Ленокс-авеню. Когда-то я уже слышал это название.

– Послушайте, я прилечу в Нью-Йорк завтра.

* * *

На следующий день я стоял перед зданием из старого бурого камня в Гарлеме, здесь располагался Хейл-Хаус. Я постучал в дверь, которую отворила женщина в синем спортивном костюме и с шикарной афроамериканской стрижкой.

– Вы мистер Танит? – спросила она.

– Так точно.

– Я – Лейша Джонс, мы беседовали по телефону.

– Здравствуйте, Лейша, рад познакомиться. – Я протянул руку.

– Нет-нет, здесь мы предпочитаем обниматься. – Лейша привлекла меня к себе и крепко обвила руками.

Я издал удивленный смешок.

– О, это приятный обычай.

– Вы только что прилетели из Швеции?

– Вообще-то из Швейцарии.

Она подбоченилась и изогнула бровь.

– Это рядом со Швецией?

– Это… на одном континенте.

Лейша звонко рассмеялась.

– Шучу, конечно. Извините, сегодня выдалось бурное утро; нужно было накормить массу голодных ртов. – Мне моментально понравилась ее шутливая самоирония. – Заходите же!

Я последовал за ней в Хейл-Хаус, и она направила меня к двери с левой стороны коридора.

– Она здесь.

– Кто?

– Мать Хейл, разумеется! – Лейша открыла дверь, ведущую в небольшой кабинет. За столом перед окном сидела хрупкая седовласая женщина в белом кардигане. Она обернулась, когда я вошел.

– Это джентльмен из Европы? – обратилась она к Лейше, и та кивнула. Женщина проворно встала и подошла пожать мне руку.

– Клара Хейл.

– Атлас Танит. Для меня честь познакомиться с вами.

– Думаю, это взаимно.

– Я оставлю вас, – с улыбкой произнесла Лейша и вышла из комнаты.

– Садитесь, прошу вас. – Клара указала на потрепанный кожаный диван.

– Спасибо.

– Итак, мы имеем дело с тайной визитной карточки. – Она открыла ящик старого письменного стола и достала маленькую картонку. – Вот, мистер Танит.

– Благодарю вас. – Я взял карточку у Клары и внимательно осмотрел ее. – Да, это определенно одна из моих визиток. Но, как я уже сказал Лейше, я не пользовался ими уже тридцать лет, с тех пор, как перестал работать управляющим книжным магазином.

– Тем не менее эта визитка оказалась у нас на крыльце вместе с маленькой живой посылкой. Интересно, каким образом это могло случиться?

– Мне тоже интересно, Клара. Прошу прощения, мисс Хейл… Мать Хейл.

Клара сморщила нос, а потом залилась смехом, как Лейша, и хлопнула себя по коленям.

– «Клара» вполне сойдет. Я согласилась на «Мать Клару» только потому, что… – Она пожала плечами и обвела комнату широким жестом. – Разумеется. Лейша немного рассказала мне о ваших добрых делах. Это невероятно. Пожалуй, тут вы правы. Я не собиралась вести такую жизнь, как сейчас. Дети – это дар божий. Как кто-то может добровольно расстаться со своим собственным ребенком? Это превыше моего понимания, мистер Танит.

– Это каверзный вопрос. Но, я полагаю, при определенных обстоятельствах бывает лучше, когда о детях заботятся другие люди.

Клара сложила ладони домиком и постучала кончиками пальцев.

– Как интересно.

– Что именно? – спросил я.

– Я ухаживаю за детьми уже больше сорока лет и ни разу не слышала, чтобы кто-то высказывал подобное мнение. Обычно люди соглашаются со мной и говорят, что это ужасно. – Я ощущал на себе пристальный взгляд Клары и старался не выдавать растущую нервозность. – Так что, мистер Танит, ваш жизненный опыт явно отличается от большинства остальных. Каков он?

Лукавая проницательность Клары обезоружила меня.

– Вы невероятно догадливы, – с улыбкой отозвался я. – У меня пять приемных дочерей.

Клара широко распахнула глаза.

– Господи, не может быть! – Я довольно кивнул. – Ладно, ладно, – рассмеялась она. – Вы – один из моей паствы.

Я вопросительно посмотрел на нее.

– Что это может означать?

Она пожала плечами.

– О, вы понимаете. Вы – благодетель, великодушный человек. Возможно, еще и глуповатый, если занимаетесь тем же самым, чем и мы.

– Честно говоря, Клара, не думаю, что нас можно сравнивать. У меня всего лишь пять дочерей, и я могу обеспечивать им очень комфортную жизнь. А сколько детей прошло через ваши двери?

Она глубоко вздохнула.

– Сотни. Я вырастила около пятидесяти в собственном доме, прежде чем перейти на официальный уровень и получить лицензию на учреждение центра ухода за детьми в тысяча девятьсот семидесятом году. Но тысяча детей или один ребенок – это не имеет значения. Любовь к нелюбимому ребенку – один из благороднейших поступков, на которые способны наши ближние.

Ее лицо как будто светилось изнутри. Хотя ее присутствие было подавляющим, она излучала доброту.

– Я думал об этом, Клара. Но дочери возмещали мою любовь к ним в десятикратном размере.

Клара снова рассмеялась.

– В том-то и секрет, не так ли? – Она откинулась на кожаную спинку офисного стула. – Знаете, мой муж умер, когда мне было всего двадцать семь. Я была безутешна, как и трое наших детей. Какое-то время хандрила и слонялась без дела, но потом решила, что нужно продолжать дышать… несмотря ни на что. – Она грустно улыбнулась. – Я работала школьной уборщицей, чтобы мы смогли пережить Великую депрессию. Это была ужасная работа, но мне нравились детские улыбки. Они давали надежду. Поэтому я превратила свой дом в детский сад и однажды вдруг обнаружила, что не только живу, но и дышу.

Ее история была мне знакома.

– Да, дети оказывают такое влияние.

– Точно, мистер Танит. – Клара поднялась со стула и повернулась, чтобы посмотреть в окно. – Вскоре после открытия детского сада я стала выходить на улицы, чтобы помогать бездомным детям. Потом я начала принимать их в семью – иногда по семь или восемь человек зараз. – Она обхватила голову руками. – И все это в одиночку, давным-давно, только представьте!

– Как вы справились?

– Очень просто: я любила этих детей, как собственных. Я стала матерью для тех, у кого ее не было.

Она была поистине замечательным человеком.

– Лейша обмолвилась, что вы… специализируетесь на уходе за детьми наркоманов.

Клара повернулась ко мне с печальным выражением на лице.

– Это верно. Однажды, примерно десять лет тому назад, моя старшая дочь Лорен привела ко мне домой мать и ребенка, имевших героиновую зависимость. – Она уселась на краю стола. – Как вы понимаете, они нуждались в особенном уходе. Тогда я получила официальную лицензию и приобрела это здание. Тут пять этажей, и нам нужно все свободное место после того, как появилась эта новая зараза.

– Новая зараза? – повторил я.

Мать Хейл покачала головой.

– СПИД.

Я читал об этом в швейцарских газетах.

– Здесь это крупная проблема?

– И не говорите. Насколько известно, болезнь передается через кровь. А когда люди делятся шприцами… вы понимаете. И дети рождаются с этим. Никто особенно не говорит о происходящем; президент даже не упоминает название болезни. Эти люди нуждаются в помощи, мистер Танит. И они не получат ее, если мы не начнем обсуждать эту проклятую заразу.

– Можно спросить, как вы обращаетесь с детьми, у которых был особенно тяжелый младенческий период?

– Очень просто. Обнимаем их, качаем на руках, любим и говорим, какие они замечательные. Я излечиваю их от унаследованной наркотической зависимости. Когда они выздоравливают, а многим это удается, стараемся пристроить их в лучшую семью, какую удается найти. Я лично забочусь об этом, – гордо добавила Клара. – Мне не стыдно сказать, что я отказывала людям, если считала, что они не могут обеспечить достаточно хорошие условия для ребенка. Вот моя история. – Она шумно вздохнула и присоединилась ко мне на диване. – А какова ваша история, Атлас Танит?

Я предоставил Кларе краткое описание моей жизни, сосредоточившись на том, как мне довелось стать отцом пяти замечательных дочерей. Я также упомянул о своей поездке в Нью-Йорк в 1940-х годах и о знакомстве с Сесили Хантли-Морган… которой, как я был уверен, принадлежала та самая визитка.

– Сесили… Она была чернокожей? – спросила Клара.

– Нет, – ответил я. – Она была белой.

Клара удивленно покачала головой.

– Довольно странно для молодой белой женщины приезжать в Гарлем и поддерживать протесты чернокожего населения в сороковых годах. У меня возникло естественное предположение, что маленькая девочка, оставленная на нашем крыльце несколько дней назад, потомок той женщины, с которой вы познакомились.

Я понимающе кивнул.

– Это логичное объяснение.

– Возможно, кто-то из ее детей полюбил чернокожего, и кому-то из членов ее семьи это не понравилось. Кто знает? Позвольте спросить, можете ли вы связаться с ней?

Я покачал головой.

– Боюсь, что нет. Мой юрист изучал такую возможность, но… она умерла от малярии в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году.

– Хммм… – Клара призадумалась. – Вы узнали, остались ли у нее дети?

– У Сесили была дочь, – ответил я. – Она говорила мне об этом за ланчем больше тридцати лет назад… но она не регистрировала ребенка под собственной фамилией. Насколько я помню, она удочерила брошенного ребенка, которого родила женщина из Кении. Юридически девочка принадлежала к другой семье, поэтому нельзя было найти ее.

Слушая меня, Клара накручивала на палец локон волос.

– Итак. – Она обратила на меня проницательный взгляд своих карих глаз. – Что дальше?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что вы собираетесь сделать с ребенком, оставленным у моего порога, мистер Танит?

– Ах, вот что.

Наступило неловкое молчание. Потом Клара хлопнула ладонью по колену и улыбнулась.

– Полно вам! Вы серьезно говорите, что после телефонного звонка неизвестно откуда готовы бросить все и лететь через полмира, чтобы удовлетворить любопытство из-за старой визитной карточки?

Этот взрыв энергии оставил меня бессловесным.

– Я…

Клара придвинулась ко мне.

– Вы говорили о пяти замечательных приемных дочерях, появившихся в вашей жизни благодаря неким мистическим обстоятельствам. Значит, когда вам сообщают о новорожденной девочке, у которой в корзинке лежит ваша визитка тридцатилетней давности, вы серьезно готовы сказать, что не возьмете ее к себе?

Она выразительно приподняла брови.

– На самом деле я не собирался…

Она дружески ткнула меня в плечо.

– Разумеется, вы собирались, Атлас! Можно вас так называть? – Я энергично кивнул. – Не стоит жеманничать или робеть по этому поводу. Только не со мной.

– Полагаю… да, я рассматривал вариант, что Вселенная что-то предлагает мне.

– Вот и хорошо, дорогой мой. И, чтобы вы знали, мне приходило в голову ровно то же самое. Ваша визитка каким-то образом сохранилась, хотя прошло тридцать лет. Разве не удивительно? Сесили думала: «Я сохраню ее на тот случай, если она понадобится», – и вот это случилось. А теперь я думаю, нам стоит пойти и познакомиться с этой малышкой.

Я последовал за Кларой Хейл к старой каменной лестнице, по которой она поднималась неторопливо, но уверенно. По мере того, как мы продвигались выше, плачущие звуки становились все громче. Когда мы достигли третьего этажа, помрачневшая Клара повернулась ко мне.

– Вам нужно собраться с духом. Первое впечатление бывает тяжелым.

Она отвела меня в комнату, где находилось около полутора десятков малышей в колыбелях, над ними хлопотали женщины в медицинских халатах.

– Дети кажутся очень неуравновешенными, очень нервными.

– Так оно и есть, дорогой мой. Мы считаем, что у этих детей врожденная зависимость от наркотиков.

Малыши пронзительно кричали и завывали. Казалось, что звуки исходят из средоточия их существа, и это было душераздирающе.

– Их плач… Я не могу это объяснить, но он отличается от детского плача, к которому я привык.

Клара посмотрела мне в глаза.

– Я знаю. Как ни трудно это постигнуть, но они умоляют о дозе того, что употребляли их матери.

Я содрогнулся.

Клара подвела меня к одной из малышек, дрожавшей в колыбели. Ее крошечное тело буквально тряслось, а ручки и ножки непроизвольно дергались в разные стороны.

– С ней все в порядке, Клара? – нервно спросил я.

Мать Хейл достала из кармана очки и посмотрела на малышку.

– Ну, ну, девочка. – Она наклонилась над колыбелью и ласково погладила ребенка по голове. – Будь сильной, моя девочка, ты должна оставаться сильной.

Она аккуратно заправила руки девочки под пеленку и покрепче затянула ее.

– Естественно, что дети, страдающие от абстинентного синдрома, становятся раздражительными. Мы стараемся поплотнее пеленать их. – Она положила руку на шею малышки, чтобы проверить ее пульс, потом повернулась ко мне и кивнула. – У нее все будет хорошо. Это самое трудное время для наших подопечных. Хилари! – Она обратилась к одной из медсестер, укачивавшей особенно крикливого ребенка. – Как с припадками у Симеона?

– Сегодня не было ни одного, Мать Хейл, – ответила Хилари.

Лицо Клары озарилось широкой улыбкой.

– Вот это хорошая новость! Синтия! – Она повернулась к другой женщине, наклонившейся над колыбелью. – Грейс смогла проглотить пищу?

– Сегодня четыре раза из пяти, Мать Хейл.

– Хорошо! – Она радостно хлопнула в ладоши, прежде чем посмотреть на меня. – Из-за повышенной двигательной активности этим детям нужны дополнительные калории. Когда они начинают глотать и усваивать еду, то, считайте, полдела сделано.

Она повела меня к последней кроватке в углу.

– Ну, вот и она, – сказала Клара, указывая на крошечную обитательницу колыбели.

Я посмотрел на малышку, которая извивалась изо всех сил, как будто старалась выпутаться из пеленки.

– Я обратил внимание, что других детей называют по именам. У нее есть имя, Клара?

– Разумеется. Мы зовем ее Доброй в честь той надписи на визитной карточке.

– Лейша говорила, что… Вы полагаете, что ее мать принимала наркотики?

Мать Хейл пожала плечами.

– Мы никогда точно не узнаем. Но ее зрачки немного расширены, частота дыхания повышена. К сожалению, здесь много таких случаев. Когда эту малышку последний раз кормили, Хилари?

– Около двух часов назад.

– Как раз пора. – Она подошла к деревянному буфету в дальнем углу комнаты и достала несколько пакетиков с порошком, а потом смешала содержимое в чистой бутылочке и протянула мне.

– Вот, держите.

– Вы хотите, чтобы я покормил ее?

Клара кивнула.

– Почему бы и нет?

Я положил бутылочку в колыбель и стал поднимать малышку. Когда я прикоснулся к ней, она яростно закричала и начала извиваться с такой силой, какую трудно было ожидать от новорожденной.

– Шшш, шшш, девочка. – Я начал рефлекторно укачивать ее, как делал это с другими своими детьми. – Передайте бутылочку, пожалуйста, – обратился я к Кларе.

Когда я аккуратно поднес бутылочку ко рту ребенка, малышка присосалась к горлышку с поразительной силой, как будто изголодалась и не могла дождаться этого момента.

– Что же, вы не лгали, – сказала Клара. – Вы делали это раньше.

– Сомневаетесь в моей истории?

– Нет. Просто я не знала, насколько умело вы можете обращаться с детьми. Оказывается, у вас талант. – Она постучала себя пальцем по носу.

Девочка, которую пока что называли Доброй, отличалась совершенно необычной внешностью. Ее поразительные желто-золотистые глаза и кожа цвета черного дерева могли бы ввести в заблуждение постороннего наблюдателя и внушить ему, что девочка совершенно здорова.

– Я понимаю, что она переживает ужасный период, Клара. Но она кажется такой активной и полной жизни.

Клара кивнула.

– Да, Хилари высказывается в том же духе, правда, дорогая?

– Эта малышка заряжена электричеством. – Хилари добродушно усмехнулась, прежде чем переключить внимание на другого ребенка.

– Очень точное определение, – заметил я.

Через несколько минут я вернул Кларе опустевшую бутылочку.

– Итак, вернемся к моему предыдущему вопросу, – сказала она. – Что дальше?

Сесили написала «добрый человек» на моей старой визитке. Я знал, что должен оправдать это прозвище.

– Я могу улететь с ней домой сегодня вечером, – ответил я.

Мать Хейл приоткрыла рот. Она снова сморщила нос, и я понял, что сейчас произойдет. Она рассмеялась от всей души, едва не согнувшись пополам.

– Вы не сделаете ничего подобного, Атлас Танит! Неужели вы пропустили мои слова мимо ушей?

– Прошу прощения, Клара, – в некотором замешательстве отозвался я. – Я предполагал, что у вас есть намерение передать мне эту девочку.

– О, да! Но улететь с ней в Европу сегодня вечером? Что за безумие! Хилари, Синтия, вы его слышали?

Две другие женщины рассмеялись вслед за Кларой, и я почувствовал, как мои щеки заливаются краской.

– Во-первых, мне все равно, даже если раньше вы уже пять раз так и делали. Мне нужно выполнить дополнительную проверку насчет вас и вашей семьи и окончательно убедиться, что Добрая окажется в любящем доме.

– Да, разумеется. – Я виновато опустил голову.

– И еще одно, – продолжала Клара. – Не люблю подчеркивать очевидное, но этой малышке предстоит расти вместе с пятью белыми сестрами. Я не хочу, чтобы она в каком-либо смысле ощущала себя лишней.

– Боже мой, нет. Но если быть точным, то лишь четверо моих детей белые. Я рассказывал вам о Келено, – мы зовем ее Сиси, – моей дочери из Австралии?

– Нет, – сказала Клара.

– Ее отец был австралийским аборигеном, а мать принадлежала к смешанной расе. Она не белая.

Мать Хейл ненадолго задумалась над услышанным.

– Хммм. Большинство людей, даже если они заводят приемных детей, выбирают подопечных с одинаковым цветом кожи. Но для вас это не имеет значения?

– Ни малейшего, – честно ответил я.

Клара одобрительно кивнула.

– Хорошо, хорошо. Еще остается вопрос о том, как помочь девочке преодолеть ее зависимость. Ей осталось несколько недель лечения, дальше медицинское наблюдение больше не понадобится, но и после этого ей нужно уделять особенное внимание.

– У меня есть возможность приглашать лучших врачей, – заверил я.

– Очень рада за вас, но мне тоже понадобится поговорить с ними. Медицинский диплом престижного университета – это замечательно, но многие не имеют никакого практического опыта в таких ситуациях.

– Разумеется, Клара. Более того, я буду настаивать на этом.

Я привел малышку в вертикальное положение, чтобы она могла срыгнуть после кормления. Клара улыбнулась.

– Ну, хорошо, тогда мы можем приступить к делу. – Она похлопала меня по спине. – Поздравляю, папаша.

51

1993 год



Дорогой читатель, если вы дошли до этого места, то неизбежно задавались вопросом о громадных пробелах в моем дневнике. В 1920-х годах, когда я впервые начал записывать свои мысли, моей целью было словесное выражение чувств, поскольку в то время я не разговаривал. Это упражнение оказалось настолько успешным, что я продолжал заниматься им в течение всей жизни. Когда я познакомился с Ангелиной в Гранаде, то решил посвятить себя поискам Элле и моей первой дочери. Позабытый дневник лежал на моем письменном столе, потому что мною двигала одна-единственная цель.

Потом удочерение Майи показалось мне таким важным, что чувство ответственности перед моими возможными читателями заставило меня снова взяться за перо. То же самое, разумеется, относилось к Алли, Стар, Сиси, Тигги и Электре. От моего внимания не ускользнуло, что последние несколько глав составляют хронику знакомства с моими детьми; мне нравится думать, что однажды они прочитают эти страницы. Знайте, что пробелы в дневнике были заполнены любовью, смехом и семейными делами. Мои дети дали мне больше, чем я когда-либо смогу выразить словами. Каждый раз, покидая Атлантис, чтобы возобновить поиски их пропавшей сестры, я испытываю глубокую сердечную тоску по обществу моих девочек.

Что касается «потерянной сестры», то вынужден сообщить, что сегодня я взялся за перо не ради того, чтобы отметить нашу долгожданную встречу.

Прошу прощения, читатель, если эти строки покажутся немного бессвязными. Сегодня вечером мы отпраздновали специальным ужином окончание Майей второго курса университета. Ей остается еще один семестр, но она удостоила нас своим посещением во время «библиотечной недели». Примерно в три часа дня я вышел на причал посмотреть, как Кристиан везет Майю домой через озеро. Когда я смог разглядеть ее, то, признаюсь, у меня защемило сердце. Моя маленькая девочка стала женщиной. Не сомневаюсь, что теперь ее визиты сюда для встречи со старым Па Солтом будут все реже и немногочисленнее.

Когда катер легко коснулся деревянного причала, она практически выпрыгнула на берег и трусцой побежала ко мне.

– Привет, Па!

– Майя, моя дорогая! – Я крепко обнял ее после почти терхмесячного отсутствия. – Как хорошо снова увидеть тебя! Добро пожаловать домой.

Она легонько поцеловала меня в щеку.

– И я рада видеть тебя. Смотри, они идут!

Я обернулся к дому и увидел вереницу девочек семейства Деплеси, спускавшихся по склону холма навстречу старшей сестре. Сиси практически тащила Стар за руку, Тигги подпрыгивала на ходу, а Алли следовала позади с чинно сложенными руками. Электра, разумеется, мчалась впереди остальных.

– Ма-ааа-айя! – заверещала она.

– Привет, Электра! – выдохнула Майя, когда самая младшая сестра с разбегу врезалась в старшую. – О, я скучала по тебе.

– И мы, и мы! – живо откликнулась Электра. – Знаешь, Тигги нашла бродячую кошку, но у Алли аллергия на шерсть, и Сиси сказала, что нечестно…

– Эй, помедленнее. Мне не терпится узнать новости, но только дома. Пойдем, поможешь мне отнести сумки!

Клавдия приготовила любимое блюдо Майи – мясо по-мексикански с острым красным перцем и фасолью, – и разговор за ужином вращался вокруг новой жизни и увлечений моей старшей дочери. Сначала я с восторгом слушал о ее приключениях за пределами Атлантиса. Выросшая Майя превратилась в довольно сдержанную юную даму, но я знал, что она способна на многое. За первые два года учебы в университете Майя действительно начала расцветать.

– Ты ходишь на вечеринки? – поинтересовалась Сиси.

– Иногда, – ответила Майя. – Но Том и Саманта, мои соседи по общежитию, куда более знатные гуляки, чем я.

Электра выпрямилась.

– Когда я поступлю в университет, то буду каждый вечер ходить на тусовки! – гордо заявила она.

– Думаю, это вполне вероятно, – с усмешкой заметила Алли.

Тигги нахмурилась.

– Там можно иметь домашних питомцев?

– Ох, Тигс, я не вполне уверена, хотя знаю, что одна девушка держит у себя золотую рыбку. Но не думаю, что Багира встретит там теплый прием, – хихикнула Майя.

Тигги пожала плечами.

– Ну, тогда, наверное, я не буду поступать в университет.

– Я присмотрю за ней, пока тебя не будет, – тихо предложила Стар.

– Нет, ты этого не будешь делать, – отрезала Сиси. – Она не будет спать в нашей комнате. От нее воняет.

– Пожалуйста, Сиси, не надо так говорить с сестрой, – вмешался я. – А теперь я хочу предложить тост. Во-первых, за вашу старшую сестру Майю, которая собирается показать превосходный результат в конце этого учебного года. А во-вторых, за Алли, – моя вторая по старшинству дочь выразительно посмотрела на меня, – поскольку сегодня (надеюсь, она не будет возражать, если я поделюсь этой новостью) она получила приглашение от Женевской консерватории, ей предложено обучаться игре на флейте. Они хотят назначить ей стипендию.

Алли покраснела.

– Папа, сегодня мы чествуем Майю! – прошипела она.

– Это ерунда, Алли! – с неподдельным энтузиазмом воскликнула Майя. – Что за потрясающая новость!

– Ого, Алли! Отличная работа, – восхитилась Тигги.

– Спасибо, – смущенно ответила Алли.

– Я очень горжусь моими старшими дочерьми, и всеми остальными тоже. Поэтому давайте поднимем бокалы за очередной праздничный вечер. У нас потрясающая семья. Гип-гип…

– Ура! – хором откликнулись все.

Ма налила вина себе и старшим девочкам.

– Вы все по-своему похожи на Па Солта, – сказала она.

– Не обижай бедных девочек, Ма. Они гораздо привлекательнее меня.

– Кстати, о привлекательности, – вмешалась Сиси. – Ты уже завела себе парня, Майя? Ма думает, что завела.

– Сиси! – прикрикнула Ма.

– А что такого? Мы недавно говорили об этом.

Майя приподняла брови и вопросительно посмотрела на Марину.

– Это правда, Ма?

– Я… просто беседовала с твоей сестрой. – Она пронзила взглядом Сиси. – Это была личная беседа.

– Но почему у тебя сложилось такое впечатление, Ма? – спросила Майя, с деланой медлительностью отпив глоток вина.

Марина залилась краской.

– Ну, каждый раз, когда мы с тобой говорим по телефону, ты кажешься такой… воодушевленной. Вот я и подумала, что в твоей жизни появился молодой человек. – Марина пожала плечами.

– Ну что, появился или нет? – поднажала Сиси.

– Сиси! – На этот раз Стар укорила сестру за несдержанность.

– А что? – отозвалась Сиси. – Мы все хотим знать, разве нет?

Вокруг стола раздались смешки.

– Девочки, я не уверен, что мне хочется знать об этом! – простонал я, что лишь привело к новому взрыву смеха.

– Ну, давай, Майя, расскажи нам, – попросила Тигги.

– Да, да, расскажи! Расскажи нам, расскажи! – запела Электра.

Майя посмотрела на Алли, которая пожала плечами, словно хотела сказать «шила в мешке не утаишь».

– Ну, ладно, ладно. Папа, закрой уши.

Я рассмеялся.

– Все в порядке, дорогая; я уверен, что смогу это вынести. Если у него нет татуировок. И если он не ездит на мотоцикле.

Наступила неловкая пауза, после чего Алли взорвалась смехом.

– О, нет, – пробормотал я и театрально прикрыл глаза ладонью. – Давайте, рассказывайте ваши плохие новости. Сколько у него татуировок?

– Только одна, Па, и мне кажется, что она вполне эстетична, – жеманно ответила Майя.

Я вздохнул.

– Ну да, конечно. Можно узнать, какая?

– Просто маленькая молния, – сказала Майя.

– Я знала, что у нее есть дружок! – взвизгнула Сиси, и застолье разразилось смехом и приветственными возгласами.

Майя подняла руки, успокаивая сестер.

– Вообще-то я не готова назвать его своим ухажером, – уточнила она.

– Но вы встречаетесь? – с выпученными глазами спросила Тигги.

– Мы… Да, мы иногда встречаемся, – тихо сказала Майя.

Сиси сложила руки на груди.

– Если он не твой ухажер, то кто он?

– Он, знаешь… ну, просто парень!

Алли попробовала урезонить младших сестер:

– Хватит, девочки. Перестаньте мучить ее!

– Как он выглядит? – поинтересовалась Стар.

– Ну, он из Греции. Поэтому довольно симпатичный.

– Значит, ты подцепила греческого бога, Майя? – Я отпил глоток вина. – Вынужден спросить, когда мы сможем увидеть его?

– Па, я не собираюсь приводить его сюда, в львиное логово! С этой шайкой он не продержится и пяти минут. И ты даже не спросил его имя!

– Извини, дорогая. Скажи, пожалуйста, как зовут моего будущего зятя.

Майя застенчиво улыбнулась, глядя в свою тарелку.

– Зед.

Я ощутил внезапную пустоту в животе.

– Прошу прощения?

– Зед, – повторила Майя.

– Прямо как буква? – спросила Электра.

– Наверное, – хихикнула Майя. – З-Е-Д.

Я переглянулся с Мариной, сидевшей на противоположном конце стола. Она кивнула, поощряя меня задать вопрос, который вертелся на языке.

– А его фамилия, Майя? – спросил я.

– Эсзу. Э-С-З-У, – по буквам повторила она.

Я был близок к обмороку.

– Майя Эсзу! – произнесла Стар. – Думаю, это классное имя.

– Но не такое классное, как Деплеси, правда? – добавила Электра.

Я решил выйти, пока не потерял сознание на виду у всех.

– Прошу прощения, девочки, мне что-то нехорошо. Нужно немного полежать.