Он произнес это так уверенно, как только мог. Однако одна из мамочек, продолжая смотреть на него с подозрением, вынула из сумки телефон.

Бриджит снова взглянула на Дункана.

— Расскажи подробно, как ты познакомился с нашим другом.

— С этим чокнутым?!

Бриджит кивнула.

— Я просыпаюсь, а этот чувак надо мной стоит. В смысле буквально: стоит на моей кровати и тычет в меня чертовым хёрлом.

«Что ж, — подумал Пол, — по крайней мере, все определенно говорят об одном и том же чокнутом».

— Когда это было? — спросила Бриджит.

Дункан задумался. Мэгги слегка наклонилась — достаточно близко, чтобы собачье дыхание коснулось его лица.

— В пятницу. Неделю назад.

— Во сколько?

— Около десяти. Я уже спал. На следующее утро у меня был ранний гольф в клубе «К». Туда очень трудно попасть.

Было нечто почти восхитительное в том, что даже в текущем затруднительном положении Дункан нашел возможность похвастаться.

— Что он тебе сказал?

— Э-э-э… — глаза Дункана заметались туда-сюда, как у пойманного в ловушку животного. — Он что, здесь?

— Нет, — ответила Бриджит. — На самом деле он пропал тем вечером, и ты, черт возьми, чуть ли не последний человек, который видел его живым! Что ты с ним сделал?

Пол не думал, что Дункан сумеет запаниковать еще больше, однако у него получилось.

— Я ничего не делал! Я… я проснулся, и он просто был. Стоял надо мной сверху. Он сказал… Сказал, что знает обо всех моих шалостях. О том, что я сделал… Если честно, я действительно подумал, что это просто яркий кошмарный сон. Послушайте, вы не могли бы оттащить вашу собаку?

— Боюсь, — сказал Пол, — что у собаки имеется свое мнение. И ты ей, похоже, не очень нравишься.

Пол заметил, что Бриджит поглядывает на двух мамаш, одна из которых уже вовсю говорила по телефону.

— Кому ты рассказал?

— О чем?

— О том, что он узнал про то, что ты сделал.

— Никому, честно. Кому я вообще могу рассказать? Он сказал, что нашел меня. И показал свою финтифлюшку.

Пол и Бриджит быстро переглянулись.

— Чего? — переспросила Бриджит.

— Свою финтифлюшку, — ответил Дункан. — Маленькую черную коробочку с… э-э… маленьким зеленым человечком на боку. Он сказал, что эта штука помогла ему меня найти. Я ничего больше не знаю. Пожалуйста, оттащите собаку. Это была шутка, я просто пошутил!

— Шутка?!

Пол однажды видел этот взгляд в глазах Бриджит, и тот факт, что на этот раз он не был направлен на него, почти не делал его менее пугающим. Он вновь посмотрел на мамочек. Более активная уже отключила свой телефон, и теперь они обе оглядывались по сторонам, словно ожидая чьего-то скорого прибытия.

— Бриджит?

— Единственная шутка здесь — это ты, жалкая, самовлюбленная, озабоченная мразь. Чтоб у тебя яйца отсохли! Кстати…

Дункан рефлекторно обхватил рукой нижнюю часть тела, когда Бриджит угрожающе подняла ногу.

— Бриджит, не надо… — вмешался Пол. Она посмотрела на него со смесью гнева и замешательства на лице. — Ты лучше, чем он. Не опускайся до его уровня.

Бросив на него взгляд, смысла которого Пол не понял, Бриджит опустила ногу.

Пол слегка склонил голову в сторону мамочек с колясками.

— Кажется, наши зрители уже вызвали полицию. Иди туда, я присоединюсь к тебе через секунду.

Бриджит кивнула и, бросив последний взгляд на Дункана, медленно пошла прочь.

Пол наклонился, сделав вид, будто собирается помочь Дункану подняться.

— Она стоит десятерых таких, как ты, жалкий говнюк.

Страдальческое выражение лица Дункана было связано не столько с унижением, сколько с хрустом, с которым нога Пола раздавила его первоклассные очки.

— Увидимся.

Пол собрался было уйти, но его остановило напряжение поводка Мэгги. Он повернулся и увидел, что она на него смотрит, одновременно подняв лапу и облегчаясь на дорогой костюм Дункана. Его владелец откровенно хныкал от явной несправедливости происходящего.

Закончив свои дела, Мэгги спокойно побежала по тропинке к Бриджит. Пройдя несколько метров, Пол опустил взгляд на собаку.

— Ты серьезно? У меня были заготовлены тонкие издевательства после «увидимся» и всякое такое, но нет… тебе обязательно надо было меня превзойти!

Мэгги ничего не ответила.

Глава тридцать шестая

Детектив-суперинтендант Бернс расположилась возле комнаты на третьем этаже «Ковчега». Кто-то принес пару стульев для нее и помощника комиссара Шарпа, и теперь они сидели там, как два скорбящих родственника. С момента начала штурма прошло четыре часа, и, как догадывалась Бернс, это были едва ли не худшие часы в жизни Шарпа.

— В принципе, если подумать, это просто неудачное стечение обстоятельств. По вполне естественным причинам, — сказал Шарп.

Теперь он казался совершенно другим человеком — не уверенным абсолютно ни в чем.

Бернс кивнула. Шарп, конечно, прав. Сердечный приступ Фрэнкса — это не то же самое, чем стала бы смерть от случайного выстрела, конечно же нет. Омбудсмен полиции, который находился сейчас в комнате вместе с судмедэкспертом и приглашенным со стороны врачом, несомненно, после долгого и тщательного разбирательства снимет с Гарди любую ответственность за произошедшее. Все это, безусловно, так. Но, с другой стороны, это абсолютно некстати. Они послали вооруженную до зубов группу захвата на разгон мирного протеста, после чего скончался один из самых знаменитых людей страны. «Так что удачи тебе, Шарп, желаю успехов», — добавила про себя Бернс.

Они могли проводить какие угодно тренинги на случай критических ситуаций, но реальность заключалась в том, что начальство совершенно не понимало, как работают соцсети. Первый их порыв — задраить все люки и тщательно подумать, прежде чем давать комментарии. Это, конечно, хорошо, но как уже трижды чуть ли не плача пытался объяснить Шарпу по телефону глава пресс-службы Геттиган: правда — это такая штука, которая зависит от времени. Если ее не выставить на всеобщее обозрение как можно скорее, то с определенного момента все незанятое пространство займет ложь. Твиттер уже пылал от возмущения тем, что Фрэнкса застрелили полицейские каратели. Вместо того чтобы срочно это опровергнуть и прояснить ситуацию, Шарп прилагал недюжинные усилия, стараясь получить политическую поддержку, и внезапно нигде ее не обрел. Администрация премьер-министра уже опубликовала шаблонное сообщение: «Правительство не комментирует текущие полицейские операции». В настоящий момент помощник комиссара Шарп проявлял образцовую полицейскую солидарность, но Бернс нисколько не сомневалась, что очень скоро ему придет в голову, что все неудачи можно свалить на нее. Однако если он решит проверить свою голосовую почту, то наткнется на ее голос, высказывающий решительные возражения против нынешнего курса действий. Таким образом, он как бы повис за стеной здания, забавно дрыгая ножками, а она как бы наблюдала за ним изнутри, попивая чай.

Однако радоваться было нечему. Ее собственное расследование по-прежнему летело в тартарары, и «Пука» все еще не были найдены. Удалось выяснить только то, что совершенно точно это был не Герод Ланаган и его веселая банда. Только что в подвале она выслушала предварительный доклад техников. Человек, которого они знали под именем Адам, по документам оказался гражданином Израиля Бенджамином Левингтоном. Он прошел там обязательную воинскую службу, но бывшим военным был только в том смысле, в каком является большинство израильтян. Главным предметом его гордости был хакерский талант. Ланаган с бандой пытались добраться до оптоволоконных кабелей, проложенных под зданием. Их целью был взлом банковских систем. Конечно, они уже попытались выставить это как попытку уничтожения капитализма, но Бернс не сомневалась, что как только будут установлены все факты, выяснится, что это старое доброе ограбление банка. Она предположила, что, когда Фрэнкс и его искренние протестующие из благородных мотивов захватили здание, Ланаган узрел в этом возможности совсем иного рода.

Все вышесказанное могло приподнять настроение Шарпу: все-таки проведенная им операция предотвратила попытку ограбления банка. Но в том-то и ирония, что на самом деле нет. Адам, по-видимому выбиравшийся на прошлой неделе, чтобы раздобыть какую-то дополнительную аппаратуру, уже начал петь, как пресловутая канарейка. Весь их план был основан на устаревших представлениях о том, как работают коммуникации. Идея физического «взлома» оптоволоконного кабеля пришла им в голову, когда два года назад кто-то попытался таким же образом ограбить банк в Миннесоте. Но дело в том, что эту попытку заметила и вся банковская индустрия. Бернс не поняла большую часть последовавших за этим объяснений, но специалисты по безопасности банков, которых они пригласили, полностью согласились с выводами полицейских экспертов: эта компашка имела бы больше шансов на успех, если бы просто наставила пистолет на банкомат и потребовала десять миллионов евро.

Бернс связалась со своими людьми, занимавшимися розыском Банни Макгэрри. Пока ничего. Им предстояло найти также Конрой и Малкроуна, но Бернс не возлагала на это особых надежд. Если они действительно знали, где находится Макгэрри, то зачем надо было затевать всю эту возню с подачей заявления о пропаже человека? Макгэрри, судя по всему, был неуравновешенным и легко относился к насилию, но это все-таки не то же самое, что быть серийным убийцей-психопатом. «Господи, — пришло ей вдруг в голову, — Макгэрри (если это он) может стать первым подтвержденным серийным убийцей в истории Ирландской Республики!» Неделя становится все веселее и веселее.

Ко всему прочему добавилась неспособность Шарпа пройти мимо микрофона. В каком-то смысле Бернс его понимала. Очень часто решимость не выглядеть так, будто вы что-то скрываете, одновременно ничего не говоря, может сыграть с вами злую шутку. Шарп сопровождал через кордон независимого медицинского эксперта, когда к нему вдруг подскочил Джеймс Маршалл из RTÉ и сунул микрофон в лицо. Вероятно, ответ Шарпа теперь будет использоваться на тренингах в качестве примера, как не следует вести себя с прессой.

— Преподобный Дэниел Фрэнкс мертв?

— В настоящее время Гарди не может ни подтвердить, ни опровергнуть данную информацию.

Ой-ей-ей! Дело в том, что полиция обычно отказывается подтверждать или опровергать, живы ли подозреваемые, если они уже находятся под стражей. Вот в чем закавыка.

Шум снаружи неуклонно нарастал, игнорировать его уже не было никакой возможности. Бернс подошла к окну, и увиденное ошеломило даже ее. Толпа увеличилась вдвое. Сверху было хорошо видно, как тонка линия оцепления, сдерживающая разгневанных людей.

Обстановка становилась огнеопасной. Достаточно одной искры, и небо вспыхнет…

Глава тридцать седьмая

6 февраля 2000 г., воскресенье, поздний вечер

Д. К. подул на руки и крепко обнял себя за плечи. Было не то чтобы сильно холодно — по крайней мере, для этого времени года, — но, когда стоишь поздно вечером на одном из холмов Феникс-парка, довольно сложно укрыться от ветра. Здесь даже в летнюю ночь продувает насквозь. Однако, кроме дрожи, вызванной холодом, по коже плясали мурашки другого рода. С последней дозы прошло уже полтора дня, и он снова начал чувствовать ломоту в костях.

В прошлый раз он обещал себе, что больше сюда не придет. Клялся всем святым. Они с Дазом вместе «обнесли» пару домов. В одном нашлись драгоценности в прикроватной тумбочке старушечьей спальни, которые показались им реально дорогими. Даз поклялся, что знает парня, который купит их у них, а не ограбит — что, скорее всего, случится, если они потащат это в Фиш. Даз поклялся. Теперь Д. К. чувствовал себя идиотом. Как, блядь, можно было поверить «торчку»? Впрочем, на его месте он бы тоже взял деньги и свалил.

Холм осветили автомобильные фары, и Д. К. сделал над собой усилие, постаравшись опустить руки и выглядеть непринужденно. Он был вполне смазливым мальчиком, когда в последний раз видел свое отражение, но с некоторых пор начал избегать зеркал, словно вампир. Однако наркоманы всегда пользуются спросом. Добропорядочные граждане не желают об этом знать, поскольку это разрушит их иллюзии о мире. Извращенцы подъезжают, чтобы поиметь странного паренька, которому на все плевать или он даже получает от этого удовольствие (правда, таких юношей желательно избегать).

Ему это не нравится, но у него нет другого выбора. Д. К. нужны деньги, и ему больше нечего продать.

Фары проехали мимо и направились вверх по холму. Вдоль поросшей травой обочины свет выхватывал то одну, то другую фигуру, жавшуюся к деревьям. Чуть раньше была слышна перебранка: одно тело возмутилось, что другое встало к нему слишком близко. В общем-то, это происходит всегда. Скандал обычно ограничивается брюзжанием, хотя однажды в паршивую ночь перед Рождеством Джар порезал какого-то новенького, который не понял местных правил и стал упираться как баран. Этим поступком Джар разозлил всех. Пришлось отсюда убираться, поскольку в течение следующих двух недель на холм заезжали полицейские машины. К счастью, кто-то вовремя вызвал скорую помощь, так что парнишка не умер. Не то чтобы из человеколюбия — просто всем было понятно, что если кто-нибудь здесь скончается, то полиция окончательно их прогонит. И тогда придется искать новое место, поскольку горожане будут в шоке.

Фары исчезли за холмом, ни разу не остановившись. Ротозей ёбаный… «Я просто ехал мимо, офицер». Ага, щас! «Что не так с вашей машиной, что она так медленно двигалась по холму?» Тьфу, ссыкло!

С наступлением ночи количество проезжавших машин увеличилось. Одиннадцать вечера было самым урожайным временем. К этому моменту граждане обычно заканчивают с семейными обязанностями и начинают искать адреналиновых приключений, чтобы справиться потом со скучной рутиной рабочей недели. Огни фар то вспыхивали, то гасли. Остановились две, три, четыре машины. Но интереса к Д. К. никто не проявлял. Он попытался расслабиться. Нельзя выглядеть как отчаявшийся наркоман — это отпугивает людей. Один проехал мимо трижды. Д. К. попытался улыбнуться ему ободряющей улыбкой, но уебок подобрал Лобка. Ну и пошел он на хуй!

Ладно, ничего страшного. Машины едут, и их еще много. Засунь руки в карманы и представляй себя Джеймсом Дином[75]. Наконец подъезжает клиент. Судя по большой черной машине — какая-то крупная шишка. Д. К. неспешно подходит к окну. Заглянув внутрь, он узнает мужчину — это Кит. Такое прозвище дал ему сам Д. К. Большой толстый парень. Он уже обслуживал его раньше. Есть в нем что-то невыразимо мерзкое: смотрит на тебя как на мусор и, кажется, получает от этого удовольствие. Большинство клиентов — простые люди, которые живут во лжи, но иногда хотят побыть самими собой. Некоторые проявляют повышенную заботу, желая думать, что это радует обоих. Счастливы, блин, вместе. Есть один парень, который плачет в процессе, а иногда и после. Честно говоря, это неприятно.

Но Кит совсем не такой. Есть в нем некоторая склонность к садизму. Он даже ни разу не довез обратно до точки — похоже, ему нравится заставлять ходить. Чужое унижение его возбуждает.

Однако товар сам себя не продаст. Д. К. игриво улыбнулся в окно. Кит махнул рукой, приглашая внутрь. Д. К. открыл дверь и скользнул на пассажирское сиденье.

— Приветики, как дела?

Кит не ответил, слегка отстранившись.

— Там есть одно хорошее место…

— Я сам знаю, куда мне ехать!

Д. К. оставил попытки завязать разговор. Он и сам не очень любил болтать, тем более что торговаться необходимости не было. Кит и так знал расценки. Д. К. сосредоточился на том, чтобы смотреть в окно. Кожаные сиденья были приятны на ощупь, но его охватило мучительное желание почесать собственную кожу. Он охуенно нервничал, но старался этого не показывать. В какой-то момент Д. К. показалось, что их преследует машина, но, когда они свернули за угол, он посмотрел назад и не увидел никаких огней.

Кит остановился в глубине парка — примерно на полмили дальше необходимого. В этом тоже проявилось его упоение властью. Теперь придется идти обратно в темноте. А Д. К. ненавидел темноту.

— Итак, — сказал Кит, отстегивая ремень безопасности, — ты делаешь то, что я говорю, и тогда, когда я говорю.

Д. К. кивнул.

Кит положил немного денег на приборную доску. Д. К. потянулся, чтобы их взять.

— Нет. Возьмешь после работы.

Кит одарил его омерзительной улыбкой. Затем протянул руку и взял Д. К. за затылок…

Задняя дверь внезапно отворилась, и в машину сел крупный мужчина.

— Добрый вечер, советник.

Улыбка слетела с лица Кита.

— Что все это зна…

Здоровяк на заднем сиденье весело перебил его, заговорив с мелодичным коркским акцентом:

— Вижу, ты, как и я, страстный любитель барсуков[76], — он помахал фотоаппаратом. — Заметить их ночью в естественной среде обитания непросто, но зрелище стоит того, верно? Я сделал много снимков — целую кучу!

— Ты… ты кто такой? Что ты делаешь в моей машине?

Здоровяк хлопнул себя ладонью по лбу в притворной досаде.

— Простите, ваше благородие… где мои манеры! Детектив Банни Макгэрри к вашим услугам.

Он протянул руку для рукопожатия, которого не последовало.

Д. К. захотелось убежать, но, похоже, ему не удастся уйти далеко. С другой стороны, это не походило и на арест. Ему уже приходилось попадать под арест, но полицейские обычно так много не болтали.

— Я не… — пробормотал Кит. — Очевидно, это какая-то ошибка. Не знаю, что вы себе вообразили. Я просто подвозил своего племянника домой и…

Здоровяк и Д. К. одновременно посмотрели на Кита — первый неодобрительно, второй с неприязнью. Кит осознал, что в шоке продолжал держать Д. К. за затылок. Он быстро отдернул руку.

Мужчина на заднем сиденье наклонился вперед и прошептал:

— Придумайте другой ответ, советник.

— Я… я хотел сказать… Я подвозил этого молодого человека домой.

Здоровяк откинулся на спинку сиденья и хлопнул в ладоши.

— Ну разумеется. Совсем другое дело! Какое удачное совпадение, что я оказался здесь и сделал много-много фотографий барсуков.

Он еще раз помахал камерой, чтобы подчеркнуть сказанное.

— В любом случае мы, вероятно, снова увидимся в понедельник, советник, — на голосовании по поводу Святого Иуды. Очень надеюсь, что мы вместе спасем наш маленький хёрлинг-клуб.

Кит энергично кивнул.

— Нет… да, безусловно. Я… мы спасем…

— Наши мальчики будут очень благодарны вам за поддержку. Кстати, буду рад подвезти вашего друга домой, если хотите. Не думаю, что есть смысл караулить барсуков всю ночь.

— Конечно да… безусловно…

Здоровяк наклонился и схватил деньги с приборной доски.

— На поддержку животных.

Затем открыл дверь и вылез наружу.

Кит чуть ли не силой вытолкнул Д. К. из машины и немедленно уехал. Незакрытая пассажирская дверь хлопнула, когда он быстро свернул на боковую дорогу.

Световое загрязнение, отражавшееся от облаков, напоминало, что в Дублине никогда не бывает по-настоящему темно — даже в парке. Совсем не так, как в тех местах, откуда родом Д. К. Не как в прошлой жизни… Он посмотрел на здоровяка. Банни? Вроде так он себя назвал?

— Я арестован?

Мужчина взглянул на Д. К.

— Нет, сынок, ты не арестован, — ответил он и опустил взгляд на пачку денег.

Д. К. снова почувствовал, как по спине побежали мурашки.

— Наверное, теперь я их не смогу забрать?

— Нет.

— Если хотите, я могу…

— Не надо, — перебил мужчина, глядя себе под ноги. — Просто помолчи. — Он сунул руку во внутренний карман и принялся в нем что-то искать. — Я отдам, когда они тебе действительно понадобятся.

— Мне нужны. Очень…

Мужчина поднял руку.

— Избавь меня от наркоманских песен, Боско[77]. — Он вытащил из кармана визитную карточку и протянул ее Д. К. — Если когда-нибудь всерьез захочешь слезть с этого говна, позвони мне. Набери этот номер в любое время дня или ночи, и я за тобой приеду. Мой друг управляет одним спецзаведением, он поможет тебе прийти в норму.

Д. К. взглянул на него с ненавистью.

— Охуеть не встать, лицемер ёбаный. Ты спиздил мои деньги!

— Я все еще могу тебя арестовать.

— Валяй, и я расскажу всем, как ты шантажировал того мужика!

— Конечно расскажешь. Кому еще верить, как не наркоману?

Он снова протянул карточку.

— Иди на хуй! — проговорил Д. К.

— Не хочешь — не бери, и я оставлю тебя здесь. Но если возьмешь, я довезу тебя куда захочешь. Без всяких вопросов.

Д. К. поднял руку и почесал правое плечо. Холодок усиливался, и он ненавидел тьму. Д. К. протянул руку и взял карточку.

— Вот и хорошо. Я припарковался за углом.

Здоровяк повернулся и побрел обратно по дороге. Немного поколебавшись, Д. К. последовал за ним.

— Кстати, — сказал мужчина, — как тебя зовут?

— Дэ-Ка.

— Типа «Джизус Крайст»? Господи Исусе, рад познакомиться. А я все гадал, где тебя носит…

— Обхохотаться как смешно…

Здоровяк остановился.

— Как тебя зовут на самом деле?

— Это важно?

— Да, это важно. Как тебя называла мама?

Д. К. посмотрел в глаза мужчине, впервые заметив, что левый сильно косил.

— Думаешь, моя мама еще со мной разговаривает?

Здоровяк ничего не ответил. Просто стоял и ждал.

Д. К. пожал плечами.

— Джонни, — ответил он. — Джонни Каннинг.

Глава тридцать восьмая

Джерри: «Мы получаем информацию от людей и… Скажу честно, я расстроен. Есть неподтвержденные сообщения, которые уже расходятся в соцсетях, но директор нашей станции сказал мне, что о них нельзя говорить, поскольку это может привести к ограничению вещания. Этого нет в плейлисте, но я принес диск на прошлой неделе и… Черт возьми, почему нет? Итак, группа \"Ти. Рекс\" и ее бессмертный хит \"Дети революции\"!»



Индер О’Рирдан прекрасно знал о своей репутации чудака. В общем-то ему это даже немного нравилось. Не то чтобы он когда-либо мог вписаться в эту жизнь, но теперь, по крайней мере, не вписывался на собственных условиях. Сын матери-пакистанки и отца-ирландца, он умудрился не вписаться сразу на двух континентах. Во время визитов к родственникам в Лахор он чувствовал себя настоящим ирландцем, а в Белфасте — пакистанцем. Жизнь с родителями была не менее мучительна. Отец с матерью, возможно, и любили друг друга, но, кажется, никогда друг другу не нравились.

Книги стали его спасением: естествознание, математика… Ведь он с раннего детства любил числа. Но даже за это спасение пришлось заплатить определенную цену. Слово «гений» прилипло к нему с четырехлетнего возраста, и он сразу его возненавидел. Со всех сторон на него оказывалось давление: показывай себя, будь лучшим ребенком, старайся изо всех сил, чтобы родители могли тобой гордиться. До какого-то момента он действительно верил, что если будет вести себя достаточно хорошо, то раны в браке его родителей затянутся. Теперь он лучше понимал, что к чему.

И все же в шестнадцать лет, когда он поступил в Королевский университет Белфаста на полную математическую стипендию, от него ждали немалых успехов. То, что он там испытал, стало чем-то вроде культурного шока, хотя и не так, как можно было подумать. Он много читал о том, что представляет собой университетская жизнь. Он смотрел студенческие фильмы. Он был полностью готов к участию в бесшабашных выходках, если в этом вдруг возникнет необходимость. Но чего он совершенно не ожидал, так это ощущения того, что он обычный. Быть гением означало войти в один процент населения. Однако, как только этот процент отделили от остальной популяции, Индер впервые в жизни ощутил себя самым тупым человеком среди окружающих. В итоге он пошел вразнос — но не так забавно и лихо, как это обычно показывают в студенческих комедиях. Чувство неполноценности сделало его злым и обиженным на весь мир, причем на самом глубинном уровне. В итоге за пару лет вся его учеба стала тихо скатываться в тартарары.

Окончательную точку поставила Финнуала Бекеринг. Это случилось за два дня до его восемнадцатилетия. Ей было пятнадцать — на три года его младше. Для взрослого это незначительный разрыв, но для подростка — целая пропасть. Когда на том семинаре в маленькой аудитории, обшитой деревянными панелями, где никогда не хватало света и почему-то всегда пахло лимонами, она за пять минут решила уравнение, над которым он бился две недели — почти не спав, не евши и не мывшись, — он встал и очень тихо вышел. Он даже не забрал свое пальто. Преподаватели решили, что он просто пошел в туалет.

Так начались «потерянные годы» Индера. Правда, он никогда не понимал смысла этого выражения — ведь он отлично осознавал, что делает. Среди прочего он пытался просчитывать карты в казино во Франции. Там же впервые испытал физическое насилие. Он давно догадывался, что у него нет таланта к азартным играм, и, как оказалось, был прав. Он пробовал работать барменом, и какое-то время ему это нравилось. Он пробежался по выпивке и наркотикам, но так и не понял, что в них хорошего. Затем он переехал в Португалию и начал жить с женщиной значительно старше себя. За полгода Изабелла научила его большему, чем он узнал бы за десять лет, оставаясь в университете. Но главным ее уроком стало его разбитое сердце: она сбежала с итальянским крысомордым хакером, который называл себя Ниро. Индер вернулся обратно в Ирландию, обнаружив на пароме, что неспособен броситься за борт в отчаянном романтическом порыве.

Его родители к тому времени переехали в Дублин, поскольку отец устроился работать финансовым директором на процветающее мусороперерабатывающее предприятие своего шурина. Шесть месяцев Индер практически не выходил из своей комнаты, заставляя родителей переживать, пока однажды за ужином отец со смехом не рассказал матери, что в программном обеспечении компании обнаружилась странная ошибка, случайным образом округляющая некоторые числа. На следующий день Индер неожиданно появился в его офисе. До этого момента он никогда не проявлял заметного интереса к компьютерам, однако ему понадобилось всего десять минут, чтобы подтвердить свою гипотезу: заместитель отца взломал систему и выкачивал оттуда деньги. Когда к делу подключилась Гарди, Индера представили приятному человеку по имени Мик Кьюсак — гражданскому сотруднику полиции, занимавшемуся компьютерными преступлениями. Кьюсака впечатлили способности Индера, и они стали поддерживать контакт. В конце концов Мик пригласил Индера на полугодовую стажировку в свою команду, где тот и остался. Четыре года спустя оставалось великой загадкой, почему человек с талантами Индера до сих пор работает на полицию, ведь навыки эксперта по компьютерной безопасности могли сделать его очень богатым человеком. Иногда Гарди отправляла его в другие страны в качестве братской помощи. С Миком они побывали в Швеции, Гане и Румынии. Индеру нравилась эта работа, поскольку Мик никогда не заставлял его писать отчеты, являться в строго определенное время или проходить аттестацию. На работу Индера взял Мик, и Индеру не хотелось работать с кем-то другим. А еще ему нравилась мысль, что однажды он увидит, как полиция наденет наручники на Ниро. Он не любил людей, склонных к воровству.

Индер по-прежнему обожал математику. А еще он стал много читать о психологии и теперь рассматривал людей как интереснейшие системы, достойные изучения. Его вызвали в здание, известное как «Ковчег», из-за того, что было найдено в подвале. За двадцать минут он определил, что именно пытались сделать четверо подозреваемых и почему это бы не сработало. По правде говоря, подобная попытка прямого подключения к банковским оптоволоконным сетям уже предпринималась в 2015 году. Следующие двадцать минут ушли на то, чтобы объяснить это Мику, а тот уже пересказал остальным. Индер не любил подвалы и замкнутые пространства, поэтому поднялся на пятый этаж, где было больше простора. Высота — это совсем другое дело. Она дарила чистую, вдохновляющую перспективу.

Стоя у окна и прижавшись головой к приятно прохладному стеклу, он хорошо видел толпу внизу. Было что-то пьянящее в том, как она растет и пухнет. Он быстро определил, что должно случиться в скором времени, но развитие событий действовало на него завораживающе. Семь восьмых здания было окружено сетчатым металлическим ограждением. А чтобы никто не мог перелезть, непосредственно за ним с интервалом в два метра были расставлены гарды, одетые в светоотражающие куртки. Последняя, неогороженная сторона восьмиугольника была перекрыта плотной шеренгой полицейских в защитном снаряжении. Ее оставили открытой, чтобы в зону оцепления могли заезжать полицейские машины. И именно здесь собралось большинство протестующих. Тут же были расставлены телекамеры, привлекавшие еще больше людей.

В индивидуальном порядке люди могут быть пугающе непредсказуемыми, но их совокупность подчиняется определенным законам. Индер изучал этот вопрос. По мере того как неуклонно увеличивалась в размерах толпа — теперь она была уже в шесть-семь человек глубиной возле ограждения и еще больше у въезда, — полицейские по понятным причинам начинали нервничать. Это элементарный экономический расчет: поскольку возможные издержки от нарушения закона уменьшились (врожденная человеческая логика подсказывает, что они не смогут арестовать всех), решительность толпы возросла. Многие сюда пришли, чтобы выразить озабоченность тем, что они считали несправедливым; других привело беспокойство, вызванное первоначальными неподтвержденными сообщениями о смерти важного для них человека; еще больше явилось тех, кто собирался потом рассказывать, что все видел своими глазами, — основным их движущим мотивом был вуайеризм. Наконец, присутствовала и четвертая группа: тех, кого мало заботила причина, но соблазняла возможность посеять хаос; тех, кто искал шанс наказать мир, который, по их мнению, причинил им зло.

Индер предположил бы, что трое мужчин лет двадцати, подошедшие с южной стороны, скорее всего, относятся к третьей группе. Разумеется, они остановились сзади, оглядывая толпу, и, судя по всему, пребывали в прекрасном настроении. Похоже, они кого-то искали. Это была лишь гипотеза, но, возможно, они получили сообщение (эсэмэс, в ватсапе или твиттере) от друга и вышли из паба, чтобы с ним встретиться. Поначалу они казались чрезмерно оживленными. Потом Индер заметил, что они помахали кому-то рукой и попытались протиснуться сквозь толпу.

Вторжение трех крепких парней еще более уплотнило скопление людей.

Напряжение впереди возросло.

Шеренга полицейских в защитном снаряжении отступила на шаг под давлением людской массы, но затем, в соответствии с инструкциями, продвинулась вперед в попытке восстановить линию.

Это движение спровоцировало любопытство: многие люди стали лезть вперед, чтобы посмотреть, что происходит. Кроме того, к точке возможного взрыва устремились представители четвертой группы, ожидавшие развязки событий, — чтобы усугубить и сделать этот взрыв неизбежным.

Вторичный всплеск давления толпы вызвал усиление противодействия со стороны полицейских, державших строй.

Во время толкотни семнадцатилетняя девушка, стоявшая во втором ряду протестующих, потеряла равновесие и упала.

Один из гардов, отреагировав как человек, а не инструмент по наведению порядка, отделился от оцепления, чтобы протолкнуться вперед и проверить, не случилось ли с ней чего плохого.

В этот момент человеческая масса неожиданно хлынула слева. Попавший в западню полицейский упал и исчез под ногами толпы.

Некоторые из протестующих пытались ему помочь, но минимум двое стали пинать.

Остальные гарды, увидев нападение на коллегу, бросились вперед, чтобы его вытащить.

В эту секунду на глазах Индера началось то, что позже назовут «Бунтом у Ковчега».

Глава тридцать девятая

— Господи, мне надо выпить!

Это были первые слова, которые Бриджит произнесла после их поспешной ретирады с места столкновения с Дунканом. Минуту назад им пришлось понервничать, когда возле них пронеслась полицейская машина с воющей сиреной. К счастью, она проехала мимо — в сторону центра города.

— Ближайший паб — «У Миэн», — ответил Пол, указав через дорогу.

— Годится, — кивнула Бриджит, и они направились к бару после того, как Мэгги закончила справлять нужду у фонарного столба.

Бриджит глянула на собаку.

— А она… не опасная?

— Смотря что понимать под словом «опасная», — ответил Пол. — Скажу так: в основном она, кажется, на нашей стороне.

— Это внушает оптимизм. А… разве суки задирают лапы, когда писают?

— Фил гуглил про это пару дней назад. Кажется, подобное поведение свойственно чрезмерно доминантным сукам.

— Серьезно? Надо взять на вооружение. И кстати, при чем тут вообще Фил?

Мимо с воем проехали еще две полицейские машины, пробивавшие путь сквозь вечерний автомобильный поток. Пол не знал, как посвятить ее в ситуацию с Хартиганом. Он понимал, что должен ей все рассказать, но, едва вернув к себе доверие Бриджит, не мог заставить себя это сделать. Он смутно осознавал, что, ввязавшись в это дело, проявил себя как невероятный идиот, но ему не хотелось получить подтверждение прямо сейчас. Конечно, он расскажет ей, вопрос только в том, как выбрать подходящий момент.

— Фил помогал мне в одном деле, — уклончиво ответил Пол. — А что ты думаешь о Дункане?

Бриджит вздохнула.

— Не знаю, но я не могу себе представить, чтобы у этого ничтожества хватило духу встретиться лицом к лицу с Банни Макгэрри.

— Согласен. Он бы слишком переживал за сохранность прически.

— Это точно, — ответила Бриджит. — Господи, какой ужасный у меня вкус на мужчин!

Неосторожное замечание рухнуло между ними, как тяжелый булыжник. Он понимал, что она не хотела его обидеть, — об этом свидетельствовало мгновенно покрасневшее лицо Бриджит. В другое время они бы даже вместе посмеялись, но только не теперь. Конечно, им следует прояснить отношения раз и навсегда, но казалось чертовски неправильным сосредоточиваться на собственных обидах. В конце концов, Банни до сих пор не найден, и это сейчас приоритет номер один. А их личный груз можно добавить к списку вещей, дожидающихся подходящего момента.

К счастью, неловкое молчание не затянулось надолго, поскольку они уже подошли к дверям «У Миэн». Это был большой бар, вполне бездушного вида. Пьющие после работы сидели за столиками по двое или по трое, еще пара человек — у стойки бара. Обычно здесь бывало оживленнее, но, очевидно, в такую жару завсегдатаи предпочитали пивные на открытом воздухе. Те же, кто зашел сюда, в основном таращились на плазменные телевизоры, удобно висевшие на каждой второй стене.

На экранах мелькали кадры с шеренгами полицейских со щитами, в которых буйная молодежь швыряла стеклянные бутылки и камни.

— Господи, — пробормотал Пол, — опять футбол?

Барменша повернулась и указала через плечо на экран.

— Это О’Коннелл-стрит. Что заказываете?

Угол обзора камеры изменился, и они увидели Дублинскую иглу у здания Главного почтамта, она же Шпиль, бесцельно указующий в небо позади полицейского оцепления. Это действительно была О’Коннелл-стрит. На переднем плане горела машина, и кто-то швырял секцию металлического ограждения в окно одного из тех магазинчиков, которые посещают исключительно туристы.

— Зачем это делать? — спросила барменша.

Судя по акценту, она приехала откуда-то из Восточной Европы, но Пол никогда не умел точно определять такие нюансы.

— Бессмысленное насилие, — кивнула Бриджит.

— Я не про это, — ответила барменша. — В спортивном магазине через три двери от нас товары получше. Кому нужны говенные футболки с лепреконами? — она скривилась от отвращения. — Будете пить?

— Когда это началось? — спросил Пол.

— Недавно, — ответила барменша, вновь отвернувшись к телевизору. Очевидно, она решила, что Пол с Бриджит больше зрители, чем выпивохи. — Священник умер.

— Что? — переспросила Бриджит, и нечто в ее голосе заставило Пола повернуться и посмотреть на ее лицо, ставшее совершенно бледным. — Какой священник?

— Известный, — пожала плечами барменша. — Который всегда в телевизоре.

— Вы… вы имеете в виду преподобного Фрэнкса?

— Да, умер. Полиция его застрелила.

— Вообще-то… — раздался голос, и они все повернулись к крупной даме, сидевшей за соседним столиком, — гарды сказали, что он умер от естественных причин.

Выражение лица дамы сделалось немного шокированным, когда барменша вдруг высунула язык и издала «пукающий» звук.

— Да, да, когда люди с автоматами вышибают двери, много находится «естественных причин».

— Я встречалась с ним два дня назад, — сообщила Бриджит.

Обе женщины повернулись и посмотрели на нее. Сидевшая за столиком изобразила снисходительную улыбку, далекую от благосклонности.

— Я так не думаю. Он пребывал внутри так называемого «Ковчега» в течение нескольких недель.

Пол тронул Бриджит за локоть и указал на пустой полукабинет в углу.

— Как обычно?

Бриджит кивнула и пошла занимать место, а Пол повернулся к барменше.

— Большой бокал белого вина и пинту «Гиннесса», пожалуйста… — Из-под стойки донеслось тихое рычание. — Две пинты «Гиннесса», пожалуйста, — барменша наклонилась вперед и посмотрела на Мэгги. — Она собака-поводырь на подготовке.

Барменша пожала плечами.

— Мне все равно. Собака тоже ест свиные шкварки?

На экране телевизора позади барменши Пол увидел, как полдюжины молодых парней, большинство из которых были без рубашек и с лицами, замотанными импровизированными банданами, толкали к полицейскому оцеплению пылающий мусорный бак.

Следующие полчаса они просидели в угловом полукабинете, слушая, как Мэгги уничтожает три пакета свиных шкварок, и наблюдая в приглушенном телевизоре над баром, как рушится мир. Бриджит рассказала Полу о том, как вела поиски Банни Макгэрри. Он уже знал о финальной части — об открытии, зачем именно Банни посещал эскортниц, но теперь Бриджит заполнила и остальные пробелы: о телефонном счете Банни, о встрече с Джонни Каннингом, о посещении «Ковчега» в компании с доктором Синхой и прочее. Слушая ее, Пол подумал, что был прав: ему потребовались бы месяцы, чтобы добиться того, что она успела сделать меньше чем за неделю. Однозначно у нее был талант к такого рода занятиям.

— Ты большая молодец, — сказал Пол.

— Правда? — ответила Бриджит. — А вот мне так не кажется. Банни до сих пор не найден, и я понятия не имею, что, черт возьми, с ним стряслось. А еще у меня даже предположения нет, кто такая эта Симона. В последний раз Банни видели в пабе «О’Хэйган» в прошлую пятницу и…

Бриджит замолчала и принялась раздраженно щелкать пальцами по лежавшей перед ней подставке для пивного стакана.

— Может, обратимся в Гарди? — предложил Пол.

— С чем? У нас нет никаких улик. И кроме того, — Бриджит указала на экран телевизора, — не знаю, заметил ты или нет, но они сейчас немного заняты.

Пол громко выдохнул.

— Есть еще кое-что, — продолжила Бриджит. — Фрэнкс клялся, что не разговаривал с Банни уже много лет, но, судя по телефонному счету, между ними активно шла переписка и переговоры.

— Думаешь, они что-то замышляли вдвоем?

— Не знаю. Единственная реальная зацепка, которая у нас есть, — это то, что у Банни было нечто вроде трекера и…

Бриджит слегка потерла костяшками пальцев передние зубы и посмотрела на стол. При воспоминании об этой маленькой привычке, проявлявшейся, когда она глубоко задумывалась, Пола накрыло волной эмоций.

— Я принесу еще выпить.

— Мне диетическую колу, — ответила Бриджит, не поднимая глаз. — Я за рулем.

— Ясно.

Пол надел поводок храпящей Мэгги на ножку стула и направился к бару.

Когда он вернулся, Бриджит возбужденно стучала пальцами по своему айфону.

— У них только диетическая пепси, так что…

— Неважно, — перебила Бриджит с сияющим от волнения лицом. — Помнишь, что сказал Дункан? У «финтифлюшки» Банни был маленький зеленый человечек на боку.

— Ага.

— Я стала искать шпионские магазины для следопытов. Банни ведь должен был где-то эту штуку купить. Если их продают в Дублине, то мы могли бы сходить в магазин и…

— Хорошая идея.

— А потом мне в голову пришла идея получше.

Подняв телефон, Бриджит показала ему фотографию черной коробочки размером с пачку сигарет, на боку которой был нарисован маленький зеленый мультяшный человечек.

— GPS-трекер «Сниффер-408» — простой в применении, крепится на магните к любому транспортному средству. Готова поспорить, у Банни был именно такой…

— Окей, — проговорил Пол, — и что это нам дает?

— Ничего, — ответила Бриджит, возбужденно щелкая по экрану телефона, — но это может на что-нибудь натолкнуть…

— Ясно. Так что…

Бриджит продолжила говорить, но, видимо, не с ним. Он просто оказался рядом, когда она разговаривала сама с собой.

— Для трекера нужна сим-карта, а значит… есть и мобильный телефонный номер и… НЕТ! Не может быть…

— Что?

Бриджит не ответила, начав вместо этого пролистывать открытую на телефоне веб-страницу.

— Так… опции… крепление… срок службы батареи…

Он видел, как расширялись ее глаза по мере того, как она читала. Полу потребовалось все самообладание, чтобы не выхватить телефон и не посмотреть самому.

— А ты…

— Заткнись, — огрызнулась Бриджит, после чего сразу подняла глаза. — Я к тому, что… просто дай секунду, хорошо?

Она читала еще около минуты, после чего подняла телефон и принялась производить на нем некие манипуляции.

— Ты не могла бы…

Бриджит подняла палец, призывая помолчать, и что-то набрала в телефоне. В последний раз ткнув в него большим пальцем, она осторожно положила телефон на стол и посмотрела на Пола с улыбкой.

— Что это значит? Имей совесть, женщина!

— Ну хорошо. Особо не надейся, но… — Бриджит сделала долгую паузу.

— Или перестань разыгрывать драму, или, клянусь богом…

— Симона, — произнесла Бриджит, — это не женщина. Или, во всяком случае, не только женщина… Я имею в виду…

— Что?!

— «Симона» — это пароль. Как активируется трекер: ты шлешь установленный тобой пароль на номер сим-карты…

— Погоди. Ты хочешь сказать, что…

— Мы пытались дозвониться до Симоны. А должны были просто отправить на этот номер эсэмэску со словом «Симона». Подождем, скрестив пальцы, — по-видимому, требуется какое-то время, чтобы синхронизироваться в первый раз, — а затем «Симона», она же трекер, если, конечно, я угадала, отправит нам ссылку на свою точную локацию.

— Да ты шутишь!

— Но как я уже сказала, особо не надейся… — правда, когда она это говорила, ее собственное лицо сияло надеждой. — Если бы мы только поняли это раньше! Надеюсь, у этой штуки хватит заряда и… о блин! — Бриджит снова схватила телефон. — Я же должна была загрузить приложение! В инструкции говорится, что на первоначальный ответ обычно уходит тридцать минут и…

— А что мы будем делать, если узнаем локацию? — спросил Пол.

Бриджит не подняла глаз.

— Не знаю. Мы могли бы попробовать заинтересовать этим полицию, хотя… честно говоря, похоже, до сих пор им было плевать, где он находится.

— Эй, я же смотрел!