Праправнучка Фрейны, по прозвищу Чернуха, самая старшая в семье, настояла на том, чтобы не ехать в Барщов, где немцы приказали всем зарегистрироваться. «Никогда не доверяй никакой власти», – заявила она. Поэтому, когда все евреи из Королёвки отправились с узелками на платформу, они потихоньку, под покровом ночи, потащили повозки со своим скарбом в лес.

12 октября 1942 года перед рассветом пять семей из Королёвки, тридцать восемь человек, из которых младшему ребенку было пять месяцев, а самому старшему взрослому – семьдесят девять лет, покинув свои дома в деревне, вошли в пещеру со стороны леса, там, где находится правая верхняя черта мощной подземной буквы алеф.

Некоторые залы в пещере полны кристаллов, которые вырастают из стен и потолков. Говорят, что это застывшие капли света, которые застряли глубоко в земле и перестали светиться. Но стоит свечному пламени коснуться их – и они вспыхивают, обнаруживая свое вечное, молчаливое нутро.

В одном из этих залов по-прежнему лежит Ента. Влага годами оседает на ее коже, уже плотно облегающей кости, кристаллизуется, сверкает, сияет. Сияние врастает в глубину ее тела, делая его почти прозрачным. Ента медленно превращается в кристалл и через миллионы лет станет бриллиантом. Этот длинный розоватый кристалл, вросший в скалу, на мгновение освещаемый масляными лампами, которыми пользуются исключительно экономно, показывает свое размытое, нечеткое нутро. Дети, которые привыкли жить в пещере и уже не боятся заходить поглубже, утверждают, что этот кусок скалы живой и, если посветить чем-нибудь внутрь, можно увидеть человеческое лицо, но, конечно, никто не воспринимает их слова всерьез, тем более что почти полтора года, проведенные в темноте, навсегда ослабили их зрение.

Взрослые время от времени выходят на поверхность за пищей, но никогда не отваживаются заходить дальше окрестных деревень. Крестьяне обращаются с ними как с привидениями и, словно бы невзначай, оставляют для них за сараями мешки с мукой или капустой.

В апреле 1944 года кто-то бросает в отверстие пещеры бутылку с бумажкой, на которой корявыми буквами написано: «Немцы ушли».

Они выходят, ослепленные, прикрывают глаза от света.

Все выжили, и в послевоенном хаосе большинству из них удалось эмигрировать в Канаду, где они рассказали свою историю, настолько невероятную, что мало кто им поверил.

Ента видит дерн, маленькие комочки черных ягод, светлые листья молодых дубков у входа в пещеру, а потом всю гору и деревню, и дороги, по которым мчатся автомобили. Видит сверкание Днестра, точно сверкание лезвия ножа, и другие реки, уносящие воду в моря, и моря, нагруженные огромными кораблями, которые перевозят товары. Видит маяки, общающиеся с крохами света. На мгновение она делает паузу в этом пути наверх, потому что ей кажется, будто кто-то ее зовет. Кто еще может знать ее по имени? И там, внизу, замечает фигуру, лицо, озаренное белым светом, видит необычную прическу, причудливую одежду, но Ента уже давно ничему не удивляется – разучилась. Однако она видит, как в результате движения пальцев в ярком плоском световом пятне из ниоткуда появляются буквы и послушно выстраиваются в ряд. Единственная ассоциация, которая возникает у Енты, – следы в снегу, ведь, говорят, умершие утрачивают умение читать, это одно из самых неприятных последствий смерти… Так что бедная Ента не может распознать свое собственное имя в этом ЕНТА ЕНТА ЕНТА на мониторе. Она теряет интерес к происходящему и исчезает где-то наверху.

Зато здесь, где мы сейчас находимся, возникает жужжание, мрачный звук материи, и мир темнеет, земля гаснет. Вне всяких сомнений, мир сделан из тьмы. Сейчас мы на стороне тьмы.

Однако известно: тот, кто занят делами Мессий, даже неудачников – даже если он всего лишь рассказывает их историю, – приравнивается к тем, кто исследует вечные тайны света.



Ris Sfery niebieskie (3)

Библиографическая справка

Хорошо, что роман традиционно воспринимается как вымысел, и поэтому библиографии от автора никто не требует. В данном случае это заняло бы неоправданно много места.

Всем, кого заинтересовала изложенная в этой книге история, следует обратиться прежде всего к двухтомному труду Александра Краусгара «Франк и польские франкисты 1726–1816. Историческая монография», изданному в 1895 году, а также записи «баек» Франка, то есть изданию «Книга Слов Господина. Эзотерические лекции Якова Франка» под редакцией Яна Доктура (1997).

Наиболее широкий исторический и политический контекст для понимания феномена франкизма в Польше дает труд Павла Мачейко «The Mixed Multitude: Jacob Frank and the Frankist Movement 1755–1816», опубликованный издательством Пенсильванского университета в 2011 году, когда я уже работала над своей книгой. Статья того же автора об учении Шабтая Цви помогла мне понять, каким – в своей глубинной сути – мог бы стать франкизм. Три парадокса, рассматривавшиеся саббатианской теологией и обсуждаемые Нахманом, заимствованы из предшествующей работы Павла Мачейко, любезно предоставленной автором, – «Coitus interruptus in And I Came this Day unto the Fountain» (опубликована в: «R[abbi] Jonathan Eibeschütz. And I Came this Day unto the Fountain» (Critically Edited and Introduced by Paweł Maciejko, Los Angeles: Cherub Press, 2014, ix-lii)).

Основополагающим чтением, организовавшим все остальное, касавшееся иудаизма, был, конечно же, «Еврейский мистицизм» Гершома Шолема, опубликованный на польском языке в 1997 году.

Подробное описание дела о ритуальном убийстве в Марковой Волице в 1752 году, а также многие касающиеся его документы я обнаружила в труде Казимира Рудницкого «Епископ Каетан Солтык 1715–1788», изданном в 1906 году в Кракове (V том «Монографии по истории Нового времени» под редакцией Шимона Ашкенази). Реплики во время львовского диспута воспроизводятся на основании книги Гаудентия Пикульского «Еврейский суд во Львовском кафедральном соборе в 1759 году» (4-е издание, 1906).

Психологический портрет Катажины Коссаковской был вдохновлен фигурой, мельком появляющейся в «Мачехе» Юзефа Игнация Крашевского, а также обширной корреспонденцией реальной Коссаковской. Фигура Моливды, безусловно, многим обязана Анджею Жулавскому и его «Моливде» (1994). Много сведений о Томасе фон Шёнфельде я почерпнула из книги «Костел святого Роха. Пророчества» Кшиштофа Рутковского (2001).

Множество радостных мгновений принесла мне работа над фигурой ксендза Бенедикта Хмелёвского, рогатинского декана, впоследствии киевского каноника, первого польского энциклопедиста. Всем заинтересованным лицам рекомендую прочитать труд «Новые Афины, или Академия всяческих ученостей полная…», опубликованный под блестящей редакцией Марии и Яна Юзефа Липских в 1968 году. Честно говоря, стоило бы переиздать эту замечательную книгу. Упоминания о встрече ксендза Хмелёвского с прекрасной, хоть и малоизвестной сегодня в широких кругах барочной поэтессой Эльжбетой Дружбацкой в документах отсутствуют, однако, согласно всем принципам вероятности, она была возможна, поскольку эти персонажи вращались по близким во временном и пространственном плане орбитам.

Реестры смертей, браков и рождений, обнаруженные в городском архиве в Оффенбахе-на-Майне, позволили мне воспроизвести состав братии, до последних дней сопровождавшей Якова Франка на чужбине, а также проследить судьбу франкистских семей, вернувшихся в Польшу.

Это могло бы стать темой следующей книги.

Гравюры, на основе которых сделаны иллюстрации, в большинстве своем взяты из собрания Библиотеки имени Оссолинских во Вроцлаве.

Обратная нумерация страниц, используемая в романе, – дань уважения книгам, написанным на древнееврейском языке, а также напоминание о том, что любой порядок есть дело привычки.

Уверена, что ксендз Хмелёвский испытал бы удовлетворение, узнав, что его идея – знания, доступные всем и в любой момент, – была реализована спустя двести пятьдесят лет после его смерти. Я многим обязана интернету, и именно благодаря этому пансофическому изобретению наткнулась на след «чуда» в Королёвской пещере – необыкновенной истории о том, как десятки людей спаслись от Холокоста. Этот сюжет позволил мне увидеть, во-первых, сколько вещей оказывается связанными между собой тончайшими нитями, а во-вторых, что история есть постоянная попытка понять, чтó произошло и чтó могло бы произойти.



Ris Stworzenie 4 dzien

Благодарности

Эта книга не смогла бы появиться в том виде, в каком она существует сегодня, если бы не помощь многих людей. Я хочу поблагодарить всех, кому я на протяжении нескольких лет докучала историями о франкистах и кто – требуя объяснений – ставил верные вопросы и тем самым помогал мне понять сложный и многослойный смысл этой истории.

Я благодарю Издателя за терпение, Вальдемара Попека – за внимательное и скрупулезное прочтение, Войцеха Адамского – за выявление множества анахронизмов и проверку огромного количества мелких деталей, без которых роман всегда кажется незавершенным. Я благодарю Хенрику Саляву за поистине бенедиктинский редакторский труд, а также Алека Радомского за уникальное графическое оформление «Книг Якова».

Особенно я благодарна Павлу Мачейко за ценные комментарии, касающиеся вопросов иудаизма и проблем доктрины Якова Франка.

Благодарю Кароля Малишевского за то, что он сумел поэтически пронести «Молитву» Нахмана сквозь времена и места. Кингу Дунин, как всегда, – за первое прочтение текста.

Анджея Линк-Ленчовского благодарю за профессиональные консультации в области истории.

Иллюстрации к книге появились благодаря возможности пользоваться фондами Национальной библиотеки имени Оссолинских во Вроцлаве, которую предоставил мне директор библиотеки Адольф Юзвенко, а Дорота Сидорович-Муляк помогла мне сориентироваться в этом необъятном собрании. Большое спасибо!

Мама, человек очень любознательный, читая первые варианты книги, обратила мое внимание на несколько мелких, но важных деталей из области этики, за что я ей крайне благодарна.

А больше всего я благодарна Гжегожу за его исследовательские, просто-таки детективные таланты; это умение копаться в наименее очевидных источниках подарило мне множество идей и нитей. А его неизменно терпеливое и ободряющее присутствие придавало мне силы и надежду довести эту книгу до конца.