Альма вскинула руку.
Фелл, Нью-Йорк
Ноябрь 2017
Карли
– Трейси Уотерс убили 27 ноября 1982 года, – сказала Хизер. – В последний раз ее видели в Плэйнзвью у подруги, оттуда она отправилась домой. На велосипеде. Ей было восемнадцать, и хотя права она уже получила, родители редко позволяли ей брать машину, а своей у девушки не было.
Я глотнула диетической колы.
– Как знакомо. Свою первую машину я тоже получила в восемнадцать – мне ее продала мама. Попросила ни много ни мало пятьсот долларов.
– А я ужасно вожу, – призналась Хизер. – Может, мне бы и купили машину, но без нее будет лучше – для всех.
Мы сидели в круглосуточном дайнере у Северного шоссе под названием «Уотсонс». В отличие от самого здания вывеска снаружи выглядела совсем новой – скорее всего, здесь недавно просто сменилось название. Было пять часов утра, и «Уотсонс» оказался единственным местом в округе, которое еще работало. А мы обе страшно проголодались.
– Итак, – начала Хизер, откусив кусок от своего сэндвича.
Сегодня она буквально утопала в толстом темно-зеленом свитере. Часть волос на макушке она собрала в конский хвост. На столе перед ней лежали распечатки из газет.
– Трейси училась в старших классах. Прилежная ученица. Мальчика у нее не было. Несколько девочек, которых она считала подругами, в один голос назвали ее застенчивой и закрытой. Летом она подрабатывала в кафе-мороженом в Плэйнзвью. Пела в школьном хоре.
Я взглянула на фотографию, которую распечатала Хизер, – школьный портрет Трейси. На нем у девушки были аккуратно уложенные и закрепленные лаком волосы. А еще румяна и тени для глаз, что совсем не шло ее молодому лицу.
– Судя по всему, она была классная, – подытожила я с грустью.
– Мне тоже так кажется, – согласилась Хизер. – 27 ноября она пришла днем в гости к подруге; до восьми часов вечера они смотрели телевизор и играли в «Уно». Боже, типичные восьмидесятые! В любом случае Трейси отправилась домой на велосипеде. Подруга вышла на крыльцо ее проводить. Полицейским пришлось ждать до утра – на случай, если Трейси просто заехала на вечеринку или еще куда-то.
Я помешала свой куриный суп; в животе у меня заурчало.
– На следующее утро пришла полиция и опросила ее родителей; затем начались поиски. Тело обнаружили 29 ноября в канаве у Мелборн-Роуд, между Плэйнзвью и Феллом. В то время Мелборн-Роуд была двухполосной сельской дорогой, по которой никто не ездил. Теперь там асфальт и постоянные пробки. А еще «Супер 8» и кинотеатр. Ничего общего с восемьдесят вторым годом.
Она перевернула страницу, чтобы показать мне распечатку старой статьи. Заголовок гласил: «МЕСТНАЯ ДЕВОЧКА НАЙДЕНА МЕРТВОЙ». В подзаголовке ниже говорилось: «Полиция арестовала бездомного мужчину».
– Бездомного? – удивилась я.
– У него обнаружили ее рюкзак. Насколько я понимаю, он бродяжничал, не жил нигде постоянно. В прошлом имел судимости – за кражи и нападения. Но штука в том, что рюкзак он принес в полицию сам, когда услышал новости. Его задержали по подозрению в причастности к убийству, а когда он не смог доказать свое алиби на время убийства, предъявили ему обвинения.
– И все? Больше никого не искали?
– Похоже, нет. Он сказал, что нашел рюкзак на обочине. Думаешь, кто-то ему поверил? Его отпечатки были повсюду, да и к тому же на одной из лямок обнаружились следы крови Трейси. Других подозреваемых не было. А ее родители тем временем с ума сходили. Говорили, что кто-то отправил им письмо с предупреждением: так, мол, и так, за вашей дочерью следят. Все сходилось, – тут Хизер вскинула палец, смакуя историю в своей уникальной манере. – Но. Но.
– Ты получаешь от этого слишком много удовольствия, – заметила я с улыбкой.
– Как скажешь, доктор Карли. Но лучше послушай. Дальше становится интересно.
– Можно подумать, до этого было неинтересно… Рассказывай дальше.
– Этого бездомного так и не признали виновным. Даже до суда дело не дошло. Судя по всему, несмотря на его бездомность, у него были контакты хорошего юриста. Они разбирались чуть больше года, а потом сняли все обвинения, и он вышел на свободу. Дело завели по новой, но так до сих пор и не раскрыли. Родители Трейси в итоге развелись, но мать по-прежнему пытается добиться правды. В девяносто девятом году она запустила сайт для сбора информации об убийстве. Он еще работает, хотя теперь, кажется, им в основном занимается младший брат Трейси. У них даже есть страничка на Фейсбуке. И еще: помнишь, ее родители сказали, что за дочерью кто-то следил? Об этом они узнали из анонимного письма, которое подбросили в их почтовый ящик за неделю до убийства. Теперь это письмо выложено у них на сайте и на Фейсбуке.
Вытянув из стопки еще один лист, Хизер вручила его мне. Это оказался скан рукописного текста. Я пробежала его глазами:
«Я пишу это письмо, чтобы предупредить вас: за Трейси Уотерс следит незнакомый мужчина. Он увидел ее 19 ноября в 14:20, когда она ехала на велосипеде по Уэстмаунт-авеню. Затем сел в машину и поехал за ней.
Я знаю, кто он такой. И полагаю, что он опасен. Ему около 35 лет, рост – шесть футов. Работает торговым агентом. Думаю, что он намеревается убить Трейси. Пожалуйста, защитите ее. В полиции мне не верят.
Защитите ее».
Я отодвинула в сторону тарелку с супом.
– Ничего более грустного в жизни не читала.
– Мать очень разволновалась, когда получила письмо. Но отец решил, что это розыгрыш. В итоге она с ним согласилась. А через несколько дней Трейси нашли мертвой. Думаю, потому они, собственно, и развелись.
– Торговый агент, – я указала на письмо. – Прямо как Саймон Хесс.
– Который бесследно исчез сразу после убийства Трейси. И ты не поверишь, но дальше история становится еще интереснее.
Я откинулась на спинку стула.
– У меня уже голова идет кругом.
– Мама Трейси всегда чувствовала, что письмо настоящее. Что его и вправду написал человек, который видел, как за их дочерью наблюдает мужчина. И что этот мужчина вовсе не был бездомным. – Хизер постучала пальцем по строчке с описанием торгового агента. – Это письмо в конечном счете помогло снять все обвинения с того бродяги. А теперь внимание: в девяносто третьем году, почти десять лет спустя, мистеру Уотерсу позвонил бывший директор школы, где училась Трейси. Он рассказал, что за несколько дней до убийства ему позвонила женщина, представилась матерью одного из учеников и доказывала ему, что за Трейси следит какой-то мужчина. Она попросила школу присмотреть за ней.
– И он не сообщил в полицию? Все десять лет молчал? Почему?
– Кто знает? Наверное, ему было стыдно, что он так ничего и не предпринял. Но потом он вышел на пенсию, заболел и решил, что нужно все-таки облегчить душу. Получается, что это убийство можно было предотвратить. Кто-то предупредил родителей Трейси и директора ее школы. И если бы хоть один человек прислушался и запер Трейси дома, она бы не умерла.
Я моргнула.
– Женщина. Директору звонила женщина. – Взяв в руки скан письма, я еще раз вгляделась в текст. – Почерк может быть и женский, но сказать наверняка трудно.
– Он точно женский. Мама Трейси заказывала экспертизу.
В этом пазле было слишком много кусочков. И складывались они слишком быстро. Но получавшаяся картина не имела никакого смысла. Кто знал, что Трейси убьют? И откуда? Ведь это не могла быть Вивиан. Или могла?
И если она правда знала, что Трейси грозит смертельная опасность, почему же не сумела защитить себя?
– Ты Альме звонила? – спросила Хизер.
– Отправила сообщение. Хоть она и говорила, что сова, но, по-моему, все равно неудобно – звонить малознакомому человеку посреди ночи, особенно когда ситуация не срочная. Если честно, я даже не уверена, что она пользуется эсэмэсками. Если не ответит сегодня утром, позвоню ей сама. – Проверив на телефоне время, я добавила: – Мне, наверное, стоит вернуться в мотель. Даже если никто не заметил моего отсутствия.
– А где Ник?
– Уехал куда-то проявлять негативы. Сказал, тут в Фелле есть место, которое работает круглосуточно.
– Наверное, он имел в виду «Бай Вэй». – Хизер собрала в стопку свои бумаги. – По-моему, у них до сих пор дают на прокат видео.
– Теперь Фелл официально самое странное место на земле. – Я наблюдала, как она сгребает в охапку пальто, а потом вдруг спросила: – А как бы ты отреагировала, если бы узнала, что в «Вечерней заре» водятся призраки?
Хизер замерла и поймала мой взгляд; ее брови поползли вверх.
– Ты серьезно?
– Серьезно.
Покусывая губу, она внимательно изучала мое лицо. Что бы оно в тот момент ни выражало, Хизер, должно быть, сочла это убедительным, потому что решительно заявила:
– Хочу услышать все.
– Услышишь.
– И увидеть тоже.
Я почесала нос.
– Этого обещать не могу. Она не появляется по команде.
– Она?
– Бетти Грэхем.
Хизер округлила глаза:
– Хочешь сказать, что в «Вечерней заре» обитает призрак Бетти Грэхем?
– Именно. И Ник ее тоже видел.
– Она… разговаривает?
– Не особо, но вроде бы пытается. – Мне вспомнилось выражение полного отчаяния на ее лице. – Там есть и другие. Мальчик, который разбил в бассейне голову и умер. А еще старик – он скончался прямо на ресепшене.
– Что?!
– Да не кричи ты так! – Я замахала на нее руками, чтобы она говорила потише. – Знаю, все это очень странно, но клянусь, я ничего не придумала. Ник может подтвердить. Поначалу я не стала рассказывать, потому что это звучало безумно даже в моей голове.
– Черт возьми… – Хизер понизила голос и наклонилась ко мне через стол. – Карли, это очень серьезно. Я хочу установить там наблюдение. Сфотографировать все. И снять на видео.
От волнения на ее щеках выступили красные пятна.
– Ты уверена, что это пойдет тебе на пользу? – усомнилась я.
– Я прочитала и посмотрела все версии «Ужаса Амитивилля», которые только существуют в природе. Конечно, это пойдет мне на пользу. В призраках я разбираюсь намного лучше, чем в реальной жизни.
– Но они – тоже часть реальной жизни. Бетти реальна. Она умерла, но кажется такой же настоящей, как мы с тобой. В первую ночь, когда я ее увидела, в гостевом журнале значился постоялец, которого на самом деле там не было. Номер оказался пустым, а машины на парковке я не нашла. Ясно, что он мог просто уехать. Но чем больше я думаю о той ночи, тем сильнее убеждаюсь, что он никуда не уезжал.
– Если не уезжал, то куда же он делся?
Мы неуверенно переглянулись, но ни одна из нас не смогла ответить на этот вопрос. Потом дверь дайнера распахнулась и вошел Ник. Не глядя по сторонам, протиснулся между водителями с мутными глазами и уставшими после смены рабочими. В руках у него был конверт.
– Фотографии, – сказал он.
Я подвинулась, и он сел рядом со мной, как будто почувствовав, что не должен нарушать личное пространство Хизер. С собой Ник принес запах ясного морозного утра, какое бывает только на пороге зимы. Открыв конверт, он вывалил на стол снимки.
Мы все придвинулись поближе. Перед нами лежали четыре фотографии, изображавшие с разных углов один и тот же объект – сарай. Старый, с наполовину обвалившейся крышей. Все фотографии были сделаны с улицы: одна – спереди, другая – сзади с чуть большего расстояния, третья – на подъезде к сараю с грунтовой дороги.
– Зачем Марни это снимала? – спросила Хизер.
– И почему не распечатала? – добавил Ник. – Либо это не ее снимки, либо ее, но она их кому-то отдала.
– Это какой-то ориентир, – сказала я, рассмотрев каждое фото по очереди. – Сарай чем-то важен. Она сфотографировала его на случай, если однажды ей придется туда вернуться.
Еще с минуту мы молча разглядывали снимки. В этом сарае было что-то зловещее; его обветшалый каркас напоминал разинутый рот, в котором не хватало зуба. Провисшая крыша наводила тоску, плотно закрытые двери с торца казались непроницаемыми. Именно так выглядит место, где однажды случилось что-то плохое.
– Как думаете, где он? – спросила Хизер.
– Определить невозможно. Вокруг ни одной подсказки, – ответила я, а затем пригляделась получше: – Интересно, а вот это что?
На фотографии, снятой с самого дальнего ракурса, над кронами деревьев возвышался какой-то объект.
– Это старая телевышка, – сказал Ник. – Но ее больше нет. Лет десять назад снесли.
Я посмотрела на него:
– Но ты ведь знаешь, где это?
– Конечно. – Он склонился над фотографией, буравя ее своими голубыми глазами. – Не совсем понимаю, с какой именно стороны снимали, но думаю, что отсюда это где-то полмили, не больше. Вот эти фото издалека – их сделали на грунтовке. А грунтовки всегда ведут к дорогам.
Я схватила со стула пальто.
– Можно ехать. Света должно хватить.
– А тебе разве не нужно на работу? – напомнила Хизер.
– Пусть увольняют, если надо. Я ведь именно за этим и приехала в Фелл, помнишь? Больше мне ничего не нужно.
– Но мы ведь даже не знаем, что это такое, – она указала на снимки.
Я снова посмотрела на сарай. Потом постучала по фото пальцем и сказала:
– Это ключ к разгадке. Если Марни предполагала, что может туда вернуться, значит, внутри что-то есть. Что-то такое, что еще может ей понадобиться.
– Или что-то такое, что она хочет показать кому-то еще, – заметил Ник.
Я обвела их взглядом, а затем озвучила мысль, которая в тот момент пришла в голову нам всем.
– А что если там тело? Тело Вивиан? Что, если в сарае спрятан ее труп?
Секунду все молчали, а потом Ник собрал со стола снимки и сказал:
– Мы найдем это место. С фотографией будет не трудно.
Наши поиски затянулись до семи часов утра. К тому времени из-за серых облаков на горизонте как раз выглянуло солнце. Мы сидели втроем в пикапе Ника. Объехали по проселочным дорожкам вокруг места, где раньше стояла телевышка. Оттуда двинулись на север по двухполосной дороге, высматривая по сторонам нечто похожее на грунтовку.
– Вон там! – воскликнула я.
С тех пор как были сделаны фотографии, на этом месте появился сетчатый забор, который, впрочем, уже успел местами заржаветь и провиснуть. Нас встретила полинявшая табличка: «Посторонним вход воспрещен». По ту сторону забора виднелась уводившая вдаль грунтовка. Я достала одну из фотографий Марни и стала сравнивать ее с оригиналом.
Деревья заметно подросли, но в остальном место ничуть не изменилось.
Ник заглушил двигатель и выбрался наружу. Мы с Хизер тоже вышли и некоторое время наблюдали, как он расхаживает туда-сюда вдоль забора. Потом он ухватился за сетку, забрался по ней наверх и перепрыгнул. Приземлившись, сразу исчез где-то за деревьями. Минут через десять вернулся и сообщил:
– Сарай – там. Все правильно. Людей я не заметил, да и вообще место, похоже, заброшенное. Перелезайте ко мне.
Первой полезла Хизер. Я помогла ей забраться наверх, а Ник – спуститься на землю с другой стороны. Потом настала моя очередь, и пока я лезла, мне все время казалось, что сейчас кто-нибудь закричит, залает собака или сработает сигнализация. Но ничего такого не произошло. Я перекинула через сетку ногу, а Ник подхватил меня за талию своими сильными руками и опустил вниз.
– Сюда, – скомандовал он.
За прошедшие годы это место порядком заросло; нам пришлось продираться сквозь голый кустарник, пока мы наконец не вышли на грунтовую дорогу. Омытая бесчисленными дождями, она тоже поросла сорняками и запустела. Следов от колес видно не было. Ничто вокруг не выдавало человеческого присутствия. Холодный ветер налетал порывами, завывая в кронах обнаженных деревьев.
– Что это за место? – спросила я.
– Понятия не имею, – отозвалась Хизер.
Она держалась ко мне так близко, как только могла; щеки ее разрумянились на морозе.
– Похоже на чей-то заброшенный участок.
Интересно, когда Марни делала здесь снимки? Если тогда же, что и в мотеле, то прошло уже по меньшей мере тридцать пять лет. Неужели сюда и впрямь столько лет никто не приходил? Почему?
Мы поднялись по неровной грунтовке, и из-за деревьев наконец показался сарай. Уже даже не сарай, а прогнившая развалюха с торчащими в разные стороны досками. Между ними темнели щели – достаточно большие, чтобы в них смог пролезть взрослый мужчина. Передние двери, похоже, были заперты на засов, но с учетом состояния всей постройки он не выглядел достаточно серьезным препятствием.
– Ждите здесь, – велел Ник.
Он обогнул сарай и скрылся за углом. Раздался стон ломающегося гнилого дерева, а следом – голос Ника:
– Я нашел вход!
Завернув за угол, мы увидели, что он выломал несколько досок и расширил дыру в стене. Посмотрел на нас:
– Здесь темно, но кое-что все же видно.
Я взглянула на Хизер. Ее лицо побледнело и лишилось всякого выражения. Девушка, которая хотела провести целую ночь в «Вечерней заре», снимая на камеру призраков, исчезла. Мне даже не нужно было до нее дотрагиваться – я знала, что кожа у нее стала на ощупь ледяной.
– Тебе не обязательно туда идти, – сказала я.
Она посмотрела на меня испуганными глазами, словно уже забыла о моем присутствии.
– Нет, я должна.
Я шагнула к ней:
– Хизер, это не соревнование. Ты не получишь приз за то, что войдешь туда. Вив не твоя тетя, а моя. Это касается только меня. Так что оставайся тут и подожди, а я тебе потом скажу, насколько там безопасно.
Я думала, Хизер начнет спорить со мной, но вместо этого она замялась и слегка кивнула. Мне хотелось дотронуться до рукава ее пальто, но я этого не сделала и решительно повернулась к сараю.
Передо мной зияла дыра, черная, как смоль. В этой черноте я не могла разглядеть ровным счетом ничего – ни Ника, ни даже тени. Оттуда пахло чем-то затхлым, сухим, плесневелым; в воздухе кружились потревоженные пылинки.
– Карли? – позвал Ник из темноты.
«Вперед, в кроличью нору», – подумала я и шагнула внутрь.
Свет в сарай проникал через щели в стенах, а сквозь прорехи на потолке было видно пасмурное небо. Я с трудом разглядела стены, разбросанный вдоль них хлам, темные очертания в углах: старый велосипед, инструменты, мусор. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидела Ника, который уже успел пройти в дальний конец сарая и стоял прямо возле закрытых дверей. Повернувшись, он взглянул на меня:
– Привет.
Я подошла ближе. Позади него высилось что-то прикрытое старым зеленым брезентом – очевидно, машина. Не сводя с нее глаз, я поравнялась с Ником.
У меня закружилась голова. В газетах писали, что в ночь изчезновения Вив ее машина осталась на парковке у «Вечерней зари». Куда бы она ни отправилась, машиной она не воспользовалась.
Но что с ней случилось после окончания расследования? Куда она делась? Куда вообще попадают машины пропавших людей, которых долгое время не могут найти?
– Открой, – прошептала я Нику.
Он не колебался. Схватил край брезента и потянул его на себя. Под ним оказалась машина, угловатая и очень старая. В тусклом освещении сарая определить ее цвет было невозможно. Шины оказались спущены, окна покрылись слоем пыли.
Перешагнув через брезент, Ник провел ребром ладони по пассажирскому окну, смахивая пыль.
– Этой штукой никто не пользовался уже целую вечность. Много лет, – сказал он.
Наклонившись к стеклу, он заглянул сквозь очищенный участок внутрь.
Мне хотелось крикнуть: «Не надо! Нет!» Вдруг откуда-то сверху послышалось хлопанье крыльев, и я подскочила на месте, лишь потом сообразив, что где-то в темном углу, должно быть, сидела птица. Я заставила себя сдвинуться с места: подошла к машине со стороны водителя, протерла пыль и заглянула внутрь.
На водительском сиденье было пусто и чисто. Я подергала дверную ручку – та поддалась, и в тишине раздался громкий щелчок. Глубокого вдохнув, я открыла дверцу.
В нос мне ударил затхлый запах с примесью кислятины. На свету стало видно кружащиеся в воздухе пылинки. Ник открыл пассажирскую дверь и нагнулся. На пару мы вытянули шеи и принялись разглядывать пустой салон.
Пусто. Никаких трупов. Никаких следов Вив – ни одежды, ничего. Никаких признаков того, что этой машиной вообще когда-нибудь пользовались. Ник открыл бардачок и обнаружил, что внутри тоже абсолютно пусто.
– Все чисто.
– Может, все это ничего не значит, – сказала я. – Может быть, это просто совпадение. Чья-то старая машина, которой больше не хотели пользоваться и потому загнали ее сюда и бросили. Такое ведь часто бывает, правда?
– Тогда зачем Марни понадобились фотографии этого сарая?
Да, что-то здесь явно было не так. У меня скрутило живот, голова раскалывалась.
– Может, Вив угнала машину, – предположила я. – Угнала, а потом бросила здесь.
– А может быть, это сделал тот, кто ее убил, – возразил Ник.
– Мы этого не знаем. Мы ничего не знаем. – Я вздохнула: – Безумие какое-то, и, похоже, это тупик. Мы столько всего сделали и в итоге остались там же, где и были. Мне кажется, это какой-то отвлекающий маневр.
– Чем это пахнет?
Какой-то запах там определенно был. Что-то кислое и гнилое, но уже очень старое.
– Мусор? – предположила я.
– Что-то похуже мусора.
Оставив пассажирскую дверь открытой, он выпрямился и отступил. Потом открыл заднюю дверь и заглянул внутрь.
– И здесь ничего нет. Но запах еще хуже. – Он снова выпрямился, дверь тоже закрывать не стал.
Мы подошли к машине сзади: замочная скважина на багажнике, как у всех старых автомобилей, – вот только ключа у нас не было.
– И как мы его откроем? – спросила я, видя, что Ник опускается на корточки.
– Открывать мы ничего не будем. Вызовем полицию. – Он указал куда-то вниз под машину. – Это либо масло, либо очень старая кровь.
Присев рядом на корточки, я проследила за его рукой. На полу под багажником чернела большая лужа. Засохшая и очень, очень старая. Я почувствовала, что бледнею, и на мгновение мне показалось, что сейчас я упаду в обморок. Это определенно было не масло – лужа была слишком большой. Я обхватила руками колени, и на глаза мне навернулись слезы – так быстро, что я не смогла их остановить.
– Вив.
Меня затрясло. В этом багажнике лежала моя тетя, всего в футе, отделенная от меня лишь тонкой металлической дверцей. Она лежала в этой машине мертвая. Здесь она провела тридцать пять лет, ее кровь стекла на пол, а потом засохла и потемнела. Как же одиноко ей было здесь в тишине. Я попыталась вдохнуть и невольно всхлипнула.
– Он ее убил, – сказала я, задыхаясь, – убил. И остальных тоже. Он убил Вив.
На затылке я почувствовала руку – большую, теплую и сильную.
– Ты молодец, Карли, – мягко сказал Ник. – У тебя получилось.
Я снова глотнула воздуха – казалось, я не могу дышать. Из груди вырвался еще один всхлип. По щекам текли слезы, капали с мокрых ресниц на очки.
– Прости, – выдавила я сквозь слезы. – Я не… не ожидала…
– Знаю, – сказал Ник.
Все это время я отлично себя контролировала. Была уверена, что мне все нипочем – и призраки, и тайны, и само это странное, безумное место. Конечно, это не было игрой – скорее что-то вроде индивидуального проекта. Своего рода попытка восстановить справедливость. То, что мне необходимо было сделать, чтобы жить дальше собственной жизнью. И если бы у меня все получилось, то все снова встало бы на свои места. Ведь я бы узнала правду.
Я и подумать не могла, что найдя место, где лежит Вивиан, буду так страдать. Я скорбела о тете и о матери, которая тридцать пять лет не знала, что тело Вив лежит в багажнике этой машины – брошенное, в полной тишине. Три с половиной десятилетия мама страдала от горя, столь глубокого, что она никогда о нем не говорила. С этим горем она и умерла, и теперь ей уже никогда не станет легче.
Уткнувшись в перепачканные ладони, скорчившись на полу сарая, я оплакивала Вив, такую красивую и полную жизни. И остальных тоже – Бетти, Кэти, Викторию. Для них это тоже был конец. Я оплакивала маму и саму себя.
Ник придвинулся поближе и обнял меня за плечи. Он прекрасно знал, что я чувствую – а как же иначе? Он знал, что подобные события раздирают изнутри, меняют твою суть. Он был единственным человеком, который сам бывал в похожей ситуации и действительно мог меня понять. Так что он просто обнимал меня, давая выплакаться. И все это время молчал.
Через минуту в другом конце сарая раздался голос Хизер:
– Что там случилось?
– Здесь машина, – спокойно отозвался Ник. – Под ней лужа старой крови. Мы думаем, что в багажнике спрятано тело. Можешь позвонить в полицию?
Хизер ничего не ответила, и я подумала, что она, наверное, снова вышла, чтобы достать телефон. Вытерев глаза и нос, я попыталась взять себя в руки.
– Все нормально.
– Нам лучше уйти, – негромко сказал Ник. – Это же место преступления.
Он был прав. Неважно, сколько прошло лет, это по-прежнему было место, где оставили тело моей тети. Нам лучше было держаться отсюда подальше, чтобы не оставить отпечатков пальцев, следов или волос. Об этом знают даже новички в области тру-крайма, не говоря уж о таком давнем любителе, как я.
Я медленно поднялась на ноги. Ник поддерживал меня за локоть, чтобы я не потеряла равновесие. Он многое знал о местах преступлений, потому что его собственный дом когда-то был одним из них. Он не просто читал об этом в книгах или в интернете, но и пережил все это в реальности. Что ж, теперь такой опыт был и у меня.
Вивиан мертва. Но Саймон Хесс точно бывал в «Вечерней заре». Он видел Вив. Пропал примерно в то же время. Теперь я знала, что случилось с Вивиан, и знала, кто это сделал. Следующей моей задачей было найти Саймона Хесса, где бы он ни находился, и заставить его расплатиться за содеянное.
Было уже за полдень, когда полицейский вышел из сарая и направился по дорожке к тому месту, где стояла я. Ворота проржавевшего забора теперь были распахнуты настежь, на мертвой листве виднелись следы от колес. Поначалу сюда отправили только одного полицейского, а позже приехала небольшая колонна фургонов и автомобилей без опознавательных знаков. Нас сразу выгнали с территории, и мы не видели, что там происходило. Потом нас допрашивали – вместе и по отдельности, снова и снова. Было холодно и сыро. Когда полицейские закончили допрос, Ник повез Хизер домой, потому что после всего пережитого ее чуть ли не трясло от холода и ужаса. Но я не могла уехать, пока кто-нибудь не расскажет мне хоть что-то – что бы это ни было.
У меня в кармане лежала фотография, одна из той пачки, что дала Марни, – с изображением машины Саймона Хесса на парковке у «Вечерней зари». Марка и модель машины на фото совпадали с найденной в сарае. Ее размер и форма отпечатались в моем сознании, и в глубине души я знала: мы действительно нашли автомобиль Саймона Хесса.
Ник вернулся на своем пикапе, привез мне горячий кофе и кое-что перекусить. Глотнув кофе, я тут же забыла о еде. Мой телефон давно разрядился. Я стояла на грунтовке настолько близко к воротам, насколько мне разрешили полицейские, и ждала. Я собиралась ждать до конца.
В полиции знали о том, что я разыскиваю тетю, которая пропала в 1982 году. Через некоторое время те, что находились в сарае, должно быть, надо мной сжалились, потому что по дорожке к воротам спустился мужчина – около пятидесяти, темнокожий, с коротко подстриженными седеющими волосами. На нем были джинсы и толстая черная куртка-бомбер – иными словами, офицером полиции он не был. Кто он такой, я понятия не имела. Мужчина был очень серьезен, но, когда он взглянул на меня, я сразу поняла, что он уже имел дело с такими же как я отчаявшимися родственниками, которым хочется получить хоть немного информации.
– Вы мисс Кирк? – спросил он.
– Да.
Он представился – пробурчал имя и должность, которых я толком не расслышала и не запомнила. Слишком громко стучала кровь у меня в ушах.
– Насколько я понимаю, вы ищете свою тетю, Вивиан Дилейни.
Я кивнула.
Он пристально на меня посмотрел:
– Послушайте меня внимательно, хорошо? Я понимаю, что вы оказались в странной ситуации. Но прошу вас выслушать меня.
Кажется, он и вправду знал. Понимал, каково мне. От этого у меня сразу непроизвольно расслабились плечи.
– Есть два момента, – продолжал мужчина. – Во-первых, в этой машине действительно находится тело. И уже давно.
Я сжала кулаки с такой силой, что ногти вонзились в ладони. И даже почти не почувствовала боли.
– Во-вторых, это не ваша тетя.
Мои онемевшие губы едва шевелились:
– Откуда… откуда вы знаете?
– Потому что это мужчина.
Я снова открыла рот, но он покачал головой:
– Нет. Больше мне сказать нечего. Мы ведем расследование, и у меня пока нет никакой информации. Определенно я могу утверждать только, что это не Вивиан Дилейни. Сожалею о вашей утрате. У нас есть ваши контакты на случай, если вы нам понадобитесь. Но сейчас вам надо вернуться домой.
Он ждал, не сводя с меня глаз, пока я наконец не кивнула, а затем перевел взгляд на Ника.
– Убедитесь, что она добралась до дома, – сказал он, будто хотел подчеркнуть важность сказанного. Затем повернулся и зашагал прочь.
Голова у меня кружилась, мысли лихорадочно разбегались. Ник снова взял меня под руку и повел обратно к пикапу. Помог мне сесть, затем обошел машину, забрался на водительское сиденье и захлопнул дверь.
Когда он повернул в зажигании ключ, заработал обогреватель и мое лицо обдало потоком теплого воздуха. Щеки и губы закололо – они начали отогреваться. Я пошевелила замерзшими пальцами, чтобы они побыстрее ожили.
Ник ждал. Просто сидел рядом и смотрел на меня своими голубыми глазами, не трогаясь с места; понять по его лицу, о чем он думает, было невозможно. Хотя на нем и была куртка, он совсем не выглядел замерзшим. Я подумала, что он, наверное, человек-печка, раз даже после стольких часов на холоде ему по-прежнему тепло. Интересно, каково это?
– Карли, – начал было Ник.
– Это Саймон Хесс, – перебила я.
Ник прищурился, но ничего не сказал.
– Я считала его монстром, – продолжала я. Теперь, когда мое лицо согрелось, мне стало немного легче думать, словно мозг тоже потихоньку оттаивал. Как и все вокруг. – Я думала, что он ее убил, и ему все сошло с рук. Но ведь на самом деле нет, правда?
– Нет, – отозвался Ник, – не сошло. По крайней мере, в итоге.
Я потерла рукой щеку под стеклышком очков. Теперь она снова была теплой даже на ощупь. В голове у меня по-прежнему все плыло: от потрясения, слез, кофе и голода. Но в то же время я мыслила как никогда ясно.
– Но что случилось с Вивиан, мы так и не узнали, – продолжал Ник. – Где она?
Но я знала. Просто знала. Пусть мне и не были известны обстоятельства и детали произошедшего, но самое главное мне было ясно. Потому что прожив в Фелле столько времени ее жизнью, я практически стала ею.
Я заглянула Нику в лицо, прямо в его голубые глаза:
– Мне кажется, моя тетя Вив сделала что-то очень, очень плохое.
Фелл, Нью-Йорк
Ноябрь 1982 года
Вив
В ночь, когда все закончилось, Вивиан была одна.
Полностью одетая, она очнулась в своей постели от беспокойного полусна. Ей понадобилась всего секунда, чтобы сориентироваться: она была в своей квартире на Гревиль-стрит. На месте окна виднелся лишь темный квадрат – должно быть, солнце уже село.
Девушка спустила с кровати ноги. Когда она успела прийти домой и лечь спать? Теперь уже не вспомнить. После разговора в кабинете Альмы все остальное время прошло в тумане усталости. Это было вчера? Позавчера?
Одета она была в джинсы и белую футболку, теперь слегка помятую. Кроссовки, темно-синие с белым, она так и не сняла. Тонкие часы на ее запястье показывали двадцать два двадцать. В зеркале над комодом Вив увидела свое отражение – бледная девушка с растрепанными волосами. Во рту у нее пересохло, будто она проспала несколько дней подряд. Открыв дверь спальни, она вышла в гостиную.
Никого. Дженни куда-то уехала – может, в гости к родителям. Вот уже несколько дней в квартире было пусто, и ничто не указывало на то, что здесь живет кто-то еще. Ни пустого стакана на кухонной стойке, ни брошенной на диване сумочки, ни телевизора, который забыли выключить, только тьма – до тех пор, пока Вив не включила свет, жмурясь с непривычки. Подойдя к раковине, она налила в стакан воды. Выпила залпом и включила телевизор, не в силах выносить тишину.
«…сообщается, что названо имя погибшей, обнаруженной на Мелборн-Роуд: это Трейси Уотерс, старшеклассница, родители которой заявили о ее исчезновении два дня назад. На данный момент какие-либо подробности случившегося неизвестны. Следите за новостями, следующий выпуск – в одиннадцать часов…»
У Вив задрожали колени. Она опустилась на пол. Сказала вслух: «Трейси».
Письмо. Звонки. Все было напрасно.
Он похитил ее. Убил. Выбросил. Все это Вив проспала.
У нее скрутило живот, и на мгновение ей показалось, что ее сейчас вырвет.
Перед глазами поплыли пятна. Встав на колени, она прижала руки к животу и закрыла глаза, слушая стук своего пульса. По телевизору снова шли обычные новости, но Вив слышала только шум. У меня не получилось. Не получилось.
Где она допустила ошибку? Неужели телефонных звонков оказалось мало? Или все дело было в письме? Может, стоило назвать имя Саймона Хесса? И ведь она бы так и сделала, если бы не слова Альмы: «Этого мало. Мне нужны железобетонные доказательства. Совершенно непробиваемые». После того, что Вив пережила за последние несколько недель, ее уверенность пошатнулась и она решила, что достаточно будет лишь описания его внешности. Неужели это стоило Трейси жизни?
Это все она. Во всем виновата она одна.
Простояв несколько минут на коленях, Вив поднялась на ноги. Выключила телевизор. Сходила в ванную и умылась. Расчесала волосы, уложила их, сбрызнула лаком. Переоделась, нанесла макияж, подкрасив глаза пурпурным и синим. Сделала все, чтобы выглядеть как можно более привлекательной.
Затем надела темно-синий свитер, а сверху накинула легкий плащ. Взяла сумочку и ключи от машины. Она уже знала, что скажут в одиннадцатичасовых новостях: убийца по-прежнему на свободе. Поэтому людям следует запирать двери. Женщинам лучше оглядываться через плечо и не выходить по вечерам на улицу в одиночестве. Родителям стоит присматривать за дочерьми и всегда знать, где они находятся. Женщинам рекомендуется всегда иметь при себе свисток или фонарик. Потому что для женщин жить в этом мире опасно.
Вив расстегнула сумочку и порылась в ней. Достала охотничий нож, купленный в Плэйнзвью в хозяйственном магазине, и вынула его из толстого кожаного чехла. Проверила под лампой лезвие – все такое же острое и блестящее – и снова убрала в чехол. Затем спрятала нож обратно в сумочку.