– Ты никогда не замечала никакой закономерности в своих путешествиях?

– Нет.

– Это были большие города?

Я подумала о тех местах, куда она меня посылала.

– Чикаго и Нью-Йорк. Кроме них, в основном, маленькие городки или захудалые пригороды.

– И ты никогда не задавалась вопросом, почему она выбирала эти места?

Теперь я начала раздражаться.

– Джет, я была ребенком. Весь мой гребаный мир состоял из Евы, моей сестры и нашего дома. Если не считать того, что я жила в Греции, когда была совсем маленькой, мы постоянно жили в одном и том же доме. Я даже училась там. У меня не было ничего, кроме того, что она мне дала, и, если бы я ушла, это был бы конец для моей сестры. Нет, я не спрашивала, почему именно эти места. Я предполагала, что это худшие места на Земле, иначе она не заставила бы меня туда ехать.

Джет на мгновение исчез в своей спальне. Когда он вернулся, в руках у него был ноутбук и блокнот с бумагой.

– Скажи мне, в какие места она тебя посылала. По порядку. И постарайся вспомнить даты тоже.

– Зачем?

– Просто скажи. У меня есть предчувствие, и я хочу убедиться, что прав.

Я перечислила места, в которые она меня отправляла, изо всех сил стараясь припомнить порядок, но усталость постепенно брала верх над любопытством по поводу догадки Джета, который аккуратно записал даты и географические названия.

– Больше никуда?

– Разве этого недостаточно?

Пока он работал, я безуспешно пыталась бороться с дремотой. Мои недосны были похожи на мутную красную дымку, и я вскидывалась в сумеречном состоянии, не зная, где нахожусь, пока Джет не напоминал мне об этом. Наконец, спустя, как мне показалось, несколько часов, Джет потащил меня с дивана к своему компьютеру.

– Посмотри на это. – Он указал на статью из «Нью-Йорк Дейли Ньюс». Речь шла о серии исчезновений в Сохо и его окрестностях, а также в других местах Нью-Йорка. Проститутки, беглецы, наркоманы.

– Так, и что?

Он постучал по дате. За четыре недели до смерти Евы.

– И это.

Еще одна статья, история о пригороде Детройта, куда она отправила меня в шестнадцать лет – две девочки исчезли из трейлера своих родителей. Их тела были найдены в двух мешках для мусора месяц спустя. Их насиловали и пытали.

– И это.

Статья была о маленьком городе во Флориде, в который она отправила меня несколько лет назад. В ней подробно описывались поиски нескольких пропавших женщин и девочек в течение года. Мне было девятнадцать, когда она отправила меня туда. О мой Бог! Внезапно так много вещей встало на свои места.

– Келси. Ее исчезновение. Должно быть, она искала человека, который похитил ее дочь.

– Теперь ты поняла, – проговорил Джет. Он постучал по компьютеру мозолистым пальцем. – Это не может быть совпадением. В каждом месте, куда тебя отправляли, есть похожая история. Беглецы, нелегальные иммигранты, проститутки. Все они – женщины в возрасте от четырнадцати до тридцати лет. Единственное, что их связывало, – это то, что их никто не искал. Они были потерпевшими кораблекрушение судами в чужих городах, их исчезновения заслуживали лишь небольших заметок на последних страницах газет.

Тишина на мгновение стала оглушительной. Я слышала свой собственный пульс, дыхание Мики, чувствовала внезапное напряжение в воздухе. То, что я почувствовала, было откровением, которое по сути своей куда глубже и страшнее, чем открытие Джета. Оно проникло в мою кровь и обхватило сердце своими костлявыми, скелетообразными пальцами.

– Ева использовала меня как приманку, – пробормотала я ошарашенно. Мы посмотрели друг на друга, и я увидела, как в глазах Джета отразилась моя собственная тревога. – И все еще использует.

Глава сорок первая

Ева Фостер

Нихла, Нью-Мехико – 1997 год

Флора ехала по извилистой тропинке пыльных проселочных дорог, заставляя задуматься, не догадывается ли она, что за ней следят. Ева сохраняла дистанцию, что было легко, учитывая скудный свет фар. Ночь в пустыне наступила быстро и сурово, и красноватое сияние луны вкупе с отсутствием уличных фонарей создавало ощущение, что они с Флорой были единственными людьми на Земле. Ева опустила стекло, позволяя прохладному воздуху обдувать ее лицо. Она становилась все ближе к своей дочери. Она чувствовала это глубоко внутри, то жужжащее чувство предвкушения, которое предвещало грядущие события. Хорошо это или плохо, она не могла сказать. Но так всегда было с ее дочерью. Никто не был так предсказуем в своей непредсказуемости, как Келси.

Тем не менее, так или иначе – Ева найдет ее. А потом она заставит заплатить всех этих людей. Всех до единого.

Флора резко затормозила и свернула на другую грунтовую дорогу. Ева замедлила ход, наблюдая за ее продвижением. Дорога была узкой, темной, и вдоль нее стояли всего три дома – скромные, одноэтажные. Флора припарковалась перед последним.

Не желая рисковать быть замеченной, Ева проехала мимо, остановилась и заглушила двигатель. В этой части Нихлы местность была плоской и открытой, и даже без бинокля Ева могла разглядеть дом, одиноко стоявший в тупике на фоне тенистых кактусов и кустарника. За домом вырисовывался ряд ветхих строений, похожих на зловещие декорации фильма ужасов. Она наблюдала, как Флора открыла входную дверь и включила внутреннее и наружное освещение; дети все еще были в машине. Она прижала сумку с продуктами к бедру и оставила входную дверь открытой. Мгновение спустя она вернулась на улицу за детьми, которых несколькими нетерпеливыми толчками загнала внутрь.

Входная дверь закрылась. Наружный свет погас.

Ева выбралась из машины и прислонилась к борту, направив бинокль на дом Флоры. Через открытые окна с подсветкой она наблюдала, как хорошенькая головка Флоры покачивается, когда она занимается своими вечерними делами. Выли койоты, жуткий хор их голосов был слишком близко, чтобы от него можно было абстрагироваться. Ева сделала глубокий вдох, прислушиваясь. Она впитывала звуки, исконно ночные – звуки хищников. На ее губах заиграла улыбка. Теперь она была одним целым с ними – ночными хищниками, выслеживающими добычу. Эта мысль приободрила ее, и она вновь прислонилась к машине, готовясь к долгому бдению.

Далекий гул автомобильного двигателя напугал ее; на горизонте показался свет фар. Она быстро забралась в свою машину и пригнулась, не желая, чтобы ее видели на улице, где живет Флора. Машина притормозила перед Мэд-Дог-роуд и свернула на нее. Осторожно выглянув, она увидела, как BMW Саммерса остановился перед домом. Кайл вышел, не заглушив мотора, и направился к двери – как человек, которому принадлежит это место. Еве подумалось, что Кайл чувствует себя так же уверенно везде в Нихле.

Господи, как же она его ненавидела! Ненавидела его напыщенную шевелюру с аккуратно уложенными волосами. Ненавидела его ухоженные ногти и неестественно белые зубы. Ненавидела то, как он смотрел на нее – пренебрегая ею, как будто она была ничем.

Ева села, скрытая покровом тьмы. Взялась за ручку автомобильной дверцы и тут же передумала. В тишине окружающей пустыни по-прежнему царили ночные звуки. Она ограничилась тем, что слегка опустила стекло и наблюдала из-за него, как Кайл постучал, а затем начал колотить в дверь. Он вставил ключ в замок и повернул, но был встречен цепочкой, которая преградила ему путь. Внутри дома стало темно, и Ева, как загипнотизированная, смотрела, как хладнокровный и собранный бизнесмен все больше и больше впадает в ярость. Он ударил в дверь ладонью, крича Флоре, чтобы та немедленно впустила его. Кайл пнул дверь, просунул руку в щель и потянулся к защелке на цепочке. Не сумев проникнуть внутрь, он ограничился выкрикиванием ругательств и обещаниями, что заставит ее заплатить.

Когда он повернулся, Ева скользнула вниз по спинке своего сиденья, надеясь, что мужчина не заметит потрепанную машину, припаркованную возле дороги, когда будет уезжать. Она пыталась прислушаться к звукам, означающим его уход – хлопанью дверцы, реву двигателя, – но слышала только койотов вдалеке. Сгорая от любопытства, она снова высунулась из укрытия. Кайл вернулся в машину, откинул голову на сиденье и уставился вдаль. Он заглушил двигатель – очевидно, ожидая, что Флора передумает.

Ева размышляла, что делать. Ждать и наблюдать, рискуя в конечном итоге быть обнаруженной? Или уехать – тем самым рискнув привлечь внимание к себе и своей машине? Она была голодна, и ей нужно было пописать, но при этом она знала, что попала в ловушку. Если бы он сейчас услышал, как она отъезжает, он бы понял, что кто-то все это время находился в машине, припаркованной неподалеку. Какой бы замаскированной она себя ни чувствовала, она не могла рисковать.

Еда подождет. И придется попридержать мочу. Она потянулась к сумочке и вытащила свой маленький пистолет. Устроилась на полу машины с пистолетом в руке. Напомнила себе, что она хищница, а не жертва.

Тогда почему она чувствовала себя такой уязвимой?

* * *

В 10:46 Флора включила наружный свет и наконец впустила Кайла в свой дом. Ева выскользнула из машины и справила нужду в пустыне.

«Как низко я пала», – подумала она и снова навела бинокль на дом.

В 10:51 она услышала крики.

В 11:07 входная дверь снова хлопнула, и Флора выбежала на улицу. Она стояла, прислонившись к своей машине, и курила сигарету, посасывая ее короткими сердитыми затяжками, ее лицо было наполовину освещено водянисто-желтым светом фонаря на крыльце. Флора бросила недокуренную сигарету на землю и растоптала ее, пнув ногой под свою машину. Мгновение спустя Кайл открыл дверь, вокруг его бедер было обернуто полотенце. Он сказал что-то, чего Ева не расслышала. Флора посмотрела в сторону пустыни, прежде чем вернуться в дом. Она вошла медленно, опустив голову.

Кайл закрыл входную дверь и выключил лампочку над крыльцом. Ева ждала, но единственный свет исходил от луны, единственными звуками были ритмичный свист ее собственного дыхания и жуткие крики ночных животных пустыни.

Что бы ни произошло между Флорой и Кайлом, теперь все закончилось. В доме было темно и тихо. Ева завела двигатель и тронулась с места.

* * *

По мере того, как ночи становились длиннее, терпение Евы истощалось. Ей нужно было знать, держат ли Келси в маленьком красном домике Флоры. Это было идеальное место – изолированное, заброшенное, крепкая маленькая коробка, куда никому и в голову не придет заглянуть. Прошло два дня, прежде чем у Евы появилась возможность убедиться в этом самой. Кайл уехал на следующее утро после инцидента, но в течение этих двух дней Флора оставалась внутри, закрыв окна ставнями.

Ева сменила свою машину на джип и припарковалась далеко от дороги, которая пересекалась с Мэд-Дог. Это был пустынный участок, хотя она все равно беспокоилась, что кто-нибудь из местных начнет задавать ей вопросы. Однако никто не появился.

В половине десятого утра на третий день Флора наконец появилась. Каждая из девочек оседлала бедро, полусонная блондинка прижалась к ее груди, а брюнетка теребила серьгу-обруч матери. С ее локтя свисали набитый чехол для подгузников и потрепанная черная сумочка. Ева наблюдала, как Флора пристегнула детей к автокреслам и села за руль. Ее движения были скованными и роботизированными. Движения человека, испытывающего боль.

Флора не была такой, когда два дня назад вошла в дом. Возможно, прощальный подарок Кайла. Ева почувствовала укол жалости. Слабая или нет, эта девушка имела дело с больным ублюдком.

Флора отъехала от дома и медленно направилась по Мэд-Дог-роуд. На перекрестке она повернула налево, в сторону города и, предположительно, детского сада. Ева не последовала за ней. Вместо этого она подождала, пока Флора скроется из виду, прежде чем вытащить с заднего сиденья автомобиля рекламный плакат «Мэри Кэй Косметикс» и вставить его в заднее стекло джипа. Она сменит машину позже, но если кто-нибудь ее увидит, то запомнит этот розовый знак. Ева подогнала авто к дому и припарковалась перед ним. Взглянула на два других дома на улице. Казалось, никого не было.

Ева повернула ручку, однако дверь, разумеется, оказалась заперта. Она обошла дом сбоку, любуясь простотой дизайна, в поисках входа. Одноэтажный, больше в длину, чем в ширину. Местами облупившаяся краска. За домом располагались две хозяйственные постройки: небольшой гараж и однокомнатная лачуга. Обе были заколочены досками. Ева начала с них.

Маленькая лачуга оказалась пустой. Доски с обратной стороны были отодвинуты, и восходящее солнце давало достаточно света, чтобы разглядеть скудное пыльное пространство. Ева двинулась дальше.

Гараж представлял собой еще бо`льшую проблему. Он был наглухо заколочен, главный вход заперт на висячий замок. Ева проклинала себя за то, что не взяла монтировку или что-нибудь еще, что она могла бы использовать, чтобы раздвинуть доски. Она обошла здание с дальней стороны, стараясь не наступать на кактусы, которые формировали пейзаж, как щетина формирует рельеф старого подбородка.

Ева уже собиралась сдаться, когда заметила доску, которая была не полностью прибита к окну с задней стороны гаража. Она потянула за нее пальцами. Та начала отходить дальше – ценой трех ногтей и занозы. Ева вытащила из кармана ключи и вместо пальцев воспользовалась ими, засунув под дерево и потянув получившийся рычаг так сильно, как только могла. Наконец, со скрипучим стоном доска оторвалась. Ева использовала ее в качестве клина для следующей, подсунув ее снизу и грубо двигая взад и вперед, пока сухая древесина не раскололась. Она услышала скрип, и после очередного усилия доска оторвалась, оставив только зазубренный край, торчащий поперек окна.

Оно было недостаточно большим, чтобы в него можно было пролезть, но с той стороны гаража светило солнце, и у Евы появилась возможность увидеть хоть что-нибудь сквозь мутное стекло. Прижавшись к зданию и прикрыв лицо ладонями, она заглянула внутрь.

Ева ахнула и отскочила назад.

За потрескавшимся и покрытым пылью стеклом она разглядела силуэт женщины.

Где-то позади нее в кустах шалфея послышался шорох. Змея, ускользая от солнца, нырнула под камень. Ева вновь подошла к гаражу и снова заглянула внутрь, несколько раз моргнув.

Вот она – женская фигура, закутанная в рваную льняную ткань… Но то была всего лишь старая парадная форма, теперь покрытая пылью и небрежностью, частично завешенная куском серой ткани. Ева приложила руки к стеклу и осмотрела остальную часть интерьера. Она разглядела картонные коробки, большие ведра, садовую лопату, сломанный стол и коробку с инструментами. Из-под деревянного молотка рядом с мусорной корзиной торчали плоскогубцы.

Обычный гаражный хлам.

Ева уже начала разворачиваться, когда ее взгляд уловил движение – солнце отразилось от какого-то предмета внутри здания. Она прищурилась, но не смогла ничего распознать, сплюнула, затем потерла грязное стекло блузкой и снова заглянула внутрь. Теперь она рассмотрела серебряную серьгу с камнями, яркую и новую среди старого хлама в гараже. Это мог быть аксессуар Флоры, подумала Ева, хотя он выглядел дорого и явно не в стиле латиноамериканки. Но что привлекло ее внимание больше, чем серьга, так это пятно на полу под ней. Темно-красная змея, которая, как и та рептилия, скользнула из светлой середины гаража куда-то под старый стол. Ей был знаком этот оттенок. Слишком знаком.

Кровь.

Она попятилась от здания. Внезапно остальные предметы в гараже приобрели более зловещий оттенок. Лопата. Плоскогубцы. Молоток. Ведра и мусорная корзина. Даже серьга. Она не узнала ее, но это могло быть что-то, что Келси купила во время своего путешествия по Соединенным Штатам. Похоже. Это был ее стиль и ее размер.

Ева посмотрела в сторону маленького красного домика. Теперь он тоже казался более зловещим – просто фасадом, маской для чего-то ужасного.

Она знала, что ей нужно было сделать.

Глава сорок вторая

Констанс Фостер

Нихла, Нью-Мехико – наши дни

К следующему утру погода прояснилась, но туман в моей голове усилился. Я зашла на почту. Верная своему слову, моя сестра прислала небольшую посылку. Внутри было короткое написанное от руки письмо, где содержались указания, как добраться до сейфа, и единственный бронзовый ключ. В конце нацарапана простая надпись:

«Скоро этого будет достаточно для нас обеих. Л.»

Я сунула ключ в бумажник и скомкала письмо. Лайза жила в мире фантазий, если думала, что все будет так просто.

* * *

В закусочной Мануэла наблюдала за мной таким оценивающим взглядом, который она приберегала для постоянных клиентов, которые выглядели так, будто прошлой ночью спали в портвейне. В то утро я проснулась с раскалывающейся головной болью, слюной, похожей на замазку, и кровоточащим носом. Быстрая проверка телефона показала, что я пропустила три входящих от Лайзы, но она не взяла трубку, когда я перезвонила.

– Ты можешь либо объяснить мне, почему наливаешь только половину сиропа в стаканы, либо пойти домой и немного отдохнуть. – Мануэла взяла маленький стеклянный кувшин и постучала по поверхности кончиком пурпурного ногтя. – Я не шучу.

Я устало улыбнулась ей.

– Плохо спала.

– Что происходит, Конни? Я ведь могла бы тебе помочь, если бы понимала…

– Ничего не происходит, – вновь выдавила я улыбку. – Честно.

Я ненавидела лгать Мануэле. После Эми и Джеймса я ни за что не хотела подвергать опасности кого-то еще, кто был мне небезразличен. Звякнул маленький колокольчик, висевший на двери закусочной. Я подняла глаза, увидела мужчину лет шестидесяти, занявшего дальнюю кабинку, и сказала Мануэле:

– Я займусь им.

Мануэла переводила взгляд с него на меня и обратно.

– Последний. Потом sal de aquí.

– Да-да, я уйду. Просто дай мне обслужить его.

Прежде чем я успела уйти, Мануэла положила руку мне на плечо.

– У меня тоже бывали проблемы, так что я понимаю. – Ее тонко подведенные брови нахмурились. – Если тебе нужны деньги, место для ночлега…

– Я в порядке! – отмахнулась я. – Правда. Просто устала.

Посетителем был мужчина с копной белокурых с проседью волос и тонкими губами – такими тонкими, что буквально исчезали на его лице. Я видела его здесь раньше. Его вычурный свитер-жилет казался неуместным в «У Мануэлы». Я напомнила себе, что нужно не испортить его заказ. Только разозленного клиента мне не хватало. Заказав омлет с сыром и картофельные оладьи, он внимательно наблюдал за мной, пока я записывала его просьбы.

– Вы пометили дополнительный сыр?

– Ага.

– Я хочу, чтобы яйца утопали в нем.

– Ладно. Поняла.

Когда я повернулась, чтобы уйти, я почувствовала его руку на своем локте и резко обернулась.

– Какой самый хороший отель в этом районе?

– Лучшее, что вы можете сделать, это остановиться в придорожном мотеле, если только не отправитесь в Таос или Санта-Фе.

– А как насчет того дома на Мэйн?

– Не могу сказать.

Мужчина выглядел раздраженным и чуть более чем разочарованным. Казалось, это был мой день, чтобы не оправдывать ожидания людей. На кухне я передала сообщение о сыре Мануэле и помогла ей приготовить картофельные оладьи. Когда я вернулась в столовую с едой, посетитель уже ушел. На его сиденье лежали две двадцатидолларовые банкноты, больше ничего.

– Вот мудак, – пробормотала я. – Интересно, что я такого сделала, чтобы так разозлить его? Ты его знаешь?

Мануэла пожала плечами.

– Не помню такого, но тут много разных голодных ртов, жующих и разговаривающих. Я учусь не обращать внимания на болтовню, концентрируюсь на приготовлении пищи. – Когда я нахмурилась, она улыбнулась и легонько ткнула меня двумя пальцами. – Не имеет значения, Конни. Расслабься! Ешь омлет. По факту ты нежданчиком получила хорошую еду и солидные чаевые.

Я кивнула, но мои мысли снова и снова возвращались к скупым губам посетителя. В этом человеке было что-то знакомое, но мой уставший разум был слишком измучен, чтобы понять, что именно.

* * *

Я уставилась на кости. Грязно-белые осколки торчали из могил и отражали свет моего фонарика, призывая меня все исправить. Глаз уловил искорку прямо под тонким слоем ссыпавшейся обратно в раскоп сухой земли. Я мазнула носком ботинка, смахивая в сторону грунт с останков. У меня перехватило дыхание, будто кто-то тяжелый уселся мне на грудь. Встряхнись, Конни!

Это был золотой браслет. Он свалился с костей запястья, когда мы копали прошлой ночью. Я наклонилась, чтобы рассмотреть его поближе, затем подняла с земли и вытерла своей рубашкой. Маленькие рубины посреди изящной золотой цепочки. Я некоторое время рассматривала вещицу, раздумывая, не положить ли обратно, и в этот момент зазвонил мой телефон. Повинуясь импульсу, я сунула браслет в карман. Здесь он никому не принесет пользы.

Звонок с неизвестного номера.

Я помчалась наверх, на дневной свет. Я только что украла браслет у мертвого человека. Кости валялись в моем подвале. Я находилась в незнакомом штате, в незнакомом городе и в незнакомом доме, живя рядом с практичным незнакомцем, который каким-то образом был моим единственным доверенным лицом. Но все, о чем я могла думать, это Джеймс.

Я ответила на звонок.

Баритон произнес:

– Я ищу Нору.

– Это я, – проговорила я, затаив дыхание.

– Нора, это офицер Дерек Прессман. Моя жена сказала, что вы звонили. – Он сделал паузу, затем приглушенным тоном: – О кризисном консультировании.

– Да, видите ли… На самом деле это касается Джеймса. Я не кризисный психолог. Меня зовут Констанс. Я… друг Джеймса. Он заверил, что я могу вам доверять.

Тишина на другом конце провода. Я уже начала думать, что он повесил трубку, когда он сказал:

– Продолжайте.

– Как он?

– Не очень хорошо.

Я выпалила:

– Он не был пьян и не употреблял наркотики.

– Откуда вам знать?

– Я была с ним в ту ночь. – Сделав глубокий вдох, я заставила себя замедлиться, подумать. – У меня есть кое-какая информация. Информация, которая может подтвердить, что это не было несчастным случаем.

Еще одна долгая пауза.

– Где вы?

Я не хотела давать ему свой адрес. По крайней мере, пока я сама не смогу убедиться, что могу ему доверять.

– Встретимся в городе. В тако-шопе рядом с ночлежкой.

– Мне нужен час, – сказал он. – Я буду одет в ярко-красную толстовку. И Констанс…

– Да?

– Никому не говорите.

* * *

Все следы вчерашних штормов исчезли, и центр Нихлы превратился в ту же пыльную чашу, которую я видела в свой первый день. Улица казалась пустынной. Я смотрела, как ворон ковыряет целый мягкий крендель на улице перед пансионом, и думала об Эми и превратностях судьбы. С таким же успехом это могло быть мое тело в мусорном мешке рядом с шоссе. Если бы я только открыла дверь той ночью, она, возможно, была бы все еще жива.

Взглянув на часы в «Integra», я поняла, что пришла на тридцать минут раньше, и вылезла из машины. Мне нужно было пройтись. Я шла по главной дороге, заблудившись в мрачном лабиринте мыслей, пока не добралась до хозяйственного магазина. Снаружи у внешнего фасада вертикально стоял детский бассейн, изображение улыбающегося щенка на литом синем пластике будто высмеивало мое беспокойство. Рядом с ним притулились два походных стула со спинками, и Стелла, кассирша, полулежала на одном из них с сигаретой, зажатой в пальцах.

– Я так и думала, что ты вернешься. – Она глубоко затянулась, прежде чем бросить окурок на землю и затушить носком кроссовки.

Я без приглашения села рядом с ней.

– Я говорила с Джосайей.



Она кивнула, хотя обветренное лицо осталось бесстрастным. Ее дыхание было хриплым, рука дрожала, и я заметила ватный тампон и пластырь на сгибе ее локтя, кожа вокруг него была желтой от синяков. Ей потребовалась целая минута, чтобы встать, и она вошла в магазин, не сказав больше ни слова. Я последовала за ней внутрь.

Там было пусто, если не считать нас двоих. Стелла исчезла в подсобке, и я подумала, что она ушла навсегда, но она вернулась с термосом в руке, выпила его содержимое короткими глотками, скривив рот от боли.

– Рак горла. – Она откинула голову назад и поморщилась. – Даже старая добрая вода – это мука. Мне следовало бросить курить много лет назад. Люди в моей семье никогда не слушают. Но ты вряд ли хочешь слушать о проблемах старой леди. У тебя есть и свои.

– Мне жаль, – промямлила я, не зная, что следует говорить в подобных ситуациях. Затем спросила: – Вы знаете, что умерла еще одна женщина?

– Слышала.

Я покачала головой, сердитая и сбитая с толку.

– Сколько в этом году получается?

Стелла уставилась в свой термос, как будто там был ответ на мой вопрос. После многозначительного молчания она пожала костлявыми плечами.

– Я перестала следить.

– А я нет. Четыре. Четыре женщины за пять месяцев.

Когда Стелла не ответила, даже не согласилась со сказанным, я выхватила термос из ее рук и отложила его в сторону. Я присела на корточки, чтобы смотреть прямо ей в лицо.

– Ты назвала мне имя Джосайи не просто так. Почему?

Она отвернулась.

– Черт возьми! – Я хлопнула ладонью по стойке. – Мой дом – ключ ко всему этому. Теперь я это понимаю. Я знаю, что раньше он принадлежал женщине по имени Флора Фуэнтес. Я знаю, что она погибла при пожаре. – Я обошла прилавок и снова посмотрела в печальные, пустые глаза Стеллы. – Я знаю, что двое мужчин умерли в тюрьме за преступления, которых они не совершали. Я знаю, что дочь моей матери исчезла в Нихле много лет назад и так и не была найдена. – Я чувствовала, как у меня стучит в висках, как сжимается грудь. Лицо Стеллы побледнело. Мне было все равно. – Я знаю, что у жителей Нихлы есть какая-то идиотская вера в то, что, если они подставят другую щеку, их дети будут спасены.

– Это не так! – Ее слова вырывались гортанным хрипом, глаза сверкали огнем. – Ты не имеешь права врываться в город, думая, что понимаешь нас! Потому что не понимаешь – да и не можешь.

– Так скажи мне. Объясни мне это. Для начала – почему ты назвала мне имя Джосайи?

Звякнул колокольчик на двери, и в магазин вошел мужчина. Он взглянул на нас и быстро отвел взгляд. Я отступила на несколько шагов назад, подальше от Стеллы, опустошенная. Не было смысла тут задерживаться.

Когда я уходила, она что-то прошептала.

– Что? – переспросила я разворачиваясь.

– Джосайя Смит в долгу. Перед девочками, которые потерялись. Перед… ну, перед другими, кто пострадал.

– Перед людьми, которых несправедливо обвинили?

Она покачала головой.

– Те люди уже ушли. Но не ты.

– Я? Какое я имею отношение к покаянию Джосайи?

– Прямое. – Она моргнула и вытерла глаза обветренной рукой. – Ты, Констанс, дочь убийцы.

Глава сорок третья

Ева Фостер

Нихла, Нью-Мехико – 1997 год

Ева проехала на джипе по Мэд-Дог-роуд мимо других домов, повернула направо и припарковала машину на обочине дороги, подальше от дома Флоры. Она сняла номерной знак и сунула его в сумочку – лучше пресечь любой шанс, что местные копы свяжут машину с ней. Затем она достала из багажника темно-серое вязаное пончо, надела его и натянула на голову капюшон, убедившись, что темный кудрявый парик будет торчать из-под него. К этому она добавила большие солнцезащитные очки и шарф. По задумке, если бы ее увидели какие-нибудь соседи, их описание сбило бы с ее следа кого угодно.

Она неторопливо шла по улице, стараясь выглядеть так, будто ей здесь самое место, однако ее сердце бешено колотилось, а в животе образовался узел. Спрятаться было негде. Она чувствовала себя беззащитной и все больше злилась, пока продвигалась по Мэд-Дог. Если бы полиция отнеслась к ней серьезно, ей не нужно было бы скрываться. Она бы позвонила им сейчас и сообщила о крови в гараже, но она чертовски хорошо знала, что они ничего не предпримут, разве что выгонят ее из города. По ее мнению, они были соучастниками – такими же виновными, как и Кайл.

Она добралась до дома и обошла его. В задней части здания было только одно окно, и оно находилось слишком высоко от земли, чтобы Ева могла дотянуться. Другая длинная сторона была защищена от прямой видимости соседей, но просматривалась с дороги. Два больших окна располагались близко к земле. Машин не было, и только пустыня, простиравшаяся, казалось, в вечность, станет свидетелем. Ева рискнет.

Она сняла пончо, обернула его вокруг запястья руки и ударила кулаком в стекло того окна, что располагалось ближе к задней части дома. Она проделала это еще два раза, стараясь избегать осколков, пока не смогла просунуть руку сквозь занавеску, открыть и поднять сдвижную раму. Перелезла через подоконник и очутилась в тесной ванной. Ева сделала все возможное, чтобы очистить свою одежду и оконную раму от осколков, прежде чем задернуть занавеску.

В ванной пахло лимонным дезинфицирующим средством и детским шампунем. В углу стояла пластиковая корзина, в которой лежала горсть резиновых игрушек и непромокаемых книг. Единственное желтое полотенце было накинуто на раковину из нержавеющей стали, а под открытой трубой раковины лежала детская пластмассовая расческа. Пятно протечки растекалось по стене от потолка до окна, отчего казалось, что веселая желтая краска слишком навязчива.

Вид детских вещей только укрепил ее решимость.

Ева открыла дверь на кухню. Как и ванная, она была чистой, опрятной и совершенно удручающей. Белая краска стала серой и тусклой. Старая плита и потрепанный холодильник – вот и все кухонные агрегаты. К стене прислонен покрытый клеенкой столик на двоих. Единственной вещью на его поверхности была стеклянная чаша, которая одновременно служила пепельницей – остатки чьей-то сигареты лежали поверх небольшой горстки пепла.

Ева двинулась по простенькому дому, пройдя из темной кухни в спальню. С одной стороны стояли две маленькие детские кроватки, металлические прутья которых были выкрашены в тот же желтый цвет, что и ванная. Еще одна пластиковая корзина примостилась под окном и была наполнена потертыми игрушками. На стене висели два майоликовых креста, по одному над каждой кроваткой.

В другом конце комнаты стояла двуспальная кровать, придвинутая к стене. Простыни на ней были разномастные, но аккуратно застеленные. Единственный комод был втиснут между кроватью и стеной.

«Один на всех», – подумала Ева.

И снова ей почти стало жаль Флору. Почти. Но затем она подумала о крови в гараже, о своей пропавшей дочери и об отказе Флоры даже поговорить с ней – и жалость снова переросла в ярость.

Ева двинулась дальше.

Последней комнатой была гостиная. Как и другие, она была скудно обставлена: тусклая и совершенно лишена очарования. Кроме того, это была единственная комната, которая намекала на присутствие Кайла в жизни Флоры.

Два кресла стояли по обе стороны от маленького столика, втиснутого у стены между низкой книжной полкой, заполненной детскими сказками, и другим комодом. На нем лежали мужской кожаный ремень, синяя рубашка на пуговицах, пачка «Мальборо» и связка ключей. Ева взяла рубашку и понюхала ее. Она чувствовала его запах – его мускусный лосьон после бритья, табак и пот. Ева бросила рубашку обратно и схватила ключи. Их было два – маленький ключ от висячего замка и ключ побольше. Она попробовала открыть им входную дверь. Не подходит.

Других замков в доме Ева не видела. Может, это от гаража? Она прошла обратно через здание в стиле «дробовик», задержавшись перед единственной фотографией Флоры. Лицо, смотревшее со снимка, выглядело молодым, полным надежды, красивым – лицо, выдающее наивность, радость и веру. Фотография лежала на комоде лицевой стороной вверх. Ее стекло растрескалось на тысячу осколков, удерживаемых вместе хрупкой пластиковой рамкой.

«Было ли время, когда я была такой же, как Флора?» – подумала Ева. Она вышла замуж в пятнадцать по настоянию своих родителей, а позже в том же году стала матерью. Если бы она оглянулась на свою фотографию в одиннадцати- или двенадцатилетнем возрасте, была бы ее улыбка искренней? Была ли она когда-нибудь простодушной и полной надежд?

Вероятно, да – если вернуться достаточно далеко назад, в дни, предшествующие угрозам отца и ежедневным сеансам позора.

«У меня нет иллюзий относительно того, кто я есть, – подумала Ева. По ее мнению, она сделала выбор, который необходимо было сделать, чтобы уберечь Келси от нищеты. – Это то, что отличает меня от Флоры. Я никогда не подчинялась Лиаму. Я сопротивлялась. Но что я на самом деле знаю о жизни Флоры, о ее выборе?»

Ева заставила себя оторваться от фотографии и возвратиться на кухню с ключами в руке. Она не хотела выходить на улицу, опасаясь, что Флора вернется и ее план будет разрушен. Но ей нужно было понять, где та дверь, от которой может быть большой ключ. Когда она направлялась к заднему выходу, кое-что на кухне привлекло ее внимание: на стене за холодильником она заметила еле заметные вертикальные линии. Взгляд на пол подтвердил ее подозрения: на деревянных половицах были видны следы – царапины от многократного перетаскивания холодильника с места на место.

Ева выглянула наружу. Убедившись, что никого нет подле дома и никто не идет мимо по дороге, она отодвинула холодильник в сторону. В самом углу был небольшой проход, а сама стена оказалась декоративной: за выдвинутой в сторону кухни фальшпанелью пряталась маленькая дверь – вдвое меньше обычной, сделанная из гипсокартона. Кусок веревки висел там, где обычно находится ручка.

Ева потянула за нее, и после нескольких рывков дверь приоткрылась. Пульс участился, ее рука дрожала. Попытка нащупать выключатель провалилась. Ева обыскала кухню в поисках фонарика, который в итоге обнаружился под раковиной. Он осветил простоватую, затянутую паутиной лестницу. Ева затаила дыхание, прислушиваясь. Что она надеялась расслышать, она и сама не представляла. Дыхание дочери? Шорох ткани? Стоны?

Никаких признаков живого человека внизу.

Вместо этого – лишь тишина.

Собравшись с духом, Ева распахнула дверь до упора и поставила ногу на верхнюю ступеньку. Деревянная лестница, хотя и узкая и с низким потолком, казалась прочной. Спускаясь, Ева ухватила фонарик одной рукой, а другой держалась за стену. Воздух казался сухим и горячим, пространство, похожее на гробницу, вызывало клаустрофобию. Подступило головокружение, но Ева усилием воли сосредоточилась на предстоящей задаче. В конце концов, она бывала и в других подвалах, в других помещениях, похожих на могилы, и выжила, чтобы рассказать об этом. Она переживет это испытание.

Ступеньки противно заскрипели. У подножия лестницы была еще одна дверь. У этой не было ручки. Ева направила луч фонарика вдоль другой импровизированной стены, пока не увидела край двери. Толчок одной рукой ничего не дал. Тогда Ева пнула ногой – без результата. Неохотно она прижалась всем телом к двери, пока не почувствовала, что та поддается.

Сначала ее поразил запах, едкий и затхлый, сопровождаемый вонью чего-то сладкого, будто кто-то оставил корыто с гниющими яблоками. Еве потребовалось время, чтобы глаза привыкли, и как только они это сделали, она огляделась в поисках каких-нибудь признаков своей дочери. Несколько картонных коробок, большой пустой пластиковый контейнер, разнообразные инструменты. Пол был земляной, его поверхность выглядела свежей и плотно утрамбованной. Низкие потолки давили на психику и здесь, комната представляла собой узкий прямоугольник, меньший по площади, чем здание наверху.

У Евы застучало в висках, дыхание застряло в горле. Каждая клеточка ее существа кричала об опасности. Кто-то вырыл этот подвал и потрудился создать потайную лестницу и двери за фальшпанелями. Зачем? Чтобы хранить какой-нибудь хлам? Сомнительно. Это был не обычный подвал. Ева вдохнула, не обращая внимания на приторно-сладкий запах, грязь и затхлость. Она хотела почувствовать какой-нибудь намек на то, что Келси была здесь – ее духи, ее шампунь, – но эта дыра была лишена ароматов жизни. Только запах могилы.

Ева схватила ближайшую к ней вещь – метлу – и заблокировала ею дверь: застрять здесь было бы сущим кошмаром. Она поспешила к коробкам. Те были запечатаны, но она смогла использовать ключ как нож, разрезая клейкую ленту. В первой коробке был ассортимент чистящих средств и хозтоваров. Во второй – одежда. Она как раз приступила к третьей, когда услышала доносившийся сверху шум. Ева с трудом сглотнула, сунула ключ в карман и вытащила пистолет. Ее мысли метнулись к двери наверху, со стороны кухни, и к опасности остаться внизу, погребенной в этом ужасном доме.

Никогда.

Она пробежала через подвал и была почти у лестницы, когда женский голос позвал:

– Кайл?

Флора.

Ева прижалась к стене. Она затаила дыхание в ожидании, чутко следя за звуком шагов Флоры по деревянным ступенькам, пока те не оказались непосредственно у подвала.

– Кайл? Ты здесь, внизу? – Голос Флоры был неровным, пронзительным. Она просунула голову в помещение, ее лицо было красным и заплаканным.

Ева вывернула из своего убежища и вытянула руку, направив пистолет на Флору.

– Не двигайся.

Другой рукой Ева посветила фонариком девушке в лицо. Глаза той расширились. Она шустро развернулась, чтобы бежать прочь.

– Я им воспользуюсь. – Ева ткнула стволом пистолета в спину Флоры, между ее лопатками.

Тело Флоры напряглось, но она продолжила медленно подниматься по ступенькам.

– Нет, ты этого не сделаешь.

– Почему ты так уверена?

Лицо Флоры наполовину повернулось к неумолимому свету.

– Потому что одним телефонным звонком я могу дать тебе то, чего ты хочешь.

Глава сорок четвертая

Констанс Фостер

Нихла, Нью-Мехико – наши дни

Дерек пока так и не приехал. Я ждала в назначенном месте больше часа, а слова Стеллы все еще звенели у меня в ушах, как тяжелый случай тиннитуса[16]. В глубине души я знала, что она говорит правду. Я была дочерью убийцы. Это и есть та самая причина, по которой Ева так плохо обращалась со мной, причина ее жестокости и одержимости. Она верила, что мой отец убил ее дочь, и собиралась вернуть ему «должок». Джет был прав: она использовала меня в качестве приманки раньше, и теперь она использовала меня снова.

Но если я была дочерью убийцы, то и Лайза тоже.

И Ева наверняка хотела бы отомстить и ей.

Мысли о Лайзе наполнили мое горло желчью, я закашлялась и сплюнула в бумажную салфетку, пищевод горел. Прошло больше суток с тех пор, как сестра позвонила в панике, и с тех пор я вообще ничего от нее не слышала. Я оглядела ресторан: по-прежнему никого, подходящего под описание Дерека, и в любом случае я не могла сосредоточиться, не будучи уверенной, что моя сестра в безопасности. Я взяла телефон и набрала домашний номер. Голосовая почта. Я оставила еще одно сообщение, затем позвонила Кук и Дейву. Никакого ответа.

Почти через два часа я вышла из магазина тако, не зная, что делать дальше. Я сидела в своей машине, колеблясь. Копам нельзя было доверять. Я хотела вернуться в Вермонт, чтобы найти Лайзу, но я знала, что поездка туда сейчас может подвергнуть ее опасности. У меня было искушение покинуть Нихлу, но я бы не позволила себе этого, пока ситуация не разрешится так или иначе. Я не обрету покоя, пока Ева поджидает за каждым углом. Я не обрету покоя, пока не пойму, что все это значит.

Тела в моем подвале. Дочь убийцы.

«Ты похожа на нее».

Что, если Флора Фуэнтес была моей матерью? У нее были близнецы – те самые близнецы, которые исчезли. Возможно ли, что Ева похитила их у нее? Или, может быть, она увезла их уже после смерти Флоры? Это объяснило бы, почему мы оказались в Греции, почему она всю свою жизнь была такой скрытной. Если она забрала нас к себе, было ли это сделано из дружбы к Флоре или из мести? Или, может, она сама убила Флору?

Джосайя Смит. Он знал больше, чем сказал мне. Если Дерек собирался меня подставить, может быть, стоит попробовать разговорить Джосайю еще раз?

* * *

По дороге к дому Ребекки Смит я думала о Флоре и Еве. Ева была здесь, в Нихле, искала Келси. Ева, которую я знала, была мстительной, умной, находчивой – и совершенно свободной от угрызений совести. Мой разум плел безумную паутину возможностей. Я представила себе, как Ева похищает двух маленьких девочек, вывозит их за границу, в Грецию, а сама на свои деньги покупает фальшивые документы. Позже возвращается домой в Штаты с двумя приемными детьми. Переезд из Филадельфии в Вермонт, новое место жительства, где никому и в голову не придет задавать вопросы. Она была бы просто богатой вдовой, потерявшей дочь и заполняющей этот пробел в своей жизни. Ни один разумный человек не стал бы думать так, как Ева. Ни один разумный человек не связал бы эти «удочерения» с местью.

Годы и годы мести. Чем больше я думала об этом, тем больше появлялось смысла. Это многое объясняло, в том числе и мое путешествие в Нихлу.

Телефон зазвонил, прервав мои мысли.

– Конни, нам нужно поговорить.

– Боже мой, Лайза, я так волновалась! Ты в порядке?

– Все это было фальшивкой. Келси никогда не существовало, по крайней мере в нашем подвале. – Лайза судорожно вдохнула и выдохнула с шелестящим ахом. – В этой комнате никогда никого не было!

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем она говорит.

– Ты ходила в подвал?!

– Тетя Ева… она… искала. Я не знаю… Я не понимаю, что я видела.

– Притормози. В твоих словах нет никакого смысла.

– В комнате внизу. Это что-то типа… своего рода штаб-квартиры.

В голосе Лайзы послышались истерические нотки.

Я спокойно сказала:

– Опиши, что ты видела.

– Я не могу. Это кажется безумным, странным.

– Попробуй.

– Мне нужно, чтобы ты сейчас же вернулась домой, Конни. Сейчас же.

– Расскажи мне, Лайза.

– Хорошо… хорошо. – На мгновение она замолчала. – Классные доски и доски объявлений, все покрыто картами и газетными статьями на булавках. Некоторые статьи пожелтевшие и старые, другие выглядят новыми. Словно… словно она занималась розыском пропавших людей или была папарацци.

– Могла ли она искать Келси?

– Сначала я так и думала, но Келси сейчас должно быть лет сорок. Девушки в этих недавних статьях гораздо моложе. Подростки. В районе двадцати. – Она застонала. – Мертвы! Убиты…

– Оставайся со мной, Лайза! Я задам несколько простых вопросов. Ты сказала: классные доски и доски объявлений. Это все, что ты видела?

Она колебалась.

– Магнитофон. Сначала я испытала такое облегчение оттого, что там не было мертвой девушки, что огляделась. Я увидела магнитофон, нажала на него…

– И?

– Стоны… и крики.

Стоны и крики, которые мы слышали в детстве, веря, что это была наша психически больная сестра, веря, что Ева тоже запрет нас там. Сколько наказаний я пережила, лежа на той ужасной койке и слушая эти ужасные вопли?

Я съехала на обочину, поскольку внезапное напряжение в висках заставило мое зрение затуманиться. Извращение разума Евы не знало границ.

Я представила себе, как моя бедная сестра в том подвале, одна, нажимает на кнопку, которая возвращает все воспоминания. Хрупкая Лайза. Впечатлительная Лайза. И в тот момент я поняла, что воля Евы – ее решение отдать одной из приемных дочерей ключи от своего королевства – была направлена не только на то, чтобы наказать ее, но и на то, чтобы достать меня.

Потому что мы дочери убийцы.

– Что она искала? – спросила сестра.

Она выслеживала убийцу. Я была уверена, что карта соответствует местам, в которые отсылала меня Ева. Только Лайзе не нужно было беспокоиться еще и об этом.

– Я не знаю.

Чем больше я размышляла, тем больше убеждалась, что права. Все эти годы Ева следила за убийцей – выслеживала нашего отца. Пыталась выманить его. Держала нас подальше от подвальной комнаты, пугала нас ею, дабы скрыть то, что на самом деле там происходило. Если Флора была нашей матерью, то этот человек – Кайл Саммерс, кем бы он ни был – был нашим отцом. Я хотела, чтобы Лайза прислала мне фотографии, я так сильно хотела знать, права ли я! Но я не могла попросить ее спуститься туда снова. Я боялась за ее рассудок.

– Лайза, послушай меня. Тебе нужно найти Дэйва. Убирайся из дома. Поезжайте в отель или куда-нибудь подальше. Ты поняла?

– Ты не можешь просто вернуться домой?

– Ты знаешь, что я не могу. Все не так просто. Ты можешь потерять все. – И я могу привести убийцу к твоему порогу. Я сделала глубокий вдох. – Найди Дэйва.

– Я его давно не видела.

– Тогда уходи сама. Поезжай в отель и останься там. Ты справишься. Хорошо? – Никакого ответа. – Эй! Хорошо?

– Да, да. Я сделаю это. – Ее голос звучал сильнее, увереннее. – Ты получила ключ?

– Да, но…

– Я спрятала много драгоценностей. Они не догадаются. Я же могла потерять их, продать… Не волнуйся, Конни. Мы справимся.

Она повесила трубку. Ее решимость должна была вселить в меня надежду. Тогда почему я чувствовала себя такой подавленной?

* * *

Джосайя Смит меня не ждал. Я надеялась на эффект неожиданности.

На этот раз я обнаружила, что машины Ребекки нет, а дом темный и закрытый, за исключением двух окон. Стук не принес никакого результата. Я уже собиралась уходить, когда услышала, как внутри кашлянул Джосайя. Я хлопнула ладонью по оконной раме одного из открытых окон и прокричал его имя через стекло. Я продолжала, пока он не закричал в ответ: