Визит судьи в офис Макнотена, возможно, стал еще одной попыткой наладить отношения. После обсуждения дела Крима Хокинс упомянул кое-что, что показалось ему загадочным: почему Крим написал письма, которые решили его судьбу? У Макнотена имелась своя теория на этот счет. Крим, по его словам, был «безнадежно развращенным человеком», который после удовлетворения «безумной жажды жестокости» страдал от приступов депрессии. «В качестве своего рода бальзама для совести он затем садился и писал кому-то письмо, подробно описывая факты, свидетельствующие о том, что совершено убийство». Шантаж был почти случайным, что, возможно, объясняло, почему Крим не предпринял никаких попыток получить требуемые деньги. «Крим, – предположил Макнотен, – хотел поделиться своими преступными секретами».

* * *

«Доктор Томас Нил Крим, – говорилось в лондонской газете News of the World, – несомненно, величайший монстр беззакония, которого видел наш век». В The Standard возмущенный редактор оценил убийство Кловер как «безжалостное злодеяние… почти не имеющее аналогов в анналах истории человеческих преступлений». Лондонский журнал Black and White окрестил его «самым жестоким и подлым из всех убийц этого века». В журнале отметили, что Джек-потрошитель, несмотря на всю свою жестокость, никогда не пытал жертв и не старался извлечь выгоду из их смерти, в то время как Крим выбрал яд, который, как он знал, приводит к медленной, мучительной смерти. The Daily Chronicle, газета, которую Крим заполучил в качестве невольного союзника в своих планах шантажа доктора Бродбента и доктора Джозефа Харпера, охарактеризовала его преступления как ядовитую комбинацию «грязной жадности, низкой хитрости, безжалостной жестокости и дьявольского садизма».



Художник из газеты представил себе, как «Чудовище Беззакония» может вспомнить «свое ужасное прошлое», ожидая казни (Illustrated Police News, 5 ноября 1892 года)



Были ли жестокие преступления Крима делом рук сумасшедшего? Юридическое определение безумия, сформулированное за полвека до этого в деле Дэниела Макнотена[28] – человека, пытавшегося убить премьер-министра Роберта Пиля, – требовало доказательств того, что преступник бредил и страдал тяжелым психическим заболеванием. Ключевым фактором было то, осознавали ли убийцы, что они лишают жизни, и понимали ли, что убивать другого человека неправильно. Генеральный прокурор сэр Чарльз Рассел принял меры предосторожности, пригласив на суд над Кримом четырех медицинских экспертов, которые вели записи и могли дать показания в случае необходимости. У Гейгана имелись доказательства, с которыми можно было работать: дикое поведение Крима во время визитов к друзьям и родственникам в Канаде, разрушающие разум годы в тюрьме Джолиет и пребывание в одиночной камере, сводившее с ума многих заключенных. Даже косоглазие, возможно, сказалось на его психическом состоянии. Джеймс Эйтчисон – оптик, с которым Крим консультировался в Лондоне, – считал, что проблемы со зрением и постоянные головные боли сделали Крима морфиновым наркоманом, что, в свою очередь, «вызвало изменения в моральной природе – как поразительные, так и отталкивающие».

На другом конце света, в Чикаго, адвокат, который успешно защитил Крима по обвинению в убийстве в 1880 году, выразил удивление тем, что его психическое состояние никогда не обсуждалось в суде.

«В Чикаго есть дюжина людей, которые могли бы засвидетельствовать его манию убийства, – сказал Альфред Труд в интервью, переизданном в Великобритании, – и я – один из них».

Однако заявление о невменяемости было бы бесполезным. Случай Макнотена сформировал правовой стандарт, который не соответствовал некоторым медицинским определениям безумия. «Все виды совершенно невменяемых[29] людей, не отвечающих за свое поведение, – заметил один ученый-юрист, – могут быть признаны виновными». Причудливые планы Крима по убийству и шантажу, казалось, возникли в голове сумасшедшего. И какой разумный человек стал бы распространять письма, написанные его собственным почерком, выставляя себя убийцей? Но его действия не были неконтролируемыми действиями сумасшедшего. Он выбирал свои цели наугад, но в его убийствах просматривалась определенная закономерность и возможный мотив – деньги. Он опирался на профессиональные знания о ядах и совершенствовал методы введения стрихнина. Он знал, что делал. Его попытки обвинить других и избежать ареста служили доказательством того, что он знал, что убивать неправильно. Врач из Ньюгейтской тюрьмы, представляя отчет накануне суда, заверил прокуроров, что за время четырехмесячного заключения Крима не заметил «никаких признаков безумия». Уважаемый The British Medical Journal, который внимательно следил за этим делом, также предположил, что психическое состояние Крима подпадало под определение вменяемости Макнотена. «Морально, без сомнения, этот человек безумен, – утверждали редакторы журнала, – но он не безумен ни в каком юридическом смысле».

Крим оказался новым видом монстра. «Однако таких, как он, гораздо больше, – предупреждали в The Times of London, – совершенно лишенных морали и способных на подобные ужасные преступления».

«Их единственная цель в жизни – удовлетворить собственные порочные страсти, и они преследуют ее, совершенно не считаясь со страданиями собратьев, без угрызений совести и раскаяния». Пройдут десятилетия, прежде чем термины, необходимые для правильной классификации Крима, – психопат и серийный убийца – войдут в обиход. Мелвилл Макнотен из Скотленд-Ярда и вовсе считал Крима сексуальным маньяком[30], «жаждущим крови». Похожим образом к Криму и его привычке писать письма, чтобы привлечь внимание к убийствам, относились и авторы статьи в The Daily News: «Частью его мании было то, что преступления должны были вызвать сенсацию, даже если эта сенсация могла повлечь за собой его собственную гибель».

Поскольку казнь Крима назначили на 8 ноября, его адвокаты наконец прибегли к варианту с безумием. Министерство внутренних дел согласилось отложить казнь до тех пор, пока из Канады не пришлют документы – данные под присягой письменные показания его родственников и друзей, которые пообещали пролить свет на его психическое состояние. Этого могло быть достаточно, чтобы убедить Х. Х. Асквита, министра внутренних дел и будущего премьер-министра, смягчить смертный приговор и отправить Крима в лечебницу для душевнобольных преступников. Казнь отложили на неделю.

Редакторы газет негативно отнеслись к идее сохранить жизнь такому бессердечному убийце. «Не должно возникнуть и мысли о милосердии к Нилу» – таково было мнение The Pall Mall Gazette. «Такой человек совершает акты насилия против своего народа, – отметили в лондонском издании The Spectator, – и должен быть справедливо лишен всякой возможности совершить что-либо еще». В The Standard также требовали, чтобы смертный приговор остался в силе. «Крим принадлежит к тому типу человеческих паразитов, – рассуждали в газете, – которых каждое цивилизованное сообщество обязано ловить и уничтожать для своей же безопасности». Кроме того, даже закоренелые преступники считали, что Крим заслуживал повешения за трусливое[31] применение яда. «Нил – настоящий паразит, – сказал один из них лондонскому изданию Illustrated Police News, – и я буду болеть за „Энери“ Авкинса».

Мир Крима теперь представлял собой каменную камеру размером 4 на 2,5 метра. Кокосовая циновка защищала его ноги от холода. Мебели было немного: маленький столик, табурет и кровать; из книг – только Библия и сборник религиозных гимнов. Окно располагалось высоко, чтобы заключенные не могли заглянуть во двор тюрьмы и увидеть постройку, в которой вешали осужденных. Место, где в девять часов утра 15 ноября должен был умереть и сам Крим.

«Меня никогда не повесят!» – заявил он надзирателям вскоре после вынесения приговора.

К нему приставили охрану на случай, если он попытается покончить с собой. Его очки в золотой оправе конфисковали и заменили парой в роговой оправе, чтобы он не порезался куском зазубренного металла. Он ел из деревянной посуды и деревянными приборами. Когда он попросил письменные принадлежности, ему вручили гусиное перо вместо стального. Один из офицеров, расследовавших отравления, счел эти меры предосторожности излишними. «Он совершенно не заботится о жизнях других людей, – заверили журналисты, – но особенно печется о своей собственной шкуре».

Он хорошо спал – до 12 часов в сутки – и запивал еду ежедневной порцией из двух пинт крепкого пива. Его забирали из камеры только тогда, когда он просил разрешения прогуляться по двору. Адвокат Джон Уотерс и капеллан Ньюгейта стали его постоянными посетителями. Он отправил сообщение Саббатини с просьбой тоже навестить его, но она не ответила. Крим, бывший учитель воскресной школы, ставший убийцей, знал Библию и наизусть читал Евангелие от Святого Матфея. Охранники находили спокойствие Крима удивительным и нервирующим. «Если бы я только служил Богу так же хорошо, как служил своим страстям и злым наклонностям, – выпалил он в какой-то момент, – то не оказался бы здесь». Казалось, он даже простил судью Хокинса за то, что тот помешал его оправданию. «Судья выступал категорически против меня, – сказал он в другой раз. – Но, возможно, таков был его долг».

Крим вспомнил свою учебу в Макгиллском университете, где он узнал, как быстро человек умирает, будучи повешенным. «В худшем случае, – сказал он Уотерсу, – меня ждет мучение длиной лишь в несколько секунд, а затем все будет кончено». Однако у него, казалось, имелась надежда, что он избежит виселицы, как это случалось уже дважды. Когда ему сообщили об отсрочке на одну неделю, он затанцевал и запел прямо в своей камере. Крим назвал это «добрым предзнаменованием», как утверждал свидетель. «Он был уверен, что сохранит свою жизнь».

День за днем газеты предлагали все новые доказательства его жестокости и порочности. В письмах, написанных Кримом Саббатини из тюрьмы, перехваченных властями и просочившихся в прессу после суда, он заявлял о своей невиновности и пытался убедить бывшую невесту в том, что неназванный член парламента собрал 200 свидетелей, которые могли бы очистить его имя. Корреспонденция также раскрыла и его попытки оказать на нее давление, чтобы она уничтожила улики и солгала в его пользу. «Я был в полной безопасности, пока вы не свидетельствовали против меня», – жаловался он в одном из посланий. По его словам, она должна была отказаться от своих показаний о написании для него писем с шантажом и поклясться, что не смогла узнать его почерк. Он замаскировал свой почерк в письмах, чтобы избежать передачи полиции дополнительных улик, а потом узнал, что Саббатини передала его завещание и другие образцы письменных документов инспектору Танбриджу. На ее предательство мужчина отреагировал возмущением и угрозами. «Если вы будете раздражать меня каким-либо образом или причините мне какой-либо вред… у вас будут ужасные неприятности, – предупредил он. – Мысли о том вреде, что вы мне причинили, – угрожающе добавил он в другом письме, – приводят меня в бешенство».

Самое ужасное откровение прозвучало из уст Джона Хейнса. Безработный и живущий на подачки из Скотленд-Ярда – Танбридж, который нуждался в его показаниях и боялся, что он склонен к самоубийству, санкционировал выплаты, – он продолжал давать интервью прессе, ведь за это полагалось вознаграждение. Хейнс рассказал о компрометирующем разговоре, который забыл упомянуть в суде. Он утверждал, что однажды отругал Крима за то, что тот болтал с проститутками средь бела дня.

– Тьфу! Я убил много подобного скота.

– Вы действительно утверждаете, что убивали женщин?

– Да, – ответил Крим. – Все представительницы этой профессии должны умереть!

Вскоре лондонские газетчики в унисон завопили: «Полное признание доктора Нила». The News of the World сообщила, что он признался в отравлении трех жертв в Ламбете – всех, кроме Эллен Донворт, – однако эту новость быстро разоблачили как поддельную. Затем Центральное информационное агентство Лондона распространило сообщение, в котором утверждалось, что Крим признался в убийстве «большого количества женщин» в Канаде в конце 1870-х годов. Как и Кловер, их «похоронили без каких-либо подозрений в том, что смерть была неестественной». Это тоже признали ложью.

Телеграфные линии и подводные кабели – всемирная сеть связи тех времен – сделали отравления в Ламбете международной сенсацией. Сообщения о суде над Кримом разлетелись из Олд-Бейли в редакции газет по всей Британии, с грохотом вылетели из прессов в городах и деревнях по всей территории Соединенных Штатов и Канады, с помощью приемников азбуки Морзе добрались до далекой Австралии. Читатели The Herald в Глазго, недалеко от места рождения Крима, узнали, что он не дрогнул, когда ему вынесли смертный приговор. «Неужели Нил сумасшедший?» – гласил заголовок газеты Globe, издаваемой в Торонто. В Монреале, городе, где он получил медицинскую степень, The Gazette на следующий день опубликовала подробный отчет о последних моментах судебного процесса и назвала заключение судьи Хокинса «шедевром ясности и лаконичности». Предстоящая казнь попала на первые полосы новостей в столице Миннесоты Сент-Поле. Редактор The True Republican в Сикаморе, штат Иллинойс, с населением в 3000 человек, придерживался мнения, что осужденный «вполне заслуживает своей участи». В Австралии краткие материалы о предполагаемом признании Крима также появились в мельбурнском Argus и в аделаидском The Observer. Краткое описание его судебного процесса попало и в колонку лондонских новостей The Tasmanian.

«Вся жизнь Нила была наполнена преступлениями, – отмечали в The New York Times. – Ни у кого не было ни малейшего сомнения в том, что приговор справедлив». Другая нью-йоркская газета, The Sun, назвала Крима «самым опасным, самым коварным, самым развратным убийцей эпохи и одним из самых заметных в истории человечества». В Белвидире, штат Иллинойс, жалели, что присяжные округа Бун не смогли приговорить Крима к смертной казни в 1881 году. «Мир избавился бы от монстра, – отмечали в статье в The Belvidere Standard, – и губернатор Файфер не совершил бы худшей ошибки в своей жизни, помиловав его». В Чикаго, где властям не удалось привлечь Крима к ответственности за целых три убийства, основное внимание уделялось преступнику, а не недостаткам местной полиции и прокуратуры. «В характере этого человека не было ни единой искупительной черты, – заключили в The Chicago Times. – Он был преступником с того момента, как получил право заниматься медициной». Редакторы одной из городских газет попытались отвести от себя вину и прояснить ситуацию. В то время как многие новостные репортажи говорили, что Крим родом из Америки, в The Daily Inter Ocean хотели, чтобы всем стало известно: «Он канадец, а не американец в обычном и общепринятом смысле этого слова».

Некоторые даже пытались нажиться на дурной славе Крима. Лондонец Х. Дж. Мич, который изготовил копии голов знаменитых и печально известных людей, рекламировал «Первоклассную и реалистичную модель доктора Нила и его жертвы Матильды Кловер». В The Illustrated Police News, делая ставку на то, что дальнейших отсрочек не будет, объявили, что в выпуске газеты от 19 ноября появится полностраничная иллюстрация казни, основанная на описаниях тюремных чиновников – журналистам на казни присутствовать не разрешали. Читателям рекомендовали предварительно заказать копии и внести по пенни, поскольку ожидался «огромный спрос». Френологи попросили Министерство внутренних дел разрешить сделать слепок головы Крима перед смертью, чтобы ее форму можно было изучить «в интересах науки». Правительственный чиновник назвал их «шарлатанами» и отказал в просьбе. Кроме того, шла война за его одежду и личные вещи. Музей мадам Тюссо отказался от запрашиваемой цены – 200 фунтов, – и победителем стал шоумен из Глазго. Предполагалось, что вырученные средства пойдут на оплату юридических счетов Крима. Неустрашимый музей Тюссо выставил восковое изображение на всеобщее обозрение в течение четырех дней после его осуждения, как часть своей Комнаты ужасов. Вход стоил один шиллинг, но дети младше 12 лет могли увидеть настоящего отравителя из Ламбета всего за шесть пенсов.



Лондонский музей восковых фигур мадам Тюссо добавил фигуру Крима в свою Комнату ужасов уже через несколько дней после вынесения ему обвинительного приговора (Reynolds’s Newspaper, 1 января 1893 года)



Министерство внутренних дел собрало внушительную стопку документов по делу, в которую вошли вырезки из обширного репортажа The Times of London о судебном разбирательстве и подробные заметки судьи Хокинса о доказательствах. Газетные репортажи и данные, привезенные инспектором Джарвисом из Америки, отметил в служебной записке заместитель министра внутренних дел Годфри Лашингтон, показали «ужасную карьеру, состоящую из преступлений, абортов и убийств». Из Канады прибыли ожидаемые письменные показания нескольких родственников и друзей, описывающие странное поведение Крима после его освобождения из тюрьмы Джолиет. «Они не могли всерьез думать о его безумии, – отметил представитель Министерства внутренних дел после ознакомления с заявлениями, – если позволили ему приехать в Англию одному». Никаких медицинских заключений не прилагалось. Крим подал написанную от руки петицию, в которой оспаривал большую часть улик против себя и отрицал, что делал «что-либо, способное привести к чьей-то смерти».

Решение госсекретаря Асквита обнародовали 11 ноя-бря. «Нет ни малейших оснований предполагать, что Нил не осознавал последствий своих действий, – объяснил он в записке своим сотрудникам. – И закон должен действовать с учетом этого обстоятельства».

Глава 37. Казнь

Пятнадцатого ноября Крим встал с постели около семи часов утра. Он выглядел бледным и изможденным, так как почти не спал. Крим выбрал завтрак из яиц, хлеба и чая, а затем надел черный пиджак и коричневые брюки, в которых выступал в суде. Когда за его спиной раздался голос охранника, он как раз поправлял воротник рубашки: «На вашем месте я бы не надевал его сегодня утром», – сказал охранник. Крим на мгновение задумался и отбросил его в сторону.

Тюремный капеллан прибыл около восьми, одетый в белое, и спросил у Крима, не желает ли он попросить прощения у Бога. Они просидели в едва освещенной газовым светом камере 45 минут. Сначала Крим ничего не говорил, но под конец отведенного времени все же нарушил молчание. Он сделал короткое заявление, которое прозвучало как признание, но не содержало никаких подробностей. «Он молил Бога простить его за преступления, – позже сообщили в Министерстве внутренних дел, – которые он совершил без каких-либо смягчающих обстоятельств».

В коридоре послышались тяжелые шаги. Начальник Ньюгейта вошел в камеру в 8:57 в сопровождении других тюремных чиновников и охранников. Джеймс Биллингтон, лондонский палач, зафиксировал руки Крима за спиной кожаными ремнями. Пока он делал это, Крим поблагодарил начальника тюрьмы и надзирателей за их доброту. «Вы все сделали последние два дня одними из самых счастливых в моей жизни».

Капеллан и охранник повели его по темному проходу, который также называли «путем мертвеца». Казненных преступников хоронили под каменным полом. Лишь одна буква, вырезанная на стене, – инициал фамилии – служила для каждого из них надгробием.

Потребовалось около минуты, чтобы добраться до постройки для виселиц на противоположной стороне двора. Шел мелкий дождь. За высокими стенами Ньюгейта люди собрались еще за час до казни, хотя им и не разрешили стать свидетелями последних мгновений жизни Крима. Их число возросло до 5000; говорили, что это – самая большая толпа, собравшаяся в Лондоне на повешение с тех пор, как публичные казни запретили в 1860-х годах. Большинство были «пьяными мужчинами» и «отталкивающими женщинами», отметил журналист, присоединившийся к их рядам. Полицейские изо всех сил старались расчистить улицу для движения транспорта. Еще больше людей выглядывали из окон близлежащих домов. Вокруг царило праздничное настроение, как будто в центре Лондона проходил карнавал. Казалось, никто не обращал внимания на дождь и промозглую сырость. «Лучше болтаться здесь, – съязвил один мужчина, – чем внутри».

Крим в сопровождении охранников добрался до сарая для повешения. Внутри на звеньях тяжелой цепи, прикрученной к балке, свисала пеньковая веревка диаметром в 2,5 сантиметра, завязанная в петлю. «Я есмь воскресение и жизнь», – продекламировал капеллан, когда они вошли в выложенную кирпичом комнату. Биллингтон связал ноги Крима и натянул ему на лицо белый мешок, а затем накинул петлю. Зазвонил тюремный колокол. В 9:00 колокола близлежащих собора Святого Павла и церкви Гроба Господня прозвенели, отмечая этот час.

«Посреди жизни в смерти пребываем», – продолжал капеллан. Биллингтон потянул за рычаг. Люк под ногами Крима распахнулся с глухим стуком. Его тело упало на 1,5 метра, прежде чем веревка натянулась, сломав ему шею. Тюремный врач спустился в яму под эшафотом и проверил пульс на левом запястье. Сердце Крима перестало биться.

Над тюрьмой подняли черный флаг, возвещающий о том, что работа палача завершена.


Толпа взорвалась радостными криками, аплодисментами и смехом. «Теперь ты болтаешься на веревке», – крикнул кто-то. Празднование было слышно внутри постройки для казней. Тело оставалось подвешенным еще час, а к полудню его похоронили под каменными плитами «пути мертвеца», и вскоре на стене появилась новая буква.



Выпуск The Illustrated Police News появился через несколько дней после казни и представил обществу наброски, запечатлевшие последние моменты жизни Крима (19 ноября 1892 года). Судебный процесс доктора Нила Крима. Последние сцены карьеры великого преступника



Толпа разошлась. На следующий день у железных дверей Ньюгейта слонялось лишь несколько человек, под дождем разглядывавших официальные объявления, написанные на ярко-синей и желтой бумаге. Уведомление, подтверждающее казнь Томаса Нила Крима, вскоре стало слишком мокрым, чтобы его удалось прочесть, – слова размылись, превратившись в чернильные полосы и подтеки. Так закончилась история «жалкого убийцы потерянных женщин» – таковым его окрестили в одном из новостных репортажей.

Глава 38. «Я – Джек…»

Осуждение и казнь Крима спасли Скотленд-Ярд от повторения удара, нанесенного его репутации после убийств Джека-потрошителя. Оплошности, которые почти сорвали расследование дела отравителя из Ламбета, – потерянные или проигнорированные письма с шантажом, а также обвинение невиновного мужчины в убийстве Эллен Донворт – были скрыты, поскольку столичная полиция закрыла досье по этому делу. Суперинтендант Джеймс Брэннан из отдела L, составляя заключительный отчет для помощника комиссара Роберта Андерсона, похвалил офицеров, которые нашли и поймали «одного из самых чудовищных и коварных преступников эпохи». Брэннан отметил, что его люди занимались этим делом днем и ночью в течение нескольких недель, без конца опрашивали проституток и патрулировали Стрэнд и главные улицы Ламбета в поисках мужчины, подходящего под описание нападавшего. «Поворотным моментом всего расследования, – писал он, – стало обнаружение письма Крима коронеру Уайатту, написанного его рукой и в конечном счете приведшего следователей к доктору Харперу и его сыну». Он не упомянул не только об угрозах шантажа, которые Скотленд-Ярд отверг как дело рук шутников или сумасшедших, но и о самой серьезной ошибке из всех – отсутствии своевременного расследования того, была ли отравлена женщина по имени Матильда Кловер, как утверждалось в некоторых письмах.

Андерсон также стремился сосредоточиться на полученном результате, а не на допущенных ошибках. За несколько дней до казни Крима Андерсон распространил служебную записку, восхваляющую офицеров, которые привлекли убийцу к ответственности. В Скотленд-Ярде имелась традиция раздавать награды за раскрытие крупных дел. Инспекторы Танбридж, Джарвис и Харви, а также еще шесть человек, которые помогли раскрыть это дело, разделили между собой около 20 фунтов стерлингов – примерно 2700 долларов США на сегодняшний день. Танбридж в знак признания его роли ведущего следователя получил самую большую награду – 5 фунтов. «Ведя это дело, – отметил Андерсон, – он сохранил заработанную им безупречную репутацию». В 1894 году его повысили до старшего инспектора, а три года спустя он отправился в Новую Зеландию, чтобы реформировать раздираемую скандалами полицию страны. Он занимал этот пост до 1903 года, пока не вышел в отставку и не вернулся в Англию.

Раскрытие тайны отравлений в Ламбете будет расхваливаться как один из лучших моментов в истории столичной полиции – столь необходимый триумф после неудачи в поимке Джека-потрошителя. «Поразительный пример неустанной заботы и бдительности, характерных для Скотленд-Ярда», – писал в 1920-х годах журналист У. Тейнмут Шор. Когда в 1970-х годах Reader’s Digest собрал отчеты о «громких делах» полиции, грязная история Крима возглавила список. Историк Скотленд-Ярда Дуглас Браун, однако, не смог понять, как письма с шантажом могли потерять или забыть. «Как правило, проверка всех подобных обвинений – обычное дело, – отметил он, – какими бы невероятными они ни были».

У Скотленд-Ярда действительно имелись основания гордиться проделанной работой по осуждению Крима.


Расспросы свидетелей и долгие часы работы принесли свои плоды. Лабораторные тесты доктора Стивенсона на выявление стрихнина выдержали пристальное внимание одного из ведущих лондонских адвокатов защиты. Джарвис проделал впечатляющую работу, чтобы подтвердить преступления Крима в Соединенных Штатах и Канаде. Этим делом занимались «инспектор Удача» и «сержант Шанс», что привело Танбриджа в аптеку Бенджамина Приста и к обнаружению письма с шантажом, которое Крим неосторожно отправил доктору Джозефу Харперу. Полицию нельзя было винить в том, что она не расследовала смерть Кловер, – свидетельство доктора Роберта Грэма, определившего ее симптомы как признаки белой горячки, гарантировало, что осенью 1891 года расследования не будет. Его халатность не осталась безнаказанной. В январе 1893 года он предстал перед судом по обвинению в выдаче фальшивого свидетельства о смерти, был осужден и приговорен к внесению залога в размере 100 фунтов стерлингов, который аннулируют, если его снова признают виновным в ненадлежащем поведении. «Точные свидетельства о смерти, – напомнила журналистам одна газета после суда, – необходимы для предотвращения безнаказанного совершения преступлений».

Случай с Кримом укрепил репутацию доктора Томаса Стивенсона и помог добиться доверия общественности к лабораторным тестам, используемым для обнаружения стрихнина и других ядов. Министерство внутренних дел обратилось к нему с просьбой проанализировать образцы или дать показания по меньшей мере в 20 крупных делах об отравлениях за три десятилетия – больше, чем к любому другому аналитику или химику в стране. В 1904 году он даже был посвящен в рыцари и прославился в заголовках как «Искатель ядов» и «Мастер ядов». В 1908 году он скончался. «Британское правосудие потеряло одного из своих самых способных кадров, – гласило одно из сообщений о его смерти, – возможно, самого успешного разгадывателя загадок современности!» Два года спустя команда аналитиков, в которую входил доктор Бернард Спилсбери – преемник Стивенсона на посту самого известного британского судмедэксперта, – обнаружил токсичный алкалоидный гиосцин в частях тела, захороненных в лондонском подвале, а затем связал останки с пропавшей женой американского врача Хоули Харви Криппена. Драматический судебный процесс и осуждение Криппена в 1910 году стали переломным моментом для судебной медицины, которая со времен доктора Альфреда Тейлора изо всех сил пыталась завоевать расположение скептиков. Союз ученых и детективов в борьбе с преступностью, который мы сегодня считаем само собой разумеющимся, получил прочную основу именно после этого дела.

Некоторые суровые истины тем не менее остались неизменными. Скотленд-Ярд месяцами не обращал внимания на кровавый разгул Крима, и обвинить халатного доктора Грэма в этом можно лишь отчасти. Отдел L, не разбираясь, предположил, что Эллен Донворт покончила с собой, чтобы избежать жизни на улице, хотя и оставалось неясным, как она могла раздобыть стрихнин. Кроме того, Крим легко отвел подозрения и одурачил следователей небылицами о своем соседе по квартире, Уолтере Харпере. Слишком легко. Его медицинских свидетельств и футляра с образцами лекарств оказалось достаточно, чтобы убедить высокопоставленных офицеров в том, что он – не причастный к убийству человек, который держал ухо востро и виновен только в пристрастии к проституткам. Статус врача почти позволил ему в очередной раз избежать правосудия: полицейские, идущие по следу Крима, отклонили показания проституток из Ламбета как «ненадежные». Так или иначе, ловушки, расставленные Скотленд-Ярдом в попытке поймать человека, шантажирующего видных лондонцев, разоблачили предвзятость и двойные стандарты Крима. Так же бдительны офицеры должны были быть, как указал судья Хокинс во время судебного процесса, когда дело дошло до проведения обычных расследований, чтобы подтвердить, умерла ли «несчастная женщина» по имени Матильда Кловер.

В установлении личности и осуждении Крима сыграли важную роль четыре женщины.


Элизабет Мастерс и Элизабет Мэй стали единственными свидетелями, которые могли указать на его связь с Кловер. Лаура Саббатини, несмотря на шок и унижение, вызванные открытием, что она чуть не вышла замуж за монстра, набралась смелости, чтобы опознать его почерк и признать роль невольного пособника шантажа. Луиза Харви же была полна решимости рассказать присяжным, как Крим отравлял своих жертв, – эти важнейшие показания и решили его судьбу.

Скотленд-Ярду повезло. В отличие от Джека-потрошителя, Крим, казалось, хотел помочь своим преследователям. Он отправлял шантажистские письма, написанные характерным почерком. Выставлял напоказ свои образцы лекарств и ядов. Подружился с офицером полиции, сержантом Патриком Макинтайром, и будущим детективом Джоном Хейнсом. Предпринимал неуклюжие попытки убедить их в том, что убийства совершил кто-то другой. Настоящая загадка заключается в том, почему Скотленд-Ярду потребовалось так много времени, чтобы понять, что отравитель из Ламбета скрывался на виду – врач-наркоман, который общался с проститутками, имел доступ к стрихнину и слишком много знал об ужасных смертях четырех женщин.



В газете The Illustrated Police News проиллюстрировали лондонские преступления Крима (29 октября 1892 года).

Далее приводится перевод подписей

Дело «отравителя из Ламбета»

1. Нил учится в медицинской школе

2. Покупает очки

3. Следует за Матильдой Кловер

4. Марш и Шривелл принимают смертельные таблетки

5. Нил дает таблетки Луизе Харрис

6. Коронерский суд

7. На Боу-стрит Лаура Саббатини дает показания против своего жениха

8. Хороший сон в ночь перед вынесением приговора

9. Оглашение смертного приговора



«Я – Джек…»



Эти слова породили более чем столетие предположений о том, что Крим был Джеком-потрошителем. В газетных сообщениях, появившихся через 10 лет после казни Крима, утверждалось, что это были последние слова, произнесенные им перед смертью в постройке для казней Ньюгейтской тюрьмы. Неужели это – сделанное в последнюю секунду признание в убийствах в Уайтчепеле?

Сходство между двумя убийцами очевидно и отмечалось во время расследования отравлений в Ламбете. Оба убийцы охотились на женщин в захудалых районах Лондона, не имея никаких видимых мотивов, кроме желания убивать. «Сходство, – признали в The Pall Mall Gazette на следующий день после осуждения Крима, – просто поразительно». Но отравитель из Ламбета сидел в тюрьме Иллинойса, когда Джек-потрошитель преследовал своих жертв. У Крима имелось железное алиби.

Вот только было «но» – Крим мог дать взятку и выйти из тюрьмы Джолиет еще до 1888 года, чтобы затем добраться до Лондона. Канадский писатель Дон Белл выдвинул эту теорию в 1970-х годах, игнорируя массу документальных свидетельств, подтверждающих, что заключенный № 4374 вышел на свободу только в 1891 году. Идея набрала популярность, и Крима добавили в длинный список подозреваемых на роль Джека-потрошителя. В нем он соседствовал с таким маловероятным кандидатом, как принц Альберт Виктор, герцог Кларенс, – наследник престола, который умер в 1892 году. Исследователи даже выдвинули причудливую теорию, объясняющую записи о тюремном заключении Крима: они считали, что у Крима был двойник, который отбывал наказание, пока тот бродил на свободе и убивал проституток.

Предполагаемое признание висельника впервые появилось в нескольких американских газетах в январе 1902 года. В короткой заметке, приписываемой The London Chronicle, сообщали, что палач Крима Джеймс Биллингтон услышал слова «Я – Джек…» и заявил, что он – тот человек, который повесил Джека-потрошителя. Сообщения появились уже после смерти Биллингтона и в то время привлекли мало внимания. Ни один другой свидетель казни не выступил, чтобы подтвердить это утверждение. Однако история повторялась на протяжении многих лет, мелькая в статьях о преступлениях Крима.

Большинство исследователей преступлений Джека-потрошителя в Уайтчепеле отвергли Крима как возможного кандидата на роль легендарного убийцы, и не только потому, что в 1888 году он отбывал срок в американской тюрьме. «Другой метод, другое место, другое время, другой человек», – отметили редакторы одной подборки документов и теорий, связанных с Джеком-потрошителем. Они утверждали, что «потрошитель с ножом», подобный Джеку, «не становится осторожным отравителем».

Так или иначе, это не исключает другой возможной связи между самыми известными серийными убийцами Викторианской эпохи: убийства Джека-потрошителя могли вдохновить Крима пересечь Атлантику, чтобы начать охоту на лондонских проституток. Сомнительного признания оказалось достаточно, чтобы Крим заслужил упоминание в теориях, окружающих убийства в Уайтчепеле. Если когда-нибудь вы окажетесь на экскурсии по «Лондону Джека-потрошителя», в списке имен возможных личностей преступника вы непременно услышите имя доктора Томаса Нила Крима.

Эпилог. «Елизаветинская трагедия ужасов»

«Будущий историк второй половины XIX века, – предсказал The British Medical Journal в редакционной статье об отравлениях в Ламбете, – не сможет пройти мимо этой эпидемии убийств». Прошло всего три года с тех пор, как Джек-потрошитель терроризировал Уайтчепел. В августе того года в Фолл-Ривер, штат Массачусетс, молодой женщине по имени Лиззи Борден предъявили обвинение в том, что она зарубила топором своих отца и мачеху. В первые месяцы 1892 года в заголовки газет по всему миру попали осуждение и казнь Фредерика Диминга в Австралии; уроженец Англии, слесарь-газовщик по профессии, он был осужден за убийство женщины в Мельбурне и причастен к смерти членов своей семьи – двух жен и четверых детей. Пройдет еще 10 лет, и Британия увидит еще одного монстра, подобного Криму, – Джорджа Чепмена, который отравил трех женщин в Лондоне и был повешен в 1903 году. Десятилетия спустя, когда Джордж Оруэлл размышлял над элементами классического, приятного толпе английского убийства – жадность, страсть или и то и другое в качестве мотива с ядом в качестве оружия, – он причислил Крима к убийцам, «чья репутация выдержала испытание временем».

Совсем недавно, в 1950-х годах, в одной антологии известных дел об убийствах предложили неудобные термины «серийные убийства» или «множественные убийства» для обозначения последовательности убийств, совершенных одним и тем же человеком. Упоминания о «серийных убийцах» начали появляться в сообщениях средств массовой информации только в 1980-х годах, и ученые и сотрудники правоохранительных органов до сих пор продолжают обсуждать точное определение термина. Федеральное бюро расследований США, например, считает серийным убийцей любого, кто убивает двух или более человек по отдельности, и мотивом его являются деньги, секс или извращенное удовольствие от причинения боли другим.

В отличие от массовых убийц, которые убивают градом выстрелов, серийные убийцы выискивают своих жертв, тщательно планируют, как и когда действовать, и убивают в течение долгих месяцев или даже десятилетий.

Это исчерпывающе описывает подход[32] Крима. Как и многие серийные убийцы, он совершил по крайней мере один акт поджога в молодости. В восьми его убийствах прослеживалась закономерность: он подделывал рецепт или подсыпал в капсулы стрихнин, а затем обвинял в отравлении аптекарей или известных людей. Его жертвы без колебаний принимали таблетки или лекарства, которые он предлагал, ведь он был врачом, «человеком, которому можно доверять», и профессия защищала его от подозрений или давала ему время, необходимое для обвинения других и планирования побега.

Масштабы преступлений Крима никогда не удастся выяснить наверняка. За 15 лет он был осужден за убийства дважды, предстал перед судом за третье и был обвинен в убийстве еще трех человек. Он являлся главным подозреваемым в четырех других отравлениях. Сохранившиеся судебные протоколы и сообщения прессы убедительно доказывают, что он был виновен во всех этих убийствах. Вероятно, он пытался убить Луизу Харви и других людей, которым было плохо после приема предоставленных им лекарств. Крим начал свою преступную жизнь с поджога и нелегальных абортов, а затем перешел к убийствам, подлогу и шантажу, чтобы замести следы или попытаться извлечь выгоду. Впрочем, нет никаких доказательств того, что ему удалось провернуть какую-либо из своих схем шантажа. Прибыв в Лондон в 1891 году, он усовершенствовал свою технику. Помещение стрихнина в желатиновые капсулы маскировало его горький вкус и задерживало действие яда до тех пор, пока врач не сбегал. Крим превратился в машину для убийств. Если бы он не провел почти 10 лет в тюрьме или если бы Скотленд-Ярду потребовалось на несколько недель или месяцев больше, чтобы понять, что он и есть отравитель из Ламбета, нет никаких сомнений, что он унес бы больше жизней.

Лишь одна из 10 известных или предполагаемых жертв Крима не была женщиной. Сексизм и лицемерие конца XIX века служили его невидимыми сообщниками, загоняя уязвимых и отчаявшихся существ в его лапы. В 1990-х годах канадский ученый Ангус Макларен подготовил окончательное научное исследование преступлений Крима. Он тщательно изучил архивы Скотленд-Ярда, чтобы выяснить, почему он убивал и как его поймали. Он считал Крима «больным порождением своего общества». Британские законы о браке и разводе навязывали двойные стандарты, которые были весьма красноречивыми. Мужчина мог добиваться развода на основании супружеской измены, но женщине нужна была дополнительная причина – оставление супруга, жестокость, даже изнасилование, – чтобы закончить неудачный брак. До 1870 года женщина отдавала все свое имущество под контроль мужа в день свадьбы и больше не имела над ним власти. Преступления, связанные с проституцией, предусматривали наказание только для женщин – мужчины не несли ответственности за аморальную связь. Тысячам жительниц Лондона ежегодно предъявлялись обвинения в «приставании к мужчинам с целью занятия проституцией», но меры против их клиентов принимались редко. До середины 1880-х годов британская полиция, действовавшая в районах вблизи военных баз, даже имела право арестовывать подозреваемых проституток и заставлять их проходить лечение от заболеваний, передающихся половым путем. Законы о заразных болезнях разработали для защиты солдат и матросов, однако правительство ничего не делало для выявления инфицированных мужчин или предотвращения распространения ими болезней.

Повсеместный сексизм и неравенство того времени изолировали от социума как проституток, так и беременных незамужних женщин, низводя их до уровня отбросов общества.

Женщины приходили к Криму в поисках лекарств, вызывающих выкидыш, ведь только аборт помог бы им избежать позора или «живой смерти», связанной с рождением внебрачного ребенка. Бедность, безработица и ограниченные возможности незамужних женщин подталкивали или заманивали их в проституцию. Газеты называли их то «несчастными», то «униженными», объектами жалости и презрения. Однако в извращенном сознании Крима проститутки были не просто плохими или аморальными. Они были меньше, чем люди, – «скот», который нужно убить, «угроза», которую нужно искоренить. «Деградирующие и уязвимые, жертвы Крима в Ламбете, – как с оттенком угрызений совести отметили в The South London Chronicle, – тщетно молили о защите». Им мало что могли предложить. Некоторые из сотрудников Скотленд-Ярда, преследовавших Крима, в частном порядке осудили «характер и привычки» его жертв, обвинив их в том, что полицейское расследование зашло в тупик.

За именами каждой из известных или предполагаемых жертв Крима скрывалась история трудностей, борьбы или отчаяния. Беременность Флоры Брукс ускорила ее брак с человеком, который, вероятно, и стал ее убийцей. Кэтрин Гарднер, Мэри Энн Фолкнер и Элис Монтгомери были молодыми одинокими женщинами, за гроши работавшими горничными или официантками, когда обнаружили, что беременны. Эллен Стэк, чикагская горничная, которая искала у Крима лекарство, способное спровоцировать выкидыш, очевидно, тоже считала, что беременна. Матильда Кловер в 27 лет уже была хронической алкоголичкой, но изо всех сил старалась самостоятельно вырастить ребенка и думала, что нашла щедрого мужчину, готового ей помочь. Элис Марш уволилась с работы горничной и переехала в Лондон со своей подругой Эммой Шривелл якобы для работы на фабрике по производству печенья. Шривелл год прожила с мужчиной, прежде чем приехать в Ламбет, хотя на тот момент ей и было всего 18. Эллен Донворт забеременела в 16 лет, но ее ребенок умер вскоре после рождения; она занялась проституцией, когда потеряла работу на заводе по розливу безалкогольных напитков. Девять женщин, которые заслуживали защиты, понимания и сочувствия, но терпели только безразличие и стыдились своей судьбы. Девять жизней, которые оборвались по прихоти жестокого доктора.

Серийные убийцы и сейчас продолжают нападать на маргинальных личностей: секс-работниц, бездомных, беспризорников, наркоманов, сбежавших подростков.


Многие ведут жизнь, полную отчаяния и риска, и этот образ жизни заставляет опасаться полиции, что делает их уязвимыми для нападений. Если они исчезнут – и если предположить, что есть кто-то, кто может сообщить об исчезновении, – у полиции может не быть зацепок и стимулов для расследования.

Американский криминолог Стивен Эггер описал таких жертв как «почти мертвых» – людей, не представляющих особой важности или ценности для общества; людей, чьи смерти считаются менее важными, чем смерти жертв, живущих обычной жизнью среднего класса. В разгар буйства Джека-потрошителя в The Times of London опубликовали удивительное письмо редактору, в котором убийцу восхваляли за то, что он «очистил Ист-Энд от его злобных обитателей». Жертвы Крима, как и жертвы Джека-потрошителя, считались расходным материалом. «У женщин не было права голоса и свободы, а бедняки считались ленивыми вырожденцами, – отметила историк Халли Рубенхолд, говоря об эпохе, породившей этих убийц. – Быть в то время бедной женщиной – один из худших возможных вариантов».

К сожалению, такое отношение можно заметить и в наши дни. Питер Сатклифф убил 13 женщин – а возможно, и больше – в северной Англии в период с 1975 по 1980 год. Многие жертвы человека, ставшего известным как Йоркширский потрошитель, были секс-работницами. Однако его преступления привлекли внимание полиции и вызвали общественное возмущение, лишь когда он начал нападать на «респектабельных» женщин. Шокирующие убийства Крима находят отклик во времена, когда кровожадные хищники все еще прячутся в тени, и в культуре, одержимой, как и наши викторианские предки, рассказами о преступлениях и расследованиях. Серийные убийцы продолжают охотиться на «почти мертвых» и уклоняются от поимки, несмотря на доказательства на основе ДНК, криминальное профилирование и другие достижения судебной медицины, а следователи продолжают бороться за то, чтобы связать, казалось бы, немотивированные преступления и случайных жертв с одним убийцей.

Крим, пусть и не желая того, облегчил осуждение других серийных убийц. Использование обвинением изобличающих улик по каждому из его лондонских преступлений стало образцом для признания аналогичных фактов в делах о множественных убийствах или тех, в которых наблюдается закономерность в серии нападений или посягательств. В 1893 году в австралийском суде этим подходом воспользовались, чтобы осудить супружескую пару за убийство одного ребенка, попутно доказав их причастность к смерти еще дюжины других младенцев; всех их нашли похороненными в их прежних местах жительства. Когда же в 1915 году перед судом в Олд-Бейли предстал Джордж Джозеф Смит, утопивший свою жену, прецедент Крима позволил обвинителям доказать, что он таким же образом расправился и с двумя другими женщинами. Смита, известного как «Убийца жен в ванной», осудили и повесили. Доказательства аналогичных фактов и сейчас остаются возможным ходом стороны обвинения в уголовных делах, что соответствует правилам доказательств, используемым в Соединенных Штатах, Великобритании, Канаде и других странах англосаксонского права.

* * *

В 1923 году Крима обеспечили дурной славой на век вперед – стенограмму процесса в Олд-Бейли опубликовали в виде тома в серии «Известные британские судебные процессы». Это сборник сенсационных дел, в список которых также вошли дела и двух других врачей Викторианской эпохи, ставших отравителями – Уильяма Палмера и Эдварда Причарда. «Вся эта история похожа на сюжет елизаветинской трагедии ужасов, – заметил редактировавший книгу У. Тейнмут Шор, который размышлял о мотивах Крима во вступительном эссе. – Возможно, он испытывал полубезумное наслаждение, чувствуя, что жизни несчастных женщин находятся в его власти[33], – писал он, – что он – вершитель их судеб».

Однажды два пионера криминальной документалистики решили выяснить, был ли Крим сумасшедшим. Эдмунд Пирсон – американский писатель, наиболее известный своим рассказом о деле Лиззи Борден, – был убежден, что убийства слишком хорошо спланированы, чтобы являться делом рук безумца[34]. «Он был хладнокровен и спокоен, – утверждал он в 1927 году. – И не стал бы убивать, если бы не верил, что снова сможет перехитрить закон и избежать наказания». Ф. Теннисон Джесси, внучатой племяннице поэта и лорда Альфреда Теннисона и автору многочисленных отчетов о британских убийствах, его преступления «казались хоть и безумными, но все же не лишенными метода». Шор согласился с общим мнением о том, что Крим соответствовал юридическому порогу вменяемости: он знал, что делает, и понимал, что это неправильно. «Он использовал медицинские знания для достижения своих целей и ясно понимал, что его действия незаконны».

Это были преднамеренные действия садиста, который наслаждался игрой в бога. «В случае Крима мы видим комплекс бога, доведенный до мании, – так оценивал его состояние австралийский писатель Филип Линдсей в 1950-х годах. – Он находил удовлетворение исключительно в мысли о том, что другие умирают от его невидимой руки». Когда Крим был студентом-медиком в Монреале, один из его преподавателей призывал врачей быть «полезными и подобными Богу». Однако Крим предпочел использовать почти божественные способности врача не для спасения жизней, а для того, чтобы решать, кому жить, а кому умереть. Он убивал женщин, с которыми сталкивался, но щадил других, как будто действовал по прихоти. Он оставил Мэри Энн Фолкнер умирать после неудачного аборта и почти наверняка прижимал хлороформ к лицу Кэтрин Гарднер, пока она не умерла. Но это были исключения из его привычки убивать издалека. Большинство жертв он отправил на смерть с помощью бомб замедленного действия – таблеток, позволявших ему не находиться поблизости в момент их мучительной кончины.

История Крима попала в антологии преступлений и время от времени появлялась в газетных и журнальных статьях. Доктор Фрэнк Уитмен, коронер из Иллинойса, сыгравший важную роль в осуждении Крима за убийство Дэниела Стотта, обнародовал свою историю в 1940 году на страницах криминального журнала Complete Detective Cases, и упомянутые им данные как создавали новые мифы, так и увековечивали старые. Признание Крима в том, что он являлся Джеком-потрошителем, было «слишком большой удачей, чтобы быть правдой», но все же часто повторялось как факт. Во многих версиях этой истории уверенно утверждается, что Крима вынудили жениться на Флоре Брукс под дулом пистолета или что он унаследовал большую часть имущества отца. Один писатель и вовсе добавил мелодраматический поворот, заявив, что перед казнью преступник попросил дать ему пузырек со стрихнином.

Также появились и исключительно художественные произведения. Книга «Джентльмен из Чикаго»[35], опубликованная в 1970-х годах, представила зловещую, своекорыстную исповедь, которую он мог бы написать, ожидая казни. Канадский драматург Дэвид Феннарио занялся постановкой этой истории, придав ей характер оперы – подход, который мог бы понравиться увлеченному музыкой Криму, – и усилив ее хором проституток и текстом песни «Я хочу убивать, убивать, убивать». Британский писатель и сценарист Дэвид Пири представил Артура Конан Дойла и его наставника доктора Джозефа Белла в качестве партнеров по борьбе с преступностью в серии романов и сериале BBC «Комнаты смерти: темное происхождение Шерлока Холмса», который вышел в эфир в 2000 году. В одной части они отправляются в погоню за Кримом – врачом, которого знают по его медицинским исследованиям в Эдинбурге, и «единственным человеком в моей жизни, – утверждает персонаж Конан Дойла, – который хуже, чем просто „злой“».

Крим воплощает стереотип викторианского злодея, призрачную фигуру в цилиндре с глухим смехом и зловещим косоглазием. Джек-потрошитель среди отравителей. Мистер Хайд на века. Воплощенное зло и разврат в человеческом обличье. В сериале «Ривер» от Netflix, вышедшем в 2015 году, призрачный «ангел смерти» – Крим, которого играет актер Эдди Марсан, – мучает лондонского детектива, который изо всех сил пытается справиться с убийством коллеги. «Нет смысла бояться воров или убийц. Эта опасность внешняя, она невелика. Бояться надо самих себя, – угрожающе произносит отравитель из Ламбета, цитируя Виктора Гюго. – Предрассудки – вот истинные воры; пороки – вот истинные убийцы».

* * *

Более семи десятилетий восковая фигура Крима являлась неотъемлемой частью Комнаты ужасов лондонского музея мадам Тюссо. Двойник был изображен с пером и бумагой в руках, как будто набрасывал одно из писем для шантажа, которые помогли отправить его на виселицу. В зале он стоял плечом к плечу с Димингом, Чэпменом и другими известными английскими убийцами. Вплоть до 1968 года миллионам посетителей напоминали о Криме и его преступлениях, но затем фигуру убрали с выставки, чтобы освободить место для новых поколений кровожадных злодеев.

Немногое осталось от мира, в котором когда-то жил Крим. В Квебеке церковь Чалмерса все еще стоит, и заметка в приходских записях напоминает исследователям, что «несчастный и печально известный сын Уильяма Крима» когда-то молился там и преподавал в воскресной школе. «Брукс-хаус» исчез, но надгробие Флоры Брукс находится прямо за сетчатым забором, окружающим то, что франкоговорящие жители Ватерлоо в Квебеке называют «Английским кладбищем».

Имя Крима все еще можно встретить в списке выпускников Макгиллского университета в Монреале, несмотря на нежелательное внимание, которое он привлекает к своей альма-матер.

В Чикаго реконструкция уничтожила район Уэст-Мэдисон-стрит, где он практиковал и убивал, однако здание суда округа Бун, где Крима обвиняли в убийстве Дэниела Стотта, по-прежнему возвышается над Белвидиром, штат Иллинойс. Тюрьма Джолиет закрылась в 2002 году, но ее неохраняемые стены и пустые камеры служат памятником безумию Крима, не заметив которое его выпустили в мир, чтобы он снова убивал.

Бомбардировки времен Второй мировой войны стерли с лица земли многие достопримечательности Ламбета, каким его помнил Крим. Больницу Святого Томаса, пострадавшую во время «Блица»[36], модернизировали, но медицинское крыло, где Крим учился в 1870-х годах, все еще стоит на прежнем месте, пустое и разрушающееся. Паб и отель «Веллингтон», расположенный напротив вокзала Ватерлоо, по-прежнему является молчаливым свидетелем последних мгновений жизни Эллен Донворт, которая упала в обморок на противоположной стороне улицы. Еще одно уцелевшее здание – это здание, в котором был паб «Руки Мейсона», расположенный в четырех дверях от давно разрушенного дома, где жила и умерла Матильда Кловер. Дом 103 по Ламбет-Пэлас-роуд, где проживал Крим, и дома, в которых погибли три другие его жертвы, также исчезли. Так или иначе, любой посетитель Лондона может проследить его маршрут по Геркулес-роуд и встать на углу, где Элизабет Мастерс и Элизабет Мэй стали свидетелями его встречи с Кловер, или пересечь Вестминстерский мост и представить, как он остановился на полпути и отказался сопровождать сержанта Патрика Макинтайра в Скотленд-Ярд. «Когда кто-то идет по унылым улицам Ламбета, – писал У. Тейнмут Шор в 1920-х годах, – тень этого зловещего человека преследует его». И даже сейчас, через 130 лет после тех страшных отравлений, следование этому маршруту оставляет жуткое ощущение, что память о злодеяниях Крима будет храниться Лондоном вечно.

В центре Лондона паб «Король Луд» на площади Ладгейт-Серкус, где Крим угостил Элизабет Мастерс выпивкой, теперь превратился в модный ресторан. «Нортумберлендский герб», где он выпил бокал вина с Луизой Харви перед тем, как попытаться убить ее, сохранился и был переименован в «Шерлок Холмс». В комнате на втором этаже хранятся артефакты, которые могли бы украсить квартиру великого детектива на Бейкер-стрит. Ньюгейтская тюрьма закрылась в 1902 году, а незадолго до ее сноса, чтобы освободить место для нового здания Центрального уголовного суда – современного Олд-Бейли, – останки казненных заключенных извлекли из земли и перезахоронили на муниципальном кладбище Лондона, к северо-востоку от центра города, в Мэнор-парке. Крим сейчас лежит в безымянной могиле в секции 339. Две жертвы Джека-потрошителя – Кэтрин Эддоус и Мэри Энн Николс – также похоронены на обширной территории этого кладбища. Кейс с образцами лекарств, которые Крим привез с собой из Америки, включая флакон со стрихнином, представили лондонскому обществу в 2015 году в рамках выставки артефактов, хранящихся в «Черном музее» Скотленд-Ярда.



Старое надгробие Дэниела Стотта в Гарден-Прери, штат Иллинойс (фото автора)



Однако самое леденящее душу напоминание об ужасных преступлениях Крима можно найти на продуваемом ветрами кладбище в Гарден-Прери, штат Иллинойс. Истрескавшееся надгробие отмечает могилу Дэниела Стотта, воздвигнутую, как утверждают, его друзьями давным-давно, под покровом ночи. «Отравлен, – гласит надпись, – своей женой и доктором Кримом».

Состав действующих лиц

Отравитель из Ламбета

– Томас Нил Крим, врач, специалист по абортам, шантажист и серийный убийца



Известные и предполагаемые жертвы

– Флора Элиза Брукс, жена Крима (Ватерлоо, Квебек)

– Матильда Кловер (Лондон, Англия)

– Эллен Донворт (Лондон, Англия)

– Мэри Энн Матильда Фолкнер (Чикаго)

– Кэтрин Хатчинсон Гарднер (Лондон, Онтарио)

– Элис Марш (Лондон, Англия)

– Сара Элис Монтгомери (Чикаго)

– Эмма Шривелл (Лондон, Англия)

– Эллен Стэк (Чикаго)

– Дэниел Стотт (Гарден-Прери, Иллинойс)



Жертвы попыток или предполагаемых отравлений

– Вайолет Беверли (Лондон, Англия)

– Луиза Харви, также известная как Луиза Харрис (Лондон, Англия)

– Матильда Надо (Квебек)

– Луиза Мэри Рид, мать невестки Крима, Джесси Рид (Квебек)

– Эмили Тернер (Лондон, Англия)



Семейство Крима

– Дэниел Крим, брат; муж Джесси Рид

– Мэри Крим, сестра

– Мэри Элдер Крим, мать

– Уильям Крим, отец; торговец лесом в Квебеке

– Элизабет Харбесон, мачеха



Следователи

Чикаго

– Джон Рем, сержант

– Эдвард Стил, лейтенант

– Белвидир, Иллинойс

– Альберт Т. Эймс, шериф округа Бун

Лондон, Англия

– Роберт Андерсон, помощник комиссара столичной полиции (Скотленд-Ярд)

– Джеймс Брэннан, суперинтендант отдела L (Ламбет)

– Колин Чисхолм, старший инспектор отдела L

– Джордж Комли, констебль, отдел L

– Джордж Харви, инспектор отдела L

– Фредерик Смит Джарвис, инспектор столичной полиции

– Джордж Лоу, инспектор отдела L

– Мелвилл Макнотен, главный констебль столичной полиции

– Патрик Макинтайр, сержант столичной полиции

– Джон Малвани, старший инспектор отдела L

– Джон Беннет Танбридж, инспектор столичной полиции

– Альфред Уорд, сержант отдела L



Коронеры и судебные следователи

Лондон, Онтарио

– Доктор Джон Р. Флок, коронер

– Доктор Джеймс Нивен, врач

Чикаго

– Доктор Теодор Блутхардт, врач округа Кук

– Доктор Уолтер Хейнс, профессор химии и токсикологии, Медицинский колледж Раша

– Канут Мэтсон, коронер округа Кук

– Майор У. Э. Уэйт, заместитель коронера округа Кук

Белвидир, Иллинойс

– Доктор Фрэнк Уитмен, коронер округа Бун

Лондон, Англия

– А. Брэкстон Хикс, коронер из Мид-Суррея

– Доктор Томас Келлох, врач, больница Святого Томаса

– Доктор Томас Стивенсон, химик и аналитик Министерства внутренних дел

– Джордж Персиваль Уайатт, коронер графств Лондон и Суррей

– Доктор Катберт Вайман, домашний врач, больница Святого Томаса



Ключевые свидетели

Канада

– Лайман Брукс, владелец отеля и отец Флоры Брукс (Ватерлоо, Квебек)

– Джон Кэнтл, продавец (Торонто)

– Роберт Касвелл, тюремный священник (Торонто)

– Роберт Гарднер, брат Кэтрин Гарднер

– Дэвид Линдси, архидиакон и настоятель англиканской церкви Святого Луки (Ватерлоо, Квебек)

– Сара Лонг, горничная отеля (Лондон, Онтарио)

– Джон Маккаллох, продавец (Торонто)

– Доктор Корнелиус Фелан (Ватерлоо, Квебек)

– Доктор Герберт Редди, однокурсник Крима по медицинскому факультету Макгиллского университета (Монреаль)

– Уильям Селлар, продавец (Монреаль)

– Леон Вол, начальник полиции Квебека

Соединенные Штаты

– Джордж Харви, президент «Компании Г. Ф. Харви», производитель лекарств (Саратога-Спрингс, Нью-Йорк)

– Мартин Кингман, продавец «Компании Г. Ф. Харви»

– Джозеф Мартин, получатель непристойных открыток (Чикаго)

– Роберт Макклафри, начальник тюрьмы штата Иллинойс, Джолиет; позже начальник полиции Чикаго

– Мэри Макклеллан, домовладелица Крима и мать его невесты Лины (Чикаго)

– Фрэнк Мюррей, суперинтендант Национального детективного агентства Пинкертона (Чикаго)

– Джулия Стотт, жена Дэниела Стотта; любовница Крима и сообвиняемая в убийстве мужа (Гарден Прери)

Англия

– Фрэнсис Коппин, ассистент врача (Лондон)

– Роберт Грэм, доктор (Лондон)

– Джон Хейнс, корабельный инженер и бывший агент британского правительства (Лондон)

– Элизабет Мастерс (Лондон)

– Элизабет Мэй (Лондон)

– Эмма Филлипс, домовладелица Матильды Кловер (Лондон)

– Люси Роуз, горничная Эммы Филлипс (Лондон)

– Лаура Саббатини, невеста Крима; портниха (Беркхамстед)

– Эмили Слипер, дочь квартирной хозяйки Крима (Лондон)

– Шарлотта Фогт, домовладелица Элис Марш и Эммы Шривелл (Лондон)



Жертвы шантажа

– Доктор Уильям Бродбент, врач (Лондон, Англия)

– Доктор Джозеф Харпер, врач (Барнстейпл, Англия)

– Уолтер Дж. Харпер, сын Джозефа Харпера; студент-медик, больница Святого Томаса (Лондон, Англия)

– Фрэнк Пайетт, аптекарь (Чикаго)

– Джеймс Рейнер, аптекарь (Чикаго)

– Графиня Мейбл Рассел, жена графа Рассела (Лондон, Англия)

– Уильям Фредерик Дэнверс Смит, книготорговец и член парламента (Лондон, Англия)



Прокуроры

– Амос Кун, адвокат (Белвидир, Иллинойс)

– Рубен Кун, прокурор штата (Белвидир, Иллинойс)

– Чарльз Фуллер, юрист и сенатор штата (Белвидир, Иллинойс)

– Джордж Ингэм, помощник прокурора округа Кук (Чикаго)

– Сэр Чарльз Рассел, генеральный прокурор (Лондон, Англия)



Адвокаты Крима

– Джеральд Гейган, адвокат (Лондон, Англия)

– Джон Дженнисон (Чикаго)

– Дэниел Манн (Чикаго)

– Альфред Труд (Чикаго)

– Генри Уорбертон, адвокат (Лондон, Англия)

– Джон Уотерс, адвокат (Лондон, Англия)

– Омар Райт (Белвидир, Иллинойс)



Судьи и магистраты

– Сэр Джон Бридж, мировой судья (Лондон, Англия)

– Джозеф Итон Гэри, окружной суд (Чикаго)

– Сэр Генри Хокинс, Высокий суд (Лондон, Англия)

– Хорас Смит, мировой судья (Лондон, Англия)



Ключевые фигуры в апелляции Крима о помиловании

– Шелби Мур Каллом, сенатор США от штата Иллинойс

– Томас Дэвидсон, исполнитель завещания Уильяма Крима и друг семьи (Квебек)

– Джон Данн, вице-консул, британское консульство (Чикаго)

– Джозеф Файфер, губернатор Иллинойса

– Ричард Оглсби, губернатор Иллинойса

– Фрэнсис Уиллард, президент Женского христианского союза трезвости

Благодарности

Летом 1892 года, отслеживая передвижения серийного убийцы в Соединенных Штатах и Канаде, инспектор Фредерик Смит Джарвис из Скотленд-Ярда работал в одиночку. Мои же попытки изучить преступления Томаса Нила Крима и воссоздать его мир не увенчались бы успехом без щедрой помощи архивистов, библиотекарей, музейных кураторов, судебных чиновников и исследователей в трех странах.

Дэвид Рурк и Мэтт Бирчер из Объединенной церкви Чалмерс-Уэсли, редактор Quebec Chronicle-Telegraph Ширли Надо и Дебора ван дер Линде, менеджер библиотеки Центра Моррина Литературно-исторического общества Квебека, помогли мне задокументировать молодость Крима, проведенную в Квебеке. Лори Подольски, Мелисса Комо и Изабель Мориссетт из Архива Макгиллского университета в Монреале, а также Кристофер Лайонс и Лили Щигель из Библиотеки Ослера в Макгиллском университете собрали для меня записи, относящиеся к его медицинским исследованиям. Лиз Даманса Фалез из Музея Маккорда в Монреале предоставила студии Notman фотографии Крима времен его студенчества. В Национальной библиотеке и архиве Квебека Натали Вайанкур, Сильви Бедар, Иван Каретт, Ренальд Лессар, Джоани Левассер, Эрик Боден и Ренальд Лессар откликнулись на мои запросы о записях и изображениях. Я исследовал квебекскую общину Ватерлоо времен Крима с помощью сотрудников двух местных музеев – Арлин Ройя Айотт и Кари Энсио из Исторического общества округа Бром в Лак-Бром/Ноултон и Сесилии Капокки из Общества истории Верхней Ямаски.

Я нашел записи, связанные с годом жизни Крима в Лондоне, Онтарио, с помощью Терезы Ренье, Энн Дэниел и Конни Сазерленд из Архива Западного университета, Артура Макклелланда из Лондонской публичной библиотеки и Дженнифер Грейнджер и Дженнифер Робертсон из Исторического общества Лондона и Мидлсекса. Местный историк Дэниел Брок любезно руководил моими исследованиями, когда я посещал Лондон, и помогал с последующими запросами. Кроме того, я выражаю отдельную благодарность сотрудникам Архива Онтарио в Торонто и Пегги Пердью, которая курирует коллекцию Артура Конан Дойла в Публичной библиотеке Торонто – мекке для поклонников Шерлока Холмса.

В тот день, когда я связался с Джули Клейв в офисе окружного суда округа Бун в Белвидире, штат Иллинойс, я был поражен, обнаружив на ее столе досье по обвинению Крима в убийстве Дэниела Стотта в 1881 году. Совершенно случайно она просматривала его для собственной работы по истории суда. Секретарь окружного суда Линда Дж. Андерсон, Анна Пиворас и Лонна Бентли из Исторического музея округа Бун также помогли мне в проведении исследований в Бельвидере. Дуглас Бикнезе из Национального архива Чикаго, Джастин Кокран, Пол Хьюз и Уильям Войткевич из Регионального архива Иллинойса, а также Фил Костелло из Архивного отдела Окружного суда округа Кук помогли мне найти протоколы судебных процессов и дознаний. Сотрудники исследовательского центра Чикагского исторического музея, Библиотеки Гарольда Вашингтона и библиотеки Ньюберри предоставили мне доступ к газетным репортажам, изображениям и другой хранящейся у них информации. Джон Рейнхардт из Государственного архива штата Иллинойс в Спрингфилде помог отыскать тюремное досье Крима и записи о его ходатайстве о досрочном освобождении.

Сотрудники Национального архива в Кью, Британской библиотеки и Лондонского столичного архива ответили на мои запросы о записях и оказали неоценимую помощь во время моих визитов в Лондон. Джон Ньюман, Зои Дарани и Стефани Андерсон из Ламбетского архива помогли мне представить, каким был район во времена Крима, и указали на путеводители по улицам Викторианской эпохи и карты, необходимые, чтобы точно определить места убийств. Я получил записи о медицинском обучении Крима в больнице Святого Томаса с помощью Джоэла Хейли, Адама Кокса и Дианы Манипуд из архивов Лондонского Королевского колледжа. Джеральдин О’Дрисколл из Королевского колледжа хирургов в Лондоне подтвердила его неудачную заявку на сертификацию в Англии. Аарон Флеминг из Королевского колледжа хирургов Эдинбурга, Эстела Дюкан и Дейзи Кунингхейм из Королевского колледжа врачей Эдинбурга и Элис Дойл из Библиотеки Эдинбургского университета предоставили мне подробную информацию о его лицензиях на медицинскую практику. Ричард Буте, сотрудник службы по оказанию помощи в связи с тяжелой утратой, помог мне найти место захоронения Крима. Хью Александер из Национального архива, Крис Роулингс, Эндрю Гоф и Зои Стэнселл из Британской библиотеки, а также Джастин Хобсон, Трейси Тран и Жасмин Роджерс из Лондонской библиотеки научных и общественных изображений помогли мне получить представленные в книге фотографии и гравюры.

Я собрал газетные репортажи с помощью Шарля Андре Надо и студентов-исследователей Королевского колледжа Эммы Мелдрум, Ребекки Кук и Кори Фанка. Джейми Гетц помогал с архивными исследованиями в Онтарио и сбором информации о семье Крим. В Галифаксе Патриция Чалмерс из Библиотеки Королевского колледжа Университета и Хелен Войчик из Мемориальной библиотеки Киллама Университета Далхаузи нашли очень редкие, но необходимые мне книги. Мэри Ростад достала карты. Среди других, кто помогал мне в исследовании, – Роджер Джонсон из журнала Sherlock Holmes Journal; куратор Музея криминалистики Пол Бикли; авторы Адам Зельцер, Пол Уиллеттс и Тревор Коул; эксперт по Шерлоку Холмсу Маттиас Бостром; а также Нона Станчева, Седи Куквикила и Клэр Трейси из лондонского музея мадам Тюссо.

Ни один писатель не мог бы пожелать лучшего защитника и союзника, чем мой агент Хилари Макмахон из Westwood Creative Artists. И ни у одного писателя не могло быть более благосклонного редактора, чем Эми Гэш из Algonquin Books в Чапел-Хилл. Эми помогла мне переосмыслить, как рассказать эту историю, и я благодарен ей за руководство, понимание и дружеское участие. Также спасибо членам команды Algonquin: Элизабет Шарлатт, Эбби Мюллер, Брансону Хулу, Джуду Гранту, Стиву Годвину, Энн Уинслоу и Майклу Маккензи, которые помогли выпустить эту книгу. И спасибо моим редакторам из HarperCollins Canada Джиму Гиффорду и Дженис Зауэрбни, а также Ноэлю Зитцеру, Алану Джонсу и Майклу Миллару за работу над канадским изданием.

В отличие от инспектора Джарвиса, я никогда не был одинок в распутывании паутины преступлений Крима, пытаясь проследить долгий и непростой путь к привлечению его к ответственности. Керри Оливер помогала мне в работе на каждом этапе формирования этой книги – от исследования до вычитки. Я благодарен ей больше всего – за энтузиазм и неизменную поддержку во всем, что я делаю.