— Ну, это все? — поинтересовался он.

— Наверное.

— Ну и ладушки, — обрадовался он, — до завтра. Хорошего вечера.

После того как он закрыл дверь, я постояла еще немножко на крыльце. А потом пошла домой. Там я заперлась в ванной. Достала презерватив мистера Вуозо и спрятала его за “Кометом”, рядом с тампонами его жены. А потом уселась на краю ванной и разрыдалась. Из школы я знала, для чего нужны презервативы, и знала, что когда мистера Вуозо призовут, его жена не сможет с ним отправиться. А это значило только одно — что он собирался любить других женщин. И я не понимала, почему этой женщиной не могу быть я.

На протяжении целой недели все происходило точно так же. Мистер Вуозо возвращался домой, спрашивал, все ли в порядке, и уходил на кухню. Я не знала, что мне делать. Думала, может, позвонить ему или написать письмо, но так и не придумала, о чем же мне с ним говорить. Может, он и прав. Может, ничего и не было.

В субботу папа решил приодеться, чтобы пойти на свидание, и мы отправились в торговый центр. В “Универмаге Фоули” продавец предложил папе несколько спортивных пиджаков, и он их все перемерил. Папа поинтересовался, как они мне, и я ответила, что да, очень симпатичные, хотя на самом деле это были полные братья-близнецы тех, что уже висели у него в шкафу. В конце концов он выбрал один темно-синего цвета, а к нему голубой галстук в полоску. Я уж было обрадовалась, что мы наконец пойдем домой, но папа заявил, что мне тоже нужно кое-что прикупить.

— Нет, не нужно, — возразила я. В компании папы покупка белья выглядела еще менее привлекательно, чем покупка прокладок. Но папа был настроен решительно и заявил, что у меня уже грудь свисает, так что мне пришлось согласиться. Пока мы шли по торговому центру, я все думала, правда ли у меня грудь уже свисает. У меня все из головы не шло, что для того, чтобы это понять, папе надо было посмотреть на мою грудь.

В отделе женского белья он попросил продавщицу нам помочь. Не удержался подчеркнуть, что у меня грудь свисает, на что она заявила, что мне определенно нужно носить нижнее белье. Потом она взяла сантиметр и измерила меня. Прямо там, перед папой. Мне, конечно, не пришлось снимать майку, но зато она дотронулась рулеткой прямо до моих сосков.

— 70C, — сказала продавщица, а папа от удивления аж присвистнул.

Пока они выбирали мне лифчики, я села в розовое бархатное кресло у касс и стала думать о маме. Когда мы в последний раз вместе ходили по магазинам, она пыталась купить мне бюстгальтер, но я не захотела. В них так неудобно.

— Тогда у тебя появятся растяжки, — заявила мама, но меня и это не убедило, так что вскоре она отказалась от мысли заставить меня носить нижнее белье. Мы пошли купить хот-догов, и она сказала, что когда-нибудь я сделаю какого-нибудь мужчину очень счастливым.

— Правда? — спросила я, а она кивнула и добавила:

— Даже с растяжками.

Потом через пару месяцев она встретила Барри. Наверное, он не был тем мужчиной, о котором она мне говорила.

Скоро вернулись папа с продавщицей, они несли целую кучу лифчиков. Продавщица отвела меня в примерочную и сказала, чтобы я нажала маленькую красную кнопочку, если мне понадобится ее помощь. Я разделась и примерила самый красивый из лифчиков — серебристо-серый, с крошечным бантиком посередине. Я не знала, подходит он мне или нет, так что нажала кнопку. Когда я открыла дверь примерочной, то обнаружила за ней папу. Сразу же прикрыла руками грудь, но он велел их убрать, чтобы ему было видно.

— А где продавщица? — спросила я, а он ответил, что она слишком занята.

Руки я от груди так и не отняла, и папа прикрикнул, чтобы я прекратила дурить, ведь лифчик ничем не отличается от купальника.

Меня прямо тошнило от взгляда на папу, который внимательно меня разглядывал. Тошнило, когда он застегивал лифчик потуже и подтягивал лямки. Я не понимала, почему он так интересуется моим телом, ведь оно ему даже не нравится. Было бы логичней, если бы он держался от всего этого подальше. Я-то думала, на обнаженное тело смотрят только те, кому это и вправду нравится.

В конце концов папа купил мне семь новых лифчиков, по одному на каждый день недели. Продавщица сказала, что не всякий отец уделит время, чтобы позаботиться об удобстве своей дочери, и он очень этому обрадовался. Она дала ему дисконтную карту магазина, чтобы мы опять делали покупки у них, и папа сказал, что мы обязательно придем в следующем году.

Как только мы вернулись домой, папа велел примерить мне один из лифчиков и показать ему. Я думала, он хочет, чтобы я показалась ему без майки, как в магазине, но когда я вышла в таком виде, папа дал мне пощечину и заорал, что я ненормальная. Я разрыдалась и убежала к себе в комнату. Через некоторое время я услышала стук в дверь.

— Что это с тобой такое? — поинтересовался папа.

— Ничего.

— Ну и прекрасно. Потому что я все еще жду, когда ты померяешь один из лифчиков.

Когда я вышла к нему, уже в майке, он заявил:

— Ну, так гораздо лучше.

— Спасибо, — поблагодарила я.

Папа кивнул.

— И запомни, что никогда нельзя появляться на людях, если ты не одета.

— Ладно, — сказала я и пошла к себе в комнату отрывать ярлыки от лифчиков. Мне все еще было довольно неудобно в бюстгальтере, но грудь он поддерживает здорово, это надо признать. Каждый раз, когда я смотрела на себя в зеркало, встроенное в дверцу шкафа, я удивлялась, какая высокая у меня стала грудь. И такая острая. Когда я посмотрела на себя в профиль, то пришла прямо в восторг — грудь очень красиво приподнимала майку.

Часов в семь вечера папа позвал меня к себе в гостиную. Он вырядился в новый пиджак с галстуком и надел белоснежную рубашку.

— Ну, как я выгляжу? — поинтересовался он.

— Очень мило, — ответила я.

— Как думаешь, Тэне понравится?

— Да.

— Ну, будем на это надеяться.

После того как папа уехал, я пошла и разогрела себе в микроволновке ужин из полуфабрикатов. И съела его за столом для завтраков, а не за “правильным” обеденным в столовой. Потом вымыла посуду. Когда позже я позвонила домой, чтобы рассказать маме, что я стала носить бюстгальтеры, к телефону подошел Барри.

— Это Джасира, — сказала я. — Можно маму к телефону?

Я старалась, чтобы мой голос звучал как можно холоднее, чтобы, не дай бог, ничего не случилось.

— Джасира, — промолвил Барри. У него голос был совсем не холодный, а скорее счастливый. — Как ты поживаешь?

— Мама дома? — спросила я.

— Нет, ее нету.

— А где она?

— Ушла плавать. Она тут стала фанаткой фитнеса.

— О, — удивилась я. Странно, что мама сама мне об этом не говорила.

— Ты не передашь, что я звонила, когда она вернется?

— Конечно. У тебя все в порядке?

Меня это уже начинало злить. Как он умудряется быть таким милым, когда я изо всех сил стараюсь вести себя как можно недружелюбнее. Правда, он тоже умеет таким быть.

— Джасира? — подал голос Барри.

— Что?

— У тебя все в порядке?

— Нет, — ответила я.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Нет.

— Ты же сказала, что что-то не так.

— Хватит задавать вопросы, — разозлилась я. — Это нечестно.

— Разве?

— Да.

Он вздохнул:

— Ладно. Больше никаких вопросов.

— Спасибо, — сказала я.

Потом мы оба молчали, и я уж было обрадовалась, что он повесил трубку, но он сказал:

— Скажи тогда, что мне можно говорить.

— Ничего.

Он рассмеялся:

— Как же мы тогда будем разговаривать?

— Никак.

Он опять вздохнул и сказал:

— Ну ладно.

— Я буду задавать тебе вопросы, — заявила я.

— Давай. Приступай.

— Как дела?

— Прекрасно, — ответил Барри. — Особенно теперь.

— Не добавляй ничего от себя. Просто отвечай на вопросы.

— Извини.

— Вы с мамой собираетесь расстаться?

— Не знаю, — сказал он.

— Почему нет?

— Потому что мы стараемся, чтобы этого не произошло.

Я хотела сказать, что для него лучше бы разойтись с моей мамой. Что она не очень хороший человек и, если ее кто-нибудь разозлит, злиться она будет всю жизнь. Вместо этого я сказала:

— А я сегодня купила несколько лифчиков.

— Да ну? — сказал Барри.

— Ага. Раньше у меня был 70B, а теперь уже 70C.

— Ого.

— На размер выросли.

Он замолчал на минуту, а потом сказал:

— Лучше я пойду.

— Нет, не надо, — возразила я, но он уже повесил трубку.

Немного позже раздался звонок. Звонила мама.

— Барри сказал, ты звонила.

— Да. Как поплавала?

— Ты что, рассказывала ему про свои лифчики?

Я не поверила своим ушам. Он опять меня подставил.

— Разве ты ничему не научилась? — спросила мама.

— Я просто хотела, чтобы ты знала, что я уже ношу бюстгальтер. Чтобы поддерживать грудь.

— Нет, — заявила мама. — Ты хотела, чтобы об этом узнал Барри.

Я промолчала. Она была права.

— Джасира, не надо никому рассказывать про свои груди, это никому не интересно. Ты поняла? Никто не хочет слушать про твои груди, и про твои лобковые волосы, и про месячные тоже. Это твое личное дело. Может, когда ты научишься себя сдерживать, у нас с тобой будет о чем поговорить.

— Ладно, — сказала я.

— Ты все поняла? — спросила мама.

— Да.

— Отлично.

— Ты хочешь повесить трубку?

— Почему обязательно повесить? — сказала она. — Если у тебя есть о чем поговорить, не считая твоего тела.

— Есть, — ответила я.

— Прекрасно, — обрадовалась мама. — Так о чем?

— У папы сегодня свидание.

— Правда? А как она выглядит?

— Не знаю.

— Слушай, — заявила мама, — когда увидишь ее, рассмотри хорошенько — потом мне расскажешь.

— Ладно.

— Что-нибудь еще?

Я старалась припомнить еще что-нибудь, но так и не смогла, так что пришлось сказать нет.

— Ну и хорошо, тогда я пойду и смою, наконец, хлорку с волос.

Я положила трубку и пошла в туалет пописать. А потом прошла к себе и вытащила всю свою одежду. Я открыла дверцу шкафа и стала смотреть на себя в зеркало. Когда я представляла, что меня в таком виде застанет папа или мама, мне делалось плохо, а когда я думала о Барри или мистере Вуозо, мне становилось лучше. Потом я опустилась на пол, раздвинула ноги и постаралась внимательно себя рассмотреть. Там все было розовое, волосатое и мокрое, просто уродство. Я уже начала было вставать, когда решила взглянуть на себя еще разок. И теперь я понравилась себе гораздо больше. Из “Плейбоя” я вычитала, что там есть такое место, из-за которого всегда бывает оргазм, но не знала, где оно именно. Я начала трогать себя в разных местах, чтобы обнаружить эту точку, потом стала себя тереть. Когда начался оргазм, я посмотрела на себя в зеркало и подумала, что у меня там все довольно симпатичное, но когда приятное ощущение прошло, я передумала.



В постель я легла еще до папиного приезда. На следующее утро, когда я спустилась завтракать, на кухне вместе с папой обнаружила какую-то незнакомую женщину. Они держали чашки с кофе и разговаривали, а у женщины было ужасно нелепое выражение лица — как будто она считала папу интересным или симпатичным.

— Доброе утро! — воскликнул папа, увидев меня.

— Доброе утро, — ответила я и встала, смутившись, посреди кухни. Я не знала, надо ли мне вернуться к себе или можно остаться.

— Доброе утро, — поздоровалась женщина, повернувшись ко мне. Совсем миниатюрная, и с темной кожей, как у меня и папы. У нее были огромные карие глаза с большими веками, и когда она моргала, тени для глаз красиво переливались. Я одного не понимала — как это она так спокойно сидит тут с голыми ногами в папиной рубашке и даже не боится, что он даст ей пощечину.

— Джасира, — сказал папа, — познакомься, это Тэна Панос.

— Привет, — ответила я и подошла чуть поближе.

Тэна протянула мне руку, все еще теплую от чашки с кофе, и я ее пожала.

— Я очень рада с тобой познакомиться, Джасира. Твой отец постоянно о тебе рассказывает.

— Правда? — спросила я, слегка смущенная.

Тэна кивнула.

— Ты — очень важная часть его жизни.

— Да-а? — протянула я.

— Это был комплимент, — намекнул папа.

— Спасибо, — сказала я.

— Не за что.

На плите стояла сковорода с оладьями, и папа усадил нас с Тэной за стол, а сам начал за нами ухаживать. Оладьи были папиным фирменным блюдом. Он сам готовил тесто, а потом обжаривал их в масле, чтобы получалась хрустящая корочка. Тэна попробовала первую оладью и провозгласила:

— О, Рифат! Теперь я твоя навеки.

— Весь секрет в разрыхлителе. Надо не жалеть разрыхлителя, — заявил папа.

— Не хочу знать никаких секретов, — отмахнулась Тэна. — Хочу, чтобы ты готовил мне оладьи.

Он рассмеялся и сказал:

— Ну, это всегда пожалуйста.

Когда тесто закончилось, папа взял тарелку с оладьями и подсел к нам. Он начал рассказывать всякие забавные истории про НАСА, наверняка выдуманные, потому что вообще-то он там всех ненавидел. Потом похвалил меня, рассказал, какая из меня чудесная няня.

— Ты бы видела, как ее любит этот малыш, сын соседей.

Тэна улыбнулась:

— Не сомневаюсь.

— Ну, он не очень-то меня любит, — возразила я. На самом деле Зак меня ненавидел. Не знаю, с чего папа взял, что я ему нравлюсь.

— Ну конечно же, он от тебя в восторге, — категорически заявил папа. — Вы с ним постоянно играете в бадминтон.

— А как его зовут? — поинтересовалась Тэна.

— Зак, — ответила я.

— У него папаша — резервист, — сказал папа, скорчив многозначительную мину.

— Вау, — отреагировала Тэна.

Папа кивнул:

— Он узнал, что я из Ливана, так теперь думает, что я фанат Саддама.

— Как типично, — сказала Тэна.

— Я позволил Джасире у него работать только из-за того, что она копит деньги на колледж, — продолжил папа. — Иначе ни за что бы ее к нему не подпустил.

— И много уже накопилось? — спросила у меня Тэна.

— Не знаю, — призналась я.

Она рассмеялась:

— Не знаешь?

— Папа сам кладет деньги в банк.

— Понятно, — протянула она. Потом взглянула на папу и спросила: — Так сколько у нее там денег, Рифат?

Папа подумал с минуту, потом ответил:

— Что-то около двухсот долларов, кажется.

— Ого, — удивилась Тэна. — Неплохо для начала.

— Спасибо.

— А кем ты хочешь стать? — поинтересовалась она.

— Я не знаю.

— Ты могла бы стать моделью, — предложила она.

— Только попробуй, — сказал папа.

— Что это значит, “только попробуй”? — удивилась Тэна. — Модели зарабатывают кучу денег.

— Она пойдет учиться в колледж, — заявил папа, — и заработает кучу денег, став инженером.

— А она хочет быть инженером? — спросила Тэна.

Папа пожал плечами:

— У нее неплохо с математикой и точными науками.

Тэна повернулась ко мне и сказала:

— Не учись на инженера, Джасира. Это так скучно. Стань моделью, заработай кучу денег, а потом потрать их на путешествия.

— Хорошо, — согласилась я.

— Хватит забивать ей голову всякой чушью, — заявил папа.

— Мы просто разговариваем, — сказала Тэна. А потом она протянула руку и погладила папу по щеке, после чего он, кажется, забыл вообще обо всем на свете.

Позже, когда она встала, чтобы поставить тарелку в раковину, я заметила, как папа пялится на ее ноги. Она извинилась и пошла в ванную, а он все смотрел, как она идет. Потом повернулся ко мне и сказал:

— Правда, хорошенькая?

— Правда, — согласилась я.

— Постарайся не выглядеть такой несчастной, ладно? — попросил папа, относя тарелку в раковину. — Никто не выйдет замуж за мужчину с несчастным ребенком.

— Я не несчастная, — возразила я.

— Тогда почему ты не улыбаешься?

— Не знаю.

Я хотела было помочь ему загрузить посуду в машину, но он прогнал меня и сказал:

— Не надо, ты только всем настроение портишь.

Я пошла к себе и закрыла дверь. Но скоро пришел папа и начал стучать в дверь.

— Вернись обратно, — прошептал он.

— Зачем?

— Она хочет тебя накрасить.

— Накрасить?

Он кивнул.

— Все никак не угомонится, говорит про этих дурацких моделей.

Я согласилась и пошла за ним в столовую. Тэна уже надела юбку и блузку и разложила на столе всякую косметику. Она усадила меня в кресло рядом с окном, а папе велела уйти и ждать, пока его не позовут.

— Может, я останусь? — попросил он, но она не разрешила, сказав, что так эффект будет сильнее.

Как только папа ушел, она начала надо мной трудиться. Рассказывала все, что она со мной делает и как она это делает.

— Начнем с увлажнения, — заявила она, легонько касаясь руками моего лица. — А теперь нанесем основу. Запомни, никогда не наноси основу прямо на кожу. Сначала надо заполнить поры кремом.

Я согласно кивала, хотя не очень-то вслушивалась в ее советы. Вместо этого я смотрела в окно, где миссис Вуозо и Зак выходили из дома, собираясь в церковь. Он намочил волосы и зачесал их на одну сторону, а она вырядилась в голубое платье с воротничком. Я заметила, что у нее совсем плоская грудь, и задумалась, не потому ли мистер Вуозо так хотел потрогать мою.

Через пару минут после их отъезда во двор вышел мистер Вуозо с лопатой и начал копать. Наверное, на эти выходные его в армию не вызвали.

— Закрой глаза, — велела Тэна. Я послушно прикрыла веки, а она начала меня пудрить.

— Всегда наноси пудру после тональной основы, — сказала Тэна, — чтобы закрепить ее.

Я опять кивнула. Мне ужасно хотелось открыть глаза, но она мне запретила, потому что как раз начала красить мне веки.

— Светлые тени на уголок, а темные — по краю, — учила она меня, нежно дотрагиваясь пальцами до век. Ее прикосновения мне очень нравились, и я сразу вспомнила Барри, когда он меня брил. У меня даже мурашки пошли по затылку, и я перестала расстраиваться из-за того, что не вижу мистера Вуозо.

Под конец она накрасила мне ресницы и губы. Потом протянула маленькое зеркальце и спросила:

— Ну, что скажешь?

Сначала я ничего не сказала. Я так странно выглядела. Кожа стала глаже, глаза больше, щеки порозовели, а губы выглядели так, словно я только что съела что-то красное и влажное и забыла вытереть рот. Вроде та же я, но лучше.

— Мне нравится, — наконец вымолвила я.

Она кивнула:

— Мне тоже.

Потом она повернулась в сторону кухни и крикнула:

— Ну все, Рифат, можешь смотреть!

— Что это, черт побери, он делает? — спросил папа, как только вошел в комнату.

Тэна проследила за папиным взглядом, устремленным в окно, и сказала:

— Ну, Рифат, как тебе Джасира?

— Что? — встрепенулся папа.

— Правда, красавица?

Он посмотрел на меня секунду и сказал:

— Да. Очень мило.

— Из нее и правда выйдет модель, — продолжала Тэна.

— Это он, — сказал папа Тэне, кивая в сторону окна, — тот самый резервист.

Тэна выглянула в окно.

— А, — промолвила она.

— Роется у себя на заднем дворе, наверное, нефть ищет, — сказал папа, и они с Тэной рассмеялись.

— Можно, я пойду? — спросила я. Мне не нравилось, что они смеются над мистером Вуозо.

Папа обернулся:

— А ты Тэне спасибо сказала?

— Спасибо, — поблагодарила я Тэну.

— Не за что. Косметика — мой конек.

Вернувшись к себе в комнату, я открыла шкаф и уставилась на свое отражение в зеркале. Внезапно оказалось, что теперь, когда рядом не стояла Тэна, повторявшая, какая я красивая, я уже не казалась себе такой уж привлекательной. У меня в голове только вертелись папины слова, когда он сказал: “Как мило”, хотя совсем так не думал. Не знаю, почему я поверила ему, а не ей, но так уж вышло.

Раздался стук в дверь, и папа, просунув голову в проем, сказал:

— Я отвезу Тэну домой, а ты иди и смой эту краску с лица.

— Хорошо.

Он взглянул, как я рассматриваю в зеркале свое отражение, и добавил:

— Никакой моделью ты не будешь.

— Знаю, — ответила я.

Я пошла в ванную и пустила воду, но макияж смывать не стала. А потом, когда убедилась, что папа уехал, пошла к соседям. Мистер Вуозо все еще копался в саду, так что я постояла немножко и понаблюдала за ним. Мне нравилось, как перекатываются под кожей его мускулы, когда он занят тяжелой работой. Целую секунду я видела каждый дюйм его мышц, а потом раз, и все, они снова скрывались из виду.

— Что вы делаете? — спросила я наконец.

— Копаю, — ответил мистер Вуозо.

— Нефть ищете?

Он рассмеялся:

— Нет, хочу флаг поставить.

— А-а…

Через пару минут он решил передохнуть.

— А ты изменилась, — заметил он.

— Накрасилась.

— Папа разрешает тебе краситься?

— Нет, — сказала я, — это все его девушка.

— Так вот кто это был.

Я кивнула.

— Он повез ее домой.

Мистер Вуозо промолчал. Только вытер пот со лба рукой и снова начал копать. Я уж думала пойти домой смывать макияж, но тут он сказал:

— Джасира?

— Что?

— А сколько тебе лет?

— Тринадцать.

— А когда исполнится четырнадцать?

— В июне, — ответила я. — А вам сколько?

— Тридцать шесть, — признался он. — Я намного старше тебя.

— Да.

— Но с макияжем ты выглядишь гораздо взрослее.

— Правда?

Он кивнул.

— Примерно лет на шестнадцать.

Я не очень поняла, комплимент это или нет, так что не стала его благодарить. Вместо этого я сказала:

— А я скучаю по вашим журналам.

Он помолчал секунду, а потом спросил:

— Почему?

— Потому что мне было хорошо, когда я их смотрела.

Он опять промолчал.

— У меня из-за них были оргазмы, — продолжила я.

И снова он ничего не сказал. Только копал и копал. Потом я пошла домой. Смыла всю косметику с лица, вытерлась полотенцем и поменяла трусики, потому что старые после разговора с мистером Вуозо все промокли. Как только я застегнула молнию, раздался звонок в дверь. Когда я ее открыла, там никого не было. Зато на коврике внизу лежал бумажный пакет. Когда я его вскрыла, то нашла внутри номер “Плейбоя”.

глава третья

Когда папа обнаружил, что мистер Вуозо установил у себя во дворе флаг, то сделал то же самое. Пристроил его точно в том же месте перед домом, что и Вуозо, и приделал прожектор, который на ночь включал.