– Я сделаю все, что будет в моих силах, – говорю я, но голос у меня срывается. – Чтобы вернуть вам… вашу вещь.

– Ну, теперь мы знаем, кто чего боится.

Я стою перед ней, вытянувшись в струнку.

Никаких злых комментариев или оскорблений? Она достаёт ингалятор, трясёт его и глубоко вдыхает.

– Что теперь? – продолжает она. В глазах её сочувствие, удивительно. – Мне кажется, вы не знаете, что делать дальше.

– Благослови тебя бог за твою доброту, горничная Молли, – говорит она, снова заключая меня в объятия. – И не верь ничьим словам. Ты не ненормальная. И не робот. И я никогда в жизни этого не забуду. Вот увидишь. Клянусь тебе, я этого не забуду.

– Кое-кто может знать, – осторожно замечаю я.

Она бросается в прихожую, вытаскивает из шкафа свои лакированные туфли на шпильках и влезает в них. Чашку она оставила стоять на столе, а не унесла на кухню, как поступила бы бабушка. Свою желтую сумочку, однако, она в комнате не забыла. Она перекидывает ее через плечо, потом открывает входную дверь и, послав мне воздушный поцелуй, машет рукой на прощание.

– Кто? – настораживается Мэри. – Мой брат не…

Тут в голову мне приходит одна мысль.

– Не он. Зак.

Карла стонет:

– Погодите, – говорю я. Она уже в конце коридора, практически у самой лестницы. – Жизель, как вы узнали, где меня искать? Откуда у вас мой домашний адрес?

– Мы пропали…

Она оборачивается.

– А, – говорит она. – Мне его дали в отеле.

– Хайд чувствовал, что мы рядом, даже когда нас не видел, – объясняю я.

– Кто? – спрашиваю я.

Она прищуривается.

– Я догадался, к чему ты ведёшь, – вмешивается Лирик. – Может быть, Зак поймёт, что мы здесь, и как-нибудь поможет нам, как он это делал раньше.

– Хм… Точно не помню. Но не волнуйся. Я не стану все время докучать тебе своими визитами. И спасибо тебе, Молли. За чай. За разговор. За то, что ты – это ты.

С этими словами она спускает темные очки со лба на переносицу, открывает сломанную противопожарную дверь и уходит.

– Он мог бы подсказать нам, как победить чудовище, – добавляет Ниа.

Среда

Я киваю. Мне вдруг захотелось увидеть Зака.

– А если он не сможет или не захочет? – вздыхает Мэри.

– Мы проиграем и победит Водящий? – спрашивает Квинси.

Глава 10

– Эй! Не надо, – возмущается Лирик. – Зак поможет нам. Я уверен. И тогда у нас будет план… – Он потирает руки: – Пора выполнять миссию «Ищем и побеждаем Водящего».

На следующее утро я просыпаюсь от звонка будильника. Вместо мелодии у меня – петушиный крик. Даже столько месяцев спустя я слышу бабушкины шаги по коридору и негромкий стук костяшек ее пальцев в мою дверь.

Герцог сжимает кулаки.

«Проснись и пой, моя девочка! Начинается новый день!» Шурх-шурх-шурх – шуршат ее подошвы, пока она хлопочет на кухне, заваривая нам на двоих чай «Английский завтрак» и делая лепешки с мармеладом.

– Игра началась.

Но увы, это не реальность. Это всего лишь мои воспоминания. Я нажимаю на кнопку будильника, чтобы прекратить кукареканье, и проверяю свой телефон на тот случай, если ночью Родни вдруг написал мне сообщение. Новых сообщений: ноль.



Я спускаю босые ступни на паркетный пол. Ну и ладно. Сегодня я пойду на работу. Я увижу там Родни. Я измерю температуру наших отношений. Я сдвину дело с мертвой точки. Я помогу Жизели, потому что она мой друг, который во мне нуждается. Я что-нибудь придумаю.

Я потягиваюсь и вылезаю из постели и первым делом снимаю постельное белье и покрывало, чтобы застелить постель как полагается.

«Если уж берешься за какое-то дело, делай его как следует».

28

Золотые слова, бабушка. Я начинаю с простыни, энергично встряхнув ее и застелив обратно на кровать. Заправить края под матрас. Аккуратно подоткнуть уголки. Затем я накрываю кровать покрывалом, аккуратно его расправив и проследив, чтобы звезда, как обычно, смотрела на север. Потом я взбиваю подушки и прислоняю их к изголовью под углом в сорок пять градусов, в полном соответствии с регламентом, два пышных холмика с бахромой, связанной крючком.

Я стою в знакомом месте, на дорожке перед домом Зака. Небо затянуто тяжёлыми серыми тучами, как и повсюду в Нигде. Окна его дома покрыты грязью, так что в них нельзя заглянуть. Украшения с вечеринки – лопнувшие голубые шарики и изодранные флажки – напоминают, как всё пошло наперекосяк.

Покончив с постелью, я отправляюсь на кухню и готовлю себе чай с лепешкой. Каждый раз, когда я откусываю от лепешки, мои зубы с хрустом вонзаются в поджаристую корочку. Почему я никогда не замечала, какие ужасные звуки издаю, пока бабушка была жива?

Зак вернулся из этого места совсем другим.

Ох, бабушка. Она так любила утро. Она напевала что-то себе под нос и хлопотала на кухне. Мы садились рядышком за нашим деревенским столиком на двоих, и она, весело щебеча, точно воробей на солнышке, клевала свой завтрак.

– Я, кажется, всё это уже видела, прямо страшно, – Ниа передёргивает плечами.

Как повлияют на нас воспоминания о Нигде?

«Сегодня я буду наводить порядок у Колдуэллов в библиотеке. Ах, Молли, как бы мне хотелось, чтобы ты ее увидела. Надо будет как-нибудь попросить у мистера Колдуэлла позволения привести тебя с собой. Это роскошная комната, вся в темной коже и полированном ореховом дереве. А сколько там книг! А они, ты не поверишь, почти никогда туда не заходят. Я люблю эти книги как свои собственные. Сегодня у меня по плану стереть с них пыль. А это дело непростое, скажу я тебе. Нельзя просто сдуть с них пыль, как делают некоторые нерадивые горничные. Это никакая не уборка, Молли. Это просто перемещение грязи с места на место…»

– Круто. – Лирик больше ничего не произносит, но одно слово значит больше, чем тысяча. Он прекрасно понимает важность момента.

Она болтала и болтала без умолку, готовя нас к наступающему дню.

– Так будем заходить-то? – спрашивает Карла. – Вы все такие ме-е-едленные…

Я хлюпаю чаем. Отвратительно. Я с хрустом откусываю еще один кусок лепешки, и он не лезет мне в горло. Остатки отправляются в помойное ведро, хотя это и ужасающая расточительность. Я мою за собой посуду и отправляюсь в ванную принять душ. С тех пор как бабушка умерла, по утрам я делаю все немного быстрее, потому что мне хочется как можно скорее уйти из квартиры. Без нее утра стали слишком невыносимыми.

– Страшно здесь, – замечает Квинси.

Я готова к выходу. Закрыв за собой дверь квартиры, я направляюсь по коридору к квартире мистера Россо и решительно стучу в дверь. До меня доносится шарканье его ног. Щелкает замок. Дверь открывается.

Он прав. Темно, а в воздухе что-то потрескивает. Это сводит меня с ума. Мутные отблески света из дома Зака добавляют мрачности этой картине.

Мистер Россо стоит на пороге со скрещенными на груди руками.

Дышать. Это должно происходить само собой, но я всё ещё иногда забываю, как это делать. От недостатка кислорода меня трясёт.

– Молли, – говорит он, – сейчас половина восьмого утра. Если ты потревожила меня ради какой-нибудь ерунды…

– Нам надо бы…

Слова Герцога заглушаются звонками. Озадаченный, я оборачиваюсь и вижу двух маленьких девочек, которые едут в нашу сторону на розовых велосипедах. На них чёрные нарядные платья, все в кружевах и бантах.

Я сжимаю в кулаке деньги.

– Мистер Россо, я принесла вам двести долларов в счет квартирной платы.

– Кто-нибудь ещё видит это? – шепчет Лирик. – Или мне мерещится?

Он со вздохом качает головой.

– Квартирная плата составляет восемнадцать сотен, и тебе это прекрасно известно.

– Я их вижу, – говорит Ниа. Её голос дрожит.

– Да, вы совершенно правы как относительно суммы моей задолженности, так и относительно того факта, что мне это известно. И я раздобуду остаток суммы до исхода сегодняшнего дня. Даю вам слово.

Я быстро моргаю, надеясь, что это лишь игра воображения. У девочек продолговатые головы и глаза размером с теннисный мячик. Кожа серая, тёмные вены, похожие на паутину, чётко видны на их лицах. Подъехав ближе, они ухмыляются и поют высокими противными голосами:

Он снова качает головой и щелкает языком.

– Молли, если бы не уважение, которое я питал к твоей покойной бабушке…

– Идёт Водящий! Идёт Водящий! Номер 400 освободит его из мрака!

– До исхода дня. Вот увидите, – говорю я.

Мои волосы встают дыбом. Мы все отскакиваем на лужайку перед домом Зака.

– Это ещё что за кошмар? – спрашивает Лирик.

– До исхода дня, а иначе я перейду от слов к делу, Молли. Я тебя выселю.

Девочки хихикают, проезжая мимо, и продолжают распевать:

– До этого не дойдет. Могу я получить от вас расписку, удостоверяющую факт получения вами двухсот долларов?

– Идёт Водящий! Спасения нет, готовьтесь бежать, а Водящий повеселится!

– Прямо сейчас? И ты имеешь наглость просить у меня расписку прямо сейчас? Ты получишь ее завтра утром, когда расплатишься со мной полностью.

Квинси затыкает уши руками.

– Это разумный компромисс. Благодарю вас. Хорошего вам дня, мистер Россо.

Мы видим, как жуткие девочки доезжают до конца квартала. Появляется мерцающее свечение. Оно пульсирует, словно сердце. Девочки оглядываются, хихикают и исчезают в сверкающем вихре.

– Куда они делись? – в ужасе кричит Шей.

С этими словами я разворачиваюсь и иду прочь.

Герцог стремительно поворачивается ко мне.

На работу я прихожу задолго до девяти. Как обычно, я всю дорогу иду пешком, чтобы не тратиться на транспорт. Мистер Престон стоит на верхней ступеньке лестницы за своим подиумом и с кем-то разговаривает по телефону. При виде меня он опускает трубку и улыбается.

– Ты говоришь, что твой друг может помочь. Надо проверить, так ли это. Вперёд!

Я сглатываю и смотрю на дом Зака.

У входа сегодня оживленно, оживленнее обычного. Перед вращающейся дверью стоят несколько чемоданов, дожидаясь, когда их перенесут в багажную комнату. Гости снуют туда-сюда, многие фотографируют вход и болтают о том, что мистер Блэк то, мистер Блэк сё. Я неоднократно слышу слово «убийство», произнесенное таким тоном, как будто речь идет о дне на ярмарке или новом удачном вкусе мороженого.

– Хорошо. Пошли, но не через парадную дверь. – Мне не хочется входить отсюда. Это как-то неправильно. Поправляю рюкзак, огибаю дом и подхожу к калитке, ведущей на задний двор. Я резко останавливаюсь.

– Доброе утро, мисс Молли, – говорит мистер Престон. – У тебя все в порядке?

Зак стоит на заднем крыльце. Как будто он ждал нашего прихода. Он ударяет себя кулаком по лбу.

– Я в полном порядке, – говорю я.

– Надеюсь, вчера ты добралась до дома благополучно?

– Моя вина. Простите. Моя вина. Один-одинёшенек. Не мог остаться. Падаю. С высоты. Всё время падаю, – бормочет Зак.

– Да. Благодарю вас.

Карла вздыхает.

Мистер Престон прокашливается.

– Ну вот и всё.

– Знаешь, Молли, если у тебя когда-нибудь возникнут проблемы, какого угодно рода, помни, что ты всегда можешь рассчитывать на помощь старого доброго мистера Престона.

– О чём это он? – спрашивает Квинси, когда мы гуськом входим во двор.

– Смотри. У него гармошка, которую я подарил, – шепчет Лирик.

Его лоб странно морщится.

Сердце ноет в груди. Зак выглядит хуже, чем в прошлый раз.

– Я не хотел. Я не хотел, – продолжает он, голос его срывается. – Пришлось взять. Пришлось уйти. Я испугался. Всё время падаю. Простите. Простите!

– Мистер Престон, вы чем-то встревожены?

– Я бы так не сказал. Но я хочу, чтобы ты… общалась с достойными людьми. И чтобы ты знала, что, если тебе понадобится помощь, я всегда рядом. Только кивни мистеру Престону, и я сразу все пойму. Твоя бабушка была хорошей женщиной. Она мне нравилась и всегда была очень добра к моей дорогой Мэри. Я уверен, тебе нелегко без нее приходится.

Он переступает с ноги на ногу и на мгновение перестает быть похожим на мистера Престона, импозантного швейцара, и становится похожим на большого ребенка.

– Я благодарна вам за заботу, мистер Престон. Но у меня все в полном порядке.

– Ну и прекрасно, – говорит он, приподнимая свою фуражку.

В следующее же мгновение его вниманием завладевает семейство с тремя детьми и шестью чемоданами. Он поворачивается к ним, прежде чем я успеваю попрощаться с ним как полагается.

Я пробираюсь сквозь толпу гостей, преодолеваю вращающуюся дверь и оказываюсь в лобби. Оттуда я прямиком направляюсь вниз, в служебные помещения. Моя униформа, как всегда, висит на дверце моего шкафчика, выстиранная и упакованная в защитную полиэтиленовую пленку. Я набираю код замка, и дверца моего шкафчика распахивается. На верхней полочке стоят песочные часы, подарок Жизели, – песок из далекого экзотического места и полированная латунь, светящаяся в темноте, как лучик надежды. Я ощущаю рядом чье-то присутствие и, обернувшись, обнаруживаю Шерил, пытающуюся заглянуть ко мне в шкафчик. Лицо у нее суровое, губы поджаты, – словом, все как всегда.

Я стараюсь выглядеть жизнерадостной и оптимистичной.

– Не понимаю. Он извиняется, что напал на нас в прошлый раз? – Ниа ходит вокруг опрокинутого стола.

– Доброе утро. Надеюсь, тебе удалось провести вчерашний выходной с пользой и сегодня ты чувствуешь себя лучше.

Возможно, но теперь я уже ни в чём не уверен. Я подхожу ближе, ноги мои дрожат.

Она вздыхает:

– Падает? – Я с трудом сглатываю. Однажды мы катались на американских горках, и защитный барьер Зака оказался неисправным. Он чуть не выпал тогда. С тех пор Зак очень боялся высоты и американских горок. Этот страх преследовал его в Нигде?

– Сомневаюсь, Молли, чтобы ты могла по-настоящему понять, что такое жить с моим заболеванием. У меня проблемы с кишечником. И стресс их только усугубляет. Например, стресс оттого, что на моем рабочем месте обнаружили мертвого человека. Стресс, который вызывает желудочно-кишечное расстройство.

– Не мог сделать это. Не мог сделать это, – Зак мечется по крыльцу, схватившись за голову. – Лучшие друзья. Так нельзя. Так нельзя.

– Почему он так себя ведёт? – удивляется Шей.

Мэри внимательно смотрит на Зака.

– У него такой взгляд, как у моего брата.

– Должно быть, с ним случилось что-то плохое, – пожимает плечами Карла. Похоже, теперь она понимает Зака лучше.

– Это чувство вины, – возражает Мэри. – Мой брат тоже переживал, но потом перестал. А Зак не перестаёт.

– Мне жаль, что ты плохо себя чувствуешь, – говорю я.

– Стоп. Что ты такое говоришь? – Глаза Лирика предостерегающе блестят.

Сомнение внутри меня прорастает, пуская болезненные корни…

Я ожидаю, что после этих слов она уйдет, но она продолжает стоять у меня на пути. Полиэтиленовый чехол моей униформы зловеще шелестит, когда она задевает его плечом.

Ниа качает головой.

– Очень жаль, что с Блэками так вышло.

– Зак не Хайд!

– Ты имеешь в виду, что так вышло с мистером Блэком? – уточняю я. – Да, это просто ужасно.

– Ты уверена? – спрашивает Мэри. – Никому не убежать из Нигде.

– Нет. Я имею в виду, что теперь, когда Блэк мертв, ты не будешь больше получать от них чаевые.

– Погоди. Ты думаешь, что он… – Лирик запинается. – Нет. Невозможно! Он бы никогда так не поступил.

Ее лицо напоминает мне яйцо – безликое и невыразительное.

– О чём это вы? – вмешивается Шей.

– Вообще-то, – говорю я, – по моим сведениям, миссис Блэк до сих пор проживает в отеле.

Я лезу в карман и крепко сжимаю кусочек головоломки.

Шерил фыркает:

– Мэри думает, что Зак предал нас. Что Водящий прислал его заманить нас. Она… она верит, что он заключил сделку, как её брат, Хайд.

– Новым номером Жизели теперь занимается Сунита. Я, разумеется, буду контролировать ее работу.

– Она ошибается! – ноздри Лирика гневно раздуваются. – Он не виноват.

– Не сомневаюсь, – говорю я.

– Он… он бы не… – Ниа взглядом умоляет меня согласиться.

Это ее очередной план с целью присвоить себе чаевые, но ничего, долго это не продлится. Жизель поговорит с мистером Сноу. Она потребует, чтобы я снова убирала ее номер. Так что я пока придержу язык за зубами.

Я отворачиваюсь, не могу смотреть на Зака. Сердце замирает. Я пытаюсь выровнять дыхание. Вдох. Выдох. Мало воздуха. Кружится голова.

– Полицейские закончили с бывшим номером Блэков, – продолжает между тем Шерил. – Они перерыли его сверху донизу. Там все вверх дном. Тебе придется немало потрудиться, чтобы привести его в порядок. И чаевых от полицейских тоже не дождешься. С сегодняшнего дня я сама буду убирать номер Ченов. Не хочу, чтобы ты перерабатывала.

Лирик кричит:

– Как это предупредительно с твоей стороны, – говорю я. – Спасибо, Шерил.

– Ему можно доверять! Он наш друг! Он нас предупреждал.

Она еще некоторое время стоит на месте, таращась в мой шкафчик. Я вижу, как она разглядывает песочные часы. Мне хочется выцарапать ей глаза, потому что своим завистливым взглядом она оскверняет их. Они мои. Это мой подарок. От моей подруги. Мое.

– Прошу прощения, – говорю я и захлопываю дверцу шкафчика.

Он предупреждал. Он действительно предупреждал, но…

Шерил вздрагивает.

– Я тоже не могла поверить, что мой брат предал меня, – говорит Мэри. – Но он предал. Она переводит взгляд на Герцога: – Я боялась, ты решишь, будто я такая же, как он, и не поможешь мне, поэтому не рассказала тебе о Хайде.

– Я пойду. Мне надо работать.

С этими словами я беру свою униформу и направляюсь в раздевалку. Она бормочет мне вслед что-то неразборчивое.

Герцог долго смотрит на неё и качает головой.

Переодевшись и укомплектовав свою тележку всем необходимым, я направляюсь в лобби. У стойки регистрации стоит мистер Сноу. Он выглядит заиндевевшим, как обсыпанный сахарной пудрой пончик, тающий в жаркий день. Он делает мне знак подойти.

– Правда. Я заслуживал правды.

Я осторожно позволяю толпам гостей проходить передо мной и моей тележкой, склоняя голову перед каждым, поскольку они не обращают на меня внимания.

– После вас, мэм/сэр, – говорю я снова и снова. Мне требуется необычайно много времени, чтобы преодолеть короткое расстояние от лифта до стойки регистрации. – Прошу прощения, мистер Сноу. Сегодня у нас очень людно, – говорю я, подходя к стойке.

– Это из-за меня. Из-за меня, – бормочет Зак. – Это я виноват.

– Молли, как я рад тебя видеть. Еще раз спасибо тебе за то, что вчера вышла на работу. И сегодня тоже. Многие попросту воспользовались недавними событиями, чтобы притвориться больными. Уклониться от своих обязанностей.

– Я никогда бы так не поступила, мистер Сноу. Каждая рабочая пчела в улье выполняет свою функцию. Вы же сами меня этому научили.

Последние несколько лет, что бы ни случилось, даже самое плохое, Зак всегда был рядом. Я верил в него.

– Я?

– Вы. Это было в вашей речи на дне профессионального развития в прошлом году. Отель – это улей, а каждый его сотрудник – пчела. Без каждого из нас не было бы меда.

Я выдыхаю. Зак хочет сказать, что Водящий похитил нас из-за того, что Зак отказался от сделки? Чудовище жаждет мести? Я замираю, вспоминая всё, что происходило, все блуждания Зака, все издевательства Водящего… мы всё время были его конечной целью.

Мистер Сноу устремляет взгляд мимо меня в заполненное людьми лобби. Да, внимание бы ему не помешало. Какой-то ребенок оставил в кресле с высокой спинкой свитер. Брошенный пластиковый стаканчик подскакивает и вновь приземляется на мраморный пол, когда мимо деловито спешит портье, волоча за собой скрипучий чемодан.

– Мир никогда не перестанет меня удивлять, Молли. Вчера я беспокоился, что после недавних прискорбных событий гости начнут отменять свои бронирования и наш отель опустеет. Но сегодня обнаружилось ровно противоположное. У нас масса новых бронирований. Дамские компании толпами приходят на чай только ради того, чтобы поглазеть по сторонам. Наши конференц-залы полностью забронированы до конца следующего месяца. Такое впечатление, что все возомнили себя сыщиками. Все считают, что они могут заявиться в отель и в два счета разгадать тайну безвременной кончины мистера Блэка. Взгляни только на ресепшен. Они едва справляются.

Он прав. Пингвины за стойкой лихорадочно тычут в свои экраны, раздают поручения чистильщикам, носильщикам и швейцару.

– «Ридженси гранд» стал популярным местом, – говорит мистер Сноу. – И все благодаря мистеру Блэку.

– Очень любопытно, – замечаю я. – Я как раз думала о том, что один день может быть абсолютно беспросветным, а следующий за ним нести радость. В этой жизни никогда не знаешь, что ждет тебя за углом, труп или приглашение на свидание.

– Холодно, – ёжится Шей. – Почему стало так холодно?

Мистер Сноу закашливается в кулак. Надеюсь, он не простудился. Очень надеюсь, что он не собирается разболеться. Он подходит ко мне ближе и понижает голос до шепота:

– Джастин, что нам теперь делать? – спрашивает Квинси.

Я сказал всем, что мы идём домой. Я заставил их поверить. Зачем я их обнадёжил? Чёрные точки мельтешат перед глазами. Выдох. Вдох. Дышать. Я стискиваю зубы. Соберись, Джастин. Дышать!

– Послушай, Молли. Я хочу сообщить тебе о том, что полиция завершила следственные действия в номере Блэков. Очень надеюсь, что они не нашли там ничего… никакой грязи.

– Я ухожу, – говорит Карла и тянется к брату. – Пошли, Квинси. Мы найдём другой выход отсюда.

– Если и нашли, я просто ее уберу. Шерил велела мне сегодня же привести номер в порядок. Я как раз собиралась этим заняться, сэр.

– Но… но… – он запинается. – Снаряжение. Чудовище…

– Что? Я же недвусмысленно велел Шерил взять это на себя. Все равно мы в ближайшее время не будем сдавать этот номер. Пусть все немного уляжется. Я не хочу причинять тебе еще больший стресс, чем тот, которому ты уже подверглась.

– Вам нельзя уходить, – возражает Ниа. – Нам надо действовать одной командой.

– Ничего страшного, мистер Сноу, – говорю я. – Для меня куда больший стресс знать, что в номере творится кавардак. Я буду чувствовать себя гораздо лучше, когда он будет снова приведен в порядок, как будто никто никогда не умирал в этой постели.

Карла смотрит в землю, потом на Ниа:

– Тише, – говорит мистер Сноу. – Давай не будем пугать гостей.

– Я никогда не была в твоей команде. И ты меня не любишь.

Лишь тогда я осознаю, что говорю громко.

– Я тоже хочу уйти. Мне здесь не нравится. – Шей обнимает себя, пытаясь согреться.

– Прошу прощения, мистер Сноу, – шепчу я. Потом добавляю в полный голос на тот случай, если нас кто-то слушает: – Я пойду убирать номер, не какой-нибудь конкретный, любой из тех, которые стоят в моем списке.

– Да-да, – говорит мистер Сноу. – Тогда иди, Молли.

– Погодите! Мы уже далеко зашли. Нельзя же так просто отказаться… Я не хочу отступать! – возмущается Герцог.

Я ухожу, огибая по пути многочисленных гостей и направляясь в бар, чтобы забрать утренние газеты и, очень хотелось бы надеяться, увидеть Родни.

Шум поднимается такой, что мне кажется, у меня голова лопнет. Я пытаюсь прорваться сквозь окружающие меня озадаченность, страхи и сомнения.

Когда я туда прихожу, он стоит за стойкой, натирая латунные краники. Как только я его вижу, на меня мгновенно накатывает теплая волна.

– Зак! – кричу я. – Зак! – на сей раз голос мой звучит громче.

Родни оборачивается.

Шум стихает. Все смотрят на меня, как на сумасшедшего.

– А, привет, – говорит он с улыбкой, которая – я знаю это – предназначается мне одной, только мне и никому больше.

Я подхожу и останавливаюсь перед крыльцом.

В руках он держит чайное полотенце – белоснежное, без единого пятнышка.

– Ничего, если тебя прислали, чтобы… – от волнения я задыхаюсь, словно пробежал марафон. – Ты был одинок и запуган. Жаль, никого не было рядом, чтобы помочь тебе. – Я смаргиваю слёзы. – Даже если ты согласился сперва, это неважно – ты же не сделал ничего, что хотел Водящий. Мы не из-за тебя стали играть. Ты не виноват. Ты пытался помочь нам. И это важнее всего. Ты слышишь?

– Я не стала тебе звонить, – говорю я. – И писать тоже. Я подумала, что лучше будет подождать до тех пор, пока мы не сможем поговорить лично, как сейчас. Но я хочу, чтобы ты знал, что, если я поступила вопреки твоим ожиданиям, я с радостью буду писать или звонить тебе в любое время дня и ночи. Просто скажи мне, чего ты от меня ждешь, и я подстроюсь. Это не проблема.

Ниа подходит ко мне:

– Ого, – говорит он. – Ладненько. – Он берет накрахмаленное белое полотенце и перекидывает его через плечо. – Ну и как, вчера вечером не всплыло что-нибудь интересненькое?

– Может, из-за этого он стал таким. Слишком уж груз тяжёлый. Он сломался.

Я подхожу вплотную к барной стойке. На этот раз я уж не забуду про то, что надо говорить шепотом.

– Ты мне не поверишь, – говорю я.

– Я не верю, – говорит Лирик. Его глаза горят.

– А ты меня испытай, – отзывается он.

– Мы же Фантастическая Четвёрка. И никакие ошибки, никакое чудовище не смогут этого изменить, – твёрдо произношу я.

– Ко мне вчера приходила Жизель! Прямо домой! Когда я подошла к дому, она ждала меня у дверей подъезда. Представляешь себе?

Лирик смотрит на Зака, который продолжает мерить крыльцо шагами и что-то бормотать.

– Ха. Вот это сюрприз, – говорит Родни, но тон у него какой-то странный, как будто эта новость ничуть его не удивила.

– Зак всё равно Зак. Просто он расстроен. Мы поможем ему собраться, – я переглядываюсь с Лириком и Ниа. – Победим Водящего – и всё наладится.

Он берет бокал и начинает полировать его полотенцем. Хотя вся посуда проходит обязательную стерилизацию внизу в кухне, он придирчиво оттирает каждое крошечное пятнышко. Такое стремление к идеалу мне по душе. Он – настоящее чудо.

– Друзья от своих не отказываются. – Лирик поворачивается к Заку: – А мы больше, чем друзья. Мы семья. Ты нас слышишь? Мы не отказываемся!

– Ну и что было нужно Жизели? – спрашивает Родни.

Зак глядит на тёмное небо. Тьма полна зла.

– Ну, – отвечаю я, – это секрет между друзьями.

Я делаю паузу и обвожу взглядом заполненный людьми ресторан, чтобы убедиться, что никто не обращает на нас внимания. Никто даже не глядит в мою сторону.

– Зак, – зовёт миссис Мёрфи из дома. – Обед готов. Иди сюда, милый!

– Ну, если секрет, то из тебя его и под дулом пистолета не вытянешь.

Он зажмуривается.

На его губах появляется игривая улыбка, и я начинаю думать, что он со мной флиртует. От этой мысли сердце у меня пускается выстукивать двойную синкопу.

– Всё началось с пряток. Теперь надо соблюдать правила, которые вы нарушили, – медленно шепчет Зак. – Водящий скрывается и нагоняет страху. Чтобы победить, нужен другой конец.

– Забавно, что ты это говоришь, – отзываюсь я.

– Он нас раньше предупреждал. Наверное, и сейчас это делает, – замечает Ниа.

Прежде чем я успеваю придумать, что еще ему сказать, Родни меняет тему:

Я подхожу ближе.

– Нам надо поговорить о Хуане Мануэле.

– Повтори, Зак.

Я чувствую внезапный укол совести.

Он стонет и хватает себя за волосы. Лицо его кривится.

– А, ну конечно.

– Не могу… не могу… – он отворачивается, потом снова поворачивается к нам. Это стоит ему огромных усилий.

Я так сосредоточилась на Родни и на наших расцветающих отношениях, что почти забыла про Хуана Мануэля. Родни определенно намного более хороший человек, чем я, всегда думает о других, а себя ставит на последнее место. Пусть это послужит мне напоминанием, как многому он должен меня научить, сколько всего я еще должна усвоить.

– Пожалуйста, Зак, – прошу я, – нам нужна твоя помощь!

– Чем я могу помочь? – спрашиваю я.

– Зак! – кричит миссис Мёрфи.

– Я слышал, полицейские ушли и номер Блэков стоит пустой. Это правда?

Мучительная гримаса на лице Зака сменяется странным спокойствием. Он указывает на дуб посреди двора.

– Я могу это подтвердить, – сообщаю я. – Более того, его планируют некоторое время никому не сдавать. Я как раз иду делать там уборку.

– Всё началось с пряток. Теперь надо соблюдать правила, которые вы нарушили. Водящий скрывается и нагоняет страху. Чтобы победить, нужен другой конец.

– Отлично, – говорит Родни и, поставив на место отполированный бокал, берет второй. – Думаю, сейчас для Хуана Мануэля более безопасного места, чем номер Блэков, и быть не может. Легавые ушли, номер в ближайшее время сдаваться не будет, хотя и не по причине отсутствия к нему интереса у гостей. Ты видела, что тут у нас сегодня творится? Все насмотревшиеся детективов старые девы в городе ошиваются в лобби в надежде хоть одним глазком взглянуть на Жизель или я уж даже не знаю на что. Жалкое зрелище, если честно.

– Он указывает на дерево, где у нас был домик во время игры, – догадывается Квинси.

– Даю тебе слово: ни один любопытствующий субъект не проникнет в этот номер, – говорю я. – Мне надо делать дело, и я намерена этим заняться. Как только номер будет приведен в порядок, я дам тебе знать, что Хуан Мануэль может в него прийти.

На улице темно, но вокруг дуба мелькают тени. Ветки качаются, как будто подзывая нас поближе.

– Замечательно, – говорит Родни. – Могу я попросить тебя еще кое о чем? Хуан отдал мне на хранение сумку со своими вещами. Можешь отнести ее в номер? Убери под кровать или еще куда-нибудь. Я ему передам, что она будет там.

– Чтобы с этим покончить, надо вернуться в начало, – бормочет Герцог.

– Разумеется, – говорю я. – Ради тебя я готова на все. И ради Хуана Мануэля тоже.

Я перевожу взгляд с дерева на Зака. Повторяю его слова. Он снова предупреждает нас. Я громко вздыхаю.

Родни вытаскивает из-за пивного бочонка уже знакомую мне темно-синюю спортивную сумку и передает ее мне.

– Что? – спрашивает Ниа.

– Думаю, он говорит, что нам надо снова сыграть и мы должны выиграть.

– Спасибо, Молли, – говорит он. – Господи, если бы все женщины были такими же потрясающими. С большинством из них иметь дело куда сложнее, чем с тобой.

– Вот так это и началось, – кивает Лирик. – Для каждого из нас.

Мое сердце, и без того уже бьющееся с удвоенной частотой, преисполняется ликования и воспаряет ввысь.

– Нужно переиграть! – восклицает Ниа.

– Родни, – говорю я, – я тут подумала. Может быть, нам с тобой как-нибудь сходить куда-нибудь поесть мороженого? Если, конечно, ты не любишь пазлы. Ты любишь пазлы?

– Пазлы?

– Что? – Карла отступает. – Я не хочу снова играть с вами в прятки.

– Да, складывать пазлы.

– Э-э… если необходимо сделать выбор между этими двумя вариантами, то я предпочел бы мороженое. В ближайшие дни я немного занят, но да, как-нибудь можно выбраться. Конечно.

Зак громко повторяет свои слова, почти кричит.

Я беру сумку Хуана Мануэля, перекидываю лямку через плечо и разворачиваюсь, чтобы уходить.

– Откуда нам знать, что он прав? – Квинси крепко держится за лямки своего рюкзака.

Слёзы текут по худому бледному лицу Зака. Он выкрикивает слова, продолжая указывать на дерево дрожащей рукой.