— Хорошая — согласился я, возвращаясь к изучению Ведьмовской Башни.

Само здание было характерной ассиметричной формы, чуть зауженной к океану, чтобы противостоять идущим от него куда более сильным ветрам. От воды и примерно до середины стены были скрыты многочисленными лесами, превращенными в жилые помещения. Множество труб тянулось по стенам вниз, змеясь, разбегаясь и снова сходясь позднее. Раскачивающиеся на ветру подвесные переходы не внушали доверия, равно как и сотни висящих рядом плетеных гамаков. Несмотря на прошедшие столетия уцелевший небоскреб по-прежнему усердно выполнял свою главную функцию вертикального города.

На верхние уровни я смотреть не стал — мне нахер это не сдалось. Да и сама башня меня интересовала постольку-поскольку. Нет. Меня здесь интересовало лишь несколько факторов и все они могли проявиться, где угодно, но проявились именно здесь — огромное скопление разномастного народа, множество различных по типу входов-выходов и почти полная невозможность внешнего наблюдения. Я ведь не придурок какой, чтобы пытаться затеряться на одинокой машине на пустынной дороге среди джунглей. От спутника или висящего над взопревшей башкой дрона не скроешься. А вот тут… тут я затеряюсь влегкую — главное в темпе зайти внутрь, изучить выходы, получить без лишнего шума доступ к нужной крысиной норе и выползти незамеченным. Цель вполне достижимая, но ради нее придется пойти на кое-какие жертвы. Но это для меня дело вполне привычное.

— Очень хорошая тачка, чувак! — повторил парнишка, чью легко читаемую готовность меня убить сдерживала только моя отчетливо видимая с его места винтовка — Очень хорошая…

— Так купи — усмехнулся я, опуская руку на руль и одновременно нажимая на газ.

Скривившийся парень не ответил, зло рубанув тесаком воздух. Я же, спустившись по очередному склону, влился на дорогу между парой повозок и покатил к широко распахнутым воротам внешнего двора.



В огромный двор меня пропустили беспрепятственно. За порядком здесь следили многочисленные гоблины в кожаных безрукавках с простенькой одинаковой вышивкой, почти стандартными прическами и с деревянными дубинками на поясах. Другого оружия у них не было — даже тесаков. И это вполне разумный ход, если хочешь привлечь в город пугливых крестьян и боязливых торговцев. А блеск наточенного оружия влияет на и без того небольшую отвагу примерно так же, как пинок по яйцам.

Меня и мою машину не могли не заметить, но их куда больше привлекло мое видимое вооружение, однако никто и слова не сказал, что опять же доказывало привычность их внешнего двора к подобным гостям. А раз привыкли, значит у них есть и давно устоявшиеся стереотипы, которые следует использовать. Поэтому, когда я остановился на примитивной парковке за большим дощатым зданием и ко мне подошла парочка прожаренных солнцем усталых парней, на их логичный вопрос о том кто я такой, я тоже ответил вопросом:

— А сами как думаете?

Они отозвались хором:

— Руинник?

Догадавшись, о чем речь, я коротко кивнул. Тогда воодушевленный своей сообразительностью бритый налысо гоблин решил выдвинуть еще одно предположение:

— Но ты не из свободных ныряльщиков. Ты больше по джунглям мотаешься.

Я снова кивнул, придав своему грязному лицу легкий налет уважительности к сверкающему гению дворового охранника. Второго парня это огорчило, и он поторопился сократить разрыв между ним и напарником, торопливо добавив:

— Само собой он по джунглям! Свободных водных руинников почти и не осталось! Те, кто выжил, теперь ходят под Святыми Брухами или под Дельфинесами.

При этом слова «Святые Ведьмы» он произнес с искренним уважением и даже благоговением, а вот слово «Дельфинесы» выплюнул со с трудом скрываемой злостью. Выдержав паузу, я еще раз кивнул, а затем, чтобы не показаться им тупым кивающим болванчиком закрепленным на торпеде багги, скривил губы и почти бесстрастно произнес, неспешно выбираясь из машины:

— Дельфинесы…

Переглянувшись, парни придвинулись ко мне ближе.

— Никто не любит этих ублюдков.

— Считают, что океан принадлежит им!

— Слишком уж они поднялись! Рыбакам жизни не дают. Теперь и до руинников водных добрались.

— Океан общий! Как и руины древних!

Кивнув в третий раз, я тяжело вздохнул, одновременно хлопая ладонью по револьверной кобуре:

— Свобода важна.

— Точно!

— Мужик дело говорит! — поддержал бритый налысо — Дай Дельфинесам волю — они у нас и сушу заберут!

— Лезут и лезут вверх по уровням! В этом году еще один себе отжали. Все говорят, что они этаж выкупили, но я что-то не верю! А этаж хоть и затопленный чуток, но все же хороший. Мои предки оттуда вышли! А теперь что?

— А теперь там дельфины срут, брат! Дельфины срут! — зарычал первый, окончательно растеряв сонливость и с силой сжимая пальцы на рукояти дубины — Был дом для людей, а стал сральником для татуированных рыб! Херовы афалины!

— Тише, Чилко! Тише! — зашипел второй, толкая друга кулаком в плечо — Не надо про афалин. Про дельфинов — говори. Про афалин молчи!

— А афалины — не дельфины что ли? А Дельфинесы — не люди что ли?

— Тише говорю! Нас же всех командир предупредил не нагнетать! Совет башни заседает. Они все порешают без нас. Хочешь пузом заточку отравленную поймать? Закрой рот, Чилко! Понял?

— Да понял я, Дулко. Понял тебя, брат — сдуваясь, пробормотал крепыш и убрал руку с оружия. Повернувшись ко мне, он тяжело вздохнул и спросил — Тебе подсказать чего, руинник? Ты вроде как мужик правильный.

— Тачка — я кивнул на багги.

— Поставить на платную стоянку хочешь?

— Не. Продать надо. Дорого и быстро.

— Продать? — изумился Чилко — Ты че? Руинник без быстрой машины — не руинник.

— Эту продам — другую куплю — усмехнулся я — Побыстрее. И повместительней.

Мое утверждение вызвало у парней вспышку нового и чуть завистливого уважения. Переглянувшись, они снова заговорили наперебой:

— Реально дело у тебя выгодное.

— Дублоны в карманах всегда звенят, верно?

— Но и опасностей хватает.

— Помнишь того мертвого руинника? Его притащили для похорон. И вытащили из него три сотни пуль! Три сотни, бро!

— Так он попал под пулевой выхлоп какой-то спятившей охранной системы!

— Так говоришь, будто больше такого не случится! Мы вот почему без денег сидим и пыль дворовую глотаем? Да потому что рисковать боимся… а тут кормят четыре раза в день и выходной раз в четыре дня.

— Тачку продать хочу — напомнил я о своем намерении и закинул на плечо рюкзак.

— Тут купят!

— Тут реально купят. Тачка то у тебя не гнилая.

Поглядев на их жадные блестящие глаза, я сделал им щедрое предложение:

— Давайте так, парни. Я за тачку хочу сорок золотых дублонов. Если продадите дороже — заберете разницу себе.

— Кого заберем? — не понял меня Дулко.

— Деньги! Разница в деньгах наша будет! — прошипел Чилко — Мы согласны! Мы найдем!

— Сегодня — добавил я — Деньги мне нужны сегодня. Отдельной ценой идут солнечные панели и резервные батареи — их отдам за десять золотых монет.

— Башня купит, бро! — заверил меня Чилко — Энергия всегда в цене!

— Ага — кивнул я — Где тут ближайшая жральня?

— Дешевая кантина вон там! Второй этаж для людей готовых доплатить за нормальный стол.

— Вот туда и шлите ко мне тех, кто хочет купить кое-какое оружие и электронику. Есть тут такие?

Не знаю в какой уже по счету раз эти двое переглянулись, но судя по всему таких желающих они знали и, возможно, могли поиметь уже с них дополнительную свою выгоду.

— Человек придет — закивал Чилко, явно рулящий во всех денежных вопросах — Мы свой процент с него возьмем, бро. Ты поднимайся на второй этаж и жди. Там часто сделки проворачивают. Прямо сиди и жди, бро!

— Сижу и жду — хмыкнул я, вытаскивая второй рюкзак и тяжелую сумку.

— Только не уходи никуда!

— Ага…

— И ни с кем больше не разговаривай!

— Ага…

— Наш человек лучшую цену даст!

— Понял.

— А как тебя звать-то?

— Оди.

— Руинник Оди. С нас выпивка, бро! Ты мужик правильный!

— Ну да… Я уже жду… — напомнил я, шагая к украшенной характерной вывеской двери кантины.

В течении последовавших пары часов я успешно избавился от почти всего своего добра. Один за другим приходящие незнакомые гоблины пытались торговаться, но натыкались на мое абсолютное равнодушие и сдавались, забирая все по предложенной мной цене.

Багги, подзарядка, кое-какие запчасти и инструменты. Помимо этого, я продал вообще все свое вооружение, оставив при себе только револьвер и сорок патронов к нему. Всю мелочь вроде ножей я подарил Чилко и Дулко — к их огромной радости. Им же сбагрил в подарок всю запасную одежду, включая запас черных трусов и носков, а пришедший следующим торговец мгновенно забрал бронежилет, разгрузку, запасные пластины, шлем, наплечники и все прочее из этой категории.

Под конец торговой сделки у меня имелась крепкая брезентовая сумка, набитая золотыми монетами и серьезно так оттягивающая здоровое плечо. Всего у меня было под полторы сотни золотых дублонов и сколько-то серебряных. Из одежды на мне была темно зеленая футболка, черные штаны с бедренными карманами и плетенные сандалии на босу ногу — от ботинок я тоже избавился. На поясе кобура с револьвером, на голове грязная бейсболка.

Покинув накормившую меня мясной похлебкой кантину, я кивком попрощался с не скрывающими радость парнями охранниками и уверенно зашагал к бегущей над океаном широкой бревенчатой улице, покоящейся на крышах утонувших зданий. Тут было оживленно и вскоре я буквально нырнул в густую колышущуюся толпу, что с готовностью проглотила меня и потащила к растущей на глазах Ведьмовской Башне. Старый вертикальный город цвел, вонял и бурлил, втягивая в себя центнеры фруктов, овощей, мяса, дров, вязанки тростника, мотки лиан и всего прочего, что могло пригодиться этой пережившей столь многое махине. Тут обитали десятки тысяч грязных гоблинов, обживших как внутренние тесные помещения нижних уровней, так и куда более просторные хлипкие внешние подвесные сооружения. Мне не надо было стараться затеряться в этом живом вонючем месиве — я уже затерялся. Меня уже проглотили. Отсюда есть сотни никем не контролируемых никем выходов и даже если я прямо сейчас сойду с улицы вместе с вон той кучкой деловитых оборванцев, спешащих в длинную лодку, я вполне могу бесследно исчезнуть.

Но у меня оставались незаконченные дела, и я продолжал шагать к башне, по пути роняя под ноги мелкие кусочки раздробленного револьверной рукоятью планшета и еще более мелкие обрывки бумажных карт и вообще всего того, что мне когда-либо давали с момента прибытия в земли Окси. Все упавшее на грязные бревна мгновенно затиралось и растиралось в пыль дублеными босыми пятками и деревянными подошвами. Когда я подошел к главному входу, представляющему собой живописно оформленному живой зеленью почти правильной формы пролом, при мне не оставалось почти ничего из накопленного имущества.

Ключевое слово «почти».

Еще осталась одежда, сумка и оружие. И во всем этом могли скрываться отслеживающие мое местоположение жучки. От всего следовало избавиться, затем приобрести по мелочи новое и стопроцентно ничем «не зараженное» и только затем я выберу один из путей ухода. И что-то мне подсказывает, что я выберу самый примитивный вариант — в мешке под кучей жидкого дерьма или под драной циновкой на дне вышедшей на промысел рыбацкой лодки. А если и решу задержаться ненадолго в Ведьмовской Башне, то только ради возможности убраться отсюда в роли рядового охранника, идущего в нужную для меня сторону каравана…

Миновав вход, я даже шага не сбавил, следуя вместе с толпой туда, куда ей самой желалось. Улица внутри небоскреба не стала уже. Ширина та же, но добавились мощные колонны расписанные странными узорами и эти препятствия мне приходилось обходить, тогда как идущие спереди явно знали об этих «речных порогах» и вовремя уходили в сторону. Вскоре я приноровился и, вслушиваясь в обрывки разговоров, выбрал несколько боковых коридоров, поднялся по широкой бетонной лестнице без перил и оказался на боковой террасе. Некогда она была открыта всем дождям и ветрам, но кто-то предприимчивый постарался с помощью дощатых стен и железной крыши превратить стометровую террасу в закрытое пространство и поделил его на неравные по размеру павильоны. Лениво дышащий чуть ниже океан засылал сюда жаркий воздух, что шло только на пользу этому месту, где причудливо смешались самые разнообразные запахи.

Сразу от входа начинались уличные нажорные прилавки и редкие одежные. Мимо них я и пошел, лениво оглядывая предлагаемую жратву и продолжая слушать. Заметив висящую на виду легкую рубаху, прошел мимо, но задержался рядом с мрачным безногим стариком и за серебряный дублон купил у него целый комплект одежды. По двое серых штанов и безрукавок из плотной домотканой материи и пару странноватой обуви с тряпичным верхом и подошвой из двух деревянных пластин. Я переоделся прямо там, не обращая внимания на чужие взгляды. Старую одежду оставил повеселевшему старику и пошел дальше. Следующей покупкой стала кожаная вместительная сумка с тремя вместительными внешними карманами. Не став искушать судьбу — надо бы вообще с этим делом паузу взять — я решил переложить наличку позднее. Третьей моей покупкой стали два обычных железных ножа — каждый за дублон. Потом я заметил внешне вполне себе неплохой ремень из как оказалось буйволиной кожи, проигнорировав висящий рядом с ним армейский тактический ремень. Я игнорировал вообще все то, на что в первую очередь упал бы взгляд закупающегося опытного гоблина. Все специализированное и гарантировано подходящее под мои цели тут же браковалось. Да я долбанный параноик. Да я вполне могу поверить или убедить сам себя, что вон там баба с хитрым взглядом и лежащим на дряблых ногах огромным брюхом вполне может работать на какую-нибудь Управляющую и, завидев меня, уже напихала крохотных отслеживающих шипов в весь свой товар, предварительно вытащив из у себя из-под ногтей. Да вон тот трясущийся от лихорадки желтый гоблин с черным ирокезом тоже может работать на машины — иначе зачем ему трясти перед моим лицом рваными ботинками и что-то бубнить про защищенные носки?

Короче… на террасе я больше ничего не купил, покинув ее через другой вход и оказавшись на очередной лестнице. Она подняла меня на пару уровней выше и там, потолкавшись в казалось бесконечной очереди, я наконец вошел в платный и якобы элитный сортир. Тут мне разменяли полновесный серебряный дублон на горстку медных монет, сразу же забрали три из них, вручили крохотный кусок бурого мыла посоветовали при мытье молиться за здоровье верховной брухи Лито-какой-то. Хрен запомнишь эти имена. Жирная кассирша с намеком постучала пухлыми пальцами по деревянному ящику с замком, где просили пожертвований на восстановление былого величия. Чьего величия? Этого не уточнялось, зато был рисунок с чем-то желтым и вроде бы светящимся на вершине небоскреба. Я пожертвовал сразу пару монет, и разом подобревшая кассирша пообещала, что после смерти меня ждет благоуханный рай, после чего пропустила наконец в пахнущий дерьмом сортир. Но к вони мне не привыкать.

В отдельной кабинке я сделал все свои дела, оставив там же старую сумку вместе с ремнем, кобурой и бейсболкой. Револьвер и патроны — последнее что осталось у меня из старых вещей, но и от них я планировал избавиться в ближайшее время. Так и не помолившись за здоровье верховной брухи, я покинул сортир и вместе с чуть утихшим потоком усталых гоблинов двинулся вглубь гигантской башни. Тут внизу потолки были двухметровой высоты и многим приходилось пригибать голову. Порой кто-то все же ударялся башкой, после чего слышалось его ругательство и вялые смешки окружающих вперемешку с пожеланием чуть разбогатеть и подняться на шесть уровней выше — там потолки высотой в два метра двадцать. Покружив с толпой примерно с полчаса, я выяснил, что этот уровень является спальным трущобным районом, собственно, как и десяток тех, что выше. А если я хочу приобрести что-то стоящее, то мне следует топать к центральному монтакаргос, он же грузовой подъемник, и он же доказательство того, что мне есть чем заняться на верхних уровнях в финансовом плане — вход в лифт стоил два серебряных дублона, что отсеивало большинство здешних гоблинов.

Может ли решивший обновить снарягу руинник позволить себе пожрать в не слишком дорогом ресторане пятнадцатого уровня? Вполне может. Может ли он на том же уровне прикупить себе оружие? Вполне может.

Так что монтакаргос оказался следующим пунктом моего назначения. Уронив мзду в жадно распахнутую вместительную сумку сборщика, я занял место с четырьмя ожидающими гоблинами. Подъемник пару раз дернулся и со скрипом медленно пополз вверх. Мы поднимались минуты четыре. За это время стоящие рядом успели обсудить уже слышанную мной главную новость месяца — Дельфинесы заняли еще один уровень и теперь владели уже шестью этажами башни, четыре из которых были затоплены полностью. Два усиленно пытающихся строить из себя важных дельцов упырков задумчиво рассуждали о том как удивителен стремительный прогресс тех, кто еще несколько лет назад кое-как обитал в воздушных карманах подводных этажей и не помышлял вроде как о большем, но… Жизнь поистине удивительна и совсем не странно, что теперь все больше молодежи задумывается о том, чтобы примкнуть к вольной океанической стае татуированных воинов.

«Вольная стая океанических воинов»? Как по мне — вполне себе организованная бандитская группировка с агрессивным развитием и масштабированием. Но я терпеливо молчал и думал о паре жареных куриных ляжек. Таких, чтобы с поджаристой хрустящей корочкой, а к этому пару натертых чесноком хрустких сухарей и быть может большой бокал пива.

Воодушевленный этим желанием, впервые за долгое время ощущая такой даже не аппетит, а желание вкусно и много пожрать — именно что вкусно и много — я первым выскочил из грузовой шахты и зашагал прямиком на льющиеся по коридору ароматы. В истоке ароматов я обнаружил два небольших ресторанчика, выглядящих как угодно, но только не элитно, если под роскошью не понимать наличие нескольких достаточно больших застекленных окон, смотрящих на побережье с зеленой полосой туманных джунглей. Побеленные стены с зеленой лианной росписью навевали скуку, а вся разница между точками общепита заключалась в разделении на морепродукты и все остальное. Их разделяли небольшие деревянные перила, отделяющие столики от коридора. Там вдалеке виднелось что-то вроде торгового проспекта, куда я обязательно загляну в ближайшее время.

Усевшись у окна — так поступил бы любой нищеброд с претензиями — я сделал заказ невысокому парнишке, что своей улыбкой и прической напомнил мне кое-кого из Дренажтауна. Не прошло и четверти часа, а передо мной уже стоял заказ — разделанная на куски жареная курица, много хлеба и острого соуса, а венчал мой набор большой бокал пива.

Но спокойно пожрать мне не дали. Не конкретно мне, а вообще всем посетителям как этого, так и соседних заведений. Я еще первую ляжку не доглодал, когда в коридоре зазвучали пьяные вопли и пронзительные, режущие уши визги. Повернув голову, я увидел, как вдоль декоративных перилец пролетает держащий за разбитое лицо один из охранников. Следом за ним пролетел вперед второй вышибала, упав на коллегу и завозившись на полу. И наконец в поле зрения ввалились и сами крикуны. Татуированные мускулистые тела, крохотные набедренные красные повязки, ременные сбруи, одинаковые прически, искаженные в нарочито гротескном пьяного горя хари, знакомое подобие хрупких тыкв в руках и что-то вроде деревянных изогнутых мечей у некоторых. Дельфинаресы. Пьяные, яркие и крикливые. Сраные павлины… Всего их было семь, а через пару минут к ним подбежало не меньше пятнадцати крепких и мрачных охранника из глубин этого уровня. Воспитательная беседа началась с простого прямого удара, пришедшего по вопящей роже присевшего и странно раскинувшего руки татуированного упырка, собиравшегося наскочить на лежащих парней. Стоило ему получить хорошо поставленный удар, его крик разом оборвался, а следом замолкли и остальные шатающиеся с перепоя хренососы.

На полминуты все погрузилось в тишину и статичность. Две противостоящие группы замерли друг против друга, сверля противников злыми взглядами. Я с хрустом раскусил поджаристое куриное крылышко и это послужило триггером. Две группы шатнулись навстречу, поднялись дубинки и деревянные мечи… И тут от грузового лифта кто-то зло и требовательно заорал:

— Накартал дэггур! Накартал дэггур, парни! Ни шагу дальше!

Татуированные подчинились с такой быстротой, что я заподозрил в них излишнюю трезвость мышления. Оружие опустились, плечи тоже пошли вниз, татуированные фигуры торопливо раздались в стороны, пропуская вперед кричавшего от лифта. Высокий, очень высокий, он выглядел волком среди обосранных дворняг. Широкие плечи, массив тренированных быстрых мышц, немало шрамов, красные свободные шорты с позолотой напротив яиц, уверенный взгляд чисто выбритого безбрового лица, ни намека на пузо или дряблость тела, хотя на вид ему лет сорок, а скорей всего куда больше. Тренированные и поджарые всегда выглядят моложе. Оправдательную беседу он начал столь же просто, как и недавний удар старшего охранника:

— Мы в большом горе. Много наших погибло в недавнем бою у побережья дальше к востоку. Мы потеряли многих молодых храбрых воинов и юных смелых афалин…

— Мы слышали — спокойно ответил ему охранник, глядя в глаза собеседника и стараясь втянуть солидное брюшко — Но не про бой у побережья… нет… мы слышали про нападение на рыбацкую деревушку… слышали про нападение на женщин и детей… но у них ничего не вышло. Они встретили жесткое сопротивление. Почти все погибли, а остальные бежали в открытый океан, захлебываясь кровью из разбитых пастей и простреленных задниц…

И снова повисла статичная тишина. Хотя, если прислушаться, то можно уловить приближающийся шум частых тяжелых шагов. Так бегут тяжеловооруженные и хорошо снаряженные бойцы. И кое-что еще… я даже подался чуть в сторону, пытаясь снова уловить тот едва слышный и пока еще очень далекий звук, пришедший откуда-то сверху и со стороны грузовой шахты лифта. Лязг, короткое тройное буханье, стонущий звук выходящих на рабочий режим сервоприводов… Охренеть… где-то рядом находился уже активированный экз. Раз его были готовы задействовать внутри здания среди узких коридоров, то там малая и относительно легкая модель. И вряд ли его активировали ради противостояния группе пьяных ушлепков. Это попросту тупо — тут хватит и дубинок с бодрящими жопу электрошокерами. Значит, они боятся проблем куда более масштабных, кровавых и исходящих от Дельфинаресов. Посчитали творящуюся здесь херню отвлекающим маневром и приготовились к отражению удара на верхних уровнях? Скорей всего именно так — чем выше, тем богаче обитающие там гоблины и тем усердней надо защищать тех, кто приносит вертикальному городу наибольшую прибыль.

Вожак любитель траханых афалин сумел справиться с приступом явственно проступившего бешенства и, кашлянув, тем же тоном продолжил диалог:

— Мы видим мир по-разному. Для нас афалины святы. Они разумны, они боги океана, они наши братья и сестра. Тандем!

— Тандем! — нестройно повторили за ним трезвеющие на глазах рядовые быки — Тандем свят!

— Те рыбаки поставили подлые сети… из-за них несколько молодых запутавшихся дельфинов не смогли подняться и задохнулись в родной стихии… А ведь мы предупреждали — мирно и добро мы предупреждали, что сети ставить надолго нельзя. Нужна рыба — хорошо, ставьте сети, но проверяйте их почаще…

— О чем ты говоришь? — голос подал один из стоящих позади охранников, не слишком умело прячущий за спиной крупный пистолет — Проверять почаще? Мой дед — рыбак! Мой отец — рыбак! И я рыбак в прошлом! Этот особый, по их словам, вид крупных афалин может обойтись без воздуха не больше получаса! Ну может сорок минут! А обычные дельфины и двадцати минут не протянут!

— Не вид! — рявкнул вожак, стискивая кулаки — Раса! Священная раса афалин! Мы живем с ними в святом тандеме! Они — наша кровь и плоть! И да — значит, пусть проверяют сети еще чаще! Каждые полчаса!

— Это невозможно!

— Нас не волнует! Ни одна афалина не должна погибать из-за ваших проклятых сетей! Сами ваши сети — зло! Гарпуньте, ловите удочкой, забрасывайте малые донные ловушки — и вам вполне хватит еды! Но вы желаете все больше и больше! Вы грабите океан! Рвете его дно своими скребущими кораллы и песок жадными сетями!

— Мы выживаем! Мой дед и отец никогда не были богаты, хотя ставили свои драные сети каждый день!

Не выдержав, старший охранник рявкнул:

— Хватит! Мы тут не ради этого! Вы скорбите — мы понимаем. Но не позволим бесчинствовать! Пейте, горюйте. Но не здесь!

Выпрямившись во весь свой немалый рост, татуированный вожак уверенно заявил:

— Я буду там, где сам захочу!

После короткой паузы, уловив смысл и посыл, охранник кивнул и отступил на шаг назад:

— Ты ничего не нарушил, Кронг. Но твоим парням придется уйти вниз. Они начали драку. И вам придется заплатить стандартную таксу за нападение на охранников.

— Хорошо…

Едва прозвучало это короткое слово, в коридоре разом с шумом и облегчением выдохнули. Отмерла ресторанная обслуга и мне наконец-то донесли второй бокал пива. Отвернувшись от коридора, я продолжил насыщаться, в то время как все охотно расходились. Бойня не состоялась. Все рядовые радуются и улыбаются, не понимая, что на гнойный и давно созревший нарыв снова наложили очередную сдерживающую латку. Но все это дерьмо однажды лопнет…

Эта театральная сценка с двумястами миллилитрами крови из разбитых носов говорила о многом. Рано или поздно татуированные создадут Ведьмовской Башне немало проблем. Возможно, тут довольно скоро сменятся как хозяева, так и само название вертикального города. Но не в ближайшие годы. Нет. Хотя, судя по действиям охраны и донесшегося до меня звука шагающего экза, там наверху угрозу осознают и уже выработали какую-то систему сдерживания и противодействия. Всем этим вполне можно воспользоваться… но такой цели у меня не стояло.

А еще, благодаря услышанному моим перфорированным мозгом диалогу, я кое-что вспомнил. Очередной бесполезный историко-энциклопедичный выброс никому нахрен не нужной информации.

За соседний столик с шумным долгим выдохом устало плюхнулся разруливший кризис старший охранник. Только что такой уверенный и жесткий как дерьмо динозавра, он сейчас выглядел сдутым оседающим шаром, уронившим руки на стол. Перед ним тут же поставили три бокала пива и первый он осушил разом, второй до половины, только затем сделав паузу и прижимая холодное стекло к мокрому от пота лбу.

— Кошкин суп — выдохнул он сипло и допил вторую порцию — Я уже слишком стар для этого дерьма.

Переведя замутненный успокаивающийся взгляд на меня, он некоторое время изучал мое лицо, потом еще дольше смотрел на сумку и наконец вполне мирным тоном поинтересовался:

— А ты еще кто?

— Голодный мирный руинник — спокойно ответил я.

— Эти вон — тоже руинники. Выгребают все со дна там, куда другие достать не могут. И богатеют на глазах. Да ладно бы просто богатели — наглеют они тоже на глазах. Да ты сам видел.

— Видел — кивнул я.

— С ними и так проблем хватает, а тут их еще так кроваво и позорно умыли в той рыбацкой деревне.

Я равнодушно пожал плечами:

— Я больше по джунглям шарюсь.

— По внешнему виду не скажешь, что ты руинник.

— Распродал вообще все.

— Почему?

— Да вот думаю на время завязать с руинами — ответил я.

Старший охранник медленно и понимающе кивнул.

— Работенка из самых опасных. Своих многих похоронил?

— Многих — кивнул я, вспоминая могилы похороненных бойцов там во Франциске и Формозе.

— Богатства нажил?

— Не особо.

— И чем дальше планируешь заняться? — он, уже окончательно остыв, допивая третий бокал пива, спрашивал лишь для поддержания разговора, помогающему ему войти в привычный мирный режим.

— Чем-нибудь мирным, спокойным, и чтобы пожить подольше — хмыкнул я, отодвигая тарелку с кучкой костей и тоже берясь за бокал — Так что в охранники не зови.

Глянув на меня с прищуром, он снова медленно кивнул:

— А ведь я собирался предложить испытательный срок. Начал бы с внешнего двора и с минимальной ставкой. Через год поднялся бы до пятого этажа, где куда меньше стекающихся сюда отбросов. Я видел как ты себя вел во время стычки с дельфами. Ты был спокоен как трахающийся во время пожара удав. И ты точно можешь постоять за себя. Мне нужны такие в моей обойме.

— Много этажей под твоим началом?

— Двадцать девять. Недавно было тридцать…

— Но дельфы выкупили еще один нижний и твоей юрисдикции поубавилось — понимающе кивнул я — На зарплате сказалось?

— Не сказалось. А ты знаешь много длинных умных слов, руинник…

Этого вопроса я точно не боялся, спокойно пояснив:

— Имел раньше планшет. Куча книг и фильмов о древних временах.

— Планшет тоже продал?

— Он разбился — ответил я чистую правду — Прямо вдребезги.

— Ясно. Так что насчет работенки?

— Я здесь ненадолго — улыбнулся я — Чуть передохну и двинусь в места поспокойней.

— Спокойней этого места тебя не найти, руинник. Как тебя зовут, кстати? Я Деккерс.

— Я Бонк — не задумываясь произнес я.

— Откуда родом?

— Дирихибли.

— Слышал о таком. Это там, где древний дирижабль на краю селения лежит?

— В центре — поправил я с кривой усмешкой — В очищенной от таких как я запретной зоне. А я сам из окраинных трущоб. Детство прошло в голодной грязи.

— Да я и сам не из томленных солнцем и бухлом сливок общества — проворчал Деккерс и взял с подноса подошедшей официантки следующее пиво. Я поступил также, и мы отсалютовали друг другу бокалами, после чего ненадолго прервались, вливая в себя пенную благодать. Пиво тут реально было свежим и вкусным.

Утерев подбородок, Деккерс продолжил:

— Вот только именно мне эти сливки и защищать в случае чего. А я в самом низу башни.

Я понимающе кивнул:

— Случись заваруха и главный удар пойдет снизу-вверх.

— Верно. Не знаю сколько этажей они пробьют, но рано или поздно их штурм захлебнется. Вот только нам от этого не легче — мы тут внизу сдохнем первыми. Поэтому я и ищу таких вот как ты битых жизнью мужиков, что не боятся крови и приветствуют насилие. С пушкой обращаться умеешь?

— Навыки есть — подтвердил я.

— Убивать приходилось?

— Случалось.

— Насиловал?

— Нет. Но убивал насильников.

— Про алкоголь не спрашиваю — вижу, что все в меру и с хорошей закуской.

— Можешь не захваливать, Деккерс. Мне эта работа не нужна.

— Ты погоди отказываться. Сначала выслушай.

— Ну?

— Ты ведь передохнуть чуток хочешь, прежде чем отправляться на поиск более мирных мест?

— Верно.

— Вот и отдыхай. Дам тебе койку в комнате на четверых. Но там пока никого и вся комната будет твоей. Без окон, само собой, зато есть плакат с не слишком забрызганной голой бабой.

— Тоже окно в жизнь — согласился я.

— В день буду платить один серебряный дублон. Это если все мирно и тихо будет. Во время любого кипеша дневная ставка повышается вдвое. Если что-то серьезное — то и втрое. Получишь ранение — лечение за наш счет, плюс компенсация.

— Не…

— Три дня — он выставил три оттопыренных пальца — Мне надо три дня твоей жизни, Бонк. Ты отоспишься, отожрешься, подлечишь ссадины дорожные, соберешься с мыслями — и езжай себе куда хочешь. Я даже подсажу тебя к кому-нибудь надежному в повозку.

— Почему именно три дня?

— Дельфы совсем обнаглели. А недавнее их позорное побоище их только раззадорило — надо ведь теперь доказать, что они действительно крутые, а не просто так тату на задницах набили. А у меня как на грех не хватает двадцати парней — отправлены охранять особый обоз. Вернуться должны через три-четыре дня. И вот тогда я выдохну наконец… и напьюсь до потери пяточной пульсации… Смекаешь?

— Ага…

— Ну?

— Хрен с ним — кивнул я и показал три пальца в ответ — Три дня постоя за твой счет, Деккерс. И пусть ничего не случится…

— Да ничего не случится — заверил меня старший охранник — Это просто я перестраховываюсь.

— Ну да.

— А оружие у тебя есть?

— Ствол есть — кивнул я, хлопая ладонью по сумке — И кое-что планировал докупить. Но раз все равно ничего не случится, то может и не стоит торопиться…

— Ты докупи, докупи… оно ведь знаешь как бывает…

— Ага…

— Ща допьем и покажу тебе твою комнату. Она на этом же уровне…



Три дня проползли медлительным стадом ленивых слизняков. И за это время случилось ровным счетом нихрена. Я жрал, спал, неспешно закупался, лечился, снова жрал и снова спал. Изредка встречал задумчивые закаты и восторженные рассветы на террасе пятнадцатого этажа, хотя больше задумчиво глядел на неутихающую возню там на широкой бревенчатой улице, соединяющей башню с сушей. За пролетевшие столетия не изменилось ровным счетом ничего. Вообще ничего. Гоблины все так же применяли свои навыки и всю свою энергичность на то, чтобы раздобыть побольше чего-нибудь ценного и обменять все это на звонкую монету, горячую дешевую любовь и забористое пойло.

Планета была спасена высокой ценой, но никто не извлек полезных уроков из случившегося. Можно ли винить в этом возящихся в грязи гоблинов? Нет, нельзя. Ведь они всего лишь далекие потомки тех, кто сумел уцелеть в конце Эпохи Заката, сумел выжить, найти укрытие, а затем как-то наладить быт, сохранить жизни близких и кое-как расплодиться. Все это наверняка было настолько тяжело, что думать о правильном воспитании голодных гоблинят было некогда. Да и не объяснишь подыхающей от голода семье почему он должен бродить по мелководью с гарпуном, вместо того чтобы закинуть сеть в реку и вытащить под центнер жирной нерестящейся рыбы. Медведям ведь можно. Почему нам нельзя?

Выходит, машины во многом правы? Как и правы наверняка давно уже сгнившие некогда гениальные умы, заварившие всю эту кашу с мирами-куполами… Разумных обезьян надо держать под твердым контролем шипастой стальной руки… Бичевать и наказывать ампутациями за оплошность и безделье, награждать витаминами и шизой…

Когда три дня истекли, а к Деккерсу так и не вернулись его убывшие бойцы, я по собственному желанию остался еще на двое суток. Все это время я неспешно бродил по этажам от текущего нулевого до двадцатого, прислушиваясь, приглядываясь и не задавая вопросов. Никто не спрашивал про гоблина по имени Оди. Никто не видел рядом или вдали рыщущих чужаков. Нигде не случилось ничего реально странного и малообъяснимого. Пределы башни я не покидал, а террасы выбирал лишь те, что имели крыши, не забывая при этом о широкополой соломенной шляпе.

За это время я узнал немало о самой воспетой здешней профессии — руинники. Те, кто дерзал находить и исследовать заброшенные древние руины. Исчезнувшая цивилизация оставила после себя немало всего — ведь их забирали в транспортники лишь с ручной кладью, как правило. Никаких безразмерных баулов. По малому рюкзаку на рыло. И никаких домашних питомцев с собой. Все эти пушистые декоративные уродцы обрекались на смерть, но всем было плевать — остатки утопии рушились и все думали лишь о себе.

Под руинами понимались любые полуразрушенные или уцелевшие постройки, зачастую ушедшие под землю или накрытые грязевыми валами цунами рядом с побережьем. Но то, что скрывалось в джунглях было лишь вершиной айсберга — истинные сокровища находились под водой. Наступавший океан иногда был очень быстр и внезапен. Удар, прорыв жалкого перешейка и за пару часов целый город уходил на дно. Там внизу сохранились целые кварталы — вот только добраться до них очень непросто. Именно поэтому профессия сухопутного руинника почиталась куда меньше. Тут на суше приходилось бороться с жарой, змеями, странными тварями и охранными системы. В океане было почти тоже самое, а еще там не было кислорода. Еще десяток лет назад умелые фридайверы могли заработать состояние всего за один невыносимо долгий нырок. Имелись и водолазные колокола. Восстановились водолазные костюмы — допотопные, но все же рабочие. Плавучие города, состоящие из больших плотов, медленно двигались вдоль побережья и управлялись общинами ныряльщиков, где дети сначала учились плавать и нырять и только потом ходить и бегать.

А затем пришли Дельфинесы. И за жалкое десятилетие они почти полностью подмяли под себя профессию подводных руинников. Как конкурировать с теми, кому помогают стремительные и умные дельфины? Это попросту невозможно. Большинство сдалось и либо ушло дальше на север — по слухам в самые гиблые воды — другие сменили работу, а третьи попытались конкурировать, но один за другим начали исчезать — чаще всего там на глубине, попросту не выплывая. Ну да… тяжело ли погибнуть, если заплутаешь внутри затонувшей многоэтажки или запутаешься в водорослях? Или если тебя убьет нож влекомого дельфином упырка…

Дельфы богатели и раздувались, пополняя свою численность за счет внутренней рождаемости и все увеличивающегося потока новобранцев. Дельфы проводили безумные кровавые ритуалы, устраивали оргии, умело изображая из себя безумно любящих океан фанатиков и… одновременно жадно скупая этаж за этажом Башни Ведьм. Еще они не забывали приобретать огнестрельное оружие и всегда были готовы заплатить щедрые деньги грамотным инструкторам… На настоящее время они представляли собой грозную, но контролируемую силу.

Или так было раньше — по башне ходили пугливые слухи о начавшемся в рядах дельфов серьезном разладе. В отличие от своих предков их молодежь выросла, не зная поражений и страха. Они отличались повышенной агрессией и желанием отличиться. Гремучая смесь… медленно копящаяся в тесноватом подвале древнего небоскреба. Так что Деккерс правильно полагался на свое чутье в желании подстраховаться. За эти пять дней он нанял еще семерых мутных гоблинов вроде меня. Все мы умели правильно держать оружие и были готовы нажать на спуск — большего старшему охраннику и не требовалось.

На шестой день я решил уйти. Тело восстановилось, минимальные закупки у случайных продавцов я сделал и уже не мог просто валяться на койке и размышлять о всяком тяжелом дерьме. Старший охранник прибыл на зов быстро и не стал меня останавливать — только что ему пришла благая весть о скором возвращении проверенных бойцов. Я впервые увидел его улыбающимся и вроде как даже помолодевшим. Рассчитавшись со мной, он согласился с моим предложением доработать шестой день до вечера, не став задавать лишних вопросов. Подкинув на ладони жалкую плату, я убрал ее в карман и весь день посвятил неспешному блужданию по вверенным Деккерсу этажам, демонстрируя всем злую морду, накачанные бицепсы и фирменную безрукавку охраны Башни. Все это действовало только на поглядывающих на меня девушек, а сонным от жары мужикам было глубоко посрать. Некоторые даже норовили оттолкнуть, но заметив мой взгляд, тут же тушевались и принимались бодро лавировать плечами и жопой, вежливо обходя вообще все, включая мелкий мусор. День прошло вяло, но не впустую — я убедился в действенности того способа, которым планировал воспользоваться для неприметного, но при этом обыденного отбытия из надоевшей башни.

Проверив вещи и собравшись, я убедился, что ничего не забыл и вышел из почти обжитой комнаты, кивнув на прощание заселившемуся несколько дней назад соседу. Тот весело осклабился в ответ и, не вставая с койки, помахал мускулистой ручищей — он вообще был тем еще амбалом, достигая габаритов Рэка. Шагнув за порог, я сделал пару шагов и остановился. Сам не знаю почему, но я остановился. Поэтому как раз и встал столбом, чтобы разобраться в своих вдруг зазвеневших во всю силу мысленных сигналов тревоги. Очнувшись, сделал еще пару шагов и кивнул торопящемуся на ночную смену второму новенькому охраннику — тощему, высокому, молодому и молчаливому алкашу, свободное время не отрывающегося от соски с дешевым пивом. Этот тоже пробулькал что-то в качестве приветствия и прошел мимо, обдав меня запахом пота, пива и настоянного на самогоне тропического одеколона. Этот запах не передать. Так пахнет банан, прошедший через жопу хищника…

Но дело не в запахе. Дело в том, что этот тощий гоблин испытал эмоции при виде меня. Он их почти не проявил, но эмоции в нем полыхнули. И точно также случилось с предыдущим охранником из моей комнаты. Он тоже аж воспылал, хотя до этого я валялся на койке рядом, а он сохранял безразличность. С чего тогда вдруг возникли их эмоции?

Оглянувшись, улыбнулся тоже оглянувшемуся гоблину и двинулся дальше к лифту, одновременно подбрасывая на плече старый рюкзак. Подбросил и… все понял. Эти охранники проявили интересно не конкретно ко мне, а к рюкзаку и оружию за моей спиной. Причем не из жадности. Нет. Они радовались, что я навьючился всеми своими пожитками и двинул на выход — то есть, они радовались моему уходу из башни, а не знать о моих планах они не могли, ведь я не скрывал своих намерений.

И с чего бы рядовым охранникам радоваться моему отбытию? У нас не было столкновений, мы не ссорились из-за коек, и они не выиграют в деньгах благодаря моему уходу, к тому же мы не конкурируем за назначение на позицию выше. Мы все просто временные охранники, ожидающие прихода основного состава. Так что радоваться они были не должны — но сучата радовались.

До лифта я не дошел.

За прошедшие пять дней с их ежедневным патрулированием и демонстрацией бицепсов, я неплохо изучил все уровни. Каждый закуток не знал, но чисто на инстинктах определил самые не просматриваемые и редко посещаемые места. Едва свернув за угол, я шагнул в сторону, скользнул к закрывающей щель решетке, отодвинул ее и оказался в темной пыльной нише. Раньше тут располагался какой-то технический угол, а теперь здесь хранили свой инвентарь уборщицы. Сегодняшняя смена пятнадцатого этажа закончена и за своими швабрами они раньше рассвета не явятся. Так что расположился я с удобством, дав себе время на принятие решения.

Деккерс сейчас выше где-то уровней на двадцать. У них там собрание старших охранников, где они будут обсуждать нехватку персонала и перенаселенность нижних уровней. Все закончится обязательной выпивкой в одном из баров и именно поэтому я уволился заранее, попрощавшись с Деккерсом еще днем во время патрулирования. Вместе со старшим охранником на то заседание ушло несколько старых опытных охранников, каждому из которых было доверено по пять этажей. Всем ведь хочется выпить на халяву и почувствовать себя важным.

Что происходит с рядовым составом, когда начальство убывает побухать?

Ответ очевиден — рядовые либо тоже бухают, либо выполняют работу спустя рукава и не напрягая ленивую жопу.

И тут эта странная радость новеньких охранников при виде моей убывающей в закат рожи.

Совпадение?

Да запросто. Этот мир настолько упырочно чудесен, что возможно любое совпадение.

Но я не из тех, кто верит в столь чудесные совпадения. К тому же Деккерс за эти дни показал себя реально нормальным работягой, что не без мата и упоминаний сучьих эльфов сверху, но действительно впахивал, выполняя доверенную работу на все сто процентов, а вдобавок к этому еще и пытаясь заглянуть в ближайшее будущее, чтобы подстраховаться. Деккерс мне понравился. Собирай я отряд — он был получил приглашение в мою охранку.

Так что посижу я тут еще чуток, а потом выйду прогуляться. А пока сижу тут среди еще мокрых половых тряпок, прикину, чем собираются в ближайшее время заняться те мутные охраннички и на кого они могут работать. Хотя ответ на последний вопрос скорей всего очевиден…

Просидев в темноте около получаса, прикинув для себя всю возможную раскладку, вспомнив все реально ключевые места, где бы я сам нанес удар в первую очередь и в какое время, я в двадцатый раз проверил оружие и выскользнул из закутка в сумрак вечерних коридоров Башни Ведьм…

Для начала мне надо наведаться в бар и на барахольный рынок. Все дешевое и убойное покупается именно там…

Я не знаю кто еще из охраны замешан и поэтому не стоит откровенничать со всеми подряд — а то получу пулю и сдохну. Пока придется действовать самостоятельно, а затем все прояснится само собой.

Надо торопиться и вряд ли у меня в запасе больше двадцати минут…

Глава 11

Семнадцатый уровень. Служебная крутая лестница, что начинается на нулевом закрытой дверью только для охранки и идет прямиком сюда. На площадках хранится всякое имущество вроде старой мебели и прочего никогда не выкидываемого хлама. Охрана использовала крутые пролеты для редких тренировок, и я сам набегал здесь не меньше ста кругов в свободное время — скучно было и пытался ставить рекорды, носясь с двадцатикилограммовым мешком песка в руках или за спиной. Верхняя дверь всегда была заперта, но поста рядом не ставилось — незачем.

Рядом с дверью суетился мой сосед по комнате. Он уже отпер дверь и начал осторожно приоткрывать, смотря через плечо, но не видя меня, стремительно приближающегося в его мертвой зоне. В дверную щель сунулась татуированная мускулистая рука, схватилась за косяк, там внутри навалились и дверь распахнулась, наполовину впуская нетерпеливо рычащего бугая. Безумно расширенные зрачки, подергивающаяся в мелких судорогах потная харя… он заметил меня мгновенно, глядя поверх низенького охранника. Но отреагировать не успел. Я с силой пнул соседа в жопу, посылая его вперед. Ударившись о дельфа, он оттолкнул его внутрь, но тот удержался благодаря вцепившейся в косяк руке. Следующим движением я перерубил ему руку, пнул еще раз и тут наконец они оба закричали, сплетенной кучей падая на площадку. На моей груди зажегся старый фонарь, послав луч в темноту и высветив десятки нагих татуированных тел плотно сгрудившихся на двух видимых лестницах. Выпавший из руки тесак пробил фирменную безрукавку и воткнулся в спину захрипевшего охранника. Две сорванные с пояса гранаты улетели вниз, упав на голые тела, а я уже хватался за коротко обрезанный помповый дробовик. Дважды я выстрелил стоя на месте, а затем начал уходить, продолжая стрелять. Ответный огонь покрошил бетонную стену и сорвал часть древних плиток с косяка, но я уже выскочил наружу и послал на лестницу последнюю из своих осколочных гранат. Купить их оказалось не так-то и просто…

Выпав из боевого сосредоточенья, я только сейчас услышал звуки стрельбы и дикие крики, рвущиеся из темного проема двери вместе с клубами жидкого дыма. До этого для меня все проходило в полной тишине. И дыма как-то маловато… припав на колено, я звякнул зажигалкой, выждал секунду, схватил две бутылки с пылающими фитилями и зашвырнул их в темноту, после чего принялся перезаряжаться.

Крики сменились чудовищным по силе надсадным воем. Из двери выскочило несколько крутящихся пылающих фигур, забившихся о стены, налетевших на меня. Обойдя два веселых огонька, я прикрылся третьим от неприцельной стрельбы, присел, чтобы защититься от плывущего вверху едкого дыма и открыл ответный огонь. Опустошив дробовик, спешно отошел, укрылся стеной и снова перезарядился. К этому моменту криков стало куда меньше, а чужая стрельба полностью исчезла. Из двери валом валил дым, находиться в котором было попросту невозможно. У них всего два варианта — попытаться прорваться через мертвые пылающие тела ко мне и продолжить штурм, либо спешно отступить ниже, чтобы остудить шипящие обожженные жопы в ласковой соленой водичке…

Через пару минут стало ясно, что они выбрали второй вариант. Воспользовавшись этим, я оттащил пару поджаристых мясных туш от прохода, захлопнул тяжелую металлическую дверь и повернул по-прежнему торчащие в замке ключ. Перепрыгнув жалобно хрипящего голого подранка со сползающей со спины татуированной кожей, я через весь уровень рванул к другой стороне небоскреба, проклиная еще плохо изученный здешний лабиринт коридоров и закоулков.

Я добежал с небольшим опозданием. Еще одна стальная дверь была приоткрыта и заблокирована, а на кафельном полу рядом лежало два истекающих кровью трупа в жилетках охранников. В одном из них я опознал того тощего алкаша, что был обрадован моим уходом. Бок алкаша был прорублен застрявшим в ране тесаком, в руке остывал большой пистолет, а у стены сидел один из патрульных с простреленной ногой, в то время как старший этажной смены, что явствовало из нашивки на жилете, звенел ключами, открывая малый арсенал. Такие комнатки были на каждом этаже. Оружия в них хранилось мало, боезапаса еще меньше, но в случае штурма они бы очень пригодились. Сидящий у стены раненый палил одиночным по приоткрытой двери, за которой слышались возбужденные нервные голоса

Обернувшись на шум моих шагов, они дернулись, но я успокоил их своей широкой улыбкой и выстрелом дробовика по долбанной двери. Дверь зазвенела, в щели заорало и плеснуло кровью, а я оттолкнул охранника от арсенальной двери, распахнул ее, сунулся внутрь и схватил три ребристых кругляша драгоценных гранат. Отогнуть, выдернуть, выждать, шагнуть к побитой картечью и пулями дверьми и закинуть подарки внутрь, после чего мгновенно отойти — бывает и дверь вылетает, припечатывая замешкавшихся к стене и делая кровавый сэндвич. Вернувшись к арсеналу, я набрал себе еще чуток подарков и тонко намекнул торопливо перезаряжающему пистолет старшему смены:

— Огнеметом по сучьим жопам. Огнеметом…

Поняв меня, он бросил пистолет раненому напарнику и полез в арсенал за тяжелой горячей сладостью у дальней стены. Он что-то спрашивал, аж давился словами, но не был в курсе, что я даже не слушал и уже бежал дальше.

Я проверил еще три точки, отмеченные мной в голове как ключевые, но там было пусто. По пути предупреждал охрану о начавшемся трындеце, но большинство уже сообразило, что происходит что-то очень нехорошее и начали занимать позиции по регламенту. Ни в одной из трех точек на трех разных этажах не обнаружилось никакой угрозы, и я понял, что в этот раз штурма не состоялось. В четвертой следующей кипиш имелся, но там охрана справилась сама, покрошив шестерых молодых дельфов. Даже не молодых, а совсем пацанов — татуировки старили еще детские лица, но вряд ли им больше четырнадцати. Незаконченные татуировки на пробитых пулями телах говорили о том, что они набраны со стороны и все еще в статусе рекрутов. Пушечное племенное мясо, пущенное на убой…

Еще ниже было тихо, разве что встревоженные гражданские задавали вопросы о шуме. Еще ниже большинство спало, бухало или трахалось. Перепрыгнув троицу сношающихся, пробежав коридор и миновав бар, по пути выпив стопку текилы из-под руки замешкавшегося за стойкой гоблина, я спрыгнул с открытого всем ветрам балкона на уровень ниже, прыгнул еще раз в сторону и вниз, где зацепился за плетенный каркаса и, до полусмерти испугав какую-то полуголую бабенку, повторил свой веселый трюк, приземлившись на не выдержавшую мой вес крышу. Рухнув на чью-то кровать — опять сношаются, чтоб их — перекатился по голым визжащим телам, локтем случайно сломав мужику многие надежды, выскочил в окно и рухнул еще ниже, упав на крохотный бетонный огрызок. С него обычно втихаря мочились те из охранников, кто не боялся нехилого штрафа и пинка по яйцам от начальства. А дверь вела к широкой лестнице к нулевому уровню, где имелось прикрытые деревянными щитами проломы в железобетонном полу. И я знал один из незакрепленных щитов. Добежав, поднял его рывком, скользнул под него и провалился, с плеском приземлившись на некогда нулевой, а теперь официально минус первый этаж дельфов, недавно отжатый ими у прежних владельцев.

Пробежав парой коридоров, зная, что этот этаж и тот что над ним почти совпадают, я замедлился рядом с границей условного центра. Гоблины любят болтать. Я наслушался немало про этот уровень и про то, как в былые времена тут устраивали шумные дешевые праздники с бухлом и танцами — в центральном полузатопленном павильоне, который использовали как безопасный глубокий бассейн.

Он меня и интересовал — несложно предположить как именно дельфы будут использовать этот внутренний просторный бассейн с ведущими от него лестницами.

Зарешеченное круглое окно дало мне обзор в нужную область уровня, но сначала я без шума убрал двух крайне нервных дельфов вооруженных дробовиками и гарпунами. Первому перерезал глотку, а второго просто удавил, сдавливая пальцы и глядя в окно. Там за решеткой творилось интересное кино…

На длинном ровном пространстве стояло несколько столов с бумагами. Вроде как подробнейшая поэтажная схема как минимум двадцати нижних этажей. Вокруг стола мотались голые дельфы в возрасте, что-то вопя в рации. Этих сраных полководцев было никак не меньше пятнадцати, и они так яростно орали друг на друга, что я сразу поверил в слухи о серьезном разладе в их рядах. Не все из них хотели этого сорвавшегося и обернувшегося серьезной кровью штурма. Вычленив ту сторону столов, где собрались хотевшие этого беспредела, я сменил позицию, подготовил гранаты, выждал и метнул две из них к столам, а еще две в бурлящий от мечущихся в воде бассейн, предварительно убедившись, что тут нигде нет детей.

Еще не успели вспухнуть разрывы в воде и разбросанные взрывом тела у столов еще летели, а я уже стрелял, посылая снопы картечи в общий зал, стараясь выцеливать в первую очередь тех, кто имел на левом плече сзади татуировку алого кристалла — их я определил как сторонников штурма. Их я и карал.

Отстрелявшись, схватил трофейное оружие и рванул на выход, стараясь обогнать начавший сочиться от загоревшихся бумаг и мебели дым. У меня получилось и вскоре я уже был на уровень выше, где сбросил на маршруте патрулирования трофейные стволы, а свой убрал в рюкзак, вытащив заодно необходимое для следующего шага. Оттуда перешел в общее помещение, влился в сонный поток что-то уже начавших подозревать, но идущих на ночную смену работяг и двинулся вместе с ними к ждущим нас плотам, по пути натягивая на голову старую шляпу и прикрывая плечи гнилой тростниковой накидкой. Это позволило слиться с работягами полностью. Усевшись на свободное место на плоту, я скрестил ноги, принял от покачивающегося рядом дедка тонкую дешевую сигариллу, подкурил от самодельной зажигалку, благодарственно кивнул и предложил в ответ глотнуть из бутылки с текилой.

Покачиваясь на ночных волнах, караван из сцепленных тросами плотов и влекомый тяжелой самоходной баржей, медленно отчалил от причалов Башни Ведьм и ушел в темноту, направляясь к месту выбранному мной как идеальная точка для неприметного ухода. Сделав глоток текилы, глубоко затянувшись табачным дымом, я передал бутылку подсевшему усталому однорукому работяге и стал слушать его рассказ о сучьих боссах, что дерут три шкуры с обычных гоблинов, кивая в нужных местах и поддакивая…



Медлительная цепочка плотов остановилась у здоровенного плавучего причала, закрепленного над мелководьем. Мы освободили транспорт и на него нетерпеливой гурьбой повалили отработавшие свое счастливчики, торопящиеся поскорее просадить заработанное. Нас придавило к веревочным перилам и едва не сбросило в воду, но все же удалось устоять, после чего вся толпа вдруг ускорилась, торопясь на звук гнусавых призывов нанимателей. Чтобы не выделяться из благородного коллектива, я старался не отставать и умело толкался, пробивая себе путь в центр сплоченной группы. Мы находились посреди большого отдела кадров, где набирали на недельную вахтовую работенку, и она не обещала быть легкой и щедро оплачиваемой. Едва финишировав рядом с большим и грязным дощатым возвышением, на который по очереди выходили бригадиры, толпа тут же начала медленно растекаться, по мере того как из ее недра вытаскивали одного гоблина за другим. Это походило на муки рождения — много умоляющих криков, мата, напоминаний о боге и справедливости, подпрыгиваний и судорог, чтобы заметили и указали пальцем и… наконец очередное дрожащее смуглое тело вытягивалось наверх, получало шлепок по спине и торопилось в указанном направлении.

— Десятеро ныряльщиков за моллюсками! Глубина десять метров! Тебя помню — давай сюда!

— Пятеро плотогонов покрепче! Только с опытом! Ты, ты, может и ты!

— Двойная оплата группе из десятерых! Надо достать решетку с глубины!

— Семерых сборщиков плавучих водорослей! Половинная ставка!

— Сорок шесть разносчиков жратвы и воды в южном направлении!

— Двадцать пять разносчиков жратвы и воды в северном направлении! Оплата двойная, дистанции большие!

На этот призыв я откликнулся, торопливо подняв руку и даже пару раз подпрыгнув, чтобы выказать свою готовность. Но мог и не напрягать жопу — на северное направление вызываться никто не торопился. И я знал почему — слишком долгие дистанции от материнского причала до тех или иных отдельных бригадных плотов и островов. Плюс там куда больше опасности в воде — без всякой внятной на то причины. Так что туда вызывались лишь самые доходяги, зная, что в другие места их попросту не возьмут.

Меня вытянули наверх, наградили шлепком по плечу, подтолкнув по узкой скользкой дощатой дорожке-мостику, ведущей к большому старому плоту с мачтой и хижиной. Вскоре прибыли и остальные, начав уныло разбирать шесты — ветра не было и толкать плот предстояло нам самим, благо глубина позволяла. Плот медленно отчалил, бригадир в рваных шортах требовательно заревел, но его рев никак не повлиял на скорость. Сдавшись, он сплюнул в воду, выматерился и присосался к бутылке с мутной жидкостью, больше не потревожив нас до самого прибытия к базе, представлявшей собой нечто среднее между плотом и плавучим островом с глиняным покрытием. Освещение давала полная луна и пара не слишком мощных ламп, позволявших разглядеть тесные ряды брошенных прямо за бревна и глину циновок. Очнувшийся от алкогольной дремы бригадир хрипло заорал, отправляя нас спать. До рассвета оставалось всего ничего, так что, если хотим хоть немного отдохнуть, нам надо поторопиться — день выдастся длинным, жарким и тяжелым.

Я улегся в центре, прикрыл лицо шляпой и затих, исходя потом под своей накидкой. Через пару часов дремы я ощутил, как к рюкзаку полезла чья-то тихая дрожащая лапа и коротко ударил. Хруст кости, сдавленное утробное всхлипывание и снова лишь громогласный храп со всех сторон.

Подняли нас поздно — к семи утра, когда уже начинало припекать. Такой поздний подъем обуславливался условиями работы. Первое мое задание было простым — оседлать узкий плотик из пары бревен, с уложенными поперек жердями, снабженными поплавками, дождаться, когда на этот транспорт загрузят короб со жратвой и водой, а затем доставить все это до дальней точки на севере. Туда не вызвался никто кроме меня — махать веслом никак не меньше пары часов, потом столько же назад. И это только начало.

Плотик был устойчивым, сил и выносливости у меня с запасом, плюс за остатки медных монет я прикупил пару пластиковых бутылок с теплой пресной водой помимо собственных запасов. В успехе возложенной на меня миссии можно было не волноваться. Я мог бы поставить рекорд по скорости доставки, но на чаевые не рассчитывал, поэтому пригляделся к вялой скорости остальных и только затем взялся за весло.

Финиш состоялся через два часа и за это время мне пришлось трижды задирать ноги, чтобы их не отожрали медлительные, но зубастые длинные рыбины, что атаковали всегда спереди, предварительно выставляя длинные короткие шипастые плавники. Это не акулы, даже не их помесь. Вообще что-то больше похожее на гигантских угрей с видоизмененной мордой, чью большую часть составляла пасть с клиновидными зубами. Одна из рыб прошлась спинным плавником по плоту, перерезав одну веревку. Она ушла на глубину, а я продолжил путь и через пару минут ткнулся носом в тростниковый круглый остров, где меня ждали голодные работяги. Один из них, высокий, бородатый и тупой, попытался отвесить мне негодующий подзатыльник, после чего немного покричал, с минуту поплакал и наконец успокоился, баюкая сломанные пальцы. Проникнувшись моей дерзостью, пузатый бригадир, воняющий как куча дохлой лежалой рыбы, указал пальцем еще дальше на север, где виднелась мелкая черная точка и пообещал мне серебряный дублон, если я доставлю туда малый жбан каши и десятилитровую флягу с водой. В помощь мне он давал одного из подручных. Я согласился без колебаний и уже через несколько минут опять взялся на ведро, сидя позади сонного и больше мешающего чем помогающего гоблина. Путь туда занял почти час, а зубастых рыб стало куда больше. Теперь они плавали парами и тройками, атаковали чаще, но все также не догоняли, что этот плот можно просто опрокинуть и наконец полакомиться опаленной солнцем гоблинятинкой. Сидящий впереди гоблин давно перестал окунать весло в воду, сидя дрожащим куском плоти в центре моста и периодически повизгивая. А когда одна из рыбин срезала нам левый передний поплавок, он заорал и попытался развернуть плот, истошно поминая родителей сучьего бригадира и то, как глубоко он запихает ему в задницу свое весло и всех этих долбанных рыб. Пришлось врезать ему по макушке веслом и он, уронив голову на грудь, надолго затих.

Причалив к очередному островку, где сидящие в грязи гоблины утягивали в сетевые мешки огромных креветок, я передал им посылки, передал им едва очухавшегося напарника, пояснив, что с этим бесноватым трусом я больше никуда не поплыву. Они придурка знали и понимающе покивали. Отвесив паникеру пару затрещин, они заставили его примкнуть к их бравой бригаде на следующую неделю, а мне пожелали счастливого пути, посоветовав взять сильно западней вон и заплыть вон за те виднеющиеся зеленые точки — там я попаду в прохладное обратное течение, что быстро доставит меня до базы. Благодарно кивнув, я оттолкнулся веслом и мой поврежденный плот пошел в указанную сторону.

Через полчаса размеренной работы веслом я чуть подправил курс и взял южней. К этому моменту я уже скрылся за теми самыми зелеными точками, оказавшимися настоящими оазисами из молодых деревцев и кустарника, процветающих на крышах ушедших под воду зданий древнего города. Там подо мной в прозрачной воде был смутно виден раскинувшийся пригород из относительно невысоких трех и четырехэтажных зданий. Я надел маску и через каждые двадцать-тридцать метров окунал голову в воду — просто из мальчишеского внезапного интереса. Ведь я был рожден и рос на грани суши и океана…

Подо мной тянулись улицы с бурыми кучами того, что некогда было брошенными машинами и обломками зданий. Внутри зданий кишела разноцветная яркая жизнь. Огромные косяки сверкающей серебром рыбы пронизывали здания насквозь, тут же уходя в следующие здания, и тем самым, не позволяя преследующей их огромной рыбине схватить свою добычу. Моя тень упала на гигантского осьминога, и он медленно втянул щупальца внутрь коттеджа. Ко мне направилось несколько знакомых туповатых зубастых рыб, и я поднял ноги на плот.

Причалив к едва виднеющейся из воды крыше, я частично вытащил плотик и потратил немало усилий, чтобы стянуть его заново с помощью обрывков веревки и лиан. Заново закрепил отрезанный ранее и подобранный поплавок. Надолго этого не хватит, но плот еще послужит какое-то время. Срубив несколько тонких здоровых деревцев, я не испытал жалости — они все равно будут сметены следующим тропическим штормом. Этот сезон не за горами. Очистив стволы от веток, я закрепил их на плоту, добавил сверху несколько перекладин, оплел все ветками с листьями, сам удивившись своим умениям. Получился низенький неплохой навес, укрывающий от солнца и чужого небесного взгляда. Содрав со стен здания с пару десятков знакомых моллюсков, я утолил голод, напился воды, закинул в рот пригоршню кислых мелких ягод и снова отправился в путь. День только начинался. До заката далеко. Греби, гоблин, греби…

Само собой, назад к базе курьеров трудолюбивый туповатый гоблин Бонк не вернется. Вряд ли кто-то заподозрит его в угоне — мой плотик выглядел так плачевно, что скорей всего меня заочно похоронят, посчитав утонувшим или съеденным. Ну не вернулся гоблин и посрать — курьеров хватает. Эта ниточка будет оборвана, а я так старательно не светил заросшим щетиной испачканным лицом, что никто не сможет дать мое описание. Тренированное тело спрятано под накидкой, а при мне нет ничего, что может содержать в себе отслеживающие жучки — ни в теле, ни в вещах.

Я исчез. Я растворился в бескрайнем океане. Я намеренно потерялся. И даже карты при себе не имею. Моим единственным ориентиром служит едва-едва заметное отсюда побережье. Я двигаюсь вдоль него — пока что — но теперь намеренно не строю долгих продуманных планов. В каждом продуманном плане есть зерна предсказуемости — а я этого не хочу. У меня есть только направление и уйма времени — чтобы подумать, чтобы вспомнить, чтобы добраться до памятных и чем-то важных мест…

Я свободен.

И возможно я свободен впервые за многие столетия…

Окуная весло в воду, я с наслаждением ощущал как огнем горят уже неплохо так поработавшие мышцы плечевого пояса. Хват теперь приходилось менять куда чаще, но я продолжал упорно грести, уходя все дальше от внешних границ крохотного мутного королевства Башни Ведьм.

Через пару часов я вошел в зону водных руин, что тянулись насколько хватало взгляда. Там вдалеке виднелось несколько черных и далеко отстоящих друг от друга дымов. Вода подо мной уже не бурлила, а кипела от обилия жизни, что заново заселила брошенные затопленные города. Кое-где дорогу преграждали сплетенные могучими лианами настоящие стены, тянущиеся от одного полупогруженного здания к другому. Чтобы не делать слишком большой крюк, я направлял плот в зияющие проломы и широченные окна некогда роскошных пентхаусов. Вплывая внутрь, я проходил насквозь, плыл длинными коридорами, миновал танцевальные и театральные залы. Со стен на меня глядели покрытые лишайниками барельефные лики более никому не известных деятелей далекого прошлого. Несколько раз я встречал символику Атолла Жизни, сурверов и Россогора.

Ближе к вечеру я углубился в руины так глубоко, что попросту заблудился — побережья не видно из-за зданий, к тому же быстро темнело. Прислушавшись к заливистому вою, раздающемуся с нависающих надо мной уцелевших крыш, я прошел по воде еще с километр, миновал насквозь пару затопленных руин и наконец обнаружил подходящее место для ночлега, найдя приют под крышей элитных апартаментов с прозрачными стенами и полом. Посреди этого частично погруженного аквариума лежали обломки крыши, на которые ураганами нанесло почвы и семян. Вытащив плот и закрепив, я прошелся по этому овальному девятиметровому островку и удовлетворенно кивнул — просто идеально. В паре огромных листьев я отыскал свежую дождевую воду. Напился и пополнил флягу, а остатки потратил на смыв морской соли с кожи. Набрав сухих ветвей, я распалил костерок и уселся рядом, уместив на коленях мою долю рабочей каши. Пережевывая кукурузные зерна с редчайшими волоконцами мяса, я задумчиво глядел в пляшущее пламя, лижущее дно котелка с закипающим кофе. Подумав, добавил себе в алюминиевую кружу Бункерснаба изрядную порцию текилы — сегодня я заслужил. Вылив туда кофе, подбросил в крохотный костерок еще пару сучьей, вытянул ноги, откинулся на рюкзак и сделал большой обжигающий глоток.

Хорошо…

Как же сука хорошо…

Впереди спокойный вечер и долгая ночь.

А завтра… завтра гоблина Оди ждет очередной день в морских руинах, где я буду решать мелкие насущные проблемы и даже не стану напрягать голову над проблемами глобальными. Я хочу вычистить свою голову от всех этих мутных пафосных напластований говна.

Я снова хочу стать по-настоящему свободным — как когда-то до того, как посланцы и эмиссары Атолла отравили мой разум визгливыми речами о спасении мира…

Потянувшись безумно уставшим телом, насладившись этим ощущением, я сделал еще больший глоток кофе с текилой и вытащил из водонепроницаемой жестяной коробки сигариллу. Вскоре к дыму костра добавился ароматный сигарный дымок, а в моей искромсанной душе загорелся еще один огонек чего-то очень сильно похожего на обычное счастье.

Я свободен…