Тело осмотрели, сфотографировали, положили с пакет и увезли. Даша в этот момент не была рядом. Никому не нужно видеть мертвые тела своих родственников в пластиковых пакетах. Вскоре на базу приехал и следователь, Николай Петрович Охотский. Он попросил всех сохранять спокойствие и сразу извинился за то, что день сегодня будет длинный и нелегкий не для кого, особенно тех, кто был близок внезапно умершей. Охотский решил, что разместится в столовой и побеседует со всеми, кто в прошлую ночь находился на территории базы, пока его сотрудники осматривали домик-кабинет Серых.

Худеющие, вместе с работниками «Островка» были загнаны, словно стадо овец, на второй этаж, в зал, где Ульяна проводила занятия фитнесом. Список всех присутствующих, включая и саму себя, Охотскому предоставила Юлия. Начать разговор Николай Петрович решил с Дарьи: она немного успокоилась, вместо рыданий теперь роняла капельки слез, немедленно утирая их бумажными салфетками. Она сама захотела пойти первой, чтобы потом отправится к себе в комнату и побыть одной. Это желание было трудно не понять: свидетелями боли и шока от ужасной новости стало почти пол базы, девушке просто хотелось забраться в свою ракушку и на какое-то время закрыться от внешнего мира.

В начале десятого приехал Бубенцов. Ульяна увидела его совершенно ошарашенный вид, когда психолог поднялся в зал. Не иначе, как дожидаться своей очереди беседы с Охотским. Однако Михаил Иванович мешкать не стал. Посидел на стульчике, рядом с плазмой, а затем подсоединил свой ноутбук к телевизору и, нажав на пару клавиш, вывел изображение на экран: «Процесс горя и скорби по внезапно ушедшим».

Сидевшие на полу женщины, без умолку болтавшие до этого, словно детсадовцы, мигом затихли, увидев черные буквы на белом фоне. Из кармана пиджака Бубенцова донеслась короткая мелодия. Психолог нервно вытащил телефон, сбросил звонок и выключил звук.

– О-о-о, Михаил Иваныч, а где же ваша «Супернова»? – заметила Лариса, сидевшая прямо напротив плазмы.

Мужчина пару раз поморгал, и с презрением глянул на свой старый «Айфон», модель которого вышла лет пять назад:

– Украли. Вчера. Вытащили из машины.

– Да вы что? – с сокрушением ответила Ирина, которая приехала в «Островок» после шести провалившихся попыток похудеть самостоятельно, – а вы в полицию заявили?

– Нет, не успел, хотел сегодня…

– Так вы, может, следователю прямо после показаний и заявите. А то, кошмар какой! Ужас, вот сволочи! Ваша «Супернова» поди дорогущая была! Так жалко…

– Да замолчи ты, Ирка! – перебила ее Ольга, сидевшая на полу в самом центре зала в позе лотоса, с руками, сложенными на груди, и прямой осанкой, словно турецкая царица, – тут человека убили, а ты с тут из-за телефона сопли разводишь!

– Чего сразу убили? – не растерялась Ира, – оступилась Ника Юрьевна, схватилась за перила, но не смогла удержаться. Упала. Несчастный случай.

– Ты ее бицепсы видела? – тут же отреагировала Оля, – она пятьсот раз могла подтянутся! Ника была в такой форме, что хоть завтра на фотосессию в бикини!

Это заявление вызвало у некоторых явную задумчивость на лицах, каждый в зале пытался припомнить случаи, когда Вероника появлялась на публике в обтягивающих леггинсах, коротких шортах или майках без рукавов.

Ульяна, которая вместе с Эллой Викторовной стояла рядом с окном, прислонившись бедрами к белому подоконнику, почесала висок. Она ведь совсем об этом и не подумала. Ей почему-то сразу было ясно, что ее начальница стала жертвой несчастного случая. Мало ли что бывает: голова закружилась, или оступилась директриса, а тут камни. Сколько она на них пролежала? Мучилась ли или нет? Пыталась ли позвать на помощь? Кто же теперь узнает.

Между гостями завязался резвый разговор на тему того, каким образом Серых могла очутится под утесом. Уля обратила свое внимание к Элле, которая переписывалась с кем-то по телефону.

– С Эдиком разговариваю, – пояснила Стрелова, не отрывая внимательного взора от девайса, – бывший муж Ники, Дашин отец. Он – музыкант, в данный момент на гастролях в Чехии.

– На чем играет?

– На барабанах и гитаре, – Элла вздохнула, – прилететь сможет только через пять-шесть дней: расписание рейсов не очень удобное.

– А родители Вероники Юрьевны?

– Давно в живых нет, – женщина потерла переносицу и закрыла глаза, убрала сотовый в карман спортивных штанов.

Ульяна не знала, как ей помочь. Все они тут – случайные знакомые, за исключением самой Стреловой и Дарьи. На утомленном лице Эллы то и дело проблескивало отчаяние вперемешку с горем, но она, будучи медицинским работником, и от того знающая смерть немного лучше, чем все остальные в этой комнате, могла на время отстранятся от своих переживаний об усопшей подруге, чтобы выполнить определенные задачи. Такие как переговоры с Эдиком или эмоциональная поддержка Дарье. Ульяна была уверена, что завхоз поможет и Юлии в решении организационных проблем, которые непременно возникнут очень скоро.

Сама Юлия сидела на одном из стульев, облаченная в джинсы, темную футболку, и тапочки-лодочки. Ее волосы были забраны в вялый хвостик, а не шишку. И рядом с ней не было планшета и кучи бумаг. Она сидела, немного нагнувшись вперед, опираясь на локти, удобно поставленные на колени. Сложив руки в замок, она медленно и затравленно осматривала присутствующих. Увидев Юлию на улице в таком виде, Ульяна бы вряд ли узнала в этой девушке первого ассистента Вероники Серых, начальницы успешного велнес центра «Островок».

Бубенцов все еще пытался закончить дебаты на тему причины смерти директрисы и обратится к экрану телевизора, где вместо букв теперь мелькали фото различных городов мира, так как и сам ноутбук устал ждать и включил программу заставки. Анастасия, будучи юристом, пыталась припомнить случаи в своей практики, которые могли показаться занимательными аудитории. Ольга и Ирина были совершенно непреклонны в своих противоположных теориях. Марго сидела в самом углу зала, неподалеку от входа. Она что-то листала на своем телефоне. Ульяна, искривив шею, заглянула в ее девайс. Тигрова машинально шевелила большим пальцем, открывая новые изображения в «Астраграм», однако ее абсолютно отстраненный взор, как у Зомби, смотрел прямо сквозь телефон. Надежда, добрая, но почему-то постоянно грустная женщина-домохозяйка, находилась в самом центре зала и теребила свою косу. Ульяне, у который волосы были по плечи, давно хотелось отрастить такую же гриву, как у Нади Ереминой, однако спортивный образ жизни не давал этому случится. Женщина не принимала участия в громких обсуждениях, но было понятно, что она внимательно слушала обе стороны и нервно кусала губы. Бедняга, наверное, переживает за Дашу.

Под ложечкой противно засосало, и инструктор вспомнила, что на завтрак у нее был один лишь сухой тост.

– Элла, – тихонько сказала Уля, – почему у Даши и Юли плохие отношения? Они когда-то сильно поругались?

Стрелова с непонятной осторожностью глянула на Филатову, прищурив глаза под прямоугольными очками в тонкой, почти незаметной, оправе.

– С чего ты взяла, что они не дружат?

Уля пожала плечами:

– Даша как-то назвала Юлю «выдрой».

– Девушки, девушки, я вас прошу, – снова позвал психолог, но гостьи центра не обратили на него никакого внимания и продолжили страстные дебаты.

Мед сестра пожевала губу, глянула за спину в окно, на улице, где туда сюда сновали сотрудники полиции. Солнце слепило ей глаза, и она отвернулась от стекла.

– Даша и Юля – сестры.

Элла произнесла это настолько тихо, что Ульяна тут же переспросила.

– Сестры? Вы сказали, сестры? Почему же это секрет? Кто из них старшая? Юля, верно? Конечно же, Морьева! Подождите, а отчего же у них разные фамилии?

– Кто тут следователь, ты или Охотский? – грустно усмехнулась Стрелова, – Даша родилась в марте, Юля – в июле.

Ульяна нахмурилась. Не может быть, Элла что-то путает. Память подвела, из-за такого горя, не иначе. Если конечно, Вероника Серых не выносила абсолютно здорового малыша за два месяца.

– Они сводные сестры, по отцу.

А кто у нас отец? Филатова нахмурилась, припоминая детали из беседы с Маринкой. Музыкант, который был инфантилен и не ставил дочке никаких границ. А вот теперь получается, еще и любитель погулять на стороне. Ульяна не знала, имеет ли она право задавать больше вопросов. Не красиво, вроде как, копаться в чужой семье, где только в прошлую ночь случилась такое необъятное горе.

– Галя Морьева жила в одном подъезде с Никой и Эдиком. Она, вроде как, только медицинский заканчивала или что-то в этом духе, – продолжила Элла, рассматривая свои ногти через чистые линзы очков, – Эдик у нас парень страстный, музыкант, а их хлебом не корми, дай ощутить всю остроту жизни.

Уля вежливо кивнула, заметив прорезавшуюся нотку брезгливого осуждения.

– Так и вышло, что и Ника, и Галина обзавелись дочками от одного и того же мужчины практически в одно и то же время.

– А как же Галин супруг?

– Супруга тогда не было, – Элла развела руками, – Морьева записала дочку под свою фамилию и дала отчество, как у своего отца.

– А Ника? Она… знала?

Стрелова помедлила с ответом. Ульяна снова глянула на первого ассистента, старясь не пялится на девушку, которая явно переживала бурю эмоций, но пыталась выглядеть спокойной.

– Не сразу, через пару лет.

– Маринка сказала, Вероника развелась, когда Даше было шесть.

– Мне помнится, что развод случился раньше, – задумчиво ответила мед сестра, – но не в этом суть. Об отце своего ребенка Галина проболталась своей подруге, а та уже не удержалась, разболтала всем, у кого были уши. Проблема была еще и в том, что Юля и Дарья ходили в одну школу, только в разные классы. Уроки физ-ры вела Ника.

Ульяна поморщилась, будто проглотила что-то кислое. Какая противная ситуация, Учиться вместе со своей сводной сестрой, из-за наличия которой родители расстались. Ладно бы, хранить это в секрете, оставить весь мусор под ковром в доме, а тут небось приходилось слушать отвратительные сплетни о своей семье от других детей и учителей.

– Но и не это для Даши было самое сложное, – продолжила Элла.

В животе у Филатовой снова забурлило, на этот раз более агрессивно.

– Может, тебе вниз сбегать? В «палочке-выручалочке» еще осталось пару коробочек с овощами.

От этого предложения Ульяна лишь отмахнулась.

– Так в чем же была проблема? Мальчика не поделили? Или друзей?

Элла закусила губу и сильно зажмурила глаза. Сняла очки и дотронулась до выскользнувших слез тыльной стороной руки.

– Я люблю Нику, как сестру. Знаю… Знала ее почти двадцать лет. Она была чудесным человеком, разумеется, со своим характером и тараканами, но кто из нас идеален? Да и Дашку она пыталась воспитывать, как могла. Исправить тот урон, который девочке нанес отец своими вечными гастролями и питанием один раз в день. Но в чем Ника не могла себе перекроить, так это видеть в Дашке больше хорошего.

Не уловив сути последнего утверждения, инструктор лишь погладила себя по ноющему животу. Элла Викторовна погрузилась в воспоминания и, загадочно улыбнувшись, уставилась в одну точку. Ульяна решила не тревожить завхоза своими вопросами – пусть пока побудет в том мире, где ее лучшая подруга жива и полна энергии победить суровый мир.

В зал заглянул сотрудник полиции: не то сержант, не то майор. Уля помнила его имя – Владимир, но не звание.

– Юлия Львовна Морьева? – громко, но не строго спросил он, окидывая зал ищущим взором.

Гул разговоров и пересуд тут же затих. Гостьи базы развернули свои наспех причесанные головы к первому ассистенту. Девушка вздрогнула и резво встала со стула, одернула майку и спустилась в столовую за Владимиром. Значит, Дарья была свободна и, скорее всего, после беседы направилась к себе в номер.

– Дамы, – воспользовался подходящим моментом Бубенцов, – минуточку внимания! Позвольте мне сделать небольшое объявление!

Аудитория милостиво молчала. Элла тоже вышла из состояния медитации и направила свое внимание к психологу.

– Хотя сегодня и завтра я хочу посвятить наши занятия разговорам о смерти и как пережить уход близких, я бы хотел вас заверить, что несмотря на то, какие события в будущем ожидают «Островок», я всегда рад предоставить вам свои услуги! Моей личной уникальной методикой, которую я разрабатывал многие годы, вы можете воспользоваться, занимаясь со мной по интернету, или придя ко мне в центр…

– Подождите-ка, база закрывается? – перебил Михаила Ивановича кто-то из толпы.

– Послушайте, как же так? Я деньги заплатила за десять недель, а это всего лишь третья, – подала обиженный голос Ирина, – так не пойдет! Я в суд подам!

– И я!

– И я тоже!

Угрозы стали сыпаться со всех сторон.

– Я думала, он тут на всю ставку устроен. А у него, оказывается, есть свой центр? – удивленно шепнула Ульяна Стреловой.

– Первый раз слышу, – тихонько ответила та, и обратилась к худеющим в полный голос, – дорогие девушки, судьба «Островка» еще не решена. Юлии Петровне придется переговорить с юристами и сотрудниками полиции, но я уверена на все сто процентов, эту смену мы дотянем до конца. Давайте дождемся необходимой информации, прежде чем подавать на «Островок» в суд.

Худеющие согласились с Эллой: пару женщин кивнули, некоторые крикнули вялое «хорошо». Михаил Иванович откашлялся и, искоса глянув на шпаргалку в своем старом телефоне, продолжил:

– Давайте поговорим о том, в каком возрасте вы впервые узнали о смерти…

Ульяна закатила глаза: какую заунывную лекцию им предстоит выслушать, хоть самой иди и прыгай с утеса.

Минут через двадцать после того, как психолог успел перечислить мысли многих философов (Аристотеля, Будды, Канта и Юнга) о таком природном феномене, как «увядание живого организма», в зал снова заглянул Владимир:

– Ульяна Александровна Филатова?

Инструктор протерла кулачками глаза, верхние веки которых начали угрожающе тяжелеть, и, мысленно попрощавшись с циничным Юнгом, спустилась на первый этаж для беседы с Охотским.

* * *

– Расскажите, пожалуйста, когда вы в последний раз видели или разговаривали с Вероникой Юрьевной.

Серые глаза следователя спокойно взирали на Марго, которая спустилась в столовую восьмой в очереди опрашиваемых. Тигровой хотелось покончить с этой беседой как можно раньше: просидев в зале в окружении всех этих слоних и придурочного психолога, ей начало казаться, что стены стали сдвигаться к центру помещения с каждой пройденной минутой.

Николай Петрович находился напротив свидетельницы номер восемь, за столом, где обычно обедали работники базы. Перед ним были раскрыты блокнот и папки с именами. Какая жалость, что он курильщик, подумала Марго. Такой точеный овал лица, узкий нос, высокий рост, а кожа – с противным оливковым оттенком, да и подушечки пальцев отдавали расплывчатой желтизной, хотя и не броской, но все же заметной. Из-за рубашки и пиджака на сто процентов утверждать было невозможно, но Марго было ясно, что следователь силовым нагрузкам предпочитал кардио. Скорее всего, бег. На дорожке в зале, или где-нибудь на природе. Наверняка, на дорожке, из-за возможности установить уровень наклона и таким образом сжечь больше калорий. Николай Петрович казался человеком, который не любил терять время. Вот ведь парадокс: спортсмен-курильщик. Эти люди наивно полагают, что их спортивные нагрузки исправят вред, нанесенный годами вдыхания яда.

Что же вы, Николай Петрович, так цените свое время, но так погано относитесь к своему здоровью?

– Когда видела? – переспросила Марго, и, пустив в ход все актерские способности, подняла брови, как делали это девушки в бразильских сериалах, – вчера. Была у нее в кабинете. Офисе. Домике. В офисе-домике-кабинете. На первом этаже.

Николай Петрович извилисто черкнул в своих записях.

– В каком часу?

– Не помню точно, около трех. Где-то в середине занятия с Михаилом Ивановичем.

– Это кто?

– Наш псих, – Марго нервно улыбнулась, – психолог то есть. Рассказывает нам про методы поднятия самооценки.

– И как? Помогает?

– Кому помогает, а кому уже поздно, – не растерялось Марго.

– Я думаю, вам эти уроки не нужны. У вас с самооценкой все чудесно.

Марго стушевалась. Что это за комментарии такие? Как-то непрофессионально. Поблагодарить его за комплимент или изобразить обиду?

– Зачем вы отправились в кабинет Серых?

Девушка закусила губу и помедлила с ответом.

– Знаете, я приехала сюда за результатами. Совершенно определенными. Понимаете?

Охотский кивнул и сделал еще одну запись.

– К сожалению, я не смогу привести себя в нужную мне форму, пользуясь спортивным оборудованием, которое находится в зале.

– Почему? – отрешенно спросил Николай Петрович. К нему тихонько подошел один из людей в форме и положил несколько документов на стол, что-то шепнул следователю на ухо, – спасибо, Сережа.

Парень был молод, но полноват. Слишком налегает на сладкое, кожа его кричит о шоколадках и пончиках, надо бы ему побольше пить воды и перейти на кето, чтобы избавиться от первых десяти килограмм. Мужикам-то худеть гораздо легче чем женщинам, спасибо драгоценному тестостерону. А вот нам, несчастным женщинам, эстроген постоянно ставит палки в колеса диет и режимы тренировок.

Парень испарился из столовой, Охотский снова сосредоточил свое внимание на девушке:

– Что не так со здешним оборудованием? Вас коврики для йоги не устроили?

– Коврики в порядке, – не очень любезно отреагировала Марго, – а вот гантели слишком легкие.

– Легкие? – переспросил Охотский, и, как показалось Тигровой, старался сдержать усмешку, – а вам штангу подавай?

– Почему же сразу штангу, – ответила Марго и провела пальцами по верхушке головы, удостоверится, что хвостик был все еще туг, – что-нибудь потяжелее килограмма. Четыре или пять, минимум.

– Во сколько вы ушли?

Телефон девушки блипнул в кармане ее ветровки.

– Ответите? – предложил Охотский, и положил ручку на стол.

– Нет, подождет, – мотнула головой девушка. Она знала, от кого пришло сообщение. Оно было не срочным, – ушла минут через 15. Вероника Юрьевна уточнила, гантели какого веса мне нужны, и заверила, что приобретет пару на следующей неделе.

– И все?

– И все, – ответила Марго и, опустив глаза в пол, зажевала губу.

– Отчего директор не поручила Элле Викторовне или Юлии Львовне, узнать про ваше предпочтения в весе? Зачем тянуть вас к себе в офис посреди дня?

Тигрова скривила лицо и покачала головой, подняв плечи вверх, всем видом изображая замешательство. Где же ее «Оскар», такая игра не должна пропасть незамеченной.

– Кто же знает, – развела руками звезда «Tiger_fit», – она так же спросила меня, все ли меня тут устраивает: еда, номер, окружение. Может быть, ей было интересно мое мнение.

– И что же вы ей сказали? – Охотский уперся подбородком в кулак, разглядывая Марго, будто экспонат в музее, – все ли вас устраивает?

Еще одно сообщение оповестило о своем приходе. Марго вытащила смартфон из ветровки и включила режим вибрации.

– Простите. Да. Все устраивает.

Охотский какое-то время просто смотрел на свидетельницу так неотрывно и пристально, словно ее кожа была расписана узорами.

– Скажите, пожалуйста, Маргарита Семеновна, когда вы прибыли в офис директора, вы заметили ноутбук?

Тигрова слегка нахмурилась.

– Ноутбук?

– Переносной компьютер, – разъяснил следователь, словно его свидетельница была замедленной в развитии, – вот такого размера, серебряный.

Марго призадумалась. Стол, на котором высились кипы бумаг в различных папках, не очень мягкий диван, несколько фоторамок на стене, включая застиранную и старую футболку с надписью «Лошади» или «Зебры»… Ее скомканная от переживаний в трубочку тетрадка, за которой Тигрова решила не возвращаться.

– Нет, компьютера не помню, – наконец-то ответила свидетельница.

Экран ее телефона зажегся, чтобы высветить еще одно уведомление о принятом сообщении. Марго нервно кашлянула и перевернула смартфон экраном вниз.

– Как вы провели день после этого?

Девушка несколько раз покачалась на стуле, обдумывая ответ. На заднем плане, внутри кухни, кастрюлями и поварешками громыхали Марина и Любовь Захаровна.

– Закончила свое дежурство. Отбыла занятие с Ульяной Александровной. Это наш фитнес инструктор. Затем сходила на ужин. А потом пошла к себе в номер. Почитала журналы. Уснула.

– Из своей комнаты после 11 не выходили?

– Нет.

– Кто-то может это подтвердить?

Марго смутилась.

– Паук, который живет у меня на потолке?

Охотский усмехнулся.

– Каким образом обнаружили тело?

Тигрова как можно детально обрисовала утро сегодня дня. Встала, как обычно, около семи, пошла на легкую пробежку. Филатовой под деревом еще не было. На пути обратно к себе, услышала ор инструктора, решила, что та себе что-то сломала или вывернула. Пытаясь разгадать, чем так была напугана Ульяна Александровна, подошла к перилам и посмотрела вниз.

Охотский, закончив записывать, полистал документы в папках.

– Спасибо, Маргарита Семеновна. У вас есть что-то еще, о чем вы бы хотели мне рассказать?

Серые глаза снова стали изучать лицо девушки. Она дернула плечом, улыбнулась одним уголком губ.

– Нет, это все.

Николай Петрович похлопал себя по карманам пиджака, вытащил сначала пачку сигарет, а затем красную пластиковую зажигалку.

– Благодарю за содействие следствию. К сожалению, Вам будет необходимо заехать к нам в участок и подписать протокол допроса. Сегодня у нас что? Пятница? На следующей неделе, во вторник или среду, – следователь подал ей свою визитку, – Паша?

Тот же молоденький сотрудник показался на пороге столовой.

– Дай мне 10 минут перекура, оповести пока следующую даму.

– Николай Петрович? – подала голос Марго, вставая параллельно со следователем, – а когда умела Вероника Юрьевна?

– По нашим предварительным расчетам, около часу ночи.

– А… что с ней случилось?

– Ну вот это мы как раз и стараемся выяснить…

– Нет, я имею в виду, причину смерти? Она… – Тигрова замялась, – упала? Или ее толкнули?

– Это пока сказать трудно, – Охотский выудил сигарету из пачки, – это прояснит суд мед экспертиза.

– Каким образом? – не унималась Марго, наблюдая за тем, как цилиндрик смерти нашел свой путь между губами мужчины.

– Следы сопротивления, остатки клеток кожи чужого человека под ее ногтями. Такого типа вещи.

Они оба вышли из здания и были на секунду ослеплены ярким солнечным солнцем.

– А вам зачем?

– Интересно просто, – пожала плечами девушка, – спасибо. До свидания.

Чиркнув пару раз дешевой зажигалкой, собеседник сделал первую затяжку, и глянул на нее странно, улыбаясь одними лишь глазами.

– Удачи вам, Маргарита Семеновна. До скорой встречи.

Небольшие клубы дыма на секунду закрыли довольное лицо усталого следователя, и девушка, воспользовавшись моментом, ритмично зашагала к себе в номер. Пропуская вперед сотрудников полиции, если таковые попадались ей на пути, она взбежала к себе в комнату на второй этаж и кинула телефон на кровать.

Скинув кроссовки с ног, Марго стала расхаживать по номеру вдоль стены по длиннее, сложив руки замком и положив их на себе на голову.

Так, что она сказала? Да сказала правду. Почти что полную правда, верно? Ника на самом деле сообщила ей про гантели. А вот про просьба прорекламировать «Островок» была не так уж и важна. Правильно же? Это практически не важно. А если и важно, так ведь Марго – тоже человек, могла и позабыть такую малюсенькую деталь.

Девушка села на кровать и обреченно закрыла глаза.

А если Ника успела сообщить Элле про просьбу-шантаж? Вот спросит эту дряблую мед сестру следователь «А зачем вы позвали Марго на ковер к Серых»? А завхоз возьми да и скажи, зачем.

Умолчание правды – это ведь всегда ложь? Или нет?

Спохватившись, девушка стала выворачивать карманы ветровки. Вот она, визитка. Может быть, сообщение отправить? Или письмо? Или во всем признаться на следующей неделе?

В дверь постучали так неожиданно, что Марго уронила карточку на пол.

Вот и пришли уже, арестовывать. Так, кому звонить? Был ли у нее знакомый адвокат? Вроде брат Алины, одной из бывших подруг из туристического агентства, работал юристом в какой-то торговой конторе.

– Маргарита Семеновна, это я, Марина из кухни! Вы тут? – послышалось за дверью.

Тигрова тут же слезла с постели.

– Я тут, – подтвердила она и отперла замок.

Помощница повара держала в руках пластиковый контейнер с едой: запеченные куриные грудки, салат из зелени, несколько варенных картошин.

– У вас вода есть?

– Есть, – с легким изумлением ответила Марго.

– Ну тогда держите, – Марина добродушно вручила контейнер хозяйке номера, – в столовке-то сегодня обедать нельзя, а голодной ходить тоже вредно.

Тигрова посмотрела на часы. Господи, почти два дня. А когда она ела в последний раз? Один лишь сок около восьми утра. Если бы не излишний адреналин из-за всех этих переживаний, ее организм уже давно бы сообщил ей о своем голоде внутренним торнадо в желудке.

– Спасибо, – выдавила из себя Марго и растянула уголки губ в вежливой улыбке.

– Только витамины ваши мы найти не смогли.

– Какие витамины?

– Ну тут некоторым Вероника Юрьевна прописала специальные витамины, кому как нужно, с утречка за завтраком, – объяснила Марина, вытерла висок от стекающей вниз тоненькой струйки пота, – приятного аппетита, до скорого.

Помощница мигом спустилась на первый этаж и хлопнула тяжелой дверью. Марго зачем-то с подозрением посмотрела по сторонам и занесла свой обед в номер. От внезапного жужжания смартфона поднос чуть не упал на пол.

Для того, чтобы сообщить мужу про внезапную смерть начальницы базы, Тигрова решила не звонить, а написать сообщение. И сделала она это еще до приезда милиции, сразу после того, как она немного оклемалась и выпила апельсинного сока. Денис же тут перезвонил, но Марго не желала общаться с ним по телефону. Не нужно. Зачем лишний раз терять время – и его, и свое? У него, наверное, были дела по важнее: работа, дома, друзья. Он в последние месяцы часто переписывался с каким-то новым сотрудником из его офиса – Женей. Вот и пусть сходят после работы, попьют пиво. Но Денис не сдался так легко: звонил каждый час, а потом уже стал слать сообщения.


«Как ты?»



«Что происходит, тебя приехать забрать?»



«Все хорошо? Как ты себя чувствуешь?»



«Риточка, ты в порядке?»



«Ты хорошо ее успела узнать? Пожалуйста, не расстраивайся сильно: такова жизнь».



«Позвони мне».


Рита прочитала последнее послание, успев поставить поднос на кровать, рядом с телефоном.

Она не хотела ему звонить. А если он возьми да и спросит, «Она умерла сама или ее кто-то столкнул? А что ты делала вчера после 11?»

И что же она ответит? Родному мужу?

Марго ухватилась за рамку кровати и присела на корточки, опустила голову вниз, упершись взглядом в белый картонный прямоугольник с именем, телефоном и адресом следователя.

Девушка очень хотела себя убедить в том, что если поискать ответ на этот вопрос и спуститься глубоко-глубоко прямо в самое ядро ее сознания, то она, конечно же, сразу вспомнит, что он делала вчера после 11.

Итак, начнем с начала…

Она помнила то, какой скользкой улыбкой сияла Ника Юрьевна, когда «попросила» Тигрову поставить рекламу «Островка» на свою страничку в «Астраграм». И то, как ужасно Ульяна Александровна демонстрировала своим ученицам планк на локтях – с проваленной спиной и локтями, находящимися слишком далеко друг от друга. После этого – обед с салатом из болгарских перцев и сырной стружкой, тушеной рыбой и гречкой. Рыбка была чудесная, а вот сыром можно было обойтись. Не забыла и то, как Марго выбрала очередную фото позы воина для «Астры», которую, Слава Богу, сделанную еще дома, почти месяц назад. И какой-то крик на улице, в начале 10, когда на улице только начало темнеть. Кто-то бродил по дорожке и искал Дарью, эту невероятных размеров девушку-кита, которую впереди вместо яркой и счастливой молодости ожидали лишь неизбежный инфаркт и диабет. Каким образом такой ребенок смог вырасти у Вероники Серых – человека, как никто другой, понимающий толк в правильно питании и адекватных физических нагрузках, Марго было не известно.

Дальше?

Все, что происходило после этого, до самого утра, было заволочено тихой темнотой. Как будто Марго провалилась в глубокий каменный колодец, из которого она выпрыгнула только утром. Проснулась, на вот этой самой кровати. Одетая в ту же одежду, в которой ужинала в столовой. С носками на обеих ногах.

А еще, она помнила все состояние: расстроенное и подавленное, нервозное и смущенное этим явным шантажом. Неужели Серых настолько нуждалась в новых клиентах, что была готова уничтожить выстроенные долгими годами широкую аудиторию и идеальную репутацию Марго?

Но и этого было не главным. А то, могла ли Марго решиться на убийство, дабы вылезти из этой противной как осенняя слякоть ситуации?

Она боялась ответить на этот вопрос, и оставила его висеть в воздухе словно только что накачанный гелием резиновый шарик. Телефон снова буркнул. девушка закрыла глаза. Она знала, что это был Денис. Еще одно «Позвони мне». Имеет ли право супруг не свидетельствовать против своей жены?

Что могло произойти ночью?

Накрученная до состояния гнева, Марго могла выйти на улицу, чтобы прогуляться. Ника могла сделать тоже самое, остановившись около перил, под кроной спящего дерева. Тигрова могла бы ответить отказом на просьбу директрисы, одно зацепилось бы за другое, и ни одна из них не отказались бы от своих мнений и желаний. Вот, Ника бросает еще одну фразу, где она грозиться рассказать «Торнадо Спорт» о жульничестве со стороны Тигровой, и Марго решает покончить со всем этим раз и навсегда… Молниеносно толкает Серых прямо в грудь… или живот. Давит на нее всем своим весом. Спасибо долгим каждодневным тренировкам с гантелями. Возможно, Ника ухватилась за перила с другой стороны, может быть, свалилась на камни, как мешок с картошкой, глухо и быстро.

«Следы сопротивления, остатки клеток кожи чужого человека под ее ногтями».

Марго приблизила свои пальцы прямо к глазам, пытаясь разглядеть присутствие ранок или синячков. Все ногти ровны, пальцы, так же как и запястья были в полном порядке: без лишних покраснений, ссадин и порезов.

С легкой благодарностью в сердце, девушка шумно выдохнула воздух из груди. Это ничего не доказывает. Что если на теле Серых обнаружатся клетки Тигровой? Марго может заявить о том, что директриса пожала руку своей гостьи, когда их встреча в домике подошла к концу. А Ника Юрьевна после этого просто не соизволила помыть руки.

Уезжать из центра было бы очень опрометчиво: проще было бы связать себе руки шнурками и с повинной явиться в кабинет в Охотскому. Нет, Марго останется тут.

Настрочив ответное сообщение мужу («Все ОК, поговорим позже. Я устала»), девушка услышала умоляющий зов своего желудка дать ему-то хоть какой-нибудь еды. Достав открытую бутылку минералки из тумбочки, Марго включила на телефоне музыку для фона, и, сев на кровать, поставила поднос себе на колени. Вытащила пластиковые приборы из прозрачной упаковки. Надо же, прямо как в самолете.

Неважно, кто убил директрису. Важно, кто за это заплатит. А уж Тигрова-то проследит за тем, чтобы виновный нашелся.

Сколько-нибудь лучше, чем совсем ничего.

* * *

– Расскажите, пожалуйста, когда вы в последний раз видели или разговаривали с Вероникой Юрьевной.

Столовая, обычно полная людей в это время утра, была почти абсолютна пуста. Лишь Маринка и Любовь Захаровна пытались свести шум к минимуму: бережно двигали кастрюли, легко ставили кружки и белоснежные тарелки на железный, натертый до блеска длинный железный стол.

Даша слышала их перешептывания, знала, что она будет объектом сплетен и тихих бесед в этом месте еще долго. Сидя за на стуле, опустив голову вниз, устремив потухший взор в бревенчатый пол, девушка пыталась отвечать на вопросы уважаемого следователя спокойно и по делу. Утешать ее не являлось его заботой. Она не будет искать жалости у того, кого видела в первый раз в жизни. Да еще и при таких трагических обстоятельствах.

«Трагические обстоятельства», какое шекспировское сочетание слов. Элла Викторовна сегодня утром, после того как девушка открыла ей дверь, начала свою речь именно с них. Даша этого никогда не забудет.

В последний раз маму Дарья видела позавчера, во время дежурства. При взвешивании, которое происходило каждые три дня, перед завтраком, обнаружилось, что Ундина скинула пять килограмм. И вот мама, проходя куда-то по своим делам, увидела дочку, которая пропалывала миниатюрные грядки с цветами рядом со столовой. Вероника Юрьевна, показав жестом своему ассистенту подождать рядом, приблизилась к Дарье и обняла ее, одарив совершенно не типичной для директрисы лучезарной улыбкой. «Молодчина, дочка, уже начало работать!», гордо сообщила мама не той самой себе, не то Дарье, и, вежливо кивнув Ларисе, напарнице дочки по дежурству, отправилась туда, куда спешила минуту назад. Лариса пару раз похлопала в ладоши и присоединилась к маминым поздравлениям. Даше же хотелось, чтобы Земля разверзлась и поглотила ее целиком в свою черную трясину. Вместе с этими паршивыми фиалками, чересчур радостной Ларисой и преисполненным жалости взглядом, подаренным Даше Юлией, жердью в бизнес-костюме и прилизанными волосами на высоком лбу.

– Объясните, пожалуйста, почему ваша мама искала вас вчера вечером?

Дарья объяснила. А чего тут прятать. Если не она сама, так об этом упомянут и тетя Элла, и Ульяна Александровна, не считая тех, кто мог слышать то, как мед сестра выискивала Ундину по всей базе, словно препарации – принцессу Диану.

– Тот факт, что ваша мама решила оставить Юлию Львовну во главе бизнеса, вас разозлил?

Дарья вздохнула. Как ей уместить всю историю отношений с Морьевой и своей матерью в три предложения?

Разозлило? Конечно. Удивило? Нисколько.

Сколько раз Даша не пыталась угодить маме, найти с ней общий язык, играть по ее правим, столько раз она оступалась, не дотягивала до финишной линии, никогда не была первым номером. Мама лишь качала головой и поджимала губы. «В кого же ты такая неумеха?», часто спрашивала Ника, а Дарья предпочитала не отвечать на этот провокационный вопрос. Какая разница в кого, если красивее, талантливее и стройнее все равно будет Юля.

Юля, Юля, Юля… Сколько раз мама произносила это имя с явной гордостью, будто у этой Юли не было своей собственной матери. И кто был виноват в том, что Даша не любила спорт. Ну терпеть его не могла, и все тут. Ее казалось ужасной потерей времени играть в какие-то игры, передавать кому-то мяч, прыгать на одном месте, чтобы забить этот замусоленный кусок резины в чьи-нибудь ворота. Она ненавидела вытирать с лица липкий пот, который постоянно затекал в глаза. Ее отвращала спортивная форма, шорты, которые были слишком короткими и выставляли Дашины бледные бедра на всеобщее обозрение. Уроки физкультуры были ее личным адом, который повторялся два раза в неделю по сорок минут за раз в течении пяти лет, пока Даша не пошла в институт.

«Ундина, не спать! Прыгай выше! Ногами шевели! Ну живее, давай, очнись!»

Никто из одноклассников никогда не дразнил Дарью за ее излишний вес, который с каждым годом копился медленно, но неизбежно, как дивиденды как банке. Может быть, детям было не до Дарьи и ее анатомии, а может быть, всем было понятно, что девочка не нуждается в лишней критике из-за мамы, которая никогда не поскупится на то, чтобы при всем классе объявить, что «Ундина, как всегда, показала результат хуже всех».

– Как давно вы знакомы с Юлией Львовной?

Порядочно. Заочно девочки знали друг друга с класса третьего. Их семьи жили в одном районе, одном доме, одном подъезде. Постоянно в параллельных классах, они пересекались в играх во дворе с местными ребятами, на каких-нибудь пикниках или парадах, организованными школой. «Ты на нее совсем не похожа», заявила как-то Олеся, лучшая подружка Дарьи еще с детского садика. «С чего это мы должны быть похожи?», не поняла десятилетняя Даша, складывая свои книжки и тетрадки в рюкзак, готовая отправится домой после долгих уроков. «Мама сказала, вы родные сестры, у вас один и тот же папа! А ты разве не знала?». Олеся тут перескочила на другую тему, а Даша, запихав в сумку скомканные листы с урока рисования, обдумывала только что полученную информацию. Мама объяснила это просто и без драмы. «Да, вы с Юлей сестры. Ты меня раньше спрашивала, почему мы с твоим папой больше не одна семья. Именно поэтому».

Новоприобретенная родственница несомненно тоже знала о Дарье. Но обе они обходили друг друга стороной, словно уличные кошки: никогда не разговаривали, вместе не играли, не шушукались о мальчиках, не делились секретами и не списывали у друг друга домашку. Уже повзрослев, девушка поняла, что Юля не виновата в разводе родителей: так уж вышло, что и Морьева стала жертвой решения, которое заставило ее подрастать всего лишь с одним родителем. Эдик был только рад исполнить желание Галины никогда не появляться в жизни второй, незапланированной дочери. Но это чувство обиды и тихой ненависти, которое долгие годы с новой силой разрасталось в Даше при виде своей белокурой, высокой и изящной как молодая лань сводной сестры, уже сделали свое дело.

– Вы так и не увидели Веронику Юрьевну вчера вечером?

Даша лишь сглотнула очередную слезу, и помотала головой.

Нет, не увидела. И больше никогда не увидит. Не услышит ее голоса, не почувствует ее объятий. Не спросит «Отчего же ты никогда меня не любила, мама? Разве не должны матери любить своих детей, или хотя бы не позорить их на уроках физкультуры?»

Потому, что думала, все времени еще много. Когда-нибудь она хотела спросить у мамы, что, неужели, будь ее дочь постройнее и побыстрее на играх волейбола, она бы не считала дочку такой неудачницей? Не ставила бы Даше в пример Юлю, которая бегала стометровку на межшкольных соревнованиях?

Но время закончилось, а теперь спрашивать было поздно. Мама, выставив дочери последнюю подножку, унесла этот секрет с собой.

– Что вы делали после того, как попрощались с Ульяной Александровной?

Да ничего не делала, ковырялась в компьютере, посмотрела видео о новых способах кибер защиты в банковских приложениях, приняла душ.

– Вы больше не выходили из номера? До утра не показывались на улицу? Кто-то может это подтвердить?

Дарья подняла красные, опухшие от бесчисленных слез глаза на следователя. Что же это вы хотите сказать, уважаемый, Николай Петрович? Что я настолько расстроилась из-за этих дурацких документов, что решила свети счеты с собственной матерью? Что позвала ее подышать воздухом под спящей кроной пышного дуба, подвела ее к перилам, а затем толкнула настолько сильно, что мама, совершенно этого не ожидавшая, потеряла равновесие и упала прямо на камни. Ударилась головой о твердую, серую поверхность настолько сильно, что ее череп тут же раскололся и убил свою хозяйку в три секунды. Что все эти игры с призом маминой безусловной любви и признания, которые я пыталась выиграть с ранних лет моей жизни, закончились именно этим?

Я бы и рада ответить вам «Что вы, Николай Петрович, я бы никогда на такое не осмелилась», да не могу. Не могу, потому что совсем не помню, что случилось вчера вечером. Будто меня засосало в черную дыру. Ни звуков, ни изображений, ни эмоций – сознание было чисто от всего того, что дарит нам реальный мир.

Следователь ждал ответа, спокойно и отрешенно наблюдая за тем, как Дарья, хмуря брови, ворошит по карманам памяти.

Из номера не выходила, на улицу не показывалась.

– На каком компьютере вы увидели документы, которые вас расстроили?

Дарья пожала плечами, положила правую ладонь себе на лоб в попытках избавится от ноющей мигрени, которая пожаловала примерно полчаса назад, уже второй раз за день.

Да на обыкновенном, том же самом, который мама купила около трех лет назад, по совету дочери. Марка «Асер», а вот модель Даша не помнила. Тоненький, без CD-рома, серебряный. Не очень мощный, обыкновенная рабочая лошадка. Хорошая батарея – аж до 6 часов эксплуатации. А что такое?

– Ничего, Дарья Эдуардовна. Вы у нас по образованию кто? Что-то с Айти[11]?

Системный администратор в одном из офисов компаний, обеспечивающих город мобильной связью.

– То есть, с компьютером на ты? Специалист?

Если нужно заменить вздувшиеся конденсаторы материнской платы, то нет. А если сохранить резервные копии данных, то вполне даже.

– Ваша мама была продвинутым пользователем?

Даша не поняла вопроса. В каком смысле, продвинутым? Создать себе новую почту наверняка смогла бы, а вот починить вай-фай вряд ли. Тут чаще помогала дочка Ники, если была на базе. Уж тут-то расчудесная Юля уступала профессиональным знаниям Ундиной.

А что такое? Причем тут ноутбук?

– Спасибо Вам, Дарья Эдуардовна за Вашу помощь, – уклонился от ответа следователь, – я понимаю, что для вас этот день навсегда будет окрашен в темные краски, но я благодарен, что Вы нашли в себе силы ответить на мои вопросы. В понедельник с вами кто-нибудь свяжется насчет подписания протокола допроса.

Столовая разразилась грохотом упавшей на пол кастрюли. Любовь Захаровна громко извинилась за допущенное ротозейство. Николай Петрович протянул Дарье свою визитку и, встав, по-джентльменски пригласил Дарью к выходу.

Девушка машинально спрятала визитку в карман шорт. На улице было солнечно и жарко. Домик мамы был словно улей: несколько работников полиции входили внутрь, затем показывались на крыльце, выносили бумаги, заполняли свои собственные документы, делали фото, одновременно громко перекрикиваясь друг с другом.

Остальные гости «Островка» были на втором этаже, в тренировочном зале, ожидая своей очереди для бесед с Охотским. Даша была искренне благодарна, что ее пропустили пойти первой. Ей совершенно не хотелось сидеть в зеркальной комнате и ловить на себе взоры полные наигранной жалости и пытливого любопытства. Она жаждала тишины, спокойствия и одиночества.

Придя к себе в комнату, Дарья первым делом приняла холодный душ. Раздевшись до нижнего белья, девушка осмотрела свои предплечья и спину. Будут синяки, вот их бледно-голубые предпосылки можно увидеть уже прямо сейчас. Кто конкретно держал ее утром, когда она кинулась увидеть тело матери, Даша не помнила, но вот ее тело будет отзываться тупой болью еще неделю из-за трех пар стальных рук, чьи бы они не были.

Глянув на свое осунувшееся лицо в зеркало, Даша скривилась. Есть такие рыбы, которые живут на дне океанов. Когда рыбаки вылавливают этих несчастных обителей морских вод, форма животных растекается, и они начинают казаться откровенными уродцами. Но это только лишь потому, что те условия, в которых эти рыбы привыкли жить долгими тысячелетиями, теперь сменились абсолютно новыми: уровень давления, соленость воды, количество солнечного света. Даша напоминала себе глубоководную рыбу, чья жизнь поменялась в секунду, и уже никогда не будет такой, как прежде.

Часы показывали начало первого, можно ли звонить папе или он еще спит? В которой стране он находится на этой неделе? Болгария? Хорватия? Девушка не помнила, но она знала, что Элла уже связалась с Эдуардом пару часов назад и избавила Дашу от необходимости переживать кошмар сегодня утра еще раз. Проверив сообщения от отца, она обнаружила следующее:

«Доченька, я прилечу на следующей неделе, напиши мне, как успокоишься, перезвоню!»

Завтра, решила она. Я напишу ему завтра, а сегодня мне нужно подумать. Разговор с Димой, парнем, от которого у Даши не было абсолютно никаких секретов, она тоже решила повременить. Надо бы сначала разобраться с тем, что случилось вчера вечером.

Так, начнем с начала: завтрак, психолог (или психотерапевт, Даша всегда путала, которым из них являлся Бубенцов), затем дежурство – смена постельного белья в здании номер три, обед (с потрясающим утиным бульоном и зеленым луком, а также отвратительной рыбой на второе), затем снова сессия с Михаилом Ивановичем. Дальше: занятия с Ульяной Александровной, потом прополка грядок на клумбах на выходе из базы, ужин (с прекрасной тушенным молодым картофелем и кабачками), затем свободное время. Офис мамы. Плач и сопли, утешающая Дашу инструктор.

Потом, комната: включенная лампа в ванной, чтобы не раздражать усталые от недавних слез глаза ярким желтым светом. А после – ничего. Совершенно ничего. Как будто ее мозг, словно компьютер, был отключен одним лишь нажатием кнопки.

Что она делала во время этой отключки? Где была? Куда ходила? С кем встречалась?

Она явно успела переодеться в свою любимую футболку и хлопковые шортики, служащие ей пижамой несколько лет, потому что именно в таком виде она проснулась, услышав настойчивый стук от Эллы сегодня утром.

И эта противная головная боль, которая лишь немного уменьшилась, когда мед сестра дала Дарье какие-то таблетки, «Цитрамон» или аспирин. Лишь покорно приняла их и выпила сразу же, понимая, что впереди у нее будет день, наполненный неминуемой болью.

Вытирая горящую пламенем от ледяной воды кожу плеч белым полотенцем, девушка присела на кровать и уставилась в окно. Деревья покачивались на ветру, блистая изумрудной зеленью на ярком летнем солнце.

Что делать? Рассказать все Охотскому? Ведь она, по сути, дала ложные показания. Она понятия не имела, провела ли она ночь в своей комнате, или все же покинула номер, пока была в отключке. А это, между прочим, преступление. Дарья взяла телефон и открыла «Гугл». Ну вот: статья 307. Срок – до пяти лет.

Признаться самой или ждать, пока одна из 19 гостей базе не расскажет о том, как видела Дашу, разгуливающую ночью по «Островку», словно первоклашка по парку? Но тогда у Николая Петровича будут вопросы. И много. И все они будут до жути неприятные.

Дарья выудила чемодан из-под кровати и покопалась в скомканных вещах. Мама еще в первый день попросила дочку разложить свои футболки, носки и нижнее белье в местном шкафе, который галантно предлагал аж три полки свободного пространства. Но Даша решила, что если у нее получиться обойтись без полок первую неделю, то и остальные девять можно было прожить «из чемодана».