Повелитель мёртвых видел, как приближаются его новые гости, поднимаясь по извилистой тропинке, ведущей к его дворцу. Он встал и направился в столовую, чтобы поприветствовать умерших перед их пиршеством, как тут было принято. Этим вечером гостей будет меньше, чем обычно, но Аид не возражал. Он услышал стук их каблуков по ониксовому полу и понял, что они почти на месте.

Казалось, сегодня не произойдет ничего, кроме отдельных столкновений и маневров по перемене позиции. Собравшиеся на башнях вернулись к скамьям, беседуя на разные темы или прогуливаясь. Я заметил, что Елены нет рядом с Приамом, и, оглядевшись, увидел ее сидящей с Политом и юным Камином за одним из столов у северного парапета. За соседним столом сидели Гекамеда, Парис и Поликсена.

И затем Аид увидел их – своих ведьм – Люсинду, Руби и Марту. Они выглядели точно так же, как в тот вечер, когда он встретил их впервые.

– С возвращением, дамы! – сказал он, улыбаясь им.

— Пригласим кого-нибудь из женщин и пойдем к столам, — предложил Орхомен. — Что ты скажешь насчет Кассандры? Беседовать с ней всегда забавно. А я позову Алопе — у нее хорошенькое личико.

Их сладкий смех разнёсся по залам Подземного мира. Выкрикивая его имя, они подбежали приветствовать его, обнимая снова и снова и покрывая его щеки красными отпечатками губ.

– Итак, я правильно понимаю, что вы простили меня за то, что я убил вас? – спросил он, наливая им немного вина и вручая бокалы.

Дочь Приама милостиво приняла мое приглашение, и мы вместе с Орхоменом и Алопе направились к свободному столику. Я намеренно сел спиной к Гекамеде, давая понять, что ее флирт с Парисом меня не заботит.

– Ты снова сделал нас едиными целым. Ты спас Цирцею и спас нас. Конечно, мы прощаем тебя.

– Слава богам, – сказал он, разглядывая себя в своём волшебном зеркале. – Я выгляжу как настоящий Дон Жуан! – сказал он, вытирая краску для губ со своего лица. Он знал, что злые сёстры понятия не имели, о ком он говорит, но это не имело значения. Он был счастлив снова разговаривать со своими ведьмами, смеяться вместе с ними и отпускать шутки, которых они не понимали. – Предваряя ваш вопрос, скажу: с Цирцеей всё в порядке, как и с Примроуз, Хейзел и Якобом. Они работают над восстановлением Мёртвого леса, – сказал Аид, отбиваясь от новых поцелуев и объятий.

Некоторое время мы сидели за столом, потягивая вино и закусывая сыром и печеньем. Как сказал Орхомен, Кассандра была забавным собеседником. В этот день ее покинули привычные мрачность и пессимизм, и она развлекала нас, смеясь над теми, кто не верил ее пророчествам, и называя их скептиками.

– А как насчёт королев-призраков? Знают ли Цирцея, Примроуз и Хейзел, как защититься от них?

— Приходится признать, — с улыбкой добавила она, — что в Трое все до одного скептики.

Люсинда всего несколько часов была самой собой, а уже беспокоилась о Цирцее. Аид был доволен.

— Надеюсь, кроме нас, — сказал Орхомен.

– О, я изгнал этих ведьм. Нужно было сделать это сотни лет назад. Но хватит о плохом. У меня есть для вас сюрприз! Точнее, даже два, – сказал Аид, сияя. Он поднял обе руки вверх, его пальцы возбуждённо шевелились.

— Ты не исключение. Как насчет твоих танцовщиц?

– Это и есть твой сюрприз? Волшебные руки? – спросила Марта, закатывая глаза.

Разве я не говорила, чтобы ты отправил их восвояси до следующей луны, если не хочешь иметь дело с афинскими ростовщиками? Результат тебе известен.

– Нет, дурочки! Но они великолепны, верно? – сказал он и снова расхохотался. – Этот сюрприз даже лучше, чем волшебные руки, если вы можете в это поверить! УЗРИТЕ! – воскликнул владыка тьмы и вытянул руку, как зазывала на карнавале, представляющий главную достопримечательность.

Этого было достаточно, чтобы заставить Орхомена, как говорят во Фракии, придержать лошадей.

После этого мы слонялись возле столов и скамей, тщетно пытаясь развлечься. Иногда чей-то крик звал нас к парапету, но дело оканчивалось очередной стычкой. Постепенно на поле битвы перестали обращать внимание, словно это было обычное пастбище.

– Цирцея! – закричали злые сёстры, подбегая к девушке, появившейся в центре зала. – Что ты здесь делаешь?

Я стоял возле одной из мраморных колонн — Алопе и Кассандра отошли с Орхоменом за вином, — когда кто-то коснулся моей руки. Обернувшись, я увидел Гекамеду, которая бесшумно подошла ко мне сзади.

И вдруг они встали как вкопанные, поняв, кто это. Это была не их дочь, а их сестра. Цирцея, которую забрали у них много лет назад. Ведьмы замерли, глядя на неё, и вдруг пришли в дикий восторг и бросились покрывать её поцелуями и обнимать снова и снова.

— Ты один, Идей? — тихо спросила она.

— Разве не видишь? — проворчал я, но, не желая вести себя по-детски, добавил с улыбкой, что меня развлекают собственные мысли.

– Неужели никто не собирается поздороваться со мной? – спросила Фланци, показавшаяся из-за ног Цирцеи.

— Тебе повезло, — отозвалась Гекамеда, и я не услышал в ее голосе сарказма. — Не хочешь пройтись со мной? Или ты предпочитаешь компанию этой малютки Алопе?

Злые сёстры ахнули, наклонились к кошке и стали гладить её, целовать и почёсывать за ушами.

– Как ты сюда попала, маленькая негодница? – спросила Люсинда, поднимая её на руки.

— Если так, то это тебя не касается. И почему Алопе — малютка? Она почти твоего роста.

– Фланци уже некоторое время со мной, – сказал Аид, подходя и почёсывая кошку под подбородком. – Вполне уместно, чтобы великая Геката вернулась в Подземный мир, где ей самое место, – Аид улыбнулся им, сверкнув своими острыми, как кинжалы, зубами и блестящими жёлтыми глазами.

– Это был наш секрет, Аид! – с укором сказала Фланци, пристально глядя на него.

Гекамеда презрительно фыркнула.

– О, да ладно, здесь все свои. И я уверен, что они всё равно обо всём догадаются, когда Цирцея в конце концов сочтёт нужным вернуть тебе твою истинную форму, – нахально ответил он.

– Что такое? Что происходит? – хором спросили злые сёстры.

— Она в сандалиях на высокой подошве и едва достает тебе до плеча. Не понимаю, что ты в ней нашел.

Они понятия не имели, о чём говорил Аид.

– Успокойтесь, мои милые. Мы можем поговорить об этом за ужином. Смотрите, я велел своим приспешникам достать мой лучший фамильный костяной сервиз, – сказал он, наполняя их кубки в виде черепов вином. – Поняли? Фамильный костяной сервиз...

— Очевидно, то же, что ты находишь в Парисе.

На этот раз злые сёстры поняли шутку и попадали на пол от смеха, уронив кубки и расплескав вино.

– Давайте произнесём тост, – сказал Аид, вручая каждой из них по новому кубку. – За семью. – Одной рукой он держал свой кубок, а другой гладил Фланци. – За Цирцею, Гекату и моих маленьких фурий! Желаю, чтобы мы все восхитительно жили вместе отныне и впредь.

— В Парисе? Да я ни разу не встречала его до сегодняшнего дня!

Аид был счастлив, счастливее, чем когда-либо в своей жизни. Он не знал, чем они все заслужили такой восхитительный конец истории, но ему было всё равно. Наконец-то он снова слышал смех в Подземном мире и смеялся сам. Наконец-то его дорогие ведьмы были дома.

— Знаю — и делаешь все, чтобы наверстать упущенное. Признайся, что он привлекает тебя.

ЭПИЛОГ

Цирцея, Примроуз и Хейзел стояли у себя во дворе, глядя на тёмную завесу ночи, усеянную мерцающими звёздами. Большинство мёртвых вернулись в места своего упокоения. Статуи, которые ожили, когда Люсинда напала на Мёртвый лес, вновь застыли. Даже каменный дракон вернулся на прежнее место. Якоб отдыхал в своём склепе. Все они очень устали, но зато в Мёртвом лесу снова воцарилась тишина. И всё благодаря Аиду.

— Ну… — Гекамеда задумчиво на меня посмотрела. — Во всяком случае, он красивее, чем ты.

Королевам не хватало его, и они не знали, посетит ли он их снова. Казалось, наконец-то для повелительниц Мёртвого леса воцарился мир. Аид забрал Люсинду, Руби и Марту с собой в Подземный мир и изгнал королев-призраков, которые больше никогда не будут преследовать их в их владениях.

— Несомненно, — сухо согласился я.

Цирцее, Примроуз и Хейзел казалось, что теперь они действительно вольны менять Мёртвый лес так, как им заблагорассудится, принося реальные перемены во Многие Королевства. С этого момента они сами будут писать Книгу сказок и исправят то, что предыдущие королевы и злые сёстры натворили во время своего правления и террора.

— И так великолепно одевается!

— Еще бы!

Девушки вернулись в особняк. Они осмотрели каждую комнату, чтобы убедиться, что устранили все повреждения, пока наконец не добрались до террасы, где их ждали чай и печенье. Они сидели и пили чай, болтая о том, что произошло, и каждая из них чувствовала, что теперь всё иначе. Они знали, что злые сёстры никогда больше не вернутся, по крайней мере, чтобы сеять безумие или ужас.

— К тому же он в восторге от моих глаз.

– Похоже, Аид забыл свою чашку! Бьюсь об заклад, потому, что ему нужен предлог, чтобы вернуться, – сказала Примроуз, смеясь.

Несмотря на то что она устала так же сильно, как Хейзел и Цирцея, ведьма знала, что сон не придёт к ней этой ночью. Слишком многое произошло, и она с нетерпением ждала следующих перемен.

Я повернулся к ней:

– Я уверена, что Аид думал о чашке в последнюю очередь, Прим. Он был занят злыми сёстрами и всем остальным, что происходило вокруг, – сказала Хейзел, качая головой.

— Если тебе нравятся льстивые речи, то Парис — тот, кто тебе нужен. Рад, что он тебя развлек. Но позволь напомнить, что ты принадлежишь мне. Я забрал тебя из греческого лагеря, и даже сын Приама не сможет отнять то, чем я владею по праву. Не забывай об этом.

Примроуз знала, что её сестра просто устала. Они через многое прошли за последние несколько недель, но даже если Хейзел и Цирцея не видели этого сейчас, Примроуз знала, что у них впереди ещё много приключений. Но она подождёт до утра, чтобы поделиться с ними этой мыслью.

С этими словами я повернулся и отошел в сторону.

– Само собой. Просто надеюсь, он захочет вернуться, – сказала она, делая глоток чая. – Я вот только одного не понимаю. Интересно, что всё это значит для Джеймса?

Время шло, и собравшиеся на башнях начинали скучать. На поле битвы ничего не происходило, но они оставались на месте, не осмеливаясь искать развлечений в городе, покуда Приам не отдаст приказ расходиться.

– Откуда ты знаешь, что произошло с Джеймсом? Когда у тебя нашлось время прочитать о нём в книге? Я думала, мы решили, что не будем читать истории, которые ещё не произошли! – воскликнула Хейзел, со звоном ставя свою чашку на блюдце.

Последняя надежда погасла, когда к воротам устремились две колесницы и послышались крики:

– Не глупи, Хейзел. Я ничего не читала. Мне и не нужно было. Я просто знаю её. Я знаю почти все истории, которые ещё не произошли.

– Как так? – спросила Хейзел.

— Гектор и Эней возвращаются с поля!

– Я подслушала мысли Аида о нас. Он думал о том, что я та, кто смотрит в будущее, ты та, кто хранит прошлое, а Цирцея – та, кто укореняется в настоящем. Конечно, его мысли были намного более цветистыми и драматичными, но вы поняли идею.

– Это всё равно не объясняет, откуда ты знаешь все истории, которые ещё не произошли, – сказала Хейзел, крутя чашку с чаем на блюдце и не сводя глаз с сестры.

Вскоре колесницы въехали в ворота. Очевидно, им было нелегко пробраться сквозь толпы на улицах, так как прошло некоторое время, прежде чем оба героя появились в проходе Семи колонн.

– Разве ты не видишь? Если мы разделим время между нами троими, это никогда не будет нам в тягость. И как только Аид вложил эту идею мне в голову мне оставалось лишь решить, что для меня это желанная роль. И тогда все истории просто хлынули потоком в мой разум.

В следующую минуту Эней и Гектор оказались на башнях. Хотя крупного сражения так и не произошло, их вид доказывал обратное — оба были покрыты потом и пылью. Все устремились им навстречу. Энея увела к столу компания друзей, а Гектор, ни на кого не глядя, направился прямо к трону царя Приама.

– И какое это имеет отношение к Джеймсу? – спросила Цирцея, которая до этого спокойно слушала.

Гекуба подбежала к сыну и схватила его за руку.

– В истории Джеймса Люсинда находится в Промежуточном месте, а Руби и Марта всё ещё внутри её. Между тем эта история пока не произошла. Что ещё более странно, так это то, что там без конца ссылаются на разрушение миров. Но это вроде как должны были исправить мы, а не Аид. Что это значит?

— Приам, отец мой, — обратился к царю Гектор, — я покинул поле битвы с мудрым Энеем, дабы отправиться с тобой на заседание совета, оставив войска под командованием Эвена. Сегодня едва ли что-нибудь произойдет: греки, лишенные поддержки могучей десницы Паллады, опасаются наступать, а Аполлон не явил нам свою волю. — Повернувшись к матери, Гектор с тревогой осведомился: — Где Андромаха? Она не пришла на башни?

– Я думаю, это означает, что Аид изменил судьбу, – сказала Цирцея. – Возможно, у нас действительно есть сила менять то, что суждено, хотя бы немного. И слава богам, потому что я не могла и придумать более счастливого конца для Аида и моих матерей, – заметила она, улыбаясь Примроуз и Хейзел.

— Нет, сын мой, — ответила Гекуба. — Твоя жена осталась дома. Не упрекай ее — ты знаешь, как она страшится зрелища битвы.

– Ты понимаешь, что произошло? Мы действительно изменили события из Книги сказок. Это невероятно, – сказала Примроуз.

— Знаю, но я должен поговорить с ней.

Она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо. И теперь задумалась, возможно ли изменить судьбы других несчастных из книги. Видимо, теперь только время покажет.

Орхомен и Кассандра повели Гектора к столу, чтобы угостить вином, а Приам отправил гонцов на поиски советников. Один из них подошел ко мне с сообщением, что заседание начнется в конце клепсидры.

В этот момент в открытое окно влетела ворона со свитком, привязанным к лапе. Птица уселась на стол у окна, разглядывая тарелку с вишнёво-миндальным печеньем, стоявшую там среди чайных чашек. Она нетерпеливо подпрыгнула, а затем протянула лапу, чтобы одна из ведьм взяла свиток.

Я стал искать Гекамеду, намереваясь проводить ее домой, прежде чем отправиться на заседание, когда мой взгляд привлекло внезапное оживление на поле боя. Похоже, центральная колонна троянцев устремилась к греческим рядам, но ее окружало такое облако пыли, что разглядеть что-либо было трудно.

– О, это, должно быть, послание от Белоснежки! – обрадовалась Примроуз, забирая свиток у вороны. – Спасибо, – сказала она птице, погладив её по голове и дав ей печенье. Ворона съела угощение и вылетела в окно, каркая птицам, сидевшим на деревьях во дворе.

— Смотрите на поле! — крикнул я.

Примроуз развернула послание и вдруг побледнела. Она выглядела испуганной.

Этот призыв сегодня слышали столь часто, что почти никто не обратил на него внимания. Ко мне подошли старый Антенор, Полит и еще один-два человека.

– Что там написано? – спросила Цирцея.

– Белоснежке нужна наша помощь. Что- то случилось с зеркалом Гримхильды.

Несколько секунд они молча смотрели на происходящее, затем Полит повернулся и повторил мой призыв:

И в этот момент Примроуз, Цирцея и Хейзел поняли, что теперь они – главные ведьмы в этой стране. Они были новыми злыми сёстрами, но только совсем не злыми. Они были Повелительницами Света, как и сказал Аид.

КОНЕЦ



— Поле! Смотрите на поле!

Все поднялись из-за столов и устремились к парапету, обрадованные, что в поле наконец-то происходит нечто достойное внимания. Сомнений не оставалось — центральная колонна троянцев оказалась в самой гуще сражения. Крики звучали все громче; воины с правого и левого флангов спешили на помощь.

Зрители столпились на восточном краю башни, возбужденно переговариваясь. Приам подавал знаки гонцам, требуя срочно вернуть уже удалившихся советников. Гектор кричал, что, очевидно, атаку начали греки, так как он строго приказал Эвену не вступать в битву/

Движение на поле усиливалось с каждой минутой.

Троянские лучники уже посылали свои смертоносные стрелы. Шум сражения оглашал всю равнину.

Внезапно услышав неподалеку знакомый голос, я обернулся и увидел Гектора, стоявшего вместе с Энеем возле трона.

— Это Ахилл, — взволнованно говорил сын Приама. — Никто, кроме него, не решился бы на такое.

Идем, Эней! — И он повернулся.

Подбежавшая Гекуба схватила его за руку:

— Нет, сын мой! Пощади свою мать! Если это Ахилл, не уходи!

— Если это Ахилл, я тем более должен идти, — невозмутимо ответил Гектор, нетерпеливо стряхнув руку царицы. — Пошли, Эней! Полит, Орхомен, жители Трои! Смотрите, как Гектор встретится с великим Ахиллом!

Вместе с Энеем он побежал к выходу, отталкивая тех, кто оказывался у него на пути. Собравшиеся, услышав имя Ахилла, пришли в неописуемое возбуждение. Со всех сторон доносились ободряющие возгласы; женщины подбегали к Гектору, хватая его за руки. Но он, не обращая ни на кого внимания, быстро подошел к дверям и скрылся в проходе Семи колонн, сопровождаемый Энеем и еще двумя воинами.

Сквозь шум и крики послышался полный горя и страха вопль царицы Гекубы:

— Гектор! Сын мой!

Глава 16

Хлыст падает

Как выяснилось — хотя мы узнали об этом позже, когда Гектор вернулся с троянским войском к началу сумерек, — атаку греков возглавил не Ахилл, а его друг Патрокл[75]]. Эта история известна всему миру, но думаю, что повторение ей не повредит, и постараюсь быть кратким.

В тот день греки отправили депутацию к Ахиллу, умоляя его выйти на поле битвы. Он отказался, но хитроумный Патрокл предложил облачиться в доспехи Ахилла, надеясь внушить троянцам страх одним видом его грозного шлема. Греческие вожди, доведенные до отчаяния недавними потерями и поражениями, которые нанес им Гектор, приняли это предложение. Таким образом, Патрокл в доспехах Ахилла повел греков в атаку, вызвав всю эту суматоху.

Не менее известно и то, что произошло на поле битвы после возвращения Гектора. Менелай пронзил дротиком горло Эвфорбу[76]] и отступил, прикрываемый Патроклом. Позднее пал Лимний — как говорили некоторые, от руки Аполлона, что, разумеется, было полной чушью.

Грека поразил Дардан[77]], сын Панфа.

В этот момент прискакал Гектор, пронзил Патрокла копьем и бросил его тело на колесницу. Греки пытались отбить тело, но Гектор в одиночку заставил их отступить. Сорвав с трупа Патрокла доспехи Ахилла, он надел их на себя.

Это унижение привело греков в дикую ярость, и они снова бросились в атаку. Гектор убил Гиппофоя и Лефа[78]] и отогнал Аякса тяжелыми камнями, дважды повалив его наземь. Выхватив дротик из рук солдата, сын Приама метнул его в упавшего грека и промахнулся, но дротик пронзил горло Схедию[79]].

Тогда Одиссей, Форк[80]] и Периф[81]] устремились вперед в своих колесницах, и уставший Гектор отступил, оставив на земле обнаженное тело Патрокла. Греки не осмелились преследовать его.

К этому времени наступили сумерки. Подоспевший Ликомед[82]] усадил Гектора в колесницу и погнал лошадей к Трое. Войска под командованием Энея последовали за ним. Когда они достигли ворот, уже почти стемнело, но гонец, который, задыхаясь, поднялся на Скейские башни, обнаружил там толпу, ожидавшую новостей.

Мы были разочарованы, узнав, что пал не Ахилл, но радовались хибели Патрокла и других греков. Все дружно славили Гектора — даже Парис был захвачен общим энтузиазмом.

Стоя у трона рядом с Гекамедой и Поликсеной, я почувствовал прикосновение, обернулся и увидел, что глаза Гекамеды возбужденно блестят.

— Ах, Идей! — воскликнула она. — Как бы я тебя любила, если бы ты был Гектором!

— Все сложилось бы иначе, — громко сказала Поликсена, почти перейдя на крик, чтобы ее услышали среди всеобщего ликования, — если бы на поле вышел сам Ахилл.

Это замечание показалось мне настолько странным в устах дочери Приама, что я повернулся к ней, забыв ответить на не слишком лестное для меня откровение Гекамеды.

— Похоже, ты бы обрадовалась, увидев своего брата павшим от руки Ахилла.

Она не успела ответить, так как подошел Орхомен, намереваясь проводить ее во дворец. Толпа уже начинала расходиться. Велев Гекамеде закутаться в мантию, так как вечерний воздух был холодным, я взял ее под руку и направился к проходу Семи колонн.

Вскоре мы сели в нашу колесницу и поехали во дворец. Мы молча пробирались по узким улицам, переполненным ликовавшими от мала до велика троянцами, которые радовались триумфу Гектора. Неудивительно, что он стал таким самодовольным, — они обожествляли его, вознося хвалу с утра до ночи. Не то чтобы я хотел преуменьшить его славу — она была заслужена им в тяжких битвах и крепко сидела на его могучих плечах.

Прибыв во дворец, мы поднялись в мои покои. Гекамеда устало опустилась на скамью.

— Боги Олимпа! — вздохнула она. — Ну и денек! Я устала и страшно проголодалась. Мне кажется, я просплю целый год.

— Сразу видно, что ты не троянка, — улыбнулся я. — Они поднимаются на башни каждый день, и зрелище только придает им силы. Кроме того, разве ты плохо провела время? Как насчет очаровательного Париса?

— Я устала и от него тоже он слишком много болтает. Где Ферейн? Я бы выпила немного вина.

Я окликнул слугу. За дверью послышались шаги, но появился не Ферейн, а Гортина собственной персоной в огненно-красном хитоне. Она остановилась в проеме, глядя на нас с глупой усмешкой.

— Принеси немного лемносского вина, — властно распорядился я, ибо один ее вид был мне неприятен. — Хотя постой — принесешь его немного позже в комнату Гекамеды и обслужишь нас там.

Гортина тупо уставилась на меня, словно я говорил на иностранном языке.

— Ты сказал… принести вам вина? — запинаясь и моргая, переспросила она.

— Да. Лемносского вина.

— Мемлосского?

— Нет, идиотка! Лемносского!

— Хорошо… — Она повернулась и, слегка пошатываясь, вышла в коридор. Я не смог удержаться от смеха.

— Во имя Паллады, что с ней такое? — удивленно спросила Гекамеда.

— Ничего, — ответил я, — кроме того, что она мертвецки пьяна. Наверняка выпила квинту дешевого вина, когда выходила утром, — и вот результат. Иди в свою комнату и устраивайся поудобнее — когда будешь готова, позови меня.

Последующие события доказывают, что можно вплотную приблизиться к катастрофе, не испытывая никаких предчувствий, хотя многие убеждены, что вера в богов указывает им верный путь.

Приняв ванну и умастившись килетскими благовониями, я направился в комнату Гекамеды. Вскоре пришла Гортина, неся на дешевом деревянном подносе мой самый дорогой золотой сосуд вместе с кубками и тарелкой с сыром.

— Налей мне вина, — попросил я Гекамеду.

Она повиновалась, а Гортина пошла за печеньем, все еще шатаясь, как моряк во время шторма. Поднеся кубок к губам, я посмотрел на Гекамеду, думая о том, как прекрасны ее усталые глаза и как свежа кожа после ванны.

Пью за твою красоту, — сказал я и сделал глоток.

В следующую секунду я вскочил, бросив кубок на стол и вылив на пол его содержимое.

— Великий Вакх[83]] и все боги Олимпа! — вскричал я в гневе. — Что принесла нам эта мерзавка? Не пей, Гекамеда, ты можешь отравиться! Гортина! Гортина!

— Ты сошел с ума? — воскликнула Гекамеда, ставя кубок на стол. — Или ты тоже пьян?

В этот момент в дверях появилась Гортина с огромным блюдом печенья. Шагнув вперед, она споткнулась о порог и растянулась во весь рост, рассыпав по всему полу печенье.

— Кто-то дал мне подножку… — бормотала она, глупо ухмыляясь.

Я в бешенстве взмахнул кулаком. Гекамеда расхохоталась.

— Очень смешно! — воскликнул я. — Что ты принесла нам, деревенская девка? Вставай, пока я тебя не прикончил!

Гортина с трудом поднялась на ноги.

— Кто-то дал мне подножку! — уверенно повторила она.

Было ясно, что только побои способны привести ее в чувство. Внезапно мне в голову пришла ужасная мысль. Я быстро вышел из комнаты и направился в буфетную.

Мои худшие опасения подтвердились. На столе стояли мои последние четыре кувшина, где я хранил лемносское вино. Все были пустыми. Рядом стоял пустой бочонок из-под фессалийской жидкости, которой Ферейн мыл полы и окна. Эту жидкость Гортина принесла нам в золотом сосуде!

Я вернулся в комнату Гекамеды.

— Проклятая девка! — крикнул я, подойдя к Гортине и замахнувшись на нее. — Неудивительно, что ты пьяна! Ты вылакала мое лемносское вино до последней капли! Четыре кувшина драгоценного напитка оказались в твоем жалком теле! — Боюсь, что в моем голосе и взгляде было больше зависти, чем гнева.

— Идей! — воскликнула Гекамеда. — Неужели ты ударишь ее? Стыдись!

— Не бойся, — сказал я, опустив руку. — Это было бы оскорблением напитку в ее утробе. Оставь нас, Гортина, если ты в состоянии ходить.

Гортина вышла, шатаясь и что-то бормоча себе под нос, а я снова отправился в буфетную — за прамнийским вином, способным по крайней мере утолить жажду.

— А где Ферейн? — спросила Гекамеда, когда я вернулся. — В конце концов, это его вина, а не ее.

— Почему? У Ферейна сегодня свободный вечер. Не может же он сторожить мое вино во время своего отсутствия.

— Как бы то ни было, у Гортины недурной вкус. — Гекамеда принялась поддразнивать меня по поводу моей нелепой вспышки всего лишь из-за потери четырех кувшинов вина, поэтому я вскоре отправился искать одиночества в своей комнате.

Можно подумать, что лемносское вино бьет из фонтанов на площадях! В течение осады цена на него несколько раз поднималась до пяти дистатеронов за кувшин. Я так расстроился, что лег бы спать натощак, если бы Гекамеда не настояла, чтобы я разделил с ней ужин в виде мяса с травами.

На следующее утро я проснулся рано. Приняв ванну, одевшись и отпустив цирюльника, который, как обычно, исцарапал меня тупой бритвой, я отправился на поиски Гекамеды. Но вместо нее я обнаружил Ферейна, который сообщил, что дочь Арсиноя отправилась на утреннюю прогулку по дворцовой территории.

— Одна? — осведомился я.

— Да.

— Но ты предупредил ее, что…

— Да, она сказала, что не пойдет дальше второй аллеи.

Не слишком довольный полученными сведениями, я вернулся к себе в комнату подготовить несколько свитков пергамента с приказами о жертвоприношениях, приказав Ферейну принести мне чашу прохладительного напитка.

Услышав шаги через несколько минут, я обернулся и увидел стоящую на пороге Гортину.

— Я принесла тебе напиток, — робко заговорила она.

— А почему не Ферейн?

— Он был занят и прислал меня.

— Хорошо, поставь его на стол.

Она направилась к столу уверенным шагом. Я с удивлением наблюдал за ней. «Неужели это вчерашняя Гортина?» — спрашивал я себя, ибо сегодня ее внешность только радовала глаз.

Поставив чашу на стол, Гортина подошла к двери и повернулась.

— Ты не сердишься на меня, Идей? — спросила она после паузы и добавила, прежде чем я успел ответить: — Я имею в виду, из-за лемносского вина. Мне очень жаль.