– Нет, вообще-то люблю.

Она сказала правду.

– А что у тебя тогда с лицом?

Она не сможет ему объяснить. Нет.

– Один человек, которого я… это была любимая песня. – Она покачала головой. – Старые воспоминания.

Вот и вся правда, которую она может рассказать.

Люк сглотнул.

– Прости, что так дерьмово повел себя тогда.

Селина напряглась:

– Все в порядке.

Люк нахмурился:

– Нет. После боя я всегда на пределе, а тут еще и боль, и усталость, и когда ты сказала, что ходила на свидание…

– Так я сама виновата, что ты мне нагрубил?

В ту же секунду к ним повернула головы престарелая пара. Люк отвел партнершу чуть дальше и понизил голос, с нажимом подчеркнув:

– Я этого не говорил.

– Нет, говорил.

Она стиснула зубы, отвернувшись, и обвела глазами зал, пытаясь найти путь отступления и уйти, избежав чужих взглядов.

Он прочистил горло.

– Я сорвался. Вот что я пытаюсь до тебя донести.

– Что тебе должно быть очень не все равно? – Ее голос звучал ровно, равнодушно. Ничего общего с мелодичным напевом Холли.

– Я думал, мы друзья, – сказал он осторожно.

Она снова на него взглянула. В ее голосе не было ни радости, ни эмоций.

– У меня нет друзей.

Его лицо исказила судорога.

– Ну, я пытаюсь это исправить.

Селина промолчала, и он продолжил:

– И еще я пытаюсь извиниться.

Селина смотрела на музыкантов у него за спиной, натянув на лицо маску спокойного равнодушия.

– Холли, – сказал Люк.

Она ненавидела это имя. Ее от него уже тошнило.

Он вздохнул:

– Мне очень жаль, что так вышло. Правда.

Он говорил искренне.

Селина медленно подняла взгляд и посмотрела в его честные карие глаза.

Ее взгляд был настороженным – она решила этого не скрывать. Настороженным и усталым.

Холли. Он думал, что танцует с Холли.

Да какая разница. Какая разница сейчас, когда ей столько всего еще предстоит сделать, чтобы Готэм встал перед ней на колени. Когда на нее давит тяжесть ее задания. Она уже не помнила себя без этой тяжести.

Люк хрипло сказал:

– Иногда, мне кажется, будто я все еще там. За океаном. Обычно ночью мои тело и разум не могут отличить, где я. А днем я обычно чувствую, будто я наполовину… там.

Он сглотнул, не зная, куда его заведет этот разговор.

– Я все еще учусь, как снова стать нормальным. Если такое понятие вообще существует.

Селина ждала, вникая в суть его слов, поражаясь его честности.

Она окинула взглядом его красивое лицо:

– Нормальность – это ловушка.

Он моргнул.

Песня уже заканчивалась, и она наклонилась к нему, прошептав:

– Не попадись в нее.

* * *

Последних гостей два часа назад увезли домой личные водители.

Через полчаса после этого его родители пошли спать, и Люк тоже притворился уставшим.

Но когда часы пробили два часа ночи, он по-прежнему стоял, укрывшись в темноте бального зала, приглушив подсветку костюма, и смотрел, как ожерелье переливается в лунном свете, который струился сквозь огромные – во всю стену – стеклянные двери, ведущие на веранду.

Он простоял так уже час. Слышал, как слуги погасили свет и либо ушли, либо удалились в комнаты, которые они занимали в этом исполинском доме.

Она не появилась на балу. Это его немного разочаровало.

Возможно, она посчитала дополнительную охрану не очередной преградой, а самоубийством. Люк отправил охранников собираться. Он не хотел, чтобы она увидела все как есть, раскусила его ловушку.

Два десять.

Два пятнадцать.

И наконец – Люк стоял так же неподвижно, как статуя сбоку от него, – она появилась.

Она вошла с веранды и проскользнула сквозь стеклянные двери, не издав ни звука. Значит, сигнализацию в доме она отключила. Интересно.

Женщина-Кошка скользила по паркету, едва тяжелее тени. Двигается плавно и изящно. Продуманно и четко.

Она замерла перед стеклянным колпаком на тумбе, разглядывая сияющее внутри ожерелье.

Выпустила когти.

Мышцы Люка напряглись, инстинкты приказывали ему броситься вперед.

Но он по-прежнему неподвижно смотрел, как она вырезала из стекла кружок. Как выставила вперед руку и поймала диск прежде, чем он упал бы, на пол, разбившись. Сработано точно, мастерски.

Харли и Плюща не видно. На покрытой сланцевой плиткой веранде за стеклянными дверями не было ничего, кроме самшитовых кустарников в горшках и ровно подстриженной лужайки, переливающейся в лунном свете.

Наверное, она не хочет делиться с друзьями сегодняшней добычей. Женщина-Кошка снова осмотрела зал, будто прислушивалась к чему-то. Но Люк по-прежнему стоял, спрятавшись в тени, а колонна перед ним надежно скрывала его тело и броню.

Она просунула руку в отверстие, которое вырезала, и когти сверкнули, потянувшись к ожерелью.

Люк втянул ртом воздух. У него уже были необходимые свидетельства, все записано на встроенную в костюм камеру.

Достаточно, чтобы доказать умысел. Он согнул колени, готовясь к прыжку.

Нападение произошло так быстро, что Люк только через секунду понял, что в действительности случилось.

Это был не он.

Напал не он.

Из тьмы выпрыгнула стройная женская фигура, облаченная в черное. Выпрыгнула сверху. Из окон прямо под сводчатым потолком.

Она бесшумно приземлилась, и Женщина-Кошка бросилась назад, по пути врезавшись в каменную тумбу. Тогда Люку на мгновение открылось смуглое лицо, наполовину спрятанное под черным капюшоном и шарфом вокруг рта, и он понял, кто это.

Тигрис.

Одна из самых страшных и смертоносных наемниц Лиги Убийц.

Глава 22

В Готэм прибыла наемница Лиги. И очень грозная. Люк читал досье Тигрис в базе Брюса, как и досье на всех известных им наемниц Лиги.

Ее путь по миру был выложен убийствами – и часто эти убийства были отвратительны.

Она являлась типичным представителем Лиги, преступной организации, которая была больше, влиятельнее и гораздо опаснее, чем любая группировка Готэма. К счастью, Лига пока не пыталась захватить город. У Люка кровь застыла в жилах при мысли, что Тигрис – это только начало.

Женщина-Кошка перекатилась и вскочила на ноги, впившись когтями в пол, чтобы восстановить равновесие, и оставив глубокие царапины на деревянном паркете.

Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга: под черным капюшоном Тигрис были видны только ее глаза.

«В Готэм скоро пожалуют игроки покрупнее» – так тогда сказала Женщина-Кошка. Она его предупреждала.

Грядет нечто более страшное, чем Джокер и его приспешники. Грядет Лига Убийц. И если после стольких лет Лига, наконец, положила глаз на Готэм…

В этом доме сейчас его родители. Спят там, наверху.

Люк должен был решить за секунду: предупредить их, чтобы шли в свою тревожную комнату, или вступить в бой, чтобы остановить Женщину-Кошку и Тигрис.

Женщина-Кошка бросилась прежде, чем он успел что-то выбрать. Она неслась прямо на Тигрис.

Наемница пошире расставила ноги.

Женщина-Кошка сделала ложный выпад влево, а потом кинулась вправо. И вылетела на веранду прямо через открытую дверь. Избежав звука разбитого стекла, на который могли явиться родители Люка или слуги.

Она пробежала по сланцевой плитке веранды шесть метров, когда Тигрис бросилась за ней.

Люк выпрыгнул наружу и замер как вкопанный, когда наемница набросилась на Женщину-Кошку.

По идее, она должна была ее сразу прикончить.

Но Женщина-Кошка выстояла.

Они бились, кружась черным вихрем. Без оружия – мелькали только кулаки и ступни. Ни одна не воспользовалась вооружением, которое у каждой было при себе. Даже к кнуту Женщина-Кошка не притронулась, и он просто висел у нее на бедре.

Стремительно. Они бились так стремительно, что он едва успевал следить за ними взглядом.

Женщина-Кошка, даже защищаясь… стояла на своем.

Там, где Тигрис выбила бы у нее опору из-под ног, Женщина-Кошка ловко уклонилась. Там, где Тигрис припечатала бы ее кулаком в лицо под шлемом, она блокировала удар. Удар-взмах-блок – и так снова и снова.

Люк потерял дар речи.

Он никогда не видел, чтобы кто-то бился вот так.

Когда от Тигрис ей прилетел мощный удар по ребрам, она справилась. Не остановилась. А выпады кулаками, которые наносила Женщина-Кошка, были смертоносны, но он уже видел такой стиль борьбы. В том курсе подготовки, который прошла Женщина-Кошка, без сомнения, был бокс. И немалая доза гимнастики, судя по легкости изгибов и движений.

Она танцевала, дивно кружась. Она взяла то, чему научилась на ринге, и усовершенствовала это. Усилила. Люк перестал перечислять названия техник и приемов после того, как насчитал шесть.

После того, как Женщина-Кошка перешла в наступление – нанося удары снова и снова. Панч, джеб[18] и – голова в плечи, выпад ногой. Ее движения говорили сами за себя.

После того как Женщина-Кошка перешла в атаку, Тигрис была вынуждена отступать шаг за шагом.

Тигрис билась великолепно, как клинок во плоти.

Но Женщина-Кошка билась по-настоящему. Будто она боялась проиграть не из страха смерти, а по какой-то иной причине. Что-то питало и направляло ее.

Люк видел, как он приближается: удар, который всему положит конец. Тигрис выбросила вперед кулак – безупречный по форме удар такой силы, что мог бы сломать ребра.

Женщина-Кошка позволила ей поверить, что она попадет прямо в цель. Но когда кулак уже приближался к ее животу, она резко повернулась.

Одной рукой она заломила вытянутую вперед руку Тигрис. А другая зашла ей за спину.

Зарычав так, что услышал даже Люк, она перебросила наемницу через плечо. И впечатала Тигрис в три ступеньки, которые спускались с веранды.

Треснул камень, хрустнула кость.

Мгновение Тигрис просто лежала – потрясенная. Или надломленная, Люк не мог понять.

В ту же секунду над ней нависла Женщина-Кошка. На этот раз – с клинком.

Она достала короткий меч из скрытых на спине костюма ножен. Люк даже не знал, что он у нее есть. Когда она занесла меч, лезвие ярко сверкнуло в лунном свете.

Пора. Из рукава костюма вылетела стальная стрела.

Лезвие уже опускалось, когда стрела попала точно в центр меча.

Меч отлетел в траву, и Женщина-Кошка вскрикнула от удивления. Она кинулась за ним, а линзы ее шлема загорелись, будто от ярости.

Люк подошел к ним. Он понял, что Тигрис не двигается, потому что Женщина-Кошка сломала ей позвоночник

– Не делай этого.

Женщина-Кошка не сдвинулась с места:

– Тебя это не касается.

Вторую стрелу Люк навел на Женщину-Кошку.

– У нее, возможно, есть ценная информация.

– Наверняка есть, – ответила она. – Но мне все равно.

– Ты ее убьешь просто потому, что она зашла на твою территорию?

Тигрис тихо хохотнула.

– Ты уже мертва, – сказала она с сильным акцентом.

Селина обернулась к наемнице. Люк уже знал, что, когда она так наклоняет голову, ничего хорошего не жди.

Но быстрее, чем они успели среагировать, Тигрис поднесла руку ко рту, сморщившись от боли, которую причиняли движения и…

Яд.

Селина бросилась к ней, будто хотела вырвать капсулу изо рта у Тигрис.

Грудь наемницы быстро поднялась и опала.

– После того, что ты украла, считай, что ты уже мертва.

Тигрис засмеялась.

И все.

Ее темные глаза остекленели. Перестали видеть.

Несколько долгих секунд Женщина-Кошка смотрела на тело Тигрис. Она стала телом. Трупом.

– Черт, – выдохнула она.

– Да ты ее так и так бы убила, – равнодушно сказал Люк. Шлем делал его голос ниже.

Женщина-Кошка встала, отодвинув сломленное, измятое тело Тигрис, и подняла меч с травы. Плавным движением она вложила меч в скрытые на спине костюма ножны.

Людмила Феррис

– Я просто собиралась нанести ей травму, которая на какое-то время помешала бы ей путаться у меня под ногами.

– А сломанного позвоночника тебе не хватило?

Он готов был поспорить, что она вздрогнула.

Предел несовершенства

– Это произошло случайно.

До Люка постепенно доходило произошедшее. Между ними лежит труп. Люк стоит на верхних ступеньках, Женщина-Кошка на траве.

Пролог

Женщина-кошка стоит рядом с домом его родителей, домом его детства. На лужайке, где он с родителями играл в футбол, где его мама кидала ему бейсбольные мячи, где они устраивали пикники и вечеринки, где он катался с горки у пруда на санках.

Она тут лишняя. В этом доме. Его родители спят всего этажом выше.

Мужчина подошел к окну и замер: улица была безлюдна, только на той стороне дороги медленно брела собака, ее уши почти волоклись по земле и отблескивали крохотными светлячками в пламени ночных фонарей. Ему казалось, что он слышит, как животное скулит.

Его родители. Если мама найдет тело на территории, да если просто узнает об этом, она потребует объяснений. Объяснений, от которых он хотел увести ее подальше – как можно дальше.

— Как мы с ней похожи, — вдруг подумал он.

И какой же это на редкость дерьмовый способ отблагодарить родителей за помощь, которую они ему сегодня оказали.

Но Женщина-Кошка об этом ничего не знала. Она и не догадывалась, что мужчина перед ней был сыном миллиардеров, которого она уже дважды обворовала и попыталась проделать это в третий раз.

Оба одиноки, несчастны и бесполезны. Он тоже будто бредет в тоскливом пространстве жизненного коридора, где не видно конца, только ледяные стены, с которых стекает вода, пахнущая тухляком, и холодная, как его пот.

– Надо отнести тело туда, где его найдут полицейские, – сказал Люк.

– Значит, наручники на меня пока надевать не станут? – голос хриплый, коварный.

– Она напала на тебя, а потом совершила самоубийство. Но если ты захотела в тюрьму, могу надеть и наручники.

Молчание.

– Можешь считать, что я делаю тебе одолжение. Не стану тебя арестовывать, а ты поможешь мне убрать тело с территории поместья.

– Зачем тебе это надо?

Он указал на дом:

– Потому что семья Фоксов – одна из немногих порядочных семей города, и я не хочу их подставлять в случае, если наемницы из Лиги явятся сюда и начнут разнюхивать, что же случилось с их дражайшей товаркой.

Его затошнило при одной мысли о том, что наемницы из Лиги придут сюда и схватят его родителей.

– Как благородно, – хрюкнула она, но встала в ногах у Тигрис. И подняла их. – Ну?

Жить в мире обманов и заблуждений долго невозможно, за это приходится дорого платить.

Люк поморщился под маской, сомневаясь. Бой ее вымотал, а руки у нее заняты – взять ее будет легко, к тому же у него собраны все необходимые доказательства, но…

Она билась тихо, вывела Тигрис наружу. Возможно, для того чтобы снизить риски и не причинить никому в доме вреда. И вне зависимости от того, знала ли она тоже, что его родители – хорошие люди, Люк оценил ее поступок.

Мозг любит создавать видимость того, чего нет в реальности, например, миражи, такие как иллюзия резиновой руки. Когда он подростком прочитал об этом психологическом опыте, то был очень впечатлен.

Он встал со стороны головы Тигрис и подхватил ее под руки.

– Там за поместьем есть лес рядом с дорогой.

* * *

Эксперимент с резиновой рукой прост: если одна рука лежит перед человеком на столе, но при этом спрятана за экраном так, что он не может ее видеть, а вместо нее видит резиновую руку, происходит удивительное. При одновременном поглаживании реальной спрятанной руки и резинового муляжа человеку начинает казаться, что резиновая рука — это его рука, и он ощущает прикосновения к резиновой руке. Это все потому, что наш мозг не любит противоречий и строит новый образ, далекий от реальности.

Несколько секунд спустя Люк понял, что, хотя Тигрис и выглядела стройной, под черной одеждой свободного кроя скрывалось тело, полное крепких мышц. Тяжелых мышц.

Они в молчании тащили труп Тигрис, миновали лужайку, клумбы, густые заросли, и, наконец, вышли с территории поместья и углубились в лес. Он ориентировался там с закрытыми глазами, но постарался то и дело останавливаться, будто сверяясь с мысленной картой окружающей местности.

Может, его кажущееся одиночество — тоже иллюзия?

И только когда они прошли метров четыреста в глубь соснового леса, Люк остановился:

В одиночестве нуждается разум, как в воздержании от пищи — тело. Но во всем есть мера, постоянное одиночество разъедает душу и делает жизнь бессмысленной, превращая ее в сплошное мучение.

– Можно тут. Не слишком далеко от дороги.

Женщина-Кошка на удивление мягко опустила ноги наемницы на землю.

Он поежился, словно от холода, потому что вдруг неожиданно вспомнил острую душевную боль от детской обиды — такая боль потяжелей, чем физическая. Подростка во дворе не только не взяли играть в мяч, но и сделали посмешищем.

Люк выдохнул и осторожно положил голову Тигрис. Звуки поглощал холодный ночный ветер, который плясал в верхушках деревьев и раскачивал сосны так, будто они танцевали, опьянев.

Она посмотрела на наемницу. И не сводила с нее взгляд так долго, что Люк уже открыл панель на рукаве костюма, чтобы незаметно вызвать ГДГП. Он успел нажать две первые цифры и…

Пространство между ними заполнил нежный шепот, в котором он узнал арабский.

Сначала Люк подумал, что Тигрис все еще жива.

— Нам такой урод не нужен, — сказал самый старший мальчик в компании, а те, кто помладше, засмеялись и начали кидать камни.

А потом понял, что красивые напевные слова произносит она. Женщина-Кошка.

Она говорила по-арабски почти безупречно.

Он не слышал, чтобы кто-то так хорошо говорил на этом языке с тех пор, как вернулся. В ее речи слышался легкий американский акцент, точно такой же, как и у него, когда он сам произносил арабские слова.

Булыжники летели со страшной силой и разбивались совсем рядом с его телом, задевая осколками руки. Один камень попал в голову, и кровь потекла по лицу.

Молча он убрал руку с панели на рукаве. Сбросив вызов.

Женщина-Кошка закончила и встала на колени, чтобы закрыть глаза Тигрис рукой, затянутой в перчатку.

— Так тебе и надо, не ходи за нами! — кричали обидчики.

Поднявшись, она еще несколько долгих секунд смотрела на труп женщины, прежде чем сказала:

– Она тренировала меня в Лиге.

Его душили слезы, но он замер, как истукан, хотя все внутри кипело яростью и гневом к обидчикам и жалостью к себе.

У Люка все мысли вылетели из головы.

— Вот я сейчас позову участкового! — пригрозила дворничиха и прикрикнула на него: — Что ты стоишь? Беги домой, не связывайся с хулиганами.

Значит…

Он потом отомстил всем своим врагам, в темноте подкарауливал каждого поодиночке в подъезде и бил кирпичом по голове.

Женщина-Кошка подняла голову, луна осветила линзы ее шлема.

– Я – гул. И она тоже. Была до сегодняшнего дня.

Мужчина не любил возвращаться воспоминаниями в свое детство. Из-за собаки за окном это случилось, что ли? У них во дворе тоже был пес, ничейный, лохматый, обычная дворняга. Мальчик приносил ему кости, гладил шелковистую шкуру и смотрел в грустные собачьи глаза.

Она размяла пальцы в перчатках, будто стряхивая с них следы наемницы.

Ему часто казалось, что он живет на необитаемом острове, и то, что вокруг много людей, совсем ничего не значит, всем на него наплевать. Его не слышат, не слушают, не понимают.

– Так себя называют наемницы в Лиге. Когда подготовка завершена, наше последнее задание – вырыть себе могилы на будущее и прочитать последние молитвы. Мы ложимся в землю и остаемся там от заката и до рассвета. А когда мы поднимаемся из могил на следующее утро… превращаемся в гулов. В видения.

Он привык наблюдать за людьми. Наблюдение. Оценка. Действие. Его выведенный опытным путем способ был универсален и позволял сохранять равновесие во всех жизненных ситуациях.

Он не стал спрашивать, скольким удалось вернуться к своим могилам, чтобы занять пустующие ямы в земле.

— Дзыыыынь, — раздалось за окном.

Значит, она не просто ловкий вор.

А профессиональная наемница.

Это собака с длинными ушами перевернула мусорницу в поисках пищи. Мужчина хрипло засмеялся, и его рот перекосило, он потрогал рукою болезненный шов, тянущий щеку.

Из Лиги Убийц.

— Дзыынь. — Пес разочарованно закрутился на месте — урна была пуста.

– Молитва, которую я только что прочитала, – продолжила она, обращаясь скорее к себе, чем к нему, – это последний обряд. Который причитается любой из нас.

– И, тем не менее, ты ее сегодня убивать не собиралась.

Ну вот, собачьи ожидания не оправдались, так по жизни всегда, и не важно, человек ты или барбос.

Хотя Тигрис явилась, чтобы убить ее. Из-за чего-то, что она украла.

Мужчина тоже сначала часто обманывался, и ему наивно казалось, что чем меньше хочешь, тем больше получишь. Ерунда! Надо сразу ставить высокую планку и выигрывать, иначе незачем болтаться под ногами у других.

Молчание.

— Болли! Болли! — Ниоткуда на улице возникла старуха и кинулась к собаке, а пес залаял и запрыгал от радости, увидев хозяйку. — Болли! Я так долго тебя ищу!

– Если ты состоишь в Лиге, почему работаешь с Харли и Плющом? – спросил он.

Старуха приладила на собачью шею поводок, и они двинулись по улице, одновременно счастливые, человек и животина. Светлячки медленно удалялись и гасли.

Она оглядела его, будто обдумывая ответ.

– Я ушла.

— Ну вот, собаке повезло, она оказалась кому-то нужна.

Ее ответ не сразу дошел до Люка.

А у него свой хозяин, свой бог, он сделал выбор и не жалеет об этом.

– Из Лиги не уходят.

– А я ушла.

Глава 1

Вот за ней и пришла наемница.

– Почему?

Она пощекотала ему нос, потрогала за ухо и поцеловала в щеку. Кевин застонал и перевернулся на другой бок.

– Нисса и Талия всегда стремились пойти по стопам своего отца.

— Соня-засоня, проспишь такое красивое утро. — Юля сунула ноги в тапочки и пошла на кухню варить кофе. У них уже был такой ритуал — по утрам вместе пить кофе.

Городской журналист местной газеты «Наш город» Юля Сорнева неожиданно для себя влюбилась по переписке на Фейсбуке. Молодой американец Кевин Снатс писал такие необыкновенные письма о любви, что она, все время работающая с текстами, попалась на интернет-удочку. Юлька не могла оторваться от писем, такой магией и энергетикой они обладали, и перечитывала их по нескольку раз в день. Она даже убеждала себя, что это спам, рассчитанный на таких глупых девушек, как она. Скоро американец должен попросить денег в долг, и тогда Юля успокоится, поскольку поймет, что это аферист, альфонс, в общем, тот, о ком предупреждают дамочки, имеющие печальный опыт общения с такими типами в Интернете. Короче говоря, обычный мошенник.

Маньяка и экологического террориста – ничего общего с Ядовитым Плющом, которая стремилась спасти планету и жить в мире с растениями и животными. Нет, он хотел стереть все человечество с лица земли. Женщина-Кошка пожала плечами:

Но денег американец не попросил, а неожиданно приехал в Россию, в ее сибирский город, и пришел прямо в редакцию. Юля так растерялась от неожиданности, что напрочь забыла все английские слова, однако ее выручил Кевин, еще плохо говорящий по-русски:

– Я подумала, что как-то не вписываюсь.

— Джулия, я приехал жениться на ты!

— На тебе, на те-бе, — по слогам подсказывала ответственный секретарь газеты Мила Сергеевна.

Вот о чем она его предупреждала на той неделе. Что грядет нечто более страшное, либо по плану Ниссы и Талии, либо… чтобы схватить стоящую перед ним женщину.

— Кевин! Ты настоящий? — только и смогла произнести Юлька. — Настоящий?!

– И ты ушла, – сказал он.

Юлия и Кевин ушли из редакции, долго гуляли по городу, и позже неловкость куда-то исчезла сама собой. Конечно, если бы юноша жил по соседству и они виделись каждый день, она бы особо не переживала. А так между ними было огромное расстояние, десятки писем, а теперь вот случилось внезапное сближение и познание друг друга. Они изъяснялись на смешанном русско-английском, и этот словесный винегрет был забавен, смешон и трогателен.

Короткий кивок.

— Ты красивый, как дерево.

Он хотел увидеть ее лицо. Узнать, с кем он говорит, кто сегодня дрался как черный ветер, кто осмелился покинуть Лигу, кто осмелился ослушаться.

— Ты хочешь сказать, что я деревянная, — смеялась Юлька.

– Ты спросил, почему я работаю с Харли и Плющом… – Она пожала плечами. – Так как я больше не состою в Лиге, мне нужны деньги, чтобы обосноваться в Готэме.

— Ты деревянная и стеклянная, — кивал Кевин.

Люк моргнул, стиснув зубы. Ясно. Так. А она продолжила:

– Когда я ушла, я украла у Ниссы с Талией кое-что ценное.

— А почему стеклянная?

Предупреждение Тигрис звучало у него в голове.

— Потому что хрупкая, — не сдавался он. — Мед, ты мой подруга, и я твоя подруга навеки.

– Сейчас я рассматриваю потенциальных покупателей. Но пока я это не продам, денег у меня недостаточно.

– Почему ты просто на работу не устроишься?

— Ты не можешь быть моей подругой. Подруга — это женщина. Ты мой друг.

Она тихо засмеялась:

— Я твоя подруга и друг, — соглашался он и добавлял: — Мое слово — стена.

– Ну какой же ты наивный.

— Почему ты называешь меня Мед? Мед — это приторно! Противно!

Люк весь напрягся. Но вместо того чтобы броситься на нее, он поднял руку и наконец вызвал ГДГП. Он коротко сообщил, что нашел тело там-то и там-то, отключился и зарычал на нее:

— Противно — это какой? Мед — это красиво, это хорошо. Ты мед!

– Даже не вздумай сбежать.

Уже три месяца они были вместе, вместе засыпали и просыпались каждый день, и это было настоящим чудом, чудом любви, счастья, бесконечной радости. Хотя, казалось бы, ничего общего между ними не было, сплошные несовпадения: инженер-программист и журналист, русская и американец. Но так и происходит в жизни: встречаются и притягиваются противоположности, как плюс и минус.

Потому что он ее арестует. Прямо сейчас. Он нажал кнопку на костюме, устройства включились, готовясь к погоне. Бэт-наручники щелкнули, выпав из отделения на поясе.

Чтобы удержать, сохранить, не спугнуть это счастье, расширить знания про другую страну, Юлька читала в Интернете об особенностях американских мужчин, и оказывалось, что американцы близки русской широкой душе, для них важны семейные ценности, здоровое питание и такой же здоровый образ жизни и спорт. Общение с Кевином только подтверждало то, что писали в Интернете. Он занимался по утрам зарядкой, обливался водой и вообще следил за своим телом.

Снова тихий смешок: