— А нас накачивать пентатолом не будут?

– До встречи!

— Пусть только попробуют!

На том они расстались. Капитан убежал, а Влас смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за углом.

— О! И то же самое думает здесь каждый важный гость.

– Ах ты гад, – бормотал капитан, сжимая кулаки и уворачиваясь от толпы. – Ну я тебя сейчас! Ты у меня попляшешь! Да я тебя… и ведь как красиво вывернулся, сволочь! А на вид дурак дураком!

— Конечно, но круг подозреваемых состоит из шести человек, не такая уж сложная задача. Надо только поискать мотивы.

— Сейчас слазаю в интернет — будут вам мотивы, — обнадежил я.

Глава 45. Взрыв

— Опять за старое?

— Ну почему обязательно взлом, можно и на открытых сайтах поискать.

— Учти, залезешь в ведомство синьора Арциньяно — я тебе шею сверну!

Нельзя ничего сказать о глубине лужи, пока не попадешь в нее. Закон Миллера
— Ну вот еще, буду я портить жизнь отцу моей девушки, — обиделся я.

Шибаев выскочил из-за стола и помчался в прихожую.

* * *

– Куда? – закричал ему вслед Алик, тоже вскакивая. – Что случилось? Кто это?

Он тоже побежал в прихожую. Шибаев, стаскивая с вешалки куртку, орал в телефон:

Мотивы нашлись, и их оказалось даже слишком много.

– Где ты? Что видишь? Ты одна? – И после паузы: – Через двадцать минут! Уйди оттуда, жди на улице! Что?!

Алик, у которого от любопытства шевелились уши, прислонился к стенке, пытаясь ничего не пропустить.

Во-первых, отец синьора Васто некогда был непосредственным начальником синьора Ланчано, и синьор Ланчано унаследовал его должность. А Васто, между прочим, эколог по образованию — почему тогда он не работает в бывшем отцовском ведомстве?

– Хорошо, у дороги! Спрячься! – кричал Шибаев. – Я понял! Двадцать минут!

Во-вторых, межзвездные торговцы Веллетри сталкивались по работе с отделом терраформирования. О каких-либо конфликтах в открытых источниках не было ни слова, но этого следовало ожидать.

Он сунул айфон в карман.

– Я с тобой! – закричал Алик, хватая дубленку. – Ее нашли?

В-третьих, информацию о семейных проблемах в интернете не найдешь, но почему Абигель до сих пор не замужем? У нее, конечно, лошадиная физиономия и визгливый голос, выдающий склочность характера, но если бы синьор Ланчано расщедрился на богатое (нет, очень богатое) приданое, тогда наверняка кто-нибудь да нашелся бы.

– Позвони Астахову! – приказал Шибаев уже с порога. – Мотель «Старая мельница», двухэтажный дом в двухстах метрах у дороги слева. Там, похоже, труп. Все, Дрючин!

– Подожди! Ее убили? – Алик рванулся следом, но того уже и след простыл. На негнущихся ногах он вернулся за стол, налил себе коньяку и залпом выпил, после чего стал набирать капитана Астахова. Тот долго не мог взять в толк, куда надо бежать и чей труп.

Проф признал мои рассуждения логичными, но малополезными для решаемой нами проблемы. И погнал меня плавать, благо Марио и Филиппо вернулись от начальника охраны, которому давали объяснения по поводу случившейся трагедии.

– Труп Черниковой? – допытывался капитан. – Где? Какая мельница?

– Не знаю! – кричал Алик. – Мотель «Старая мельница»! Он помчался! Приказал позвонить тебе… вот, звоню. Двести метров от мотеля! Я с тобой! – Но в трубке уже было тихо. – Ну и не надо! – обиделся Алик.

Тренировку мы тоже отменять не стали, несмотря на многочисленные осуждающие взгляды. Проф заметил, что люди умирают каждый день, и это не повод, чтобы жизнь останавливалась. И даже предложил синьорам Васто и Веллетри присоединиться. Те отказались. Сейчас это не очень удивительно, но почему они не пытались примкнуть к нам несколько дней назад? Я вспомнил испепеляющие взгляды, которые Ружеро бросал на Гвидо. Или эти чересчур богатые господа полагают, что деньги выручат их в любой ситуации? Они ведут себя неестественно для этнийцев, и к тому же оба не кажутся серьезными противниками даже мне, даже сейчас. Все подозрительнее и подозрительнее.

Он сидел за столом, подперев голову рукой, пил коньяк и рассуждал, глядя на Шпану.

— Энрик, не отвлекайся!

– Чей труп? – спрашивал он. – Черниковой? Получается, ее тоже убили? А кто звонил? Инга? Инга нашла труп и позвонила Ши-Бону? Труп или, похоже, труп? Ночью? Или кто? А где убийца? Капитан тоже помчался… а я? Как думать головой и распутывать, так Дрючин, а как на дело, так обойдемся без него!

Вот именно. Подумать я еще успею, следователь прилетит только поздно ночью.

Шпана жмурился и не отвечал, только сипло мурлыкал.

* * *

– А почему на «ты»? И почему Ши-Бону, а не мне? – обиженно спрашивал Алик у кота. – Как это прикажете понимать? Я ему как другу: нравится, мол, приглашу на ужин… все такое, а он, значит, за моей спиной? Предатель! И молчком, молчком… А как она там оказалась? И кто убийца? Кто-то из коломбин? Какая-то «Старая мельница»… – Он хлопнул себя ладонью по лбу: – Вспомнил! Был один раз с клиентом. Контингент тот еще… стре́лки, терки, дикие морды… непонятки!

Когда, интересно, я успею подумать? За ужином стояла гнетущая тишина, изредка прерываемая всхлипываниями синьоры или синьориты Ланчано. При этом все опускали глаза и спешно делали вид, что у них нет аппетита. Я остро позавидовал Марио и Филиппо: те ужинают с охраной и не должны придерживаться правил приличия. Чувства обеих дам не показались мне искренними. Разве что покойник оставил наследство кому-то другому.

— О боже мой, боже мой! — запричитала вдруг синьора Ланчано.

Алик положил голову на руки и задремал. Шпана вспрыгнул на стол и, поглядывая на спящего, неторопливо доел мясо…

— О господи, — тут же подхватила ее дочь, — как представишь себе, как он там с дырой в груди…

…Шибаев увидел в освещенном окне женскую фигуру – поднял голову, словно от толчка, и увидел. Резко притормозил и свернул к дому; выскочил из машины, оглянулся на сверкающие огнями крылья мельницы и рванул ручку двери. Вбежал в большой холл, ярко освещенный настенными светильниками, и увидел лежащую на полу женщину в красном. Вокруг ее головы расплывалась черная лужа крови; по тому, как неподвижно она лежала и еще чему-то неуловимому, Шибаев понял, что она мертва. Он застыл и прислушался – дом показался ему затаившимся и пустым. Ни звука, ни шороха, ни дуновения. Нехорошая тишина. С самыми дурными предчувствиями он стал подниматься по лестнице: осторожно, часто останавливаясь и прислушиваясь. В коридоре наверху было темнее; из полуоткрытой двери напротив лестницы падала узкая полоска света.

И так далее, и тому подобное. Думать в такой обстановке затруднительно. После ужина все сразу разошлись по своим апартаментам.

Он осторожно потянул ручку и вошел. Здесь горела люстра, освещая брошенную на пол одежду, открытые ящики комода, распахнутые дверцы шкафа. На небрежно застеленной кровати неподвижно сидела женщина с белыми волосами. Это была Лина. Шибаев содрогнулся – ему показалось, что она седая, но спустя секунду он понял – краска. Перед ней на коврике лежала на боку большая коричневая собака, на полу виднелись следы крови. При виде Шибаева собака шевельнулась и заскребла лапами…

В завершение этого прекрасного вечера проф посмотрел на меня внимательно и велел идти спать, добившись моего обещания так и сделать. Когда он перестанет надо мной дрожать? Все же обошлось. Даже моя птичья скорость возвращается. А с Гераклом я контачу уже безо всякого напряжения.

Уснул я рано и поэтому легко проснулся среди ночи. Геракл стоял на подоконнике и прислушивался к ночным звукам.

– Лина! – окликнул Шибаев, подошел, положил руку ей на плечо, заглянул в лицо.

«Что случилось?»

Она никак не отреагировала и по-прежнему смотрела перед собой. Он потряс ее, повторяя имя, и она перевела на него взгляд, но уставилась бессмысленно. Он потряс сильнее и закричал:

«Человек вышел из дома и идет к лесу».

– Лина, проснись!

Я быстро оделся и по плющу спустился с балкона — незачем будить профа. Спрыгнул я прямо в чьи-то крепкие руки. Я рванулся, руки не отпускали.

Она сглотнула и дернула плечом, освобождаясь от его руки. Задержала взгляд на собаке, обвела взглядом комнату. Потерла ладонями лицо, отняла руки и повернулась к нему:

— Куда это ты собрался? — спросила темнота голосом Филиппо.

– Саша? Откуда…

— Отпусти! Там преступник убегает!

– Проезжал мимо, – с облегчением сказал Шибаев. – Хочешь кофе? Не вздумай упасть в обморок! – Обнял ее и прижал к себе. – Можешь встать?

— Да ну? Куда же он убегает?

– Джесси умерла… он стрелял, она так выла…

Не замечал за ним раньше чувства юмора. Плохо, что оно проснулось в такой неподходящий момент. Геракл поинтересовался, не нужна ли мне помощь в борьбе с врагом. Все-таки коты не собаки, и в этом нет ничего хорошего. Нет чтобы цапнуть врага за задницу, ни о чем не спрашивая.

– Собака? – догадался Шибаев. – Жива! Вставай!

— Объясняю для недогадливых: кто-то только что вышел из дома и направился по дорожке в сторону леса. Если это не связано с убийством, то я твоя бабушка.

Они медленно спускались по лестнице.

— Ловля убийц не входит в мои обязанности, а твоя безопасность входит. Понятно?

– Ты видел? – спросила Юлия. – Она умерла… да?

— Ну хоть профессора предупреди, — в отчаянии воззвал я.

– Видел. Не смотри туда. Где кухня?

– Кажется, налево…

— Это можно, — согласился Филиппо, — пусть синьор Галларате сам с тобой разбирается.

Шибаев усадил ее на табурет, а она вдруг обняла его и прижалась головой к его животу. Он стоял, растерянный, гладя ее по голове, ощущая под пальцами шелковистые, непривычно и страшно белые волосы. Это была она и не она, от дерзкой и смелой Лины, которую он часто вспоминал, ничего не осталось – перед ним была потухшая, испуганная женщина…

И он медленно побрел к дверям дома.

– Сейчас я тебе кофейку! – Он пытался успокоить ее интонацией, продолжая гладить по голове. – Ну все, все… Теперь все будет хорошо! Все кончилось…

— Отпусти меня! И давай быстрее! — задрыгал я ногами.

— Будешь дергаться — отшлепаю!

Он насторожился, заслышав шум двигателя – машина остановилась у дома. Раздался звонок, и Юлия вскрикнула.

— Только попробуй! Не имеешь права! — ответил я, но угомонился. Не хочу с ним драться: время уходит! И шансов никаких.

– Свои, – сказал Шибаев. – Не бойся! Я сейчас!

Он снял с себя ее руки и пошел навстречу капитану Астахову…

Проф встретил нас уже одетым: проснулся от шума под окнами. Аргумент «Геракл слышал» произвел на него должное впечатление. Приказав Филиппо отправить меня спать и не спускать с меня глаз, он куда-то ушел.

– Можете говорить? – Коля Астахов присел за стол на кухне, буравя Юлию взглядом. Шибаев возился с кофеваркой.

Вы когда-нибудь пробовали заснуть под немигающим взглядом чересчур добросовестного охранника?..

– Обязательно сейчас? – повернулся он к капитану. – Сначала кофе! Она не ела три дня, боялась, что отравят.

Через час проф постарался тихо проскользнуть в свою спальню. Ему это не удалось: на пороге гостиной его ждал Геракл, предупредивший меня еще тогда, когда проф только поднимался по лестнице.

– Кто? – спросил капитан.

– Его зовут Андрей, но я не уверена… – сказал Юлия.

– А женщина? Что случилось?

– Они были вместе. Имени не знаю. Что случилось… они ссорились, она закричала… потом затихла. Джесси сильно лаяла, он стрелял в нее… и уехал на машине, и тогда я вышла… – Юлия говорила медленно, без всякого выражения, с трудом подбирая слова, она смотрела в стол. – Джесси сидела внизу, я спустилась, думала, бросится… Эта женщина была еще жива.

— Мяу! — заявил Геракл громко.

– Она сказала что-нибудь?

– Назвала меня Ниной… потом что-то еще… неразборчиво, мне показалось: прости.

— Ладно, — вздохнул проф, — сейчас расскажу.

– Что вы знаете о них?

Он зашел ко мне и сказал, что кто-то определенно попытался пересечь ограду парка изнутри, но, видимо, испугался сканирующего луча и вернулся обратно. Узнать его по инфразаписи не удалось.

– Ничего! Я даже не видела ее… только потом, уже внизу. Андрей подсел ко мне в «Пасте-басте»… рассказал, что выиграл конкурс, переезжает к нам… никого пока не знает… предложил отметить. Заказал вина… белого. Дальше не помню. Пришла в себя уже здесь, видимо, на другой день… было светло… хотела выйти, но Джесси бросилась… Потом он принес еду и рассказал, что мне стало плохо, он привез к себе… вызвал врача. Я ничего не помнила… не знала, что думать… Врач сказал, отравление, не нужно тревожить… Я потребовала отвезти меня домой, и он сказал, да, конечно… как только мне станет лучше… и так смотрел на меня… мне стало страшно… он издевался! – Она закрыла лицо руками. – Я ничего не ела, только пила воду… Не все помню. Андрей больше не приходил… Они ссорились ночью, эта женщина кричала, что она не убийца! Требовала, чтобы он отвез меня… Он возражал… Понимаете, мне все время было плохо, тошнота, головокружение… Приходила в себя, то днем, то ночью… Утром увидела себя в зеркало, чуть не закричала… у меня были седые волосы! Я не сразу поняла, что они покрасили мне волосы… а я ничего не почувствовала! И тату… Тогда я порезала себе руку… от боли прояснилось в голове.

— Если ты обещаешь не покидать спальню до утра, я сниму пост внизу, — предложил проф.

– Чего они хотели от вас? Выкуп?

— Обещаю, — потянул я разочарованно, — разве что будет пожар или землетрясение.

Юлия задумалась. Шибаев поставил перед ней чашку с кофе и кусок хлеба с сыром. Она невольно сглотнула.

– Может, хватит? – Шибаев смотрел волком. – Пусть поест!

Какой смысл прыгать с балкона, если внизу все равно ждет охранник?

– Они хотели убить меня! Женщина кричала: мы не похожи, а Андрей доказывал, что это их шанс… когда меня найдут… ее одежда, ее документы… в озере, будет уже не узнать… Я думаю, он ударил ее… она закричала… и выстрелил в Джесси… Я хотела прыгнуть из окна, мне было все равно…

Глава 25

Юлия вдруг заплакала. Лицо сморщилось, она закрыла глаза; слезы текли по щекам, она беззвучно всхлипывала; тряпка размоталась, и по руке скользнула яркая красная струйка…

Утром проф появился в дверях моей спальни, когда я, стиснув зубы, героически отжимался в сорок седьмой раз. Доведя счет до пятидесяти, я рухнул на пол и поинтересовался:

– Хватит! – рявкнул Шибаев. – Убирайся!

— Что-нибудь случилось?

— Не знаю, наверное ничего, иначе был бы шум. Сколько раз?

Капитан Астахов поднял руки, словно сдаваясь, и вышел из кухни…

— Пятьдесят, — смущенно пробормотал я.

— Нормально, не переживай. Все будет в порядке. Я как раз пришел кое-что сказать по этому поводу. Мне, конечно, нравится, что ты перестал бродить как привидение, но норму «взрывов и взломов» ты вчера перевыполнил. Это лазанье по балконам совсем не безопасно.

Глава 46. Голубая рапсодия

— Не так уж я ослабел, чтобы свалиться с такого удобного плюща.

— Ты собирался за кем-то там гоняться.

Верба, верба, верба, Верба зацвела. Это значит, – верно, Что весна пришла. Агния Барто. Апрель
— Да, и если бы Филиппо меня не поймал, мы бы сейчас кое-что знали.

В больницу Юлия ехать отказалась напрочь. Только домой! Она отказалась также прилечь на заднем сиденье, сидела рядом с ним, ссутулившись и обхватив себя руками; глаза были закрыты. Она напоминала замученную птицу. Шибаев поглядывал на нее, полный сомнений. Оба молчали. Они поднялись на третий этаж, она принялась шарить в сумочке…

— Или ты бы получил заряд из бластера, как синьор Ланчано.

…Сумочку нашел Шибаев. Собственно, искать не пришлось, она лежала на тумбочке в прихожей. В доме работали криминалисты; фотограф Ашотик прыгал в поисках удачного ракурса; судмедэксперт Лисица сидел на корточках у трупа женщины в красном халатике и, казалось, принюхивался.

– Мы уходим, – сказал Шибаев.

— Ох, об этом я не подумал, — признался я.

– Ладно, – с сожалением разрешил капитан Астахов. – Поговорим позже. Надо анализ крови… Не обсуждается! – добавил на всякий случай. – Дам адрес.

— Подумай сейчас и прекрати лезть на рожон.

…Юлия достала из сумочки ключи и уронила на коврик. Шибаев поднял и отпер дверь сам. Довел ее до дивана, усадил и спросил:

— Я всю жизнь лезу на рожон — и до сих пор жив, вот что удивительно. Вряд ли меня подстрелит какой-то псих. Кстати, зачем этот кто-то бегал ночью по парку?

– Кофе?

— Ну это просто, мог бы и сам догадаться.

Она помотала головой.

— Уже, это наш с вами «непричастный» пытался избавиться от бластера, который ему подбросили вчера днем. Тогда вы меня зря ругаете, преступник может и стал бы стрелять, а невиновному-то зачем?

– Тогда я выскочу за продуктами, тут рядом круглосуточный. Поспи пока. Я быстро.

И где же, наконец, следователь? Уж этого «непричастного» он должен в пять минут найти.

Часы показывали половину шестого. Он возвратился через сорок минут, заглянул в гостиную. Юлия сидела в той же позе, казалось, она не пошевелилась с момента его ухода. Глаза ее были открыты, она смотрела в пространство перед собой. Неподвижная, с белыми волосами… чужая. Он разгрузил сумки, рассовал продукты в холодильник и буфет. Вернулся в гостиную.

— Следователь не приехал. Пережидает тайфун. Что касается стрельбы, то, во-первых, мы ничего не знаем наверняка, а во-вторых, человек, у которого настолько сдали нервы, способен на любую глупость. Поэтому прекрати лезть на рожон!

– Что приготовить? – Она пожала плечами. – Мясо будешь? Может, позвонить Инге?

Юлия вдруг поднялась, опираясь на спинку дивана, и сказала, глядя ему в глаза:

Уф, слава тебе, мадонна, проф снова стал самим собой. Он ждал, когда это произойдет со мной, а я — с ним. Теперь можно жить спокойно, не опасаясь, что меня будут милосердно прощать.

– Пойдем! – Повернулась и пошла из гостиной.

От синьора Мигеля профу пришло письмо с просьбой в отсутствие следователя позаботиться о «разумном решении возникшей проблемы» — хорошо сказано, непонятно только, что он имеет в виду.

Недоумевающий Шибаев двинулся следом. Юлия привела его в ванную, встала перед зеркалом. Она рассматривала себя, и на лице было написано отвращение. Вдруг она с силой дернула себя за волосы:

Под этим предлогом за завтраком проф предложил всем, во-первых, разоружиться, а во-вторых, явиться к нему на приватную беседу.

– Ненавижу! – Достала из шкафчика ножницы и протянула Шибаеву: – Режь! Совсем!

Беседы приватные — значит, меня там не будет. Подслушать под окном не удастся: проф наверняка примет меры, чтобы этого не произошло. Подсунуть ему Геракла? Опять же, догадается. Однако у кошек очень тонкий слух, так что если Геракл согласится мне помочь, проблему можно будет решить. Правда, проф скорее всего погонит меня плавать в залив, да еще и под охраной. Контачить, если это не минутный обмен репликами, я предпочитаю в полулежачем положении. А кто мне мешает лежать на воде? Не выспался ребенок, не хочет бороздить бухту быстрым кролем. Убедительно. Может, проф потом и догадается, но определенно не Марио с Филиппо.

Он до того растерялся, что взял их, мельком ощутив холод металла. Стоял с ножницами в руке, чувствуя, как вдоль спины пробежал холодок. Случайно заглянул в зеркало и поежился – картинка там отразилась странная: седая женщина с безумными глазами и сзади он, Шибаев, с ножницами в поднятой руке, с напряженным и застывшим лицом.

Юлия ухватила прядь и повторила:

После завтрака проф действительно отправил меня к морю, так что я сразу приступил к реализации своего плана. (Тьфу! Стиль синьора Мигеля… как сказать: заразен? заразителен?)

– Режь! Пожалуйста! Саша… – Видя его нерешительность, усмехнулась: – Не бойся, я нормальная. Они прикасались ко мне, понимаешь? А я ничего не чувствовала… Это страшно! Не хочу. Пожалуйста, Саша…

Геракл устроился на балконе у нашей гостиной и постарался не бросаться в глаза. Как, интересно, это может удастся ярко-рыжему здоровенному котяре среди зеленой листвы? Геракл предложил мне пойти и посмотреть. Не могу, за мной потащится Марио, еще одна жертва служебного долга.

И он отрезал. Одну прядь, другую, третью. Невесомые белые космы падали на пол. Она улыбалась, наблюдая в зеркало, как он, сопя от напряжения, старательно отрезал прядь за прядью. Бледная, с тонкой жалкой шеей и заострившимися чертами лица, с неровными торчащими светлыми прядками, с глубокой синевой под глазами, она была похожа на недокормленного подростка. Видимо, все это отразилось на его лице, и Юля сказала:

Я немного поплавал, держа Контакт с Гераклом на границе сознания. Потом, услышав его сигнал, перевернулся на спину. Теперь я могу внимательно слушать.

– Эй, детектив! Это я, Лина. Честное слово! – Она рассмеялась и повернулась к нему. Шибаев вдруг неожиданно для себя прижал ее к себе и почувствовал, как она замерла и перестала дышать. Спустя минуту она высвободилась и сказала, не глядя на него: – Я хочу принять душ…

Первой пришла поговорить синьора Ланчано. Проф усадил ее в кресло, предложил воды и пробормотал какие-то соболезнования.

Проф: Простите меня, синьора Ланчано, но лучше, наверное, будет вам поговорить со мной, а не ждать приезда следователя.

…C полотенцем через плечо, полный странных ощущений и сомнений, напоминая себе нецелованного пацана, впервые обнявшего подружку, прислушиваясь к шуму воды, Шибаев возился на кухне: делал бутерброды и варил кофе. Поколебавшись, поставил на стол бутылку коньяку. Достал айфон и набрал Ингу, решив, что она имеет право узнать первой…

Ланчано: Да, конечно, спрашивайте. (Всхлипывает.)

Они сидели за столом: Шибаев, напоминающий заботливую клушу – накладывал и пододвигал поближе тарелки и чашку, – и Юлия, с гладко зачесанными назад волосами, удивительно юная, с красными точками на скулах, в белом свитере с широким воротом и голубых джинсах. Они не смотрели друг на дружку. Неловкая пауза затягивалась; Юлия отхлебнула кофе и спросила:

Проф: Вчера вы сказали, что ничего не слышали, потому что крепко спали. Но что-то же вас разбудило задолго до конца сиесты. Вы не можете припомнить, что это было?

– Откуда ты знаешь Ингу?

– Она пришла к нам и попросила найти тебя. Показала запись вашего клуба.

Ланчано: Нет, профессор, помню только, что мне страшно хотелось пить, и я вышла в гостиную, чтобы достать сок из холодильника, а там… о мадонна!!! (Рыдает.)

– Ты удивился?

Проф (судя по звукам, наливает ей еще воды): Скажите, синьора, не было ли у вашего мужа каких-нибудь неприятностей по работе?

– Удивился. Почему Лина?

Она улыбнулась:

Ланчано: Он никогда не обсуждал со мной свои дела, но я знаю, что он не поехал бы в отпуск, если бы в управлении что-нибудь было не в порядке. Тео всегда был очень ответственным.

– Это старая история. Инга рассказывала, что со мной вечно проблемы? – Шибаев кивнул. – Когда я была маленькой, одна волшебница сказала, что я не Юлия, а Ангелина. Меня сначала хотели назвать Ангелиной, но бабушка была против. Когда мне было пять, я ушла из дома на целый день. Меня привел домой мальчик постарше, снял с колокольни Спасского собора, там шел ремонт и стояли леса. Не помню, как его звали. – Она серьезно смотрела ему в глаза, сказала после паузы: – Это был ты! Не помнишь?

Проф: Он был раньше знаком с кем-нибудь из тех, кто отдыхает сейчас здесь?

Озадаченный Шибаев порылся в памяти и покачал головой.

– Ты просто не помнишь. Когда мы увиделись в первый раз, я узнала тебя. Иногда вдруг понимаешь, что уже видел… когда-то. У тебя на шее был кожаный шнурок с дырявой монеткой…

Ланчано: Да, синьор Васто — сын его бывшего шефа, которому Тео был многим обязан. Мы часто бывали в гостях у старого синьора Васто. И, конечно, оба знали его сына. Его жену я впервые увидела здесь и думаю, Тео тоже не был с ней знаком. С супругами Веллетри он имел деловые связи, но со мной он их раньше не знакомил, и знаете, мне показалось, он был недоволен, что они здесь.

Шибаев не знал, что сказать. Не было в его жизни маленькой девочки, которую он снял с колокольни. Не было кожаного шнурка с монеткой. Да и жили они в другом районе, далеко от Спаса…

– Жизнь как маятник – ты возвращаешься, но не всегда осознаешь, тебе кажется, что сработала интуиция. На самом деле это забытый опыт, ты почему-то знаешь – это можно, а этого нельзя. Я позвала тебя, мне не пришло в голову позвонить Инге или… – Она осеклась.

Проф: Тогда почему он не предложил уехать?

«…Никите!» – мысленно закончил Шибаев, мрачнея.

– Ты искал меня? Раньше…

Ланчано: Ну, профессор, это же мне только показалось, может быть, Тео не хотел ничего мне объяснять.

– Нет, – коротко ответил он. – Я оставил телефон, ты могла позвонить, если бы захотела. – Он удержался от того, чтобы добавить: «Может, я умер!» – понимая, что это прозвучит, как скулеж обиженного щенка. Недовольство собой усугубляло незримое присутствие жениха Никиты.

Она пожала плечами:

Проф: А вы не знаете, почему синьор Васто не занимается чем-нибудь полезным?

– Я хотела, но…

Ланчано: Ну, Антонио всегда был немного безответственный мальчик. Знаете, единственный поздний ребенок…

Ему казалось, что она смотрит на него так же, как тогда, в первый раз, с любопытством, азартом игрока и ожиданием. Похоже, она уже пришла в себя. Продираясь через двусмысленность интонаций, слов и взглядов, он рубанул:

– Проверяла, столкнет нас опять или нет?

Проф: Но ведь он эколог — неужели синьор Ланчано не хотел помочь сыну своего шефа и учителя?

Она рассмеялась, глядя на него все с тем же выражением:

– Откуда ты знаешь?

Ланчано: Я не знаю. Может быть, Антонио и не хотел работать. Отец хорошо его обеспечил.

– Догадался. Ты привела к себе пьяного, избитого мужика… Ты игрок! Или это психологические эксперименты? Интересно было?

Проф: Благодарю вас, синьора Ланчано. И прошу прощения, что вынужден был вас потревожить в вашем горе.

– Обычно я не привожу к себе пьяных избитых мужиков, честное слово! Это в первый раз. Да, мне было интересно, что будет дальше и когда нас столкнет снова. В третий раз.

– Нас столкнуло только один раз, после драки. Случайно. Я не снимал тебя с колокольни. Сегодня ночью ты позвонила мне сама.

– А то, что Инга обратилась к тебе? – Она все еще надеялась.

Плюх, этак и утонуть недолго! А если следующие беседы будут длиннее?

– Она спросила, кто лучший… – Шибаев пожал плечами, чувствуя себя брюзгливым тяжеловесным неудачником. Его внутренний голос вопил: да скажи ты ей, что рад, счастлив, с ума сходил! Она хочет чуда, так дай ей это! Знаки, судьба, мальчик из детства… всякие женские штучки! Пусть, если ей так хочется. Она едва осталась жива. Какое тебе дело до ее жениха!

— Эй, Энрик, ты не заснул? Тебе велено плавать, а не лежать на воде.

Он приказал голосу заткнуться…

Поплаваем… пока проф один.

Юлия отвела взгляд, от ее живости не осталось и следа. Она снова выглядела уставшей и поникшей. Шибаев испытывал странную враждебность, ему хотелось сказать ей грубость; в то же время он понимал, что ведет себя как глупый малолетний пацан.

Сигнал от Геракла: опять кто-то стучит в дверь. Прекращаю плавать, ложусь на воду. Это оказывается Филиппо — ему-то что нужно? Проф тоже удивлен.

Лучше бы она позвонила не ему, а жениху, этому высокомерному… козлу!

Пауза затягивалась, сцена не имела разрешения, но тут прозвенел спасительный звонок в дверь!

Ф: Синьор Галларате, кажется, для меня и для нее будет правильнее всего признаться вам.

Проф: Я тебя слушаю.

Оба вздрогнули и уставились друг на дружку. Спустя минуту они услышали, как загремел ключ, открылась дверь и кто-то торопливо пробежал по коридору. На пороге появилась Инга. Охнув, она бросилась к ней с криком:

– Юлька! Как ты нас напугала! – Чмокнула в макушку, прижала к груди. – Ты обрезала волосы? И покрасилась? А похудела как!

Ф: У меня здесь есть девушка, она горничная, Мария. Вчера вечером она нашла у себя в комоде маленький бластер. Это она ночью пыталась выбросить его куда-нибудь за ограду, но испугалась. Я ее узнал и поэтому тянул время, когда схватил Энрика. Я уговорил ее признаться вам, обещав, что у нее не будет неприятностей.

– Захотелось чего-то новенького, – сказала Юлия. – Сашу ты уже знаешь.

Проф: Хорошо, что ты ее уговорил. Бластер немедленно сюда, а сам охраняй ее, понял? С этим вредным чертенком мы как-нибудь без тебя справимся.

– Знаю! Мы вместе тебя искали. Никита уже летит. Где ты была? Чуть с ума не посходили! Мы с Сашей прочесывали морги и больницы! – возбужденно говорила Инга, присматриваясь к Юлии. – Между прочим, Ник уверен, что это твои обычные штучки. Вроде пещер! Что случилось? Сидите тут с коньячком, как ни в чем не бывало… Неужели правда? Саша, где ты ее нашел? А можно мне кофе? С коньяком! Господи, Юлька, скорее бы свадьба, пусть за тебя муж отвечает! Они считают, что это как-то связано с «Коломбиной»! Полиция в смысле.

Ф: Спасибо вам, профессор…

– С «Коломбиной»? – Юлия взглянула на Шибаева. Тот пожал плечами. – При чем здесь клуб?

Проф: Бегом, я сказал!

– Понятия не имею! Со мной говорил капитан Астахов, мы пили кофе. Расспрашивал про коломбин, не верил, что мы их не знаем. Где же ты была? А с рукой что?

Я вредный? Сам тоже не полезный! Снова можно поплавать. «Всё любопытственнее и любопытственнее»[33] — забавно, что слово «история» я узнал из этой книги, причем в самом негативном контексте.

Они услышали, как хлопнула дверь. Инга пробормотала: «Кажется, я не заперла!» На пороге появился еще один гость. Это был Никита Любский. Он сорвал Юлию с табуретки, притиснул к себе, приговаривая:

Через несколько минут Филиппо вернулся, и не один (надо думать, с этой своей девушкой). Значит, бластер теперь у профа. Уже легче. Радостно думать, что окружающие разоружаются (интересно, это страдательный залог или действительный[34]).

– Юлька, девочка моя! Где ты была? Что случилось? Опять твои выверты? Теперь я с тебя глаз не спущу! Под замок! Когда-нибудь это плохо закончится!

Я успел довольно много проплыть (хорошо, может быть, Марио даже не заметит ничего странного в моем поведении), прежде чем Геракл снова подал мне сигнал. На этот раз явился синьор Васто.

Проф: Я благодарю вас за то, что вы откликнулись на мою просьбу и пришли поговорить.

Васто: Когда синьор Мигель командует, его трудно ослушаться.

Проф: Вас это сейчас так угнетает?

Васто: Да нет. Просто добрая воля тут ни при чем.

Он выпустил Юлию и повернулся к Шибаеву:

Проф: Я знаю, что вы долго были знакомы с семьей Ланчано. Что вы можете о них сказать?

– Спасибо! – Протянул ему руку; тот, помедлив, протянул в ответ свою, и они обменялись рукопожатием, хотя все в нем восставало против этого лощеного красавчика. Великодушен, умеет быть благодарным, везде хозяин положения… лидер!

– Мне пора. – Шибаев поднялся.

– Мне тоже! – вскочила Инга. – Еще увидимся! – Она чмокнул Юлию в щеку. – Ник, присмотри за ней!

Васто: Ну, дядя Тео всегда хорошо ко мне относился, даже пригласил работать у себя в отделе.

– Теперь я за Юльку спокойна, за Никитой, как за каменной стеной! – Инга рассмеялась; они шли по улице; Шибаев угрюмо молчал. – Можно выдохнуть. Не против по кофейку? Что это было, Саша? Где ее держали? Неужели киднеппинг? У нас в городе? С какой целью? Выкуп? Выглядит она плохо… как после пещер. Как ты ее нашел? Расскажешь? Ты мне должен интервью, помнишь?

Проф: А почему вы отказались?

Она была возбуждена, сыпала вопросами, смеялась и хватала Шибаева за руку, не замечая его каменного молчания.

Васто: Э-э, поймите, профессор, я получил диплом эколога, потому что отец настаивал, а меня эта работа ничуть не привлекает.

– Она сама расскажет. Извини, у меня встреча, – соврал Шибаев.

Проф: Но после его смерти прошло, если не ошибаюсь, четыре года. Почему вы не захотели научиться тому, к чему у вас есть интерес?

– Хоть что-то скажи! – закричала Инга. – Я же ничего не знаю!

– Опаздываю, извини. Тебя забросить куда-нибудь? Машина за углом.

Васто: А зачем? Мне и так неплохо.

– Я пройдусь, спасибо, – ответила разочарованная Инга.

Он ушел; она смотрела ему вслед со странным выражением…

Проф (озадаченно): Понятно… А что вы можете сказать о синьоре и синьорите Ланчано?

Васто: Почти ничего. Абигель пыталась женить меня на себе, но я такой судьбы врагу не пожелаю,

Глава 47. Горечь познания

Проф: Почему?

Васто: Ну, профессор, вы же ее видели. К тому же она меня старше на три года.

Человеку надо мало: чтоб искал и находил. Чтоб имелись для начала Друг – один и враг – один… Р. Рождественский. Человеку надо мало…
Проф: Внешность — это еще не все.

Шибаев добрался домой в начале десятого, совершенно вымотанный физически и морально, с одним желанием: принять на грудь и завалиться на диван до следующего утра. Он зашел в магазинчик рядом с домом и купил бутылку водки. Вытащил айфон, убедиться, что сожитель убыл на работу, – ему не хотелось слушать Аликовы крики и отвечать на его дурацкие вопросы. Чертыхнулся – села батарейка. Полный сомнений, идти домой или переждать – Алик уходил в девять пятнадцать, – Шибаев присел на скамейку у подъезда. Спустя минуту над головой у него хлопнула балконная дверь, и Алик, свесившись с перил, закричал:

Васто: Бросьте, что еще есть в женщине? Неудержимое стремление к тряпкам, миловидная мордашка и хорошая фигурка.

– Ши-Бон, тебе плохо? Что случилось? Ее убили?

Проф: Сейчас у нас есть вопрос поактуальнее. Что вы знаете о паре Веллетри?

Чертыхнувшись вторично, Шибаев задрал голову и помахал, потом поднялся и пошел домой.

– Значит, Черникову все-таки убили? Убийцу поймали? Где ты был? Неужели так трудно было позвонить! Я сам не свой, всю ночь на ногах! – Алик взволнованно смотрел на него, перегораживая телом вход в гостиную.

– Уже уходишь? – спросил Шибаев, отодвигая его. – Не буду задерживать.

Васто: Ничего. Познакомился здесь. Они оба родились на Этне, но еще детьми их увезли в какую-то торговую миссию на Новой Сицилии. Говорили, что знают друг друга с младенчества. Все время где-то летают, что-то продают, покупают. Здесь бывают редко.

– Ты скажешь наконец, что случилось? – закричал Алик. – Где ты был всю ночь? Кто ее убил? Шоколадный убийца?

Проф: Скажите, синьор Васто, а бластер у вас есть?

– Пожрать есть? Я приму душ. – Шибаев ткнул ему в руки торбу с водкой и нырнул в ванную.

Васто: Да, но я не взял его с собой.

– Так ее убили или нет? – прокричал Алик ему вслед, но ему никто не ответил. Он постоял еще немного и отправился на кухню готовить завтрак.

– Тебя еще тут не хватало! – замахнулся он на Шпану, поедавшего на столе сосиску. – Кыш, скотина!

Он поставил на стол бутылку, достал из холодильника мясо, сел и принялся ждать Шибаева. Шпана не обратил на Алика внимания и продолжал пожирать мясо, тряся головой и урча.

Проф: Тогда, пожалуйста, занесите его мне после нашей беседы. Последний формальный вопрос: где вы были вчера между четырнадцатью и пятнадцатью часами?

…Они сидели за столом, Шибаев разлил водку. Алик поморщился, но возражать не стал.

Васто: У себя в спальне, с женой. Мы только что поженились. Вы не забыли?

– Убили не Черникову, а другую женщину, – сказал Шибаев. – Он привез ее к себе домой…

– Другую? Была еще одна? Это шоколадный маньяк?

Проф: Нет, не забыл. Благодарю вас…

– Не знаю. Шоколада не было. Когда я приехал, та женщина оказалась мертва. Твое здоровье, Дрючин!

– Удрал! – ахнул Алик. – Убил и удрал! А тебе кто позвонил?

Опять поплаваем. Представляю себе, как я надоел Марио. И ведь его не сменят — некому. И после обеда бедняга будет за мной плавать и следить, чтобы я не утонул.

– Позвонила… – Шибаев запнулся, не зная, что сказать.