– Составишь мне компанию? – спросил он Анджелу таким обреченным голосом, словно просил ее поучаствовать в двойном самоубийстве, спрыгнув с обрыва.

– Конечно, – согласилась она.

Дик подозрительно уставился на нее и буркнул:

– Тогда встретимся у отеля.

– Нет, Дик, джентльмен встречает леди у ее дома, – возразила Анджела, пародируя сразу все фильмы с Дорис Дэй, которые видела.

Даже если Дик и смотрел эти фильмы, он не узнал цитаты.

– Отлично, – сказал он. – Раз я больше не пью, то вполне могу воспользоваться машиной и сесть за руль.

Анджела почти не вспоминала о танцах, пока красила дом. Она решила, что лучше всего разделить большую комнату внизу на две части. Когда одна половина будет покрашена, она расставит книги и безделушки по местам, прежде чем приступать к другой половине. Комната выглядела намного ярче и веселее. Анджела стояла в забрызганном краской халате и со старым шарфом на голове, любуясь проделанной работой, когда к дому подъехала машина. Ее решили навестить Джеймс Нолан и Дэвид Пауэр. Более того, они прихватили с собой бутылку игристого сидра.

Мисс О’Хара была рада их видеть. Она с восторгом следила за их карьерой. Когда никто не мог вспомнить, какие экзамены сдавали Джеймс и Дэвид, Анджела помнила все. Она знала их преподавателей по именам и никогда не задавала неловких вопросов о девушках, тратах на выпивку и цели поездок во Францию.

Парни извлекли из груды мебели стулья и табуретки и уселись, радостно рассказывая обо всем. У высокого светловолосого Дэвида обгорел нос, а низкорослый смуглый Джеймс походил на маленького итальянца благодаря сильному загару, которым друзей наградило французское солнце. У них была куча планов на лето. Два часа занятий по утрам, а затем полная свобода на протяжении дня и ночи. Парни хотели знать, есть ли в поселке перспективные кадры. Их интересовали роскошные блондинки и рыжеволосые красотки с осиной талией и пышной грудью. Анджела ответила, что она бы не заметила ни одной, будь поселок ими переполнен, но советовала друзьям держать ухо востро, пока Джерри Дойл не прибрал к рукам все, что движется.

– Этот тип все еще в деле? – удивился Джеймс Нолан. – Я знаю, что и сам коротышка, но он-то вообще карлик. Что они в нем находят?

– Не могу поверить, что он по-прежнему строит из себя Ромео, – пожаловался Дэвид. – Он всегда получал девушек, даже пальцем не пошевелив. Я надеялся, его давно раскусили.

– Каждый год урожай, конечно, разный, – уклончиво ответила Анджела.

– Ну а если серьезно, мисс О’Хара?

Дэвид выглядел очаровательно, когда пытался важничать. Он откинул со лба длинную прядь, и волосы встопорщились веером.

– Не могли бы вы как дама… ну, как женщина… рассказать нам, что в нем привлекательного.

– Как женщине мне очень трудно это объяснить. Джерри хороший собеседник, у него приятная улыбка, и улыбается он много. Он не слишком старается угодить, но ему действительно нравятся женщины, даже когда он не флиртует с ними. Это вам поможет?

Анджела переводила взгляд с одного красавца-студента на другого, пока они сидели в ее доме посреди полного хаоса. Оба пребывали в задумчивости.

– Очень даже поможет, – искренне произнес Дэвид. – Он не слишком старается угодить. Думаю, в этом я ему уступаю.

– Не думаю, что мне нравятся женщины так же, как ему. Мне нравятся женщины на уровне идеи, а не как люди, – заявил Джеймс Нолан.

– Жаль, что у меня нет свободной кушетки, – рассмеялась Анджела. – Вы бы легли здесь рядышком, а я бы провела вам сеанс психоанализа. Пожалуй, я могла бы проконсультировать половину жителей Каслбея и сколотить целое состояние. Отец Дэвида присылал бы мне пациентов, отец О’Двайер, возможно, тоже. О! И вся эта бесноватая толпа заходила бы ко мне после танцев на полуночный сеанс, а я бы приводила их в чувство.

У Анджелы отлично получалось сбивать лишний пафос. Дэвид обрадовался, узнав от отца, что миссис О’Хару взяли на лето в больницу. Ему не нравилось навещать мисс О’Хару в присутствии матери, ведь он чувствовал, что обязан говорить с ними обеими.

Дэвид внезапно вспомнил о цели визита:

– Вообще-то, мы заехали узнать, не хотите ли вы пойти с нами на танцы, которые устраивает комитет Каслбея на будущей неделе. Родители идут, и Ноланы тоже. Мы собирались сначала выпить у нас дома, а потом пойти все вместе.

Анджела ответила, что польщена приглашением, но, к сожалению, у нее уже есть кавалер. Новость о том, что это Дик Диллон, взволновала парней. Это роман? Местная любовная история? Размеренная дружба, которая впоследствии перерастет в крепкий союз? Неужели в церкви скоро зазвонят свадебные колокола?

Мисс О’Хара заявила, что негоже так жестоко дразнить старую деву, перезрелую девицу на выданье. Дэвид парировал, что они могут дразнить ее сколько угодно, потому что она вовсе не старая дева. Это был лучший комплимент, который когда-либо получала Анджела, пусть даже никто другой не смог бы его оценить.

Клэр приходила дважды в неделю, чтобы отрепетировать ответы для собеседования и участия в конкурсе на премию Мюррея. Выяснилось, кто будет в составе комитета. Одним из членов жюри стал дядя Джози Диллон по материнской линии. Он работал управляющим в банке, где хранились деньги Мюррея, – это давало ему некое право присутствовать при их выдаче. По словам Джози, дядя был полоумным снобом, который считал отель Диллона в Каслбее низкопробным заведением. Анджела и Клэр все еще ломали голову над тем, как себя с ним вести.

Вскоре после ухода парней появилась Клэр и, втянув воздух носом, с осуждением заявила:

– Здесь воняет выпивкой.

– Что ж, годы дают о себе знать. Когда мы, женщины, достигаем критического возраста, мы становимся такими забавными: двигаем мебель туда-сюда и пьем в одиночестве.

– Но, мисс О’Хара, вы ведь не достигли критического возраста? – рассмеялась Клэр.

– Конечно же нет! Боже, напомни мне никогда не шутить в разговоре с детьми. Господи, обещаю, что больше не буду иронизировать. Выпивку мне преподнесли два юных джентльмена. Они пришли в гости, принесли игристый сидр и пригласили меня на танцы от комитета Каслбея. Эдакая честь для бедной, дряхлой, одинокой старухи!

– Кто приходил?

– Дэвид Пауэр и Джеймс Нолан.

– Так вы пойдете с ними?

– Нет, я решила оставить поляну свободной для девушек помоложе и попроще. Я иду с дядей Джози. Он действительно первым меня пригласил. А ты идешь?

– Думаю, да. Мы с Джози пойдем вместе. Вам кавалер не нужен. А Джози была бы рада, окажись с ней рядом Джеймс Нолан, он ей очень нравится.

– Скажи ей, пусть притворится, что даже не замечает его. Это сработает. Ну же, давай помоги мне, приподними один конец этой доски, я хочу покрасить стену позади нее. Если я этого не сделаю, то буду с неприязнью вспоминать об этом каждый раз, проходя мимо. По радио сказали, что дождя не будет, – стало быть, мы проведем приятный вечер…

Анджела внезапно замолчала. Клэр не двинулась с места. Она сидела на стуле с расстроенным видом и даже не слушала.

– Что случилось? – спросила Анджела. – Результаты ведь еще не пришли?

Клэр могла впасть в уныние только из-за оценок в аттестате, но их ожидали через две недели.

– Томми в тюрьме, – просто ответила Клэр.

– Томми. Томми?

Анджела так давно не видела старших братьев О’Брайен, что забыла их имена. Она осознала услышанное спустя пару секунд.

– В тюрьме? В Англии? Что он натворил?

– Кража со взломом.

Анджела села.

– Когда ты узнала? Кто тебе сказал?

– Только что. Доставили дневную почту. Кажется, я сразу пошла к вам. Было невыносимо стоять в магазине и думать об этом. Мама будет в отчаянии. Но я справлюсь с этим.

– Боже всемогущий, неужели все так безнадежно? Откуда ты узнала?

– Нед написал. Он не хочет волновать маму и папу, но просит меня предупредить их на случай, если они сами узнают. Что я должна сделать? Сказать им или ничего не говорить? По словам Неда, новость может попасть в газеты, а может и не попасть. Людей по имени Томас О’Брайен много, но Томас О’Брайен из Каслбея всего один. Вот, прочтите письмо… Может быть, вы поймете, чего он хочет. Что я должна делать?

Анджела не протянула руку, чтобы взять исписанные линованные страницы. Она сидела, опершись на колени локтями и обхватив руками голову. Воцарилось молчание.

– Мне не нужно читать письмо. Я и так знаю, чего он хочет, – ответила Анджела. – Он хочет, чтобы решения принимала ты. Он хочет, чтобы ты взяла на себя всю ответственность.

– Почему? – удивилась Клэр.

– Потому что ты не Крисси, которая не знает, какой сегодня день. Ты не твоя мать, которая выплачет все глаза, не отец, который придет в ярость, не Бен и не Джим, которые слишком молоды, чтобы на них рассчитывать. Ты умна и выиграла стипендию, так что это тебе по плечу. Испытание подготовит тебя к любым нагрузкам.

Клэр была поражена тоном учительницы.

– Мисс О’Хара… – начала она.

– Какой срок он получил? – перебила Анджела.

– Нед говорит, два года.

– Тогда это не просто кража со взломом. Наверное, у него было оружие. Вот же дурак.

– Неудивительно, что он никогда не писал домой.

– Если память мне не изменяет, Томми вряд ли умел писать. Что ты думаешь делать?

– Я не знаю. У меня нет информации. Если бы я знала, что это попадет в местные газеты, я бы сказала маме и папе. Но если нет, зачем причинять им боль?

– Правильно, нам нужна информация, как ты и сказала.

– Но у меня нет возможности выяснить…

– У меня есть. Посмотри, нет ли там под газетами блокнота. Я кое-кому напишу, а ты отнесешь письмо на почту до шестичасовой отправки.

– Кому? Что вы напишете?

– У меня есть в Лондоне друг. Он священник, но не такой, как наш отец О’Двайер. Он все для нас выяснит.

– Но разве можно просить об этом священника? Неужели он не…

– Нет, он не будет шокирован. Он один из лучших людей в мире и умеет хранить секреты. Ты нашла бумагу? Я начну прямо сейчас.

Глаза Клэр наполнились слезами благодарности, когда мисс О’Хара написала свой адрес в верхней части листа, и быстро застрочила: «Дорогой отец Флинн, я прошу Вас о помощи. Уже в который раз…»



Отец Флинн оказался на высоте. Его ответ пришел через восемь дней. Священник встретился с Недом, который работал в пабе мойщиком посуды. Это было мрачное место, поэтому отец Флинн подыскал для него новую работу с проживанием. Домовладелец присмотрит за парнем. Священник разузнал все подробности. Томми связался с бандой. Они провернули несколько дел, и шесть месяцев назад Томми получил условный срок за участие в краже строительных материалов. В этот раз они вломились в небольшой ювелирный магазин. Они разбили ломом окно и вынесли товар, не зная, что владелец находится внутри. Ювелир совершил ошибку, поднявшись на ноги. Один из грабителей ударил его сбоку по голове. Ювелир не смог опознать в нападавшем Томми. Когда полиция приступила к поискам, члены банды сбежали и залегли на дно. Попался только Томми с парой безделушек на руках.

Томми заявил, что не знает, кто остальные, и не может их описать. Он настаивал на том, что познакомился с подельниками в тот вечер и они не представились. По словам Неда, банда была довольна стойкостью Томми, он получит свою долю, когда выйдет на свободу через восемнадцать месяцев. Отец Флинн навестил Томми в тюрьме Вормвуд-Скрабс и сообщил, что парень очень ему обрадовался. Поскольку отца Флинна просили о предельной откровенности, он вынужден сообщить, что Томми О’Брайен находится в плохом состоянии, у него не хватает большей части зубов, он не просит ничего, кроме комиксов из тюремной библиотеки, и у него вид законченного неудачника. Поскольку вряд ли было полезно преподносить столько дурных новостей, не предлагая выхода из ситуации, отец Флинн интересовался, можно ли каким-нибудь образом вернуть Томми в Каслбей после освобождения. Парень не выглядел достаточно сильным, чтобы выжить на том пути, который он избрал, оказавшись в Лондоне. Если возвращение в Каслбей невозможно, отец Флинн попытается присмотреть за Томми, но это будет трудно. Как только Томми выйдет на свободу, ему дадут денег в качестве платы за молчание; и через три месяца он снова угодит за решетку, потому что послушно согласится на новое дело и опять сыграет роль козла отпущения. Что касается огласки, то ее опасаться не стоило. Имя Т. О’Брайена мелькнуло в лондонской вечерней газете, но ирландские газеты его не подхватили. К сожалению, аресты и тюремное заключение людей с ирландскими фамилиями стали обыденным делом и не тянули на сенсацию.



Анджела и Клэр мрачно прочитали письмо. Они не сомневались, что отец Флинн ничего от них не скрыл, как они и просили. Он был именно тем человеком, который должен был выяснить, что происходит. Он никого не осуждал, не ужасался и не делал выводов.

– Интересно, как Томми лишился зубов? Может быть, в драке? – сказала Анджела.

– Может быть, они просто сгнили, – предположила Клэр. – Томми нервничал по любому поводу. Он бы ни за что не пошел к дантисту. Не могу понять, как у него хватило храбрости связаться с бандой. Я была уверена, что он скорее умчится прочь за сотню миль.

Ее лицо было печальным, но голос звучал спокойно. Она не плакала и не выглядела потрясенной, пока читала письмо священника, а тихо сидела, поставив локти на стол и подперев подбородок руками. Анджела заметила, что Клэр обладала способностью вести себя очень апатично. Когда она читала, понять, что она не уснула, можно было только по шелесту страниц. Слушая, она тоже хранила спокойствие. Теперь, узнав о позоре брата, она не упрекала Томми и не оправдывала.

– Не думаю, что ему потребовалась храбрость, чтобы вступить в банду. Наверное, нужно быть смелым, чтобы не связываться с ней. Ты напишешь ему в тюрьму?

Клэр об этом не подумала.

– А какой в этом смысл, если он не умеет читать? Может, лучше притвориться, будто мы вообще не знаем, что он в тюрьме? Думаю, ему бы хотелось этого больше всего, – сказала она не очень уверенно.

– Слишком поздно. Нед написал тебе, помнишь? Ты не можешь сделать вид, что не знаешь. Ты можешь скрывать правду от родителей и всех остальных, но ты не можешь отрицать того, что знаешь.

– Верно.

– Так ты напишешь ему?

– За шесть лет он ни разу не написал ни мне, ни кому-то еще. Зачем проявлять лицемерие? Или даже хвастаться. Мол, погляди на меня, я добилась успеха, я мечтаю поступить в колледж, а где оказался ты, тюремная пташка?

– Ты бы вряд ли написала такое письмо.

Спокойствие Клэр исчезло, ее глаза вспыхнули.

– По-вашему, я обязана ему написать? Вы бы на моем месте излучали свет, всепрощение и святость. Вы всегда так делаете. Но в мире мало святых, в нем полно простых эгоистичных людей вроде Томми, который занимается воровством, и меня, которая не хочет писать ему благочестивые письма…

Анджела ничего не ответила.

– Мне, конечно, не следует говорить, что у вас все в порядке. Я знаю, что много лет назад у вас была ужасная жизнь, когда ваш отец… Но это все в далеком прошлом, люди забыли об этом, вам нечего скрывать и нечего стыдиться. Вы там, где вы хотите быть, у вас хорошая стабильная работа, уважаемая семья и, ради всего святого, даже брат-священник. А мой беззубый неграмотный брат сидит в Вормвуд-Скрабс.

– Клэр, – резко произнесла Анджела.

Девушка вскинула глаза. Анджела замолчала. Нет, не сейчас. Все не настолько плохо. Это всего лишь приступ раздражения и жалости к себе. Не стоит ей говорить.

– Ничего.

Клэр посмотрела удивленно.

– Если не получишь премию Мюррея, напомни, что я собиралась кое-что рассказать, но передумала.

– Почему вы передумали?

– Просто передумала, и все. Потратим еще время, слушая, как ты жалеешь себя? Ты просила меня разузнать о Томми, я разузнала. Он твой брат, напиши ему, если хочешь, или не пиши, если не хочешь. Я не собираюсь это обсуждать. Если тебе не хватает чуткости, чтобы внушить бедному идиоту надежду и оптимизм, этого не изменить. Сделать из тебя хорошего человека – не моя задача, никто не может сделать это за тебя. Я всего лишь помогаю тебе с учебой. Давай посмотрим, на чем мы остановились?

Анджела достала блокнот и проверила пункты, которые они рассмотрели в прошлый раз.

– Итак, мы обсудили множество актуальных проблем, разобрались с Эйзенхауэром, Ближним Востоком, отставкой Энтони Идена и королем Иордании Хусейном, но высока вероятность, что никто из членов комитета никогда о них не слышал. Может быть, нам следует сосредоточиться на том, что они действительно знают: на папе римском и революционере Имоне де Валере. Когда Пий Двенадцатый был посвящен в сан папы римского?

– Простите меня. Конечно же, я напишу ему.

– Пиши кому хочешь. Пий Двенадцатый. Как его зовут?

– Пачелли. Эудженио Пачелли. Ему восемьдесят один год. Его избрали в тысяча девятьсот тридцать девятом году, в год начала войны, он был представителем Святого престола в Германии.

– Нунцием. Он был нунцием. Повтори.

– Нунцием.

– И не важничай, когда отвечаешь. Не делай вид, будто знаешь все. Это никому не понравится.

Они рассмеялись. Клэр хотела что-то сказать о Томми, но Анджела ее перебила:

– Де Валера… Это неоднозначная фигура. Кто-то его любит, кто-то ненавидит, но тебе не нужно излагать свое мнение, только факты. Время и место рождения?

– Нью-Йорк, тысяча восемьсот восемьдесят второй год, отец – испанец, мать – ирландка, выросла в Брури, в графстве Лимерик… Но у меня есть свое мнение…

– Разумеется, оно у тебя есть. Но когда ты участвуешь в конкурсе на премию Мюррея, лучше оставить его при себе. Если в комитете кому-то за пятьдесят или больше, значит они помнят гражданскую войну. И не просто помнят, потому что им кто-то рассказывал. Они, черт возьми, были ее очевидцами. Так что будь осторожна и не испорти все. Мы могли бы сосредоточиться на том, что делал Дев[13] во время последней войны, это вряд ли многих оскорбит. Но если там будет кто-то с британским акцентом, учти, что англичане так и не простили Деву нейтралитета во Второй мировой. Незачем трясти перед быком красной тряпкой.

– Спасибо, мисс О’Хара.

– Хватит кокетничать, занимайся делом. Кстати, о кокетстве. Джерри Дойл пригласил тебя на танцы от комитета Каслбея?

– Да, пригласил. Я отказалась. Сказала, что мы с Джози пойдем одни и увидимся с ним уже там.

– Это тебе следовало давать мне уроки, – вздохнула Анджела.



Дик Диллон выглядел очень сердитым, когда заехал за Анджелой. Она пригласила его в дом и предложила чашку чая или стакан апельсинового сока. Дик удивленно огляделся по сторонам.

– У тебя очень мило, если подумать.

– Подумать о чем?

– Не знаю. Если просто подумать, – огрызнулся Дик.

Анджела недоумевала: почему она не сказала Дику Диллону, что встретится с ним на танцах? Почему она должна терпеть его нытье и ворчанье?

– Я перекрасила стены, пока мама в больнице. Доктор Пауэр назначил ей пройти обследование. Она скоро вернется, – услышала Анджела собственный голос.

Зачем она болтает со стариком о скучных пустяках? О чем думала юная Клэр, утверждая на днях, что Анджела получила все, чего хотела? Она совсем не хотела поддерживать беседу с бывшим алкоголиком, который снисходительно разглядывал ее маленький домик. Копируя грубые манеры Дика, она плеснула ему апельсинового сока и демонстративно достала из буфета бутылку джина.

– Раз я пока не передумала, я хочу выпить за то, чтобы мы оба пережили эту ночь, Дик Диллон. Почти все вокруг делают то же самое, так что тебе лучше смириться с этим прямо сейчас.

Улыбка восхищения медленно расползлась по лицу Дика.

С сияющим видом он поднял свой бокал:

– Впервые за семь лет кто-то отнесся ко мне как к нормальному человеку. Удачи нам всем!



Молли Пауэр разложила на маленьких тарелочках сырное и яичное печенье. Яичное было ошибкой. Молли забыла, как быстро оно размокает. Она насыпала в мисочки орехи, а днем пошла и набрала несколько охапок дрока, который великолепно смотрелся в вазах и кувшинах, расставленных по всей комнате. В гостиной висели желтые занавески. Мебельный ситец тоже имел желтые вкрапления. Дрок однажды принесла Нелли, и Молли чуть его не выбросила, но миссис Нолан цветы понравились. И теперь Молли делала вид, что дрок – ее личная находка.

Дэвид смазывал нос кремом «Нивея».

– Вроде обгоревшая кожа наконец-то сошла, – сказал он, разглядывая себя в зеркало над каминной полкой.

– Я говорила тебе, хватит ее срывать. Это прошло бы гораздо раньше, если бы ты оставил свой нос в покое, – проворчала мать.

Дэвид вздохнул. Мать разбиралась во всем на свете и всегда была права.

– Да знаю я, – устало признал он.

– Это же очевидно. У тебя светлая кожа. Ты обгорел. Нужно подождать, пока омертвевший слой не отвалится. Не надо срывать.

– Я и не собираюсь, – раздраженно буркнул Дэвид.

– Не понимаю, почему ты злишься, – рассердилась Молли. – Мы пригласили твоих друзей в гости перед танцами. У тебя будет чудесный вечер. А ты только и делаешь, что огрызаешься на каждого, кто хочет тебе помочь.

В ее голосе звучала обида. Дэвид промолчал.

– Разве мы с отцом когда-нибудь вмешивались в твою жизнь или спрашивали, чем ты занимаешься? Разве мы требуем, чтобы после танцев ты сразу шел домой? Вовсе нет. Мы позволяем тебе жить собственной жизнью.

– Ах, да ладно, – натянуто рассмеялся Дэвид, безуспешно пытаясь скрыть гнев. – Хватит, мама, я взрослый мужчина, а не маленький мальчик с рыболовной сетью. Я живу своей собственной жизнью в Дублине. Разумеется, я живу так и здесь.

– Разумеется, – повторила Молли, поджимая губы.

Дэвид пропустил ее недовольство мимо ушей.

– Отлично. Значит, мы сошлись во мнениях.

Он расправил плечи, в очередной раз оглядев новый пиджак.

– Что ж, посмотрим. Если я не уведу милую Кэролайн у Джерри Дойла сегодня вечером, то уже никогда этого не сделаю.

– Джерри Дойл? Не говори ерунды. Он будет работать фотографом.

– Нет, для этого у него есть помощник. Джерри придет сам по себе. Ему не нужно напрягаться, все девчонки и так приползут к нему на коленях.

– Что за гадкие мысли у тебя в голове!

– Увидишь сегодня вечером. Кэролайн далеко не одна в очереди его поклонниц.

– Какая-то несусветная чушь… О, вот и ты, Пэдди! Какой милый и опрятный!

– Опрятный? – взревел доктор Пауэр. – Это все, что ты можешь мне сказать?

– Я хотела сказать, что ты великолепно выглядишь в этом костюме, – рассмеялась Молли.

– То-то же, – фыркнул Пэдди. – О какой чепухе вы говорили, когда я вошел?

– О том, что Джерри Дойл якобы сердцеед и гроза местных девушек. Даже для Кэролайн Нолан. Кэролайн! Можно выбрать любую из университета…

– Кэролайн здесь, – перебил сына доктор Пауэр. – Я услышал громкий клаксон и увидел, как она подъезжает к перекрестку. У нее собственный «моррис-минор». В общем, она заявила, что ей вдруг взбрело в голову приехать в Каслбей, а я ответил, что она удачно выбрала вечер и ей следует сначала зайти к нам выпить. Она разволновалась и сказала, что ей нужно вымыть голову. Не понимаю, почему женщины уделяют прическе столько внимания. Они постоянно моют голову или делают укладку в парикмахерской, а потом жалуются, если ты не замечаешь никаких перемен.

– Что ж, посмотрим, заинтересует ли ее этот ваш Джерри Дойл, – заметила Молли Дэвиду. – Хватит есть сырное печенье. Если проголодался, возьми вон то, яичное.



Крисси много думала о предстоящих танцах. В какой-то момент она решила никуда не ходить. Зачем ей это сборище снобов и стариков? Крисси О’Брайен лучше сдохнет, чем пойдет туда. Однако потом она обнаружила, что в поселке витали совсем другие настроения. В мясной лавке Двайера без конца обсуждали, что выставить в качестве приза: баранину, говядину или свинину, а Кэт и Пегги даже купили новые платья. Крисси не хотела чувствовать себя униженной, наблюдая, как Джерри Дойл игнорирует ее. В последнее время он только холодно кивал ей. Было невыносимо подпирать стенку на глазах у Джерри и смотреть, как он кружится в танце с новой гламурной штучкой, приехавшей на лето к морю. Если бы он потанцевал с Крисси раз или два, как раньше, ее бы это устроило, но он потерял к ней всякий интерес. Крисси была ему не нужна.

Она глубоко вздыхала, когда ее спрашивали, пойдет ли она на танцы от комитета.

«Только если меня пригласят, – отвечала она. – Я слишком стара, чтобы ходить одной на танцы».

Кэт и Пегги не понимали подругу: на танцы идут без партнера, чтобы найти его там. Но Крисси была непреклонна.

Строительный подрядчик Бампер Бирн, покупая мясо, услышал ее слова и пересказал младшему брату Морису, или Могси, как его называли с незапамятных времен. Могси наведался в лавку.

– Будешь моей партнершей на танцах от комитета? – спросил он через прилавок.

Мистер Двайер, мясник, с облегчением выдохнул.

– Что это значит – быть твоей партнершей?

– Это значит, что я оплачу твой билет и буду с тобой танцевать, если тебя не пригласит кто-то еще. Если появится другой парень, с которым ты захочешь сделать круг по танцполу, я мешать не стану. А еще я куплю тебе минералки в баре, – ответил Могси.

Он носил шляпу задом наперед и был не слишком сообразителен.

Крисси обдумала предложение.

– А что ты с этого получишь? – нелюбезно поинтересовалась она.

– Не знаю. – Могси не рассматривал это в таком ключе. – Наверное, я получу право потанцевать с тобой, обнять тебя и сказать, что этим вечером ты моя девушка. Разве ты не первая красотка Каслбея?

Крисси просияла, стоя за мраморной столешницей.

– Большое спасибо, Могси, я с радостью пойду на танцы и буду твоей партнершей, – согласилась она.

Первая красотка Каслбея. Так-то вот! Могси Бирн, конечно, тугодум и не хватает звезд с неба, но вполне ничего себе. Крисси не обречена сегодня прозябать в одиночестве, она придет под руку с кавалером. Она докажет Джерри Дойлу, что не собирается сидеть и ждать его.

– Хорошо, тогда договорились, – кивнул Могси и направился к выходу.

– У тебя есть костюм? – спросила вдогонку Крисси.

– У меня шикарный костюм.

– Мы им покажем, Могси, – пообещала она.



Джози и Клэр красились перед зеркалом.

– Наверное, это как-то связано с цветом твоих губ, – сказала Джози. – Персиковый цвет на тебе смотрится совсем не так, как на мне.

Они купили одну губную помаду на двоих в аптеке Мерфи. Миссис Мерфи предупредила их, что пользоваться общей губной помадой негигиенично, потому что через нее могут передаваться микробы. Подруги смеялись по пути домой, вспоминая, как, бывало, вся школа пользовалась одной губной помадой и никто потом не ходил с сыпью.

Клэр надела красную вельветовую юбку, белую блузку с оборками и повязала волосы красной бархатной лентой. Она переодевалась в комнате Джози, потому что Крисси полностью оккупировала их общую спальню. Джози надела платье лимонного цвета с вырезом каре сзади и спереди, отделанное белой английской вышивкой.

– Ты уверена, что я не похожа на танк? – спросила она в десятый раз.

– Ну что с тобой делать? – причитала Клэр. – Ты не похожа на танк. Ты не похожа на танк с двенадцати лет, а сейчас тебе почти восемнадцать. Вот уже треть своей жизни ты не похожа на танк, но по-прежнему думаешь, что похожа!

Джози рассмеялась:

– Я стройнее, чем Эмили и Роза. Они меня за это ненавидят.

– Они ненавидят всех подряд. Эмили и Роза прямо как Крисси, которой добавили лоска. Сестра говорит, что я худая из-за гнилой сердцевины, поедающей меня изнутри, а ты худая, потому что у тебя глисты.

Девушки покатились со смеху. Что хуже: глисты или гнилая сердцевина?

– Не думаю, что у него сейчас есть кто-то, ну, я про серьезные отношения, – сказала Джози, недовольно разглядывая себя в зеркало.

– У Джеймса?

– У кого же еще.

– Ни намека на серьезные отношения. Они с Дэвидом много играют в гольф. Мне мисс О’Хара сказала. Иногда они заезжают к ней по пути туда или обратно. Вообще никаких признаков присутствия женщин. Приехала его сестра. Леди Кэролайн. Я видела, как она примчалась на стойку регистрации внизу и попросила фен.

– Ей выдали? – спросила Джози.

Она была бы не против подружиться с сестрой возлюбленного.

– Думаю, да. Там все переполошились. Ты же знаешь манеры леди Кэролайн. Она не просит, а требует.

– Надеюсь, фен для нее нашли.

– А я нет. Я бы хотела, чтобы она разок походила с крысиными хвостами на голове. Вечно она выглядит как картинка в журнале.

– По-моему, ей нравится Джерри Дойл.

– Скажи ей, чтобы встала в очередь, – посоветовала Клэр, нанося вазелин на ресницы, чтобы они завивались.

– Я тут подумала, – сказала Джози. – Вдруг я выиграю приз, который мы подготовили, ну, тот, что предоставил отель?

– И что в этом забавного?

– Это выходные в отеле, все оплачено. Я могла бы снять номер с видом на море и попросить Эмили принести мне завтрак в постель.



В очереди за билетами Крисси оказалась прямо перед ними. Она опиралась на руку Могси Бирна, который работал на маслобойне, куда фермеры свозили молоко. Он нарядился в костюм и, похоже, был слегка навеселе.

– Вот уж не думала, что утонченная мисс Клэр О’Брайен и ее подруга мисс Джози Диллон сами покупают себе билеты на танцы, – громко заявила Крисси.

Клэр подумала, что у сестры ужасный вид. А ведь Крисси приложила столько усилий, попутно расшвыряв по спальне одежду и косметику. Розовое атласное платье было слишком тесным, белый кардиган – неопрятным, а украшения со стразами, алая помада и толстый слой белой пудры на лице – вызывающими. Тем не менее парни бросали на Крисси восхищенные взгляды. Возможно, она оделась более подходящим образом, чем младшая сестра. Вероятно, в юбке и блузке Клэр выглядела слишком неброско и напоминала школьницу.

Музыканты играли американскую народную песню о любви «Желтая роза Техаса». В зале царила атмосфера праздника: повсюду были воздушные шары и украшения, а большой баннер гласил, что комитет Каслбея всех приветствует и благодарит за поддержку. Рядом с музыкантами на сцене огромный стол ломился от призов. По залу кружил луч прожектора, выбирая счастливые пары, которым тут же вручали подарок. План состоял в том, чтобы не раздавать слишком много призов сразу и начать с тех, что похуже. Когда вошли Клэр и Джози, они увидели пару в луче прожектора, получившую маленький флакон талька и кубики для ванны в красивой упаковке. Лучшие подарки были еще впереди.

Подруги направились в угол, откуда, по их мнению, открывался хороший обзор. И сразу их обоих одновременно пригласили на танец.

«Хороший знак», – подумали они, закружив по танцполу.



Дик Диллон заявил, что он великолепен в вальсе, но не собирается у всех на глазах танцевать джайв или рок-н-ролл. Анджела ответила, что тоже сильна в вальсе, лишь бы они не кружились слишком быстро. По счастливой случайности, когда они вошли, музыканты объявили «Сказки Венского леса».

– Я думал, ты захочешь пройти к зеркалу, – проворчал Дик.

– С чего бы это? – удивилась Анджела, и они стремительно понеслись по кругу, слегка изогнувшись.

Дик повернул голову к своему левому плечу, Анджела – к своему. Партнер крепко держал ее за талию и ни разу не поскользнулся, хотя пол был начищен до блеска. Бежевое шелковое платье – то самое, которое Анджела купила на свадьбу Эмер, – обвивало фигуру. Если бы Эмер могла это видеть!

«Это нелепо, – подумала Анджела. – Я выгляжу нелепо».

Она улыбнулась, поймав на себе восхищенные взгляды без тени насмешки, и заметила, как доктор Пауэр указывает на нее мистеру Нолану. Он мог бы составить Анджеле пару, если бы она не согласилась пойти вот с этим сумасшедшим стариком.

Между тем безумец тихо прошипел краешком рта:

– Мы еще дадим жару.

– Для нас мигом расчистят танцпол, если мы пообещаем показательное выступление, – ответила Анджела.

В этот момент на них упал луч прожектора, а со сцены объявили, что они выиграли баранью ногу, которую любезно предоставил мистер Двайер, лучший мясник Каслбея.

Все пребывали в хорошем настроении, радостно щеголяя загаром. Саймон, статный спасатель с местного пляжа, в пуловере, небрежно повязанном вокруг плеч, разговаривал с Фрэнком Конуэем, высоким парнем с прямой, как шомпол, спиной, который работал охранником. За ними с интересом наблюдали девушки. Фрэнк Конуэй поглядывал на дверь.

– Я жду, не появится ли Фиона Дойл, – пояснил он.

Саймон улыбнулся:

– Держу пари, ее многие ждут. Но я не удивлюсь, если сторожевой пес ее не выпустил.

– Ты о ком?

– О брате Фионы. Он похож на сторожевого пса, который лает, если кто-нибудь подходит слишком близко. Он считает себя вправе делать то, что ему нравится, а сестре не дает получать удовольствие.

Фрэнк был разочарован, но решил вступиться за Фиону:

– В каком-то смысле Джерри прав. Нельзя разрешать девушкам творить все, что им вздумается, это было бы неправильно.

– Со своей сестрой ты ведешь себя иначе. Берни сама себе хозяйка.

Саймон метнул взгляд в сторону Берни Конуэй. Она целовалась с каким-то приезжим.

– Так-так, – процедил Фрэнк, с досадой поняв, что проиграл по всем статьям.

Когда танец закончился, он подошел к Берни и пригласил ее на следующий вальс.

– Вот это сюрприз, – недовольно сказала сестра.

– По-моему, тебе следует вести себя на публике, как подобает леди.

– По-моему, тебе следует засунуть свою дурную голову в ведро, – посоветовала Берни, покидая танцпол.

Саймон увидел, что она свободна, и пригласил ее танцевать.

– Мой брат сумасшедший. Совсем ненормальный, – пожаловалась она.

– Давай забудем о твоем брате, – предложил Саймон, крепко прижимая девушку к себе и гладя ее по спине.

Джерри Дойл никогда не приглашал никого на танец. Он просто всегда находился рядом с девушкой, с которой хотел танцевать. Когда начиналась музыка, он улыбался и протягивал ей руку. Сначала Джерри танцевал с Джози Диллон, и та была рада, что Джеймс Нолан только что вошел и увидел ее на танцполе. Джози заметила, что темные волосы Кэролайн красиво уложены, значит в отеле для нее нашли фен. Разумеется, Джерри прекрасно танцевал, и Джози порадовалась, что в начале лета они с Клэр потратили время на изучение твиста. Мир раскололся на две половины: тех, кто умел танцевать твист, и тех, кто не умел. Джерри, вероятно, родился с этим навыком.

Он восхитился ее платьем чудесного солнечного цвета и сообщил, что она и Клэр О’Брайен – самые шикарные девушки в танцевальном зале. Джози спросила, придет ли Фиона, но Джерри ответил, что у сестры летний грипп. Они оба сошлись на том, что дядя Дик дьявольски хорошо танцует. Старик не покидал танцпола с тех пор, как вошел, и настоял на том, чтобы рок-н-ролл чередовали с квикстепом.



В зал вошли Джеймс и Кэролайн Нолан, и Джерри их заметил.

Он проводил Джози к месту, где нашел ее, и широко улыбнулся:

– Я бы хотел, чтобы все танцевали так, как ты, Джози Диллон, настоящая Джинджер Роджерс из Каслбея.

Джози залилась краской от восторга. Она хотела рассказать о комплименте Клэр, но дядя Дик утащил ее подругу танцевать. Джози готова была сгореть со стыда. Почему дядя Дик не мог просто сесть, как другие старики, или тихонько сплясать фокстрот? Зачем он выставил племянницу дурой, пригласив на танец ее подругу?

Музыканты анонсировали серию латиноамериканских танцев и начали с «Голубого танго».

– Я в этом не сильна, как вы. Вы-то почти профессионал, – призналась Клэр.

– Просто послушай, ты же умная девочка. Шаг назад, два шага назад, три шага назад. Попробуй.

Они еще не начали танцевать. Клэр попробовала.

– Правильно. Теперь держись крепче и повторяй за мной. Это тебе не фанданго в одиночку танцевать.

Дик встал рядом с ней, но повернулся лицом в другую сторону и вытянул руки, словно притворяясь огородным пугалом. Он дождался такта и сделал первый шаг. Этот человек был волшебником. Клэр нравилось с ним танцевать. Когда дело дошло до поворотов, она расслабилась. Девушка заметила, что все вокруг смотрят на нее с восхищением, а мисс О’Хара, неумело исполняя в паре с доктором Пауэром тот же танец, с гордостью наблюдает за ней и улыбается… Джерри Дойл, танцующий с Берни Конуэй, бросал на нее восторженные взгляды. Дэвид Пауэр обратил внимание Кэролайн Нолан на эффектную пару. Клэр подумала, что на месте Дика мог бы оказаться более молодой и привлекательный парень, но вскоре выбросила эти мысли из головы. Особенно когда они начали танцевать ча-ча-ча…

– Вперед, назад, встань сбоку… – подсказал Дик, и после нескольких тактов Клэр обрела полную уверенность в себе.

Они тоже выиграли специальный приз. Бутылку виски «Джемисон»» десятилетней выдержки.

– Можешь забрать себе, я бросил пить, – отказался от подарка Дик Диллон.

– Но танцевать вы явно не бросили, – ответила окрыленная успехом Клэр и отнесла бутылку в дамскую раздевалку, чтобы обменять ее потом на билет.

Члены комитета были очень довольны. Они назначили высокую цену за входной билет, оправдав ее множеством призов и подарков. Дорогие билеты преградили путь всякому сброду. Правда, кое-кто все же сумел просочиться. Многие видели, как Могси Бирн подбрасывает в воздух Крисси О’Брайен с таким расчетом, чтобы показать толпе ее трусики. И тем не менее.

В баре шла бойкая торговля. Бутылки имбирного пива и лимонада стремительно перелетали через прилавок. Процент от продажи напитков тоже попадал в копилку комитета. В танцевальном зале – ни в этот вечер, ни в любой другой – не подавали крепкий алкоголь. Тем, кто желал выйти, чтобы посетить соседний паб, выдавали пропуска. Многие приносили с собой в заднем кармане брюк маленькие бутылочки.

Музыканты, которые играли на сцене на протяжении сезона, приоделись, чтобы подчеркнуть особый характер вечера. Мужчины вдели в петлицы розочки, а прекрасная Хелена, вокалистка, прикрепила пышную розу к поясу фатинового платья.

На улице толпились подростки, еще не достигшие допустимого возраста, и заглядывали внутрь. Каждый раз, когда распахивалась дверь, они жадно ловили отблески царившего внутри веселья. Сквозь вентиляционные отверстия наружу поочередно просачивались отголоски песен, взрывы аплодисментов, когда вручали очередной приз, и оркестровая музыка. За лето люди привыкли к шуму танцевального зала, как привыкали к грохоту волн, налетавших на прибрежные скалы.

Иногда жители Каслбея изумленно качали головой, поражаясь исключительной дальновидности Лайонела Донелли. Он занял денег и выстроил это чудовищное сооружение, которое тут же окрестили «белым слоном», утверждая, что оно никогда не окупится. Оказывается, Лайонел, никогда в жизни не сдавший ни одного экзамена, ездил в Англию учиться строительному делу и узнал, что на свете бывают танцевальные клубы. И теперь в танцевальный зал Каслбея люди съезжались отовсюду…

Клэр вернулась на танцпол. Ей показалось, что Дэвид Пауэр направляется в ее сторону, но, прежде чем он подошел достаточно близко, ей протянул руку Джерри Дойл. Это был медленный чувственный танец. Джерри не заботился о соблюдении приличий и не стал удерживать партнершу на расстоянии вытянутой руки в течение первых тактов. Он сразу же обнял Клэр, и девушка прижалась щекой к его щеке. Они были одного роста, а Клэр надела туфли на плоской подошве.

На время этого танца в зале приглушили свет, и зеркальный шар под потолком отбрасывал на публику тысячи крошечных бликов.

«Однажды у меня была тайная любовь», – пела у микрофона девушка в длинном фатиновом платье.

В зале ей тихо подпевали случайным образом подобранные пары. Дэвид Пауэр напевал эти слова на ухо Джози, потому что Ромео добрался до Клэр О’Брайен раньше, чем он. Джеймс Нолан спел их на ухо Берни Конуэй, потому что решил, что в девушке явно что-то есть, раз ее приглашал на танец сам Джерри Дойл. Дик Диллон и Анджела ничего не пели, потому что сосредоточились на танцевальных фигурах и скольжении. Джерри не пел, потому что ему было незачем, а Клэр крепко зажмурила глаза.



Джози улыбнулась удача во время последнего танца, когда Джеймс наконец-то ее заметил и станцевал с ней под зажигательную песню «Калифорния, вот он я». И еще очень многие обрели счастье в тот вечер. Комитет заработал кучу денег, публика высоко оценила мероприятие, а все те, кто предоставил призы, были довольны рекламой.

– У меня есть автофургон, – сообщил Джерри Дойл.

Он трижды пригласил Клэр на танец, а для Джерри Дойла это почти равнялось обещанию хранить верность до гроба.

– Что? – переспросила Клэр.

– Автофургон. В моем полном распоряжении. Я за ним присматриваю. Владельцы приезжают в кемпинг только на выходные.

– Повезло тебе, – невинно заметила Клэр.