Я наконец сумел отвести глаза от ссутулившейся фигуры шерифа и выглянуть в окно, за которым серел очередной безрадостный день. Ветер, насвистывая, гонял по мокрому шоссе остатки темных листьев.

– На одиннадцатый день, – прошептал одними губами Лаффер. – К тому времени мальчик уже несколько суток был мертв.

– Господи, – Рид прикрыл веки и сделал глубокий вдох. – Это просто какое-то безумие…

Я ощущал, как ком в горле упорно продвигается все выше, сдавливая мое горло, добираясь до голосовых связок. Как в тесной и душной кухоньке шерифа становится тяжело дышать, а стены, неожиданно потемневшие, давят на меня со всех сторон, грозясь прикончить в своих угрюмых объятиях.

– Он был жив еще девять дней, – проговорил я, все так же глядя в окно. – Мальчик просидел в яме девять чертовых дней, медленно умирая, но никто не пришел ему на помощь.

– Откуда ты знаешь? – зрачки Рида метнулись в мою сторону.

– Неужели ты еще сам не понял, Алекс? – ответил я, наблюдая, как большой темно-желтый лист, подхваченный ветром, кружит прямо у окна. – Шериф вытащил труп ребенка из ямы на одиннадцатый день, но мальчик скончался только на девятые сутки, если верить словам самого Лаффера.

– Девять дней, – в глазах детектива промелькнула ужасающая догадка. – Столько времени остается всем, кто оказывается в лесу.

Я пожал плечами, стараясь внушить самому себе, что это кошмарное событие все равно не имеет уже никакого значения. Ребенок умер больше года назад. И каким бы диким и неправильным это не казалось мне сейчас, изменить что-либо было просто невозможно.

– Томми старался выкарабкаться из ямы, – я подкурил сигарету и сделал глубокую затяжку. – Поэтому его одежда была разодрана и испачкана грязью. От голода и безысходности ребенок начал есть землю, поэтому его зубы были измазаны почвой. Он умирал мучительно и долго, день за днем и в полном одиночестве, в окружении деревьев и темноты. Не ел, не пил и не мог спать от страха и ужаса. Медленно угасал, иссыхая и превращаясь в скелет… Странно, что это ничего вам не напомнило, шериф.

Рид молча отпил остывший кофе из своей кружки и уставился в противоположную стену.

Лаффер тоже молчал, не шелохнувшись и застыв на своем сидении, как окаменевшее изваяние. В полной тишине дома шерифа было отчетливо слышно, как капает в мойку из протекающего крана вода, а где-то в недрах спальни бродит старая кошка Алекса, звонко стуча когтистыми лапами по дощатому полу.

– Полагаешь, что мальчик решил отомстить всем местным за свою гибель? – произнес вдруг Рид, поставив пустую кружку на столешницу. – Заманивает их в лес, чтобы расправиться?

– Нет, – я покачал головой, бросив окурок прямо на пол кухни и растоптав его подошвой. – Вряд ли Томми Уайтингс был способен на это. Даже после смерти люди остаются такими, какими были при жизни, а мальчик, судя по всему, был не из тех, кто готов дать отпор или, тем более, навредить другим.

– Но тогда кто убивает людей в Блэк Вудс?

От охватившего его волнения Рид уже не мог усидеть на месте, поэтому он вскочил на ноги и завис над пустым обеденным столом. Шериф по-прежнему молча глядел куда-то себе под ноги, не проронив больше ни слова.

– Кто-то, о ком пытался предупредить нас Томми.

– Черт, – детектив глубоко вдохнул и задрал голову к потолку, стараясь успокоиться. – Но зачем кому-то мстить всему городу за смерть чужого ребенка? И кто может быть вообще способен на это?

– Ты ведь сам помнишь, что сказал нам мальчик в лесу, – ответил я, следуя примеру Рида и поднимаясь на ноги. – И то, о чем говорила Кристин Блэк. Очевидно, жестокая и мучительная смерть Томми Уайтингса разбудила нечто, что до этого момента мирно дремало в лесах много сотен лет.

Поникшая голова Лаффера внезапно ожила: метнулась вверх, обнажив красные от слез глаза и губы, поджатые в одну бескровную нить. Он машинально смахнул со щек катящиеся градом капли, сжал кулаки и просипел, не глядя ни на кого:

– Это я во всем виноват! Я должен был спасти мальчишку, должен был прийти ему на помощь…

***

– Теперь понятно, отчего Эрл так трясется над тобой, – полушутя протянул Алекс Рид, осторожно притормаживая на обочине. – А я уж было решил, что ты – просто сынок какой-то важной шишки.

– Это последняя версия, которую стоило бы рассматривать, – хмыкнул я, распахивая дверцу и выбираясь из авто под ледяные струи ноябрьского ливня.

– Это почему же?

Я поднял воротник пальто, но это не спасло меня ни от завываний холодного ветра, ни от назойливых капель. Поэтому оставалось лишь поскорее пересечь шоссе и спрятаться от непогоды под хлипким навесом темнеющего вдалеке дома.

– Потому что моя мать была шлюхой, – ответил я. – И, кажется, сама не имела понятия о том, от кого именно забеременела.

– Звучит дерьмово, – сказал Рид и, будто вспомнив что-то добавил: – То, что Кристин Блэк говорила в больнице о твоей матери – это правда?

– Да, – я юркнул под навес и отряхнул пальто от катящихся повсюду брызг. – Она погибла на моих глазах, когда я был ребенком.

Напарник окинул меня пронизывающим взглядом, затем вздохнул и пробормотал самому себе под нос:

– Этот город полон загадок…

Я шагнул к покосившейся деревянной двери, зияющей несколькими сквозными щелями, и громко постучал в нее. Сперва в доме было тихо и темно, и я уже было решил, что в этом убогом жилище никого нет. Однако спустя несколько минут одно из передних окон неожиданно вспыхнуло ярким желтым светом, а затем за дверью раздался сиплый мужской кашель.

– Кто вы такие? – на пороге возникла лохматая грязная голова. – Что вам нужно?

– Добрый день, мистер Уайтингс, – сдержанно произнес Алекс. – Меня зовут Рид, это – детектив Миллер. Мы бы хотели поговорить с вами о вашем сыне.

– Мой сын давно умер, – рявкнул мужчина, обдав нас обоих алкогольными парами. – Не о чем здесь говорить.

– Мне так не кажется, – резко произнес я, как будто невзначай расстегивая пальто и обнажая рукоять пистолета.

Заметив это, пьяница тут же нахмурился и отступил на шаг назад. В его стеклянных глазах промелькнул испуг, но уже спустя несколько мгновений он сменился приступом гнева.

– Убирайтесь отсюда, – проревел он. – Прочь!

Он попытался рывком захлопнуть дверь, но я молниеносно перехватил хлипкое полотнище одной ладонью, выбросил вперед правую ногу и со всего размаха пнул его пяткой ботинка в живот. Потеряв равновесие, мужчина упал на спину, проехав с десяток дюймов по полу, обхватил ушибленное место обеими руками и закряхтел, катаясь по сырым доскам.

– Мистер Уайтингс, у вас ведь найдется минутка-другая свободного времени? – вежливо поинтересовался я, заглядывая в неубранный коридор и жестом приглашая Рида войти внутрь.

Когда детектив, немного опешивший от стремительно развивающихся событий, все же юркнул в крошечный холл дома Уайтингсов, я проскользнул следом и тут же прикрыл за собой дверь.

Пьяница еще какое-то время продолжал кататься по полу, сжимая свой живот, но затем, осознав, что никто не собирается приходить ему на помощь, перестал ломать комедию, коротко кашлянул и неловко поднялся на ноги.

– Учтите, – прошипел он, обнажая кривые зубы. – Я обо всем доложу шерифу! Вам это с рук не сойдет, чертовы крысы!

– Думаю, никто в городе не стал бы возражать, если бы тебя пристрелили как помойную собаку. Откровенно говоря, именно этого ты и заслуживаешь, – равнодушно обронил я. – Но в этот раз тебе, можно сказать, повезло: мы пришли не за этим. Все, что нас интересует – это твой сын, который, как ты прекрасно знаешь, погиб по твоей вине.

Грязный мужчина собирался что-то возразить, однако Рид тут же остановил его, шагнув ближе и выудив из кармана удостоверение в коричневом кожаном переплете.

Он сунул его пьянице под самый нос, а затем спокойно проговорил:

– Если не станете сотрудничать с нами, то как специальный сотрудник полиции я буду вынужден арестовать вас на срок, который посчитаю нужным, мистер Уайтингс.

Очевидно, реплика детектива убедила жильца полуразрушенного дома в том, что никто не собирается с ним шутить. Поэтому он, наконец, перестал скалить желтые зубы, немного отступил в сторону, и, сложив руки на груди, с вызовом произнес:

– И что вам нужно от меня? Томми умер год назад. Я рассказал шерифу все, о чем знал.

Смятый ворот его клетчатой рубашки, покрытый жирными пятнами, съехал вниз, обнажив давно небритую шею с бешено пульсирующими на ней темно-синими венами. Мистер Уайтингс заметно нервничал, и как бы сильно он ни старался это скрыть, у него ничего не выходило.

– Вы ведь в курсе, что происходит в Блэк Вудс последние месяцы? – Рид окатил его пронизывающим взглядом.

– Да, я знаю, – мужчина откинулся на стену, покрытую облезлыми бумажными обоями. – В лесу стало опасно.

– Не просто опасно, мистер Уайтингс, – процедил я сквозь зубы, не решаясь пройти глубже в коридор и брезгливо оглядывая убогую обстановку издалека. – Люди погибают.

– И что? – он уставился в мое лицо тупыми припухшими глазами, не понимая, что от него хотят. – При чем здесь я? При чем здесь Томми?

– При том, – ответил я, подкуривая сигарету. – Что это связано с твоим сыном.

– Что? – он посмотрел на меня как на безумного, а затем яростно сверкнул зрачками. – Эй, ты! В моем доме не курят!

Я коротко хмыкнул и сделал глубокую затяжку, демонстративно выпустив густую струю дыма в потолок, после чего произнес:

– Очевидно, в этом свинарнике позволяется только надираться в стельку?

– Не смей так говорить о моем доме! – мужчина сжал кулаки и оторвал лопатки от стены. – Я построил его своими руками!

– Это заметно, – коротко ответил я, сплюнув на пол и вытаскивая из-за пояса оружие. – Сделай хоть шаг, и твои мозги будут отскребать от дырявого потолка.

Рид рванул вперед, встав между нами и выбросив в стороны обе руки. С укором посмотрел мне в глаза, после чего повернулся к пропойце и проговорил:

– Давайте успокоимся. Миллер, верни пистолет обратно в кобуру!

– Только после того, как покину эту вонючую лачугу.

– Эй! – мужчина снова предпринял попытку ринуться в драку, но тут же наткнулся на плечо Рида. – Если он не перестанет оскорблять меня и мой дом, я сломаю ему челюсть и размажу его наглую рожу по стенке!

– Именно так ты делал с несчастным мальчиком, да? – я высунулся из-за спины напарника и с ненавистью уставился в отекшее лицо Билла Уайтингса. – Избивал и запугивал его, пока он не сбежал в лес?

– Заткнись, гаденыш!

– А ты знаешь, как твой сын мучился перед смертью? – я видел, как вспыхнули бешеным огнем зрачки мужчины, но мне было все равно. – Он ужинал землей, сидя в яме, пока ты напивался до свиного визга. Умирал от жажды и трясся от страха, пока ты валялся в своей теплой постели. Он мучился больше недели, день за днем, но никто не пришел ему на помощь. Потому что папочке было совсем не до этого.

Как в замедленной съемке я видел искаженное от злости лицо, высовывающееся из-за плеча Алекса Рида. Детектив с трудом сдерживал напор опьяненного гневом мужчины, и в какой-то момент ему все же удалось вырваться.

Ловко выскользнув из цепких ладоней детектива, мужчина сперва ринулся прямо на меня, и я тут же взвел курок, прицелившись в его ногу. Однако, к моему удивлению, он неожиданно остановился посреди холла, встав как вкопанный.

Ярость на его лице сменила гримаса отчаяния. Руки, сжатые в кулаки, вскинулись к вискам, покрытым грязными волосами. Он судорожно вцепился побелевшими пальцами в свои пряди, громко всхлипнул и с надрывом прокричал:

– Вы ничего не знаете! Ничего!.. Никто ничего не знает!

Глава 9. Алекс Рид

На лице Миллера сквозило отвращение, когда он с опаской присаживался на расшатанный кухонный табурет, стараясь не задеть ничего рукавами пальто. Но это оказалось не так просто: крохотная столовая была забита всевозможным хламом до отвала. В углах поблескивала целая армия пустых бутылок из-под дешевого виски, а пол, покрытый толстым слоем пыли и грязи, не убирали, казалось, целую вечность.

Билл Уайтингс молча поник в линялом темно-синем кресле, стоящем немного поодаль от кухонного стола. Некогда на велюровой обивке красовались нежно-розовые бутоны цветов, однако в первозданном виде они сохранились лишь кое-где на внешней стороне подлокотников – там, где к креслу обыкновенно не прикасались. Вся обстановка в доме была до невозможного убогая, обветшалая и грязная. Об уборке, похоже, в этом месте не слыхивали уже многие годы.

– Все винят меня в смерти Томми, – прохрипел Билл, поглаживая глубокие морщины на своих щеках. – Все считают меня монстром.

– А разве это не так? – в глазах Миллера сверкнуло презрение. – Если бы ты лучше заботился о своем ребенке, то он не погиб бы мучительной смертью в лесу.

– Своем ребенке, – повторил мужчина с горькой усмешкой, после чего еще резче стал растирать дряблую кожу. – Томми не был моим сыном.

– Как это?

Я уставился на него, пытаясь понять – говорит он серьезно или же просто старается убедить себя самого в том, что он ни в чем не виноват, выдумав нелепую отговорку. Однако Билл, похоже, был полностью уверен в своих словах.

– Вот так, детектив, – его тускло блестящие зрачки скользнули по моему лицу. – Признаться, я тоже был немало удивлен этому… мягко говоря.

Его рот вновь исказила кривая усмешка. Слегка подавшись вперед, Билл вытянул трясущуюся ладонь и, пошарив ей где-то под старым креслом, вытащил наружу полупустую бутылку с темно-янтарным содержимым. Откупорил горлышко, поднес к бледным губам и сделал большой глоток, даже не поморщившись.

Фрэнк, все еще сидящий напротив с каменным лицом, внимательно наблюдал за каждым движением мужчины, не сводя с него своих угольных зрачков ни на секунду.

– Знаете, когда-то все было иначе, – продолжил Билл, допив свое пойло и швырнув пустую бутылку в угол, где она, гулко приземлившись на донышко, тут же грустно шлепнулась на бок, прокатившись по грязным доскам. – Мы с Лилиан были счастливы. Наверное, в это сложно поверить теперь, но у нас была идеальная семья… Я ведь любил ее еще со школы, детектив.

Он окатил меня затуманенным взглядом и задумчиво подергал сальную прядь волос.

– Чего мне стоило отбить ее у кретина Лаффера. Я бегал за ней несколько лет, как собачонка. Оббивал порог ее дома, дарил цветы и бесконечно признавался в любви… Я был так молод тогда.

– Ваша жена встречалась с шерифом? – я с удивлением уставился на Уайтингса.

– Это маленький городок, детектив, – ухмыльнулся тот, тряхнув всклокоченной гривой. – Выбор здесь не очень-то велик.

– И что же было дальше? – мрачно произнес Фрэнк, подкуривая кончик белоснежной сигареты. – Ты все же добился своего, переманив возлюбленную шерифа на свою сторону, а затем счастливо зажил с ней в этом прекрасном доме?

Фрэнк недвусмысленно покосился на криво висящие занавески – такие грязные и дырявые, что угадать их изначальный оттенок просто не представлялось возможным. В рассохшихся оконных рамах по бокам гулко насвистывал осенний ветер, принося вместе с собой в дом запах отсыревшей древесины.

– Ты напрасно издеваешься, детектив, – резко ответил Билл, обхватив линялые подлокотники руками и подавшись вперед. – Этот дом я построил своими руками, ради Лилиан. В подарок к нашей свадьбе. Но все пришло в упадок после ее смерти.

– Ник Лаффер упомянул, что ваша жена скончалась, когда мальчику было пять лет, – вспомнил я. – После этого все пошло наперекосяк?

По уставшему лицу Уайтингса пробежала тень, словно он, ненадолго погрузившись в счастливое и безмятежное прошлое, был вынужден вновь вернуться в убогое настоящее, где он, ссохшийся и истертый, как и весь его дом, допивал остатки спиртного из валявшихся на полу склянок.

– Не сразу, – хрипло проговорил он наконец, таращась куда-то в пустоту перед собой. – Какое-то время мы с Томми еще жили нормально. Пытались смириться с утратой, подстроиться под новую реальность.

Он вдруг тяжело вздохнул, вытянул вперед неухоженные кисти с криво обрезанными ногтями, вновь уложил их на колени и опустил голову.

– Все было более-менее сносно, – продолжил он уже совсем другим голосом. – Пока я не нашел письма, спрятанные в шкафу, разбирая вещи Лилиан.

– Что за письма?

Я напрягся, вглядываясь в угрюмое лицо Билла, хотя в глубине души уже и сам понимал, какой ответ сейчас услышу.

– Бумажные письма, – с неуместным сарказмом протянул мужчина, по-прежнему не поднимая головы. – Лилиан тайно встречалась с Лаффером. Прямо за моей спиной, все эти годы, пока я счастливо жил с ней под одной крышей, каждый день благодаря господа за то, как мне невероятно повезло. Смешно, правда?

– Не очень, – ответил Миллер, стряхивая пепел на пол. – Значит, Томми был…

– Да, – резко перебил его Уайтингс. – В последнем письме Лилиан хотела признаться Лафферу в том, что он был отцом мальчика. Но так и не отдала ему конверт.

– Выходит, – я уперся зрачками в бледно-желтое лицо Билла, покрытое густой щетиной. – Шериф не знал о том, что Томми был его сыном?

Мужчина наконец приподнял голову, медленно убрал ладони с коленей, после чего плавно откинулся на выцветшую спинку кресла.

– Нет, – он посмотрел мне в глаза. – Никто не знал. Кроме Лилиан и меня.

– Если ты так сильно возненавидел мальчика, узнав правду, – процедил Фрэнк. – То почему просто не рассказал обо всем шерифу? Почему не отдал сына его настоящему отцу?

– Вы не понимаете, – просипел Уайтингс. – Я не мог допустить, чтобы это вскрылось. Томми был единственным, что осталось у меня после смерти Лилиан.

– Поэтому ты благодушно избивал несчастного и ни в чем не повинного ребенка многие годы, пока не довел его до смерти?

Миллер с презрением сплюнул на пол, после чего швырнул дымящийся окурок в сторону пустых бутылок. Словно поддерживая его действия, непогода за окнами внезапно усилилась в тот же миг: ярко сверкнувшая молния высветила убогую кухню ослепительно белым светом, а затем по улицам Блэк Вудс прокатился оглушительный раскат грома.

Ливень, и без того бушующий за стеклами дома, припустил с новой силой, превратившись в сплошную стену мертвенно-серой воды.

– Я не мог… – Билл прикрыл опухшие веки и безвольно уронил затылок в грязную сине-розовую обивку. – Я старался, но… Каждый раз, когда я смотрел на Томми, меня как будто тыкали ножом. Прямо сюда…

Он распахнул глаза, заметно покрасневшие за последние несколько секунд, а затем указал ладонью на свои ребра, прячущиеся за тканью прохудившейся рубашки.

Я незаметно сглотнул вязкую слюну, осевшую в горле, не зная, что сказать. Миллер, по-прежнему сидящий на табурете с неестественно прямой спиной, жестко изучал лицо Билла зрачками, сохраняя маску крайнего презрения.

– Что ж, мистер Уайтингс, – произнес я, повышая голос, потому что ливень снаружи что есть сил барабанил по окнам. – К сожалению, все это уже не имеет никакого значения – мальчик умер, и этого нельзя исправить. Мы пришли к вам не за тем, чтобы вы изливали нам душу.

– Тогда зачем же?

Он непонимающе уставился сперва на меня, а затем с неприязнью скользнул блестящими от слез глазами по лицу молодого детектива.

– Мы хотели узнать, не замечали ли вы ничего странного в поведении Томми? Не казалось ли вам, что он ведет себя не так, как другие дети? Возможно, что-то настораживало вас?

Билл задумчиво поскреб затылок, после чего медленно покачал головой:

– Нет. Я никогда не подмечал ничего такого. Он был совершенно нормальным. А почему вы спрашиваете?

– Потому, – ответил вместо меня Фрэнк. – Что проклятие, свалившееся на Блэк Вудс, появилось не из воздуха. Кто-то мстит городу за смерть мальчика.

– Что? – мужчина испуганно вытаращился на Миллера, будто тот вновь собирался целиться в него из пистолета. – О чем вы говорите?

Я подался вперед, расправив ноющие от долгого сидения на неудобном табурете лопатки, скользнул зрачками по застывшей в углу фигуре Фрэнка, после чего повернул голову к опешившему Уайтингсу:

– Мой напарник считает, что смерть Томми стала своеобразным… катализатором для зла, которое дремало в этих лесах долгое время. К тому же, мы видели мальчика в лесу этой ночью. В это сложно поверить, но…

– Значит, вы тоже видели Томми? – в глазах Билла мелькнул лихорадочный огонек. – Я… я уж было решил, что свихнулся.

– Ты видел мальчика? – Миллер напрягся и отложил в сторону пачку, в которой оставалось еще несколько сигарет. – Когда и где это произошло?

Уайтингс съежился в кресле, затравленно сверкая округлившимися глазами. Даже не самому наблюдательному человеку стало бы сразу понятно, как сильно он напуган. Он нервно сжимал и разжимал кулаки, изредка пожевывая передними зубами нижнюю губу.

– Давно, почти год назад… Я увидел его в лесу, – пробормотал он. – Это случилось спустя несколько месяцев после похорон. С тех пор я больше не бывал в чаще.

– Он не пытался напасть на вас? – я внимательно следил за судорожными движениями Билла. – Ничего не сказал вам?

Мужчина мельком взглянул на меня, прикусив губу и напрягшись всем телом. Я видел, как на его взлохмаченных висках выступили мелкие капли пота. Должно быть, призрак до смерти перепугал его тогда, потому что даже сейчас, находясь вдалеке от леса и сидя у себя в столовой, он нервно оглянулся по сторонам, будто опасаясь невидимой угрозы.

– Нет, Томми просто стоял за деревьями и смотрел на меня… – дрожащим голосом ответил он. – А потом… потом он сказал, что кто-то проснулся. Но я… я ничего не понял. Я убежал домой, запер дверь и несколько дней не выходил из своего дома.

***

– Что ж, – устало протянул Миллер. – Слова Билла Уайтингса только подтверждают мою теорию о том, что призрак ребенка замешан в этом деле, однако никому не причиняет вреда. Если бы он в самом деле оказался кровожадным мстительным духом, то точно не упустил бы шанса разодрать своего непутевого отца на мелкие ошметки.

– Похоже на то, – согласился я. – Значит, осталось выяснить, кто прикрывается мальчиком для того, чтобы нападать на местных.

Ночь без сна не прошла для меня даром: дорога за лобовым стеклом полицейской машины то и дело подергивалась легким туманом, и я понял, что если не посплю хотя бы несколько часов, то просто свалюсь с ног от усталости.

Фрэнк, сидящий на пассажирском сидении рядом, казался куда бодрее, однако темно-синие тени вокруг его глаз выдавали его истинное самочувствие, которое он старался скрыть, будто стыдясь этого.

Ливень на улице закончился так же внезапно, как и начался, и теперь по тихим улочкам Блэк Вудс медленно текли мутные ручейки, унося в сточные канавы пригоршни мокрой листвы.

– Я тут подумал, – пробормотал я. – Насчет шерифа… Как считаешь, стоит рассказывать ему о мальчике?

Я вскользь взглянул в лицо Фрэнка. На самом деле, этот вопрос мучил меня с тех самых пор, как мы покинули сумрачный дом Уайтингса. Я понятия не имел, что мне теперь делать с этой грязной тайной и имею ли я право вмешиваться в жизнь посторонних людей, переворачивая ее с ног на голову.

– Зачем, – Миллер пожал плечами. – Это все равно ничего не изменит. Мальчик умер, и шерифу лучше не знать о том, что из ямы в лесу он вытаскивал труп собственного сына.

– Наверное, ты прав, – я вздохнул и сбавил ход, плавно поворачивая на развилке. – Вряд ли я сам захотел бы знать такую истину… Честно говоря, насмотришься на все это дерьмо и невольно подумаешь, как хорошо, что у меня самого нет семьи. Лучше провести всю жизнь с кошкой. Она, по крайней мере, не будет тебе лгать.

Фрэнк молча хмыкнул, извлек наружу последнюю сигарету, поджег ее и с задумчивым видом закурил, глядя в боковое стекло.

Я медленно проехал мимо закусочной на Редроуд, на желто-красном фасаде которой понуро темнела незажженная вывеска. Двери в заведение по-прежнему были заперты, но теперь на них белела какая-то записка, написанная от руки и подклеенная на полоску прозрачной клейкой ленты.

Все, что мне сейчас было нужно – это плотный обед, чашка горячего кофе и несколько часов освежающего сна. Без всего этого моя голова отказывалась ясно соображать, да и ночная вылазка в лес, честно говоря, порядком меня измотала. Правое плечо, на котором я таскал тяжелую камеру, все еще болезненно реагировало на любое прикосновение. И под тканью рабочей рубашки, вернувшись на рассвете в дом детектива, я обнаружил расплывшееся темно-пурпурное пятно.

Однако все мои мечты об отдыхе рассыпались в прах, когда в следующую минуту детектив, швырнув окурок в приоткрытое окно, неожиданно произнес:

– Мне кажется, я знаю, кто орудует в лесах Блэк Вудс.

– Правда? – я приподнял брови и бросил на него изумленный взгляд. – Кто же?

– Если брать во внимание все имеющиеся у нас на руках факты, то больше всего похоже на то, что в здешних деревьях прячется Шибба.

– Шибба? Это еще что такое?

– Так обобщенно называли мстительных злобных духов, занимающих определенные территории. Чаще всего Шибба обитает вдали от крупных мегаполисов, селится на болотах, на озерах, в лесах или на очень древних кладбищах, – Фрэнк на мгновение умолк и потер уставшие глаза. – Обыкновенно дух находится в спящем состоянии, и может оставаться таким многие сотни, даже тысячи лет. Но если его ненароком разбудить, то беды не миновать.

– Похоже на то, что происходит здесь, – я нахмурился. – Откуда ты только все это знаешь, Миллер?

– Это моя работа, – уклончиво ответил он.

Я подобрался к дому шерифа, притормозил и выключил мотор. Машина, тихо фыркнув, замерла. Приземистое здание выглядело особенно уныло в лучах дневного света. Фасады, на которых давно не обновлялась краска, печально глядели на пустую аллею мокрыми после недавнего ливня пятнами.

– И как же нам справиться с этим злым духом?

Я глянул в его утомленное лицо.

– Проблема в том, что Шибба – бессмертное существо. Как и говорила Кристин Блэк, это скорее не что-то живое и осязаемое, а некое явление. Шибба становится частью природы: пускает корни в почву, живет в каждом камне и ветке дерева, поэтому, даже если мы сожжем или вырубим лес, это не поможет.

– И что же тогда делать? – я закатил глаза и устало вздохнул. – Час от часу не легче…

– Единственный способ избавиться от духа – это заставить его снова уснуть, – Фрэнк широко зевнул. – А для этого сперва придется выяснить, кто именно облюбовал столетние деревья в Блэк Вудс.

– Но ты же сам только что сказал, – я непонимающе уставился на напарника. – Что думаешь, будто это Шибба.

– Шибба – это просто комплексное название, – терпеливо пояснил Миллер. – Эти призраки не появляются из ниоткуда. Обычно этому предшествует трагическая смерть. Расставшись с жизнью, дух не находит покоя, и с течением лет набирает силу, впадая в дремоту и захватывая все больше прилегающей территории. Чаще всего Шибба пробуждается лишь тогда, когда рядом происходит нечто, отдаленно напоминающее его собственную смерть. Думаю, в этом и кроется загадка призрака Томми Уайтингса. Его кончина разбудила зло, спящее здесь с незапамятных времен.

– Допустим, – я кивнул, вынимая ключи из замка зажигания и пряча их в боковой карман. – Хотя все это и кажется мне чудовищным бредом разгулявшегося воображения… Как же вычислить того, кто захоронен в лесах, если это произошло настолько давно?

Фрэнк едва заметно улыбнулся и похлопал меня по больному плечу:

– Для этого и существуют местные легенды.

– Хочешь сказать, нам придется перерыть все доисторические предания, касающиеся здешних мест?

– Верно.

– И мы, конечно же, сегодня не доберемся до постели? – догадался я, мысленно прощаясь с мечтой о безмятежном сне.

– Счет пошел на дни, – мрачно ответил Миллер, распахивая переднюю дверцу авто и впуская в салон ледяной ветер. – У Мэган Джеймс осталось не так много времени.

– А если нам не удастся? – я осторожно захлопнул за собой дверцу и поежился от ноябрьского холода. – Мы можем опечатать лес, предупредить всех местных и избежать появления новых жертв? Ведь люди заражаются лишь тогда, когда суются в чащу.

– Нет, – детектив покачал головой. – Шибба не может покидать свою территорию, в данном случае – окружающий город лес. Но он не оставит жителей в покое, пока не убьет всех до единого. Это очень коварный дух, Рид, и очень древний. Он найдет способ заманить людей в свои владения.

– Что ж, – я снова вздохнул и спрятал моментально закоченевшие руки в карманы, двигая вслед за напарником к дому шерифа. – Тогда проведем надвигающийся вечер за байками у костра.

– Скорее, за чтением пыльных книг, – поправил меня Фрэнк. – Это будет гораздо эффективнее.

Миллер первым вошел в дом. Я ожидал, что шериф выскочит нам навстречу с расспросами, однако темный коридор встретил нас обоих гнетущим молчанием.

Свет во всем доме был погашен, на кухонном столе по-прежнему стояла пустая чашка из-под кофе, который я выпил еще утром. Лаффера нигде не было.

Я прошел в спальню, где под одной стеной белела заботливо застеленная руками хозяина дома одноместная кровать, а под другой – старое, продавленное раскладное кресло. Сбросил с плеч куртку, стащил ботинки и с удовольствием переобулся в домашние тапочки.

Тапиока, развалившись на кровати, тихо мяукнула в знак приветствия, моргнув заспанными желтыми глазами. Мой дорожный чемодан, все еще неразобранный, стоял у окна, с грустью глядя на меня своими выпуклыми боками.

– Странно, – пробормотал Фрэнк, вваливаясь в комнату. – Куда это сбежал наш шериф?

– Может, доктор Вайнс вызвал его в госпиталь? – предположил я, шагая к своим вещам и выуживая из кожаного чехла бритвенные принадлежности. – Или он решил съездить за покупками. Его машины у дома нет.

– Я заметил, – ответил детектив, присаживаясь на краешек кресла. – Но тогда почему он не прихватил с собой рацию?

Миллер приподнял ладонь и потряс зажатым в ней передатчиком.

Это было действительно необычно, ведь Лаффер обыкновенно не расставался со своей рацией, повсюду таская ее за собой.

Я хотел ответить ему, когда вдруг мое внимание приковали странные следы на полу. Они тянулись по коридору, начинаясь где-то за углом кухни, и обрывались у входной двери. Я отчетливо видел отпечатки небольших босых ступней, похожих на детские.

Перехватив мой изумленный взгляд, Фрэнк опустил глаза и присвистнул:

– Похоже, Томми Уайтингс решил навестить отца, пока нас не было.

– Думаешь, шериф в опасности? – я с тревогой взглянул в лицо напарника. – Ты говорил, что его призрак не должен представлять угрозу…

– Я не очень доверяю мертвецам, если говорить откровенно, – произнес он, поднимаясь на ноги и мрачно сверля зрачками грязные отметины на полу. – К тому же, я не совсем уверен, что это был мальчик.

– Думаешь, кто-то мог притвориться ним? – я ощутил, как в горле неприятно сдавило. – Шибба?

– Шибба не может выбраться из леса, – он качнул головой и вышел в коридор. – Как и погибший ребенок, потому что он умер там, и лес стал для него ловушкой.

– Но тогда кто?

Я поспешил вслед за Фрэнком, который, склонившись над одним из отпечатков, внимательно разглядывал его. Остатки сонливости, плескавшиеся в моей утомленной голове, испарились. Теперь я ощущал, как гулко бьется сердце где-то в барабанных перепонках, нещадно сотрясая их.

– Знаешь, что я думаю, – протянул Миллер, зачем-то потрогав указательным пальцем часть отпечатка. – Вряд ли Мэган Джеймс так уж торопилась в лес, бросив все свои вещи в закусочной и даже не заперев за собой дверь.

– Что ты хочешь этим сказать?

Я впервые видел Фрэнка таким встревоженным. Рывком поднявшись на ноги, он бросился к входной двери, жестом приказывая мне нырять в машину и заводить мотор.

– Мисс Джеймс не бежала куда-то, она бежала от чего-то, – произнес он, захлопывая за собой дверцу и нетерпеливо постукивая тонкими пальцами по приборной панели, пока я спешно огибал полицейское авто с другой стороны. – Что-то в кафе напугало ее настолько сильно, что она, забыв обо всем на свете, бежала оттуда без оглядки.

– Значит… – я завел мотор, сдал назад и свернул на все еще сырую полосу шоссе, громко скрипнув колесами на бетонном бордюре. – Людей не просто заманивают в лес, их туда загоняют?

– Похоже на то.

Миллер тяжело вздохнул и с досадой швырнул пустую пачку в боковое окно, чертыхнувшись себе под нос. Бумажный конвертик, жалобно трепыхнувшись, тут же был подхвачен порывом ветра. Прокатившись по асфальту в противоположную сторону, он на мгновение замер в воздухе, а затем исчез в канаве.

– Что все это значит? – исступленно проговорил я, ощущая, как внутри одновременно растет раздражение и крайнее беспокойство. – Ты ведь утверждал, что ни Шибба, ни призрак Томми Уайтингса не могут покинуть территорию леса? Тогда как возможно, что кто-то свободно разгуливает по Блэк Вудс, утаскивая жителей в чащу и заражая их там чем-то смертельно-опасным?

Я ждал, что детектив привычно нахмурится, после чего даст новое безумное объяснение, которое как нельзя кстати впишется в картину, происходящую вокруг.

Однако он не спешил отвечать. Вместо этого Миллер продолжал нервно тарабанить кончиками пальцев по лакированной панели. И лишь спустя несколько минут, не поднимая головы, угрюмо произнес:

– Я не знаю.

Глава 10. Фрэнк Миллер

Автомобиль стремительно настигал темно-зеленую полосу леса. Рид, напряженно глядящий вперед, не проронил ни слова, пока полицейская машина, наконец, не остановилась в самом конце шоссе.

– Сейчас бы жизнь отдал за чашку горячего кофе, – пробормотал он себе под нос, выбираясь наружу под ледяные порывы ветра. – Думаешь, мы успеем помочь Лафферу?

– Надеюсь, – я пожал плечами, первым двинув к стене из огромных деревьев.

На сырой промерзлой земле я тут же разглядел знакомые отпечатки – те самые, что оставил незваный гость в доме Ника Лаффера. Сделать это было непросто, поскольку отметины от босых ступней едва виднелись на поверхности черной почвы.

Зато другие следы, оставленные мужскими ботинками с грубой подошвой, сразу же въедались в глаза. Было похоже на то, что шериф, оставив где-то неподалеку свое авто, бросился бежать прямо в лес, преследуемый загадочной фигурой.

Рид, незаметно подкравшийся сзади, хмуро сверлил отметины на земле зрачками, о чем-то размышляя про себя.

– Не понимаю, – донеслось до моего слуха. – Прежде нападения на жителей Блэк Вудс совершались только по ночам. Почему сейчас все изменилось?

– Должно быть, дело в нас, – предположил я.

– В нас?

– Да. Очевидно, та тварь, что заманивает людей в лес, почуяла, что ей осталось недолго.

– И что же это за тварь?

– У меня есть кое-какие предположения, – произнес я. – Но сперва я хотел бы убедиться в собственной правоте. И найти шерифа.

– Я все же не понимаю, кто и зачем может заманивать людей в лес, где их ждет неминуемая гибель. Неужели, помимо призрака мальчика и древнего лесного духа, здесь водится что-то еще?

– Пожалуйста, Рид, – попросил я, с грустью думая о том, как давно уже не курил. – Дождись вечера. Думаю, к закату ситуация заметно прояснится.

– Надеюсь, – проворчал детектив.

Я оторвал взгляд от отпечатков на земле, ведущих к деревьям, и быстро оглянулся. Рид, будто прочитав мои мысли, тут же произнес:

– Будем искать машину шерифа или сперва займемся им самим?

– Думаю, машине Лаффера ничего не угрожает, в отличие от него самого.

Он кивнул, и мы оба, не сговариваясь, двинули к чаще, надеясь как можно скорее укрыться в ней от промозглого ветра.

Лес вокруг выглядел непривычно безмятежным в тусклых лучах дневного света. Несмотря на сумрак и удушливую сырость, царившую между деревьями, продираться вперед оказалось куда проще, чем в ночное время. Поэтому мы быстро лавировали по едва различимой в сухой траве тропинке, на ходу осматриваясь по сторонам.

В светлое время суток в лесу сильно пахло хвоей и прелым мхом. Однако даже сейчас, когда робкие лучи бледного солнца проникали сквозь колючие верхушки деревьев, освещая безжизненную чащу, здесь по-прежнему было неестественно тихо. Ни гомона зимних птиц, ни шуршания в сломанных ветвях, валяющихся на земле – только сонное, мертвое оцепенение.

Казалось, что леса в Блэк Вудс были совершенно необитаемы. Даже ветер как будто сторонился этого места, гуляя где-то вдалеке и не отваживаясь заглядывать в это гиблое место.

– Фрэнк, – внезапно окликнул Рид.

Я обернулся и замер. Увлеченный пристальным изучением того, что пряталось между колючими зелеными ветвями впереди, я не сразу обратил внимание на бесформенную груду, темнеющую сбоку.

– Ник? – Рид первым шагнул к лежащему на голой земле шерифу. – Ник, ты в порядке?

– По-моему, он не в порядке, – заметил я, издали всматриваясь в его лицо, лишенное всяких чувств и эмоций. – Мы все же опоздали.

– Вот дерьмо…

Детектив присел и склонился над шерифом, стараясь подтащить того за плечи и усадить. Однако мужчине словно было все равно – он продолжал безучастно пялиться куда-то в пустоту, не проронив ни звука.

– Миллер, помоги мне, – пропыхтел Алекс, когда очередная попытка поднять шерифа с треском провалилась. – Давай вытащим его из леса поскорее.

– Думаю, спешить уже некуда, – мрачно произнес я, хватая Лаффера за воротник толстой куртки. – Он уже заражен.

Вдвоем мы с огромным трудом все же заставили оцепеневшего шерифа встать с земли, затем подхватили под руки и медленно двинули обратно, обливаясь потом. Волочить на себе огромного беспамятного мужчину было занятием не из легких – Ник Лаффер, помимо внушительного роста, казалось, весил ценную тонну.

– Давай сделаем привал, – задыхаясь, выдавил я из себя. – Иначе у меня сейчас случится сердечный приступ.

Опушка леса, которую я пересекал в ночной тьме накануне, уже была позади. Впереди виднелась последняя полоска из хмурых деревьев.

Привалив шерифа спиной к одной из елей, я согнулся пополам, тяжело дыша и стараясь не свалиться в обморок.

Крупные холодные капли, скатываясь со лба, стремительно бежали по центру переносицы, а затем падали на землю. Туда, где обрывались аккуратные, небольшие отпечатки босых ступней. Очевидно, тот, кто загнал Лаффера в лес, не решился углубляться в него сам и оставил погоню еще у края прогалины.

– Мне вот что интересно, – сипло произнес я, наглотавшись холодного воздуха открытым ртом. – Если отцом Томми Уайтингса на самом деле был шериф, то почему мальчик отличался такими скромными размерами? Помнишь, что Ник говорил о нем?

– Что Томми был самым маленьким в своем классе? – Рид, нахмурившись, поскреб затылок. – Наверное, мальчик не унаследовал телосложение отца.

– Несомненно, – я наконец сумел выпрямиться и облегченно вздохнул, ощущая, как дрожь в ногах отступает. – Шериф вполне мог бы посостязаться с диким вепрем.

– Видимо, Лилиан была невысокой, – предположил детектив, утирая влажные от испарины виски. – Здесь нет ничего странного, Миллер, дети не всегда наследуют гены от обоих родителей.

– В таком случае, – я бросил на напарника безрадостный взгляд. – Женщина должна была быть в самом деле ростом с Дюймовочку, чтобы перебить гены громилы-отца.

– Не такой уж он и громила.

– Да брось, – фыркнул я. – Мы вдвоем едва дотащили его сюда, хотя ты и сам не из тех, кто встает на табурет, чтоб дотянуться до верхней полки шкафа.

Рид непонимающе посмотрел в мои глаза, откинулся спиной о ствол дерева и позволил своим ноющим от боли ладоням расправиться. Шериф, безвольно сидящий на куче еловых ветвей, все так же изучал мутными зрачками стылый воздух перед собой.

– К чему ты все это ведешь?

Я передернул плечами и ответил:

– Знаешь, меня все больше волнует вопрос – кто может настолько сильно жаждать отомстить всему городу за смерть мальчика? Я нисколько не сомневаюсь в том, что лесом заправляет Шибба. И уверен, что Томми Уайтингс – не из числа мстительных призраков, – я вздохнул и похлопал пальцами по пустому карману пальто, где обыкновенно хранил пачку сигарет. – Но никто из них двоих не смог бы пересечь границу чащи. Шибба убивает людей, оказывающихся в лесу, но насильно тащит их в свои владения уж точно не он.

– Черт, Миллер, – Рид устало закатил глаза. – Я бы отдал все на свете, чтобы это дело оказалось никак не связано со всей этой чертовщиной. Я не понимаю ровным счетом ничего в том, что творится в этом дрянном городке. Знаешь, я привык иметь дело исключительно с преступниками из плоти и крови. Поэтому чувствую себя ужасно глупо, когда ты задаешь мне такие вопросы.

– Ты привыкнешь, – я отмахнулся от его слов. – К тому же, сейчас речь идет о вполне обыденных вещах.

– Правда? – брови детектива поползли вверх. – С тех пор, как мы приехали сюда, ничего обыденного мне еще ни разу не попадалось.

Я промолчал, задумчиво покусывая нижнюю губу и таращась в лицо безмолвного шерифа. Затем отвел зрачки в сторону и скользнул ими по фигуре напарника:

– Ты ведь выдумал всю эту историю с неработающей рацией в машине, чтобы в случае чего объяснить, почему не отвечаешь на вызовы?

Он развел руками в стороны и неловко улыбнулся. Я раскусил его уловку еще тогда, когда заметил его прячущимся в лесу ночью, однако на всякий случай решил убедиться в том, что передатчик в полицейской машине исправен.

– Нам лучше разделиться, – произнес я. – Дотащи шерифа к авто и отвези его к доктору Вайнсу. Сможешь обойтись меня?

– Постараюсь, – он кивнул и поглядел в мое лицо. – А ты куда собрался?

– Я найду машину шерифа и снова побеседую с Биллом Уайтингсом.

– Зачем?

В глазах детектива скользнуло удивление.

Спрятав руки в пустые карманы, я качнулся на каблуках ботинок, приподнял голову к небу, что едва виднелось в кроне вечнозеленых елей, и ответил:

– Скорее всего, следы в доме шерифа принадлежат покойной жене Уайтингса.

– С чего ты это взял?

– Кто бы еще мог столь горячо желать смерти людям, что долгие годы равнодушно наблюдали за мучениями мальчика, ни разу не придя ему на помощь? К тому же, если Лилиан Уайтингс в самом деле отличалась скромной комплекцией при жизни, то это легко объясняло бы маленькие размеры отпечатков.

– Тогда почему она до сих пор не убила своего мужа? – Рид недоверчиво покосился в мою сторону. – Это ведь было бы логично: уничтожить первым того, кто был повинен в смерти ее сына. Если бы я оказался мстительным призраком, я бы давно заманил Билла в лес.

Я хмыкнул и выудил сломанную спичку, застрявшую где-то в скользкой подкладке кармана. Сунул ее в рот, прикусив передними зубами, слегка пожевал и проговорил:

– Предполагаю, что покойная миссис Уайтингс не желает зла своему супругу, несмотря на все его прегрешения, – я выплюнул расплющенную спичку на землю. – Вспомни, как он отзывался о ней. Он в самом деле любил Лилиан всю свою жизнь. Думаю, наша мертвая дамочка чувствует вину за то, что обманывала своего муженька, периодически совершая набеги на теплую постель шерифа. Призраки усопших сохраняют основные черты характера и после смерти, я уже упоминал об этом. Очевидно, Лилиан жалела Билла, поэтому согласилась стать его женой и не уходила от него, ведя двойную игру.

– И ты хочешь поговорить с ним о ее смерти? – догадался Рид. – Боюсь, он совсем не обрадуется твоему появлению.

– Как-нибудь переживет, – я пожал плечами. – Как только я выясню что-нибудь, я свяжусь с тобой по полицейской рации.

***

Как я и предполагал, я обнаружил машину шерифа неподалеку от чащи: наспех брошенный автомобиль все еще мелко подрагивал, нарушая окружающую мертвую тишь ревом мотора. Передняя дверца была распахнута настежь, в замке зажигания тускло блестели ключи с округлым брелоком из серебристого металла. Очевидно, Лаффер убегал в большой спешке.

Я забрался в салон, пропахший пылью и машинным маслом, захлопнул скрипучую дверцу и тронулся с места, с трудом преодолевая земляные кочки. Лишь десять минут спустя я с облегчением заехал стертыми шинами на асфальтовую дорогу, прибавил скорость и откинулся спиной на сидение.

Несмотря на поздний дневной час, улицы Блэк Вудс по-прежнему были пустынными. Оставалось лишь догадываться, какой ужас охватит местных жителей, когда они узнают о том, что произошло с единственным оставшимся в городе полицейским. Если пропахшие сосновой корой аллеи до этого момента не внушали никакой радости и уюта, то с вестью о нападении на шерифа кособокие домишки и вовсе погрузятся в безысходную тоску.

Поднимаясь вверх по шоссе, я с трудом мог отделаться от мысли о том, насколько убогим выглядело это захолустное место. Казалось, что единственным живым существом под тяжелыми ноябрьскими небесами оставался лишь ветер: громко насвистывая под крышами одиноких зданий, он резвился на опустевших дорогах, с восторгом копошась в пригоршнях опавшей листвы.

Свернув на одной из развилок, я притормозил у крошечного ларька, в котором поблескивал приветливый оранжевый огонек. Вышел из машины шерифа, на ходу вытаскивая из кошелька пару мелких смятых купюр, толкнул ногой дверь и вошел в квадратное помещение, заставленное ящиками с овощами и стеллажами со всевозможными склянками.