— Еще по коктейльчику? — предложил Валера. Женя не отказалась. Ей было так хорошо!
– Что бы ни случилось, – сказала Андреа Пенни, – я рада, что встретила тебя. И я рада называть тебя подругой.
Авдей ушел, даже не взглянув на нее. За ним следом многие потянулись: нагулялись. До утра в баре только по субботам тусили.
Запачканные грязью щеки Пенни покраснели, и ее лицо расплылось в широкой улыбке, засияв от радости.
Валера уже без стеснения забирался ладонью Жене под подол. И целовал в шею, как во сне.
Она крепко обняла Андреа.
— Поехали? — хрипло проговорил он.
– Я чувствую то же самое, – сказала она, наконец-то отстранившись от Андреа. – Пенни Перивинкл. Запомни мое имя, Андреа Мерфи. На случай, если тебе нужно будет найти меня, когда мы расстанемся.
— Да, пора.
– Хорошо, – ответила Андреа.
Они покинула бар, загрузились в машину. Оба были пьяны и веселы.
Она пошла первой, протиснувшись через отверстие и показывая Фрэнсису путь, чтобы он следовал за ней не отставая. Пенни замыкала их ряд. Пульс Андреа участился, ее ладони стали влажными от пота, который обжигал те места, где она стерла кожу о черенок лопаты. Когда Андреа ползла, она представляла, как очутится по ту сторону ворот и как они побегут в темный лес прочь от Замечтанья. По тропинке, которая приведет их домой. Возможно, она как-нибудь подаст сигнал другим детям за забором. Может быть, Пенни останется с ними, пока не адаптируется в реальной жизни, в которой она не была так долго. Или, может быть, Пенни выйдет из туннеля в 1956 году, и Андреа с Фрэнсисом пойдут домой без нее.
— Предлагаю погонять!
Она выкарабкалась наружу, сразу же потянувшись за Фрэнсисом, чтобы помочь выбраться и ему. Вслед за ними вылезла Пенни.
— Ой, не надо, ты же выпил.
Все трое застыли на месте как вкопанные. Стук сердца Андреа раздавался в ее ушах, словно барабанный бой.
— Ерунда, — отмахнулся он. — В коктейлях больше льда, чем алкоголя.
Больше она не возражала.
Фрэнсис крепко прижался к сестре.
«Лансер» мчал их по шоссе, потом по объездной дороге, на бетонке чуть замедлился и начал подскакивать.
— Куда мы?
Низкий зловещий смех наполнил воздух, а кто-то, возможно Пенни, издал истошный вопль.
— Я везу тебя на прекрасное озеро.
— Разве оно не замерзло?
Они не увидели темный и густой лес с воротами Замечтанья позадни них.
— И что в этом плохого? Закованное в лед, оно еще живописнее.
Они не выбрались на свободу.
Но Жене озеро не понравилось. И место, куда они заехали. Какая-то мрачная глухомань: снег, местами вздыбленная земля, голые стволы деревьев. Если бы волк завыл, она бы не удивилась.
— Давай уедем? — попросила Женя. — Как-то не по себе мне тут.
Подкоп вывел их на центральную площадь в самое сердце Замечтанья.
— Да брось!
Он начал целовать ее, и на несколько секунд Женя забылась. Валера принялся гладить ее грудь, и это было приятно до тех пор, пока пальцы не сжались на соске.
Прямо перед проходом.
— Мне больно, — не стала молчать она.
Они по-прежнему были в ловушке.
— Тебе это не нравится? — И надавил сильнее.
— Нет.
Старик на Башне Сновидений
— Ты еще не расчухала кайфа. Доверься мне, детка. — И навалился на нее всем телом.
Андреа еще раз пролезла через отверстие и исчезла, чтобы через несколько секунд снова появиться внутри Замечтанья. Снова. И снова.
Женя уперла руки в его плечи и попыталась отстранить.
Фрэнсис и Пенни сидели, подперев спинами запертые ворота.
— Отпусти меня, пожалуйста.
– Я не понимаю, – сказала Андреа, глядя на бесполезную кучу земли, разозленная на Песочного Человека, который играл ими, будто пешками. – Как это работает?
— Расслабься ты!
– Он обладает магией, Андреа, – пояснила Пенни спокойным голосом. – Нет никакой возможности победить его.
— Не хочу, мне не нравится, — выкрикнула она и смогла-таки оттолкнуть его. — Уже поздно, поехали.
— Ладно, обещаю быть нежным, — скривил рот он.
Андреа пролезла через яму в последний раз и изо всех сил пнула лопату. Лопата отлетела на каких-то несколько метров по земле, удар о твердый металл прострелил болью ногу Андреа. Это было последней каплей, вишенкой на этом ужасном необъятном торте. Пенни была права. Все они оказались в колдовской ловушке. Ни одна попытка вырваться отсюда не сработала. Щеки Андреа запылали. Как она только могла подумать, что отсюда возможно выбраться и что она сможет противостоять козням Песочного Человека? Она должна была помнить о том, как глупа бывает надежда.
— Валера, я хочу домой.
Ее брат смотрел на нее с вопросом в глазах, но Андреа нечего было ему ответить. Она отвернулась от Фрэнсиса, чтобы его доверчивый взгляд не бередил ее душу, и посмотрела на Башню Сновидений. Эта дурацкая Башня Сновидений. С этим нелепым изображением дружелюбного старика в ночном колпаке, которого никто никогда не видел.
— А я трахаться! — Он быстро стянул с нее пуховик, хотел и пиджак, но тот застрял в локтях. — Так что давай ускоримся. Ты мне быстренько дашь, я тебя отвезу. Но если месячные, можешь отсосать, я даже на это согласен.
– Что уставился? – закричала Андреа единственному взрослому лицу, которое можно было найти здесь вне шатров. – Улыбаешься всем нам, как будто мы прекрасно проводим время!
Что он такое говорил? Разве может принц исторгать из своего рта такие слова, как «трахаться» и «отсосать»?
Воспользовавшись ее замешательством, Валера снова накинулся на Женю. Теперь он кусал ее губы, лапал, раздвигал коленями ее ноги.
Он так отличался от знакомого им Песочного Человека, который незаметно подглядывал за ними, творил свои злые шутки и удерживал детей взаперти. Андреа даже не знала, существовал ли когда-либо этот человек на часах, но сейчас он был единственной мишенью, на которую она могла направить свою злость.
— Нет! — рычала она, сопротивляясь. — Отпусти меня.
— Ты на хрена поехала со мной? Любая дура понимает, что после бара девок, которых поят, везут трахаться. Ты согласилась, так что не строй из себя недотрогу.
— Я девственница, — привела последний аргумент Женя.
– Я не так много знаю, – Пенни стояла и стряхивала грязь с подола своего платья, – но есть кое-что, что может помочь. Есть одно место. Место, где я как-то по-особенному себя чувствую. Я часто бываю там, когда ночь начинает казаться мне слишком долгой. И это место имеет отношение к человеку на часах. Думаю, там что-то есть. Какая-то подсказка о том, что же на самом деле происходит в этом месте. Я просто чувствую это. И, возможно, вместе мы сможем разобраться.
— Так я тебе и поверил. Замарашек вроде тебя с малых лет по кустам таскают. — Он раздвинул ее ноги, разорвал колготки. — Лучше тебе успокоиться, а то хуже будет.
— Нет!
Андреа не знала, как старик на часах может разгадать загадку Замечтанья и помочь им освободиться, но ничего лучше она придумать не могла. Они оказались в западне. Она не смогла найти дорогу домой для своего брата, и они были накрепко заперты в кошмаре, который поначалу казался красивым забвением. Андреа жаждала найти доказательство того, что ее надежды не были напрасными. Если она не попробует другие способы выбраться отсюда, то как она будет смотреть в глаза Фрэнсису? Такого она не могла допустить.
— И кто мне говорит это? Пэтэушница из семьи алкашей. Радуйся тому, что у меня на тебя встал…
Она изловчилась и ударила его по лицу. Ногтем попала в глаз, и Валера взвыл. Но не остановился, а стал злее. Он схватил Женю за волосы и стал бить затылком о подголовник. Потом ремнем безопасности перетянул ее шею. Рукава пиджака, расширяющиеся книзу, вытянул, заломил ей руки и связал их за спиной…
– Замечательно, – сказала Андреа без колебаний. – Пойдем.
В бардачке у Кондратьева лежала недопитая бутылка виски. Он достал ее. Еще и сигареты. Ноги Жени он тоже зафиксировал, чтобы не лягалась. Попивая виски, покуривая, он долго насиловал ее. А когда Женя надолго отключалась, тушил об нее сигарету. Ему больше нравилось, когда она сопротивлялась!
Если кто-то, кроме Песочного Человека, и знал, где спрятаны тайны Замечтанья, то это была Пенни.
Насытившись, Валера отвязал безучастную девушку и вытолкнул из машины.
И, возможно, она была права. Если там будет подсказка, может быть, они смогут вместе во всем разобраться.
— Кому расскажешь, урою, — сказал он на прощанье.
Лицо Пенни уже так не сияло от радости, как было, когда Андреа впервые последовала за ней по тропам Замечтанья.
Через минуту «лансер» со спойлером скрылся в ночи.
– Мы составим план, правда, Дреа? Мы разберемся со всем этим. План нам поможет, – воскликнул Фрэнсис, с каждым словом его голос становился все менее уверенным.
А Женя осталась лежать на мерзлой земле, припорошенной снегом, и молить Боженьку о смерти.
Андреа изо всех сил боролась с собой, чтобы не заплакать. Она не мигая смотрела на луну, чтобы хоть как-то отвлечься. Она дала лунному свету высушить еле заметные следы навернувшихся на глаза слез.
Это было не так просто, как раньше. Слезы подступали все сильнее и настойчивее. Ее разбитое сердце было напряжено до предела, как летний воздух перед сильной грозой. Шторм, который мог породить торнадо. Она приложила ладонь к груди, изо всех сил нажимая на нее пальцами, как будто это могло помочь ей взять себя в руки.
* * *
Андреа не могла обещать многого, но она обещала то, что могла.
Она не умерла и даже не заболела. Насморк не в счет.
– Да, малыш, – сказала она, обнимая брата за плечи. – Мы постараемся.
Когда у Жени появились силы на то, чтобы встать, она осмотрелась. Бетонка где-то рядом, и по ней можно выйти к объездной дороге. Значит, ей туда. Женя запахнула пиджак и пошла. Пуховик остался в машине, валялся на полу сзади, и больше надеть на себя было нечего. Она брела, не чувствуя холода и боли. И не думая ни о чем, кроме дома. Так хотелось оказаться под защитой его стен!
Фрэнсис шел между Андреа и Пенни. Обе девочки вглядывались в толпу людей в поисках любых признаков Маргарет Грейс или Песочного Человека или намека, что его невидимые глаза продолжали следить за ними.
– Может, расскажем остальным? – шепотом спросила у Андреа Пенни.
Как Женя не заплутала, знает только ее ангел-хранитель. Ни на бетонку, ни на объездную не вышла. Ковыляла на сломанных каблуках по лесу, пока не увидела замок. Она узнала его — кафе «Бастион». Стоял он на трассе, а напротив него поворот на ее городок. Дальше всего ничего, четыре с половиной километра до окраины. Хорошо, что Женя именно там жила.
Андреа оценила группы снующих вокруг них детей. Усталые глаза, смех, выброс энергии при перебежках из шатра в шатер. Если они расскажут этим детям, что те были заперты здесь многие, многие годы до того, как разработают план, как одолеть Песочного Человека и его магию, Замечтанье превратится в мир детей, полных страдания, страха и печали. Это была плохая идея.
Она смогла добраться до дома, никем не замеченной. Достала из-под коврика ключ, отперла дверь и ввалилась в сени. Все, теперь она в безопасности!
– Они должны знать, – прошептала Андреа. – Но давай сначала определим последовательность наших действий.
Осознав это, Женя потеряла сознание.
Если бы они могли понять, что нужно делать. Если бы их будущее было чем-то большим, чем вечное шатание в толпе детей по переулкам Замечтанья, не старея, до скончания веков.
Очнулась она очень скоро. Холод пробирал до костей, немели пальцы рук и ног. Женя поползла в кухню, потому что не смогла встать. Она растопила печь и прислонилась к ее уютному боку. Печь остыла со вчерашнего дня, но готова была наполниться теплом и поделиться им с хозяйкой. Когда оно растеклось по телу, пришла боль. Разная, и тупая, и острая, и раздирающая лоно. Задрав платье, Женя глянула на себя. Она истерзана!
Когда они проходили мимо запертого Хранилища Снов, Андреа представила миллиарды и миллиарды песчинок, огромной горой скопившихся в башне. Несколько таких песчинок она носила в кармане в пузырьке с той самой ночи, как Песочный Человек забрал ее брата. Она сердито смотрела на добродушное лицо человека на Башне Сновидений, на то, как он подмигивал детям, как будто собирался прочитать им на ночь добрую сказку. Он не был похож на того, кому нравилось видеть детей грустными. Но если старичок и существовал на самом деле, он, несомненно, ничем не помог им вернуться домой. И это делало его ничуть не лучше Песочного Человека.
Женя разделась донага и принялась мыться прямо в кухне. Она обливала себя водой из ковшика, терла намыленной губкой для посуды (жесткой стороной), но все равно ощущала себя грязной. Наряд для телезвездочки Женя кинула в печь. Он не годен…
Пенни повела их по переулку, который вначале выглядел так же, как и все другие, но его внешний вид быстро изменился. Шатры здесь были покосившимися и грязными, с серо-коричневыми полосками, а не с сине-белыми, словно Замечтанье одело их в камуфляж, чтобы они не бросались в глаза. Пустые стаканчики, палочки от леденцов и рожки от сахарной ваты с ярмарки скопились вокруг них. Андреа не очень-то хотелось заходить хотя бы в один из этих шатров.
Как и та, что его сотворила!
– Многие дети думают, что эти шатры, старая часть Замечтанья, сломаны, – пояснила Пенни, оглядываясь назад. – А другие не идут сюда, потому что их вид нагоняет тоску.
Нет больше Жени Костиной. А кто вместо нее вытирается, мажет раны, надевает носки с сухой горчицей, чтобы согреть все тело, пьет чай с малиной, пока не ясно.
Андреа почувствовала волнение. Если Песочный Человек, который управлял всем в Замечтанье, стал утруждать себя сооружением невзрачных шатров, чтобы сделать этот ряд таким непривлекательным, то, возможно, он прячет здесь нечто ценное.
Она уснула, сидя за столом. Уронила на него голову и отключилась. Когда все затекло, перебралась на кровать.
Похоже, у Фрэнсиса в голове промелькнули такие же мысли, потому что он схватил Андреа за руку, а в его глазах появился озорной огонек. У него становились такие глаза, когда они вместо того, чтобы лечь спать, читали книги под одеялом с фонариком. Или когда он просыпался голодным посреди ночи и они пробирались вниз на кухню, чтобы перекусить.
Двое суток Женя спала, мылась, мазала раны, пила чай и не реагировала на звонки и стук. На третьи повесила на дверь объявление «КАРАНТИН» и записала на автоответчик текст: «Заболела желтухой. Лежу с температурой сорок. Болезнь заразна, поэтому ни с кем видеться не могу. Приношу извинения за неудобство!»
Тогда она половину клиентов потеряла. Телезвездочку в первую очередь. Но это меньше всего волновало Женю. Она терзала себя, и этим была заняты все дни и ночи, свободные от сна. Три вещи не давали покоя. Первая: насколько сильно она виновата в произошедшем? Вторая: как поступить с тем, кто изнасиловал ее? Третья: что делать, если забеременела?
Свободной рукой Андреа зажала нос, потому что у последних шатров в этом ряду неприятно пахло гнилью, как от мусорного ведра в мамином гараже в ночь перед тем, как его забирал мусоровоз. А может быть, даже хуже. Если бы кошмары могли свободно перемещаться и выбирать себе шатры, в которых можно притаиться, то Андреа готова была поспорить, что они выбрали бы именно эти. Странные птичьи трели и волчий вой доносились со всех сторон. Кислый воздух обернулся вокруг Андреа плотным кольцом, не давая ей дышать, пока наконец не улетучился. Фрэнсис прижался к ней плотнее и уцепился за руку сестры. Она бы повернула назад, если бы не Пенни, которая вела их.
Последний вопрос отпал первым: у Жени начались месячные. Болезненные, обильные, в общем, такие, как всегда. И с первым она разобралась. Да, виновата. Не нужно было отправляться в дрифт с человеком, который свою девушку Аннет высаживал на трассе. И давать себя лапать в баре. И одеваться сексуально…
Переулок сузился, а шатры уступили место зарослям колючего кустарника и дикого винограда. Заросли со всех сторон обступили идущих, холодные порывы ветра откуда-то доносили неразборчивый отчаянный шепот.
– Мне очень жаль, – виновато сказала Пенни, – но это единственный путь. Мы почти пришли.
Она виновата! Но кара слишком жестока. Пусть бы Валера ее из машины вытолкал, это ничего… Пережила бы спокойно. Даже если б остановился после первого раза, не так ужасно. Разочаровалась бы просто в нем, да девственность утратила, с кем не бывает? Но он ее именно РАСТЕРЗАЛ! И физически, и морально.
Андреа старалась идти, уворачиваясь от колючих веток, но шипы все равно то здесь, то там впивались в ее кожу через одежду. По крайней мере Фрэнсису не так доставалось: его тело было еще маленькое, и у него было больше места для маневра между ветками.
За что должен понести наказание.
– Еще… немного… надо… пройти, – Пенни пробралась сквозь очень узкое отверстие и исчезла в зарослях.
«Расскажешь кому — урою!» — Женя помнила эти слова. К сожалению, она помнила все. Даже запах: бензина, алкоголя, крови, спермы, горелой плоти. Ее рвало от него тогда, вырвало бы и сейчас. В милицию Женя не обратилась не потому, что боялась быть урытой. Опозоренной — да! Она ходила бы с клеймом шлюхи, и никто бы не встал на ее сторону. Даже те, кто хорошо знал, решили бы, что ошибались на ее счет.
Андреа последовала за ней. Еще одна колючка впилась ей в левое плечо, прежде чем она смогла выбраться.
Несмотря на захолустный вид, само место излучало какую-то магию. Оно дышало волшебством, распространяя вокруг тихий золотистый свет. Запах лаванды и ванили витал вокруг заброшенных, но когда-то хорошо послуживших аттракционов, среди которых было покосившееся колесо обозрения, горка и проржавевший паровозик. Все было давно забыто здесь, крепления скрипели на ветру, на полуразвалившиеся части каруселей налипла грязь. Территория была окружена густой завесой тумана, настолько плотной, что они ничего не могли за ней разглядеть, словно стояли посреди облака ночью. Или были на краю света.
* * *
Как оказалось, в Замечтанье были еще аттракционы, кроме одинокой карусели на центральной площади. Точнее, когда-то были, если брать в расчет их техническое состояние. Но все же они стояли здесь, разбитые, но спрятанные в конце пустынного ряда за колючими зарослями.
– Я покажу тебе свое любимое место в Замечтанье, – пообещала Пенни, – но сначала я расскажу тебе свою историю. Ты уже поведала мне свою, теперь моя очередь.
В паршивом настроении Валера шел домой. Все как-то навалилось в последнее время! С учебой проблемы (долгов полно), отец достал, все чего-то требует, вечно сыном недоволен, злится, ставит условия, мать хахаля нового завела и просит, чтоб он ее покрывал, а сегодня еще колеса ему кто-то пробил…
Непруха настоящая!
В принципе, на все можно наплевать, кроме конфликтов с отцом. Достал старый! Если бы не мать, которая обожает сыночку, да и в долгу перед ним, Валерка ни тачки бы не имел, ни денег карманных. В универе тоже не числился бы, а после того, как завалил первую сессию, отправился в армию. Строг был старший Кондратьев. Но, как он считал, справедлив. А по Валеркиному мнению, батя его — самодур. И ладно на работе шашкой машет, но и домашним покоя не дает.
Она огляделась вокруг.
«Жена шалава, сын никчемыш!» — говорит он им в открытую. Потом удивляется, что первая на сторону бегает, второй сессии заваливает. Оправдывают репутацию.
– Я хочу, чтобы вы знали, почему я приходила в это тайное место столько раз за все время, которое считала одной затянувшейся ночью.
С ТОЙ ночи прошло три недели. Первое время, дней пять-шесть где-то, он дрожал. Когда проспался, понял, что натворил страшных дел. Всего не помнил, но одного изнасилования достаточно для того, чтоб влететь. А он не просто трахнул, еще и следы издевательств на теле оставил. Считай, улики.
Пьяный да в кураже ничего не боялся. Кто эта девка и кто он? Если вякнет, он ее как букашку раздавит! Но ведь он сам, по сути, никто… Никчемыш! Отцу придется разруливать, а его он боялся больше, чем правосудия. Собственно, оно старшему Кондратьеву и подчиняется. Отец отмажет, никуда не денется, но всю душу из наследника вытрясет.
Пенни бросила взгляд на заросли за ними, как будто все еще хотела убедиться, что они здесь одни. Рядом действительно никого не было, но она все равно понизила голос.
Валера так извел себя, что заболел. Поднялась температура, горло опухло. А еще ему мерещилась венерическая болезнь. Он все смотрел на свой пенис и ждал, когда он, как говорят пацаны, закапает. Без резинки девку драл, а с кем она до него шоркалась, поди знай. Специально под месячные подгадала, чтобы девственницей прикинуться. Знает Валера таких! Его в прошлом году одна бабенка пыталась на себе женить, намеренно залетев, да он отмазался. И, главное, без отцовского вмешательства — мама помогла. Договорилась с «невестушкой», дала денежку на аборт да модную курточку подарила. Та тут же рожать передумала.
– Когда я пришла сюда, Песочный Человек нашел меня и предложил загадать особое желание, – она на мгновение замолчала, сделав глубокий вдох и медленный выдох. – Я пришла сюда, чтобы забыть свое одиночество, поэтому я попросила сон, наполненный людьми, которые хотели бы со мной дружить.
Но шли дни, а спокойствие семьи Кондратьевых никто не нарушал. Более того, ни о каком изнасиловании в городе не судачили. Значит, не пошла в ментовку Женька, побоялась Валеру. И правильно сделала. Он бы точно ее урыл!
Когда вера в себя к Валере вернулась, он решил отправиться в бар. Насиделся взаперти, хватит.
Андреа вспомнила о мальчике, которого позвала Пенни, когда они впервые встретились. Как она притворялась, что у нее много друзей. И грустное лицо Пенни, когда Андреа уходила от нее в первый раз. А потом ее отчаяние, когда Андреа снова покинула ее после стычки с Песочным Человеком. И без рассказа Пенни было ясно как день, что девочка страдала от одиночества.
В заведении были все те же завсегдатаи, среди них Авдей.
Андреа открыла рот, чтобы сказать это, но Пенни не дала ей такой возможности. Она продолжала говорить торопливо и без умолку, будто в ней накопилось очень много слов, и теперь все они спешили вырваться наружу.
— Давно тебя не видел, — сказал он.
– Я не умела заводить дружбу дома. Дети в школе как только ни обзывали меня. Я не похожа на девочку из красивого фильма. И я быстро очаровываюсь людьми. Я липучка.
— Болел.
Пенни сощурилась. Ее глаза затуманились воспоминаниями, которые ни Андреа, ни Фрэнсис не могли видеть.
— Не желтухой?
– Замечтанье ворвалось в мою жизнь в день вечеринки по случаю моего дня рождения. Мы устроили пикник у нас на заднем дворе с фруктовым пуншем, тортом и печеньем. Но никто не пришел.
— Нет, ангиной. А что?
— Женька тоже хворала. А вы с ней вместе отсюда ушли. Кто кого заразил? — он подмигнул.
— У нее желтуха?
Андреа нежно накрыла руку Пенни своей ладонью.
— Так говорят. Может, и у тебя она была? Тогда это плохо. В нашем возрасте опасно болеть ею, можно остаться бесплодным.
— У меня иммунитет с детства, — проворчал Валера. Он не хотел говорить о Жене, вспоминать о ней. Вообще зря он приперся сюда!
— Надеюсь, она тебе не дала?
– Я вышла из дома, несмотря на все увещевания моей мамы остаться и поговорить. Я пошла в парк и увидела тропинку, которую раньше никогда не замечала среди деревьев. Пока я шла, день очень быстро сменился ночью. Небо заиграло оттенками розового, потом стало оранжевым, а затем потемнело до фиолетового. И я увидела билетную будку, Маргарет Грейс и весь этот невероятный цирк. Ей не пришлось тратить много времени, чтобы убедить меня войти внутрь. А как только я очутилась в Замечтанье, Песочный Человек дал мне то, о чем я попросила. Исполнил мое желание. В моем шатре было так много друзей. Но с ними было что-то не так. Все они были холодными на ощупь. Они были ненастоящими. Я нравилась им не потому, что это был их собственный выбор. Я нравилась им потому, что именно для этого они и были созданы.
— Я не просил, — чересчур нервно ответил он. — Просто довез до дома.
На глуповатой физиономии Авдея отразилось недоверие. Валера одним махом выпил виски и, бросив «бывай», ретировался.
– Мне это знакомо, – сказал Фрэнсис, – Песочный Человек сделал шатер, где вся моя семья была в сборе, как я всегда мечтал. Но, может быть, я как-то неправильно озвучил ему свое желание, потому что я хотел, чтобы у меня был шатер, в котором я мог быть частью своей семьи. Но, когда я вошел в то, что построил для меня Песочный Человек, там вся семья была уже в сборе, и я там был, в каждой комнате был Фрэнсис, и им не нужен был еще один, поэтому меня они даже не заметили.
На следующий день он уехал в Пермь, чтобы разрулить ситуацию с учебой. Ничего не вышло, и Валера вернулся, чтобы опять падать отцу в ноги. Пока того дома нет, решил съездить в кафешку на окраине. В ней можно недорого напиться, поиграть в бильярд и снять телочку без претензий. Впрочем, с телочками он на время завязал. Не до них сейчас!
Валера нормально посидел в кафе, бухнул изрядно, осмелел и почувствовал себя готовым к встрече с отцом. Но вот незадача, колеса пробили. Какой-то завистливый гад не смог пройти мимо его ласточки. Пришлось бросить ее и идти пешком.
В его голосе звучала боль:
Эту часть города он знал плохо, поэтому немного заплутал. Дорогу спросить не у кого, поздно уже, да и погода дрянь: снег с дождем. И тут он услышал музыку. Тихую, не опасную. Играл бы блатняк, Валерка бы в другую сторону направился, от греха подальше, а тут — «Не вешать нос, гардемарины!». Он шел на музыку и тут…
– Никто не знал, что я там.
Удар по хребту. Палкой или чем-то подобным. Валера упал лицом вниз, едва успев выставить руки. Не расшибся, но кисть вывихнул. Хотел обернуться, да не успел. Еще один удар пришелся по шее. В глазах помутнело. Лицо утонуло в снежно-грязевой жиже. Тело застыло.
Андреа схватила Фрэнсиса за руку.
Тот, кто напал на Валеру, наклонился, пощупал пульс, затем перевернул парня на спину и, взяв его под мышки, поволок к ближайшему дому.
– Вот ведь какой он хитрец! – Пенни обхватила себя руками. – И когда я вышла из моего шатра желаний, оказалось, что все то время, которое я провела там со своими друзьями, ничуть не облегчило мое одиночество и я так и не научилась заводить дружбу за пределами своего шатра. Было ощущение, что мне обещали что-то настоящее, а дали пустышку, хлипкую, как бумага.
* * *
Пенни обвела взглядом аттракционы, вокруг которых клубился туман.
Он очнулся от боли в руках. Именно в них, а не в шее, по которой получил. Попытался подвигать ими, не вышло.
— Эй, есть там кто? — закричал Валера. — Отзовись!
– Поэтому я и решала узнать все, что я смогу, о Замечтанье. Я подумала, что если стану здесь настоящим экспертом, то, может, кто-нибудь наконец посчитает меня полезной и тогда я смогу подружиться с настоящими людьми и больше не останусь одна. Даже ненадолго.
На данном этапе он понимал только то, что его похитили, связали и оставили в помещении без окон: темень стояла кромешная.
— Я пить хочу!
Пенни вздохнула.
Пить он не просто хотел — жаждал. Горло буквально раздирало, но, как выяснилось чуть позже, не только из-за сухости во рту. Шею обхватывала тугая повязка, она врезалась в кожу. Когда Валера подавался вперед, она просто душила. Значит, его не только связали, но и… Надели на него ошейник, как на пса? Кто посмел?
Ответ пришел тут же: отцовские враги. Их у любого могущественного человека полно, а у папаши с его мерзким характером подавно. А еще он богат, но жаден. Из такого деньги не вытрясешь. Но если взять в заложники наследника, то можно попробовать. Жену похищать глупо, Павел Кондратьев наплюет на надоевшую старую шалаву, но только не на единственного сына.
– Вот так я и нашла это место. Что-то в нем было магическое. Эту мысль мне навеяло изображение старика на Башне Сновидений. Оно как-то помогло мне освободить голову от мрака, который иногда воцаряется в мыслях. Здесь есть ответы на вопросы об этом месте, я почему-то это знаю. Даже несмотря на то, что пока я не смогла их найти. Я люблю бывать здесь, потому что это помогает мне помнить, что Замечтанье на самом деле хорошее. Или, по крайней мере, когда-то было таким.
Валера орал до тех пор, пока не сорвал голос. Глаза чуть привыкли к темноте, и он смог рассмотреть лестницу. Она вела вверх. И там, наверху, было светлее, но в одном месте.
Я в подполе, понял Валера. Самом обычном, где картошку хранят и закрутки на зиму. В нем холодно, сыро и пахнет гнилью. Это он сразу отметил, но не связал с хозяйственной норой в земле. Думал, его, как в кино, в бункере держат. Действительность оказалась прозаичной, но успокаивающей. Не серьезные люди наследника Кондратьева похитили, а местная шушера. С такими злоумышленниками он и сам договорится! Тачку, к примеру, свою подарит. Продав ее, можно бухать несколько лет.
Фрэнсис потянулся к Пенни и прикоснулся к ее руке:
Сколько еще времени прошло, определить было трудно, но не меньше часа. Наконец сверху раздался скрежет, это отодвигалась задвижка на люке. Потом он открылся. В подпол проник свет, тусклый, дневной. Значит, уже утро.
Валера смог наконец увидеть себя. Итак, он сидел на старом кресле с деревянными ручками. Руки его связаны за спинкой. Туго-туго, чтоб он не смог шевельнуть ими. Нижние конечности тоже зафиксированы, и их сдерживают обмотанные вокруг ножек и щиколоток бельевые бечевки. Что на шее — не рассмотришь. Но к стене он пристегнут цепью. В поместье Кондратьевых на такой сидит тибетский мастиф по кличке Барни.
– Спасибо, что рассказала нам свою историю, Пенни.
Гнев закипел в Валере. Да что эти людишки себе позволяют?
— Твари, снимите ошейник! — зарычал он. Точно, как Барни, когда Валера ради развлечения дразнил его. — И дайте уже попить.
Пенни провела ладонью по щеке Фрэнсиса:
На ступеньках показались ноги в валенках. Огромных, подшитых. Валера ожидал увидеть дюжего мужика, но к нему спускалась женщина. Средний рост, фигурка ладная, дешевый, но модный спортивный костюмчик. Дамочка спускалась, повернувшись к нему спиной, но было ясно, что она молода.
Валера с нетерпением ждал, когда она обернется…
– А тебе спасибо, что рассказал нам свою.
Но девушка не торопилась.
Он смотрел, как она берет фонарь и ставит его на одну из ступенек. Как спускает на нее же большой ковш. В нем вода. Колодезная, скорее всего. Валеру такую не пил, только минеральную, но сейчас обрадовался бы и той, что льется из-под крана.
– Да уж, – Андреа повернулась так, чтобы у нее была возможность заглянуть Пенни в глаза. Она собиралась извиниться, а извинения никогда не даются легко. – Прости, что я убегала от тебя тогда… За оба раза прости.
Наконец, она обернулась.
Валера не сдержал возгласа:
Пенни пожала плечами и улыбнулась:
— Ты-ы-ы-ы?
Не ожидал он увидеть перед собой Женю Костину. Но это была именно она. Исхудавшая, бледная, с напряженным взглядом, она мало напоминала ту девушку, которую он увозил из клуба.
– Ничего страшного. Вы ведь теперь здесь. И, может быть, у меня и не было проблемы с заведением друзей.
— Прости меня, Женя, — сдавленно проговорил Валера. В эту секунду он искренне сожалел о том, что с ней сделал. — Я понимаю, ничего уже нельзя исправить, но… Я компенсирую, обещаю. Хочешь, я подарю тебе свою ласточку?
Ее глаза расширились. Не поверила счастью?
Она взяла руки Андреа и Фрэнсиса, замкнув их в круг:
— Или продам ее и отдам тебе все деньги. На них ты сможешь уехать в Москву, начать там новую жизнь…
Женя молчала. На ее лице отражалась целая гамма чувств, но Валера не мог читать по лицам.
– Может быть, раньше мне просто попадались не те люди.
— Я хотел навестить тебя, но заболел желтухой. Заразился от кого-то…
Она подошла, поднесла ковш ко рту Валеры. Сделав жадный глоток, он закашлялся. Пить было неудобно, да и торопился он.
Андреа крепко сжала руку Пенни, а Фрэнсис сжал руку Андреа. То, что она признала свою ошибку и теперь получила прощение, как будто заполнило ее сердце тем, чего там не хватало. У нее все еще не было никакого решения, но, по крайней мере, Андреа чувствовала, что она не одна в Замечтанье. У нее был брат и новая подруга Пенни. Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз заводила дружбу с кем-то. Сама того не осознавая, Андреа пыталась защитить свое хрупкое сердце от того, что ее в конечном итоге бросят и ей будет очень одиноко. Этот маленький, особенный круг детей, взявшихся за руки, придал Андреа уверенности, которая ей сейчас была так нужна. Теперь она как никогда верила, что уже очень скоро они смогут во всем разобраться.
— Развяжи меня, пожалуйста, — попросил он. — Сними хотя бы ошейник, мне глотать больно.
– А теперь пошли, – Пенни отпустила их руки и повела детей к массивной горке.
Женя стояла как замороженная. Ждала, когда Валера снова припадет к ковшу. Он потянулся к нему губами, но не смог коснуться. Пришлось натянуть цепь. Еще два глотка — и передышка. Третий Валера сделать не смог — Женя отмерла и чуть отошла назад. Полшажочка сделала и опять встала. Ковш наклонила, пей, мол, чего ж ты? Она дразнила Валеру, как он мастифа по кличке Барни.
— Издеваешься, тварь? Силу почувствовала?
Передняя часть аттракциона, построенного из изогнутого металлического каркаса, была высотой почти с двухэтажный дом. Изображения, выступавшие над фоном, казались очень реалистичными. Слева располагалось пухлое голубое облако с бровями, глазами, полными щеками, носом и ртом, выдувающим ветер, который закручивался белыми вихрями и находился в середине композиции. Справа был изображен плавающий в небе остров с полосатыми шатрами, часовой башней и яркими цветными всполохами повсюду. Замечтанье. А над островом парило изображение, которое Андреа видела так много раз, пока была здесь. Песочный Человек. Дружелюбный и в пижаме. На картинке он спускался на Замечтанье, подмигивая и улыбаясь, его зонтик был гордо раскрыт над головой, как парашют, на котором он приземлялся в свой дом. Надпись на табличке над горкой, выполненная широкими синими выпуклыми буквами, гласила: «Начало сновидения».
Женя вскинула брови. Так ты заговорил? А где прости и осознал? Где смирение пленника, в конце концов? Но не на того напала!
– Сюда! – Пенни повела их в сторону, где текла небольшая река, дно которой было выстлано светло-голубыми бетонными плитами.
— Сучка ты грязная. Мразь, — выплевывал ей в лицо Валера. — Дешевка! Я отсюда выйду, а ты в хлеву этом и останешься. Возомнила себя модельером! Так и будешь колхозницам местным сарафаны шить до одинокой старости, если раньше не сопьешься, как твои родственнички…
Река терялась из виду в стене густого тумана и уходила прямо в темноту аттракциона. Казалось, она текла прямо под горку.
Задели ее слова Валерины. И сильно. Ручонки у девки затряслись так, что вода выплескиваться начала.
— Не отпустишь меня, тебя отец мой уничтожит. Все равно тебя поймают, и тогда пожалеешь о том, что по-хорошему со мной не договорилась. Тебя не посадят, нет, тебя по кругу пустят бандюки. — На слове «тебя», он делал упор, видя, как она вздрагивает при этом. — Отец отдаст им тебя в качестве подарка, и будут тебя драть сначала бригадиры, потом вся мелкая шушера. Или тебе именно этого хочется?
Он готов был еще долго ее пугать и унижать (это у Валеры всегда отлично получалось), смотреть, как мученически искажается ее лицо, дрожит тело, наполняются слезами глаза, но Женя выплеснула воду ему в лицо, после чего взобралась по лестнице и вынырнула из погреба. Перед тем, как закрыть люк, она забрала фонарь.
– Вы готовы? – спросила Пенни, явно довольная собой.
А пленник все кричал! И хохотал. И плевался в темноту. И раскачивал кресло, пока не понял, что так может самого себя задушить.
– Я готова, – ответила Андреа.
* * *
Фрэнсис тоже кивнул.
Не выдержала — сорвалась. Проявила слабость. Убежала…
Женя рыдала, в который раз намыливая тело и смывая с него пену вместе с кожей. С недавних пор у нее появилась настоящая мочалка, чуть мягче наждачной бумаги, она раздирала тело, но не отмывала до конца. Женя по-прежнему оставалась грязной.
Пенни подняла брезент слева и отбросила его в сторону. Под брезентом стоял длинный рычаг, воткнутый в землю, похожий на тот, который открывал ворота Замечтанья. Пенни вытянулась как могла и схватилась за рычаг, раскачиваясь на пятках и пытаясь сдвинуть его с места.
Она лежала в корыте, пока вода не остыла. Выбравшись из него, обернулась махровой простыней и уселась у печки греться.
– Ну… давай… же! – прокряхтела она.
Крик Валеры давно стих. Но первое время его было слышно, и пришлось уйти в другое крыло дома. На мужскую половину. Они с мамой ютились в спаленке рядом с кухней, а отец с братом в двух больших комнатах. Но женщины сами их отдали, чтобы дома было спокойнее. Мужики пили, орали, били посуду, дрались, дружков водили через заднюю дверь — хотелось быть от них подальше. Похоронив всех, Женя так и осталась в спаленке. Там же и клиенток принимала. Кухня рядом, в ней можно усадить дам, чаем напоить. Теперь же придется оборудовать ателье в другом месте. Например, в зале. Он большой, с тремя окнами. А главное, самый дальний. Пленник может обораться, его никто не услышит. Хотя с этим (ором то есть) нужно что-то делать. И Женя решила затянуть ошейник потуже. А еще купить широкий скотч, чтоб поганый Валеркин рот заклеивать.
Планируя похищение, она многое не продумала. А если объективно, почти ничего. Как будто не надеялась на удачу. Но все так легко прошло, точно Жене высшие силы помогали.
Рычаг поддался, а Пенни от усилий отлетела, будто от выстрела, и упала в грязь. Фрэнсис бросился было к ней, но Пенни уже поднималась, смеясь над своим падением.
Когда она сегодня спустилась в подпол, то поняла, что это место совершенно не подходит для длительного в нем нахождения. В нем в это время года жутко холодно, и не окочурился Валера только благодаря адреналину, выброшенному в кровь. Пройдут сутки, и он заболеет, а вскоре умрет. Но этого Женя допустить не могла.
Все только начинается!
– И так каждый раз! – воскликнула она, отряхивая подол своего платья.
* * *
Снова она. Теперь без воды, но с дровами. Поняла, что он тут околевает? Надо же…
Горка ожила. Теплый свет озарил то, что еще недавно было погружено в тень. Облако заскользило в движении на синем фоне, смещаясь то назад, то вперед и выдувая движущийся волнами ветер. Старик опускался все ниже и ниже навстречу Замечтанью. Огни внизу мигали, ожидая его прибытия в мир цирка.
— Я все еще хочу пить, — сказал он. — И в туалет. Ты подумала о нем?
Вообще-то по малой нужде Валера уже сходил. Причем дважды. И теперь в районе промежности у него штаны стояли колом — мокрые, они быстро замерзли.
Серебряная лодка проплыла через реку, остановившись рядом с ними и ожидая, когда они в нее сядут.
Женя на него не обернулась даже. Из угла выволокла бочку (когда-то в ней ставили бражку), накидала туда дров, из кармана фуфайки достала газеты, спички. Разожгла огонь.
Холодный спертый воздух сразу наполнился теплом и приятным березовым ароматом. Он напомнил банный запах, а еще тот, что распространяется вокруг костра, когда компания собирается на шашлычки. В животе заурчало. Валера захотелось жареного мяса, картошки в золе, подпеченных овощей. В баньку ему тоже захотелось…
Андреа не терпелось разузнать о человеке с часов и понять, что же было такого в этой горке, что заставляло Пенни думать, будто Замечтанье когда-то было предназначено для добра.
Но больше в туалет.
Они забрались в лодку и заняли свои места. Пенни села на носу, а Андреа и Фрэнсис разместились вместе позади нее, и лодка осторожно повезла их в «Начало сновидения».
— Мне нужно справить нужду, — настойчиво проговорил он. — Большую нужду. Дай мне утку, что ли? Или что ты там приготовила на этот случай?
По ее глазам понял — ничего. И они были не растерянные, а ехидные.
— Ты хочешь, чтоб я под себя сходил? Не дождешься!
Женя улыбнулась и уселась на ступеньку.
Начало сновидения
По лицу Валеры покатился пот. Такое бывает всегда, когда сдерживаешь естественные позывы. В животе заурчало…
Женя скалилась все шире. Сейчас она походила на гиену, что выжидает, когда раненая жертва обессилит. Валера крепился из последних сил, бормоча себе под нос то ругательства, то просьбы. Последние он адресовал своему организму, а не скалящейся твари.
Лодка скользнула на поверхность горки и понесла детей на крутой подъем. Казалось, что высота была гораздо больше, чем предполагали размеры горки, но Андреа уже давно ничему не удивлялась в Замечтанье, учитывая то, как это место умело обходиться с пространством и временем. Целые миры содержались внутри небольших цирковых шатров. Дети исчезали из своих домов и проводили здесь десятилетия. Горка могла снаружи казаться невысокой, а при подъеме на нее вырастать до очень больших размеров.
Он зажмурился, чтобы не видеть ее.
Желудок скрутило от боли. Валера вскрикнул — и вдруг испытал облегчение. Оно разлилось по телу. Сначала внутри, потом снаружи…
— Вот и дождалась, — проговорила Женя и, смеясь, начала подниматься по лестнице вверх. Она ушла, захлопнув крышку. И все равно Валера слышал ее хохот.
Лодка остановилась в верхней части полотна и начала плавный и медленный спуск. Перед детьми возникла освещенная анимация с людьми, чьи руки двигались вверх и вниз, а глаза мигали. Фрэнсис прильнул к своей сестре, Андреа обняла его одной рукой и крепко держала. Тепло его тела соединялось с ее теплом и проникало в самую глубину ее сердца. Чем бы все это ни закончилось, было так хорошо снова обнимать брата. Защищать его, когда ему было страшно.
* * *
На первой декорации одинокий прожектор освещал огорченное лицо ребенка. По стенам позади него стекали слезы. Свет погас, затем вспыхнул снова и осветил еще одного ребенка, на этот раз девочку, сжимающую рваного плюшевого мишку, слезы намочили ее платье. Потом и эта декорация ушла в тень. А прожектор крутился и высвечивал все больше и больше детей, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, пока не осветил всех детей у стены слез.
Он еще трижды сходил под себя, пока Женя не решила, что хватит. Она развязала пленнику руки и велела снять штаны.
— При тебе не буду.
— Значит, останешься обосранным, — это грубое слово резануло ухо. Раньше девушка не употребляла подобных.
Они представляли все культуры мира и все самые большие печали жизни: одиночество, горе, голод, нищету, страх, лишение свободы, негодование, физическую боль, непонимание. Все эти дети перестали верить в то, что добро существует, и жили во мраке отчаяния.
Пришлось подчиниться.
— Держи мыло, — она бросила его Валере. — Я оболью тебя, ты помоешься. Полотенцем утрешься, а клеенку положишь под задницу.