— Что случилось?
— Пускай Лео сам тебе расскажет. — Я тянусь за пальто. — Это его история, а не моя.
Я обнимаю Джинни и говорю:
— Я тебе потом позвоню.
В сквере я опускаюсь на скамейку и подставляю лицо злому ветру, чтобы вышиб из глаз слезы.
Глава 32
ЗВОНИТ ДЖИННИ.
— Ты где? — спрашивает она.
— Сижу в сквере.
— Сейчас подойду. Просто поверить не могу, — говорит она, когда через несколько минут появляется рядом со мной — потрясенная, кажется, не меньше моего. — Поверить не могу, что Лео сидел в тюрьме.
Я засовываю руки поглубже в карманы, только сейчас почувствовав, как замерзла.
— Вот поэтому он и не признавался, что у него есть паспорт. А фамилию он, видимо, поменял официально, потому что дом куплен на имя Кертис.
– Это был не я, – отвечает Хантер. – Меня там не было. Мне пришлось уехать на пару дней, кое-что уладить. Я и так опоздал, потому что ты заперла меня в комнате. Я покинул дом, как только Карл меня выпустил.
— Элис, дорогая, какой кошмар.
— Как он там?
– Что тебе нужно было уладить?
— Ужасно. Совершенно раздавлен.
— Интересно, почему я чувствую себя виноватой?
– Я должен был разобраться с Эймосом Керриганом.
— Потому что он тебе небезразличен.
– Что ты сделал?
— Возможно. Но я не могу его простить.
— Из-за этого преступления? Мошенничество — это, конечно, ужасно, но все-таки не убийство...
– Поговорил с бывшими коллегами, а те дали знать одному из своих информаторов, что Керриган должен исчезнуть.
— Ты права, это не убийство. Но дело даже не в преступлении.
— А в том, что он сидел?
Проходит секунда, и я осознаю, что Хантер стал причиной смерти человека. Но я выбрасываю эту мысль из головы – не могу сейчас об этом думать.
Я медленно киваю. Мне бы очень хотелось объяснить ей, почему это для меня так важно, но я не знаю как.
– Я все время вспоминаю о похищении, – продолжаю я. – Понимаю, вы должны были все правдоподобно обставить, но зачем заставлять нас думать, что мы провели там больше времени, чем на самом деле?
— Что будешь делать?
— Видимо, поеду обратно в Харлстон. Попрошу Дебби, чтобы позволила мне остановиться у нее, пока не выселю жильцов. — На глаза наворачиваются слезы. — Полтора месяца, Джинни. Мы с Лео едва продержались полтора месяца.
– Говорю же, Карл хотел, чтобы Нед страдал. Чтобы он поверил, будто его отцу плевать, что сына похитили, и Джетро не торопится выплачивать выкуп. Но у нас было всего две недели, когда вы с Недом якобы уехали в отпуск, поэтому Карл решил сделать так, чтобы вам казалось, словно вы пробыли в плену дольше. Когда тебя держат в темноте, ты дезориентирован, теряешь счет времени. – Он умолкает, кажется, догадавшись, что я и так уже это знаю. – Я согласился, потому что решил – если дни будут идти быстро, может быть, тебе будет легче все это переносить. Когда мы рассчитывали время и обратили внимание на календарь, то поняли: было бы неплохо все закончить тридцать первого августа – в дату, которая указана в вашем брачном договоре. Это не имело большого значения… По сути, неважно было, останешься ты замужем за Недом сорок дней или два месяца. Но тридцать первое августа казалось подходящей датой, чтобы остановиться.
Она обнимает меня за плечи:
— Может, поживешь немного у нас?
– Откуда вы узнали условия соглашения? От Пола Карра?
— Спасибо тебе большое, но я хочу попросить Лео позволить мне еще пару недель побыть здесь.
— Но... думаешь, ему самому не захочется здесь жить? Тем более что с понедельника у него работа в Лондоне.
– Да. Пол восхитился гениальной идеей и сказал об этом Карлу, а Карл решил, что было бы здорово сыграть в эту игру с Недом. Пусть думает, что мы знаем о нем больше, чем ему кажется.
— Почему? Он больше в Бирмингеме не работает?
– Что известно Полу?
— Нет.
— О, — произношу я разочарованно. — Может, вы могли бы его приютить на некоторое время?
– Достаточно. Он тоже работал на мистера Смита, присматривал за Недом.
— Конечно. А зачем тебе тут оставаться еще на две недели? Тебе что, так долго собираться?
– Мистер Смит – это случайно не псевдоним Стива Алджерсона?
— Нет, но мне нужно время, чтобы придумать, как быть дальше.
— А у нас ты это придумать не сможешь? Ты можешь оставаться у нас сколько захочешь, ты ведь знаешь.
– Без комментариев. Откуда взялась эта идея с умножением по календарю?
Я мотаю головой:
– Я узнала ее от своего отца. Когда я была подростком, он спросил меня, что бы я выбрала: миллион фунтов сразу или сумму, которую каждый день в течение месяца умножают на два. Я выбрала второй вариант, хоть и не просчитала его до конца. Сейчас я жалею об этом – жалею, что не сделала расчеты и не дала ему точный ответ.
— Я хочу побыть здесь.
– Ты написала его на обратной стороне двери в туалете.
Она смотрит на меня с любопытством:
– Да. Мне казалось, я должна сделать это ради отца.
— Это ведь не из-за убийства?
– Я не знал, что ты потеряла родителей, пока Пол не рассказал мне. Наверняка тебе пришлось нелегко. Он сказал, что ты сбежала в Лондон.
— В каком смысле?
– Мне повезло, я познакомилась с Кэролайн. Хотя все могло сложиться совсем иначе. – Набираю воздуха в грудь. – Мне нужно задать тебе вопрос. О выстреле. Это было ужасно. Почему Карл так поступил? Ты знал, что он собирается сделать вид, что убил меня?
— Лео говорит, ты немного зациклилась на этой трагедии.
– Никто не думал, что дойдет до стрельбы. Брат хотел напугать Неда, показать, что готов убить одного из вас, если понадобится. Мы не ожидали, что Нед примется подстрекать Карла от тебя избавиться. Мы думали, он в любой момент попросит остановиться, особенно когда Карл взведет курок. Но Нед промолчал, и Карл выстрелил в матрас. – Хантер медлит. – Я поверить не мог, что он действительно выстрелил, и закрыл тебе рот рукой, чтобы – не знаю – дать тебе понять, что ты еще жива, что в тебя никто не стрелял, что я рядом. Все произошло так быстро. – Снова пауза. – Мы с Карлом разругались потом. Меня все достало, это было невыносимо. Я мучился из-за того, что мы творили – не с Недом, а с тобой.
— Нет, не из-за убийства, — говорю я и ненавижу себя за ложь. — Я хочу со всеми здесь нормально попрощаться. Ну и потом, думаю, я имею полное право попросить эти две недели, учитывая то, как он со мной поступил.
– Я выжила.
— Ты права. — Она берет меня под руку. — Пойдем в дом, ты совсем замерзла.
– Ты потрясающая. Я думал, ты будешь в ужасе, а ты боролась.
Мы выходим из сквера и идем к дому.
– Я и была в ужасе, но тебя никогда не боялась. С тобой в той комнате я чувствовала себя в большей безопасности, чем когда-либо с Недом.
— Как ты думаешь, Лео останется в «Круге»? — спрашиваю я.
– Я должен был предпринять что-то еще, я хотел, но… – Хантер умолкает, и вид у него виноватый.
— Кажется, планы у него такие.
– Меня еще кое-что озадачило. Мое фото в ленте Неда – его сделали в Хейвен Клифф, в тот день, когда мы обедали с Лукасом. Я думала, Лукас фотографировал, а это не он?
Почему-то мне это кажется несправедливым.
Хантер опускает взгляд.
Она доводит меня до дома и обнимает на прощание.
– Нет, это я. Карл меня попросил. До того как он похитил Неда – вернее, до того как решил захватить и тебя с собой, – план всегда заключался в том, чтобы заставить Неда поверить, что всем плевать на его исчезновение – родителям, жене… У него уже был снимок миссис Хоторп, которая играла в теннис, и оставалось сфотографировать тебя. Он хотел поиздеваться над Недом – мол, тебе настолько все равно, что ты приняла приглашение Лукаса вернуться в Хейвен Клифф. Потом план изменился, мы забрали тебя с собой, но даже не догадывались, что фото пригодится – оно подтвердило историю, будто вы с Недом уехали на две недели отдохнуть. Все, что нам оставалось сделать – просто загрузить его в телефон.
— Если что-нибудь понадобится, ты знаешь, где меня искать.
– Твоя девушка знает, что вы сделали?
– У меня нет девушки.
Лео ждет меня на кухне, стоит, прислонившись к разделочному столу. Я захожу и прислоняюсь к раковине — точно напротив.
– На днях здесь была женщина. Когда я заперла тебя, то решила, что она придет и откроет дверь, когда ты не явишься на ужин.
— Мне бы хотелось найти более веское слово, чем «прости», — говорит он. — Но такого нет.
Хантер улыбается.
— Ты тоже меня прости.
– Приятно знать, что убивать меня ты не собиралась. Это Мара, моя сестра. Она живет в Данедине, а я здесь. – Молчание. – Я не уехал, знаешь ли. Из Англии. Не смылся сюда, как только все закончилось. Даже ездил в Рединг, пробыл там несколько дней.
— За что?
Я таращусь на него.
— За то, что у нас ничего не вышло.
Он кивает:
– Ты ездил в Рединг?
— Все нормально. Я всегда знал, что это случится, как только ты узнаешь.
– Да.
— Но этого не случилось бы, если бы ты с самого начала был со мной откровенен! — выпрямившись, восклицаю я, ужасно огорченная тем, что он, похоже, не понимает. — Если бы ты рассказал мне о тюрьме во время нашей первой встречи, все могло бы быть по-другому.
— Я не был готов так рисковать, — говорит он с кривой усмешкой. — Я никогда не умел признавать свои ошибки и всегда пытался как-то увернуться от проблем. По крайней мере, так мне объяснила психотерапевт.
– Но… почему ты не…
— У тебя был психотерапевт?
– Не увиделся с тобой? Но как? Ты же думала, что я умер. Да и вообще – после того, что мы натворили?
— Да. Раньше. Мне ее нашли родители, когда я вышел из тюрьмы.
– Тогда зачем ты ездил туда?
Что-то не сходится.
— Ты, кажется, не общаешься с родителями?
– Хотел убедиться, что с тобой все хорошо. И еще собирался дать тебе знать, что я жив. Пол знал об этом. Он сказал, я должен тебе написать. Но с виду у тебя все было нормально. Я видел, как ты ходишь по магазинам, казалось, все неплохо.
Он вздыхает.
— Ну как я мог им тебя представить, если ты знала меня под другой фамилией? Ты бы очень быстро выяснила, что их зовут мистер и миссис Картер, а вовсе не Кертис.
Я вспоминаю те времена, когда чувствовала его рядом, и горло жжет от непролитых слез.
Не знаю, почему я так потрясена.
— Дай-ка я угадаю. У тебя прекрасные родители, которые дали тебе неплохое образование.
– Ничего у меня не было хорошо.
Он роняет голову.
– То, что ты сказала Карлу на прощании с Линой и Жюстин… О том, что ты спишь на матрасе в комнате с заколоченным окном. Это правда?
— Что-то вроде того.
— И они ничего обо мне не знают.
Это уже чересчур. У меня начинают течь слезы. Вытираю их, но они все равно бегут и бегут.
— Прости.
Я смотрю на него с отвращением.
Вижу, как он захлопывает дверь, отрезая доступ света. И вдруг снова оказываюсь в доме в Хейвен Клифф, в комнате с заколоченным окном, а тюремщик идет ко мне в темноте. Закрываю глаза и думаю, что сейчас почувствую его руки у себя на плечах – но вместо этого он меня обнимает. И в этот миг с моей души сваливается огромный груз.
— Мало того что ты врешь о себе самом, но ты врешь еще и о других — тебе явно опять нужна психологическая помощь, — говорю я и после паузы продолжаю: — Ты останешься тут, в «Круге»?
Он достает из шкафчика стакан, и я отодвигаюсь, чтобы пропустить его к крану.
Не знаю, сколько времени мы стоим, обнявшись. Я думаю о приезде Хантера в Рединг, гадаю, что было бы, если бы у него хватило смелости признаться, что он жив.
— Да. Я говорил тебе, мне очень нравится этот дом, несмотря на его историю, — говорит он, стоя ко мне спиной.
— Я хотела спросить... Знаю, что это твой дом, но нельзя ли мне побыть здесь еще пару недель? Мне нужно свыкнуться с мыслью о возвращении в Харлстон.
– Прости, – негромко говорит он спустя целую вечность. – За все.
Сделав несколько глотков воды, он оборачивается.
Вдыхаю его запах. Он пахнет солнцем и морем.
— Я думал, ты будешь только рада поскорее туда вернуться.
— Вообще-то нет. Честно говоря, у меня такое чувство, будто я не справилась.
– Ты пахнешь по-другому, – говорю я.
— С понедельника я работаю в Лондоне. Но не волнуйся, я не буду тут слишком мешать.
— Я бы хотела побыть здесь две недели одна. Джинни говорит, ты можешь пожить у них с Марком.
– О чем ты?
Я чувствую на себе его взгляд.
— Зачем тебе жить тут две недели одной?
– Ты пахнешь как Лукас. Когда ты подошел ближе, я узнала аромат: так пахло от Лукаса – свежескошенной травой. Потому я и решила, что ты – это Лукас.
— Я уже сказала: мне нужно привыкнуть к мысли, что я возвращаюсь в Харлстон.
Дребезжание стекла: Лео поставил стакан на дно раковины.
Хантер тихо смеется.
— То есть дело не в том, что ты пытаешься разгадать тайну убийства, которая уже разгадана?
— Я не пытаюсь ничего разгадать. Но, как я тебе уже говорила, я не верю, что Нину убил Оливер.
— Почему ты так в этом уверена? — озадаченно спрашивает он.
Думаю, что бы такое ему сказать.
— Я прочитала одну статью. Похоже, сестра Оливера с самого начала утверждала, что он невиновен.
— Ну конечно, ведь он ее брат! То есть ты хочешь сказать, что из-за какой-то газетной статьи решила начать в одиночку крестовый поход, чтобы вернуть Оливеру его честное имя? Элис, слушай, бросай ты это.
— То есть, по-твоему, это совершенно нормально, что настоящий убийца гуляет на свободе?
Он раздраженно взмахивает руками:
— Мы уже все это обсуждали, а толку! Можешь оставаться тут на две недели, но потом верни мне мой дом обратно.
— Спасибо, — говорю я.
Но он уже ушел.
Прошлое
Она опаздывает. Опять.
— Как ваши дела? — спрашивает она, усаживаясь.
Я улыбаюсь:
— Это вроде мне полагается у вас спрашивать?
— Ну, ведь и психотерапевтам иногда полагается отдых, правда?
Приятно, что она спокойна настолько, чтобы шутить со мной. Не означает ли это, что она наконец скажет мне то, чего я от нее так долго жду?
— Боюсь, что нет, — отвечаю я.
Она смеется.
— Начнем? — говорю я и кладу перед собой блокнот. — На наших последних встречах мы исследовали причины того, почему вы чувствуете себя несчастной. Вы рассказывали мне о своем детстве, о юношеских годах, о ваших карьерных успехах, и мы пришли к выводу, что все это по большей части было для вас позитивным опытом. Думаю, теперь нам следует сфокусироваться на том времени, когда вы впервые начали чуствовать себя несчастной.
Она слегка хмурится.
— Если помните, в прошлый раз мы коснулись темы вашего замужества как возможного источника недовольства жизнью, — подсказываю я.
— Только вот дело в том, что это не так.
— Простите?
— Я вполне удовлетворена жизнью!
Я поворачиваю голову к окну — пусть у нее будет время подумать над тем, что она только что сказала. Через щели в жалюзи видны ярко сверкающие гирлянды, которыми украшена улица.
— Нет, ну в самом деле, как мне не радоваться жизни? — продолжает она. — Я замужем за потрясающим человеком, который на что угодно ради меня готов и дает мне все, чего бы я ни пожелала. Меня именно это в нем и привлекло с самого начала — помимо того, что он так не похож на тех мужчин, что были там, у нас. Он — настоящий джентльмен. — Она нервно смеется. — Я понимаю, звучит старомодно, но это правда.
Снова перевожу взгляд на нее и улыбаюсь.
— Не вижу ничего плохого в старомодности.
— Думаю, на самом деле меня беспокоит чувство вины. Вины за то, что у меня так много всего. Вот из-за чего я чувствую себя несчастной — а вовсе не из-за Пьера. Его я люблю. — Она на секунду умолкает. — Помните цитату из Генри Дэвида Торо о том, что счастье неуловимо?
— Да?
— Думаете, это правда?
— Думаю, эту мысль следует подвергнуть внимательному анализу.
— Тогда, пожалуй, мне следует переключить внимание на другие вещи.
— Наверное, это хорошая мысль.
— Вот только я не знаю, с чего начать, — говорит она и смотрит на меня. — Я так из-за всего нервничаю, это очень мешает.
Я опускаю ручку и закрываю блокнот.
— Помните, во время первой встречи мы говорили о релакс-терапии?
— Да, звучит прекрасно!
Я встаю.
— Ну что ж, приступим?
Глава 33
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО ЗВОНИТ ДЕББИ:
— Как ты?
Притворяться перед Дебби смысла нет.
— Ужасно. Мы с Лео расстались.
— Элис, дорогая, как грустно.
— А хуже всего то, что никто не поймет, из-за чего я от него ушла. Как выразилась Джинни, ведь он же никого не убивал. Все будут думать, что мы расстались из-за того, что он сидел в тюрьме, — и это правда. Но не в том смысле, в котором все думают!
— А Лео понимает?
— Подозреваю, что нет. Даже после всего, что я ему сказала, он, кажется, так ничего и не понял. Но ты-то, Дебби, ты меня понимаешь? Понимаешь, почему я не могу с ним остаться?
— Да, — мягко произносит она. — Но, знаешь, если ты хочешь, чтобы и люди тебя поняли, ты можешь им все объяснить. Сказать, что чувствуешь и почему.
— Не могу, — говорю я сдавленным голосом. — Пускай лучше думают, что я не хочу его простить.
— Ты уже придумала план действий?
— Только на ближайшее время. Лео разрешил остаться в доме еще на две недели, а вот что делать дальше, я пока не знаю. Можно я немного поживу у тебя? Мой коттедж будет занят до февраля, и до тех пор мне надо будет что-нибудь придумать.
— У меня ты можешь жить сколько угодно, и ты прекрасно это знаешь. Вряд ли мы будем друг другу мешать. Можешь занять обе спальни в задней части дома, одну превратить во временный кабинет, а взамен будешь каждый день кататься со мной на Бонни. Как тебе такое предложение?
На глаза наворачиваются слезы.
— Идиллия, — всхлипывая, выговариваю я.
— Все будет хорошо, — уверяет она.
— Надеюсь.
— Что ты сегодня делаешь?
— Не знаю. Пока не очень понимаю, с чего начать. Какая-то растерянность.
— Тогда почему бы тебе не взять выходной? Немного развеяться? Я уверена, что в Лондоне море всего интересного. Надо воспользоваться тем, что ты пока еще там, и прогуляться по городу, посмотреть достопримечательности.
— А знаешь, неплохая мысль, — говорю я, чувствуя, как на душе становится легче.
Мы еще немного болтаем. Дебби предлагает мне забрать из дома только самое необходимое и договориться с Лео о том, чтобы моя мебель пока осталась у него — письменный стол, мамин туалетный столик, книжный шкаф и комод сестры и отцовское кресло — до тех пор, пока я не смогу вернуться в коттедж.
— Ну а если он не согласится, можешь пока поставить все это в один из моих сараев, — говорит она.
— Я уверена, что он не откажет. Не хочу рвать с ним отношения. Мне бы хотелось знать, как он тут, как у него дела. — Я на секунду задумываюсь. — Слушай, я сказала, что приеду через две недели, но, если вдруг решу уехать отсюда раньше, это ничего?
— Да хоть завтра! — радостно отвечает Дебби. — Или даже сегодня!
— Спасибо, Дебби, что бы я без тебя делала?
Закончив разговор, решаю последовать ее совету. Составляю список мест, которые хочу посетить до возвращения в Харлстон, и начинаю с музея Виктории и Альберта. В метро, окруженная людьми, которые едут куда-то по своим повседневным делам, я снова осознаю, какой удушающей может казаться жизнь в «Круге» для людей вроде меня, которым не нужно каждый день выходить из дома и отправляться на работу. Зато для тех, кто на целый день уезжает в офис, возвращаться вечером в такой дом — наверное, все равно что в рай. Покой и комфорт, счастливый оазис посреди большого города с его толпами и суетой.
Гоню прочь мысли о Лео и стараюсь не думать вообще ни о чем, кроме прекрасного дня в Лондоне. По дороге домой встречаю Еву.
— Элис, привет! — восклицает она и кивает на сумки, которыми я обвешана. — Откуда это ты?
— Устроила себе выходной и поехала в музей Виктории и Альберта. Просто восторг! Еще прошлась по магазинам в Южном Кенсингтоне, побаловала себя парой новых вещей, а потом сидела в кафе и смотрела в окно, как вертится земля.
— Звучит великолепно.
— В выходные хочу посмотреть еще немного достопримечательностей. Завтра — Тейт и, если времени хватит, прокачусь на кораблике до Тейт-модерн. А на воскресенье я запланировала Кенсингтонский дворец, потом прогулку в Гайд-парке.
— Там у них в оранжерее прекрасная чайная комната. Обязательно зайди.
— Отличная мысль! А может, и ты со мной? — предлагаю я, потому что знаю: нам недолго осталось общаться. — За мой счет — в благодарность за то, что ты такая замечательная соседка.
О том, что я уезжаю, говорить пока не хочу: она обязательно спросит почему, а я еще не придумала, что на это отвечать.
— С удовольствием! — говорит она. — Тем более что все выходные у Уилла репетиции.
— Отлично! Встретимся в три?
— Думаю, нужно забронировать столик. Хочешь, я им позвоню?
— Позвони, пожалуйста!
На следующий вечер звонит Томас:
Чарльз Вильямс
— Прошу прощения за то, что беспокою в выходной. Хотел узнать, как у вас дела.
Тень подозрения
— Все в порядке, спасибо. — Я тронута его заботой. — Ну, то есть не то чтобы в порядке, не так-то просто свыкнуться с мыслью, что Лео не тот человек, за которого себя выдавал. Но я стараюсь отвлечься — исследую Лондон.
Глава 1
— Звучит разумно. Где вы уже побывали?
Городок был небольшим. Если ехать с запада, то сначала вы проезжали мост, перекинутый через неторопливую глинистую речушку с непроизносимым индейским названием, а потом сразу попадали в центр города, состоящий из четырех-пяти кварталов, вытянувшихся вдоль широкой улицы, с площадкой для парковки и четырьмя светофорами на каждом из следующих друг за другом перекрестков. Я как раз проезжал последний, при этом скорость моя не превышала двадцати миль в час, и находился я строго в своем ряду, как вдруг со стоянки выскочил какой-то местный парень на старом побитом грузовике и даже не удосужился посмотреть в зеркало заднего вида.
Рассказываю ему о своих походах в Викторию и Альберта и в оба музея Тейт.
Слева от меня была какая-то машина, и не оставалось ничего другого, как ударить по тормозам и врезаться в него, что я и проделал. Раздался лязг металла, на мостовую со звоном посыпались обломки радиатора и осколки разбившегося стекла. На залитой солнцем улице начали скапливаться зеваки.
Я затянул ручник, вышел из машины и с отвращением покачал головой, осмотрев свои потери. Передний бампер повис на одном креплении, правое крыло и изжеванная фара вдавились в колесо. Но хуже всего было то, что из поврежденного радиатора хлестал фонтан кипящей воды.
— Завтра у меня Кенсингтонский дворец и прогулка в Гайд-парке. А у вас как дела? Хорошо проводите выходные?
Виновный в аварии водитель грузовика тоже вышел из кабины. Высокий, футов шести ростом, худой брюнет с крупным носом; от его костистого лица, когда он сунулся ко мне, так и разило дешевым мускателем.
— Да, у меня гостит сын. Мы с бывшей женой проводим с Луи выходные по очереди. Сегодня возил его в «Мир Гарри Поттера», и этот «Мир» меня совершенно вымотал. Гораздо сильнее, чем ребенка.
— Ты, идиот, — сказал он мне, — может, ты решил, что здесь гоночная трасса…
Я смеюсь.
Плохое настроение зрело во мне уже давно, своим затянувшимся летним путешествием я был сыт по горло и без этого парня, залитого вином под завязку. Я схватил его за рукав и уже собирался как следует врезать ему в челюсть, но понял, что передо мной еще совсем мальчишками просто оттолкнул его от себя. Он все еще продолжал шуметь, как вдруг я почувствовал, что кто-то подошел ко мне сзади, и моя рука оказалась как будто зажатой в тиски, захваченная чьей-то большой ладонью. Я обернулся. Передо мной стоял жирный субъект с тяжелым взглядом блюстителя порядка. На нем был костюм защитного цвета и кобура.
— Надеюсь, завтра у вас будет день поспокойнее.
— Вот что, — обратился он ко мне, — если вы собираетесь распускать руки, предлагаю начать с меня.