— Думаю, штук двадцать пять для начала.

— Какие тут расценки?

Под расценками Сонни имел в виду процент, под который ростовщики выдавали деньги в долг.

— Тони говорит, процентов пять максимум. Все зависит от клиента и суммы займа. Заодно и в Орландо можно запуститься.

— Давай сначала здесь со всем разберемся, а потом уже в Орландо полезем. У меня там свои люди. Мне нравится этот клуб, выглядит перспективно в плане бабла. Донни, ты помни главное: бабок на всех хватит. Мы ведем дела как партнеры, делимся друг с другом и не обманываем своих. За нами целая армия в Нью-Йорке. Нас никто не тронет, если будем вести себя должным образом.

Сонни поставил меня в трудное положение, разрешив обращаться к нему напрямую. Настоящий мафиозо сразу воспользовался бы шансом, чтобы подмазаться к капитану и выбить повышение. А вот агент ФБР, коим я и являлся, подобными действиями мог поставить под удар всю операцию. Если Левша затаит обиду, он может саботировать всю нашу деятельность по «Кингс корт». С одной стороны, я не имел права проигнорировать Сонни. С другой стороны, я не имел права предавать Левшу. Я решил, что расскажу Левше про разговор с Сонни сам, до того, как ему расскажут другие. Причем сделаю это с оглядкой на то, что мои слова могут дойти до Сонни. Все, что Черный может услышать обо мне, должно убеждать его в том, что я достойный напарник.

Следующим утром я разыскал Левшу и передал ему детали нашего разговора с Сонни.

— Но я все равно твой человек, мы вместе с самого начала, — отметил я, — и все дела с Сонни я буду вести через тебя.

— Я рад, что ты так думаешь — ответил Левша, — но что этот Сонни о себе возомнил? Хотел переманить тебя на свою сторону? Так не делают.

Весь следующий день мы провалялись возле бассейна в «Таитиан», слушая идеи Сонни про развитие местного бизнеса. Он предложил вести наши ростовщические и букмекерские дела втихую через фургончики, которыми доставляли кофе на стройплощадки. По плану Сонни, водитель такого фургончика мог самостоятельно принимать ставки или выдавать деньги. Кроме того, Сонни задумал организовать «Ночь в Лас-Вегасе» — популярный марафон азартных игр, после которого всю выручку якобы отправят на благотворительность.

— Запустим «Ночь в Вегасе» и застолбим это дело за собой. Никто не сможет влезть после нас! Приступайте к подготовке. Я пришлю рулетки и прочую дребедень из Нью-Йорка.



Я обожаю читать. В ходе операции я особенно пристрастился к газетам и читал любые, до которых только мог дотянуться. «Чем занять Донни? Дайте ему пару газет, и он счастлив весь день», — говаривали парни.

Но я читал не только из любви к печатному слову. Газеты служили отличным прикрытием. Проглатывая «Нью-Йорк Пост», «Нью-Йорк Таймс» или «Дэйли Ньюс» от корки до корки, я параллельно вслушивался в разговоры окружающих. Все думали, что я просто читаю, а мое подслушивание им не приходило в голову.

Когда Левша навещал меня в любом месте за пределами Нью-Йорка, будь то Милуоки, Калифорния или Флорида, он всегда привозил свежий выпуск «Нью-Йорк Пост» и «Дэйли Ньюс». Всегда. Я встречал его в аэропорту, и первым делом он вручал мне свежие газеты.

Как-то раз я встретил его в аэропорту Тампы и повез в отель. При встрече он ничего мне не отдал, поэтому в машине я поинтересовался с легким нетерпением:

— Старина, а где мои газеты?

— Блядь, ты не поверишь. Сижу я, значит, в самолете и читаю «Дэйли Ньюс», а рядом сидит какой-то индиец.

— Кто?

— Ну, из этих, которые полотенце на башку наматывают.

— То есть не американский индеец, а парень из Индии?

— Да, индиец. Я не спрашивал, откуда он, да и нахуй он мне нужен, интересоваться, откуда он. Такой с намотанной тряпкой на башке! Ну, наверное, из Индии.

— Так, а с газетами-то что?

— Ну вот, читаю я себе статью про Теда Кеннеди[43]. А этот индиец все вертится, в газету заглядывает. «Как вам Тед Кеннеди?» — спрашивает. Я не отвечаю. Он на своем корявом английском повторяет вопрос. Я ему говорю: «Слышь, Чарли, ты кто такой? Тебя оно ебет, что я думаю о Теде Кеннеди?» Короче, дочитал я «Дэйли Ньюс» и принялся за «Нью-Йорк Пост». Так этот тип взял мою газету, Донни! Схватил отложенную «Дэйли Ньюс» и сидит, пролистывает. А когда я дочитал «Пост», он и ее заграбастал. В общем, я не стал забирать газеты, которые этот полотенцеголовый облапал.

— Дружище, эту газету до тебя лапала куча народу.

— Донни, а вдруг этот индиец заразный? Кто его знает. Зачем тебе трогать газету после него? Короче, выкинул я нахуй эти газеты прямо в самолете.



Куда бы мы ни отправились, Левша везде заставлял платить Росси. Если к нам за ужином присоединялись какие-нибудь друзья Левши, счет закрывал Росси. Если Росси шел в супермаркет за пеной для бритья, Левша падал ему на хвост, набивал тележку всякими купальными и гигиеническими принадлежностями, а возле кассы просто наблюдал за тем, как Росси расплачивается за него.

Наступил день рождения Левши. Как и на Рождество, по такому случаю в мафии принято дарить подарки своим товарищам по оружию. Именинники всегда рассчитывают на внимание. В этот раз я решил подколоть Левшу. Я не поздравил его с утра и сделал вид, что ничего не помню.

Весь день он мне намекал:

— Донни, а ты не забыл, что сегодня за день? Сегодня ведь какой-то важный день?

— Да вроде нет. Все по плану идет.

Наконец, в десять вечера мы втроем уселись за наш обычный столик в клубе. Левша сидел надутый, как индюк. И тут я начал:

— Левша! Совсем забыл! Сегодня же твой день рождения!

— Именно так, — криво усмехнулся он.

Я приобнял его, поцеловал в щеку и вручил конверт. В конверте лежали семь бриллиантов, завернутые в ткань. Бриллианты я позаимствовал из конфиската ФБР.

— Это от нас с Тони. С днем рождения!

Он открыл конверт:

— Ох, Донни, не стоило, ей-богу. Но что за прелесть! Один подарю жене, остальные раздам дочерям и внукам.

— Ты заслужил, дружище.

— Да брось, — он стиснул меня в объятьях и чмокнул в щеку. — А Тони что мне подарит?

Росси сидел за тем же столом.

— Бриллианты от нас двоих, если что.

— Донни, ты не представляешь, как ты меня растрогал. Люблю тебя. Ты, конечно, косячишь, но в такие моменты… А Тони забыл, что ли?

— Старина, это от нас двоих.

— А Тони ничего не подарит?

Наконец Росси сходил в офис, запихнул три стодолларовые купюры в конверт, вернулся и вручил прилипале конверт:

— С днем рождения, Левша.

— Ой, Тони, ну зачем? Подарил бы бриллианты вместе с Донни, этого бы хватило вполне.



Мы решили провести первую «Ночь в Лас-Вегасе» в пятницу, девятого мая. Сонни прислал грузовым самолетом рулетку, столы для блэкджека, карты, кости и прочие принадлежности для казино. Отправителем в накладной значился «Дэнни Манцо, Клуб итальянских ветеранов, Грэм-авеню, 415, Бруклин, Нью-Йорк». Мы соорудили рекламный плакат, на котором указали, что вся выручка с мероприятия будет передана Клубу итальянско-американских ветеранов войны США.

Капитан Джозеф Донахью из Управления шерифа по округу Паско заглянул в клуб с обычным визитом. Он пришел, по обыкновению одетый в гражданское, после полудня, когда клуб был еще закрыт для посетителей. Донахью недавно перевалило за шестьдесят. Он любил рассказывать истории из прошлого — о том, как он шестнадцать лет отслужил копом в Нью-Йорке. По нашей же информации, никакой Джозеф Донахью в нью-йоркской полиции никогда не работал.

Росси рассказал ему про «Ночь в Вегасе». Донахью заверил, что подстрахует нас. Росси интересовало, имеем ли мы право не пустить помощника шерифа в клуб, сославшись на частный характер заведения. Донахью ответил, что пустить помощника шерифа мы обязаны, но без ордера никто не имеет права обыскивать запертые помещения. Он согласился подежурить в день мероприятия, чтобы всем было спокойней.

Росси выдал ему двести баксов за этот визит.



Мы переделали основной зал клуба под игорный зал.

В соседнем помещении поставили длинный стол с бесплатным буфетом — нарезками, салатами и прочими закусками. Сонни прибыл с Левшой и предоставил нам в подмогу пару опытных крупье. На мероприятие пришло около двухсот человек. Росси отстегнул Донахью еще четыреста баксов — наблюдение за порядком ложилось на него. Все шло замечательно, пока парочка шулеров не попыталась обставить нашего крупье за одним из столов для крэпса.

Мы специально пригласили на это мероприятие бывалых крупье из Майами. Их местные коллеги собаку съели на уличных нелегальных играх, но теперь совершенно растерялись, ведь игра шла в лучших традициях Лас-Вегаса. Крупье по имени Рики не повезло, он попал в лапы двум профессиональным каталам.

Рики подозвал меня и взмолился:

— Донни, за моим столом какие-то типы в паре пытаются меня раздеть. Клянусь, я не ожидал, что будет так сложно. Они слишком резво играют и точно мухлюют, говорю тебе.

За столом Рики я обнаружил двух греков, известных шулеров. Они делали слишком высокие начальные ставки, давили на крупье и забирали банк. Пришлось вмешаться.

Я подошел к этой парочке, чтобы провести показательную порку. Сонни наблюдал за мной, нельзя было ударить в грязь лицом.

— Господа, вы слишком нагло играете, — начал я, — а здесь принято играть честно. Мы даем вам шанс исправиться, но теперь вынуждены предупредить: мы больше не позволим портить игры или наебывать наших крупье. Еще раз увижу подобное — и вас отсюда вынесут, а перед этим я отберу все деньги, что найду у вас в карманах.

— Нет-нет, не подумайте, мы ничем таким не занимаемся… просто удачную волну поймали… мы честно играем.

— Я предупредил. Играйте дальше, но теперь я за вами присматриваю.

Они остались за столом. Я вмешался в нужный момент, они успели нагреть Рики всего на пару тысяч. После разъяснительной беседы шулеры быстро сникли и позволили Рики отыграть все деньги обратно.

Игры продолжались до самого утра. Сонни остался доволен гостями, мероприятием и появлением нескольких штук баксов в своем бумажнике. Мы стали на шаг ближе к Санто Траффиканте. Сонни решил, что пора договариваться с владельцами местных клубов и устраивать «Ночи в Вегасе» в других заведениях. Нам — основная выручка, им — небольшой процент и навар с продажи алкоголя.

Сонни постоянно что-то изобретал. Теперь он решил выйти через меня на местных торговцев кокаином и марихуаной, чтобы заполучить новые источники дохода.

— Я раньше работал с парнями из Майами, — ответил я, — но в последнее время я как-то хуево уделял внимание наркоте. Два-три месяца назад килограмм стоил сорок восемь штук. Сейчас не знаю. С теми ребятами я контакт потерял.

Сонни, в свою очередь, поведал про некоего Бобби из Орландо, у которого имелся целый автопарк для перевозки наркоты в Нью-Йорк. А еще Сонни попросил нас разведать точки сбыта фанеры, краски и подделок брендовых джинсов, коих у него имелось навалом. Он обратился лично ко мне и приказал прощупать почву для игорного бизнеса. Ради этого дела он был готов снарядить отдельного человека из Нью-Йорка.

— Я уже подготовился к ставкам на футбольные матчи, — поделился я с ним.

— Поговорю с Расти, попробуем вложить сюда бабки из семейного общака, — живо отреагировал Сонни. — Расти в курсе, что ты справляешься тут. Хочу пригласить сюда Стиви, это он за семейную казну отвечает. Думаю, через неделю-другую бабки здесь будут. Вернуть надо будет в полтора раза больше.

Стив Канноне по прозвищу «Стиви Бык» был консильери семьи Бонанно. Разумеется, я не мог упустить шанс познакомиться с фигурой такой величины.

Сонни рассказал про новую сделку в Нью-Йорке. Он заказал каких-то полудрагоценных металлов на четыреста тысяч баксов и рассчитывал выручить миллион с их продажи.

— Там есть один тип, он держит небольшие заводы, которые эти металлы производят. Мы с ним договорились на регулярные поставки, но последний груз так и не пришел. Я сжег ему один завод. И дальше буду сжигать по заводу за каждый его проеб.

Как-то раз мы с ним оказались наедине, и Сонни спросил:

— Так что там не поделили Левша с Росси?

За день до «Ночи в Вегасе» мы собрались на ужин большой компанией. Левша притащил за стол пару девушек-хостес из клуба, заказал несколько бутылок дорогого вина, а в конце ужина снова спихнул счет на Росси. Сонни это не понравилось. За столом босс промолчал, чтобы не отчитывать посвященного перед чужаками, но теперь решил докопаться до истины.

Мне пришлось очень тщательно подбирать слова. Выступать свидетелем в такой ситуации — все равно что идти по минному полю. Любая неудачная или обидная фраза могла перечеркнуть операцию и подпортить мой образ в глазах Сонни. Я решил действовать по понятиям, как настоящий мафиозо. Босс не поймет, если я сразу переведу все стрелки на своего делового партнера и уважаемого человека в команде. С другой стороны, Левша слишком долго паразитировал на наших деньгах. В итоге я перевел стрелки на Росси.

— Слушай, Сонни, тут такое дело. Росси говорит, мол, Левша его до нитки обирает. Он ему платит двести пятьдесят в неделю, таков уговор. Но жратва и прочие расходы — это уже идет сверху.

— Передай Росси, что теперь он выдает Левше двести пятьдесят баксов и ни центом больше. И пусть ко мне напрямую обращается, если что.

— Ладно, передам.

Левше я ничего не стал рассказывать. Настоящие мафиози, коими мы с Росси прикидывались, послушались бы старшего и перекрыли Левше кислород. Но обиженный Левша мог запросто испортить все дело: «Росси зажал для меня бабки? Это он зря!» Ему ничего не стоило пойти к Сонни и наговорить всяких гадостей, чтобы подставить Тони. Ослушаться прямого приказа Сонни я тоже не имел права. Поэтому мы с Росси продолжили платить Левше лишнее, но делали вид, будто все в порядке.

Прямиком из Нью-Йорка в Холидей к Сонни прилетел верный помощник Джон Черасани по прозвищу Красавчик. Я познакомился с ним еще в 1978 году, когда только начинал работать с Левшой. Он был выше и стройнее Сонни, с ястребиными чертами лица и залысинами на лбу. С друзьями Красавчик держался открыто, а всем остальным напоминал шахматиста, увлеченного партией: тихий, немногословный, себе на уме. И хотя шахматы он действительно любил, такого конченого мудилу, как Черасани, надо было еще поискать. Сонни мало кого подпускал к себе, но Красавчика он считал доверенным лицом, телохранителем и человеком, которому можно поручить любое дело. «Я доверяю Красавчику, и точка», — говаривал Сонни.

— Поговорю с Чико, — я уцепился за тему. Сонни уже знал Чико — агента, который изображал директора клуба. — У него вроде были контакты по такому товару.

Иранский шахиншах в последнее время часто светился в новостях. Там то и дело рассказывали про его тяжелую болезнь и бегство из Ирана. Мы проверили полицейские сводки, но не нашли никаких упоминаний об ограблении склада с картинами.

Я перезвонил Сонни и сказал, что Чико заинтересовался, но сможет приехать только через пару дней. Сонни не сильно обрадовался такому известию. Он никогда не имел дела с живописью и хотел избавиться от нее как можно быстрее, поэтому сидел как на иголках. Мы, в свою очередь, хотели сделать вид, что у Чико есть дела поважнее. Сонни согласился подождать.

Чико подключил еще одного агента из Чикаго, который взял на себя роль торговца крадеными произведениями искусства, и они вместе отправились в Нью-Йорк.

Сонни встретил ребят в аэропорту Ла-Гуардия и отвез их к нычке на Стейтен-Айленд, по пути сделав несколько быстрых разворотов, чтобы сбросить предполагаемый хвост. Добыча выглядела впечатляюще: помимо дорогих картин, команда Сонни утащила уйму антикварной утвари из чистого золота. Чико отснял все добро на «Полароид» под предлогом того, что товар нужно проверить на историю происхождения и подлинность, как это принято в мире искусства.

Мы выждали несколько дней, но никто так и не пришел в полицию с заявлением о краже. Чико сообщил Сонни, что пока не смог найти покупателя. Сонни принялся самостоятельно распродавать добычу по частям. Вмешательство ФБР означало бы конец операции, поэтому нам оставалось только наблюдать за этим процессом.

Между тем Сонни прилетел во Флориду, чтобы наладить нужные знакомства и добиться приема у Траффиканте.

Мы отправились на завтрак в кофейню при «Таитиан». За едой Сонни упомянул про коллекцию иранского шахиншаха.

— Сто штук подняли с того склада, — рассказал он. — Похоже, хозяева даже не заметили пропажу.

Потом они попытались обчистить особняк сестры шахиншаха в Бикман Плейс, элитном районе Манхэттена. Какой-то тип им пообещал убрать охрану дома. Сонни отправил на дело двух парней, а сам остался в тачке возле особняка. Внезапно из дома раздался выстрел, и Сонни дал по газам.

Он вернулся в Бруклин, в свой клуб, и стал ждать. Вскоре вернулись его подельники. Оказалось, охрану никто не убрал, поэтому на входе случилась заварушка, и один из подельников случайно прострелил себе руку. Сонни отправил парня к знакомому доктору в соседний квартал с пятью сотнями баксов в кармане и убедительным пожеланием потеряться на ближайшие пару недель.

— Могли, блядь, миллиард поиметь с этого дела, — кипел Сонни. — А в итоге нас самих поимели!

Но у него оставалась последняя надежда. Шахиншах улетел умирать в Египет от давней и неизлечимой болезни. После его смерти Сонни рассчитывал еще раз наведаться на тот нью-йоркский склад.

— Дружище, я на тебя рассчитываю, — у Сонни горели глаза. — Как только из Египта придут нужные новости, провернем дельце. Я за тобой ебаный истребитель пришлю, если что.

Шахиншах и правда умер несколько недель спустя, но вместо Сонни мне позвонил Красавчик и сообщил, что дело пока отложено.



В Филадельфии убили Анджело Бруно, босса местной семьи. Выстрелили прямо в затылок из дробовика, когда он сидел в своей машине. Второй раз за год в мафии ликвидировали одну из ключевых фигур. Я отправился к Левше за разъяснениями.

— Бруно хотел подмять весь Атлантик-Сити, — рассказал тот. — Захапал себе все гешефты в казино, а потом и на букмекеров замахнулся. Но в Атлантик-Сити такое не прокатит. Там работают семьи Гамбино и Траффиканте. Санто выдал Бруно часть Флориды в обмен на часть Атлантик-Сити. Наша семья тоже там работает, кстати. В таких случаях принято делиться, понимаешь. Не только с чужими, Донни. Надо делиться и со своими тоже. Знаешь, почему Лило на том свете? Не захотел делиться бабками, которые он с наркоты поднимал.

— Ты шутишь?

— Донни, шутки кончились. Неприкосновенных нет, раз уже и за боссов принялись.

14

Операция «Студеная вода»

ФБР давно держало Санто Траффиканте под наблюдением в рамках операции «Студеная вода». Когда на горизонте замаячила перспектива подтянуть к делу семью Бонанно, слежку решили продолжить уже с более продвинутым техническим оснащением. В клубе Росси поставили скрытые видеокамеры, которые записывали происходящее в кабинете и за нашим круглым столиком в общем зале. В телефон и в люстру над тем же самым столиком спрятали несколько подслушивающих устройств. В машине Росси установили диктофон фирмы «Награ».

Я перебрался в квартал «Холидей парк», застроенный четырехэтажными жилыми домами. Он располагался по другую сторону 19-й автомагистрали, прямо напротив «Кингс корт». Окна моей двухкомнатной квартиры на втором этаже выходили прямо на клуб. Росси жил по соседству. В домашний телефон я поставил прослушку. Раньше, когда мне надо было записать телефонный разговор, я просто вешал микрофон с присоской на трубку и подключал его к обычному магнитофону. Подобным методом я пользовался в отелях Милуоки и Флориды. Теперь же, когда в мою квартиру в любой момент могли нагрянуть мафиози, я не мог выставлять записывающую аппаратуру на всеобщее обозрение. Магнитофон пришлось запрятать в стену и подсоединить напрямую к телефонной линии.

Мы с Росси иногда нацепляли прослушку прямо на себя. Для таких целей годился либо мини-диктофон «Награ», либо передатчик «T-4».

Диктофон имел компактные габариты: десять на пятнадцать сантиметров, два сантиметра толщиной. Кассеты хватало на три часа. Функция проигрывания отсутствовала — только запись. Микрофон был едва больше резинки на конце карандаша и крепился к длинному проводу, поэтому его можно было прилепить к любому участку кожи. Запись включалась отдельной кнопкой. Перед использованием мы обычно проверяли, крутится ли пленка. Чтобы прослушать записанное, приходилось вытаскивать кассету и вставлять ее в проигрыватель, иного способа не существовало.

Передатчик «Т-4» был вполовину меньше диктофона: девять на пять сантиметров, меньше сантиметра толщиной. Он ничего не записывал, а лишь передавал сигнал на приемник агентам, которые сидели в нужном радиусе, слушали мои разговоры и писали их на пленку. На передатчике не было никаких кнопок, только небольшая антенна длиной около пяти сантиметров в разложенном состоянии. Микрофон был запрятан в округлый конец антенны. Передатчик включался автоматически, когда к нему подсоединяли антенну. Батареек хватало примерно на четыре часа. Чтобы проверить работоспособность передатчика перед использованием, мы звонили дежурному агенту по телефону и спрашивали, есть ли сигнал. Но, как и в случае с диктофоном, при срочной необходимости включения проверить систему было невозможно.

Диктофон был удобен тем, что позволял записывать разговоры в любом месте, безо всяких агентов поблизости. Передатчик же был хорош своей миниатюрностью и тем, что дежурные агенты получали информацию в режиме реального времени. Если дело примет серьезный оборот и агент окажется в непосредственной опасности, коллеги смогут быстро среагировать. А вот с диктофоном, если ты попал в беду, уже никто не поможет.

Но диктофон записывал абсолютно везде, а передатчик ловил максимум в радиусе двух кварталов, если речь шла о большом городе. Сигнал с трудом пробивался сквозь стальные конструкции и помехи, создаваемые проезжающими автомобилями, а иногда ситуацию сильно усугубляли погодные условия. Дежурная команда часто теряла связь с агентом или не успевала за его перемещениями. Кроме того, сигнал с передатчика могла поймать телевизионная антенна. Представляете — вы сидите в комнате с несколькими мафиози, и тут вдруг по телевизору начинают транслировать вашу беседу! Сразу ясно, что на ком-то висит прослушка.

У всех этих записывающих и передающих устройств был общий недостаток: их использование связано с риском для жизни. Если поймают с передатчиком — убьют на месте. Сама электроника тоже могла подвести в самый неподходящий момент. Все выглядит просто только в кино: прицепил микрофон, пришел к плохим парням — и вуаля, обличающая запись готова. На деле же даже самые продвинутые устройства не гарантировали полную безотказность. Миниатюрный размер всегда плохо сказывается на общей работоспособности.

Вопреки общепринятым представлениям, агентам во внедрении не выдают супермегасекретные штучки из шпионского арсенала. В отличие от шпионов, мы время от времени выступаем в суде, где обязаны раскрывать все детали про используемое оборудование. Шпионы же не ходят по судам, поэтому то, чем они пользуются, остается в тайне. Так что правительство никогда не снабдит агента во внедрении устройством, которое нельзя рассекречивать.

Все звукозаписывающие приборы отличаются высокой чувствительностью. Иными словами, они записывают абсолютно все звуки. Микрофон, прилепленный к телу, будет добросовестно передавать бурчание в животе, шелест вашей одежды и любые посторонние шумы: разговоры, шарканье обуви, скрип отодвигаемых стульев, звуки из телевизора или радиоприемника, шелест кондиционеров, гул автомобилей с улицы. Телевизор или радиоприемник — отдельный разговор. Мафиози всегда включают либо то, либо другое в отеле, тачке и вообще где угодно, поскольку у них всеобщая паранойя насчет прослушки.

Даже если электроника отработала штатно, есть большая вероятность, что твои собеседники будут говорить совсем не о том или в самый неподходящий момент. По правилам мы обязаны записывать всю беседу, от начала и до самого конца, после того как включили диктофон или передатчик, и эта запись приобщается к судебным материалам. В полном объеме, вне зависимости от того, что попало на пленку. Мы можем использовать в качестве доказательств отдельные части этой записи, но адвокаты защиты должны иметь доступ ко всей беседе целиком. В противном случае они могут заявить, что мы вырвали те или иные слова из контекста или каким-либо другим образом исказили смысл сказанного.

Вдобавок диктофон или передатчик надо включать заранее, до прибытия на место действия. Нередко случается, что нужные темы в разговоре всплывают лишь спустя несколько часов. Значительная часть пленки и заряда батарей расходуется зря.

Условия для записи создаются спонтанно, агенту они неподвластны. На предполагаемом месте встречи не получится заранее замерить уровень шума или исключить посторонние звуки. Рассадить собеседников нужным образом или попросить их говорить погромче тоже вряд ли удастся. Ты тратишь уйму времени и сил на то, чтобы подстроиться под обстоятельства, подготовить почву для нужной беседы, — и вот, наконец, твой собеседник выдает полезную информацию! Ты передаешь запись агентам, они включают магнитофон у себя в кабинете — а там лишь половина разговора или просто какое-то шипение. От подобных неудач никто не застрахован, но воссоздать условия для новой беседы уже не получится. Ты же не можешь позвонить своему дружку-уголовнику с просьбой: «Помнишь, мы вчера с тобой кое о чем говорили? Давай-ка еще разик поговорим, только сначала выберем местечко, где сигнал получше ловит… и разговаривай помедленней, а то мои ребята с приемником за нами не успевают». Или: «Так, давай еще раз обсудим ту тему, а то вчера у меня батарейки сели, или кассету заело, или пленку зажевало».

Все эти переживания и опасения за целостность звуковых улик лежали грузом на душе и угнетали меня сильнее других особенностей оперативной работы.

Я вообще не любил таскать на себе устройства записи. В семье меня уже воспринимали как своего, что подразумевало традиционные объятия и поцелуи в щеку при каждой встрече. Дружеские тычки и шутливые потасовки были в порядке вещей. С утра до ночи меня окружали одни и те же парни, а Левша так вообще торчал рядом круглосуточно. В отелях мы брали один номер на двоих, поэтому приходилось переодеваться прямо при нем, а иногда и раздеваться до плавок, если мы собирались к бассейну.

Если же без диктофона или передатчика было все-таки не обойтись, я придерживался одного правила: не лепить устройство на кожу, как я однажды сделал в далеком 1975 году, когда мы вели банду угонщиков. Теперь у меня появилась привычка держать диктофон или передатчик в кармане куртки, в свободном положении. Чтобы не засветить провод от микрофона, я обматывал его вокруг диктофона и в таком виде запихивал в карман. Если куртка была не к месту, диктофон отправлялся в голенище высокого ботинка. Оттуда я пропускал провод через всю одежду наверх и фиксировал микрофон скотчем на груди.

Я никогда не хранил подобные устройства рядом с собой. Незваные гости могли в любой момент вломиться ко мне домой или перетряхнуть бардачок в моей машине. Если мне предстояло воспользоваться прослушкой, я договаривался со старшим агентом, забирал у него устройство перед нужной встречей, а потом сразу же возвращал обратно.

Прослушку надевают с банальным расчетом на удачу. Если повезет, на записи окажется ключевая улика, которая очень пригодится в суде, поэтому игра определенно стоит свеч. Агент сам решает, использовать прослушку или нет. Лично я использовал диктофон всего с десяток раз, начиная с операции «Студеная вода».



Сонни упорно добивался встречи с Траффиканте. Он отправил Левшу в Холидей искать посредников для переговоров. Мы рассчитывали, что Левша поделится с нами хотя бы какими-то именами или планами. Для куртки было жарковато, поэтому я поместил диктофон в голенище ботинка.

Несколькими днями ранее Левша сообщил, что скоро мы втроем полетим в Майами на встречу с зятем Меера Лански, известнейшего криминального деятеля, который заведовал всей бухгалтерией мафии, руководил собственной игорной империей и, по слухам, был на короткой ноге с Траффиканте.

Во время завтрака я завел разговор о Майами:

— Так зачем мы туда летим-то?

— Хочу встретиться с тем типом, — ответил Левша. — Он сейчас в Майами-Бич. Через него выйду на другого кренделя, который меня познакомит с главным.

Потом Левша завел свою обычную мантру о том, что Росси не дает ему денег. Оказалось, Росси оплатил ему рейс из Нью-Йорка до Тампы и обратно, но забыл про билеты из Холидея до Майами и не предложил компенсировать дополнительные расходы.

— Ну так приструни его, объясни, что к чему, — отмахнулся я.

— Этим вообще-то ты должен заниматься. Мы тут из-за него торчим, забыл?

— Не забыл, но у него сейчас ни хуя бабок нет!

— Давай поспокойней. Просто передай ему, что мы летим на встречу с зятем Лански. И пусть все-таки мне бабки даст.

Росси с нами не было. Еще до завтрака Левша заявил, что потерял билет на обратный рейс из Тампы в Нью-Йорк, и отправил Тони на поиски в клуб. Когда Тони уехал, Левша объяснил, что никакой билет он не терял, а просто захотел проверить Росси на вшивость.

У этой проверки была своя предыстория. Тем же утром, чуть раньше, в клуб заглядывал Сонни. Ему не понравились номерные знаки Пенсильвании на тачке Росси. Он спросил Левшу, Левша спросил меня. Пришлось объяснить, что тачка из проката и номера на ней висят по месту выдачи.

Но Левша решил устроить Тони еще одну проверку. Спектакль с «потерянным» билетом был придуман неспроста. Левша знал, что Росси купил ему билеты на рейс из Нью-Йорка до Тампы и обратно со своей кредитки «Американ экспресс». Он рассуждал так: если Росси агент, то у него найдутся причины занервничать и выдать себя. Во-первых, ему придется просить деньги у своих руководителей на новый билет. Во-вторых, он испугается, что «плохие ребята» найдут старый билет и проверят номер кредитки, которая зарегистрирована на правительственную организацию.

Улучив момент, я позвонил Росси и поделился новостями. Он прекратил поиски и сообщил Левше, что купит новый билет.

Мы с Левшой вернулись в клуб. Росси пошел в атаку:

— Левша, я все понимаю, но ты и правда считаешь, что я должен купить тебе билет до Майами?

— А ты в курсе, кто нас ждет в Майами? Я встречусь с тем типом, чтобы мы здесь могли дела делать. Думаешь, тут я решаю? Решает тесть того типа. Если он даст зеленый свет, то все будет на мази. Я с этим тестем встречусь, он звякнет своему большому другу, и только тогда нас сведут друг с другом. Так, а теперь гони мои двести пятьдесят баксов, пока я здесь. И еще сто пятьдесят, чтобы я мог уважаемого человека в ресторан сводить.

— Что-то я уже запутался, — Росси почесал репу. — Ты встречаешься со стариком Санто?

— Да нет же, он местная шишка. А я встречаюсь с Меером Лански. Еще раз говорю, только он может свести нас со здешним авторитетом. Достаточно телефонного звонка: «Привет, как поживаешь? К тебе в такой-то день часа в три заглянет мой близкий друг». Друг — это я, усвоил? Я приду, расскажу о наших планах. И самое главное — я спрошу его: «Даешь добро? Мы можем работать?» Скорее всего, он ответит: «Даю добро, работайте». Это по понятиям. По-другому нельзя. Но зато все посредники и прочая шушера идут на хуй. Теперь, блядь, в этом городе ты можешь творить все, что пожелаешь. Если кто докопается и спросит, какого черта, можешь смело отвечать: «Мне такой-то разрешил. Хочешь, уточни у него сам, если тебя вообще к нему пустят».

— Ага, значит, ты пытаешься организовать встречу с Санто, — Росси специально вытягивал из Левши нужные слова для пленки.

— Точняк. А хули ты думал? Ты в курсе, как мы торчали три дня в ебучем отеле в Чикаго? Донни подтвердит. Три дня высиживали. Потом звонок: «Садись в лимузин, поехали». Ебаный по голове, куда мы едем? Ладно, сажусь в лимузин, меня везут в какое-то охуенно огромное кабаре. Оно не работает. Жди, говорят. Потом пиздуем в какую-то забегаловку. Снова ждем. В итоге выходит главный и говорит: «Окей, пошли побазарим в кабинете. За тебя поручились хорошие люди». Вот так, понимаешь?

Я решил вставить свои пять копеек:

— Надо подстраховаться, чтобы на нас не наехали другие ребята, когда мы начнем делать дела.

— А я разве не об этом толкую? — развел руками Левша.

— Да при чем тут ты, старина. Я для Тони объясняю.

— Левша, без обид, — ответил Росси. — Но пора бы уже и бабки зарабатывать.

— Стоп, — Левша все равно обиделся. — Я за тебя во все двери стучусь сейчас. И давай так, надо бы поставить какой-нибудь летний павильон во дворе. Устроить там карточные турниры с бесплатной жрачкой и выпивкой. По пятницам народу полно будет. Я удивляюсь, как ты раньше до этого не допер. Можно еще и по воскресеньям организовывать подобное.

— Нам пора заходить в большие города, — Росси гнул свое. — В Орландо, например.

— Ну так Орландо тоже держит местный босс. Переговорю с ним за Орландо первым делом.

— И про Тампу.

— Да он хозяин и Тампы. Думаешь, нахуя мы все это затеяли? Я вчера весь день в Нью-Йорке с людьми по этому поводу пиздел.

— Не пойми меня неправильно, — Росси чуть сбавил обороты. — Я очень уважаю ваши усилия. Я очень уважаю тебя лично. Но я пытаюсь делать бабки, и они даются с большим трудом. Воровать стало сложнее.

— Дружище, слушай сюда. Ты в начале пути, а сейчас просто затишье. Донни подтянет тебя к ставкам на футбол, сезон уже начался. Потом будет дохуя и других дел. И не закрывайся по воскресеньям, для твоего бизнеса это просто пиздец какой удачный день.

— Я все понимаю, но ожидание чего-то большего меня уже заебало, — отвечал Росси. — Мы только и говорим про большие бабки, но ими пока и не пахнет.

— Большие бабки в Тампе, — уверял в ответ Левша. — Ты думаешь, какого хуя мы в это сраное Майами в отпуск летим? Меня уже заебало в самолетах трястись! Я ненавижу рестораны, это раз. Я ненавижу таскать с собой дипломат, это два. Донни знает, что я люблю. И я хочу только одно: сидеть, блядь, по выходным дома и смотреть телик вместе со своей женой. Я даже по ебаным кабакам не хочу ходить. Все, пиздец, в забегаловку Майка больше ни ногой, меня уже, блядь, блевать тянет от всего этого!

— Я не совсем это имел в виду.

— Да я понимаю. Ладно, Донни, иди-ка ты за вещами, нам пора уебывать отсюда. Тони, знаешь, что сейчас будет в самый раз? Бокал холодного вина с газировкой. Пойду-ка налью себе.



Джонни Спагетти встретил нас в аэропорту Майами и отвез в ресторан Джо Пумы под названием «Маленькая Италия». Мы оказались на задворках Майами, в Холландейл-Бич. Джо Пума тоже входил в семью Бонанно. До убийства Галанте он работал на Майка Забеллу, а потом перешел в команду Фила Джакконе по прозвищу «Счастливчик». Левша хотел познакомить меня с ним и Стивом Марукой, еще одним посвященным. Марука совсем недавно вышел на свободу. Высокий, со звучным голосом и здоровенными ручищами, он выглядел более пугающим, чем Пума.

Марука тоже работал на Счастливчика Фила. Обычно никто не запрещал парням из разных команд общаться между собой, но в тот период семью Бонанно сильно трясло, и я не понимал, зачем Левша хочет представить меня этим бандитам, к чему наша встреча может привести и кто сейчас находится в фаворе у новоиспеченного босса Расти Растелли. Но я точно знал, что Пума и Марука играют не последнюю роль в семье.

Левша прощупывал еще один путь к Траффиканте, на этот раз через какого-то дальнего родственника Санто. Он рассчитывал, что родственник сведет его с человеком из ближайшего окружения босса.

План провалился. Нужных людей в городе не оказалось.

Внезапно позвонил Сонни. Он сообщил, что прилетит в гости на День поминовения[44] вместе с Красавчиком. Я набрал Левшу и поделился новостями, от которых он моментально вскипел.

— Сонни приедет завтра? С каких это?

— Сам не пойму. Я его специально спросил, говорил ли он с тобой об этом. Он сказал: «Не волнуйся, с Левшой все улажено. Я с ним встречусь завтра перед отъездом».

— Я не верю этому мудиле. Куда его хуй несет?

— Старина, ты же знаешь, я на твоей стороне.

— Еще бы. Но что задумал Сонни?

— Может быть, отдохнуть на море хочет?

— Не неси хуйню. Он не имеет права приезжать без меня. А билеты за какой хуй ему покупать?

— Думаю, нам придется купить. Он сказал, завтра разберемся.

— Ты меня за придурка держишь?

— Я просто передаю его слова.

— Кем ты, блядь, себя возомнил, чтобы билеты с ним обсуждать?

— Мне надо было с ним спорить?

— Да, надо было, хуесос.

Я кладу трубку. Он тут же перезвонил:

— Слышь, долбоеб! Не вздумай вешать трубку!

Его так трясло от ярости, что даже через трубку было слышно.

— Левша, не смей называть меня хуесосом.

— Ты мне еще советовать будешь?! Захочу — назову тебя как угодно, хоть хуесосом, хоть…

Я снова отключился. Он тут же перезвонил.

— Дай трубку Тони.

Я подозвал Тони.

— Этот ебаный сукин сын совсем берега попутал, Тони. Трубки он бросает! Совсем распустился.

— Левша, я че-то не догоняю, — Тони прикинулся дурачком.

— Передай трубку Донни.

Я подошел к телефону, и мы продолжили на обычных тонах.

— Только попробуйте хоть один бакс потратить на билеты. И передай этому мудаку Тони, что он мне должен пятьсот баксов. Пусть отправит бабки завтра же. Да я ему мозги нахуй вышибу! Что он себе позволяет? А я завтра еду в Бруклин, пусть объясняются. И ты не забывай, блядь, кто твой босс.

— Я помню. Ты.

— Так-то лучше. Завтра в Бруклине с ним потолкуем. Будь на телефоне в клубе, я позвоню в двенадцать. Своего ебанутого дружка посади за второй телефон. Чтобы оба были на связи, когда я позвоню.

— Хорошо, будем.

— Если Сонни завтра начнет мне лапшу на уши вешать, он плохо кончит.

— В смысле?

— Получит гранату. У меня есть три штуки. И если я пойму, что он несет поебень, то я там взорву всех нахуй! Не хватало еще, чтобы какое-то мудло из меня придурка делало.

— Левша, остынь.



Сонни прилетел на следующий день вместе с Красавчиком. Они приняли нас с Росси в баре отеля «Таитиан». Перед встречей я подложил диктофон в ботинок.

— Мне не нравится работать за спиной у Левши, — осторожно начал я.

— Мы с ним уже переговорили, — ответил Сонни. — Теперь ты понимаешь, почему я прошу не распространяться о наших делах. Левша мне сильно помог, когда я сидел в тюрьме. За тебя он вообще горой стоит. Я не хочу его лишний раз обижать. Он отличный парень, но характер у него взрывной. И любит из всего делать трагедию. После нашего с тобой разговора он мне позвонил и наговорил всякой хуйни. С моей стороны все просто: я не обязан перед кем-то отчитываться о своих действиях. Поэтому впредь будь добр, не говори ему лишнего. Лично я ему не пересказываю разговоры с другими ребятами. Он меня хорошо знает. Я честно играю. Если я здесь заработаю, он получит свою долю и пойдет отдыхать со спокойной душой.

— За все эти годы он и для меня многое сделал, — ответил я. — Не хочу ругаться с ним из-за тебя. Я в любом случае буду отдавать ему часть денег с любых дел. Не хочу, чтобы он думал, будто я его наебываю.

— Донни, ты же в курсе, что случилось со старой командой. Когда меня запрятали за решетку, они поступили как шакалы.

— Да, я слышал.

Когда Сонни посадили, все подельники отреклись от него. У Сонни остались жена и четверо детей, которым обещали финансовую помощь, но в итоге они не получили ни цента.

— Им было до лампочки, — продолжал Сонни. — Они просто испугались, ведь босс приказал им заткнуть ебальники и забыть про меня. Левша единственный, кто взбунтовался. В итоге я вышел, отыграл свои позиции и подтянул Левшу к делам.

— Да, он поступает по понятиям, по справедливости.

— И все же, не надо ему рассказывать лишнего. У него горячая кровь, и стˆоит ему нахуяриться вина — он сразу бросается к тебе на помощь, но делает только хуже. Времена изменились, сейчас нужно быть дипломатом. Поверь, пять лет назад я бы первый схватил пару стволов и пошел ебашить людей. Сегодня такое не прокатит. Сегодня выигрывают те, кто действует продуманно, шаг за шагом.

— И это правильно, — в один голос сказали мы с Росси.

— Посмотрите на молодняк, они сто очков вперед дадут нашим динозаврам. Мозги ведь тоже стареют. Что там в голове у семидесятилетних? Восьмидесятилетних? Они все твердят про опыт, мол, у них на двадцать лет больше опыта. Но у них на двадцать лет больше — а у меня на все мои пятьдесят! Потому что они живут прошлым, а я живу настоящим. Мы все теперь живем настоящим. Старикам сложно это понять.

— Точно, — мы еще раз кивнули.

— Возьмем джинсы. Кто мог подумать, что их будут носить? А новое поколение подумало — и теперь зашибает огромные бабки. Динозаврам и в голову не придет надеть джинсы. Их мозги встали, как часы. Я знаю ребят, которые ради меня с хуем наперевес на танк броситься готовы за сто-двести баксов в неделю. Но разве это бабки? Все бабки забирают деды с сигарами и печатками на мизинцах. Но скоро все изменится.

— Да уж, — поддакнул Красавчик. Он зацепился взглядом за проходящую компанию: — Слушай, вон те блондиночки местные или как?

— Да вроде видел их пару раз, — я пожал плечами.

Росси ненадолго покинул наш стол. Сонни сразу сделался гораздо более откровенным, поскольку Росси до сих пор считался чужаком.

Я рассказал Сонни, что «наш друг из Управления шерифа» свел Тони с каким-то парнем, который держит несколько суденышек для лова креветок, а на деле занимается контрабандой кокаина и марихуаны.

— Говоришь, коп вывел вас на этого парня?

— Ага. Он и раньше крышевал его маршруты с марихуаной. В общем, этот контрабандист на все руки мастер. Мы с ним уже переговорили. Я сразу предупредил Тони: «Пусть этот тип сам все расскажет. Сделаем вид, что мы не особо-то и заинтересованы, а сами про его планы послушаем». Так вот, оказалось, он и сам хотел с нами переговорить еще пару месяцев тому, но решил присмотреться.

— Теперь продолжаем без Тони, — приказал Сонни. — Будем через тебя вести дела с этим типом. Возьмем небольшую партию, попробуем продать в розницу. Попроси неделю на реализацию. Отдадим с процентами. Скажи ему, что нам интересна дурь, это непыльная работенка. У меня целый автопарк есть, который курсирует из Орландо и обратно. Теперь о главном. Мы привыкли доверять людям. Я сижу здесь, потому что доверяю тебе.

— Взаимно.

— Но под нами ходит куча хуесосов, которым доверять нельзя. Поэтому держи рот на замке. Я всегда встречаюсь один на один, потому что втроем уже получается преступный сговор. Таков закон, и попасться очень легко. Мы сейчас разговариваем между собой, поэтому нас никто не прижмет. Но я знаю многих, кого за лишние разговоры упекли на пять или десять лет. Особо не раскрывайся. Надо быть хитрее. Чем мы хитрее, тем нас сложнее прижать.

За пару дней до приезда Сонни к нам приходил Донахью, тот самый помощник шерифа. Он искал людей, которые готовы запустить собачьи бега, и решил обратиться к Росси. Предполагалось, что для организации этого мероприятия нужно будет подкупить нескольких чиновников. Я решил поделиться информацией с Сонни:

— Коп сказал, что у него есть знакомые инвесторы, а у них есть связи в Таллахасси. С лицензией проблем не будет. Копу нужна помощь, чтобы свести всех людей вместе, ну и крыша не помешает.

— Крышу мы точно предоставим, и на трассе охрана будет. Придется подтянуть еще одну семью, это их территория.

— Думаю, ради этого мы ему и понадобились.

— Ладно, разберусь. Подберу лучших бойцов. Давай-ка Тони послушаем, — и он махнул рукой Тони, приглашая того к столу. — Мы тут за собачьи бега говорим.

Росси кивнул:

— Коп говорит, у него есть два инвестора, каждый из них готов по миллиону баксов вложить. Чтобы все прошло как надо, ему нужны ребята, которые сопроводят сделку и прикроют в случае чего.

— Что он имеет в виду под сопровождением? И от кого его надо прикрывать?

— Он обратился ко мне, потому что во Флориде такие дела ведутся только с разрешения Траффиканте. Напрямую он об этом не говорил, но это очевидно. Ему показалось, что я могу замолвить словечко перед нужными людьми.

— Тут мы поможем, не вопрос. А дальше? Он ждет, что мы за него бега организуем? Что конкретно ему надо?

— Сонни, я ему вопросы не задавал. И ничего ему не обещал. Сейчас в округе устраивают три разных забега, уже месяца четыре как. Значит, за этим кто-то стоит. Он рассчитывает открыть новую трассу, но боится, что перейдет дорогу кому не следует. Думаю, он хочет, чтобы мы выбили для него разрешение на работу.

— Или переговорили с авторитетом из Тампы, — вставил я.

— Лады. Я поговорю с дядей, объясню ему ситуацию. Если он даст добро, то вперед, нас никто не тронет. Если он скажет, что четвертый забег ему нахрен не сдался, тогда забываем об этом. Так будет правильно. Мы же тогда отсыпали копу четыре сотни?

— Конечно. Я его постоянно подкармливаю. То двести дам, то триста.

— Я про тот турнир.

— Про «Ночь в Вегасе»? Конечно, он был очень доволен.

— Скажи ему, что через пару недель будет еще одна «Ночь». Я притащу своих ребят, посадим пару профи за стол для крэпса. Может, хоть в этот раз приличных бабок срубим.



Телефонные разговоры с женой и дочерьми проходили натянуто: «Когда вернешься? Почему так долго?»

Я беседовал с каждой из девочек по отдельности. Расспрашивал про школу, про трех лошадей, которых они держали в конюшне неподалеку от дома. Дочерей интересовало только одно: когда я вернусь домой? Жена постоянно твердила: «Джо, расскажи хоть немного, что у тебя происходит, чем ты занят, где ты сейчас? Я же волнуюсь!»

Я делился кое-какими подробностями. Если дети пугались, я их успокаивал: «Не переживайте. Тут одни болваны, они даже из бумажного пакета не смогут выбраться».

Проблемы с оплатой счетов и ведением хозяйства, переходный возраст дочерей — все это пролетело мимо меня. Во Флориде события закрутились так внезапно, что я и не заметил, как провел вне дома почти два месяца.

В первые июньские выходные мне удалось выбраться к семье на выпускной моей старшей дочери. Дома я узнал, что месяц назад жена пошла косить траву на газоне, неудачно упала и рассекла лодыжку. Ей наложили шесть швов, но тогда мне об этом никто не сказал. У дочерей обнаружились кое-какие вредные привычки — ничего особенного, но я расстроился, поскольку меня не было рядом в нужный момент. Оставшись наконец без свидетелей в спальне, я не сдержался, ударил со всей силы кулаком в дверь и пробил ее насквозь.

Жена организовала для дочери-выпускницы настоящий праздник, на который приехали обе бабушки. Я ощущал себя инородным элементом. Разговор не клеился. Месяцы отсутствия сложились в годы, и это не могло не сказываться на отношениях.

Когда гости ушли, жена сказала: «У твоей дочери праздник. Мог бы хоть на один вечер отвлечься от работы, расслабиться или хотя бы улыбнуться».

Меня ждали во Флориде. Сонни и Левша должны были вот-вот прилететь из Нью-Йорка, они организовали переговоры с Траффиканте. Я провел дома всего три дня. «На тебе просто лица нет с самого приезда», — покачала головой жена. Она не задавала вопросов, поэтому мне не пришлось выдумывать ответы.

Во вторник, третьего июня, она отвезла меня в аэропорт. Это была девятнадцатая годовщина нашей свадьбы.

Добравшись до Тампы, я позвонил жене и попросил прощения за свое настроение дома.



Сонни прилетел с Левшой и своей подружкой Джуди. Они заселились в мотель «Таитиан». Сонни ждал звонка, чтобы узнать место и время встречи. Мы коротали время, сидя возле бассейна.

Траффиканте позвонил на следующий день и назначил встречу на восемь вечера. Сонни приказал мне заехать за ним в шесть сорок пять. «Приедем пораньше, осмотримся. А то вдруг это подстава», — объяснил он.

Встреча высокопоставленного капитана семьи Бонанно с крупнейшим криминальным боссом Флориды заставила Бюро снарядить нам в подмогу целую группу наружного наблюдения.

Я взял машину Росси, поскольку в ней уже имелся диктофон «Награ». Сонни вышел ко мне один, Левши не было.

— Едем в «Паппас», — он указал рукой в сторону Тарпон-Спрингс. — Старик не сказал напрямую, где встречаемся. Просто обронил, что соскучился по греческой кухне. Я сразу смекнул, куда надо двигать.

Мы вошли в ресторан примерно в семь пятнадцать, сели за барную стойку и заказали выпивку. Сонни с напускным безразличием осматривал зал.

— Как вы узнаете друг друга? — спросил я.

— На прошлой неделе мы встречались в Нью-Йорке. Я все это время пытался к нему пробиться. Оказалось, Стиви его давно знает. Он-то нас и свел.

В семь тридцать Сонни скомандовал:

— Так, Донни, тебе пора. Отправляйся в клуб, я тебе позвоню. Заберешь меня.

Я вышел из ресторана и на парковке столкнулся буквально лицом к лицу с Траффиканте, который шел ко входу в сопровождении какого-то типа. Санто оказался весьма милым стариком: слегка сутулые плечи, умиротворенное морщинистое лицо. С виду и не скажешь, что внутри кроется дьявол.

Сонни позвонил в десять. Я обнаружил его возле бара. Мы выпили напоследок и отправились к выходу. Я не сказал ему о том, что встретил Траффиканте.

Сонни аккуратно начал:

— Взрывной старик. Похоже, я ему понравился. Можем делать дела, все двери во Флориде для нас открыты. Работаем по понятиям, отдаем половину. Но если облажаемся, старик вышвырнет нас отсюда. Он рекомендовал заняться бинго. У него самого целая игорная сеть, но в округе Паско пока пусто. В бинго большие бабки крутятся.

В машине Сонни разговорился:

— Как на исповеди побывал. Говорю ему, мол, я человек простой. На улице вырос. Уличный я малый, в общем. В ставках и прочих делах вообще ни бум-бум. Но выпусти меня на улицу — и я любому выверну карманы нахуй.