Сильвер судорожно вздохнула.

— Мы вне зоны ее комфорта, — прошептала она. — Но продолжайте двигаться. Медленно, но уверенно. Как говорится, на всякий случай.

Они вернулись в вигвам мертвого старика. Гейб медленно опустил ружье. На лбу выступили бисеринки пота, они блестели во впадине на изгибе шеи.

— Зоны ее комфорта? — уточнил он.

— Расстояние, на котором она чувствует себя в безопасности. Она есть у каждого медведя, и у каждого расстояние свое. Стоит нарушить эту границу, и медведь отреагирует так, будто ему угрожают.

То же самое и с людьми.

Гейб впился в нее взглядом. Горящим взглядом. Немного диким. На шее часто и сильно бился предательский пульс. Но сам он продолжал стоять неподвижно, зорко глядя на нее в угасающем свете дня.

В эти мгновения Сильвер не была уверена, где проходит граница ее собственной зоны безопасности.

— Вы в порядке? — спросила она.

— Да, — прошептал он. — Еще как! — Он взял в ладони ее лицо, резко приподнял и крепко поцеловал ее в губы.

Сильвер замерла, не в силах пошевелиться.

Она чувствовала стук его сердца возле своей груди. Он был горячим, все его тело излучало силу. Он был таким чертовски живым.

Каждая молекула в ее теле отреагировала на его энергию, соединилась с ней, загудела электрическим током. Это стало для нее неожиданностью.

Он отстранился, в его глазах плясали искорки.

— Спасибо, — прошептал он. — Ты спасла там мою жизнь.

Ее собственное сердце с такой силой билось о грудную клетку, что было больно дышать. Во рту пересохло. Разум оцепенел. Кожа пылала. Она осознавала, что опасность все еще таится поблизости, и где-то в глубине сознания понимала — им нельзя останавливаться. Но он пробудил в ней нечто глубокое, мощное, основополагающее. Она будто даже забыла, как передвигать ноги.

Сильвер посмотрела в сторону зарослей. Там, вместе с медведицей, осталось тело Старого Ворона. А она стояла здесь, более живая, чем когда-либо в жизни. С этим мужчиной. Увы, в чем-то он представлял для нее даже бо`льшую опасность, чем медведь.

Она чувствовала себя гораздо увереннее, глядя с близкого расстояния на атакующую медведицу. Она не знала, как защититься от Гейба. Да и хочет ли она этого вообще. Последствия его поцелуя и адреналина взяли верх, и она задрожала.

— Ты вся дрожишь, — сказал он, касаясь ее руки.

Она кивнула и, превозмогая страх, попыталась взять себя в руки.

Он нежно улыбнулся, его взгляд смягчился.

— Так ты, в конце концов, простая смертная.

Из ее горла вырвался нервный смешок. Гейб обнял ее за плечи и повел обратно к лошадям, следя за тем, чтобы она не оборачивалась на вигвам Старого Ворона.

— Там, в кустах, ты бросила вызов моей гордости, понимаешь?

Он пытался отвлечь ее, за что она была ему благодарна.

— А ты поставил под сомнение мой авторитет, Гейб, — сказала она, собираясь с силами и отвязывая лошадей. Затем передала ему поводья.

— Я не нанимал тебя, Сильвер, — тихо сказал он. — Я не твой клиент, я полицейский при исполнении служебных обязанностей.

— Зато я знаю здешние правила. А ты нет. В следующий раз, сержант, когда ты сделаешь нечто подобное, нас обоих, по твоей милости, убьют.

Он пристально посмотрел ей в глаза. Его лицо было серьезным. Он взял поводья.

— С тобой все будет в порядке?

Она кивнула и вскочила в седло.

Но по тому, как она упорно отказывалась смотреть ему в глаза, Гейб знал — это вовсе не так.

* * *

Обратно они ехали молча, осторожно пробираясь по каменистой тропинке. Огромная луна взошла над горами и освещала им путь. Темно-синее небо мерцало россыпью звезд, над северным горизонтом плавными волнами переливались всполохи северного сияния, но на западе небо было черным. Зловещая черная масса туч росла прямо на глазах, клубилась над скрытыми ею горами и, поглощая на своем пути звезды, ползла по предгорьям к Блэк-Эрроу-Фоллз. Это было напоминание о неминуемом приближении зимы.

Вместе с тем все это было невыразимо красиво. Вокруг стояла тишина. Суровая и неумолимая тишина. Уже сам простор этого прекрасного пейзажа внушал уважение, даже благоговение. Гейб невольно почувствовал себя частью чего-то гораздо большего. Это показало ему, что он здесь вовсе не занимает вершину пищевой цепочки, и, как правило, это меняет точку зрения человека на себя и окружающий мир.

Он взглянул на сидящую в седле Сильвер. Она была для него загадкой. Как и это место. Она тоже бросала вызов его условностям. И он не знал, как вести себя с ней.

Он был не совсем правдив. Он был благодарен ей не за то, что там, в лесу, она спасла его. А за то, что показала ему, что он не утратил вкус к жизни. Что он не собирался сдаваться без драки, потому что он еще многое хотел испытать. Как, например, вкус ее невероятных губ.

Он не мучился сомнениями, стоит ли поцеловать ее. И не пожалел об этом. Он просто не знал, куда это заведет его.

Но сама эта тайна, это обещание чего-то большего мерцало внутри него с той же магической электрической энергией, что и северное сияние на горизонте. Гейб понял: в каком-то смысле он должен был оказаться на краю бездны, прежде чем начнет понимать, что существует и обратный путь.

Но его переезд на север потенциально навлек на Сильвер опасность. Это стоило жизни дорогому для нее человеку, и теперь он был обязан ей за спасение. Из-за Стайгера его жизнь неразрывно переплелась с ее жизнью.

При этой мысли у него защемило в груди.

Когда они приблизились к городу, Гейб потянулся к рации и включил ее. Нужно было вызвать Донована, чтобы тот со своего стационарного телефона позвонил в отдел по расследованию убийств и в службу экстренной помощи в Уайтхорсе.

— Блэк-Эрроу-Фоллз, слышите меня?

Вместо ответа лишь треск и свист статики.

— Блэк-Эрроу-Фоллз, слышите меня?

И вновь лишь треск и помехи.

— Донован? Вы на месте, констебль? Меня слышно?

Треск внезапно стих, как будто кто-то нажал кнопку ответа. Гейб напрягся в ожидании, его палец замер над клавишей. Но ответом была лишь странная тишина. Как будто кто-то просто слушал.

В его груди шевельнулась тревога.

— Констебль, — повторил он. — Вы в порядке? Вы меня слышите?

Ответа не последовало.

Он тихо выругался.

— Может, ты еще не в зоне действия ретранслятора, — предположила Сильвер, наблюдая за ним.

— Похоже на то, — ответил он, сжимая крепче поводья. Он был в пределах досягаемости, он в этом даже не сомневался, но его не отпускало жутковатое ощущение, что его вызов был принят и выслушан, но оставлен без ответа.

Инстинктивно он приблизился к Сильвер и поехал с ней рядом. Вскоре тропа расширилась, и их взору предстали холмистые долины. И пусть в лунном свете сами они и являлись сидячими мишенями, зато могли видеть на многие мили вокруг. Собаки Сильвер были настороже. Они вприпрыжку бежали по тропе: две впереди всадников, одна сзади. Их светлая шерсть призрачно белела на фоне ночной тьмы.

Ее ирония не ускользнула от него. Он, полицейский, полагался на проводника и ее собак, чтобы те предупредили его об опасности, которую он принес с собой в их поселок.

— Что это за порода? — спросил он, пытаясь стряхнуть мрачное настроение.

— Метисы. Как я. — Она взглянула на него. — На треть волк, на треть хаски, еще на треть карельская медвежья собака.

— Просто удивительно, какую выдержку они проявили с этой медведицей!

— Я доверяю им свою жизнь. А они доверяют мне.

Гейб не сомневался — за нее эти псы разорвут кого угодно.

— Карельская… это порода из северной Финляндии?

Она кивнула.

— Тот же регион, откуда родом мой отец. Сейчас Карелия лежит по обе стороны границы Финляндии и России. Это были крестьянские собаки. Собаки охотников. Мой отец захватил с собой пару, когда приехал сюда, — пояснила она. — Он называл карельскую собаку частью дикой природы.

Гейб посмотрел на выразительный силуэт женщины, ехавшей верхом, на фоне темных холмистых долин, серебрящихся от мороза. У нее за плечами было тяжелое наследие, и Гейб подозревал, что, в отличие от большинства, она получила эклектичное образование. Она была под стать этому месту, олицетворяя его дух, силу и первозданность.

Он также подозревал, что после смерти Старого Ворона она теперь фактически осталась одна, пусть даже у нее и было племя Черной Стрелы и ее собаки.

— Как давно нет твоего отца, Сильвер? — осторожно спросил он.

Она резко вскинула на него глаза, внезапно сверкнувшие гневом.

— И как долго ты намерен продолжать в том же духе, сержант? Когда ты расскажешь мне, о чем ты говорил, когда я показала тебе окровавленную приманку?

Он еле слышно фыркнул. Он пытался не говорить ей. Но он был у нее в долгу, и если ей все рассказать, возможно, она прислушается к его указаниям.

— Я думаю, что он здесь, Сильвер, — тихо сказал он. — Лесовик.

Она непонимающе посмотрела на него.

— Ты имеешь в виду… Курца Стайгера? — спросила она наконец.

— Да.

Она натянула поводья и остановилась.

— Ты это серьезно?

Он остановился рядом с ней, но ничего не сказал, давая ей время осознать его слова.

— Да, я вижу, что серьезно. — Она взглянула на небо, как будто там имелся некий ответ, после чего перевела взгляд на Гейба. — И с чего ты, черт возьми, взял, что это Стайгер?

— Волосы, которые ты нашла. Его следы. Твое описание его телосложения. Полицейская обувь, пропавшие спутниковые телефоны, перья, оставленные как визитная карточка. Способ убийства. Это все его почерк, игра, в которую он любит играть.

— Да, но… его следы вели на юг, к границе с США. По крайней мере, так сообщили в новостях.

— Сильвер, как бы лично ты поступила, если бы хотела, чтобы все думали, что ты идешь в одном направлении, а сама пошла бы в другом?

— Оставила бы ложные следы. Причем чертовски убедительные.

— Как раз это он и сделал. И… я думаю, это он убил Старого Ворона.

— Что? — Она грязно выругалась. — Ты думаешь, Старый Ворон погиб от рук этого маньяка? Думаешь, он пришел сюда из-за тебя?

— Не только из-за меня, Сильвер. — Он помолчал. — Я думаю, он ведет охоту и за тобой.

— Почему? Что он знает обо мне?

— Что ты следопыт. Достойная добыча. Женщина.

Она снова выругалась, на этот раз мягче.

— Но почему Старый Ворон… почему он мучил его?

Гейб уловил, как дрогнул ее голос. И тотчас ощутил укол вины.

— Возможно, Стайгер считает, что сам по себе я не слишком интересен ему как противник. Он вполне мог убить кого-то, кто тебе дорог, чтобы вовлечь в свою игру и тебя. — Гейб помолчал, а затем снова заговорил: — Это в его духе. И согласуется с его психологическим профилем. Он хитрый. И очень опасный. И больше всего на свете он любит играть в игры… с человеческим разумом.

Ошеломленная, она молча посмотрела на него, резко развернула лошадь и, ударив пятками ей в бока, поскакала вперед.

Гейб догнал ее.

— Сильвер… прости.

Она ничего не сказала, упорно отказываясь посмотреть ему в глаза.

Они какое-то время ехали молча, и это молчание было тягостным.

— А как же ткань? — спросила она неожиданно, повернувшись к нему. — Зачем эта кровавая приманка, если он не пытался скрыть от тебя улики?

— Не знаю. Для него это явно часть какого-то хитроумного плана. Возможно, ты нащупаешь причину, почему он это сделал. Вдруг в прошлом Старого Ворона было для тебя что-то важное?

Сильвер вся напряглась.

— Теперь ты собираешься вызвать команду криминалистов?

— Да, как только окажусь в зоне действия радиосвязи и смогу попросить Донована позвонить им.

— А почему ты сам не можешь расследовать убийство? Ты ведь работал в отделе по расследованию убийств.

Гейб нахмурился. Странно, почему она так упорно сопротивляется привлечению профессионалов?

— Я по-прежнему буду участвовать в расследовании, Сильвер, но по протоколу требуется привлечение специальной группы криминалистов. Я давно не занимался тяжкими преступлениями. Здесь же нужны парни, владеющие новейшими технологиями, опытные по части самых современных методов доказательств в делах такого рода. Ты либо выигрываешь, либо проигрываешь. В суде.

Она слегка вздрогнула.

— Сильвер?

— Мне… мне просто… холодно. — Пришпорив лошадь, она поскакала впереди него, свистнув собакам, чтобы те не отставали. Внутри Гейба зародилось смутное подозрение. Он заставил свою лошадь догнать ее и идти с ней в ногу.

Она явно что-то утаивала. Имея за плечами семнадцать лет работы в полиции, он научился распознавать ложь. А она явно лгала, что-то скрывала.

Его беспокоило одно: вдруг то, что она скрывает, окажется ключом к смертельной игре? Вдруг это нечто такое, что может стоить Сильвер жизни?

* * *

Они взбирались на горный хребет. Седла скрипели, уздечки негромко позвякивали. В остальном ночь была тихой. Тишину нарушало лишь цоканье копыт по камню, дыхание лошадей и пыхтение собак рядом с ними.

Когда они поднялись, Гейб увидел мерцающие вдали огни Блэк-Эрроу-Фоллз, окруженного тьмой, на берегу слабо поблескивающей черной речной воды. Ему тотчас стало не по себе. Это крошечное скопление огней было маленьким символом человечества, теплым очагом в сердце бескрайней темной дикой местности — домом крошечного племени, дружно, плечом к плечу, противостоящего стихиям.

Он взглянул на Сильвер. Это был ее народ. И он принес в их дом опасность, а ведь ему доверили защиту этого места!

Испытывая тревогу и одновременно раздражение, он вновь включил рацию.

— Блэк-Эрроу-Фоллз, вы слышите меня?

Снова засвистело и затрещало в трубке, а затем внезапно стало тихо. У Гейба снова возникло жуткое ощущение, что его кто-то подслушивает.

Сильвер подъехала к нему и остановилась рядом.

— Наверно, ты все еще вне зоны досягаемости.

— Да, пожалуй. — Но он точно знал, что это не так. — Как только мы туда доберемся, я позвоню со стационарного телефона. — Терзаемый нетерпением, он подтолкнул свою лошадь вперед и начал спуск.

Сильвер смотрела, как он направляется к ее поселку. Нет, это невозможно. Как все это может быть работой Лесовика? И как мог Курц Стайгер разгадать ее самую темную тайну — окровавленные полоски ткани, которые она оставила развеваться на ветру пять лет назад?

Эта мысль привела ее в ужас.

Потому что если он это знал, то теперь размахивал этим перед лицом сержанта Карузо. И если тот, как сержант КККП, вызовет сюда криминалистов, то она может не сомневаться, что эти тряпки проведут прямую параллель со смертью Дэвида. И тогда команда убойного отдела снова обратит на нее внимание — ведь она была единственной постоянной свидетельницей в деле о двух смертях.

Нового расследования она просто не выдержит. Если ее посадят за старое убийство, то она умрет. Ей просто не выжить без своей земли, без своих собак. Без своей свободы.

— Я не верю! — крикнула она, спускаясь с горы вслед за ним, возможно, чтобы убедить саму себя. — Это не Стайгер!

Гейб остановился и развернул свою лошадь к ней лицом.

— Почему?

— Я… я не понимаю, как он мог так быстро добраться сюда. Откуда, черт возьми, он вообще мог знать о том, что ты будешь в Блэк-Эрроу-Фоллз, Гейб? Он сбежал из тюрьмы только за ночь до твоего приезда.

— Ты не знаешь его так, как знаю его я, Сильвер. Этот тип первоклассный выживальщик. Он обучен приемам спецназа. Его главное умение — двигаться быстро и эффективно, проникая в незнакомые места во враждебной среде. Он умеет быть невидимым, двигаясь как призрак в ночи. Он очень ловко манипулирует людьми и информацией, и в тюрьме он был точно таким же. Он по тюремным каналам мог узнать о моем назначении сюда. Зная Стайгера, скажу, что он вполне мог следить за мной из-за решетки.

— Может, ты просто одержим, Гейб? Ты не думал об этом? Что, если он мерещится тебе в каждой гребаной тени лишь потому, что ты не можешь забыть о том, что он сделал с тобой.

Он сердито посмотрел на нее. Его глаза блестели в лунном свете, грудь взволнованно вздымалась и опускалась.

Она задела его за живое, и это подбодрило ее. Сильвер было гораздо легче ответить гневом на гнев, чем позволить страху искалечить ее душу. Чем позволить себе страдать. Или оплакивать сына.

С тех пор как она похоронила его избитое тельце, она ни разу не плакала. Вместо этого она сопротивлялась… и будь она проклята, если сдастся сейчас.

Она сделает все, чтобы подавить в своем сердце этот нарастающий ужас. Она не позволит какому-то ловкому призраку победить себя. И уж точно она не попадет из-за него в тюрьму!

— Ты думаешь, что такой человек, как Курц Стайгер, не сможет здесь выжить, скрываясь в этих лесах столько, сколько ему, черт возьми, надо? — Глаза Гейба сердито блеснули в темноте. Его голос звучал так же страстно, как и ее собственный.

В Сильвер внезапно вспыхнуло чувство вины. Он тоже был вынужден столкнуться в жизни с чем-то уродливым. Внутри нее начал раскрываться крошечный бутон сострадания. Черт побери! Она эмоционально привязывается к нему. Неужели Стайгер добивается именно этого?

Хочет, чтобы она влюбилась в полицейского, который может посадить ее за решетку?

— Я точно знаю, как человек может передвигаться по этим дебрям, Гейб, — тихо сказала она. — Я знаю, как люди могут выживать почти вечно, не встречая в этой глуши ни одного человека. Я… просто не думаю, что он здесь.

— Тогда кто, по-твоему, это сделал?

— Может… может, какой-то чокнутый старатель или пьянчуга, который слишком долго прятался в дебрях. Может, он наткнулся на вигвам Старого Ворона и…

— И случайно надел сапоги полицейского образца?

— Он мог совершить набег на хижину и украсть их где-нибудь на юге.

— И оставил воронье перо в закрытой кладовой, где раньше на полке стояли три спутниковых телефона? — Гейб выругался. — Сильвер, полицейские спутниковые телефоны тоже исчезли. Их похитили прямо из участка средь бела дня.

Сильвер закрыла рот и сжала в кулаках поводья. Она отказывалась в это верить.

Она не хотела мириться с тем, что ее лучший друг пал жертвой хитрого психопата. И вот теперь они с Гейбом вовлечены вместе в какую-то извращенную психологическую игру Стайгера, начавшуюся еще до того, как они узнали, что за ними следят. Что ими манипулируют.

Что на них ведут охоту.

Ей стало не по себе.

— Это может быть совпадение! — бросила она и, пришпорив лошадь, галопом въехала в город впереди Гейба, охваченная внезапным желанием дистанцироваться от него, не участвовать в этой «игре».

Но она чувствовала, как холодный ветер гонится за ней вниз с горы вместе со стуком копыт его лошади. С запада надвигалась первая зимняя буря, а с ней и предчувствие надвигающейся беды.

Глава 9

Сильвер остановилась на первой же грунтовой дороге на окраине городка. Тяжело дыша, она повернулась и посмотрела на Гейба. Температура упала ниже нуля, небо было затянуто тучами.

— Возьми коня, — сказала она, закутываясь в куртку. — Я заберу его завтра.

Гейб ответил не сразу.

— Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в участок…

— Мне нужно побыть одной, — просто ответила она.

— Сильвер, в окрестностях поселка рыщет опасный преступник. И он может похитить тебя…

— Я не верю. Даже если Лесовик где-то там, я отказываюсь играть в его игру. Ты сам сказал, что он питается чужим страхом. От меня он этого не дождется, сержант.

Она развернула лошадь.

Гейб схватил поводья. Она бросила на него недовольный взгляд.

— Сильвер, — удерживая ее лошадь, сказал он тихо, но твердо. — Я не отпущу тебя домой одну. Не сейчас. Пока я не задам тебе еще пару вопросов, чтобы я мог составить надлежащий отчет. Пока мы не разберемся, что здесь происходит.

— Я могу сама защитить себя, — тихо ответила она. Он в упор посмотрел на нее. В его глазах читался вызов. Она почувствовала, что колеблется.

Она резко отвела взгляд. Ей нужно побыть одной. Подумать о Старом Вороне. Произнести гвитчинскую молитву за упокой его души, сжечь сладкую траву. Погоревать по-своему. Наедине с собой. Она не могла — не хотела — позволить Гейбу увидеть ее боль.

— Сильвер, послушай меня, — мягко сказал он. — Из-за этого подонка я потерял людей, за чьи жизни отвечал, а все из-за ошибок, которые я совершил, недооценив его. Не заставляй меня их повторять. Не мешай мне делать мою работу и обеспечивать твою безопасность.

Ее сердце кольнуло чувство вины. Она понимала, через что он прошел в Уильямс-Лейке. Она никогда никому не пожелала бы такого. Если это, конечно, в ее силах.

— Послушай, Гейб, — тихо сказала она. — Если ты прав в своих подозрениях, ты тот, кто принес сюда опасность. Думаю, мне будет безопаснее находиться подальше от тебя.

Причем по самым разным причинам.

Он взглянул на небо, затем посмотрел на нее.

— Ты мне небезразлична, Сильвер, — сказал он почти шепотом. — Ты имела травмирующий опыт. И по многим причинам в данный момент тебе не следует быть здесь одной.

Эмоции вспыхнули резко и болезненно. Сильвер попыталась сглотнуть застрявший в горле комок, чтобы унять непривычное жжение в груди.

Гейб — хороший человек. Хороший полицейский. Он сам прошел через личный ад и не собирается карать за ее прошлое. Он хотел поймать психопата, причинившего зло многим людям, сгубившего десятки человеческих жизней. Гейб заслуживает лучшего к себе отношения.

Но также она знала, что ей не избежать лобового столкновения — со своими собственными эмоциями, с ним, с командой криминалистов, которую он собирался вызвать сюда, со старым убийством, за которое ее еще могут судить. Ее главным побуждением было бежать поскорее отсюда.

Или она могла вернуться в участок, еще больше спутаться с сержантом Гейбом Карузо и, в конце концов, заплатить самую высокую цену.

Лишиться свободы.

Какой бы дорогой она ни пошла сегодня вечером, она знала, что с этой точки пути назад уже не будет.

Она медленно подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Гейб…

— Ты нужна мне, Сильвер. Мне пригодилась бы твоя помощь. — Он произнес эту просьбу так интимно, что ни один невинный человек не смог бы ему отказать. Одно «но» — она не была невинной.

— У меня один офицер болен, — напомнил он ей. — Остальных нет в городе. Сейчас я единственный полицейский на пять тысяч квадратных миль, а ты на месте преступления оказалась первой. До прилета сюда команды криминалистов ты мой самый главный криминалист.

Черт бы его побрал.

Он менял тактику, пытаясь дать ей иллюзорную возможность выбора, склоняя ее в пользу сотрудничества.

Какая-то часть ее действительно хотела ему помочь. Она хотела справедливости и отмщения за смерть Старого Ворона: это был ее долг перед наставником. А еще более глубокая, более сложная часть жаждала вновь проверить реакцию на прикосновение Гейба Карузо.

Но куда более сильный голос кричал внутри нее, предупреждая, что это полицейский, который намерен выяснить, что она сделала.

Как тогда изменятся его чувства к ней? Какая польза будет от этого Старому Ворону?

Внутренний конфликт буквально раздирал ее на части. Она вырвала поводья из его рук.

— Ты справишься сам, — резко бросила она. — А со мной все будет в порядке. У меня есть мои собаки…

— Пожалуйста.

Она застыла на месте.

Лошадь под ней переминалась с ноги на ногу, тихонько пофыркивая в морозном ночном воздухе. Сильвер сглотнула и вопреки здравому смыслу, прежде чем успела передумать, развернула лошадь и последовала за ним по пустынным городским улицам.



Гейб спешился и перекинул поводья через столб коновязи перед зданием участка. Из-под здания магазина через дорогу выскочила бездомная кошка. Где-то в ночи залаяла одинокая собака. Голодные койоты, бродившие по окраине города, ответили леденящими душу воплями.

— Я подожду здесь, — сказала Сильвер, еще глубже закутываясь в куртку и оставаясь верхом. Как же она сглупила, не взяв с собой перчатки!

— Нет. Мне нужно, чтобы ты зашла внутрь. Эти парни могут запросить по телефону подробности судебно-медицинской экспертизы — о следах, о том, как ты нашла тело. Мне понадобится твоя помощь, чтобы ответить на их вопросы. — Он протянул руку к ней, ожидая ответа. Его глаза блестели в темноте.

Он лгал. Она в этом не сомневалась. Никто не станет расспрашивать ее об этих подробностях. Но он не собирался принять за ответ ее «нет», черт бы его побрал.

Она посмотрела на его руку и почувствовала, как участилось ее сердцебиение. Его рука была крепкой, как скала. Сильной. Надежной, как мост.

Она посмотрела ему в глаза. Гейб неотрывно наблюдал за ней, буквально прожигал ее взглядом. Так соблазнительно… во многих смыслах.

Одна только мысль о том, что придется войти в здание полицейского участка, повергла Сильвер в ужас. Она как будто оказалась в ловушке. На нее тотчас неудержимо нахлынули жуткие воспоминания. Гейб все дальше и дальше вытаскивал ее из зоны комфорта, эмоционально подталкивая туда, где она не была уже много лет. И она не знала, где надломится ее решимость.

В сумятице чувств ее бросало то в жар, то в холод. Шрам зудел на ее груди, напоминая о том, что она никогда не сможет полностью забыть прошлое, как бы она ни пыталась. Или даже если бы очень этого захотела.

Она терпеть не могла прятаться. Но и носить на шее добровольный ярлык преступницы — вещь не из приятных. Это накладывало черное пятно на все поступки, она же больше всего на свете жаждала отпущения грехов. Но ей никогда не получить его от этого «маунти». Он был полицейским, она же, попав в лапы королевского прокурора, в глазах суровых присяжных может быть признана виновной в нарушении тех самых законов, которые он был обязан блюсти. Это было просто неизбежно.

Сидя неподвижно на лошади, она не знала, как ей поступить.

Гейб крепко сжал ее руку, делая за нее выбор, и у нее перехватило дыхание.

Она играла с огнем. Но, черт возьми, пути к отступлению не было.

Перекинув ногу через круп лошади, она спрыгнула и тяжело приземлилась в его объятия. Она ощутила его крепкую грудь, его запах, его силу и мужественность, и ее тотчас обволокло приятным теплом. Сердце бешено забилось, в крови забушевал адреналин. Он посмотрел ей в глаза, и она не нашла в себе сил отвести взгляд.

На миг его губы оказались рядом с ее губами, и бешено бьющееся сердце Сильвер как будто остановилось. Она вся напряглась. Он собирался снова поцеловать ее. В ее животе как будто разлилось тепло, ее била внутренняя дрожь.

Но он лишь сглотнул и внезапно отступил назад.

Внутри нее что-то тотчас заледенело и затонуло.

Она судорожно вздохнула, поняв, что в этот момент ей ничего не хотелось так сильно, как вновь ощутить прикосновение его губ, испытать прикосновение горячей, пылающей жизни.

К глазам подкатились предательские слезы. Все мысли на миг покинули ее голову. Ошеломленная, она просто застыла, как каменная.

— Ты в порядке, Сильвер?

— Да. — Она судорожно выдохнула. — Да. Я… просто слегка сдали нервы.

Он на миг заглянул ей в глаза.

— У меня тоже, — прошептал он настолько еле слышно, что она спросила себя, не послышалось ли ей это.

Но его признание тронуло ее. Он был одновременно и сильным, и нежным. Возможно, его сила заключалась в его доброте, а сострадание — в его силе. За всю жизнь ей ни разу не встретился тот, кто был бы похож на сержанта Габриэля Карузо. Тот, кто был бы альфа-самцом, привыкшим брать на себя ответственность, но при этом не испытывавшим потребности подчинить ее своей воле и не посягавшим на ее независимость.

Похоже, он принял ее сильные стороны. Она подозревала, что он понимает и ее слабости. А еще он невольно располагал к себе, отчего ей хотелось быть частью его команды. И в этот момент Сильвер поняла — похоже, она влипла.



В помещении было тепло.

Гейб включил свет и направился к телефону в приемной.

— После того как я позвоню, — сказал он, поднимая трубку, — мне нужно, чтобы ты пошла со мной проведать Донована. Потом я отвезу тебя домой.

Сильвер его не слушала.

Она стояла, глядя в коридор, в сторону комнаты, где пять лет назад ее допрашивали по делу об убийстве Дэвида, допрашивали в связи со смертью ее собственного сына.

Они думали, что это могла сделать она. Что она убила Джонни — своего сына. Мальчика, которого она любила всем своим существом, любила больше жизни.

Они ее не знали. Ее никто не знал.

Вам никогда по-настоящему не узнать сердце другого человека, не понять, что его сломает или что придаст ему сил. Как он определяет для себя мужество, бунт или успех. Пока вы не побывали на его месте, не походили в его мокасинах. Так всегда говорила ее мать.

В ее грудь незаметно закрался холод. Она продолжала смотреть в коридор, и ее мир сужался, превращаясь в туннель между прошлым и настоящим. До того как это могло полностью поглотить ее, она оторвалась от своих мыслей, повернулась и посмотрела на Гейба.

Но ее напряжение лишь возросло, стоило ей увидеть его лицо.

— Что такое?

— Не работает, — сказал он, держа в руке трубку телефона Рози. Он надавил на рычаг и отпустил. — Бесполезно. — Он указал на стол в кабинете. — Попробуй вон тот.

Сильвер подошла и взяла трубку. Гудка не было. Она потянулась к телефону на соседнем столе. Тишина. Она перехватила его тревожный взгляд.

— Наверно, городская спутниковая антенна вышла из строя, — предположила она.

— Такое случалось раньше?

— Однажды зимой, когда была очень плохая погода, но…

Гейб шагнул за дверь. Она бросилась за ним следом. На улице было холодно. Температура упала значительно ниже нуля, в воздухе порхали первые крошечные снежинки.

Гейб направил луч фонарика на крышу. Антенна спутниковой связи выглядела так же, как и в день его прибытия.

Он скользнул лучом по толстой пластиковой трубе, в которую были спрятаны все провода и кабели, идущие вниз по стене затемненного бревенчатого дома… И яростно выругался. Кто-то перепилил насквозь трубу и перерезал весь пучок кабелей толщиной с руку.

— Он побывал здесь, — прошептал Гейб. — Пока мы были на плато, он перерезал провода.

Он обернулся и поводил лучом фонарика по сторонам. Тьма и ярость нарастали внутри него. Это была уловка, часть игры мерзавца Стайгера. Он заманил Гейба в дебри, а сам тем временем рыскал по городу, чтобы нарушить связь с окружающим миром.

А еще он втянул в свои игры Сильвер, ни в чем не повинную местную женщину. Он убил человека… и это было только начало.

— Гейб? — Сильвер положила руку ему на плечо. Ему тотчас стало хорошо. Какая же она настоящая. Надежная.

Она прижала ладонь к его лицу, заставив его встретиться с ней взглядом. Ее прикосновение было невероятным, прохладным. Оно успокоило его тело, успокоило нечто неистовое, проносившееся через его сердце, его разум. Он выдержал ее взгляд. Кристально ясный и чистый. Тревога тотчас пошла на убыль.

— Все в порядке, Гейб, — сказала она. — Возможно, это не он. Это может быть что-то другое.

Но он знал, что ДНК волос, в конце концов, покажет, что это был Курц Стайгер. Он знал это всем сердцем.

Однако она напомнила ему, что он должен сохранять трезвую голову, оставаться хладнокровным и непредубежденным.

Черт, он на секунду дал слабину перед женщиной, которую должен оберегать. Но именно это тому причиной. Вот что надломило его — он не смог уберечь свою невесту от психопата Стайгера. А теперь его заставляют заново пережить это с другой женщиной. Боже, помоги мне, если я потеряю кого-то еще… Боже, помоги мне, если Сильвер пострадает…

Он на мгновение закрыл глаза. В этих северных дебрях Сильвер была его компасом, его якорем. Он нуждался в ней больше, чем думал.

— Спасибо, — сказал он тихо. — Ты права. Я дал слабину.

Именно этого и добивался Курц Стайгер. Он ожидал, что она уберет руку, но она этого не сделала.

Вместо этого от его искренних слов взгляд Сильвер смягчился, и он увидел в ее глазах нечто более глубокое. Физическое желание. Такое же сильное, как и его собственное.

Это взаимное притяжение медленно закипало между ними, намекая на то, что внутри нечто пылает намного яростнее. Неким образом смерть ее наставника связала их, сделав союзниками.

А убийца сыграл роль свахи.

Какой абсурд, какая, черт побери, ирония судьбы! Этот псих Стайгер свел их вместе. Лишь затем, чтобы уничтожить обоих.

Эта мысль смутно присутствовала в глубине его сознания, даже когда он почувствовал, как она прильнула к нему и подняла к нему лицо. Ее губы легонько коснулись его губ. Окружающий мир тотчас ушел у него из-под ног, оставив его на мгновение парить в воздухе. Его мозг, неся ток к его сердцу, пронзила электрическая искра. Сердце тотчас забилось быстрее, дыхание участилось.

Он притянул ее ближе, наклонил голову и ответил на ее поцелуй.

Возможно, это было то, чего хотел Стайгер. Возможно, они играли ему на руку. Но даже эта черная мысль была бессильна заставить Гейба отстраниться от Сильвер. Или заставить ее отодвинуться от него.

Их губы встретились на холоде, и в этот миг из их курток вырвались струйки тепла и как будто окутали их коконом, защищая от холода арктической ночи. Гейб подумал, что он, наверное, умер и попал в рай.

Он вновь ощутил объятия женщины. Это тотчас наполнило его такой щемящей сладостью, что та обожгла его. Губы Сильвер как будто приоткрыли одиночную тюремную камеру прошлого года, предложив ему вкус отпущения грехов.

Вкус надежды. Вкус свободы. Он вновь ощутил себя человеком. В этом мире не было ничего, абсолютно ничего такого, что могло бы сравниться с тем, что он чувствовал в этот момент, несмотря на сгущающуюся вокруг тьму, холод и опасность.

Она обвила его руками. Ее губы были теплыми и мягкими, его разум поплыл, слепой ко всему, кроме тепла ее кожи рядом с его щекой. Он был готов стоять так вечно.

Ничто другое не имело значения.

Его пальцы скользнули вверх по ее шее, нырнули в густые шелковистые волосы у основания косы, исследуя ее тело, гибкое тело необузданной строптивицы. Он забыл, каково это — целовать женщину. Забыл, каким сладостным может быть мир.

Она шла навстречу его желанию, ее язык дразнил его губы и язык. Гейб застонал, почувствовав напряжение в паху. Он еще сильнее прижал ее к себе, вдыхая аромат лаванды в ее волосах, ощущая упругую выпуклость ее грудей под курткой и ее гибкое тело. Оно буквально поглотило его. Он заставил ее шире приоткрыть губы, его язык жадно проник в ее рот. Внезапно она замерла.

Почти окаменела.

Как будто осознала, что делает.

Она резко отпрянула, перед ней как будто возник барьер. В широко открытых глазах промелькнула паника.

— Сильвер? — Его голос был хриплым. — Ты в порядке?

— Я… я… — Она быстро попятилась от него, На ее лице читалось замешательство. Казалось, будто она утратила дар речи.

Она прижала руку ко рту. Гейб заметил, что она вся дрожит, в ее глазах вспыхнула тревога. Она развернулась и зашагала обратно к своей лошади.

Что, черт возьми, здесь только что случилось? Неужели он неправильно истолковал ее поцелуй, ее прикосновение? Но ведь это она сделала первый шаг.

— Сильвер! — окликнул он ее и бросился за ней следом.

Не удостоив его даже взглядом, она отвязала свою лошадь.

— Сильвер, я… прости меня, — сказал он, не найдя других слов. Но ему нужно было сказать хоть что-то, прежде чем она окончательно отгородится от него.

Она вставила сапог в стремя и вскочила в седло. Затем, потянув поводья, погнала лошадь вперед.

— Ты хотел проведать Донована. — Она ударила пятками в бока лошади и под стук копыт исчезла в ночи.