смотреть на меня, но больше ничего не произнес. Он привычно последовал за мной обратно в мою комнату и помогал собирать вещи. Я все еще думал о состоянии отца, и мне стало невероятно грустно.

Есть хорошие врачи, и есть хорошие пациенты. Боюсь, что на нашем участке осталось не так много хороших пациентов. Много всякого мусора. Сволочи.

Той ночью я так и не смог уснуть.

Вы считаете своих пациентов мусором?

Глава 13. Керамическая доу

Сутра пошел дождь. Я рассматривал мокрые листья деревьев за окном, когда принял решение отправиться во дворец и лично попросить расторжения брачного договора у императора. Тогда отец не будет наказан и я, покинув дворец, смогу навсегда оставить место, в котором шесть лет прожил в одиночестве.

Я слишком стар, чтобы миндальничать и говорить полунамеками. Я никогда не был таким идеалистом, как Алекс, но всякий, кто проведет в подобном заведении двадцать лет, неизбежно усвоит несколько жестких уроков о человеческой природе. Однако тем хорошим пациентам, что у нас остались, Алекс был вполне по душе, хотя не стану утверждать, что под конец это было взаимно.

– Готова ли повозка? – спросил я слугу.

А именно?

– Да. Куда вы направляетесь? – спросил он.

Он был очень хорошим врачом. Но я не уверен, что он по-прежнему любил людей. Клиника, подобная нашей, — это большое испытание. Такое разрушит любые идеалы. Я думаю, что поворотным моментом послужила эта история с Памелой Джил — когда тот, кто должен быть на его стороне, обернулся против него. Ему все труднее и труднее было поддерживать образ «хорошего» человека. Иногда у меня складывалось впечатление, что он сомневается, ту ли он выбрал профессию. Такая работа в итоге может оказаться по-настоящему неблагодарной. Ты чаще всего хорошо знаешь, с чем к тебе обращаются. А если нет — даешь направление к специалисту. Это вовсе не так интересно и не требует самоотдачи. Вот он и приуныл. Ну и конечно, у него были проблемы в семье.

– Во дворец, – не стал я вдаваться в подробности.

– Слушаюсь. – Слуга больше не задавал вопросов, сложил мой багаж в повозку и помог мне занять место.

Он вам рассказывал об этих проблемах?

Мы медленно выехали в сторону дворца, и, когда ворота особняка закрылись, я снова осознал, что никогда не считал это место своим домом. Разноцветные краски осени создавали необычную атмосферу. Внутри повозки всю дорогу стояла тишина.

Он не слишком об этом распространялся. Как я уже говорил, он был человеком сдержанным. Но я умел читать между строк. Тут словечко, там фразочка. Было совершенно очевидно, что у них с Самантой все складывается не слишком гладко. Конечно, новорожденный — это кого угодно доведет. И он беспокоился за Викторию. Полагаю, все это вы знаете. А кроме всего прочего, он чувствовал себя — да, нищим. Сегодня это значит куда больше, чем когда мы начинали. Дом требует ремонта, дети растут, машине уже десять лет. Можно сказать, он был на мели.

Во дворце я попросил передать императору о моем приезде, но ответа от него не поступало до полудня. Естественно, это было его маленькое возмездие за то, что мой отец неоднократно откладывал наш визит. И это не могло его не раздражать: столько знатных молодых людей претендовали на руку принцессы Лин Лян, и император не ожидал, что мое отношение к этому будет совершенно противоположным.

Как вы думаете, у него была связь с Памелой Джил?

Но я уже принял решение и не собирался от него отступать, поэтому остался ждать у ворот под дождем. Слуга протянул мне пальто, но я отказался. Ледяные капли били мне в лицо, и я бросил взгляд в сторону горы Чулань, опасаясь, что Сяо Вань замерзнет под мостом.

Нет.

Через некоторое время один из придворных слуг проводил меня в зал для приема гостей и объяснил, что император в данный момент обсуждает политические вопросы с делегациями из других стран, поэтому будет чуть позже. Также на столе для меня приготовили различные сладости и фрукты. Видимо, мое решение ждать под дождем уверило всех в искренности моих намерений.

Примерно через час группа дворцовых слуг в спешке выстроилась в линию, приветствуя императора. Его одежда не выглядела официальной, что заставило меня сомневаться в его встрече с делегацией. На руках у него сидела маленькая улыбающаяся девочка, одетая в платье персикового цвета. Но уже тогда ее можно было отличить по гордой осанке – несомненно, это была принцесса Лин Лян. Император присел напротив меня, и я встал, отдавая ему почести. Он лишь кивнул и жестом приказал мне сесть обратно. Принцесса устроилась на коленях императора и с любопытством смотрела на меня. Я снова их поприветствовал и попросил прощения за задержку с моим визитом.

То есть между ними вообще ничего не было?

– Молодой господин Лин, достаточно этикета, давайте сядем и все обсудим. – Выражение лица императора неожиданно смягчилось, и говорил он со мной словно с собственным ребенком. – Ты знаешь, зачем я пригласил тебя во дворец, не так ли?

Только на той вечеринке. Алекс напился — впервые в жизни. Я отлично знаю, что Памела запала на него. Как и многие женщины. Однако Алекс никогда не склонялся в эту сторону — он был страшный однолюб, невзирая на все проблемы. Ну вот, а в тот вечер Памела все время с ним заигрывала. Я все видел. Алекс даже не считал ее привлекательной. Она и не была такой уж привлекательной. Но, я думаю, он посчитал, что будет грубостью все время избегать ее. Он не хотел оскорбить ее чувства. И вот, после нескольких рюмок — к чему, как я уже говорил, он не был привычен — он поцеловал ее. Мы все это видели.

– Не могу знать. Много слухов ходит, но нет оснований им полностью доверять, – покачал я головой и добавил: – Мой отец серьезно болен, поэтому нам пришлось отложить свой визит. Прошу нас простить.

Это был невинный поцелуй?

– Нет необходимости постоянно извиняться. – Император погладил волосы принцессы. – Я позвал тебя ради моей девочки.

Нет, он не клюнул ее в щечку, если вы это имеете в виду. Это был настоящий поцелуй. Весьма страстный. Но едва ли Алекс потерял над собой контроль. Я уверен, что дальше этого не пошло.

Я молча ждал.

Как вы отреагировали, когда он уволил Памелу?

– Знаешь, Лин Лян постоянно балуют во дворце. Я всегда любил ее больше всего на свете и не хотел бы выдавать ее замуж за принца из другой страны. Поэтому, даже если она вначале будет обижаться, лучше женить ее на ком-то из благородных дворян здесь, так она сможет навсегда остаться со мной.

Это не стало для меня сюрпризом. Она становилась все более небрежной. Что тут говорить? Алекс совершил глупую ошибку, которую признал и за которую заплатил. Он должен был ее уволить. У него не было выбора. Она стала обузой. Ленива, фамильярна.

– Отец… – Принцесса схватила императора за рукав. Увы, она, вероятно, не понимала, о чем идет речь, и среагировала лишь на свое имя, как и любой избалованный ребенок.

Она жаловалась на домогательства с его стороны?

– Почему вы рассматриваете мою кандидатуру? – спросил я со знанием дела.

Формально — нет. Но она связывалась со мной раз или два и делала какие-то намеки. Мне приходилось воспринимать ее всерьез. Если бы она дошла до нужного чиновника, процедура подачи жалобы пошла бы своим чередом. Но я не верил ни единому ее слову.

– Изначально я собирался переговорить с твоим отцом, но, к сожалению, он слег с болезнью, – вздохнул император. – Когда мы в последний раз были в особняке первого министра, принцесса потребовала тебя в качестве ее партнера по играм. И после этого каждый день донимала дворцовую служанку, что выйдет замуж только за тебя. У меня от этого даже голова разболелась. Также я крайне доволен твоими знаниями и успехами…

А не возникает ли у вас сомнений относительно невиновности Алекса в истории с миссис Мадуубе?

– Тогда что именно император хочет, чтобы я сделал? – как можно спокойнее спросил я.

Сомнению всегда есть место, но это противоречило бы всему, что я знаю о нем как о человеке и враче. И моем брате.

– Я хочу доверить тебе мою маленькую девочку, и я надеюсь, что ты сможешь заботиться о ней до конца жизни, – серьезным тоном произнес император. – Ты немедленно переедешь во дворец и будешь пользоваться всеми императорскими привилегиями. Тебе больше не придется задумываться о будущем.

– Ваше величество, принцессе всего пять лет, и это просто невозможно. – Я торопливо опустился на колени. – Что касается ее желания выйти замуж только за меня, то этому все слуги дворца умиляются. Не стоит относиться к этому столь серьезно.

То же самое, я полагаю, вы сказали бы и обо всей этой истории в целом.

– Разве ты не счастлив? – нахмурил брови император.

Наверно, да.

– Замужество принцессы связано с будущим страны. Пожалуйста, хорошо обдумайте это.

Вы никогда не подозревали Алекса в том, что он установил камеры в клинике?

Я знал, что отказ от предложения императора может привести к серьезным последствиями, но продолжал думать о ждущей меня Сяо Вань и все же высказал свое решение.

И не думал. Он, наверное, пробрался и установил их, когда клиника была закрыта. Чистая работа. Конечно, шпионить за пациентами плохо, но, принимая во внимание его ситуацию, мне сложно его винить.

– Хм… А твой отец согласен с этим?

Но он пошел дальше, не так ли?

– Отец болен и пока ничего не знает, – ответил я. – Это мое личное решение.

Если вы верите тому, что пишут в таблоидах.

– Ты знаешь, что произойдет с первым министром, если я разозлюсь?

Я могу подтвердить, что он показывал эти записи Шерри Томас в «Циклопе».

Я кивнул.

Мне больше нечего сказать, кроме того, что Алекс был хорошим врачом и добрым человеком, и что мы обязаны проявить хоть немного уважения к мертвым.

– Тогда как ты смеешь отказывать мне? – удивленно спросил император.

И к правде.

– Ваше величество любит свою дочь, – сказал я, глядя прямо на него. – Но никогда не были тираном. Я считаю, вы не прогневаетесь на моего отца и не навлечете беды на других невинных людей.

Повторяю, мне больше нечего сказать.

– Если мой ребенок чего-то хочет, то я добуду это для нее, несмотря ни на что. – В глазах императора словно зажегся огонь. У него был такой же взгляд, когда он приказал казнить заключенных из других стран.

Какое-то время мы молчали, и наконец император нарушил тишину:

– С тех пор как родилась Лин Лян, люди со всего света приезжали во дворец и просили ее руки. Ты ведь всего лишь седьмой сын первого министра, так почему же так категорично отказываешься? Может, ты хочешь чего-то другого?

– Меня не интересует мировая слава и богатство, я просто хочу жить как прежде. – У меня перед глазами пронеслись воспоминания о прошлом, когда я был мальчишкой и резвился в горах.

«Системы видеонаблюдения „Циклоп“», запись вторая, суббота, 5 мая

– Жить как прежде? – Очевидно, император не понимал, о чем я говорю.

Примечание автора: Прошла ровно неделя с тех пор, как доктор Сеймур впервые посетил этот офис. Погода примерно та же — солнечно и жарко.

– Неважно, – ответил я. – Я невероятно ценю вашу доброту и щедрость, но не могу связать свою судьбу с принцессой Лин Лян. Ее возможности безграничны, а я лишь хочу вернуться к жизни в родном доме.

Шерри Томас одета иначе, нежели в первый визит доктора Сеймура, но все так же нарядно и по-деловому. Вместо серого костюма на ней черное платье, бледно-голубой кардиган и черные босоножки на высоком каблуке. Волосы забраны вверх, на ней дорогое сверкающее ожерелье. Как и прежде, она сильно накрашена. Ее лицо кажется бледным, а помада имеет чрезвычайно яркий пунцовый оттенок.

Принцесса была слишком маленькой и не понимала сути нашего разговора. Я видел, как она от скуки играла с краями своей юбки и продолжала сидеть прямо, как знатная дама, только из-за присутствия своего отца.

– Подумай об этом еще раз. – Лицо императора исказилось в гримасе недовольства.

На докторе Сеймуре сандалии, синие шорты и линялая белая футболка с потускневшей эмблемой известной фармакологической компании. Он одет аккуратно — доктор Сеймур всегда был опрятен, даже в свои редкие выходные, — однако даже тем, кто полагает, будто он пытался соблазнить Шерри Томас еще на ранней стадии их отношений, придется признать, что он не слишком усердствовал над своим внешним видом. Он, опять-таки, явно сильно вспотел.

– Это мое окончательно решение, – сказал я. – Вы можете выбрать кого-нибудь другого.

Когда он заходит, Шерри Томас поднимает глаза и улыбается.

Император помрачнел, и мое сердце ушло в пятки. Но вдруг раздался звонкий голос принцессы:

— Какой у вас мороз. Вы не могли бы настроить кондиционер потеплее?

– Отец, кто этот человек? – указала она на меня.

Она принимается нажимать кнопки на настольном калькуляторе.

– А ты разве не помнишь? – удивился император. – Это молодой господин Лин. Когда мы последний раз были в особняке первого министра, разве ты не требовала, чтобы он пришел во дворец?

Принцесса посмотрела на меня и покачала головой. Видимо, мой внешний вид ее совсем не впечатлил. Я вздохнул с облегчением. Император же выглядел смущенным.

— Вам придется обождать. Я сейчас занята. Кое-что очень важное… черт.

На улице уже давно стемнело. Я спешил на встречу и уже собирался уходить, как принцесса затопала ногами и сказала:

Несколько минут записи, предшествующих появлению доктора Сеймура, однозначно свидетельствуют, что Шерри Томас была ровно ничем не занята — лишь принимала лекарства от, видимо, частых головных болей и нервно ходила туда-сюда по магазину. И вот теперь она дает целое представление, нажимает кнопки, чиркает на листочках. В какой-то момент она, прежде чем сделать запись, облизывает карандаш. Делает это она очень медленно, почти театрально и довольно соблазнительно. Однако если доктор Сеймур это и замечает, то виду не подает. Он спокойно сидит, пока она симулирует активную деятельность. Потом, не смотря на него, она произносит:

– Тебе нельзя уходить. Ты должен поиграть в прятки!

— Я вижу, вы решили оставить оборудование себе.

— Разве?

Я задумался о Сяо Вань. Как я мог в такой день задержаться ради какой-то игры?

— А разве нет? Или вы его где-то на теле прячете?

Однако император произнес:

– Забудь о моем предложении. Я не буду третировать твою семью. Но не мог бы ты в таком случае удовлетворить маленькую просьбу принцессы и сыграть с ней?

— Оно оказалось полезнее, чем я предполагал.

Я колебался, но был вынужден согласиться. Для меня все разрешилось невероятно удачно. Я мог бы задержаться на час и поиграть с принцессой, пока ей не надоест, а потом поспешить на встречу с Сяо Вань. Кроме того, к вечеру становилось холоднее, а дождь усиливался. Она бы не стала ждать меня под мостом, а, вероятно, вернулась бы обратно. Тогда я просто смог бы вернуться в наше дупло, все объяснить и попросить прощения. Нас многое еще ждало впереди.

— Вам было интересно?

Немного поразмыслив, я решил ненадолго остаться. Но кто же мог знать, что принцесса так сильно любила прятки? Мне пришлось играть с ней до ночи. Император уже давно покинул зал для приема гостей и приказал мне и слугам присматривать за его дочерью. Поиграв еще час, принцесса уселась на пол и закричала:

— Наблюдение за людьми, которые говорят всякую чушь, с трудом можно назвать интересным.

– Я умираю от голода! Сейчас же принесите мне медовый щербет! Я хочу съесть сто тарелок!

— Значит, это развлечение не по вам?

Я передал ее желание придворным слугам и осторожно попятился к двери. Но, пройдя несколько шагов, почувствовал, как кто-то схватил меня за рукав. Оглянувшись, я заметил рядом с собой маленькую принцессу.

— Там было несколько моментов.

– Принцесса, зачем вы вышли? – Я присел на корточки и пояснил: – Сегодня слишком холодно. Вам надо быть внимательнее, а не то ваш отец рассердится.

– Молодой господин Лин, приходите снова поиграть! – Принцесса указала на меня. – Сегодня, благодаря вам, отец провел со мной немного времени.

— Вы выяснили, крадет ли ваша няня деньги?

Я на мгновение замер, а затем кивнул. Принцесса отпустила меня и побежала обратно в комнату. Меня выпроводила дворцовая служанка по имени Цай Лин, которая рассказала мне, что мать принцессы уже давно умерла от болезни. Император очень любил дочь, но у него не так много свободного времени. Он продолжал дарить ей шелковые и атласные платья, редкие сокровища из других стран и тому подобное. Но принцессе хотелось совсем не этого. Когда она не могла с ним увидеться, то очень сердилась и кромсала ножницами все эти платья и бесцеремонно разбивала бесценные нефритовые чаши и тарелки.

Я понимал, почему принцесса вела себя как избалованный ребенок, и на мгновение мне стало ее жалко. Но я больше не мог оставаться и вряд ли когда-либо снова вернусь во дворец. Я дал обещание Сяо Вань и был полон решимости держаться подальше от внешнего мира.

Слуга ждал меня в повозке. Внутри горела масляная лампа, излучая тусклый желтый свет, подрагивающий на ветру.

– Вы вернулись!

Заметив меня, он поспешно накинул мне на плечи пальто.

– Поезжай к мосту, – с казал я, усаживаясь в повозку.

– Все в порядке? – спустя долгое время спросил он.

– Да, – ответил я. – Его величество внезапно передумал. С особняком и моим отцом все будет хорошо.

– А что насчет вас?

– Мне нужно к мосту, – сказал я. – У меня там назначена встреча с другом.

Слуга лишь тяжело вздохнул.

– Уже наступила осень, и холодает. Возьми одеяло из моей комнаты, – произнес я. – А в банке у кровати – грушевое варенье. Ешь его каждый день по несколько ложек, и проблем с кашлем не возникнет.

Слуга не сказал ни слова.



— Нет. Мы все равно ее уволили.

Вскоре мы покинули пределы города и направились к мосту. Небо заволокли темные тучи, а дождь, который шел целый день, к вечеру только усилился. Повозка напоминала маленькую лодку, дрожащую от ветра и дождя. Наконец она прибыла к мосту.

— Если вы не выяснили то, чего хотели, чем же вам помогло наше оборудование?

Слуга помог мне выбраться наружу.

– Я подожду вас здесь.

Похоже, доктору Сеймуру непросто ответить на этот вопрос, он неловко ерзает на стуле, по-видимому разрываясь между своим решением помалкивать и желанием поделиться впечатлениями с Шерри Томас. Она застыла в предвкушении, как будто почувствовав, что вот он — настал ключевой момент в их стремительно развивающихся отношениях.

– Не стоит, – ответил я. – Возвращайся в особняк.

— Просто помогло.

– Но погода…

Еще несколько секунд она смотрит на доктора Сеймура в упор, после чего резко встает из-за своего стола. Ее платье задирается до бедер, и он открыто пялится на них, но потом берет себя в руки и отводит глаза. Она идет в подсобку. Пытаясь замаскировать стеснение, доктор Сеймур произносит чуть громче, чем обычно:

– Возвращайся и передай отцу, что император ничего ему не сделает. Будь уверен. Кроме того, я оставил ему письмо на столе, так что он не будет винить тебя.

— Вы куда?

– На этот раз вы не вернетесь, да? – С луга пристально посмотрел на меня.

— Выключить кондиционер. Вам же холодно, не так ли?

Грусть сжимала мое сердце, но я все равно кивнул.

Пока ее нет, доктор Сеймур изучает ее стол. Он замечает таблетки, которые она недавно приняла, берет флакончик и рассматривает его. Едва он успевает поставить лекарство на место, возвращается Шерри Томас и говорит ровным бодрым тоном:

– Дождь такой сильный, и уже темно… Придет ли ваш друг?

— Так будет лучше. Станет немного теплее.

– Придет, – ответил я.

Она садится обратно за стол — опять же заметны ее старания продемонстрировать как можно более полно свои бедра. Ее взгляд останавливается на пузырьке с таблетками.

Но в глубине души я не был так уверен. Сяо Вань ждала слишком долго, поэтому в приступе ярости могла вернуться на гору. Я даже не знал, удастся ли заслужить ее прощение.

— У меня бывают головные боли. От жары еще сильнее.

– Я подожду вас здесь, – произнес слуга и больше ничего не спрашивал.

— Сожалею.

Я выскочил из повозки и побежал прямо к мосту. Однако, сделав несколько шагов, я замер в оцепенении: весь день шел сильный дождь и речка вышла из берегов. Уровень воды поднялся настолько, что речка больше походила на полноводную реку, способную затопить домашний скот. И дождь все продолжал ее наполнять, словно ему было мало.

— Сейчас со мной все в порядке. Мой психиатр говорит, что таблетки — это все равно психосоматика.

Ледяные капли все били и били меня в лицо. Как же мне теперь разыскать Сяо Вань?

— Вам нужен психиатр?

Вдруг перед мостом я заметил какое-то движение. Пошатываясь, я стал пробираться вперед, выискивая фигуру девушки. Постепенно черное пятно превратилось в смутную тень.

— Как и всем, разве нет? Впрочем, вы и так знаете, что у меня болит голова. Вы тут уже порыскали немножко, да?

– Сяо Вань… – пробормотал я.

Но это была не она, а ее леопард. Он стоял под дождем на ветру, его узорчатый мех намок и теперь напоминал тусклое, едва горящее пламя.

Доктор Сеймур не отвечает.

– Где твоя хозяйка? – спросил я у него.

Он не ответил и продолжал неподвижно смотреть на потоки воды.

Я заметил, что к шее леопарда что-то привязано. Это оказалась керамическая доу. Я застыл в недоумении. Леопард опустил голову, слегка коснулся моей руки и тут же куда-то умчался. Тут я понял: он ждал меня здесь, чтобы отдать подарок Сяо Вань – керамическую доу.

— Вы всегда такой любопытный? Или вам просто скучно? А ведь скука — жуткая вещь.

Тогда сама девушка…

— Да уж.

Я сжимал доу в руках и продолжал искать ее вдоль берега. Из-за криков мое горло охрипло, но Сяо Вань так и не появилась… Так и не выпрыгнула передо мной с возгласом: «Ты пришел, Лин!»

— Больше всего бед в мире происходит оттого, что люди не знают, чем себя занять. Хотите сигарету?

С тяжестью на душе я вернулся к мостику и расстроился, увидев, что слуга все еще ждал меня.

— Да. Но нет.

– Ваш друг так и не явился? – Он открыл дверцу повозки.

Тут она выдвигает ящик стола, как в первый раз, и вынимает полную пачку красного «Мальборо». У нее тонкие нежные руки. Ее маникюр того же цвета, что и сигаретная пачка.

– Я опоздал, – покачал я головой.

— Вы уверены, что не хотите?

– Не хотите пройтись по деревне и спросить там? – Слуга подготовил повозку к отправлению.

— Хочу, но курить не стану.

– Забудь, она там не живет. – Я колебался и потом добавил: – И все же давай узнаем.

— Как угодно. Хотя иногда мне кажется, что лучше быть самим собой. Боже!

Мы обошли всю деревню, но из-за сильного дождя все двери и окна были закрыты. Случайно наткнувшись на местного старожила, мы узнали, что когда он ловил рыбу у речки, то видел, как мост чуть не смыло из-за дождя.

Она хватается за лоб, лицо ее искажается.

– Вы видели там девушку? – поспешно спросил я. – У нее высокий нос и глубокие глаза, и она не похожа на местных.

— Не знаю, что со мной последнее время.

– Да, была такая, – ответил старик. – Глупышка.

Доктор Сеймур выглядит озабоченным. Он снова берет флакончик с таблетками и внимательно его рассматривает.

– Глупышка?

— Это довольно мощное зелье. Вам, наверное, несладко приходится с этими мигренями.

– Дождь лил как ведра. Я увидел ее, стоящую под мостом, но не мог разглядеть лица. Казалось, она кого-то ждет, но вода уже почти дошла ей до пояса. Я заметил это и окликнул ее: «Доченька, скоро речка выйдет из берегов, тебе лучше вернуться домой».

— Я уже в порядке. Это такая эпизодическая мигрень. Вроде как ступор. Пару секунд адская боль, и сразу проходит.

– Значит, она ушла? – Мое сердце пропустило удар.

– Я же говорю, глупенькая девчонка. Она ответила: «Дедушка, возвращайтесь вы. Я договорилась встретиться здесь кое с кем и не могу уйти, пока он не придет». Дождь полил сильнее, и я больше не мог там оставаться, поэтому пошел домой.

— Вы говорили, что лучше оставаться самим собой.

Я так крепко сжал в руках керамическую доу, что почти ее раздавил.

— Это одна из аксиом моей философии.

Это была Сяо Вань. Точно она.

— А зачем вы рассказываете мне о своей… философии?

Пока я боялся расстроить императора и играл в прятки с принцессой в теплом дворце, она стояла под ледяным дождем в холодной речной воде. Она ведь смышленая, но из-за обещания мне отказалась уходить.

— А почему нет? Боже мой, вы, англичане, такие чопорные. Что толку выстраивать вокруг себя эти стены? Стоило бы немного раскрыться.

Я больше не в силах был об этом думать… Куда она могла подеваться?! Что пытался мне сказать леопард?

— Вы мне эту философию собирались изложить?

Я приказал слуге вернуться к мосту и прождал девушку всю ночь. Но она так и не появилась.

— Не совсем.

На следующий день дождь прошел, ветер стих и я с последним лучиком надежды отправился к сараю для дров в моем старом доме, но проход в дупло был закрыт. Сколько бы я ни бился, он не открывался мне, как будто его никогда и не существовало.



— Так что же?

Во дворе особняка первого министра, казалось, все еще витал запах лекарства.

— Основная идея в том… ну, мы столько времени следим за собой. Всё боимся сделать что-то не так. И лупим себя невидимой палкой всякий раз, когда переступаем нами же прочерченную линию на песке. Может быть, кому-то лучше делать все, что захочется, вместо того чтобы всю жизнь мучиться от страха и угрызения совести? Но чего же он боится? Пистолета, который сам же держит у виска. А на курке его же палец. И это жизнь? И это ваша жизнь? Что вы делали с камерой, Алекс?

– И что было потом? – спросил Сяо Бай.

После нескольких секунд молчания он произносит:

– Поскольку идти мне было некуда, я вернулся обратно в особняк. Конечно, мой отец уже слышал, что я отказался от предложения императора, но он не упрекнул меня и не спросил, куда мы со слугой ездили ночью. Я унаследовал семейное дело. Однако так и не смог избавиться от чувства вины. Я начал пить, играть и прожигать свою жизнь. Именно в то время ты предложил мне миску лапши в лавочке у рынка, – рассмеялся господин Лин.