Крик Аэлины застыл у нее в горле. Не было сил встать.
– Мы не заключаем уговоров со смертными, – заявила Денна, вытирая призрачные руки. – Научены горьким опытом. А Эраван… пусть остается, если ты так хочешь.
С этими словами богиня удалилась в свой мир.
Аэлина смотрела туда, где несколько мгновений назад стояла Элиана. От древней королевы не осталось даже праха, чтобы отослать Гавину в потусторонний мир.
Элиана исчезла бесследно.
Глава 98
Их связующая нить рвалась.
Рован не заметил, как очутился на коленях. Он тяжело дышал, зажимая грудь и пытаясь удержать нить от полного разрыва. Рован окутал нить своей магией, заслонил душой, будто это могло удержать Аэлину от перехода туда, куда ему не отправиться следом.
Он не принимал и не желал принимать такую судьбу. Никогда.
Краем уха он слышал голоса Дорина и Шаола. Они что-то обсуждали. Ровану было не до этого.
Нить, связывающая его с Аэлиной, рвалась, вопреки его усилиям, обрекая его на роль зрителя.
Один за другим боги уходили в свой мир. Некоторые усмехались, глядя на Аэлину. Эравана с собой они не взяли. Их заботило только собственное возвращение, и больше ничего.
Пустота внутри. Аэлине казалось, что душа ее растоптана. Но у нее оставалось… У нее оставалось…
Пальцы Аэлины вцепились в покрытую туманом землю, которая и землей-то не была. Все боги ушли, кроме одной богини. Она сияла в тумане столбом света и пламени. Мэла задержалась на пороге своего мира, будто что-то вспомнила.
Будто вспомнила Элиану и Брэннона, а также ту, что стояла перед нею на коленях. Кровь от ее крови. Преемницу ее силы. Свою наследницу.
– Запечатай Врата, Огненосица, – тихо сказала Мэла.
Но что-то удерживало богиню огня и света. Издалека Аэлина услышала другой женский голос, принадлежавший Кальтэне. «Если тебя выпустят отсюда, разберись с ними по заслугам». «Я с ними разберусь», – пообещала тогда Аэлина.
Боги ей соврали. Предали Элиану и Эрилею, считая, что когда-то смертные предали их.
Их зеленый мир, щедро залитый солнцем, задрожал, как в мареве.
Аэлина со стоном поднялась на ноги. Она – не жертвенный агнец. После случившегося она не принесет себя на алтарь ради всеобщего блага. Ее обманули – пусть пеняют на себя. Теперь она будет играть по-другому.
Аэлина выдержала пылающий взгляд Мэлы.
– Давай, – тихо сказала ей Мэла.
Аэлина посмотрела на манящий мир, куда боги так давно мечтали вернуться. И поняла: Мэла прочла ее мысли.
– И ты не собираешься мне мешать?
Мэла протянула руку. На ладони ее лежала крупица раскаленной силы. Упавшая звезда.
– Возьми. Последний подарок от моей династии.
Честное слово, Мэла улыбалась.
– За то, что пыталась спасти Элиану. За то, что билась за нее. И за всех, кто тебе небезразличен.
Аэлина, пошатываясь, подошла к богине.
– Я помню, – сказала Мэла, и ее слова были наполнены радостью, болью и любовью. – Я помню.
Аэлина взяла с ладони Мэлы крупицу силы. То был восход солнца, помещенный в семечко.
– Когда все сделаешь, запечатай Врата и думай о доме. Знаки тебя приведут.
Аэлина могла лишь ошеломленно моргать. Магическая сила вливалась в нее, скрепляя то, что было сломано, и заполняя пустые места.
Мэла вновь протянула руку. На ее ладони отображался узор татуировки со спины Аэлины. Новой татуировки в виде распростертых крыльев, где среди перьев Рован запечатлел их общую историю, изложенную на Древнем языке.
Мэла щелкнула пальцами, и между слов и перьев проступили… Знаки Вэрда.
Рован искусно поместил их в татуировку.
– Карта для возвращения домой, – сказала Мэла, глядя на бледнеющее изображение. – К нему.
Рован предчувствовал, что однажды ему понадобятся Знаки Вэрда, потому и просил Аэлину открыть ему их смысл. Он решил сыграть с богами по своим правилам.
За спиной Аэлины темнел проход в ее мир. Она вдруг ощутила Знаки Вэрда, скрытно изображенные Рованом, как… путеводную нить, показывающую дорогу домой.
Путь в вечность.
Последний обман.
Аэлине вспомнился разговор с Шаолом на крыше ее рафтхольского жилища. Она даже услышала его голос: «А вдруг впереди нас ждут лишь новое отчаяние и новые страдания?» И свой ответ: «Тогда мы пойдем дальше».
Сила подарка Мэлы текла и текла в Аэлину. Ее губы сложились в улыбку. Это еще не конец. И она не собиралась сдаваться.
А вот для богов наступал конец.
– За лучший мир, – сказала Мэла и шагнула в проход.
Лучший мир, где нет богов. Нет хозяев судьбы. Мир свободы.
Аэлина подошла к выходу в мир богов. Мэла уже шла по сверкающей траве, похожая на луч солнечного света. Чувствуя взгляд Аэлины, богиня света остановилась и прощально махнула рукой.
Аэлина с улыбкой поклонилась.
Боги, шагавшие по холмам, остановились.
Улыбка Аэлины превратилась в зловещую, мстительную усмешку. Усмешка оставалась на ее лице, пока она искала нужный мир и обращалась к вечной, неистовой силе.
Она была узницей, пленницей, пешкой в руках богов. Была, но больше не будет. Она не станет служить существам, возомнившим себя богами.
Аэлина пробила дыру в их небесах. Почуяв неладное, боги побежали назад, к выходу из их мира, но угодили в другой. Аэлина видела тот мир всего однажды: ночью в каменном замке. Из бесплодной серой равнины доносились угрожающие завывания.
Портал в преисподнюю. Сейчас он был открыт нараспашку. Аэлина продолжала улыбаться, глядя, как лживых богов засасывает на серую равнину. Потом она закрыла дверь, и их гневные, испуганные крики смолкли.
Ее ждало последнее дело на этом перекрестке миров: навсегда запечатать Врата Вэрда.
Аэлина раскрыла ладонь, глядя на выкованный ею Замок. Словно птица, он взмыл в воздух и поплыл в самую середину туманного пространства с бесчисленными дверями.
Аэлина не чувствовала страха. Она раскрыла другую ладонь, и оттуда потекла магическая сила. Прощальный подарок Мэлы. Орудие ее неповиновения.
С ладони Аэлины сорвалась сила тысячи взрывающихся солнц.
«Замок. Закрыть. Запечатать».
Аэлина снова и снова отдавала волевой приказ, заставляя Врата закрыться. Но на этот раз она не собиралась отдавать себя без остатка.
Долг уже оплачен в достаточной мере…
Карта обратного пути, обозначенная символами вселенных, поведет ее домой.
Аэлина струила силу, помня о себе. Свою глубинную сущность она не отдаст. Не покорится. Никто не отнимет от нее эту крупицу. «Я не поддамся».
Свет струился через Замок, а тот, будто призма, преломлял его, направляя на все бесконечные двери.
Каждый портал закрывался и запечатывался. Никто не посмеет ее уничтожить. Такое не позволено никому.
«Возвращайся ко мне».
Сила, подаренная Мэлой, уходила с ладони Аэлины, продолжая наполнять Замок.
Именовавшие себя богами не смогли ее победить. Теперь тем более не победят. Она отказалась быть жертвенным ягненком.
Аэлина кричала во весь голос, выталкивая неповиновение, которое еще совсем недавно пыталась обуздать.
Луч света ударил в портал за ее спиной, начав запечатывать и его.
Она будет жить. Жить. А самозваные боги пусть гниют в преисподней.
На Эрилее они построят мир лучше прежнего. По своим замыслам. Без богов и владык судьбы.
Крик Аэлины разносился по всем мирам.
Никаким силам ее не одолеть. Не отобрать самую важную часть ее личности. Не похитить душу.
«В одной стране, давно уже сожженной дотла, жила-была юная принцесса, любившая свое королевство…»
Ее королевство. Ее дом, который она увидит снова.
Ее жизнь не кончилась.
Проход у нее за спиной медленно запечатывался.
Шансы на возвращение казались ничтожными, препятствия – непреодолимыми. По всем расчетам, сейчас от нее должна была бы остаться лишь оболочка. Но она была жива.
Аэлина прижала руку к сердцу.
«Сила твоего сердца – это главное, – говорила ей в детстве мать. – Не важно, где ты, пусть даже за тридевять земель… сила твоего сердца приведет тебя домой».
Не важно, где она сейчас. Пусть даже за тридевять земель. За пределами всех известных миров.
Аэлина еще крепче прижала пальцы к бьющемуся сердцу. «Сила твоего сердца приведет тебя домой».
Выход в мир Эрилеи медленно закрывался.
Путешественница между мирами. Странница между вселенными.
Получалось же это у других. Получится и у нее. Она найдет дорогу домой.
Она больше не была Обетованной Королевой. Теперь она – Королева, Странствующая Между Мирами.
Она не покорилась судьбе. Не испугалась.
Аэлина выплеснула остатки магической силы, подаренной Мэлой, – ее хватило бы на уничтожение целого мира – и направила ее к Замку.
Последняя капля.
Аэлина прыгнула через врата.
Глава 99
Она падала. Падала и ощущала, что ее толкают. Врата Вэрда закрылись за нею, но она не попала в знакомый мир. Когда это случилось, все миры смешались, наложившись друг на друга. И теперь она летела сквозь них.
Один мир сменялся другим. Миры воды, льда, тьмы. Аэлина неслась сквозь них быстрее, чем падающая звезда. Быстрее света.
Домой. Она должна найти путь домой.
Миры огней, миры башен, достающих до небес, миры безмолвия.
Великое множество миров.
Их было столько, и все – чудесные, совершенные, неповторимые. Даже в своем бешеном полете Аэлине отчаянно хотелось что-то увидеть в каждом.
Домой. Путь домой.
Аэлина искала путеводную нить, помещенную в душу и вытатуированную на теле.
«Возвращайся ко мне».
Ее полет сквозь миры продолжался все с той же немыслимой скоростью.
Так можно пронестись и через родной мир, не успев его заметить. Но ей было не остановиться и не замедлить полет.
Кувыркаясь, Аэлина неслась и неслась сквозь миры.
«Сила твоего сердца – это главное. Не важно, где ты, пусть даже за тридевять земель… сила твоего сердца приведет тебя домой».
Аэлина закричала, выпустив в небо искорку себя. Путеводная нить стала сильнее и крепче. Потянула ее за собой.
Нужно найти способ замедлить этот головокружительный полет.
Аэлина искала в глубине себя хоть что-то, хоть какие-то крохи силы, способной погасить неумолимую скорость.
В очередном мире, куда она попала, на излучине реки стоял огромный город с немыслимо высокими зданиями, которые переливались огнями.
Его сменил мир с густыми лесами. Над ними свистел ветер и хлестал дождь.
Рыча от досады, Аэлина попыталась замедлить полет.
Теперь она летела сквозь мир сплошных океанов, без клочка суши.
Близко. Ее родной мир был настолько близко, что она почти чувствовала запах снега и сосен. Если только ее пронесет мимо…
Следующим был мир заснеженных гор под сверкающим звездным небом. На вершине одной из них стояли крылатый мужчина и беременная женщина с большим выпирающим животом. Фэйцы. Да, то были фэйцы, но не из ее мира.
Аэлина махнула им, пытаясь подать сигнал и думая, что они ей помогут. Вот только как, если она была маленьким невидимым сгустком силы?
Но крылатый мужчина, непостижимо красивый, вскинул голову и, кажется, заметил ее. Он поднял руку, словно здороваясь с нею.
В Аэлину ударило волной темной силы, чем-то похожей на теплую летнюю ночь. Это не было нападением. Ей помогали сбросить скорость. И скорость изрядно уменьшилась.
Аэлина беззвучно исчезла из мира крылатого фэйца и попала…
Она попала туда, где были сосны и снег, змеящиеся цепи гор, протянувшиеся через весь континент. Она узнала заснеженную громаду Задубелого леса, а слева – пространства Западного края. Эрилея. Континент, где жили разные люди и разные существа.
Аэлина увидела их всех: привычных и совершенно незнакомых, сражающихся и живущих мирно, обитателей больших городов и деревушек, затерянных в глуши. Она и не представляла, как густо населена Эрилея.
Аэлина устремилась туда. Вцепилась в путеводную нить, закричала и мысленно приказала нити опустить ее вниз.
Домой. Домой. Домой.
Но она еще не все закончила. Аэлина приказала себе и родному миру остановиться. В это мгновение Врата Вэрда с оглушающим грохотом захлопнулись. Закрылись и все двери.
Аэлину втолкнуло обратно в ее тело.
Над Эндовьером взошло солнце. Померкли Знаки Вэрда, начертанные на каменистой земле.
Рован стоял на коленях возле Аэлины, готовясь встретить ее последние мгновения. Он надеялся, что каким-то образом и сам покинет этот мир. Когда она уйдет, его здесь ничто не удержит.
Но с восходом солнца он почувствовал: связующая нить дрогнула и натянулась. Жаркая вспышка соединила порванные волокна.
Рован не отваживался дышать. Не смел надеяться. Аэлина, стоявшая на коленях, упала, выкатилась за пределы Знаков Вэрда. Рован подскочил к ее обмякшему телу…
Удары ее сердца отдавались у него в ушах, достигая души. Ее грудь поднималась и опускалась. Она дышала! Потом медленно открыла глаза.
Запах эндовьерской соли сменился запахом слез Дорина и Шаола. Рован прижал Аэлину к груди и тоже заплакал, не стесняясь слез. Ее ослабевшая рука коснулась его спины, где под одеждой скрывалась татуировка. Казалось, Аэлине хочется ощутить символы, которые были и на его спине. Знаки его отчаянной надежды.
– Я вернулась, – хрипло произнесла Аэлина.
Ее тело было теплым и… по-странному холодным. И почему-то воспринималось как чужое.
Аэлина села, застонав от боли в костях.
– Что произошло? – спросил Дорин.
Шаол поддерживал адарланского короля за талию.
Аэлина сложила ладони чашей. Внутри вспыхнул крохотный огонек. И только.
Она поочередно взглянула на Рована, Шаола и Дорина. Лица всех троих осунулись за ночь.
– Моя магическая сила ушла, – сказала она и повернула руки. Огонек мелькал между пальцами. – Остался лишь уголек.
Ее спутники безмолвствовали. Но Аэлина улыбнулась. Пропал колодец магической силы, исчезло бурлящее море огня. Оставшееся не превышало обычных магических способностей, какие имелись у людей, пока прежний адарланский король не подавил магию.
Она отдала не только свою магическую силу, но и ту, что подарила ей Мэла, отблагодарив за попытку спасти Элиану. Но… Аэлина заглянула вглубь себя, в душу. Она приложила руку к груди и почувствовала биение сердца.
Фэйского сердца. Вот и плата.
Она отдала себя целиком – человеческую жизнь, смертную природу. Все это сгорело, превратившись в щепотку праха между мирами. Превращений больше не будет. Отныне ей жить в фэйском теле.
Об этом Аэлина рассказала спутникам. Все время, пока длился рассказ, Рован держал ее в своих объятиях. Договорив, Аэлина протянула руку, желая убедиться… Возможно, то было еще одним прощальным подарком Мэлы. Капелька воды на ладони – сохраненная частичка прежней Аэлины. Дар ее матери. Его Аэлина сберегала до самого конца, не давая сгинуть в Замке и Вратах Вэрда.
На другой ладони вспыхнул крохотный огонек.
Обычные магические способности. Она уже не была Огненосицей. Но осталась Аэлиной.
Глава 100
Киллиан разбудил Эдиона, когда только начало светать. Разбудил по-солдатски, толкнув в бок. Эдион зевнул и потянулся. Его койка стояла в Большом зале. Вокруг спали солдаты. Зал наполняло их тяжелое дыхание.
Эдион сощурился от света небольшого фонаря в руке Киллиана.
– Пора, – произнес Киллиан, глядя на него воспаленными, усталыми глазами.
Эдион знал: сам он выглядит ничуть не лучше. Все они были вымотаны. Но пока живы. Прошла неделя с тех пор, как отряд Тринадцати принес себя в жертву, заставив силы Мората отступить. Ценой своей гибели ведьмы купили защитникам Оринфа целый день отдыха. Всего один день, после которого Морат возобновил наступление.
Эдион набросил на плечи тяжелый меховой плащ, служивший ему одеялом, и поморщился от пульсирующей боли в левой руке. Плата за беспечность: замешкался, не прикрылся щитом, и валгский солдат полоснул ему по руке.
Хорошо, что он больше не хромал. Рана, нанесенная валгским принцем, успела исцелиться.
Эдион повесил на левое плечо щит, прикрепил к поясу меч и стал пробираться через лабиринт спящих, утомленных тел. У выхода из Большого зала они расстались: Киллиан отправился на городскую стену, Эдион зашагал к северной башне.
Он шел по пустому холодному замку, напоминавшему гробницу. Поднявшись почти на самый верх башни, Эдион слегка постучался. Дверь открылась и тут же закрылась. Лисандра выскользнула в коридор, постаравшись не разбудить спящую Венгу.
Колеблющееся пламя свечи в руке Эдиона делало тени на лице Лисандры глубже и рельефнее. Как и у других защитников, оно осунулось за эту неделю сражений от рассвета до заката.
– Готова? – тихо спросил Эдион, вновь поворачиваясь к лестнице.
Это стало их традицией. Вечером он провожал Лисандру до двери их с Венгой комнаты, а утром приходил встречать. Это были единственные светлые моменты в череде долгих жутких дней. Иногда с ними была Венга, без умолку болтавшая о том, как она в этот день помогала Дарро, бегая с посланиями и разными поручениями. Иногда они шли вдвоем.
Лисандра молча спускалась по лестнице. Чем ниже, тем тяжелее становилась ее изящная походка.
– Завтракать пойдешь? – спросил Эдион, когда они почти спустились.
Она кивнула. Яйца и вяленое мясо сменились кашей и горячим бульоном. Пару дней назад, после затяжных сражений, Лисандра обернулась драконом и полетела охотиться. Через час вернулась, неся в каждой лапе по крупному оленю.
Свежего мяса хватило совсем ненадолго.
Лестница закончилась. Эдион свернул к трапезной, но Лисандра дотронулась до его руки. Остановившись, он повернулся к ней. Лисандра молча обняла его за талию и спрятала лицо у него на груди: красивое и такое усталое. Эдион поставил свечку на стенной карниз и тоже обнял Лисандру. Она буквально повисла на Эдионе, словно усталые ноги ее уже не держали.
Эдион уткнулся подбородком в макушку Лисандры, закрыл глаза и вдыхал ее постоянно меняющийся запах. Их сердца перекликались. Эдион гладил ее по спине, не столько лаская, сколько подбадривая.
Близости между ними не было. Неподходящее время, да и пригодных мест для этого в холодном замке тоже не находилось. Но эти объятия… В день гибели отряда Тринадцати Лисандра впервые остановила Эдиона возле лестницы, крепко обняла и долго не разжимала руки. Когда боль и отчаяние немного отпустили обоих, Эдион проводил ее наверх.
Лисандра чуть отстранилась, но не высвободилась из его объятий.
– Готов? – спросила она.
– У нас кончаются стрелы, – сказала Маноне Петара Синекровная. В предрассветных сумерках они поднимались на башню, наспех превращенную в драконье гнездо. – Думаю, можно оставить менее опытные шабаши в замке. Пусть делают стрелы.
– Пусть делают, – глухо отозвалась Манона, глядя на незнакомых драконов, окружавших Аброхаса.
Тот уже проснулся. Он держался особняком и сейчас, ежась от холода, смотрел на поле сражения за крепостными стенами. На выжженное пятно, которое никакой снегопад не мог засыпать полностью.
Манона часами смотрела на это пятно, а когда находилась в воздухе, ведя нескончаемые сражения, с трудом решалась пролететь над ним.
В груди и во всем ее теле поселилась пустота.
Только сражения и повседневные дела уберегали Манону от желания свернуться в комочек рядом с Аброхасом и замереть. Разум подсказывал ей: нужно двигаться, иначе жизнь ее покинет.
Окружающие, кажется, это тоже понимали, но Манону не заботило их отношение к ней. Меж тем вчера вечером Ансель из Верескового Утеса разыскала ее в Большом зале. Рыжеволосая воительница присела рядом. Глаза цвета красного вина сразу заметили, что Манона почти ничего не ест.
– Я тебе сочувствую, – сказала Ансель.
Манона молча смотрела в тарелку с почти нетронутой едой. Молодая правительница Западного края оглядела угрюмый зал.
– Я потеряла большинство своих солдат, – сказала она, и ее веснушчатое лицо побледнело. – Это было до вашего появления, еще по пути в Оринф. Армия Мората перехватила их и зверски уничтожила.
Маноне стоило изрядных усилий повернуться к Ансели и встретить тяжелый взгляд рыжеволосой королевы. Она моргнула. То было единственным подтверждением, что Манона слышала слова Ансели.
Возле тарелки Маноны лежал ломоть хлеба. Ансель отщипнула от него кусок и принялась есть.
– В Западном краю места хватит, если… сумеешь сломать древнее проклятие.
Кто-то из ведьм за длинным столом напрягся, но не взглянул в их сторону.
– Я буду уважать древние границы Ведьминого королевства. Остальная часть Западного края – моя.
Ансель встала, забрав недоеденный хлеб.
– Подумай на досуге, – сказала она и пошла к своим солдатам.
Манона не проводила ее взглядом, но слова Ансели и это предложение засели в памяти. Ведьмам обещали вернуть земли в границах их древнего королевства, но не весь Западный край… «А ты приведи наших на родину».
Прощальные слова Астерины и сейчас звучали в ушах Маноны.
– Ты сегодня тоже можешь остаться в замке, – сказала Петара, поглаживая бок своего дракона. – Поможешь делать стрелы. И отдохнешь.
Манона посмотрела на нее. Железнозубые лишились двух верховных ведьм и наследницы Желтоногих. Где находилась мать Петары, никто не знал. Однако воздушный легион Мората сохранял дисциплину. Маноне, Петаре и крошанкам приходилось нелегко.
Каждый день все меньше и меньше ведьм возвращалось с поля битвы.
– Остальные не отдыхают, – холодно ответила Манона.
– Остальные ночью ухитряются спать, – заметила ей Петара. – Думаешь, я не вижу, как ты лежишь без сна?
– У меня нет потребности в отдыхе.
– Утомление ничуть не менее опасно, чем раны. Отдохни, а завтра присоединишься к нам.
– Не припомню, чтобы тебя назначали командующей, – оскалила зубы Манона.
Петара и сейчас выдержала ее взгляд.
– Что ж, сражайся, если хочешь. Но помни: от тебя зависят многие жизни. Если из-за чрезмерной усталости ты потеряешь быстроту и ловкость и погибнешь, они все пострадают.
Петара давала ей здравый и даже мудрый совет. Однако взгляд Маноны переместился в сторону равнины. Черная полоса вражеской армии становилась все отчетливее. Час-полтора, и снова зазвучат костяные барабаны, а за ними последует гул очередного дня противостояния Морату.
Она не могла и не желала отдыхать.
– Обойдусь без отдыха, – отрезала Манона.
Она повернулась, чтобы отправиться к Бронвене. Та хотя бы не будет нести эту чепуху. А вот Гленнис наверняка встанет на сторону Петары. Манона это знала.
Петара вздохнула, и от ее вздоха по спине Маноны пробежали мурашки.
– Тогда до встречи на поле битвы.
К полудню шум и грохот войны превратился для Венги в отдаленный гул. Даже на холодном ветру ее спина взмокла от пота – побегай по лестницам и коридорам в нескольких слоях теплой одежды. Сейчас Венга неслась на парапет стены замка, зажимая в руке очередное послание. Вот уже две недели подряд Дарро и другие сановники наблюдали оттуда за сражениями.
Это послание было от Бронвены. Венге его передала молодая крошанка, которая так торопилась, что едва коснулась земли и тут же снова взлетела на своей метле.
Венга знала: что Железнозубые, что крошанки редко отправляли послания людям. Надо же, молодая ведьма знала, кого искать. Знала, кто она такая… Венгу охватывала гордость, оттеснив страх. Юная помощница неслась наверх, к господину Дарро.
Рядом с Дарро стоял Муртаг. Тот протянул руку, иначе Венга упала бы на скользком полу.
– Осторожнее, – предостерег ее Муртаг. – Обледенелые камни не менее опасны, чем валги.
Венга кивнула, хотя намеревалась не обращать внимания на стариковские советы. К счастью, никто не видел, как вчера она растянулась и проехалась по обледенелым ступенькам. Особенно Лисандра. Если бы Лисандра заметила синяки, украшавшие ногу и руку Венги, помощницу Дарро заперли бы в башне.
Господин Дарро прочитал послание и хмуро посмотрел на город.
– Бронвена сообщает об осадной башне, которую моратские солдаты тащат к западным воротам. Через час-другой башня окажется здесь.
Венга вперилась глазами в западную часть городской стены, где доблестно сражались Эдион, Рен и солдаты легиона Беспощадных. От происходящего на земле ее затошнило. А в воздухе ведьмы сражались с ведьмами. Лисандра помогала им, обернувшись драконом.
Потом Венга увидела башню, неумолимо ползущую к Оринфу. Ее затошнило еще сильнее.
– Это опять… ведьмина башня? – дрожащим голосом спросила Венга.
– Хвала богам, нет, – буркнул в ответ Дарро.
– И все равно она по-своему опасна, – сказал Муртаг. – Спущусь-ка я вниз.
Венга удивленно заморгала. Никто из престарелых сановников не показывался на городской стене, где было такое же поле битвы, как на равнине.
– Хочешь их предупредить? – осторожно спросил Дарро.
Муртаг постучал по эфесу своего меча:
– Силы Эдиона и Рена на пределе. Да и Киллиана тоже, если тебе по-прежнему угодно считать его главнокомандующим.
Муртаг дерзко посмотрел на оторопевшего Дарро.
– Я займусь западной стеной и этой осадной башней. Ведь не всем же быть храбрыми посланницами, правда? – спросил он, подмигнув Венге.
Венга заставила себя улыбнуться, но ее охватил ужас.
– Может, мне сбегать к Эдиону? Сказать, что вы идете к ним на подмогу?
– Я сам ему скажу. – Муртаг взъерошил ей волосы. – А ты будь осторожна на скользких местах, – повторил он.
Дарро не делал попыток его удержать. Муртаг направился к лестнице. Шел он медленно. Очень медленно. Такой старый, щуплый. Но голову Муртаг держал высоко поднятой и не позволял себе горбиться.
Если бы Венге предложили выбрать себе деда, она бы выбрала Муртага.
Когда Муртаг исчез на лестнице, лицо Дарро напряглось.
– Старый дурень, – пробурчал тот и тут же вновь повернулся к городской стене.
Но Венга успела заметить тревогу, промелькнувшую в его глазах.
Глава 101
Человеком ей больше не быть. Аэлина слышала собственное хрипловатое дыхание. Уши стали заостренными и такими останутся. По пути к лагерю Рован крепко обнимал ее талию. С тех пор, как она вернулась, он не отходил от нее ни на шаг. С тех пор, как она промчалась сквозь миры.
Аэлина и сейчас их видела. Идя под пологом зимнего леса, куда постепенно пробивался утренний свет, она продолжала видеть каждый из тех миров.
Быть может, они не исчезнут из ее поля зрения. Быть может, в этом мире и во всех других она одна знала, чтó лежит за невидимыми стенами, разделяющими миры, и какой разнообразной и удивительной жизнью они наполнены. Сколько там любви и ненависти, благородства и отчаянной борьбы за существование.
Такое изобилие миров. Она и представить себе не могла. Станут ли эти миры преследовать ее в снах, вызывая тоску по мимолетно увиденному и досаду от невозможности побывать там снова? Укоренится ли в ней эта тоска?
Темные ветви над головой сплетались в решетчатый узор. Чем-то это было похоже на прутья клетки. Возможно, и ее тело в этом мире – такая же клетка.
Аэлина прогнала будоражащую мысль. Главное, она жива, хотя должна была погибнуть. Даже если ее смертная личность… исчезла, испарившись бесследно.
На подходе к лагерю Аэлина взглянула на свои руки. Теперь они слегка чувствовали холод. Все в ней изменилось.
– Что ты намереваешься им сказать? – спросил Дорин, указывая на шедших навстречу руккинов.
Это были первые слова, произнесенные на обратном пути.
– Правду, – ответила Аэлина.
То, что она сделала и через что прошла, не нуждалось в умалчиваниях и приукрашиваниях.
– Я и не представляла, какой трагедией была жизнь твоего отца, – сказала она Дорину.
– Я тоже не представлял, – признался он, касаясь эфеса Дамариса.
Шаол, шедший рядом с ним, то и дело поглядывал на адарланского короля. Он всегда был внимателен и заботлив со своим другом, – пожалуй, подумалось Аэлине, это с ним навсегда.
Они миновали руккинов. Те с любопытством посмотрели в их сторону. Возле первых шатров их ждали Лоркан, Фенрис, Гарель и Элида.
Шаол и Дорин торопливо попросили позвать детей хагана и ушли. Аэлина с Рованом подошли к своим придворным. Фенрис осмотрел ее с головы до пят и стал принюхиваться. Потом шагнул ближе. Его лицо почему-то выражало ужас. Гарель побледнел.
– У тебя получилось? – спросила Элида.
Вместо Аэлины ей ответил Лоркан. Даже он оцепенел, ощутив перемену, произошедшую с Аэлиной.
– Ты… ты теперь не человек.
Рован предостерегающе зарычал.
Аэлина смотрела на них, своих друзей и соратников, которые столько претерпели ради нее и пошли вместе с нею спасать ее родину. Угроза, нависшая над ними, не исчезла. Преуспев в одном, Аэлина потерпела поражение в другом.
Эраван остался. Его армия – тоже. Но уже не будет Огненосицы, Ключей Вэрда и богов, которые помогли бы справиться с валгским королем.
– Они ушли? – тихо спросила Элида.
Аэлина кивнула. Объяснения будут потом. Потом она всё им расскажет.
Истребительница богов – вот кем она теперь была. Но Аэлина ничуть не жалела о содеянном.
– Ты ощущаешь какую-то разницу? – спросила у Лоркана Элида, подразумевая исчезновение надзиравших за ними богов.
Лоркан задрал голову, будто среди сплетенных ветвей находился ответ. Или там мог вдруг появиться Хеллас.
– Ничего не изменилось, – признался он.
Солнце пробивалось сквозь лабиринт веток, золотя волосы Гареля.
– Интересно, а как они сами ощущают свой уход? – пустился в размышления лев. – Неужели преисподняя осталась без правителя?
– Погоди ты со своей философской канителью, – сказал Фенрис и улыбнулся Аэлине, но лишь губами.
Аэлина почувствовала упрек; не за свой выбор, а за то, что не сказала им. Фенрис пытался домыслить это сам.
Ее друзья и соратники… по-прежнему обречены. И эта прекрасная волчья улыбка через несколько дней может исчезнуть вместе с Фенрисом. Возможно, жить им осталось считаные дни, и в этом виновата она одна.
Рован прочел ее мысли и еще крепче обнял за талию.
– Идем искать остальных.