— Тут еще момент есть, — помедлив, призналась Аля. — Говорят же, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца? А я что-то не уверена и… — Она поежилась.

Алина деловито уточнила:

— Что-то знаешь про конец?

Алине отвечать хотелось меньше всего, но ответа ждали все. Молча и напряженно. Даже Марк не заржал.

— В игре есть часы. Они о-очень медленно, но идут. Типа по секунде за каждый виток. Или по две. Как, я не знаю, Земля вокруг Солнца, пока ты вертишься вокруг Земли, словно Луна.

— Куда идут? — спросил Карим.

«Куда-куда, вперед», — хотела буркнуть Аля. Нормальный разговор оживил ее удивительно проворно. Но и Карима с его улыбочками и взглядами баловать не хотелось.

Она сказала:

— Я на них не сразу внимание обратила, но исходно там, наверное, было без четырех восемь — у меня же на ноуте как раз на четыре минуты отставание. А сейчас до восьми минуты полторы осталась.

Все быстро посмотрели на циферблаты телефонов или часов.

— И что будет, когда дойдет? — спросила Алина.

Аля вздохнула.

— Новый год, — сказал Марк.

— Это Марк, великий интеллект и могучая десница, — неторопливо отметил Карим. — Умеет кушать, снимать шапку, играть «Как под горкой, под горой» на пианино, «Кузнечика» на гитаре, стоять на одной ноге и считать от пяти до одного, почти не сбиваясь.

Марк поклонился. Алина поинтересовалась:

— А ничего, что Новый год в полночь?

Марк радостно сообщил:

— Ничего!

— Щедрый мальчик. А с нами что будет?

— А мы останемся в старом, — сказал Марк, разом сняв улыбку с лица. — На темной стороне луны. В истории. В середине зимы. In the middle of nowhere[13].

— Это если все по правде так, как говорит… Аля, — отметила Алина, выговорив имя через силу.

Аля сжала зубы.

— Ты-ы не по правде, — пробубнила Алиса себе под нос. — Остальное-то соответствует.

— Ага, только даже формат игры назвать нельзя, потому что всегда разный, и casus belli[14] не бьется, — мягко напомнил Карим.

— Казус чего? — спросил Марк, но Карим ответить не успел.

— Стоп, — сказала Аля, медленно поднимаясь и шаря по карманам в поисках телефона. — Стоп. Я все поняла. Не агрегаторы сыграли. То есть и они тоже, но чисто бонусом. Значимы как минимум три таски. Первую, про штурм жандармерии, настоящий Володя принес, его за это и убили — не за то, что решение нашел, вернее, мы ему нашли, а за то, что спалил план. Намерение даже. Там не жандармерия, надо полагать, и не Латинская Америка, а что-то сильно ближе. Тут «Гендель» начал готовить нашу ликвидацию — ну, вашу, меня же позже взяли, и раз так, подкинул для обсуждения еще и маркетплейсы. Вдруг тоже придумаем, что это и как нахлобучить.

— Ты про пункт выдачи? — спросил Карим с улыбкой, смотревшейся страшновато, потому что она перетекла из сочувственной и снисходительной в раздраженную, следом потрясенную и тут же в просто гримасу, забытую на лице, когда все мысли снялись и рванули в другую сторону.

— Про пункты, — сказала Аля. — Их явно больше одного, сильно больше. И через каждый деньги идут либо что-то еще дороже. А агрегаторы твои им тоже явно понравились. Ты сложи задачки в удобной последовательности и прикинь, что это план. И вспомни еще про поддельные платежные терминалы в ресторанах и автосалонах.

— Это же Тинатин таска, — удивился Марк. — Тинатин, ты ведь ее задавала, правильно?

Тинатин, покивав, посмотрела на дверь домика и восхищенно протянула:

— А я думаю, чего он стесняется, сам в копилку не заносит, меня просит. А он… — Она прервалась, обвела всех взглядом и засмеялась: — О! Теперь уже не Аля, а я сообщница?

— Дура ты, — сказал Карим, но Тинатин уже завелась:

— Значит, Аль, приношу свои извинения, тут, похоже, впрямь расклад красивый и, как уж в криминальной хронике говорится, подготовленный по предварительному сговору организованной группой лиц. Группа налицо и сговор… Мне, значит, Володя тогда в личку прислал…

Она, почиркав сенсором перчатки по экрану, нетерпеливо стащила ее, отшвырнув в сторону, все стремительнее зачертила по экрану голым пальцем и, замерев, глухо не сказала даже, а прорычала:

— Где. Моя. Группа?

Все завозились в своих телефонах, чтобы мгновенно убедиться: от группы «Отгадка рядом» не осталось и следа. От чатика, личек и общих папок в облаке тоже.

— Фигасе, — пробормотал Марк. — Карим, ты бэкапы не сохранил? Я потёр, когда Atomic Heart ставил…

— Если и есть, то на домашнем выносном диске… — начал Карим.

Тинатин оттолкнула его и заскрипела к дому с такой скоростью, что скрежет снега слился в сплошную тоскливую мелодию. Эта тоска будто проделась сквозь грудную клетку, душу и хребет Али, лишив ее дара речи, так что просипела она еле слышно:

— Ты куда, нельзя!..

Но Тинатин уже рванула дверь и скрылась в домике. Карим бросился следом, остальные за ним — и Аля, прижимая шарф к будто и вправду проткнутой грудине, тоже.

Лучше бы она не успела.

Лучше бы она не видела, как это бывает не в игре, а вне игры, в жизни, на самом деле или где там она встряла столь стыло и ненужно.

Тинатин была уже на кухне и наскакивала на Володю, выкрикивая:

— Ты удалил, говори? Возвращай быстро! Нос на пятку натяну!

— Тинатин, ну ты чего, ну хорош уж, — говорил Володя, отступая и уворачиваясь вроде неловко, но так, что та не могла схватить его ни за грудки, ни за рукав, ни шлепнуть хотя бы по касательной. — Ребят, давайте я шашлык добью, а потом уже поиграем.

— Я тебя сама добью, Гендель штопаный! — рявкнула Тинатин и замерла, стиснутая вроде бы небрежным хватом Володи. — Отпустил быстро!

Володя застыл, повел глазами, в секунду, кажется, сканировав пространство, на которое у Карима ушло несколько минут, и сказал:

— Но если не голодные, можно и сразу поиграть.

Тинатин выгнулась, зашипев от боли, хотя Володя, кажется, даже не шевельнулся, и ребята, толпившиеся в двери, с криками рванули к нему.

«Не надо!» — попыталась, но не успела крикнуть Аля. Володя очень быстро и очень громко ударил Тинатин головой о столешницу и швырнул ее навстречу Марку. Тот повалился на пол, пытаясь перехватить Тинатин и уберечь ее в падении, а Карим, обогнув его, прыгнул к Володе, полностью скрыв того из вида, ударил без замаха, но, кажется, сильно, и застыл. Звука удара Аля не услышала, но услышала то ли хруст, то ли треск, с каким режут плотную ткань. Карим попятился и осел на пол.

Володя тряхнул кистью, из которой небрежно торчало небольшое, но пугающее даже на расстоянии зазубренное лезвие, и бросился к Алисе.

Алиса взвизгнула, Аля взвизгнула тоже, рванула ей навстречу и в дверях сшиблась лоб в лоб с выбегавшей из кухни Алиной. Удар, лишивший Алю зрения, дыхания и равновесия, ее даже слегка обрадовал. Мгновенную боль легко вытерпеть, особенно если знаешь, что сейчас оторвешь невредимый лоб от спинки переднего сиденья.

Только Аля не потеряла сознание. Дыхание и зрение вернулись к ней, пусть и ненадолго. Зато боль, когда подошел Володя, оказалась чересчур долгой. И совершенно нестерпимой.

5. То есть мы все уже мертвые

Есть такое предупреждение: «Не повторять, выполнено профессионалами». Имеется в виду, что у вас не получится, а у профессионала получилось. Потому что профессионал — он это умеет. Этим он зарабатывает на жизнь, в этом он натренирован, за это он уважаем.

Алю за постоянные умирания и оживания никто не уважал, да и не мог. Тренироваться в этой дисциплине она не желала, а зарабатывать не могла. Но кто в этом профессионал, кроме нее?

Только ведь «профессионал» не значит «самоубийца».

Аля очень не хотела нарываться. Очень не хотела переживать такую же боль. И очень не хотела подходить к Володе и тем более заводить с ним разговоры.

Но что оставалось-то? Как еще выдернуть кончик ниточки, потянув за который можно прийти к центру клубка, если не потеребив как следует единственный пригодный для этого кусок? Все остальные — игра, дом, электричка, лес, прошлое, чатик — оказались либо непригодными, либо недоступными. Они то ли есть, то ли нет, то ли небрежная имитация действительности, то ли слепленная из пикселей виртуальная реальность, а может, и просто битый или затертый кластер памяти.

А Володя — вот он. Настоящий. Застенчивый. Страшный.

Странно, что теребить его Аля сообразила только теперь, но лучше хоть когда-то, чем никогда. Часики-то тикали. Наверное. Точно Аля не знала — в игру войти она могла теперь лишь разок из пяти или шести, уже и сама не помнила. Остальные четыре или пять раз Володя ее убил. Дважды тихо и сразу, один раз опять вместе со всеми, и еще дольше и больнее, и еще один или два — а, нет, три, значит, всего семь было, — он просто засмеялся и вышел из кухни, из комнаты, со двора — да, Аля подкарауливала его с вопросами везде — и ни догнать его, ни дождаться, ни заметить, куда он делся, не получилось, а потом Аля проснулась лбом в спинку кресла. Так и не поняв, как и чем убита. Спасибо хоть безболезненно. Кем убита, гадать не приходилось.

Осторожные расспросы не срабатывали, наезды не срабатывали, попытки навалиться всей толпой, обездвижить и допросить как следует не срабатывали — Володя был как будто не человек, а робот или прибор, знающий всего два режима: добродушно-угодливый в любой нормальной ситуации либо истребительный — в любой ненормальной.

Из этого правила нашлось всего одно исключение — на седьмой, вот этот, раз.

Аля додумалась поменять условия. Не бегать по навсегда затверженному маршруту от вешки к вешке, пытаясь раскачать какую-нибудь из них, а попробовать убрать хотя бы одну из вешек. Ребята согласились соучаствовать удивительно быстро, даже Тинатин. Они вообще с каждым разом быстрее улавливали суть: то ли аргументы Али огранились и отшлифовались до уровня fatality, то ли падали, как на старые дрожжи, в следовые остатки прежних витков.

Ребята смогли заменить всё съестное и выпиваемое в пакетах мусором и поленьями, а продукты и напитки вынести под одеждой к карьеру. Аля и Тинатин сразу вернулись, чтобы понаблюдать из-за дальнего забора за тем, как Володя без куртки и с непокрытой головой мечется по двору, взрывает сугробы и заглядывает в кабину внедорожника, пытаясь разглядеть, не выпал ли эдак случайно и незаметно на пол салона пуд соли и прочих яств. Тинатин наблюдала, держа телефон наготове, чтобы не выдать себя сигналом, когда Володя догадается позвонить ей как начальнице. Але хотелось орать и плакать: сквозь нелепые метания Володи то и дело проступала чеканность движения, которая до сих пор оборачивалась болью и смертью. Больше ничем.

Володя не позвонил. Он вернулся в дом, вскоре вышел уже одетым, неторопливо повел подбородком от плеча к плечу, будто фиксируя панораму, — Аля и Тинатин с трудом удержались от того, чтобы присесть, хотя сразу ведь условились не двигаться, потому что в статике малозаметны, а движение он точно засечет, — вышел со двора и поскрипел к выезду с базы.

— Проследим? — вполголоса предложила Тинатин.

— Нет, — сказала Аля. — К сообщникам он точно не приведет, если и встретится с ними, то за воротами где-нибудь, вызвонит, чтобы подъехали. А нас заметит, с гарантией.

— Ну и заметит… — начала Тинатин, запнулась и деликатно продолжила: — Аль, больно.

Аля посмотрела на свои пальцы, стиснувшие запястье Тинатин, поспешно разжала хватку и извинилась.

— Ладно, — сказала Тинатин, растирая запястье. — По пути к карьеру деталей добавишь. А Володя, если такой имба[15], как ты рассказываешь, может, к нашему возвращению новый хавчик раздобудет, больше и лучше прежнего.

К возвращению ребят Володя ничего не раздобыл и сам не вернулся. Телефон его был выключен.

Тинатин прошла сквозь гостиную к кухне и обратно, позаглядывала в разные углы, неравномерно освещенные косыми пыльными лучами, и спросила:

— Растяжек, мин-лягушек, кассетных бомб надо опасаться?

Аля пожала плечами и предположила:

— Им естественность нужна. Утечка газа, пожар, отравление, в таком духе.

Карим потопал проверять газовый баллон и котел. Марк, пробормотав: «Снег можно растапливать, наберу сейчас», рванул было во двор, но Тинатин удержала его за рукав.

— Ща администратору звякну, чтобы новые баклажки привез. Скажем, эта вода стухла.

Спустившийся со второго этажа Карим доложил:

— Я не эксперт, но там вроде все штатно, подогнано, не болтается и без лишних элементов. По ходу буду еще посматривать.

— Дежурство ночью организуем, — сказал Марк.

— Так не будет ночи, — напомнила Алина глумливо-сочувственным тоном, заметила, что Алю аж перекосило, и примирительно добавила: — Ночью спать надо. А спящих людей сделать мертвыми без криминального следа непросто.

Доживем — увидим, подумала Аля и в который раз выглянула в окно, за которым всё это время очень ярко представляла себе то Володю, то троих в угольном камуфляже.

— Воду через пятнадцать минут привезут, — сказала Тинатин, убирая телефон. — А пока давайте отделять чистое от нечистого. Затаскивайте хавчик, смотрим упаковку. Если фабричная и нетронутая, можем жрать, если ручная работа — лучше не рисковать. Потом я еще в лавку сгоняю, подкупим, чего не хватило.

— Тормозной шланг проверь, — посоветовал Карим.

Безвредного хавчика оказалось немало — на легкий перекус точно хватит, а догнаться можно овощами и фруктами. Марк поныл, что шашлык тоже может быть безопасным и от одного шампурчика ничего не будет, а он готов лично пожарить и снять пробу, причем прям с сырого кусочка. Громче всех на него рявкнула, как ни странно, Алина, и Аля опять почувствовала неловкость от того, что так долго ее недолюбливала. Алина знать об этом не могла, но Аля должна помнить — и стыдиться.

— А как мы умирали? — спросила Алина, по третьему разу протирая и обнюхивая яблоки и груши, сполоснутые с «Фейри».

Аля, подумав, сказала:

— Спасибо хоть быстро и безболезненно.

— Странно, — сказала Тинатин. — Уснули, типа, и всё, глазки закрыли и уплыли?

Аля кивнула, передернулась и снова кивнула. Тинатин это не смутило.

— Очень странно. Даже от сильного яда последствия прям невооруженным глазом видны. А если они нас травили не цианидом или «Новичком» каким-нибудь, а пытались пищевое отравление разыграть, то мы, прости, ублеваться должны.

— Не факт, — возразила Алина.

— Погугли.

— А толку гуглить, если это ненастоящий гугл?

— В смысле? — спросил Марк.

— Мы согласились с объяснением Али, так? Аля ходит по кругу, ну или внутри стеклянного шарика — новогоднего такого, со снегом как раз, знаете, да? — в который замкнута ограниченная часть пространства, времени и персон. Выходит из него Аля через компьютерную игру.

— Не всегда, — сказала Аля.

— Как правило. Через игру, плюс-минус. Значит, входит она тоже в компьютерную игру, к которой тамбуром таким прицепилась часть сеттинга, имитирующего реальность. Лор такой.

— То есть мы, как это, NPC[16]? — уточнил Карим, одобрительно разглядывая Алину.

— Это в лучшем случае. Или тупо часть сеттинга.

— Ты-ы часть сеттинга, — сказала Алиса. — Не хочу тупо. Я живая, чувствую и всё такое.

Алина засмеялась.

— Ты еще скажи: «Ущипните меня».

— За любое место? — томно спросил Марк, шевеля пальцами.

Алиса отмахнулась было, но вдруг разозлилась и спросила:

— Марк, а ты ведь мелкий совсем, да? В школе еще, и не факт, что в одиннадцатом классе, да? Поэтому и студенческий не показал?

Марк пошел неровными, но очень четкими красными и белыми пятнами и начал набирать воздуха для предельно обидного ответа.

Это тоже игра? — напряженно подумала Аля и напомнила себе: — А что тут не игра?

— Разница-то, школьник, студент, если мы ненастоящие? — сказал Карим, дружески трепля Марка по плечам и шее так, чтобы тот сдулся до безобидных кондиций.

— Нефиг было так старательно сканировать все вокруг, — хладнокровно сказала Алина. — Нас в хайрезе[17] снял — вот и пыжимся теперь. Выдал бы по три пикселя на морду — проще было бы.

Аля представила, как ребята выглядели бы в этом случае, и нервно ухмыльнулась. Алина немедленно нацелилась на нее обвиняющим перстом.

— А ты, кстати, зря думаешь, что единственная настоящая тут. Чот до фига знаешь, на вопросы отвечаешь быстро, на каждый случай план есть. Настоящие люди так себя не ведут. Колись, кто такая — босс уровня, нейросеть на ножках или кто?

— Да я бы с удовольствием, — тоскливо сказала Аля. — Они ж типа бессмертные. Ну или максимум однажды смертные. Вы просто не представляете, как мне помирать надоело.

— Привычка дурная, — брякнул Марк. — Отвыкай.

— Я бы с радостью, но, блин, не от меня зависит. Причем, что обидно, вы хоть сыграть успеваете, а у меня как началось ни с того ни с сего, так дальше только хуже, а теперь еще Володя, гад, с ножом…

Она передернула плечами. Алиса обняла ее, а Алина спросила с неожиданной требовательностью:

— Ни с того ни с сего — это что значит?

— В смысле?

— В смысле «началось ни с того ни с сего, а дальше только хуже».

— Да я про Володю…

— Про Володю мы поняли, — перебила ее Алина. — Ты в первый раз вошла в игру, увидела нас мертвыми, сама умерла, и с этого начались повторы, так? Что ты делала в первый раз и не делала потом? Ну или наоборот?

— Да ничего, — сказала Аля. — Я же сперва радостная такая была, как все. С горки каталась, шашлык ела как не в себя, а в следующие разы уже…

Все смотрели на нее. Аля подумала и медленно сказала:

— А. Это я, значит, отравилась вместе с вами и вошла в игру.

«А потом попала в заколдованный круг», — хотела добавить она, но поняла, что это не так. «И больше из нее не выходила», — хотела добавить она, но поняла, что важнее другое.

Она обвела ребят отчаянными глазами.

Все уже всё поняли, но Тинатин обязательно надо было сказать вслух. Она нахмурилась и не спросила даже, а констатировала:

— То есть мы все уже мертвые.

Часть седьмая

ПРОЕЗД

1. Получается, так

— Частная военная компания «Гендель» была создана два года назад из сети региональных охранных фирмочек, нескольких карликовых полунацистских движений и чего-то там еще, а ликвидирована летом прошлого года, как и большинство других самостоятельных ЧВК. Каждая компания распускалась по-своему. Большую часть личного состава просто целиком переводили в официальные структуры, так что мало кто успевал ощутить разницу. Меньшая, строптивая, была уволена и разогнана. Самых строптивых и крикливых примерно наказали или хотя бы пригрозили — не сроком, а чем похуже. Кому-то просто сказали: «Свободен», а денег не заплатили.

— Так сплошь и рядом бывает.

— Да, но сплошь и рядом не бывает, во-первых, таких денег, как в ЧВК, — помните же, какие там зарплаты и доплаты были. Во-вторых, не бывает, чтобы все сотрудники были вооружены, хорошо, как это уж, обстреляны и сыграны…

— Прошли боевое слаживание.

— Именно. Ну и, в-третьих, отбиты на всю голову.

— Вот этих как раз полно.

— Невменько полно, а хладнокровных профессиональных убийц, готовых решать любые задачи любыми жертвами на любой территории, о-очень мало.

— Ты так говоришь, будто жалеешь об этом.

— О да. Только себя я еще больше жалею.

— Отвлеклись. Давай по делу.

— А по делу все понятно. Гендели решили взять то, что им недодали.

— А чего ж они с нас, а не с обидчиков решили взять, если такие боевые и слаженные? Вот и брали бы там, где потеряли, а не где светло.

— А они так и сделали. Помните «Пятую автоколонну»?

— Что-то знакомое.

— Время дорого. Напомни.

— Вы даже в чатике это крутили, но решили, что неинтересно. В конце лета или начале осени был инцидент с колонной грузовиков недалеко от границы.

— А, точно. Сперва сказали, что напали и сожгли, потом выяснилось, что просто авария. Но при чем тут «Гендель»?

— Ни при чем, ага. Помните, почему мы вообще за это зацепились?

— Ты можешь строить рассказ без наводящих вопросов и других инструментов вовлечения аудитории из популярных пособий?

— А ты как считаешь, могу?

— Поймала. Молчу. Продолжай.

— Значит, вы не помните, почему мы за это зацепились? Всё-всё, шучу. Зацепились мы за это потому, что там было очень интересное исправление и замазывание инфы на ходу. Падают сообщения о нападении вражеских диверсантов, причем хорошо организованном: такая тактически грамотная военная атака, с отвлекающими маневрами, глушением связи, взрывами и погоней. Потом появляются видосики. Потом — опа, всё отовсюду удаляется, про погони ни слова, никаких глушений не было, а было нарушение ПДД и всё, остальное — злостные фейки. Обсуждение быстро замяли, про инцидент забыли.

— Ага, мы тогда решили, что очень похоже на диверсантов, но от этой темы никто бы добровольно не отказался, такая благодать со всех сторон — можно врагов проклинать, можно клянчить финансирование и списывать затраты на борьбу с ними, можно пособников пачками ловить. А раз отказались, значит, вопрос в чем-то другом. Какие-то версии даже были, да?

— Да, две. Неудачное испытание оборонных приблуд либо стандартный наглеж водителя спецтранспорта: выехал на встречку, устроил мегааварию, но вину потребовалось свалить на другого.

— Это так не работает.

— Работает, если автотранспортное предприятие раньше принадлежало фирме «Согласие». Одной из пяти, что ли, из которых вырос «Гендель».

— Да ладно.

— Все-таки гуглишь? Ну-ну.

— Так если работает.

— Так если это не настоящая реальность, а игровая?

— А нам какая разница?

— Большая разница-а.

— О’кей, у нас выбор есть?

— Опять ты про политику…

— Не-не, я политикой не занимаюсь, я просто жить хочу.

— Позна.

— Нет чтобы хорошее чего сказать. Ладно, Аль, дальше-то что? Они, значит, хлопнули колонну, взяли там, видимо, деньги, а потом что — на нас перескочили? А зачем? Не хватило?

— Может, не хватило, сгорело или потерялось, пока драпали. Может, понравилось.

— Необязательно, кстати, сразу на нас переключились. Могли еще где-нибудь покуролесить, просто это в паблик не выскочило.

— Вполне. Или разделиться могли, их же, мягко говоря, не пять человек было.

— Кстати. В любом случае они поняли, что способны на многое — все вместе или разделившись на группы. Осталось это многое найти.

— И они пришли к нам.

— Не они. По ходу, настоящий Дискард. Он с таской про пункты выдачи как раз в сентябре — октябре нарисовался, правильно?

— Ща глянем.

— Тинатин. Ты не глянешь. Мы же это обговорили уже, прости.

— Да. Я забыла. Блин, какие же они твари.

— Вот, к октябрю он внедрился, и вы ему всё решили…

— Народ, а архивы как-то восстановить можно? В администрацию там написать, ментов подтащить — там же важные свидетельства, пусть восстановят.

— Тинатин…

— Сорямба. Все время забываю.

— Это я все время забываю. Знаешь, как трудно десять песенок одновременно напевать, и все равно фиг знает, правильно я запомнила или…

— Аль.

— Ну что Аль? Я тут как обдолбанная мошка в лампочке кручусь, ни черта не соображаю, уже ни нервов, ни черта, мне сейчас все вывалить надо и выдохнуть, пока не расколбасило в край, а вы пять минут спокойно не можете…

— Всё-всё-всё, никто никуда не идет. Отдыхай, дальше я сам.

— Что ты сам?

— Поясню, как дальше было, а ты поправишь, если что. Дискард же через меня заходил, умно так — языками зацепился где-то в каментах, потом накидал идей про задачки, потом про пункты выдачи выкатил. Я Тинатин показал, ей понравилось, Володю приняли, идею погрызли, дали аж два варианта — про обнал и наркотики.

— И он свалил?

— Не-а. Вывалил еще кучку задач — сам типа стесняется светиться, давайте уж от своего лица. Тинатин что-то отобрала, остальные, послабее, на потом оставили.

— А этот… Володя в смысле как отреагировал?

— Спокойно. Сказал — лан, потом так потом. А, там же еще ржомба была. Он, помимо прочего, бросил какой-то файл замороченный, говорит: а давайте угадаем, что это такое. Я ему говорю: пардон, дорогой друг, но мы тут не криптографическая лаборатория. Он сразу отвалил.

— И ты не спросила, откуда это и зачем?

— Спросила. Он опять пурги какой-то нагнал, как из бразильского сериала. Ну и шут с ним.

— И что за файл оказался?

— Алина, золотце, повторяю: мы не криптографическая…

— Я слышала. Файл-то ты все равно Слоусилверу показала, так?

— Умные все стали. Ну. Скорее всего, ключ для чего-то хитровывернутого, говорит. А для чего — не знаю, говорит, не моя специализация. Может, криптокошелька, может, системы безопасности или сети. А может, просто NFT[18] древний или там банальная фотка, ролик или пэдээфка после упоротого кодера или архиватора.

— Спросил бы кого знающего.

— А вот это Слоусилвер однозначно не рекомендовал. Особенно с учетом туманного происхождения файла.

— Что ж он, раз такой умный, про эту поездку нам ничего не рекомендовал?

— Мне отвечать?

— Прости. Куда файл-то дела?

— Ну, или на домашнем компе валяется, или нигде уже. Зар-раза.

— Понятно. Карим, а что из задач Дискарда отобрали-то в итоге?

— Ну, про пункты выдачи.

— Так это тоже его?!

— Прости, а я что сказал?

— Карим, не заедайся.

— Народ, времени мало, давайте без токса, риторических и выяснений.

— Как это тяжело, божечки.

— Давай я тогда. Короче, больше этот Володя — вернее, тот, надо полагать, а не этот — в обсуждениях не участвовал, не светился, не проявлялся. А в декабре я подтянула задачку про агрегаторы. И сломали мы ее, считай, под елочку.

— И «Гендель», у которого остался телефон покойного с доступом к чатику, увидел, что мы сломали их план.

— Не сломали.

— Ну, вычислили по всем граням.

— Не факт, что прямо вычислили, но явно вскрыли близко к тексту.

— И что в этом страшного?

— Испугались, что к ментам побежим или в паблик выкатим, когда появятся новости и мы заметим, как все бьется. Или, еще хуже, до того. На всякий случай, в видах общей тревожности.

— Когда мы так делали?

— Так им-то это откуда знать? Ну или просто соскучились по массовым убийствам.

— Блин.

— Что такое?

— Ты так легко об этом говоришь.

— Алис, поверь, это лучше, чем так легко жить, не думая об этом. В нашем случае, правда, не жить, а подыхать.

— Отвлекаемся. И вот тут объявился Володя?

— Не сразу.

— Но появился. И отдохнуть предложил он.

— Не факт. Но выезд с одной ночевкой — он.

— Чтобы легче было всех разом накрыть.

— И мы радостно побежали.

— А не побежали бы — нас по одному в городе перещелкали бы завтра-послезавтра.

— Как хорошо, что завтра не наступит, да?

— Марк, не смешно.

— Похоже, что я смеюсь?

— Похоже, разговор затягивается.

— А-а. Вот чего он бабосы налом отдал, а не бросил по номеру. Чтобы цифрового следа не оставлять.

— Натуральные зато оставил. Или он прям в пакетике и не снимая перчаток?

— Он с нас мертвых заберет потом, не забудет. Еще и при своих останется. Они же ради денег только и убивают. Тинатин, ты что?

— Так… Марк, помоги сдвинуть… Вот так. Короче, запоминаем — купюры от этой твари вот тут, под ковриком. Если все не так пойдет, но кто-то из нас… останется… Короче, пусть ментам скажет.

— По классике. Только коврик чуть сдвинь, чтобы менты заметили, даже если никто…

— А ничего, что сейчас всё опять обратно откатится и для нас день начнется по новой?

— Аль, напомни мне, чтобы всякий раз так делала.

— А ничего, что это просто игра?

— Ничего, блин! Алин, хорош, а?

— Хороша. Я девочка вообще-то. Молчу, молчу.

— Тинатин, Алина права. Мы в игре. Можем хоть весь дом спалить или в Эйфелеву башню перестроить, реальности это не изменит. Но про отпечатки на деньгах надо запомнить для следующего раза. Марк, подсочини мне в песенку строчку про бабки эти.

— Баб-ки! От Вол-лоди под ковер-р!

— Теперь все остальное забуду. Спасибо.

— Так и остальное тебе переделаю! Вов-ка! Чэвэкашный ка-зачок!

— Пожалуйста, давайте хотя бы песенками друг друга не изводить.

— Это вековая традиция. Мне бабуля все детство революционные рассказы читала, там пламенные борцы в тюрьмах только и делали, что пели.

— То в тюрьмах. А у нас тут красота, благодать, снег и шашлыки.

— Боюсь тебя расстроить, но у нас тут цифровая тюрьма.

— Зато она безразмерная — и по совместительству этот самый, Форт-Нокс и бункер.

— С этим самым?

— С ракетами. И знает эта тюрьма до фига. Даже то, что сам человек про себя не подозревает.

— Например?

— В смысле — например? Тут, по ходу, весь интернет, весь мир и всё наше прошлое забэкаплено.

— Не факт.

— Началось. Мистер Нефакт-Ю.

— Погодите. Карим прав. Всё, что я видела, — это цифра. И все эти сущностные элементы, которые я сочла главным, — тоже цифровые отпечатки.

— Ну да. Ты же их в игре видела, там все цифровое.

— Сейчас. Что-то важное вертится. Не могу поймать. А, вот. Она не про нас всё знает. Она всё знает про то, что мы записывали на электронные носители с выходом в интернет.

— Офигеть разница.

— Именно что офигеть. Смотри: игра не знает наших размеров, нашего роста и веса, наших воспоминаний, чувств и так далее. Она знает только ту часть, которую мы снимали или наговаривали на телефон. Насчет содержания бумажных фоток, записей на видеокассетах, на аудио тоже, конечно, или пометок в молескине, игра не в курсе — если мы сами не оцифровали это все и не загрузили в облако, комп или выносной диск с доступом к сети. А уж что мы там себе думаем, чувствуем или говорим вдали от телефона, для нее не существует.

— И что тебя изумляет? Это так и работает. Не с сырой жизнью, не с человеческой памятью или душой, не с аналоговыми фиксациями, а исключительно с цифровыми отпечатками. Поэтому ИИ и слабенький пока — он ничего не может придумать и ничего не может подтянуть из настоящего мира. Он может только быстро и ловко перебирать и перелепливать то, что в него положили. Это коллаж, а не рисование. Сборка, а не первичное производство.

— Сами говорят, что времени нет, а сами какие-то банальности несут.

— Погоди, я почти поймала. То есть мы вот здесь, в игре и вокруг нее, можем увидеть и узнать только то, что сюда уже положено.

— Естественно. Лежит в памяти, в облаке, на флешке. Ну или забэкаплено неважно по каким причинам.